Глава 29

Пора было подумать и о работе. Лестер торопил с решением и старался быстрее оформить ее продвижение по службе, чтобы она не вздумала отказаться от новой должности. И вот Ева почистила свой лучший костюм, погладила блузку и тщательно выбрала туфли для встречи с группой экспертов по кадрам перед тем, как вместе с двумя другими кандидатами пройти собеседование.

Прежде, размышляя, нужна ли ей новая должность, Ева почему-то упустила из виду тот факт, что ее могут и не назначить. А когда она это осознала, у нее разгорелся аппетит. В ежедневнике 7 августа – дата собеседования – было обведено красным маркером. У нее мелькнула мысль, что с этим числом связано что-то еще… мелькнула и исчезла. Сейчас Еву занимало только предстоящее испытание. Очевидно, она все-таки хочет встать во главе отдела, производить перемены, нести ответственность за решения… Единственной загвоздкой была семья, ведь дети могут пострадать из-за того, что у нее будет больше работы и меньше свободного времени.

Баланс между семьей и работой… Это особое искусство – находиться в центре событий, когда тебя толкают и дергают, и не позволить разорвать себя на части; найти способ уделить больше внимания одной стороне, когда есть нужда, а потом быстро отыграть назад. Ева видела, как это делают Дженни и Джен, неделю уделяя повышенное внимание семье, неделю – работе, и она знала, что Том и Дипа столкнутся с такими же проблемами, когда появится ребенок.

Пролежав очень долго в ванне, Ева пошла проверить, как там дети. Как каждая мать, она любила смотреть на спящих детей – на длинные ресницы, раскрасневшиеся щеки и равномерное движение груди при дыхании. Спящие они всегда прелестны: Анна – просто ангел, а Робби – маленький купидон в пижаме.

Вернувшись в спальню, Ева приняла поочередно все самые сложные успокаивающие позы, затем просто легла на пол и попыталась расслабиться.

Ночью, вскоре после того, как ей удалось уснуть, ее разбудили какие-то странные звуки в комнате.

Ева поспешила зажечь свет и увидела своего маленького сына, бледного и вспотевшего, со следами рвоты на подбородке и пижаме.

– Все хорошо, Робби, – сказала Ева, за двадцать секунд прошедшая путь от глубокого сна до полного бодрствования. Она взяла ребенка на руки и положила к себе в кровать. – Здесь тебе будет удобнее. Я схожу и принесу полотенце.

Ева вытерла пол, ковер и свои туфли, которые приготовила для собеседования.

Робби лежал в кровати, горячий и ко всему безразличный. Пощупав лоб, шею и живот сына, Ева дала ему попить, потом обняла мальчика, и они уснули.

Утром он проснулся около семи часов и на первый взгляд показался Еве вполне здоровым. Она отвела его к няне.

Едва Ева успела сесть за стол, как позвонила Арлен: у Робби жар, он не перестает плакать, хочет к маме… Еве не нужно было слушать дальше, чтобы понять: сыну действительно плохо, потому что до нее доносились громкие вопли.

– Хорошо, приеду сразу, как только смогу. Скажите ему, что я уже еду… У него нет сыпи?

– Нет, сыпи нет, – сообщила ей Арлен. – Но чувствует он себя плохо.

Ева схватила сумку и побежала искать Лестера.

– Я должна уйти, – сказала она ему.

– Ради Бога, Ева, у тебя чертовски важная встреча! – возмутился он. – У твоего сына температура?.. Ты же знаешь, как это бывает у детей. К тому времени, когда ты приедешь, ему станет лучше, и ты сама будешь думать, зачем так беспокоилась. Неужели нет никого, кто мог бы за ним присмотреть? Попроси. Всего на несколько часов. Мы попытаемся сделать так, чтобы тебя вызвали на собеседование первой.

– Нет, – ответила она. – Нет, Лестер. Мне неизвестно, насколько ему плохо. Я не доктор. Я знаю лишь, что у него высокая температура, что он несчастен и хочет к маме. У меня нет подруги, которую я могла бы попросить помочь, или папы Робби, так что я должна идти сама.

Потом в свое оправдание добавила:

– Семья для меня всегда будет на первом месте. – И, покраснев от гнева, воскликнула: – Черт побери, Лестер, ты знаешь, что я могу стать во главе отдела именно потому, что бросаю все на свете ради ребенка, который во мне нуждается!

Лестер глубоко вздохнул:

– Ладно… иди. Посмотри, как там дела, и скорее возвращайся.

– Спасибо, я за тобой как за каменной стеной, – сказала она вместо прощания.

Ева мчалась по дорожке к дому Арлен, подгоняемая истошными криками сына.

Она нетерпеливо заколотила кулаком в дверь, и Арлен почти немедленно открыла. Ева вбежала в гостиную и увидела на диване Робби, захлебывающегося от безутешных рыданий.

– Робби, детка! – Она схватила сына, и тот прижался головой к ее груди. – Милый мой, прости меня. – Ева обращалась сразу и к сыну, и к взволнованной няне.

– Как вы думаете, что с ним? – спросила Арлен.

– Не знаю. Возможно, это одна из детских инфекций, которые проходят через сутки. Я отвезу его домой, а там посмотрим. Надо обязательно позвонить доктору.

* * *

Дома Ева умыла Робби теплой водой, переодела в пижаму и уложила на диван. Он не хотел терять ее из виду и начинал плакать, как только она выходила из комнаты.

У него была высокая температура, выше 39 градусов. Ева стояла перед аптечкой в ванной и размышляла, что ему лучше дать – детский парацетамол или гомеопатическую белладонну. Снижать температуру или нет? Калпол или белладонну? Калпол или белладонну?

Она решила сначала дать белладонну, а если температура, не спадет, калпол. Робби дремал на диване, а Ева охлаждала ему лоб смоченной в воде салфеткой. Его рвало от каждого глотка воды, которую она пыталась ложечкой влить ему в рот. И он не оживился даже при виде Анны. Вечером Ева поняла, что пришло время опять проконсультироваться с доктором.

– Похоже на вирус, – прозвучал усталый голос на другом конце линии.

– Просто вирус? Просто вирус? – Она не удержалась и почти закричала: – А разве менингит не вирус? А СПИД?

– Не нужно так нервничать.

– Да, вы правы, – согласилась она, стараясь успокоиться. – Я очень устала, мой сын болен, и я хочу знать, все ли с ним в порядке.

– Скорее всего у вашего ребенка желудочный грипп. Наблюдайте за ним очень внимательно. Если температура будет подниматься, или участится рвота, или появится какая-нибудь сыпь, сразу вызывайте врача. Давайте ребенку калпол и понемногу воду.

Вот мы и опять пришли к калполу. Неужели никаких других средств нет?

– Калпол – это обыкновенный парацетомол, это не новое лекарство! – опять взорвалась Ева.

– Зато он поможет мальчику лучше себя почувствовать, мисс Гардинер. Вам обоим надо немного поспать.

Мисс Гардинер положила трубку, совершенно выбитая из колеи. В таких случаях Ева очень остро ощущала свое одиночество. Ей требовалось еще чье-то мнение. Мнение человека, который мог спокойно посмотреть на Робби, мечущегося в лихорадке на диване, и сказать: «С ним все будет хорошо», а потом обнять ее и предложить немного поспать, пока он посидит с мальчиком.

Ева почувствовала, как глаза наполнились слезами. Ей нужен Джозеф. Очень. Прежде чем она успела отогнать эти мысли, нахлынули воспоминания. Вот он стоит, весь испачканный рвотой маленькой Анны, у которой тогда резались зубки, и улыбается, ласково приговаривая: «Все, теперь девочке станет лучше».

Она вспомнила, как он ухаживал за ней во время ее простуд и гриппов, подавая в постель свежий бульон. Однажды, когда она плохо себя чувствовала, он перенес в гостиную телевизор и видеомагнитофон.

Джозеф был очень внимательный и заботливый.

Был… был… напомнила она себе, желая остановить поток мыслей. «Джозеф превратился для тебя в пустое место, не забывай. Поэтому ему пришлось уйти. Ты собрала чемоданы и избавилась от него».

Ночью Робби каждый час просыпался. Его тошнило, он плакал, лежал обессиленный на ее руках, требуя, чтобы Ева избавила его от болезни, потому что она его мама. Именно это мамы и должны делать.

В какой-то момент он проснулся и стал настаивать, чтобы они пошли в кухню и испекли торт.

– Что?! – воскликнула Ева и потянулась к настольной лампе, пытаясь проснуться, что ей никак не удавалось, потому что она была полностью измотана.

– Я хочу печь торт, – плакал Робби.

– Торт? Робби, дорогой, посреди ночи? – Часы показывали половину пятого. – Давай мы постараемся уснуть, а торт будем печь утром.

– Я хочу печь торт, я хочу печь торт! – повторял мальчик снова и снова.

Он буквально горел, ни одной капельки пота не выступило на коже ребенка.

Опять пришлось прикладывать к голове малыша холодные компрессы и поить его водой.

Робби все еще продолжал бредить о торте, и она пошла в кухню, насыпала в миску муки, взяла деревянную ложку и вернулась в спальню, думая про себя, что, наверное, сошла с ума. Она смотрела на своего сына и взбивала ложкой муку, пока та не осела на его волосах, руках, пижаме и пуховом одеяле.

В эту же миску его вырвало водой, которую она ему дала, и через минуту он уснул у нее на руках.

Через несколько бессонных часов встала Анна и предложила приготовить завтрак, пока Робби спит.

– Может, тебе снова начать его кормить грудью? – предложила Анна, когда они вместе сидели в кухне за столом.

Ева так устала, что у нее не было сил поднять ложку.

– Нет, не стоит. Но знаешь, если бы он этого захотел, я бы сделала все что угодно.

Ева кормила Робби грудью еще месяц после того, как ему исполнилось два года, несмотря на неодобрение Анны.

– Я буду кормить Робби, пока ему не исполнится два года, обещаю, – говорила она дочери.

Ей пришлось объяснить сыну, что теперь он будет пить молоко из чашки. Они вместе пошли в магазин и купили ярко-красную чашку. Мальчик пил из нее целый день, потому что это была специальная чашка для молока.

Он, правда, не раз пытался все вернуть на свои места, однако Ева терпеливо объясняла мальчику, что он уже большой, поэтому ему придется пить из чашки.

– Я большой? – спросил он, улыбаясь.

– Да, – ответила она и поцеловала сына в пухлую щечку.

Так и закончилось для Робби кормление грудью. Позже ночью Ева плакала по этому поводу. Вот так она и последнего ребенка стала поить из чашки. Ее небольшая грудь скоро станет еще меньше.

– Ты ужасно выглядишь, – сказала Анна.

– Спасибо, дорогая.

– Робби поправится?

– Обязательно. Думаю, ему уже лучше.

– Почему у тебя мука на волосах?

– Долгая история…

Да, выглядела она жуткой неряхой – бесформенная серая ночная рубашка, волосы, обсыпанные мукой, под глазами двойные мешки. Ей была необходима ванна, но мог проснуться Робби. Совершенно никакой возможности помыться, одеться и привести себя в порядок.

Пока не зазвонил телефон.

– Здравствуй, Эвелин, рад, что застал тебя дома.

Сначала она отметила американский акцент и только потом задумалась, откуда этот человек знает, как ее когда-то звали.

– Привет.

– Привет. Это Деннис. Я встречаюсь с Томом и Денни в полдень, а сейчас есть время навестить тебя, посмотреть, как вы живете.

– Деннис?

Деннис! Сердце заколотилось как бешеное, дыхание перехватило.

– Да. Я уже подъезжаю. Буквально за углом.

Буквально за углом!..

– Мне показалось, что будет неплохо встретиться.

Почему ей до сих пор трудно сказать ему «нет»? Деннис действовал на нее гипнотизирующе, как непреодолимый поток. Ева пребывала в таком шоке, что не могла произнести ни слова. Где-то должна была быть запись о том, что он приезжает. Том или Денни что-то говорили, но она полностью все забыла. Или скорее предпочла забыть. А теперь он вот-вот постучит в дверь, совершенно неожиданно, как… как вирус.

Ева ничего не ответила, да Деннис и не слушал. Он, как всегда, полагал, что все должны считаться с его планами.

– Отлично. – Короткие гудки.

В голове не укладывается, он далее не дождался ее согласия!

– Черт! – громко закричала она, взмахнув трубкой телефона. – Пропади ты пропадом! Пошел к дьяволу, мерзавец! Оставь меня в покое!

Впрочем, в его присутствии ни одно из этих слов не сорвется с ее языка. А почему? Как ему удается до сих пор заставлять ее чувствовать… свою беспомощность?

Он будет здесь через пять минут!.. В дикой спешке Ева металась по квартире, пытаясь сообразить, что на себя надеть, как привести себя в порядок, что ему говорить. Она уже почти решила встретить его как есть – босиком и в ночной рубашке. Это несправедливо! Ей хотелось плакать.

Ева поспешила в ванную. Господи, ну и видок! С чего начинать? Она яростно провела щеткой по волосам, обсыпав все вокруг мукой, потом стянула волосы на затылке в хвост и стала искать какую-нибудь помаду. Ничего не обнаружив, помчалась в спальню, чтобы переодеться. Неужели нет ничего чистого и, может быть, даже выглаженного? Хотя выглаженное – это уже слишком…

Звонок раздался, когда она застегивала последние пуговицы на джинсах. На то, чтобы привести в порядок квартиру, времени уже не оставалось. Но по пути к входной двери она все-таки собрала кучу вещей и сунула ее в шкаф. Робби наконец уснул, хотя бы одной заботой меньше.

Вот и он, человек, которого она когда-то называла мужем, человек, который обманул ее и сыновей и которого она не видела почти шесть лет.

Когда Ева протянула руку к замку, у нее засосало под ложечкой.

– Привет, Эвелин!

Перед ней стоял мужчина в костюме в тонкую полоску, с красным лицом и явно наметившейся лысиной, протягивая для приветствия руку.

– Деннис? – Ева с трудом его узнала.

Он сильно постарел… Конечно, ведь ему за пятьдесят. Даже глаза, казалось, поменяли цвет. Да, летят года…

– Привет, – пробормотала Ева, тоже протянув руку. – Входи.

– Тяжело после долгого перелета, – сказал он, прежде чем она успела придумать первый вопрос. – Хотя лететь в первом классе, конечно, приятно. С тобой обращаются, как с королем… – разглагольствовал Деннис, пока она его вела по коридору в кухню.

Оказавшись на месте, Ева подумала, что совершила ошибку. Кухня никогда не была самым чистым помещением в доме, однако сегодня… На столе стоял пластиковый салатник с содержимым желудка Робби, и валялись скомканные бумажные полотенца, которыми она вытирала сына.

Ева сбросила со стула кота и жестом предложила Деннису сесть. Он с сомнением уселся.

– Мой младший сын болен, у нас была ужасная ночь. – Она неопределенно помахала рукой, пытаясь объяснить этим хаос в квартире, в глубине души совершенно не понимая, почему уделяет так много внимания тому, что он подумает.

– Господи, да у тебя совсем крошечная квартира! Всего две спальни?

Ева кивнула.

– Выходит, здесь когда-то обитали мои мальчики, твой бойфренд и другие дети? Жаль, что нет законов, запрещающих такой кошмар. – Фраза была произнесена с улыбкой, то есть Деннис считал, что это смешно. Чертов шутник!

Она почти пустилась в объяснения, что к тому времени, когда родился Робби, старшие мальчики и Джозеф уже переехали. Но для чего? Он все равно ее не слушал, слишком занятый критикой, делая мерзкие замечания.

– Чай?

– М-м-м… а кофе у тебя нет?

Она подумала о банке, стоявшей на верхней полке, о том, что ему надо делать кофе, а потом сидеть рядом и ждать, пока он его выпьет…

– Без кофеина? – спросила Ева, решив, что должна вести себя прилично.

Больше она не хочет перед ним позориться.

– Без сомнения. – Не «спасибо», или «чудесно», или что-нибудь еще из слов, которыми выражают благодарность, а именно «без сомнения».

Ева поставила на огонь чайник, с грохотом передвигая посуду, таким образом пытаясь выпустить пар в процессе приготовления кофе.

Они поговорили о детях, сначала о Томе и Денни, а потом о младших, появившихся во вторых семьях. Для Евы все это было ужасно.

– Надо заметить, что у Тома и Денни жизнь неплохо сложилась. Модный фотограф и программист – прекрасно, если учесть, что у них нет специального образования.

– Они оба учились в колледже, – сердито заметила Ева.

– Колледж не заменяет…

В этот момент зазвонил его мобильник, что спасло Денниса, иначе Ева, наверное, выцарапала бы ему глаза.

– Деннис Лей. Так, великолепно… действительно отлично. Нет, я могу изменить планы. Хорошо, подъеду к ленчу. Так… встреча с бывшими коллегами.

Бывшие коллеги. Ей пришло в голову, что надо было потихоньку плюнуть в его кофе.

Не переводя дыхания, он позвонил Тому, чтобы отменить их встречу за ленчем и договориться на другое время. Нет, сегодня он к ним не придет, у него срочное дело. Как-нибудь в другой раз.

В этом был весь Деннис. Он не видел сыновей шесть лет – и тут же перенес с ними встречу, чтобы повидать бывших коллег.

Сначала Еве показалось, что он стал несколько мягче, но теперь она поняла, что ошиблась.

– Итак… – Он сделал глоток черного кофе. – Все в той же квартире, на той же работе. Все как в последний раз.

Она кивнула.

– Ты могла бы продвинуться по службе за шесть лет.

На какое-то мгновение ей захотелось упомянуть о возможности повышения, но потом Ева решила, что не желает, чтобы он знал даже это о ее нынешней жизни.

– У меня родился еще один ребенок и не было времени, – ответила она.

Боже мой! Почему она не в силах его прогнать? Ева подумала о маленьком сыне, лежащем на диване и наконец почувствовавшем себя лучше, и ей стало стыдно за ссылку на него в свое оправдание.

– Квартира довольно уютная… уникальная в своем роде. – Сейчас Деннис осматривал их жилище.

Разномастные, раскрашенные вручную керамические тарелки, желто-оранжевые стены… Кроме того, в кухне царил ужасный беспорядок. Даже если болен ребенок, женщина, на которой он был женат, не должна была так все запустить.

С тех пор как он ее бросил, они несколько раз виделись, и Ева, как ему казалось, все сильнее изменялась в худшую сторону. Почему она не облегчила свою жизнь и не вышла замуж за такого же богатого бизнесмена, как он? Неужели не было возможности? А теперь что же? Свихнувшаяся хиппи, вегетарианка с розовыми волосами, мать-одиночка четырех детей. Вырастила его сыновей в ужасной маленькой квартире в Хэкни. Хотя он сам обрек их на это, с раздражением думал Деннис, но у него была работа, новая жена, две дочери. Он не мог слишком много думать о Еве и сыновьях. Ему оставалось только надеяться, что у них все будет хорошо.

Деннис встал и выглянул в окно на замечательный сад, маленький и до краев наполненный буйной зеленью и цветами. Но видел он только разбросанные по саду игрушки – маленький желтый трактор, песочницу в виде черепахи, пластиковые лопатки, маленькие ведерки и несколько футбольных мячей.

– Обожаю работу в саду, – сказала Ева, думая, что услышит обычный комплимент по поводу сада.

– Понятно, – ответил Деннис.

Комплимента не последовало.

Конечно, он не мог отрицать, что Ева прекрасно сохранилась. Насколько он помнил, ей было сорок два года, но выглядела она значительно моложе. Гибкая девичья фигура, морщин не видно… разве что бывшая жена стала немного мягче и круглее. Есть чему позавидовать. Счастлива ли она, Деннис не имел понятия. А счастлив ли он сам? В общем, наверное, да. Он любил свою жену и считал, что тогда принял верное решение.

– Мне хотелось бы получше узнать Денни и Тома. Я открою им визу и приглашу приехать ко мне.

– Отлично, – пробормотала Ева, хотя на самом деле такая перспектива ее пугала.

Имея богатого отца в Штатах, они оба могли отправиться жить и работать в Америку. Но решатся ли они на это без денег в кармане? Особенно Денни…

Даже сейчас Ева не могла преодолеть страх, живший в ней все эти годы, страх перед тем, что Деннис когда-нибудь вернется и дети увидят в нем замечательного, фантастического отца, по которому так много лет скучали, а мать, которая стирала, занималась работой по дому, вытирала им носы и водила к дантисту, потеряет свою привлекательность.

– Мамочка! – услышала она крик из гостиной.

– Тебе лучше уйти, – сказала Ева Деннису, который тотчас посмотрел на часы. – Вряд ли Робби достаточно хорошо себя чувствует, чтобы принимать гостей. Кроме того, я жду звонка с работы.

– Конечно, мне и самому пора. Здесь можно поймать такси или лучше вызвать по телефону? – Началась суета, поиски номеров телефонов такси.

– Мамочка!

– Иду, дорогой!

– Сходи посмотри, что там с ним. А мне надо сделать несколько звонков.

Наконец Ева попрощалась с ним, помахала рукой из дверного проема, буквально заставив себя улыбнуться.

Потом она с силой захлопнула дверь. Но на этом не остановилась, а пошла в гостиную и в течение нескольких минут под смех Робби тузила диванные подушки.

Пропади ты пропадом, Деннис! Пропади ты пропадом, мерзавец!

О'кей. Теперь стало немного легче.

Загрузка...