Мой лорд

8

Николь уже было собиралась немного поспать — веки налились теплой тяжестью, — когда Людвиг мягко тронул ее за руку.

— Просыпайся, мы подъезжаем.

Поезд и вправду замедлял ход. За окном медленно проплывали аккуратные коттеджи, окруженные высокими заборами. Пирамиды сочно-зеленых кустарников, станционные строения.

— Где мы? — чуть хриплым голосом поинтересовалась Николь. Очевидно, она сама не заметила, как задремала.

— Это Дарроуби. — Людвиг перекинул через плечо дамскую дорожную сумку — Николь только проводила ее прощальным взглядом — и поднял свой багаж. — Крошечный городок. Единственным его достоинством, а может, недостатком является очевидная древность. Здесь сохранилось несколько домов, построенных еще в семнадцатом веке.

— О-о, — довольно равнодушно протянула Николь. Она никогда не интересовалась архитектурными шедеврами просто потому, что они принадлежали к другой эпохе, если только они не были связаны с какими-то выдающимися людьми или необычайными деяниями.

Вместе с ними из поезда вышли еще несколько человек, которые довольно быстро рассеялись по перрону. Платформа была залита солнечным светом. Еще утренние, едва теплые лучи ласково погладили Николь по лицу. Она улыбнулась.

— Куда дальше? Ты же не поведешь меня смотреть постройки семнадцатого века?

Не отвечая, Людвиг кивнул ей, чтобы она следовала за ним. Они вышли к вокзалу, представлявшему собой несколько будок с надписью «Касса» и парочку рядов старых скамеек, укрытых таким же старым навесом. Впрочем, все выглядело достаточно ухоженным, а по сторонам вокзала красовались клумбы из низеньких ярких цветов, названия которых Николь не знала.

Людвиг устроил вещи на одной из скамеек и обернулся к Николь.

— Где остатки нашего с тобой завтрака?

— Ты снова хочешь есть? — Николь извлекла бумажный пакет. — Что тебе достать?

— Спасибо, — покачал головой Людвиг. — Это ты, если хочешь, забирай то, что смогла бы еще съесть.

— А остальное куда? — Николь пристроилась на скамейку рядом с сумками.

— Остальное — ребятишкам. Они часто ходят сюда на промысел.

Людвиг положил раскрытый пакет на соседнюю скамью, убедился, что ничего из содержимого не собирается высыпаться наружу.

— Я хочу тебе кое-что подарить, Николь, — торжественно начал он.

Однако то ли говорил он слишком серьезно, то ли Николь уже понемногу начала разбираться в том, когда он шутит, но она почему-то поняла, что ждать стоит скорее веселого сюрприза, нежели дорогущего подарка.

Точно. Вот он обернулся от своих сумок, осенние глаза довольно улыбаются, а в руках — сложенный пополам альбомный лист.

Николь заинтересованно потянулась к листку.

— Держи. Это твой билет в эксклюзивное двухдневное приключение. Турагентство гарантирует медицинскую страховку и минимум трехразовое питание.

На обложке была изображена забавная рожица в рыжих кудряшках. А что, неплохие шаржи получаются у мистера Эшби-младшего. Внутри «билета» значились пункты программы: знакомство с автопарком двадцатого века, посещение памятников культуры, дегустация блюд классической английской кухни, занимательная вечерняя программа, общение с животными.

— Так нечестно, — со смехом протянула Николь, — здесь нет никакой конкретики!

— А где ты видела приключения с конкретикой? — возразил Людвиг. — О, смотри, вот и первый пункт нашей программы. — Он кивнул в сторону дороги, где в данный момент парковался старенький «лендровер». Раздался короткий квакающий гудок.

— Патрик, вы снова в своем духе, — Людвиг тепло улыбнулся пожилому шоферу. — Зачем вы пугаете девушку?

— Здравствуйте, мистер Эшби. Здравствуйте, леди. — Патрик приподнял фуражку. — Вы уж простите старика. Очень я по вас соскучился.

У Патрика было морщинистое загорелое лицо и темные ладони с широкими, коротко остриженными ногтями. И добрые глаза, почти бесцветные от возраста. Он очень интересно улыбался — лицо заливалось сетью лучиков-морщинок, голова чуть запрокидывалась, а вся верхняя половина туловища откидывалась назад.

Николь, как человек впечатлительный и к тому же обладающий даром слова, решила про себя, что образ старика Патрика обязательно стоит включить в какой-нибудь рассказ. И даже стала прикидывать, где бы ей расположиться, чтобы черкнуть пару строк в прихваченный на всякий случай блокнот. Однако она не успела осуществить задуманное, поскольку заметила, что ее спутники переместились к «лендроверу», а Людвиг уже укладывал багаж в машину.

Интересно, отметила Николь, почему он не поручил сделать это Патрику? Вроде бы так обычно поступают со слугами. Вот и Патрик выразительно топчется рядом, всем своим видом показывая готовность помочь. Неужели Людвиг заботится о старике шофере?

Когда леди предпочла ехать на переднем сиденье, Людвиг сам сел за руль, отпустив Патрика во внеочередной отпуск на заднее пассажирское сиденье. За окном проплывали пейзажи доброй старой Англии: холмистые равнины, обрамленные невысокими грядами, пастбища, где паслись коровы, ярко-изумрудные поля пшеницы. Где-то в середине пути Патрик предложил молодым господам выпить чаю, заваренного специально для этого случая его женой Маргарет. Место вокруг было живописным, заросли ив выдавали близкое присутствие воды, холмы были напоены запахом весеннего разнотравья. И уставшие с дороги «молодые господа» с благодарностью согласились. Под одним из деревьев был расстелен большой клетчатый плед, заботливо припасенный Патриком. Импровизированный пикник состоял из фруктов, домашнего печенья, шоколада и чая. В бардачке машины обнаружился набор дорожных металлических стаканчиков. Они были очень маленькими даже в разложенном виде и явно предназначались для чего-то более крепкого. Но пить из них было удобно, к тому же чай быстро остывал, не обжигая пальцев.

— «Завтрак королевы» с лимонником. Я угадала, мистер?..

— Да, мисс. Только называйте меня просто по имени.

— Людвиг, а тебе нравится чай с лимонником? — Николь сидела, по-турецки скрестив ноги, и грела ладони о стаканчик.

— Да. Пожалуй, один из немногих ароматизированных чаев. Кстати, знаешь его историю?

— А у него есть история?

— Есть. И довольно интересная. — Людвиг пригладил волосы.

Как же он все-таки хорош! Николь краем глаза следила за его движениями и чувствовала, как холодок возбуждения начинает проходить по ее телу, внезапно вспомнившему, сколь давно оно не знало близости мужчины. Может быть, зря она так опрометчиво села рядом с ним. Они же договорились — без вольностей. А договор надо выполнять, начиная с мыслей. Николь от волнения хлебнула слишком много чаю и закашлялась.

— Ты меня слушаешь? — Людвиг внимательно на нее смотрел, так внимательно, что у нее голова закружилась от этого взгляда.

Николь сглотнула. Встала.

— Простите, мне надо пройтись, — скороговоркой проговорила она, не глядя на Людвига.

Только бы он ничего не понял. Иначе получится совсем некрасиво: она строит из себя недотрогу, а сама только и мечтает о том, чтобы прыгнуть к нему в постель.

Ох, Николь, рассуждала она, пробираясь сквозь заросли травы на вершину ближайшего холма. Похоже, ты совсем запуталась. Пора уже расставить все на свои места. Хотя бы для себя самой.

А расставлять-то нужно было не так уж много. Пункт первый. Она влюбилась в Людвига Эшби.

Пункт второй. Ему она, похоже, тоже нравится.

Пункт третий. Она не желает расставаться со своей независимостью. Что, кажется, уже потихоньку начинает происходить. И все еще боится дальнейшего развития отношений, потому что не знает, к чему это может привести.

И почему для меня так важно быть уверенной в итоге? — рассуждала Николь, срывая попавшийся под руку стебелек и засовывая его в рот. Когда я соглашалась на эту авантюру, я ведь уже решила, что готова на любой вариант дальнейших отношений с ним. Может быть, все закончится завтра вечером на том же вокзале. А может, перерастет в чуть более длительную связь. Очевидно, что я никогда не стану для него единственной женщиной в мире. Слишком уж из разных мы миров. Он найдет себе девушку своего круга, женится на ней, у них будут дети… А мне не все ли равно? Лучше уж сейчас с головой — а точнее, без головы — отдаться чувствам. Любовница, случайный каприз — пусть будет так. Но это все равно лучше, чем потом, когда я стану старенькой и седой, с бессильными слезами вспоминать, что оттолкнула человека, просто поддавшись своему страху. Что не использовала до конца возможность счастья, подаренную мне судьбой.

Она не заметила, как он подошел, и вздрогнула, услышав его негромкий голос:

— Николь. Извини, что беспокою. С тобой все в порядке?

Она повернулась к нему, и он замер, позабыв о том, что собирался говорить. Николь светилась, словно с нее вдруг сдернули темное тяжелое покрывало, как будто она освободилась от того, что закрывало ее от тепла и солнечного света, не давало ей двигаться и дышать, спутывало тело. Так бывает, когда ты решаешься наконец отпустить какой-нибудь мучительный давний страх.

Людвиг еще не видел ее такой. Он только смутно догадывался, что за маской резковатой девчонки может прятаться молодая женщина, трепетная и нежная. Полуоткрытые губы, сияющие глаза…

Он не смог — нет, он не захотел — противиться тому, что должно было произойти. Тому, что уже было вписано в ткань этого мира. Как загипнотизированный, он не мигая смотрел в ее глаза. И зелень этих глаз становилась все ближе. Почти коснувшись ее губ, уже чувствуя ее дыхание, он остановился. Чтобы увидеть эту же невыносимую тягу в ее взгляде.

Ее губы были нежные и мягкие как летний дождь.

Его губы пахли медом.

Людвиг сидел, откинувшись в водительском кресле, краем глаза наблюдая, как Николь аппетитно управляется с домашним печеньем. И жалел, что не может получить от еды такого же искреннего живого удовольствия, как она. Впрочем, даже смотреть на нее было весело и заразительно.

— Что? — Николь держала большой кругляш печенья обеими руками, стараясь не уронить ни крошки. — Ужасаешься моей прожорливости?

— Напротив. — Людвиг аккуратно переключил скорость. — Я думаю, что тебя нужно назначать в качестве лекарства больным депрессией. Знаешь, у меня есть несколько знакомых молодых леди и джентльменов, которые проходят сеансы у очень дорогих психоаналитиков. Меня, кстати, тоже туда приглашали, говорили, что я очень неплохо вписался бы в их компанию. — Людвиг усмехнулся.

— Ой, а ты страдаешь депрессией? — сочувственно спросила Николь, отправляя в рот последний кусочек.

— Нет, конечно. Но я люблю черное, нелюдим и мало ем.

— И очень брутален! — весело ляпнула Николь. И от досады едва не шлепнула себя по губам. — Прости, Людвиг. Я не хотела тебя обидеть. Ты говоришь искренне, а я…

— А ты не выражаешь должного почтения к моей мрачности, так? — Людвиг покачал головой. — Мне, конечно, неприятно, что ты надо мной подшучиваешь. И за это я тебе еще отомщу. — В этом месте голос Людвига принял тот самый «очень серьезный оттенок». — Но задевает меня это еще и потому, что это правда. Знаешь, я уже порой подумываю о том, чтобы сменить амплуа.

Николь с любопытством посмотрела на Людвига. Оказывается, молодые красавцы аристократы тоже бывают не довольны собой.

— Конечно, я не собираюсь превращаться в необузданного мачо, — с усмешкой продолжал Людвиг, глядя на дорогу перед собой, — да и черный цвет мне действительно нравится. А вот насчет мрачности… Явно пора попробовать что-нибудь иное.

— Ну, не знаю… — игриво возразила Николь. — Мне, например, нравится…

— Не отвлекайте меня от дороги, леди. К тому же у нас с вами уважаемый пассажир.

Николь взглянула назад. И повернулась к Людвигу, вполне довольная своими наблюдениями.

— Наш пассажир спит! — торжествующим шепотом объявила она. И потянулась губами к Людвигу.

Машина вильнула, выписала несколько вензелей по встречной полосе, истерично взревела мотором.

Это было началом смены амплуа, так опрометчиво упомянутой Людвигом Эшби.