Могила Колумба

Глава 19 САНТО-ДОМИНГО

Ураган утих. Небо над Карибским морем в одно мгновение сделалось ясным и безмятежным, что казалось настоящим чудом. Из иллюминатора самолета не было видно ни единого облачка. Взору открывалась лишь бескрайняя зеленоватая гладь воды, отделенная от небосвода только тонкой линией горизонта.

Но для Андреса Оливера все это не имело ровным счетом никакого значения. Утрата друга ввергла его в состояние глубокой прострации.

Смерть — удел каждого живого существа, а человек его профессии вынужден иметь с ней дело постоянно. Но Оливера всю жизнь преследовал страх потерять близкого человека, и возможность такой утраты сделалась непреодолимым барьером, через который он не мог переступить и строить полноценные личные отношения. Не раз и не два, лежа без сна, он пытался проникнуть в тайну, почему с ним всегда происходит одно и то же.

Почему потеря друга, подруги или близкого родственника становится вечным препятствием на пути к счастью?

И ответ неизменно получался один. Несмотря на то, что друзья побуждали его жить более насыщенной жизнью, забыв о том, что однажды он может лишиться близкого человека, его душа, его разум отказывались мириться с неизбежностью.

Наверное, корни его навязчивого страха уходили в детство. Сначала он лишился отца, затем — всего через несколько месяцев — матери. Он осиротел в девять лет, то есть тогда, когда человеческое существо больше всего нуждается в родителях. В этом возрасте он уже не был маленьким ребенком, но еще не стал мужчиной. В отрочестве ему пришлось по-настоящему тяжело. Братья отца, особенно дядя Томас, и сестра матери по мере сил старались заменить ему родителей, пока он не окончил школу и не начал вести самостоятельную жизнь.

Однако с тех пор у него не получалось построить сколько-нибудь прочных отношений. Правда, женским вниманием он обделен не был ни до, ни после получения университетского диплома. И некоторым девушкам удавалось пробудить в его душе искренние чувства, но как только приходило время сделать решительный шаг, его всегда охватывал знакомый страх. Вернее, паника.

Маленький двухмоторный самолет приземлялся в международном аэропорту Лас-Америкас в Санто-Доминго, и это вернуло Оливера к действительности.

В данном случае он потерял друга, соратника. Хотя они познакомились совсем недавно, испанец успел проникнуться к Эдвину горячей симпатией. Оливер страдал вдвойне — оттого что теперь вынужден сообщить печальную новость Альтаграсии, уже пережившей к тому же на днях одно глубокое потрясение.

Короткий промежуток времени вместил слишком много личных проблем. С такой ситуацией нелегко справиться человеку, у которого не отлажен механизм разрешения сложных эмоциональных проблем.

И еще эта история с кражей сундука.

У него на руках уже не одно преступление, а целых два. Исчезновение останков адмирала из собора в Севилье и похищение сундука прямо под носом.

Пару дней назад Оливер и представить себе не мог, что дела примут такой оборот.

Доминиканский аэропорт являл собой обычную картину. Неразбериха на паспортном контроле, получение багажа и поиск такси превращали прибытие в страну в небольшой подвиг. Влажная жара вызывала удушье. Пот пропитал рубашку, мгновенно прилипшую к телу.

Оливер не звонил Альтаграсии, чтобы не сообщать ей дурные новости по телефону. Сама мысль о том, что придется пережить подобную сцену, вызывала в нем недомогание.

Но сделать это все-таки необходимо.

Оливер набрал номер телефона и стал дожидаться ответа.

Солнце в Санто-Доминго сияло ослепительно. После стольких дней непогоды в Панаме яркий свет казался благословением. Он попал в эпицентр урагана, и этот опыт испанец не желал бы повторить. Вновь и вновь в памяти всплывали страшные картины пережитого.

Могли он сделать что-нибудь, чтобы спасти друга? Наверное, нет. Но Оливер продолжал искать ответы.

По улице Эль-Конде к Оливеру шла Альтаграсиа, и он очнулся от невеселых размышлений. Он назначил ей встречу в кафе на площади Колумба у собора. Это место навевало много приятных воспоминаний о первой поездке в Санто-Доминго и днях, весело проведенных с новыми друзьями.

В том числе он вдруг вспомнил о поразительном сходстве Альтаграсии с индианкой таино, к скульптуре которой она сейчас приближалась.

Ему захотелось тут же рассказать об этом приятельнице. Пусть хоть на несколько мгновений отдалятся минуты печали.

Альтаграсиа поцеловала Оливера в щеку и села напротив него за столик. Печальные глаза лучше слов поведали ему о ее душевном состоянии. Оливер внимательно посмотрел ей в лицо и все понял. Она уже знала.

Министру культуры информация поступила по правительственным каналам сразу, как только о случившемся стало известно в доминиканском посольстве в Панаме.

— Я узнала о трагедии в тот же день, когда он погиб, — сказала она сквозь слезы. — Здесь это вызвало настоящее потрясение. Он был очень популярной личностью и расследовал важное для нас дело.

— Да, знаю.

— И что теперь? Как быть с расследованием? — с тревогой задала вопрос Альтаграсиа.

— Нам просто нужно продолжать работу, тебе и мне. Если только ваши власти не назначат другого человека в следственную бригаду.

— У меня пока нет новых инструкций.

— Не хочу быть бестактным, учитывая твое состояние, но мне хотелось бы знать, что тебе удалось выяснить насчет твоих профессоров.

Вернувшись домой, Альтаграсиа поставила в известность шефа полиции о компрометирующих фотографиях, а затем лично присутствовала на допросе всей троицы, оставаясь невидимой для них за стеклом, прозрачным лишь с одной стороны.

В полицию их пригласили под предлогом выяснения причины их заинтересованности в деле. Директор полиции между тем поинтересовался, откуда они знают инспектора Верди, с которым встречались во время последнего путешествия в Италию.

Донья Мерседес отвечала, что в Генуе у них украли чемодан и пришлось обращаться в полицию. Доказательством инцидента служит написанное ими заявление о краже. Что касается останков, то поскольку похищение вызвало большой резонанс в стране и во всем мире, они, естественно, проявляют к нему интерес.

В конце концов, первооткрыватель Америки всего один, а сама донья Мерседес является признанным авторитетом по «колумбианской» тематике, посвятив изучению истории открытия Америки большую часть профессиональной жизни.

— В полиции им поверили, поскольку не нашли подтверждений иной версии, — добавила Альтаграсиа.

— Ну а я им абсолютно не верю. Эти люди владеют информацией, хорошо знают, что делают, и в курсе всех наших действий. Возможно, они знают столько же, сколько и мы.

— Да, но только я больше их не просвещаю.

— Полагаю, и без твоей помощи они полностью осведомлены. Не обманывайся. Не могу ничего утверждать, у меня нет фактов, помимо представленных Рональдом, но повторю — интуиция мне подсказывает: нам надо их остерегаться.

— Кстати, как дела у Ричарда? — спросила Альтаграсиа с участием.

— Он вернулся в Майами. Поправляется после ранения и в то же время проходит курс лечения от рака. Прогноз неутешительный.

— Жаль, — вздохнула доминиканка. — Этот человек мне нравится. Настоящий джентльмен, и вел себя с нами порядочно. И сдержал свои обещания.

— Да, на этот раз.

Внушительное здание полицейского управления, как и прежде, произвело ошеломляющее впечатление не только на испанца, но и на доминиканку. Они встречались с шефом полиции, чтобы проанализировать еще раз ход событий и обсудить ближайшие шаги. Секретарь провела их в смежный с кабинетом зал, где начальник национальной полиции ожидал посетителей.

— Я попросил бы вас, сеньор Оливер, по порядку рассказать обо всем случившемся. Мне любопытно услышать вашу версию.

Рассказ о приключениях в Севилье, Мадриде, Генуе, Майами и Панаме занял немало времени. Когда испанец перешел к панамской части одиссеи, он не смог умолчать о том, как отчаянно искал Эдвина и какое испытал горе, обнаружив его безжизненное тело в море.

— А вам как удалось спастись? — поинтересовался шеф полиции.

— Я упал в воду и не сумел выбраться на палубу батискафа. В тех условиях это было практически невозможно. Думаю, бандиты меня не заметили, что и спасло мне жизнь.

— Возможно.

— Итак, какие у вас предложения? Что нам теперь предпринять? — решительно вмешалась госпожа министр. — Сегодня вечером у меня встреча с президентом, и я должна хотя бы в общих чертах изложить план ближайших действий.

— Разумеется, у нас есть план, но мы не намерены его разглашать в настоящий момент, — заявил директор.

— Иными словами, наше совместное расследование закончено? — уточнил уязвленный испанец. — Но мы далеко продвинулись.

— Да, продвинулись далеко, а результатов никаких.

После совещания Альтаграсиа не сразу опомнилась. Она ломала голову, почему главный полицейский страны занял такую непримиримую позицию. Или у него в рукаве припрятан действительно гениальный план, или он рехнулся.

— Или он в игре, — добавил Оливер.

— Не знаю. В любом случае я хочу, чтобы мы продолжили расследование в том же направлении. Я согласна с тобой. Мы зашли достаточно далеко и можем попытаться вдвоем найти решение загадки.

— Давай. И первым делом не мешает навестить твоих друзей. Ты не против?

— Этого я и боялась, — вздохнула Альтаграсиа.

Служебный автомобиль министра культуры держал путь к Технологическому институту Санто-Доминго, больше известному как ИНТЕК, где донья Мерседес читала лекции по истории доминиканской экономики в лиценциатурах факультетов гуманитарных наук и экономики. С двумя ее верными спутниками решили встречаться отдельно, чтобы выудить у них побольше полезной информации. Оливер всегда подозревал, что донья Мерседес оказывала значительное влияние на своих друзей, играя в компании роль лидера.

В кампусе было море студентов, жизнь била ключом. Пышная растительность Карибских островов придавала приветливый домашний вид общежитию, состоявшему из нескольких корпусов.

Департамент научных исследований находился в центре академического городка. Здание окружали высокие деревья с очень крупными листьями. Лучи солнца едва пробивались сквозь густые кроны древовидных папоротников, разросшихся в небольшой лес. Время от времени, когда ветер колыхал ветви, сквозь тенистую сень проскальзывали солнечные блики.

Секретарша приняла гостей мгновенно и попросила пройти в профессорский кабинет. Донья Мерседес встала и горячо обняла бывшую ученицу. Та ответила ей чуть менее сердечно. Ученая дама, возглавлявшая департамент, пожаловалась, что сильно переживала, когда ее вызвали в полицию для допроса по поводу кражи останков. А вскоре она узнала о смерти полицейского, сопровождавшего Альтаграсию в поездке по Европе.

— Какой ужас! — воскликнула она, хватаясь за голову. — Мне страшно подумать, что ты могла там оказаться.

— Меня там не было, а вот Андрес Оливер был.

— Наверное, вы много пережили. Верно, сеньор Оливер?

— Да, нелегко пришлось. Очень многие погибли на том берегу.

— И что же я могу для вас сделать?

Бывшая ученица пустилась в объяснения: что они хотят еще раз перепроверить все факты — на случай если упустили какую-нибудь важную деталь, а также проводят новое расследование, основываясь на свежих документах.

— Ты подразумеваешь архивы из Генуи?

— Да.

— Прекрасно, но мне нечего добавить к тому, что я уже тебе говорила.

— И вы не можете предложить никакой гипотезы? — осведомился Оливер. — Я полагал, вы как раз тот человек, кто в состоянии разобраться, в чем тут дело.

— Нет, новых идей нет. Мою теорию вы знаете, я с самого начала поделилась ею с вами, и я по-прежнему так считаю. Но суть проблемы мне неизвестна.

Молодые люди распрощались с доньей Мерседес и отправились на поиски служебной машины Альтаграсии, дожидавшейся их где-то на территории кампуса. Шофер читал газету гигантского формата.

Сев в салон, Оливер сказал с изумлением:

— Ты понимаешь, что она все знает? Она обмолвилась, что мы нашли в Генуе документы! Как она пронюхала? Ты ведь ей не звонила после того, как мы обнаружили архив в замке Д’Альбертис!

— Да. Я тоже обратила внимание. И я ей ничего не сообщала. Я попросту не отвечала на ее звонки после отъезда из Испании.

Шофер, не отвлекаясь от дороги, внимательно прислушивался к разговору. Взглянув назад в зеркальце, он подумал, что нужно срочно позвонить, как только он высадит эту парочку.

Служебные апартаменты, где начиналось следствие несколько недель назад, показались испанцу унылыми и мрачными без жизнерадостного, добродушного доминиканского полицейского.

Оливер предложил Альтаграсии перенести данные с его ноутбука, где хранился весь блок генуэзской информации, на офисный компьютер. И тогда они смогут обрабатывать огромный массив текстов и записей независимо друг от друга.

— И опять все сначала, — с тоской сказал Оливер.

— Что ты имеешь в виду? — не поняла Альтаграсиа.

— У нас теперь намного больше данных, чем в начале пути, но, боюсь, придется еще раз тщательнейшим образом все взвесить и попытаться увязать концы с концами. У меня ощущение, будто что-то важное мы пропустили.

— Что ж, за работу.

Некоторые документы, заархивированные на компьютере, было сложно читать из-за скромных размеров экрана. Второй монитор тоже не спасал положения. Поэтому решили воспользоваться распечатками.

Пока референты готовили для них увеличенные копии, детективы решили взяться за материалы, содержавшие указания на место крушения злополучного корабля. Правда, эта часть архива уже не представляла для них интереса, и ее просто переписали на диск другого компьютера. Благодаря увеличению стало возможно разобрать в текстах те слова на староиспанском, которые раньше они прочитать не сумели.

Оливера поразило обилие упоминаний о соборе в Санто-Доминго, находившемся буквально в двух шагах.

— Удивительно, — задумчиво протянул Оливер. — Никогда там не был.

— Может, из-за того, что прах Колумба покоился в усыпальнице Маяка, откуда его и украли, а не тут, в храме, где он изначально был похоронен. И все-таки тебе следовало бы взглянуть на храм. Он очень красивый! Это первый христианский собор в Новом Свете, и его стоит посетить хотя бы из любопытства.

— Обрати внимание на эти тексты, — попросил испанец.

Несколько страниц, написанных на старокастильском скорописью, довольно сложной для чтения, содержали описание работ по возведению собора. Документ, где был описан процесс возведения первого собора на новом континенте, датировался 1510 годом и был составлен в Севилье.

В тексте подробно рассказывалось о трудностях, с которыми с самого начала столкнулись архитекторы. Во-первых, ощущался недостаток хорошо обученных ремесленников. Во-вторых, строительство начиналось в обстановке общего недовольства колонистов и частых мятежей, в связи с чем работников, приехавших из Испании, активно подбивали нарушать условия контрактов. Из-за этого срывались сроки и строительство задерживалось. Позднее, когда собор начал обретать форму, новые открытия на материке будоражили умы людей. Колонисты бросали все и устремлялись на поиски сокровищ на новых территориях, суливших золото и легкую наживу.

Среди документов имелся подробнейший отчет о медленном течении строительства, а также были представлены чертежи, которых доминиканка в жизни не видела. Возведенное в итоге здание и его фундамент не соответствовали первичному архитектурному проекту, изображенному на эскизах. В приложенных к чертежам текстах этот факт объясняли военными интересами.

Первоначальный архитектурный замысел претерпел существенные изменения. На последнем рисунке серии, мастерски выполненном, собор представал во всей красе, и его облик, на взгляд молодых людей, в точности соответствовал ныне существующему. Очевидно, это был окончательный вариант храма, строительство которого завершилось около 1540 года.

— Подлинный фасад нисколько не изменился за пять сотен лет, — сказала Альтаграсиа. — Ни землетрясения, ни ураганы, ни пираты не причинили ему вреда.

— Мне осточертели чертежи! Пойдем и посмотрим на храм своими глазами. А потом я приглашаю тебя выпить по глоточку рома.