Мой лорд

4

Минутная надежда Николь на возможность нового ни к чему не обязывающего романа растаяла еще быстрее, чем облака. Как пояснила немного смущенная Сьюзен, потенциальный кавалер Николь оказался весьма интересным собеседником. На слове «собеседник» Полли хихикнула и многозначительно переглянулась с Николь. Сьюзен попыталась было сказать, что нечего делать из нее разлучницу. Николь сама не раз давала понять, что на данном жизненном этапе парни ее не интересуют. И вообще, дружеский секс еще ничего не значит. Но ситуация уже была предельно ясна. Николь улыбалась с каким-то странным чувством облегчения. Хорошо, что некоторые вещи на земле, например легкомысленность Сьюзен или душевность Полли, остаются постоянны, несмотря ни на какие капризы судьбы.

И чего я так захожусь! — убеждала себя Николь, расставляя посуду в небольшом кухонном шкафчике. Я приняла верное решение, отказав Людвигу. Тем самым я избавила и его, и себя от массы проблем и неловких ситуаций.

Почему же так щемит в груди и хочется кусать локти от досады?

Совсем недавно подруги ушли. Наспех попрощавшись, они разбежались по своим делам, условившись, если что, немедленно созвониться. А Николь против обыкновения на работу совсем не спешила. Если быть честной, то ей уже давно следовало суетиться в редакции, дел, как всегда, было невпроворот. Чего только стоила обработка материалов с художественной выставки стеклодувов. «Знаменитое бристольское голубое стекло! Ежегодная неделя чудес! Единственная экспозиция в Европе!» Николь поморщилась, как от зубной боли, вспомнив настырных устроителей выставки. Кажется, им было бесполезно объяснять, что рекламой занимается специальный отдел «The Daily Mail», что за размещение в статье подобных слоганов нужно платить отдельно, и тогда это все будет публиковаться в разделе «На правах рекламы».

Обычно Николь с удовольствием ныряла в рабочую суету родной редакции. Не особенно напрягаясь, жонглировала информацией, добывая единственно правдивую версию, играючи обходила подводные камни закрытых сведений, на одном дыхании облекала все это в сочные образы новой статьи. Но сегодня ей не хотелось ни адреналина, ни творчества, ни общения. То ли она заболевала, то ли сказывался вчерашний стресс, но голова была какой-то тяжелой и гулкой, ломило виски и больше всего на свете хотелось забраться с головой под одеяло и погрузиться в мягкое небытие сна. Николь с нежностью поглядела на аккуратно убранную постель. Может она и вправду хотя бы один раз расслабиться…

Оказалось, что не может.

Почему-то, когда звонила начальница отдела, звонок у телефона получался особенно резким и неприятным. Николь уже сколько раз обещала себе завести для миссис Роуз Кермит отдельную мелодию, например что-нибудь из хэви-метал, но как-то все руки не доходили.

— Николь Конноли?

Николь не поняла по голосу, сильную ли выволочку она получит. Но была уверена, что получит обязательно. Интересно, что она там еще напортачила?

— Здравствуйте, миссис Кермит, — как можно более спокойно проговорила Николь.

— Почему мы с вами беседуем по телефону?

— Не поняла…

— Потому что вас нет на рабочем месте, — с явным удовлетворением констатировала миссис Кермит.

— Вы же знаете, что в первой половине дня у меня занятия в университете. — Николь не стала напоминать, что это обсуждалось при составлении контракта.

— Я знаю только одно. За вашей спиной, милочка, стоит еще с десяток претендентов на место в «The Daily Mail».

Все-таки тембр у миссис Кермит был не в пример хуже, чем у солистов группы «Metallica».

— Николь, вы меня слушаете? — Голос в телефоне стал еще более скрипящим. Очевидно, сказывался плохо сдерживаемый гнев.

— Да, разумеется, миссис Кермит.

— Через полчаса вы должны быть в редакции. Тина объяснит вам ваше задание. — И взбешенная начальница, не дожидаясь ответа Николь, повесила трубку.

Николь быстро засовывала в сумку необходимые мелочи. В редакции вообще процветал легкий дух анархии. По крайней мере в том, что касалось графика работы. Никто никогда не контролировал, где находится тот или иной сотрудник в данное время. Главное, чтобы был достоверный свежий материал, чтобы тиражи, а вместе с ними цены на рекламу ползли вверх, а взволнованные читатели разрывали своими звонками редакционный телефон. И никого никогда не волновало, будешь ты писать очерк дома или сидя до полуночи в редакции. Никого и никогда… Кроме миссис Кермит. Еще в первый рабочий день она напрямик заявила Николь, что никогда не взяла бы ее к себе в отдел, если бы ее студенческие статьи не были удостоены таких престижных мест на журналистских конкурсах и не обратили на себя внимание руководства газеты. И еще будущая начальница пообещала Николь, что та не продержится и месяца, тем более что она собирается совмещать учебу и работу стажера. Николь не только продержалась, но и смогла заинтересовать своими работами мистера Лесли, редактора бристольского филиала «The Daily Mail». Если бы ей еще позволяли брать те темы, которые ей хотелось. Однако самым великолепным, на что мог рассчитывать стажер, была выставка стеклодувов.

Припарковав «жука» на своем обычном месте возле редакции, Николь бодро направилась к черному ходу. Точнее, это был не совсем черный ход. Просто сюда, в боковой переулок, выходили двери одного из кафе, примостившихся на первом этаже небоскреба, в котором среди прочих офисов располагалась редакция «The Daily Mail».

Знакомая девушка-бармен приветливо кивнула Николь из-за плеч посетителей. Николь улыбнулась в ответ и показала два пальца. Через минуту, открывая плечом внутреннюю дверь кафе, Николь осторожно держала за ободок пластиковый стаканчик с двойным эспрессо. Она еще раз убедилась в преимуществах постоянства. Может, это старость? — улыбнулась сама себе Николь, проходя мимо зеркальных колонн первого этажа. Определенно, старость. Вон какие круги под глазами. Хорошо, что в ее рабочем столе есть косметичка со всем необходимым для подобного случая. Впрочем, до косметички еще нужно добраться. Николь примостила стаканчик с кофе на газетный автомат. Осторожно высвободила из заколок на висках несколько волнистых прядок. По очереди намотала каждую на палец. Получившиеся медные спиральки, обрамляя лицо, перетягивали на себя внимание, отчего тени под глазами казались менее заметными. Оставшись вполне довольной результатом, Николь вернулась за своим кофе. Перед автоматом, почти водя носом по заголовкам свежей прессы, стояла какая-то девушка в офисном костюме, по виду типичная секретарша. Что за привычка не пользоваться очками, если ты плохо видишь. Николь несколько бесцеремонно обогнула девушку и подхватила свой кофе. И замешкалась, скользя глазами по первым полосам. В ряду стояло четыре автомата, по шесть изданий в каждом, но Николь хватило беглого осмотра, чтобы понять: ни одна из фирм-конкурентов не попала на вчерашнюю вечеринку к Эшби. Решила на всякий случай купить «The City» с ее «Закрытым торжеством». Автомат выстрелил свернутой газетой, близорукая секретарша от неожиданности ойкнула и почти отпрыгнула в сторону. Николь поймала газету и не извиняясь помчалась к лифту. Не ее проблема, если кто-то не дружит с техникой. А вот ее саму, пожалуй, и вправду выставят с работы.

Когда Николь появилась возле своего рабочего стола, то обнаружила там очень сосредоточенного Брайана, который увлеченно просматривал что-то на ее компьютере.

— Не поняла тебя, — угрожающе начала Николь.

— И это вместо спасибо, — оторвав взгляд от компьютера, укоризненно проговорил Брайан. — Я тебя, между прочим, уже дважды спас.

— Когда это ты успел? — все еще враждебно спросила Николь.

— Один раз вчера, когда доставил тебя, полувменяемую, в общежитие. А второй раз сегодня, когда объяснял твоей начальнице, что ты очень занята подготовкой материалов по выставке, поэтому не примчалась немедленно после ее звонка.

— Я примчалась, — начала было Николь, потом глянула на часы, висевшие над входом в офис, и благоразумно промолчала. Дорога вместе со сборами и кофе заняла у нее почти час вместо отведенного получаса.

— Будешь говорить спасибо спасителю? — поинтересовался Брайан. — Кстати, тебе привет от Молли, она очень за тебя переживала.

Николь только хмыкнула, пристраиваясь на коробки, сгрудившиеся в углу ее соты. «Рабочий кабинет» был столь миниатюрен, если не сказать тесен и неудобен, что второе место для сидения в нем просто не помещалось.

— Ну и не надо. — Брайан развернул монитор так, чтобы Николь могла видеть плоды его трудов.

На экране была фотография: высокие кованые ворота, за ними трехэтажный особняк. Увидев, как расширились от узнавания глаза Николь, Брайан довольно улыбнулся.

— Я вот тут скинул тебе пару фоток. Сделал вчера, пока ты еще маячила перед воротами. Всего десять снимков. Не густо, зато качество хорошее.

— Спасибо, Брайан. У тебя здорово получилось. — Восхищение в голосе Николь заставило покраснеть добродушное широкое лицо Брайана.

— Да ладно, не стоит. Дай лучше почитать, что ты там написала про Эшби.

Николь отрицательно качнула головой. Неужели она так же любопытна? Может, это врожденное свойство всех журналистов?

— Как это нет! — возмутился Брайан. — Ты же обещала?

— Нет, Брайан. Я ничего тебе не обещала. Ты просил меня об этом взамен того, чтобы не рассказывать никому о нашем вчерашнем приключении.

— И я никому не рассказывал.

— Правда? А Молли?

Николь со смешанным чувством наблюдала, как лицо напарника беспомощно вытягивается. Ей был глубоко симпатичен этот славный парень, к тому же они с ним были почти земляки — в жилах Николь текла половина ирландской крови. Она понимала его любопытство, потому что именно это чувство заставляло ее саму очертя голову влезать в самые опасные переделки. Например, вместо того чтобы спокойно отдыхать на каникулах во Франции, благо язык Николь знала хорошо, она отправилась в Париж, чтобы с места событий написать репортаж о студенческих маршах протеста. Больше того, она так подружилась с тамошними сепаратистами, что ей даже подарили маленький плакат — из тех, которыми размахивали горластые демонстранты, и футболку с их эмблемой. Кстати, именно эта статья потом была удостоена первой премии и сыграла такую значительную роль в судьбе молодой журналистки Николь Конноли.

И вот теперь Николь поступала как стерва. Она знала, что между Брайаном и его Молли секретов нет. Равно как и то, что «никому не говорить» обычно означало «никому, кроме Молли». Но в обещании Брайана этой оговорки не прозвучало.

— Так что, Брайан? — немного выждав, еще раз спросила Николь. — Говорил ли ты Молли о вчерашнем происшествии?

— Да. — Брайан хмуро уставился в пол. — Но никому, кроме нее…

— А, как хочешь, — безразлично оборвала его Николь. — Даже если бы я обещала тебе все рассказать, от этого бы ничего не изменилось. Ты нарушил свое слово, почему же теперь я должна держать свое?

— Слушай, это нечестно. — Брайан не мог до конца сформулировать, что именно, но явно ощущал несправедливость происходящего.

Николь колебалась. В конце концов, он тоже участвовал во всей этой авантюре, поэтому, наверное, имеет право знать все хотя бы в общих чертах.

— Ладно, — наконец решила она. — Только учти, никаких дополнительных вопросов. И Николь рассказала Брайану, как прошла в дом, как переоделась в подсобке, как бродила среди гостей и за ней погнались охранники с полицейским.

Брайан слушал с живейшим интересом и явно сожалел, что его там не было. Вот бы снимки получились.

Но, начиная с обнаружения странной лестницы за дверью и до момента благополучного выхода через ворота, рассказ Николь не составил и пары фраз. Мне поверили… Защитили перед полицией… Будет бесчестным…

Как истинный ирландец, Брайан очень остро реагировал на темы «честь» и «правда». И понимал, что значит быть благодарным. Но все же одна деталь не давала ему покоя.

— Ника, — спросил он, посопев, — а ты узнала, для чего собиралась вся эта публика?

Николь кивнула. И промолчала.

— И тоже не расскажешь?.. Понятно. — Брайан тяжело поднялся. Легонько хлопнул Николь по плечу, отчего она едва не свалилась с шатких коробок. — Знаешь, а я рад, что мы с тобой друзья. Заглядывай к нам с Молли. — Он развернулся и зашагал по проходу. Не поворачивая головы, добавил: — Или когда снова придумаешь что-нибудь эдакое.

Или когда нас вместе отправят на какое-нибудь очередное задание, улыбнулась про себя Николь. Повезло ей с напарником.

И не повезло с начальницей. Черт! Как же она забыла, что задание нужно было получать не по внутренней сети, как это делалось чаще всего, а лично у Тины Линдсей, бессменной секретарши миссис Роуз Кермит. К чему такая куча формальностей? Неужели какое-нибудь стоящее дело?

Так называемый административный этаж представлял собой стеклянную с одного бока галерею небольших комнат. Здесь размещались кабинеты начальников отделов и их секретарей, а также бухгалтерия и офис юриста-консультанта. Стеклянная стена административного этажа выходила в рабочий зал, где трудилось большинство обычных сотрудников, что позволяло начальству, по злым шуткам журналистов, чувствовать себя ближе к народу. Единственный, кто был далек от всего этого безобразия, был мистер Лесли, весьма гордившийся кабинетом с добротными звуконепроницаемыми стенами, новейшей стереосистемой и очень дорогой кожаной мебелью. Мистер Лесли был тайным меломаном. Ну, или почти тайным, уточнила про себя Николь. Потому что вся редакция, вплоть до последней уборщицы, знает об этом его пристрастии, но о нем почему-то не принято говорить вслух, словно привычка слушать музыку в рабочее время является чем-то постыдным.

Размышляя о странностях шефа, Николь поднялась в кабинет начальницы отдела. Для приличия стукнула костяшками по полупрозрачной пластиковой двери.

— Привет, Тина, — бодро проговорила Николь входя. — Как жизнь?

— Нормально, — сухо ответила Тина, не поднимая глаз от каких-то бумаг. — Тебе нужно обработать вот это… — полукивок в сторону небольшой коробки, — и, разумеется, представить сегодня статью. Работа в самый раз для стажера.

— Подробнее, — потребовала Николь. Она придирчиво изучала содержимое коробки. Здесь были диски и какие-то схемы, которые не говорили ей ровным счетом ничего.

— Хорошо. — Тина наконец оторвалась от своих бумаг и перевела на Николь ничего не выражающий, словно закостенелый взгляд. — Это аудиозаписи с пресс-конференции пищевиков. Тебе нужно проанализировать их, выбрать самые интересные факты, найти подтверждение им в графиках отчетов. И оформить все в статью. Сегодня до семи, чтобы успели вычитать и отредактировать текст.

И отделить фасоль от гороха, мрачно подумала Николь. А потом я смогу ехать на бал. Она молча сунула коробку под мышку и пошла к двери.

— Да, еще…

— Что? — Николь пришлось развернуться с полдороги.

— Миссис Кермит просила напомнить, что ждет твою статью о стеклодувах.

— Черт! — вырвалось у Николь.

— Что-что ты сказала?

— Я сказала, черт, Тина! Можешь перекреститься.

Николь была неимоверно зла. На себя — за то, что сорвалась. Ей еще непременно аукнется эта импульсивность. На Тину с ее бессмысленным стеклянным взглядом. На свою начальницу, которая, казалось, специально выискивала для нее самую рутинную работу, по определению не способную принести ничего, кроме головной боли и отвращения к профессии.

О какой тут карьере вообще может идти речь, если ее имя будет значиться только под короткими статейками об очередной пресс-конференции представителей пищевой промышленности. К тому же самое интересное, о чем говорила Тина, явно окажется за кадром. Потому что все прилизанные факты, которые суют в нос прессе, ложь. Компания N опять будет хвалиться качеством своей продукции и «официально заявлять», что не использует генно-модифицированных продуктов. А через каких-нибудь полгода в их детских смесях снова найдут модифицированную сою. Так о чем ей писать? О том, что они говорят, или правду?

Николь раздраженно сунула ящик на свой стол. Ладно, попробуем третий вариант. Выудим правду из того, что говорят для печати.

Процесс выуживания оказался гораздо более трудоемким, чем ей представлялось. Провозившись до самого вечера, Николь состряпала наконец статью. Несмотря на все свое неприятие темы, она постаралась, чтобы ее работа как можно меньше напоминала сухую сводку данных о процентах и росте качества. Николь было нужно, чтобы материал жег. Чтобы читать его было интересно и легко. С этим бы не было никаких проблем, если бы не приходилось соблюдать формат рубрики.

Перечитав готовую статью в третий раз и поняв, что уже ничего не соображает, Николь решила оставить все как есть. Иногда главное вовремя остановиться, поучительно говорила она листку с текстом, медленно выползающему из принтера.

— Дорогая, ты сходишь с ума? — весело поинтересовался у нее за спиной знакомый голос.

— Сьюзи? Ты что здесь делаешь? — Не то чтобы появление подруги в редакции было такой уж редкостью. Просто Николь не ожидала ее увидеть так быстро после утренней размолвки. Апельсин апельсином, но легкий осадок у Николь все-таки остался.

— Пришла мириться, — без обиняков заявила Сьюзен. На ней был летний костюм из последней коллекции Майкла Корса и туфли на высокой платформе.

— Да ладно. — Николь отвернулась к принтеру. — Мы уже помирились.

— Стараниями Полли. Поэтому лично за мной остался небольшой долг.

— Знаешь, для меня важно, что ты просто пришла.

Николь и вправду немного повеселела. Разумеется, глупо надеяться на то, что все люди будут оценивать тебя справедливо. Николь всегда считала, что для нее достаточно, если она сама будет к себе справедлива. Ведь кто, кроме нее самой, может знать, что творится в ее душе. Однако подозрение Сьюзи в том, что она может предать человека, который ее защитил, довольно сильно ранило Николь.

— Сьюзи, ты же мой друг, ты знаешь меня как облупленную… — Николь с трудом подбирала слова. — Если ты так быстро приняла версию о том, что я могу предать, значит, я дала тебе для этого повод. И вообще, беспочвенных подозрений не бывает.

— Зато бывают беспочвенные самокопания, — парировала Сьюзен. Она явно пребывала в отличном расположении духа, расставаться с которым не собиралась. Беда с этими совами. Утром мрачнее тучи, зато чем ближе к ночи, тем больше энергии.

— Сьюзи улыбается, вечер начинается, — продекламировала Николь.

— Вот так уже лучше. — Сьюзен убрала с плеча Николь невидимую соринку. — Взбодрись, ты же у нас мисс Солнечная Батарейка.

— Один — один.

Николь сохранила и закрыла файлы, выключила компьютер.

Сьюзен скептически наблюдала за ее действиями.

— Ника, я так и буду здесь стоять?

— Да. Как скорбный памятник красоте. — Николь сосредоточенно запихивала в коробку обработанные материалы, диск и распечатанную статью. Когда дело касалось результатов работы, она предпочитала дублировать письма по внутренней сети живыми материалами.

Теперь осталось отнести любимому начальству электронный и печатный варианты и можно было лететь на свободу. Если все пройдет без неожиданностей.

Несмотря на опасения Николь, статья была принята к печати. Очевидно, никому не хотелось проверять ее еще раз после доработки. Поэтому через полчаса подруги, весело болтая, вышли из главного входа.

Был уже поздний вечер, когда Людвиг вышел из стеклянных дверей здания, четверть которого занимала его фирма. Ноги привычно понесли его к парковке, но, пройдя несколько метров, он остановился. Ему никуда сегодня не нужно. Ему вообще никуда не нужно. А с тех пор, как он отказался от услуг фирмы, которая занималась безопасностью остальных членов семьи Эшби, никто не мозолил Людвигу глаза, составляя вынужденную компанию в любых его прогулках. Людвигу порой казалось, что он специально ищет опасные ситуации и неблагополучные районы. Но он предпочитал не развивать эту мысль. Впрочем, в том квартале, где находился его офис, найти неблагополучную улицу было весьма проблематично. Казалось, что все здесь — здания, верткие машины, торопливые прохожие, полицейские, уборщики и даже сам воздух — куда-то несется. Напряженно пульсирует, гудит от натуги, рассыпается искрами, но, проносясь мимо него, исчезает, растворяется бесплотной тенью, рассыпается бесцветным песком. А он… Он проходит сквозь всю эту мешанину и остается. Иногда Людвигу казалось, что ему тысяча лет. И что впереди у него еще тысяча. А сейчас вокруг него пустота. Как бесконечный сон, который он видит про самого себя.

Людвиг остановился перед миниатюрным фонтаном, взбивавшим струйки воды в резной мраморной чаше. Зачерпнул ладонями холодную воду и окунул в нее лицо.

— Мама, я тоже хочу пить!

— Если хочешь, мы купим сок.

— Не-ет, я хочу сейча-ас!

— Здесь нельзя пить.

Кажется, уходят. Эту воду и вправду, наверное, нельзя пить. Людвиг снова набрал полные пригоршни и сделал большой глоток. Вода струйками полилась по подбородку, скатилась за воротник. Не вкусно. Людвиг стряхнул ладони. Может, лучше все же виски.

Однако купленная неподалеку маленькая плоская бутылка, приятно холодившая руку сквозь бумажный пакет, принесла удовольствия еще меньше, чем фонтан. Да и перспектива надраться в парке показалась малопривлекательной.

Что же с ним произошло? Людвиг вышел на проезжую часть, почти загораживая дорогу такси. Ему повезло — машина оказалась свободной. А мне вообще всегда везет, думал Людвиг, безразлично глядя перед собой. У меня отличная работа. У меня прекрасные любящие родные. Солидный счет в банке. Молодость и ум. А сегодня был просто очень тяжелый день. Людвиг глотнул из бутылки. Нёбо обожгло, на секунду перехватило дыхание. Вот ведь. А Дэвид пил вчера нечто подобное и даже глазом не моргнул. Может, стоит почаще практиковаться? Дэвид. От воспоминания о лице сводного брата, искаженном злорадной усмешкой, Людвига передернуло. Еще бы… К тому моменту, когда Людвиг появился в трапезной зале, ужин уже начался. Отец и Рената, сидевшие во главе длинного стола, больше всего напоминали благостную монаршую чету, чье владычество освещено небесами. По Ренате было особенно заметно, что ее основное внимание, прикрытое светской беседой, на самом деле обращено к объективам камер. Все-таки его отец в свое время был весьма неплохим дипломатом. Закрыть вечер для журналистов и пригласить сотрудников видеостудии кого-то из компаньонов. И вот в руках у Эшби-старшего прекрасные рычаги для влияния на информационные потоки. Что будет выступать средством обмена в данной ситуации — деньги или, что стоит гораздо дороже, благодарность директоров газет и телекомпаний, — Людвиг не знал. Да это ему и не важно. Единственная, кто представляет для него интерес, ушла. Вчера за столом Рената бросила на него короткий взгляд, стоивший получасового выяснения отношений. Людвиг понял, что она уже в курсе того, где и, главное, с кем пропадал ее пасынок.

Дэвида, видимо, очень задели мои слова, размышлял Людвиг, раз он принялся мстить таким неприглядным образом. Должно быть, он злится и недоумевает, зачем его брат привел эту странную девушку к родителям. Зачем? А может, я хотел ее им представить. И не имеет значения, что вчера я увидел ее впервые в жизни, а пришла она сама, да еще и обманув охрану. Машину мотнуло на повороте, Людвиг качнулся, едва не расплескав на себя остатки виски. Э, дружок, да ты, похоже, пьян. Надо же, даже до дома добраться не успел. Значит, хватит пьяных рассуждений о том, чего ты не сделал. И вообще, хватит напиваться и жалеть себя. Чтобы завтра сделать то, что ты еще можешь сделать.