Месяц как взрослая

23

Когда Силле добралась домой, у нее было такое ощущение, будто она отсутствовала по крайней мере неделю. Столько, по ее мнению, произошло всякого за минувшие двое суток. Поднимаясь по лестнице, она снова ощутила то же самое чувство свободы и независимости, которое было и после возвращения из аэропорта. Два дня она отсутствовала дома по своей воле… Небывалое! Теперь она напишет родителям, что находилась там-то и там-то, уехала в пятницу и вернулась только вечером в воскресенье. Родители будут читать и качать головой. А мама, та никак не сможет успокоиться.

Интересная все-таки жизнь! Давно ли это было, когда Индрек проходил мимо и даже не замечал ее. А теперь?.. Он вдруг говорит тебе: «С тобой можно хоть полсвета обойти». И еще: «Силле, знаешь… ты… Ты совсем не такая, как другие девчонки. В моем представлении!.. Понимаешь, что это значит?..»

Хорошо было на душе от этих воспоминаний. И сердце полнилось каким-то прямо праздничным чувством.

«Понимаешь, что это значит?» Что хотел Индрек сказать этим? В тот вечер им больше не удалось побыть наедине. И на следующий день тоже. А сегодня, у моря, когда все пошли купаться, они остались вдвоем загорать на берегу и продолжали решать кроссворд. Будто на свете не было ничего более важного, чем эта состоящая из четырех букв фамилия «молодого оперного певца». Силле пропускала мимо ушей вопросы и слушала только голос Индрека.

Резкое покашливание вернуло Силле с солнечного берега назад в полутемный подъезд.

Наверху, на лестничной площадке стояла тетушка Ло́рейда, заложив руки в карманы домашнего цветастого платья; ее близко посаженные глаза были лукаво прищурены, на худом смуглом лице и вокруг тонких губ застыла усмешка. Некрасивая и гадкая усмешка, которая сразу парализовала Силле.

— Где это тебя носило?

В голосе и во всем облике соседки скользило неприкрытое осуждение.

Силле возмутилась. Что это! Тетушка Лорейда дает знать, будто ее приставили ангелом-хранителем, а она, Силле, — сосунок, сбежавший от няньки. В самом деле, странно: некоторые взрослые никак не хотят признать, что и ты уже совершеннолетняя. Каждый миг они готовы осаждать твою самостоятельность. Но ничего не поделаешь, любезная Лорейда Метс, придется и вам свыкнуться с мыслью, что отдельные соседи уже перестали быть несовершеннолетними, сами отвечают за свои поступки и могут идти, куда им заблагорассудится, и не обязаны отчитываться перед всем домом за каждый свой шаг.

— Так устала, что даже подняться по лестнице не в силах, — язвительно продолжала соседка.

Силле выпрямилась, даже в спине заныло. Вскинув голову и вытянув шею, она медленно, чинным шагом стала подниматься вверх. Укор на лице тетушки Лорейды сменился обычным недовольством.

За то время, которое понадобилось Силле, чтобы дойти до соседки, она услышала, что девушкам негоже отсутствовать дома по ночам, что порядочные барышни не занимаются этим, даже когда становятся взрослыми, что пусть Силле подумает о своих родителях, если уж ей на себя наплевать, что легко лишиться доброго имени, но куда труднее вернуть его, что худые разговоры, если им дать хоть чуточку повода, все равно что пожар по сухостою, который несется со страшной силой и все уничтожает…

Силле посмотрела на соседку. Хотелось крикнуть: «Как вам не стыдно!», закрыть ей рот рукой, чтобы ни одно грязное слово не вырвалось оттуда. Захотелось повернуться и убежать, однако ноги вели дальше, и вот она уже стояла перед соседкой.

— Здравствуйте!

И ни слова больше.

Силле достала из сумочки ключ, прошла мимо тетушки Лорейды и открыла дверь.

— Весь дом всполошила… — донесся в прихожую голос соседки. — И Индрек тоже как сквозь землю провалился. Слишком рано начинаете. Это может плохо…

Силле захлопнула дверь. Соседка тут же постучалась и крикнула:

— Хоть телеграмму-то возьми. Еще утром принесли. Слышишь! Телеграмма из Ялты.

Из Ялты? Почему телеграмма? Что-то случилось. С кем?

Силле распахнула дверь, взяла телеграмму и с дрожью в сердце развернула ее.

ИНДРЕК ВЗРОСЛЫЙ КВАРТИРЫ ЛИШИТЬ НЕ МОГУТ ПУСТЬ НИКОГО НЕ ВПУСКАЕТ ПАПА.

Силле не сразу взяла в толк, о чем речь. Время, когда она писала родителям, что у Индрека хотят отобрать квартиру, отодвинулось в неведомую даль. Дождавшись, когда соседка уйдет к себе, Силле заторопилась вниз, чтобы сунуть телеграмму Индреку в почтовый ящик. Хорошо, если он, вернувшись от матери, прочтет ее.

В тот момент, когда Силле спускалась по лестнице, в парадную вошел живший на первом этаже толстенный муж тети Тийны. Увидев Силле, он поправил очки и крикнул через плечо на улицу:

— Глянь-ка, наш блудный ребенок вернулся!

Силле, готовая к защите, остановилась на нижней ступеньке лестницы.

В дверях появилась маленькая сухонькая тетя Тийна.

— Силле! — воскликнула она. — Где же ты пропадала?

Почти те же слова, что и у Лорейды Метс, но радость, которая прозвучала в них, и засиявшая на лице тети Тийны улыбка от того, что она снова видит Силле, придали этим словам совершенно другой смысл.

Силле улыбнулась и рассказала, где она была.

— Что я тебе говорил! — раскатисто рассмеялся муж тетушки Тийны. — Мало ли у молодых людей своих дел и занятий. А ты — в травматологию! А она… — толстые стекла очков его уставились вверх по лестнице и голос перешел в шепот, — Лорейда, старая, сразу в милицию.

— Ладно тебе! — упрекнула его тетя Тийна. — И нам разок не грех съездить на тот остров. Только ты, девочка дорогая, другой раз напиши пару слов, если нас дома не будет. Не присмотра ради, ты уже большая и разумная… В одном все же доме… Неведение и забота — не лучшие кавалеры, не правда ли?

— Ой, извините! — запинаясь, сказала Силле. — Я просто не подумала об этом.