Мне 10 лет, и я разведена

Глава первая В суде

К уда ни глянь, везде толпятся люди. Я стою у здания суда и во все глаза смотрю по сторонам. Вокруг снуют мужчины в деловых костюмах; другие одеты в zanna – традиционные туники, которые популярны в деревнях на севере Йемена. В гул голосов вплетается плач женщин. Что они говорят, не разгадать по губам – их лицо надежно скрыто за niqab[2], и лишь яростные глаза выдают в них живого человека. Я напряженно вслушиваюсь и ловлю обрывки фраз: «опека», «права человека», «справедливость»… Что это значит? Рядом какой-то высоченный мужчина в тюрбане гневно трясет толстой папкой с документами и рассказывает всем подряд о том, что он вернет землю, которую у него украли.

Какой бардак! По рассказам Aba[3], это место очень похоже на главную площадь Саны, где собираются безработные. С первыми лучами солнца и последними словами утренней молитвы azan эти люди превращаются в хищников, готовых на все ради своей добычи – хоть какой-нибудь работы. Голод и бедность превратили их сердца в камень, здесь каждый сам за себя. Похоже, мне придется вести себя так же – это слишком подло и жестоко для маленькой девочки, мне ведь всего десять лет. А может быть, и меньше…

Здание суда представлялось мне другим. Отчего-то я думала, что это спокойное место, где добро обязательно побеждает зло и решаются все, даже самые страшные проблемы. До этого я видела суды по телевизору у соседей и знаю, что судьи носят длинные мантии. Говорят, что именно они выслушивают истории людей и помогают тем, кто попал в беду. Нужно найти одного из них и рассказать ему мою историю.

Я горю и задыхаюсь – то ли от стыда, то ли от того, что под покрывалом очень душно. Хватит мне смелости пойти до конца? Да. Нет. Не знаю. «Тебе некуда отступать, поздно», – мысленно говорю я сама себе. Самое страшное позади – делай!

Покидая в десять утра родительский дом, я поклялась, что не вернусь, пока не добьюсь того, чего хочу.

– Нуджуд, сходи, пожалуйста, за хлебом к завтраку, – сказала мама, протягивая мне 150 риалов[4].

Я машинально собрала волосы в узел, спрятала их под черный платок и надела черное покрывало – обычный наряд женщин в Йемене за пределами дома. На трясущихся ногах я подошла к остановке и села в первый же автобус, который ехал в центр города. Я доехала до конечной и затем впервые в жизни, собрав все свое мужество, одна села в такси.

Во дворе перед зданием суда бесконечная очередь. Чувствую на себе взгляд – на меня вовсю глазеют три мальчика, которые устроились у лестницы перед входом. Они обуты в пластиковые сандалии, а настоящий цвет кожи не разгадать за прибитой к ней пылью. Эти мальчики напоминают мне младших братьев.

– Хочешь узнать свой вес? Всего десять риалов! – кричит первый, тряся старенькими весами.

– Может быть, ты хочешь чаю? – говорит второй, указывая на корзинку со стаканчиками.

– Или морковного сока? – любезничает третий.

Нет, спасибо, я ничего не хочу. Ни еды, ни воды, ни уж тем более взвешиваться! Ох, знали бы вы, зачем я сюда приехала…

В полной растерянности я стояла и пыталась выглядеть в толпе судью. Женщины в черных одеяниях похожи друг на друга как капли воды. Вдруг я замечаю мужчину в костюме – возможно, это он? Или это адвокат?

– Прошу прощения, господин, мне нужен судья.

– Судья? Он внутри, поднимитесь по лестнице, – пробормотал он, даже не удостоив меня взглядом.

Ну что ж, выбора у меня нет – другого шанса изменить свою жизнь не будет. Шаг за шагом я проталкиваюсь к двери – это трудно, потому что на каждой ступеньке толпятся люди, которые не торопятся пропускать других. В какой-то момент я почти упала, но мне удалось удержаться на ногах. Мне страшно, но заплакать не могу – кажется, я выплакала весь свой запас слез.

Стены в суде белые, будто в больнице, и на них много табличек с надписями на арабском. Я пытаюсь понять, что на них написано, но ничего не получается. Я не умею ни читать, ни писать (только свое имя – Нуджуд), потому что меня заставили бросить школу во втором классе. Волна страха накрывает. Как мне изменить свою жизнь, если я даже не могу сообразить, куда идти в этом здании?

Потом мой взгляд падает на людей в зеленой форме – это точно кто-то из военных или полицейских: у них на плечах висят автоматы. Снова волна страха. Меня точно арестуют, если заметят. На негнущихся ногах я подхожу к первой попавшейся женщине, лишь бы выйти из поля зрения этих мужчин. Внутренний голос шепчет, что я умница и у меня точно все получится.

– Мне нужно поговорить с судьей!

Глаза в черной рамке сверкнули с удивлением – женщина не заметила, как я подошла.

– Что?

– Мне нужно поговорить с судьей!

Неужели она тоже не поможет мне и сделает вид, что не понимает?

– Какой судья тебе нужен?

– Я не знаю, мне просто нужен судья.

– Но здесь очень много судей.

– Отведите меня к судье, к любому, не важно!

Женщина будто остолбенела – то ли от моей настойчивости, то ли от моего пронзительного голоса.

Я самая обычная девочка, выросшая в деревне и привыкшая подчиняться мужчинам. Меня с рождения учили говорить «да» на все. Но сегодня я научусь говорить «нет». Я слишком многого натерпелась и больше не позволю никому говорить мне, что делать. Суд – это мой последний шанс, и я просто так не сдамся. Не могут эти три часа, что я скитаюсь по коридорам, пройти даром.

– Хорошо, пойдем, – отвечает женщина и делает знак, чтобы я шла за ней.

Меня заводят в обитую войлоком комнату. За столом у дальней стены сидит усатый мужчина и тщетно отбивается от шквала вопросов, которые сыпятся на него со всех сторон. Это судья! Над ним на стене висит потрет Amma Ali. В школе нас учили называть его «дядюшка Али» – это президент Йемена, Али Абдалла Салех, избранный более тридцати лет назад.

Я не знаю, как себя вести, и поэтому повторяю за другими людьми в комнате. Все ожидающие судью садятся в темно-коричневые кресла – я делаю то же.

Уже полдень, я слышу доносящийся издалека голос муэдзина[5], призывающего к молитве. Постепенно начинаю замечать знакомые глаза – здесь много людей, толкающихся рядом со мной на улице. Они явно удивлены моему присутствию – что ж, по крайней мере, меня, наконец, заметили.

Господь, если ты существуешь, ты не оставишь меня. Я всегда была послушной – усердно молилась пять раз в день, помогала маме и сестрам на празднике Аида (праздник, который отмечают в конце рамадана). Я же всего лишь ребенок – Бог должен помогать детям…

Меня немного начинает морить – перед глазами появляются разные картинки. Вижу море – я плавно покачиваюсь на его волнах. Но вдруг оно начинает волноваться и бурлить. Я вижу Фареса, старшего брата, но из-за шторма у меня не получается до него доплыть. Я кричу ему, но ветер уносит слова прочь. В панике я начинаю изо всех сил двигать руками и ногами и превращаюсь в огромный мощный пропеллер – во что бы то ни стало я должна уплыть прочь от берега. Меня силой тянет обратно, я уже почти не вижу Фареса… Помогите! Я не вернусь в Кхарджи, нет, я больше не хочу туда!

– Чем я могу тебе помочь?

Голос незнакомца звучит очень ласково и приветливо. Это первый мужчина, который не повышает голос, разговаривая со мной. Он шепчет, но я прекрасно его слышу. Какие слова! Наконец-то кто-то готов мне помочь! Пытаясь прийти в себя, я понимаю, что судья – это тот самый, усатый. Кажется, я молчала слишком долго, и он обеспокоенно задает вопрос немного иначе:

– Так чего ты хочешь?

Ответ быстро соскочил с языка:

– Развода!