Моя позиция

Глава девятая Азия, Африка и исламисты

XXI век поставил перед человечеством проблему столкновения культур, культур Азиатского типа и Европейского. Этот вопрос на сегодня стоит, на столько, остро, что его решение в том или ином ракурсе, в будущем может не просто наложить отпечаток на европейскую действительность на культурном и генетическом плане, но и поставить вопрос о самом существовании европейского мира. Считаю, что Европейский мир, принявший толерантную, мягкотелую позицию по вопросу миграции в Европейские страны из Азии и Африки, может уже в этом веке пасть жертвой исламской культуры, и изменить не только свою европейскую культуру, но и поменять романо-германскую и англосаксонскую системы права на мусульманское право, что окончательно и бесповоротно поставит «крест» на Европейской культуре вообще. Поверьте — такая угроза есть, и она реальна, потому — перейдем к фактам. По данным корреспондента московского бюро австрийского радио и телевидения ORF Маркуса Мюллера, основная волна трудовых мигрантов из Азии в Европу приходится на 1970 годы XX века. Если в 1950 году в Западной Европе проживало порядка 300 тысяч мусульман, то уже к 1970 году их насчитывалось до 2,7 миллиона человек. Сначала это были мигранты из колоний, принадлежавших Великобритании, Франции, Испании, Португалии, а в 1970 годах XX века эта волна захлестнула Германию, Швецию, Нидерланды и Данию. На 2002 год в Западной Европе насчитывалось уже 18,4 миллиона мигрантов из Азии и Африки, а около 9 миллиона из них являлись выходцами из мусульманских стран Ближнего Востока и Северной Африки. Замечу, что выходцы из мусульманских социумов сохраняют свой уклад жизни и пытаются его внести в социум, принявший их, что влечет изменение обычаев и принятых норм (норм обычных, культурных, правовых) социума, принявшего мигрантов.

Ватикан заявил, что 19 % населения Земли исповедуют ислам. Число исповедующих ислам растет. На начало XXI века численность мусульман в Западной Европе оценивается от 15 до 23 миллионов человек. Так, на Великобританию (Британские острова в Европе) приходится порядка 2 миллионов человек, Бельгию — 400 тысяч человек, Францию — 6 миллионов человек, а на Германию — порядка 4 миллионов человек. Сделаем здесь же оценку того, как работают запреты на свободный въезд мигрантов из Азии и Африки в Европейские страны. В 1948 году правительством Великобритании был принят «Акт о миграции», который снял ограничения для переселения жителей британских колоний в Великобританию. Так вот, если в 1953 году в Британию переехало всего 3 тысячи человек — выходцев из стран Содружества, то уже в 1961 году их численность (индийцы, пакистанцы) достигла 136 тысяч человек. А уже на 2016 год мусульманская община в Великобритании составляет более 1,6 миллионов человек, а это уже 12 % от всего населения этой страны. Рассмотрим опыт Германии. Так в 1922 году в Германии открылось Берлинское исламское общество, а в 1925 году была построена в Берлине первая мечеть. Резкое увеличение числа мусульман в Германии связано с политикой трудовой миграции 1960 годов XX века. Именно этот период дал Германии мигрантов из Турции, Марокко, Ирана, Ирака, Афганистана — дети этих трудовых мигрантов 1960 годов живут и по сегодняшний день в Германии, сохраняя свои национальные культурные традиции и обычаи. Нужно также отметить и тот момент, что каждый третий иностранец, и каждый второй турок в Германии является безработным, который живет на социальное пособие от государства. Согласно социологическим опросам среди немцев, они обеспокоены тем, что мигранты — мусульмане не принимают местную культуру даже внешне — они не интегрируются в немецкое общество, а 10–15 % мигрантов вообще не желают посещать курсы по интеграции, то есть, не желают изучать историю Германии, ее законы, язык и культуру. Бывший член правления Бундесбанка Тило Саррацин по этому поводу отметил в своей книге «Германия самоликвидируется», что:

«70 % турок и 90 % арабов в Берлине не хотят заниматься образованием своих детей и единственное, что они умеют — плодить девочек в хиджабах».

Кстати, эта книга сделала большой скандал в обществе, который политически «убил» автора книги — ему пришлось уйти с поста члена правления Бундесбанка. Интересно здесь отметить, что канцлер Германии А. Меркель осудила высказывания Тило Саррацина, и в своей речи ориентировало германское общество на то, чтобы самому немецкому народу активнее интегрироваться в исламскую культуру. Кроме того, в Германии, по данным Федерального управления уголовной полиции Германии на 2010 год, проживает порядка 400 исламистов-радикалов, а из них 131 представляет «особую опасность». По данным полиции и спецслужб Германии, в стране действуют «вербовочные структуры», террористические организации, которые связаны с «Талибаном» и «Аль-Кайедой». Идем далее — Франция. Французская действительность в сфере миграции ни как ни лучше своих соседей по Евросоюзу. Поток трудовой миграции во Францию пришелся еще на 1920 и 1930 годы XX века, но это были мигранты — выходцы из Европы, побуждаемые экономическим кризисом после Первой мировой войны искать себе экономические выгоды за пределами своих стран. Этот поток быстро ассимилировался в местном населении, частично или полностью приняв культурные традиции французской нации, так как данный поток сам по себе состоял из этнических европейцев. Трудовая миграция из Турции, Ливана, Марокко, Туниса, Алжира и других колоний Франции пришлась на 1970 годы XX века. Замечу, что правительство Франции разрешило выходцам из своих Африканских колоний привозить с собой свои семьи, что увеличило численность мигрантов в 1978 году с 2 миллионов человек до 4,5 миллиона человек к 2000 году. По данным на 2010 год число мусульман во Франции дошло до 5 миллионов человек. На 2018 год во Франции действуют такие исламские организации, как:

— «Соборная парижская мечеть»,

— «Федерация исламских организаций Франции»,

— «Национальная федерация мусульман Франции»,

— «Центр связей Ислам — Запад».

Здесь я сделаю сноску, и отмечу такой факт, что многие имамы — лидеры европейских мусульман, уже выступали с открытыми заявлениями о введении закона шариата в Швейцарии.

«Что это им даст?» — спросите вы.

Это даст возможность изменить принятые системы права в Европе на мусульманское право, что приведет в корне к пересмотру всей устоявшейся модели европейского общества, и внесет на культурный уровень любой нации необратимые изменения, которые повлекут за собой уничтожение идентификации нации на «свой и чужой». Затем, это повлечет за собой биологическое смешение европейцев с африканцами и азиатами, а значит — общество примет их систему взглядов на государственное и общественное развитие. Это положит конец любым демократическим институтам, принятым в Западной Европе (выборы в органы власти, референдумы, разделение властей, состязательность сторон в судебном процессе и другие — нормы шариата не предусматривают все вышеизложенные достижения Западного мира). И так, господа, согласно мировой практике, я считаю, что потоки трудовых мигрантов в Европейский мир из Азии и Африки несет глубокие изменения в европейской социальной и культурной конструкции и порождает на сегодня такие результаты:

— Во-первых — растет угроза терроризма, исходящая от радикальных исламских организаций, таких как «Талибан», «Аль-Кайеда» и других. Например, мусульмане, попадая в общество, с традиционным христианским мировоззрением, испытывают «жажду» или стремление принадлежать к своей исламской культуре, которая делит людей на «верных и на неверных» — мусульман и не мусульман, а значит, радикальные мусульманские организации являются для мусульманина в обществе христиан, ничем иным, как «духовной ниточкой», связывающей мусульманина со своими духовными корнями, пусть даже если эти корни являются для Европейского мира преступными.

— Во-вторых — мусульмане сосредотачиваются в обособленных анклавах, которые включают в себя кварталы и целые города Европы, где они не ассимилируются с коренным населением и не принимают его правил общежития. Данный факт порождает противоречия культурного плана между европейцами и мигрантами, а также, вносит обострение ситуации на правовом уровне, когда мусульмане — приверженцы законов шариата вступают в конфликт с практикуемыми в Европе правовыми системами — англосаксонская правовая система (прецедентное право), романо-германская система права (писаные законы).

— В-третьих — мигранты слабо интегрируются в европейское сообщество и в основной своей массе — не признают европейских ценностей, что порождает частые конфликтные ситуации между мигрантами и коренным населением.

— В-четвертых — мигранты «отнимают» рабочие места местного населения или «формируют» дополнительные государственные расходы на социальные пособия для безработных выходцев из Азии и Африки, в ущерб коренному населению стран, принявших их.

— В-пятых — растет этническая преступность на почве материальной и социальной неустроенности мигрантов, это — наркоторговля, грабежи, хищение имущества и другие.

— В-шестых — в обществе накаляется обстановка в сфере религиозной нетерпимости. Например, светские образовательные учреждения запрещают учащимся ношение одежды, относящейся к той или иной религии, то есть — школы (законодательство Европейских государств) установили нормы ношения одежды для своих учащихся, а у мигрантов — выходцев из Ирана (пример), в РФ из Таджикистана, свой взгляд по данному вопросу, они считают ношение хиджаба девочкой нормой обязательной. Такие и другие факты порождают крупные конфликты в обществе, настраивают мигрантов и коренное население друг против друга. Непримиримость мусульманских групп объясняется религиозными представлениями мусульман, которые поддерживаются религиозными вождями мусульманского мира, относящимися или к радикальным течениям, или даже очень распространенному течению, такому как шииты, более строго относящиеся к принятым правилам поведения в мусульманских сообществах. К тому же — принцип — «верный и неверный» в мусульманском мире играет большую роль и сводит коренное христианское население европейских стран на положение не совсем равных людей по отношению к мусульманам.

— В-седьмых — мигранты все больше требуют для себя политических прав, что позволяет думать о том, что правовые системы европейских государств будут свержены, а на их место встанет мусульманское право, которое полностью переформирует биологически и культурно население Европы.

Данная моя работа говорит не просто о интересном явлении, такое как столкновение культур и порождение результатов этого столкновения, данной работой я хотел бы сказать нечто большее. Большее? Да, если мы хотим сохранить свою русскую идентичность, а вместе с ней свою высокую культуру и приверженность к своим религиозным представлениям, если мы хотим сохранить для наших детей русскую ментальность и еще планируем развиваться как демократическое государство — тогда мы должны остановить политику «открытых дверей» и прекратить принимать к себе в страну потоки трудовых мигрантов из Средней Азии, десятки миллионов которых смогут меньше чем за десятилетие изменить в корне наше русское общество. Выходцы из Средней Азии, в большинстве своем, являются приверженцами ислама, их культурные традиции складывались под влиянием данной религии, пусть она совсем не плохая, дело не в этом, дело в разных традициях наших народов. Например, граждане, мы все говорили и говорим об употреблении и распространении наркотиков как деянии преступном, но никто не задумывается о том, что по нормам мусульманского мира допустимо употреблять опиум и гашиш. И ваши дети будут его употреблять, потому что изменится сам менталитет нашего народа, если количество выходцев из Средней Азии у нас, допустим, достигнет 1/3 нашего населения. Выходцы из Таджикистана и Узбекистана воспитывались на традициях и примерах своих отцов, на примере истории своего государства, на примерах своих героев из национальных легенд и преданий. Узбекистан — это место где правил знаменитый Тамерлан (Тимур), покоритель Золотой Орды, который жестоко подавил восстание в Индии, убив восставших и воздвигнув из их тел, замурованных в кирпичи, целое строение — как свидетельство его силы над людьми и его беспредельной Азиатской власти. Так вот, все, о чем мы мечтали, чего добивались веками борьбы — национальной свободы и гражданских прав — все это может стать недосягаемым фантомом в виду изменения нашего менталитета и ориентацию его на Азиатскую модель управления обществом. Если мы примем азиатскую модель управления обществом, то ни какие репрессии Сталинского разлива и им подобные, нам не будут казаться дикостью. Почему? Потому, что восточные государства создавались как монархические деспотии, привыкшие к управлению своим народом как рабами. То есть, сама азиатская ментальность формировалась под влиянием непрерывного существования восточных деспотий, сама восточная власть веками формировала покорный перед властью менталитет своего подданного. Потому, стремление к принципу участия гражданина в деятельности своего государства, будет в нашем обществе уничтожено вместе с насаждением нам азиатской ментальности, которая непременно породит и восточный (азиатский) тип государственности, и создаст, в свою очередь, деспотический режим управления. Русские граждане должны ясно представлять себе все моменты, которые будут результатом нашего сношения со Средней Азией. Общество уже сейчас обязано выбрать то, по какому пути оно намерено двигаться — по пути демократического развития, в основе которого лежит договорное право, или по восточному пути развития, с его государственной деспотией и его религиозными представлениями, которые являются неотъемлемой частью восточного мира.

О событиях путинской эпохи.

Сторонники интеграции РФ с Азией часто заявляют, что у нашей страны есть какие-то скрытые стратегические интересы в зарубежной Азии, и потому, сближение с азиатскими государствами, открытые границы нашей страны с ними, являются положительным моментом для РФ. Замечу, что сторонники интеграции не могут привести ни одного весомого момента, который бы говорил нам о том, что нашему народу выгодно это сближение. Евразийцы не видят никакой угрозы в том, что волна трудовых мигрантов «атакует» наши города, однако — угроза из зарубежной Азии реальна, и она воплощена в лавине контрабанды наркотиков в нашу страну и радикальных формах ислама, который нацелен распространить свое влияние в Европе. Рассмотрим подробнее то, с кем же правительство РФ шло на сближение.

Что из себя представляют наши соседи, такие как Таджикистан, Узбекистан, Туркменистан и Киргизия? Так вот, Таджикистан, Узбекистан, Туркменистан граничат с Афганистаном, являющимся одним из мировых производителей наркотических средств. Из Азии в Европу идет так называемый «Северный маршрут», по которому идет поток наркотиков на реализацию. В данном транзите наркотиков принимают деятельное участие вышеуказанные мною государства, Афганистан является в данной системе ключевым звеном в функционировании «Северного маршрута». По «Северному маршруту» наркотики из Афганистана попадают в Таджикистан, Узбекистан и Туркменистан под видом экспортных легальных грузов (товаров) и в результате незаконного перехода курьерами государственных границ. По самым скромным данным только порядка 90 тонн героина, произведенного в Афганистане, идет контрабандой в Центральную Азию, главным образом в Киргизию, через территорию которой попадает в РФ порядка 70 % всех видов наркотических средств, идущих по «Северному маршруту». Рассмотрим подробнее государства-транзитеры наркотиков. Таджикистан является не просто перевалочной базой для транзита наркотических средств в Центральную Азию, но и прямым поставщиком наркотиков (главным образом — героина) в нашу страну, которые ввозятся к нам потоком «трудовых» мигрантов-курьеров. Огромную роль в функционировании «Северного маршрута» играют этнические связи между Таджиками Северного Афганистана — гражданами Таджикистана — и, мигрантами таджикской национальности в самой РФ. Кроме того, преступные сообщества, реализуя наркотики, финансируют и исламские радикальные организации Средней и Центральной Азии. Доходы от реализации наркотических средств в своей идеологической и другой экстремистской деятельности используют такие Исламские радикальные организации, как:

— Исламское движение Узбекистана;

— Исламский союз джихада;

— Исламская партия Туркестана;

— Организация освобождения Восточного Туркестана.

Здесь указаны более влиятельные и наиболее известные радикальные исламские организации Азии, финансовые доходы с реализации наркотических средств для экстремистских целей используют и другие радикальные исламские организации в Азии и Европе. Доходы от реализации преступными сообществами Средней и Центральной Азии наркотических средств поистине глобальны. Так, доход афганской наркомафии от экспорта наркотиков, по данным Интерпола, превышает 50 % ВВП самого Афганистана, а доходы центральноазиатских преступных сообществ (главным образом — Киргизии) составляют порядка 1,5 миллиарда долларов, что составляет 30 % ВВП Таджикистана и Киргизии, 5 % ВВП Узбекистана, и 2 % ВВП Казахстана. Заостряю внимание — такой глобальный доход наркомафии Среднеазиатских и Центральноазиатских государств говорит нам о том, что государственные структуры, указанных мною государств, входящих в СНГ и ТС, являются, по сути, частью преступного мира, так как такой оборот финансовых средств с реализации наркотиков не возможен без участия верховных властей Киргизии, Таджикистана, Узбекистана и Туркмении. Рассмотрим только мизерные факты преступной деятельности государственных чиновников азиатских государств в реализации наркотических средств, которые являются всего лишь «верхушкой большого айсберга», но и по ним уже можно судить о преступной составляющей власти указанных в статье азиатских государств. Так, в Таджикистане в разное время были разоблачены в указанной деятельности:

— заместитель начальника разведывательного Управления Комитета по охране государственной границы Иматшо Каноатов;

— майор Государственного комитета национальной безопасности — ГКНБ Тохирджон Рахматов;

— военнослужащий погранвойск ГНКБ Джаббор Худойназаров;

— начальник отдела Управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков МВД Зафар Мирзоев;

— начальник отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотических средств УВД Душанбе Тохирхон Шеров.

Лично я, думаю, что все эти лица, входившие в преступные сообщества, стали жертвами внутриклановой борьбы мафиозных структур за свое влияние между собой. В Туркменистане положение дел схожее с положением дел в Таджикистане. Так, бывший экс-министр МИД Борис Шихмурадов заявил, что весь транзит и реализацию наркотических средств в Туркменистане контролировало — «крышевало» КНБ — Комитет национальной безопасности Туркменистана. Если говорить о Киргизии — члене ТС, то это будет вообще разговор отдельный, так как руководство Киргизии и наркомафия — это равнозначные понятия, слитые в одну структуру. Еще шведский политолог Йохан Энгвалль заявил по вышеуказанному поводу, что:

«Коррупция стала здесь (Киргизия) не столько правовой и социальной проблемой, сколько самим что ни на есть способом государственного управления».

Согласно данных Международных организаций, отслеживающих деятельность наркоторговли в мире, наркоторговля в Ошском районе Киргизии целые годы была под прямым контролем органов милиции Киргизии, а в октябре 2010 года при парламентских выборах были задействованы финансовые средства Киргизских ОПГ, представители которых после выборных кампаний прямо «слились» с властными структурами Киргизии, так как во власть прошли выходцы из ОПГ или лица, которые ими финансировались на выборных кампаниях в органы власти. Отмечаю повторно — от всей массы наркотических средств «Северного маршрута» через территорию Киргизии в РФ попадает порядка 70 % наркотиков (официальные данные ФСКН). Почему? Дело в том, что в Киргизии транзит наркотических средств в РФ поставлен на профессиональную основу самим преступным государством, а значит, для транзита наркотиков в РФ используются все имеющиеся у Киргизии активы. Здесь я заострю внимание на том, что наши азиатские соседи имеют, практически, открытые границы с Афганистаном, а как когда-то утверждал руководитель ФСКН В. Иванов, стоимость валовой продукции наркотиков в Афганистане превышает 100 миллиардов долларов (это по самым скромным подсчетам). Управление по наркотикам и преступности ООН — УНП ООН также отмечает ежегодное удвоение производства опиума в Афганистане, что говорит об отлаженных каналах сбыта наркотической продукции (ООН отмечает, что торговля опиумом из Афганистана является третьей по прибыльности после торговли нефтью и оружием в мире). Руководитель ФСКН РФ Иванов когда-то отмечал и тот факт, что наркопреступность у нас в стране эволюционирует, появляются:

«Новые виды особо агрессивных синтетических наркотиков, для доставки которых достаточно обычного конверта».

Речь идет о так называемых «дизайнерских» наркотиках, обладающих «колоссальной агрессивностью», некоторые из которых в тысячу раз сильнее героина. Специалисты заявляют, что ежегодно в нашей стране умирает порядка 100 тысяч человек от наркотиков, а это самый высокий показатель в мире из данной сферы. По данным органов здравоохранения на 2015 год число потребителей наркотических средств в стране увеличилось в 5 раз (больные наркоманией и токсикоманией). (Отмечаю — все вышеуказанные цифры явно занижены, потому как данная сфера содержит в себе множественные факты латентного характера, кроме того, в государственную статистику не попадают «анонимные» наркоманы). Анализ правонарушений в сфере незаконного оборота наркотических средств показывает, что большинство, а это — 66,7 % наркоманов, являются люди в возрасте 18–29 лет, а возраст лиц, совершивших преступления в сфере незаконного оборота наркотических средств в основном не превышает 26 лет. Данный анализ говорит нам о том, что состав лиц, употребляющих наркотики в стране, вбирает в себя молодое поколение граждан. Организованная преступность, специализирующаяся на реализации наркотиков в нашей стране, и рост наркоманов в стране — напрямую зависит от политики правительства РФ, которая ведется по отношению к Средней и Центральной Азии. Открытые границы РФ с указанными в статье азиатскими государствами — членами ТС, способствуют ввозу наркотиков в нашу страну в глобальном количестве и в постоянном режиме. Правительство РФ-Кремль, подписывая межгосударственные договоры с лидерами Киргизии, Узбекистана, Туркменистана и Таджикистана, «идут на сделки» с преступными лицами, «замаранными» в настоящем или в своем прошлом криминальными связями с наркобизнесом. Потоки трудовых мигрантов-наркокурьеров из Азии, осуществляют к нам в страну поставки наркотиков в постоянном режиме. РФ стала не просто местом, где выходцы из Таджикистана и Узбекистана зарабатывают деньги, оставляя коренных граждан страны без рабочих мест, или снижая заработную плату в России, но и осуществляют бесперебойную доставку и реализацию в РФ героина и опиума.

Так какие стратегические интересы преследует РФ в интеграции с Киргизией, Таджикистаном и Узбекистаном? РФ будет помогать продавать им тонны наркотиков у себя в стране, пополняя их государственные и частные бюджеты? Правительство РФ будет за счет наших граждан обеспечивать их граждан рабочими местами в наших городах, пополняя, опять же, их государственные и частные бюджеты? Правительство РФ позволит насаждать им на нашей земле радикальные исламистские взгляды? Так в чем же заключаются интересы РФ в интеграции с Азией? В данной ситуации интеграция выгодна только Среднеазиатским и Центральноазиатским государствам, которые пополняют свои государственные бюджеты за счет перечислений трудовыми мигрантами в свои страны денежных средств, заработанных ими в России, а также, РФ финансирует азиатские государства, прощает им их финансовые долги, осуществляет строительство дорог и сооружений. Кроме того, в указанных азиатских государствах происходит естественный прирост населения, а уровень безработицы очень высок, так как производство, построенное в советский период, пришло в упадок, а новое не создано — это все обостряет социальную обстановку в указанных странах, однако — выезд населения данных стран в РФ решает вопрос безработицы и материально обеспечивает население стран Азии, что снижает уровень напряженности в обществе. Далее, я полагаю, что транзит наркотических средств и последующая их реализация, происходит ни без участия государственных структур указанных в статье государств зарубежной Азии, о чем свидетельствует сверхвысокий уровень финансового оборота в данной сфере. Все это дает полагать, что транзит и реализация наркотиков в РФ прямо приносит доходы в государственный бюджет указанных в статье стран Азии (я считаю, что высшие государственные чиновники Киргизии, Таджикистана и Узбекистана являются, фактически, руководителями преступных сообществ, осуществляющих транзит и продажу наркотических средств, получая от данного вида деятельности финансовые доходы лично, и пополняя ими государственные бюджеты своих стран). Я думаю, что ни одно уважающее себя правительство не свяжет себя ни какими сделками с лицами, которые «замараны» торговлей наркотиками, однако — Кремль не считает свои «грязные» связи с наркобаронами Азии (пример — руководство Киргизии) компрометирующим его обстоятельством.

Исламизм в ельцинско-путинскую эпохи.

Для того, чтобы говорить об радикальном исламе на территории России начала XXI века, нам необходимо сначала обратиться к истории исламского радикализма. Что же такое исламский радикализм? Итак, исламский радикализм, как религиозная и политическая идеология, возник в ходе борьбы между различными исламскими группировками, трактовавшими учение пророка Мухаммада со своей точки зрения. В основе средневекового радикализма была салафийя — чистый ислам. Исследователи считают, что первыми исламскими радикалами были хариджиты. Секта хариджитов возникла в 657 году вследствие раскола уммы, а экстремальной формой салафийи — «чистого ислама», стал ваххабизм, возникший еще в XVIII веке, именно идеология ваххабизма способствовала консолидации Аравии как национального государства. В XX веке исламский радикализм становится все более социальным, мирским, например — известны «братья — мусульмане» превратились в политическое движение, а фактически, в политическую партию. Дело в том, что синтез религии и политики заложен в исламской традиции изначально, потому — за религиозными исламскими взглядами всегда следуют политические исламские установления на законодательном уровне. Зададимся вопросом:

«Какое устройство общества может быть идеальным для мусульманина?»

Так вот, идеал каждого мусульманина, согласно представлениям ваххабита — исламское государство, и за построение (создание) исламского государства любой мусульманин должен быть готов бороться. Низкое экономическое и социальное положение мусульманских стран служит питательной средой для исламского радикализма, который выдвигает концепцию построения мусульманского государства, как государства социальной справедливости. Простой мусульманин, задавленный нищетой в собственной стране, выдвигает иллюзию преобразования мира в исламских традициях. Так, британский исламовед Стивен Хэмфри отмечает, что любая исламская идеология утверждает:

«Осуществление ее программы приведет к установлению наилучшего социального порядка, на который способен человек, такого порядка, правота и законность которого очевидны каждому».

Сам ваххабизм, возможно подразделить на умеренный и на радикальный, однако — цели у данных направлений одни, и они выражены в исламизации населения тех или иных стран, создание исламского государства. Не отличаясь в стратегических установках, они используют различные тактические приемы. Умеренные исламисты избегают открытого столкновения с властями, показывают свою готовность к сотрудничеству с признанными духовными лидерами — авторитетами исламского мира, и властными структурами. «Умеренные» считают, что они могут достигнуть положительного результата через разумный компромисс с властями. Радикалы настроены более решительно проводить свою политику исламизации, при этом — джихад для них является священной войной с неверными, а значит, угодным делом для Аллаха, что влечет за собой всплески экстремизма, воплощенные в терактах.

Здесь я заострю внимание — между умеренными и радикальными ваххабитами нет четко обозначенных границ, мало того, они стремятся сохранить внутри своих сообществ идеологическое единство. Но, внутренняя структура всего движения достаточно «разношерстна», она делится на малые и большие группы. Радикальных исламистов, также, можно подразделить на тех, кто фанатично предан своим религиозным убеждениям, и на тех, кто прагматично использует ислам как инструмент для достижения своих целей. Особо непреодолимой пропасти между ними нет, в конце концов, общие цели построения большого исламского государства, с единой исламской нацией, объединяют все ваххабитские группы. В РФ исламский экстремизм своего пика достиг в восточной части Северного Кавказа в форме «северокавказского ваххабизма», что вылилось в 1994–1996 годах в Чечне в военные события и геноцид русского населения. В Дагестане в 1999 году активных ваххабитов насчитывалось порядка нескольких тысяч человек, их движение можно условно подразделить так:

— Умеренное крыло. Это крыло возглавлял до 1998 года первый председатель всесоюзной ИПВ Ахмад — кади Ахтаев. Данное крыло терпимо относилось к другим религиозным школам ислама, оно стремилось к участию в деятельности государственных структур. А. Ахтаева поддерживали общины Гунибского и Хасавюртовского районов Дагестана. Сторонники этого крыла вели свою деятельность в Чечне, Ингушетии, Карачаево-Черкесии и Кабардино-Балкарии, а в Махачкале существовала самая многочисленная община последователей А. Ахтаева.

— Умеренно-радикальное крыло ваххабитов. Лидером этого крыла являлся известный дагестанский радикал-ваххабит Кебедов Багаутдин. Кебедов Багаутдин был сторонником осуществления джихада против «неверных» и превращения Дагестана в исламское государство, которое будет ориентированно на Саудовскую Аравию. Он нашел поддержку у большинства ваххабитов Дагестана. Кебедов Багаутдин курировал исламский центр «Кавказ» в Махачкале, который издавал газету «Халиф».

— Радикальное крыло ваххабитов. Лидером этого крыла являлся Аюб Астраханский. Он был нетерпим ко всему, что выходило за рамки идеологии и практики ваххабизма, а также, относился ревностно к исполнению всех культовых предписаний. Особое влияние Аюб Астраханский имел в Цумадинском и Кизилюртовском районах Дагестана. Наиболее известным руководителем ваххабитов, его радикального крыла, был Хаттаб, или ал-Хаттаб, а его ближайшим сподвижником являлся карамахинец Джарулла Раджбаддинов. В Карамахи функционировала военная школа по подготовке боевиков-исламистов, готовившая «братьев» к «малому джихаду». В декабре 1994 года, с началом боевых действий, Хаттаб с отрядом радикальных исламистов-ваххабитов перебирается в Чечню, где ведет вооруженную партизанскую борьбу с федеральными частями МО и ВВ России.

Ваххабиты планировали реализовать следующие моменты:

— Сформировать «анклавные» образования на территории республик Северного Кавказа. Отмечаю, что к 1996 году анклавы уже существовали на территории Дагестана и Чечни, финансировавшийся, предположительно, из-за рубежа (пример — Кадарская зона);

— Далее предполагалось развернуть деятельность по политическому объединению «анклавов» в единое фундаменталистское государство;

— В Чечне ваххабизм получает распространение в период правления режима Дудаева, именно в это время в городе Грозном был открыт центр ваххабитов. Данный центр распространял религиозную литературу, проповедовал идеи своего учения через СМИ, организовывал коллективные моления. Дудаевцы заявили, что они намерены строить исламское государство, которое нуждалось в единой идеологии, и в качестве такой идеологии и должен был выступить ваххабизм. «Ваххабизация» Чечни была усилена в период военной кампании 1994–1996 годов, а весной 1995 года на территории Чечни формируется отряд иностранных наемников под названием «Джамаат Ислам», командовал которым подданный Иордании Хабиб Абд аль-Рахман Хаттаб. Именно он создал в районе селения Сержень-Юрт Шалинского района Чечни учебный центр «Исламский институт Кавказа», который являлся филиалом международной экстремистской организации «Братья-мусульмане».

В путинскую эпоху ваххабизм сильно распространен в Чечне и Дагестане, его и сейчас скрыто придерживается часть населения Северного Кавказа. Ваххабизм, я считаю, опасен во всех его проявлениях, даже если позиционировать его как «умеренный», то не стоит забывать, что цели умеренных, умеренно-радикальных и радикальных ваххабитов, единые — построение исламского государства, где будут действовать законы шариата (в подобном исламском государстве нельзя говорить о равных правах мусульманина и не мусульманина, или равных правах мужчины-мусульманина и женщины-мусульманки). Кроме того, Северный Кавказ — это регион, в котором ислам является фундаментальным элементом в обычной жизни людей и их общественной деятельности, а также, является нормой, из которой общество формирует представление о законе и обычных правилах поведения. Потому, северокавказский регион не приемлет европейских ценностей, внутренне отторгает выработанные европейской цивилизацией правовые нормы (романо-германская система права, англосаксонская система права), и стремится к нормам, которые ближе к ментальности этносов, населяющих Северный Кавказ, а, то есть к обычному праву, и к мусульманскому праву. Северокавказский (традиционный) ислам, защищает себя от экспансии в него со стороны иных религий, правовых норм, идеологий и политических установок, расходящихся с нормами Корана. Ислам является не просто учением о загробной жизни, он устанавливает нормы поведения для мусульманина, являющиеся для правоверного первоочередными нормами перед любым государственным законодательством — с данным утверждением поспорить нельзя (источником мусульманского права является Коран). Если мы возьмем учения салафитов, являющихся религиозными мусульманскими деятелями, которые в разные исторические периоды ислама выступали с призывами ориентироваться на образ жизни ранней мусульманской общины, и порицали позднейшие нововведения в ислам, то мы увидим в их учении идею противостояния нормам современного права со стороны мусульманского мира, входящего в конфликт с европейским мировоззрением. На сегодняшний день салафийя существует в реалиях противостояния мусульманского Востока против Западных ценностей, или «истинного ислама» против «испорченного ислама». Салафиты распространены в Дагестане, Чечне, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии. РФ страна коррупции, и это не секрет, большая часть населения страны находится на низком социальном уровне, а правоохранительная система, порой, не реагирует на жалобы и заявления граждан — все это является поводом для недовольства властью гражданами, что и используется сторонниками радикального ислама, которые вынашивают идею создания «справедливого» общества мусульман, то есть, создания исламского государства. Радикальный ислам говорит об обретении социальной справедливости, введении шариатского законодательства и возвращению к строгим исламским нормам поведения в обществе.

Все мною указанные моменты заинтересовывают достаточно широкие массы населения не только исповедующих ислам, но и представителей других культур, что говорит о явной идеологической угрозе по отношению к гражданам нашей страны со стороны радикальной исламской доктрины развития общества. Однако, заостряю внимание — даже применив к ваххабитам репрессии, или выбив почву из-под ваххабитов, а, то есть, решив все существующие социальные и экономические проблемы в обществе и государстве — невозможно решить проблему салафийи в общем, так как салафийя является легитимной частью исламской традиции, противопоставляющей себя чуждым исламскому миру религиозным и правовым элементам. Еще в 1995 году показатель религиозности среди чеченцев составлял 97 %, ингушей — 95 %, а среди карачаевцев — 88 %, в Дагестане — от 81 % до 95 %, за последние 10 лет, думаю, цифры мало изменились. Это означает одно, что Северный Кавказ живет не по общероссийским нормам права, а по нормам Корана, так как для мусульманина нормы Корана являются высшими нормами в сравнении с нормами российского законодательства.

Нужно обратить внимание на женский вопрос на Северном Кавказе, который выглядит противоречиво, так как статус женщины в исламе должен соответствовать исламским традициям, которые лишают женщину участия в общественной жизни, и ограничивают ее в праве голоса, а с другой стороны — роль женщины в местных традициях Северного Кавказа достаточно значима, однако — еще с 1990 годов XX века все более в отношении женщины на Кавказе заметен исламский акцент. В путинскую эпоху на Северном Кавказе вопрос о правах женщин не поднимается, но я считаю, что вопрос дискриминации прав женщин на Северном Кавказе замалчивается в виду того, что российские власти опасаются обострить ситуацию в регионе.

На Северном Кавказе в путинскую эпоху идет рост числа мечетей, так по данным статистического сборника «Чеченская республика в цифрах» за 2011 год сообщается, что в ЧР 156 религиозных организаций, а муфтий Султан Мирзаев сказал, что в Чечне восстановлено более 300 и построено свыше 400 мечетей, он обозначил, что на тот момент в Дагестане насчитывалось около 3 000 мечетей, а в Ингушетии — более 200 мечетей. Все это говорит о возрастающей потребности населения в отправлении религиозных культов, что является показателем третьего уровня религиозной идентичности, на котором происходит социализация мусульман как членов общества. Заостряю внимание — мечеть для мусульманина — это не только место отправления религиозного культа, но и место его духовной и идеологической организации, где он получает оценку своим действиям и координирует свою частную и общественную жизнь, согласно наставлений духовных лиц. Служителей исламского культа готовят и выпускают не только местные учебные исламские учреждения, но и ближневосточные институты и университеты, выпускники которых привносят в северокавказскую идентичность свой акцент. Этот акцент, прямо или косвенно, выражен в более жестких требованиях к соблюдению обрядов, в «подчеркивании» неполноценности местного ислама и его носителей, что укореняет в сознании местного населения идеи салафийи. Философия салафийи привлекательна для молодого поколения Северного Кавказа, которое может испытывать «усталость» от беспрекословного подчинения старшим членам своего сообщества. Идеи ваххабизма и учения салафитов широко не демонстрируются властями Северного Кавказа, так как они вошли в противоречие с местными исламскими структурами, однако — эти идеи имеют место быть, и они на обычном уровне получают поддержку части населения Северного Кавказа, вбирая в себя большую часть молодого поколения чеченцев, ингушей, дагестанцев и других наций, и этносов. Повторно заостряю внимание — салафийя или «истинная вера», которая противопоставляет строгие правила ислама западным ценностям демократии, является неотъемлемой легитимной частью ислама, и не может быть полностью запрещено на законодательном уровне, что только обостряет ситуацию в вопросах религии и правоотношений в обществе.

Исламские радикальные организации, финансирующийся из-за рубежа, и за счет средств, полученных от торговли наркотиками, на 2018 год действуют как в Азии, так и в Европейской части нашей страны. Не удивительно, что они вбирают в себя людской ресурс на Северном Кавказе, который является очагом российского ислама, вбирающего в себя множество религиозных течений. Здесь нужно учитывать тот факт, что любой мусульманин, так или иначе, будет тяготеть внутренне к «истинной вере», к салафийи, а значит, и к ее политическим установкам. Я полагаю, что исламские традиционалисты на Северном Кавказе удерживают свои позиции только за счет официальных республиканских властей, традиционный северокавказский ислам слаб, он не выдержит натиска радикальных учений, которые несет ваххабизм или, даже, салафийя. Позиция путинского Кремля по вопросу сверхдотаций северокавказскому региону, в частности Чечне, может объясняться частью и тем, что Кремль пытается укрепить власть Кадырова, поддерживающего традиционные северокавказские исламские структуры, и не дать устояться салафийским взглядам. Однако эти стремления Кремля вытеснили российское законодательство в Чечне, поставив элементы мусульманского права выше законодательства РФ в данной республике, что говорит об особом статусе Чечни, которую уже можно рассматривать по отношению к РФ только как союзное государство, входящее в конфедерацию: РФ-ЧР. Здесь я замечу, что если даже на Северном Кавказе будет покончено с ваххабизмом физически и идеологически, то в целом на учения салафийи не может быть наложен запрет. В таком случае, попытка удержать позиции на Северном Кавказе в русле традиционных исламских религиозных представлений за счет поддержки Кремлем властных республиканских режимов, может быть только временной, так как нельзя будет долгое время игнорировать одни нормы ислама ради других норм ислама. Тем более, здесь возникает вопрос:

«Каким образом в стране существуют субъекты государства, которые не подчинены законам самого государства, и целой его правовой системе?»

Очевидно одно, что режим Кадырова может функционировать только при условии, что его будет деятельно поддерживать Кремль, такая поддержка, главным образом, может быть выражена в сверхдотациях Чечни. Однако, как только поступление финансовой помощи Чечне прекратится, Чечня погрузится в глубокий экономический и социальный кризис, что вызовет недовольство со стороны широких масс чеченского населения. Это недовольство будет моментально использовано радикально настроенными группами исламистов (пример — ваххабиты и другие сторонники «истинного ислама»), которые совершат переворот в Чечне, сместив президента Кадырова и его команду. Кадыров зависим от Кремля, а Кремлю нужен Кадыров — все это делает президента Чечни Кадырова преданным человеком Кремлевскому режиму. Ислам на Северном Кавказе является серьезным фактором этнокультурной идентификации, который формирует не только менталитет населения данного региона, но и проводит идентификацию общества на «свой и чужой». Ислам в Чечне стал не просто религиозным культом, он вошел в политику и является на сегодняшний день государственной идеологией Чечни. Предпринятые меры противостояния ваххабитам на Северном Кавказе дали формально положительный момент, но одинаковый подход ко всем ваххабитам, без учета уровня радикализма, думаю, больше объединил это течение ислама и загнал его в подолье, то есть — деятельность ваххабитов стала более конспиративной, а экстремистские взгляды в их среде стали преобладающими. Здесь мы говорим о том, что ваххабиты как течение после чеченской военной кампании в РФ не исчезли, но более маргинализовались, они сохранили свои организационные структуры, пребывающие в подпольном положении и финансирующийся из-за рубежа радикальными исламскими организациями и преступными сообществами. Большую обеспокоенность вызывает наличие трудовых мигрантов из Средней и Центральной Азии, воспитанных на традициях «истинного ислама» (салафийи), и крайне радикальных его формах — ваххабизме. Интеграция в наше общество трудовых мигрантов происходит, в подавляющем большинстве случаев, без принятия ими наших культурных ценностей, правил поведения в обществе, мигранты из зарубежной Азии держаться анклавами — именно они являются носителями исламской культуры в центральных областях нашей страны, или на наших родовых землях. Потому — именно этот контингент из Азии более всего подвержен радикальным взглядам, которые могут быть ими уже приобретены у себя на родине (отмечаю — Таджикистан и Узбекистан граничат с Афганистаном), или могут быть приобретенными здесь, в ходе идеологической обработки со стороны представителей подпольных радикальных исламских организаций. Отмечу также, что выходцы из Средней и Центральной Азии в РФ более легко впитывают радикальные исламистские взгляды в не мусульманском сообществе, так как радикальный ислам для них в христианском мире является связующим звеном с Родиной, или с понятными им культурными традициями. То есть, с одной стороны для них существует чуждое им православие, а с другой стороны ислам, пусть даже в радикальных формах, но относящийся к их родной культуре. Строительство исламских культовых сооружений в нашей стране для трудовых мигрантов из Средней и Центральной Азии в регионах проживания русского населения, являющегося по своему преимуществу — православным, является неуместным явлением на мой взгляд, и даже вредным, так как такое строительство осуществляется для тех мусульман, которые не придерживаются традиционного (российского) ислама, а вносят свои исламские традиции, более выраженные в идее «истинного ислама» — салафийи, нацеленного на изменение способа управления обществом, правовой системы нашей страны, и изменению обычных норм поведения в социуме.

Исламский радикализм в путинской России является одной из архиважных проблем общества, он выражен не только в явно радикальных формах, которые себя выдают своими экстремистскими действиями — терактами. Радикальный ислам одевает на себя маску «умеренной религиозной доктрины». Однако, как я и заявлял выше, все формы ваххабизма — от «умеренных» до радикальных, преследуют одну цель — построение на той или иной территории исламского государства с законами шариата. В исламе множество течений, которые ведут друг с другом непрекращающиеся споры, например — служитель исламского религиозного культа может быть сторонником традиционного (российского) ислама, а может и выражать мысли, которые будут близки идеям ваххабизма или радикальным взглядам «истинного ислама» — салафийи. Если же мы возьмем в целом салафийские учения (истинный ислам), являющиеся неотъемлемой частью ислама, то и здесь мы не должны быть спокойны, так как идеология салафийи — это, также, мысль о создании исламского государства, идея верховенства мусульманского права над другими правовыми системами, это идея управления обществом согласно норм Корана. То есть, все эти радикальные религиозные течения ислама, нацелены на изменение под себя существующего способа управления, законов, правил общественного поведения. Потому, я считаю, что только те философские и религиозные представления могут быть приняты нами в стране, которые являются близки нам культурно и исторически, и которые не ставят своей целью (прямого, косвенного или скрытого) изменения нашей правовой системы, направленности на демократический способ управления обществом, или изменение нашей культурной составляющей. В заключение главы даю информацию к размышлению:

«По данным Управления ООН по наркотикам и преступности (УНП ООН), международные ОПГ активно используют для транзита наркотиков афганского происхождения сопредельные с Афганистаном государства. Так, по «северному маршруту», который еще сложился в 1990 годах, наркотические средства попадают в Таджикистан, Узбекистан, Туркмению. Одну из ведущих ролей в функционировании «северного маршрута» играют этнические связи между таджиками Северного Афганистана, Таджикистана и мигрантами таджикского происхождения в РФ. Контрабанда наркотических средств по «северному маршруту» идет всеми доступными способами:

— 70 % автомобильным транспортом,

— 20 % железнодорожным транспортом,

— 10 % авиационным транспортом.

По официальным показателям количество наркоманов на 100 тысяч населения выглядит так:

— Казахстан — 311 человек,

— Таджикистан — 108 человек,

— Узбекистан — 75 человек.

Кроме того, потребление местным населением опия, согласно оценкам специалистов, порядка 34 тонн — это ставит указанные выше государства на один уровень со странами, в которых употребление опиатов признано самым высоким в мировой практике. Героин, который является самым тяжелым наркотиком, больше всего распространен в Таджикистане, его употребляют 82 % зарегистрированных наркоманов, в Узбекистане — 71 %, в Казахстане — 60 %, в Киргизии — 47 %. Также широко распространено употребление инъекционных наркотических средств — 46 % потребителей в Узбекистане среди зарегистрированных наркоманов и до 70 % в Киргизии и Казахстане. Потребление героина в вышеуказанных государствах Центральной и Средней Азии, привело к росту заболеваемости ВИЧ/СПИД — от 20 до 49 лет. Согласно исследованиям Международного комитета по контролю над наркотиками, употребление инъекционных наркотиков является причиной более 60 % зарегистрированных случаев заражения. На первом месте здесь по распространению ВИЧ/СПИД среди наркоманов стоит Узбекистан — 21 %, далее за ним идет Таджикистан — 14,7 %, далее Казахстан — 9,2 %, Киргизия — 8 %. Доходы центрально-азиатских ОПГ от торговли героином по самым скромным подсчетам составляют 1,4 миллиарда долларов, что может равняться 31 % ВВП Таджикистана, 33 % ВВП Киргизии, 5 % ВВП Узбекистана, 1 % ВВП Казахстана. Здесь я предполагаю, что экономика данных стран Азии, пополняется в своей «львиной» доле не только с перечисления финансовых средств от трудовых мигрантов из Азии, работающих в РФ, но и из вырученных средств от торговли наркотиками в России».