Моя в наказание

Глава 12

Айлин

Сафи по достоинству оценила подарок отца. Мандарины улетают из корзины только так. О сочном манго она теперь часто просит. Как и о встрече с Айдаром.

И я сдаюсь. Как бы сильно его ни боялась, отрицать очевидное не могу: они совпали. Даже если мы с ним — совсем нет, с дочерью у них все случилось.

Я не смогу сопротивляться. Мне нужно только как-то выбороть себе уверенность в том, что он ее не заберет.

Его угрозы подтверждают основательность моих опасений. Но что делать в условиях, когда прятаться поздно, нас уже нашли?

Я не знаю, как наладить с ним общение. Я не понимаю, чего он хочет от меня?

Полного подчинения?

Кажется, я уже и к этому готова. Только с Сафи нас не разлучай, пожалуйста…

Я и сама прекрасно понимаю, насколько в унизительной позиции оказалась. Я — мать. Не пьянчужка, не наркоманка. Да, живем мы на съёмной квартире, но у меня есть сбережения, бизнес, имя и честь. В обычных условиях этого более чем достаточно, чтобы навязывать отцу ребенка свои правила. В моих… Это ничто.

Если бы я не запретила себе когда-то испытывать любые эмоции к своей семье, сейчас кляла бы отца последними словами. Ведь это он отдавал меня именно такому Айдару. Жестокому, когда хочется. По отношению к тем, к кому хочется.

Ни у кого не было уверенности, что не захочется по отношению ко мне. И вот.

Я связала нас теснее некуда. Ребенком. За это придется расплачиваться. Собой.

Как и всегда вечерами, мы с Сафи лежим в ее кровати. Читаем сказку. Иногда она просит прерваться и задает вопросы. Болтаем о жизни.

Удивительно, но поездка в Италию ее больше не интересует. Все, что нужно было, приехало из Италии к нам.

На холодную голову, чуть отойдя, я поговорила с ней о поведении в парке. Не била, не наказывала, не угрожала, но к… М-м-м… Совету Айдара прислушалась. Была жестче обычного.

Оказалось, это не страшно. Мне стоило заняться этим намного раньше.

В родительском дуэте кто-то обязательно берет на себя функцию авторитета, чье требование не подлежит обсуждению. В моем случае сольного исполнения родительской партии я должна была научиться исполнять обе.

Просто сложно…

Когда хочешь дать ребенку всё — любое ограничение кажется излишним. В моменте. А потом твой ребенок несется под колеса машины…

Вспоминаю об этом. Жмурюсь. Прокашливаюсь и продолжаю читать.

Сафичка уже дремлет. Еще немного и можно оставлять в книжке закладку.

О том, что Айдар ее отец, она еще не знает. Но ко встрече с ним мы готовимся. Начнем втроем. Потом я постараюсь найти в себе силы и дать ему возможность проводить с ней время наедине. Понимаю ведь, что я — раздражитель. Он видит меня и хочет задеть.

Я его — нет. То, что хотелось бы мне, кажется совсем нереальным.

— Мамуль, я уже сплю. Давай ты меня просто обнимешь и мы полежим…

Сафи просит, отмахиваясь от книжки вялой ручкой. Я слушаюсь, конечно. Привыкла слушаться.

Откладываю сказки. Обнимаю ее сильнее. Утыкаюсь в макушку и смотрю в пустоту.

Вспоминаю невпопад, как Айдар рассказывал мне о своей первой жене Даше. У них нет общих детей. Последние месяцы брака были очень напряженными. Склоки. Обиды. Оскорбления. Они расстались, почувствовав обоюдное облегчение. Сейчас не общаются, но Айдар не держит на нее зла. Она счастлива — он вроде как рад за нее.

А про меня такого не скажет. Это потому что я по-особенному везучая или… Потому что была по-особенному любимой?

От предположения дрожь пробирает. Жмурюсь и обнимаю Сафичку сильнее.

Слишком смело, Айлин. Слишком смело.

И слишком самонадеянно верить, что сможешь искупить. Разве хотя бы раз в реальной жизни было так, что под слоем ненависти обнаруживается нетронутая временем любовь?

К сожалению…

Сафи засыпает, я прижимаюсь губами к носику, прибавляя к грузу на совести еще один день, когда Айдар этой возможности лишен, осторожно встаю и на цыпочках выхожу из детской.

Дел еще много, но я чувствую себя выжатой, как лимон, поэтому проверяю замки и плетусь в свою спальню.

В холодильнике ждет ужин, но сейчас перспектива поесть не вызывает никаких чувств. Почти ничто не вызывает.

Ныряю под одеяло, щелкаю свет.

Как дура лежу, пялясь теперь в темноту. Спать мне тоже сложно. Жить как-то резко стало сложно.

Постоянно жду чего-то. Только плохого, если честно.

Закрываю глаза, начинаю считать свои грехи, когда веки озаряет вспышка. Не сомневаясь ни секунды, тянусь за телефоном.

Это Айдар.

«Когда-то ты хотела быть моей шпионкой. Можем попробовать»

Будь я более наивной, могла бы убедить себя, что это шаг навстречу. Предложение. Заигрывание.

Но жизнь меня не щадила, поэтому я знаю: нет.

Это мое наказание.

Айдар решил, что игра началась.

Я всегда мечтала о тихой, счастливой, размеренной жизни. Не обладала особыми амбициями, скорее боялась, чем жаждала чтобы мне завидовали.

Перед сном в детстве я рисовала себе картину жизни в любви и понимании, а не приключения, достижения, виражи и кульбиты.

В браке с Айдаром всячески избегала участия в публичной, опасной стороне его жизни. После — вообще залегла на дно. Теперь же еду на своей машине по трассе в сторону областного центра.

На часах — одиннадцать ночи. Сафи ночует у Аллочки, а у меня… Задание от Салманова.

Он скинул мне адрес, на который нужно заехать, найти человека, забрать у него кое-что и привезти в злосчастную гостиницу.

Если мыслить трезво — это вопиющая наглость. Очередная демонстрация его ко мне презрения.

Мне нужно было послать Салманова к черту, но что это даст, кроме повода воплотить в жизнь угрозы?

Во мне клокочет. Чувств катастрофически много. Я злюсь, наверное, отчасти просто чтобы не так бояться.

А еще убеждаюсь, что он — ужасный человек. Я люблю ужасного мудака. Я и сама не святая, это понятно, но он… За гранью.

Надо было сшить штанины. Между собой и снизу. Пусть бы грохнулся. Может хотя бы так мозги на место встали. И душа туда же.

Но когда думаю об этом — кровожадность сменяется стыдом. Это же я ему душу вывернула.

Как бы там ни было, я ему. Он мне.

Два сапога пара…

Мне снова стоило бы взять такси, но я столько не зарабатываю, да и по трассе ночью мне как-то спокойней на своей машине, а не с кем-то непонятным. Мне даже геолокацию сбросить некому…

Просить помощи у Леши было бы скотством. Он спит, наверное. Да и сколько можно им беззастенчиво пользоваться?

Поэтому еду сама. Медленно, уверенно. Справляюсь с чувствами. Пытаюсь относиться к происходящему просто как к работе. Ведь редко кто прямо-таки любит свою работу. Прямо-таки в восторге от любого поручения начальства. Вот и я так.

Еще и начальство у меня с придурью. Обожаю его…

Внимательно слежу за картой и прислушиваюсь к рекомендациям навигатора. Он приводит меня к зданию одного из немногих ночных клубов нашего областного центра.

Когда паркуюсь, ручки дрожат. Ладони потеют. Вытираю о джинс. Кое-как отстегиваю ремень безопасности, смотрю на откровенно пугающее здание и несколько группок рядом с ним.

Это молодежь. Мои ровесники, может быть постарше и помладше.

Они смеются, курят, общаются. Гибкие, развязные, беззаботные. Уверена, никто здесь не по приказу. Никто не оставил маленького ребенка, чтобы исполнить чужую прихоть.

Только я.

Впервые попаду в ночной клуб, Аллах. И вот нужно оно мне? Нет, конечно.

В юности в подобные места не тянуло. Они ассоциировались у меня с развратом и опасностью. До корней волос была хорошей девочкой. Не могу сказать, что сейчас все иначе, но выбираю не я.

Выхожу из своего островка безопасности — любимой машинки. Хлопаю дверцей и ставлю на сигнализацию.

Чувствую себя белой вороной. Во мне нет ни намека на роскошь. Ни крупной бижутерии в ушах, ни массивных колец на пальцах, ни платья в блестках с глубоким вырезом и короткой юбкой. Ни кожи. Ни сеточки.

От меня даже духами не пахнет.

Я в джинсах, футболке, кедах и с кучей детских запретов в голове, которые Салманов заставляет переступать.

Я даже не знаю, как здесь платят. Как внутрь попадают. По приглашениям? Или сунуть купюру охране? Или здесь какая-то касса есть?

Медленно движусь в сторону входа, смотря не по сторонам, чтобы волноваться меньше, а в свой телефон.

Я здесь по делу. Быстро возьму то, что Айдар сказал, и уеду. Ему отдам — и домой.

Хочу домой, Аллах. Просто хочу домой…

«Я на месте. Как найти нужного человека?»

Отправляю и бывший муж тут же появляется в сети.

У каждого свое развлечение на вечер. Ненавижу его. Ужасно ненавижу.

«Сядь на баре, человек сам тебя найдет»

Мне так не нравится его ответ…

Даже торможу, читаю несколько раз…

От мысли, что какой-то незнакомец «сам меня найдет» мороз пробирается под одежду. Меня не нужно искать. Меня нужно только оставить в покое.

Я заслужила.

Но это разговоры ни о чем. В конце концов, сама детей с ним захотела, Айлин. Сама отнеслась легкомысленно. Сама поверила в лучшее.

Вот и расхлебывай теперь.

Блокирую телефон, сжимаю в ладони и подхожу к охране.

Как ни странно, меня пускают. Не менее странно, что я чувствую благодарность.

Точно знаю, что мое «не получилось, Айдар», Салманов не воспримет.

Сделай так, чтобы получилось. Флешку же подсунуть получилось…

Его голос звучит в ушах, перебивая громкую музыку.

Я захожу в помещение, миную гардероб, иду на звук…

Нервы давно ни к черту, поэтому поймать волну и получить удовольствие от клубной музыки я не могу. Мне хочется скривиться и заткнуть уши. Вхожу в зал. Температура здесь даже выше, чем на улице, громко, очень много людей.

В глубине и на втором ярусе — столики. По центру — танцпол. А мне нужен бар. Чтобы добраться — придется все обойти.

Я зачем-то набираю в легкие побольше воздуха и задерживаю дыхание, пробираясь в нужную мне сторону. Как будто нырнула и держусь под водой. Чтобы не захлебнуться. Только не водой, а паникой.

Перед глазами мелькают вспышки, от висков отскакивают рваные биты.

Особенно сильно я боюсь клубов после случившегося с Бекиром. Он попробовал. Ему понравилось. Он заигрался.

Я не хочу иметь ничего общего с местами, которые дарят слишком острые ощущения.

Сажусь на неудобный барный стул, заказываю просто сок, потому что сомневаюсь, можно ли занимать здесь место, ни за что не заплатив.

Снова костерю Айдара и пишу ему.

«Я на баре»

«Ок, жди»

Кусаю губы, печатаю: «да пошел ты!!!» и, конечно же, не отправляю.

Он этого и хочет. Он меня испытывает. Он мне мстит. За предательство. За годы молчания. За ложь вот сейчас…

Отталкиваю телефон и обхватываю губами соломинку. Только сделав несколько жадных глотков, осознаю, как же сильно сушит. Все чувства притупились. И физические тоже.

Состою из адреналина.

Блуждаю взглядом по помещению, какого-то черта вскидываю вверх. Цепляюсь за пару, стоящую у парапета.

Парень упирается ягодицами и руками в перилла. На его груди — женские пальцы. Девушка тянется к нему, он сначала прогибается, как бы отдаляясь, а потом она бьет его в шутку, он сжимает ее подбородок и тянет уже на себя. Целуются.

Я знаю, что подсматривать — нехорошо, но долго смотрю. Слишком долго. На Лешу. Сказала бы «своего», да только… Он же не мой. Совсем не мой. Я всегда это знала. Видимо, чувствовала.

Прокашливаюсь и отвожу взгляд. Допиваю сок. Принимаю реальность. Не могу сказать, что она совсем не бьет. Я чувствую преданной, хотя, возможно, и права на это не имею. Но лучше так, чем узнала бы потом. Когда зачем-то совершила бы очередную глупость. Правда кому ты врешь, Айка? Разве совершила бы? Ты же верность хранишь мужчине, брак с которым сам Аллах благословил… Дура.

Чтобы усмирить нервы, закрываю ненадолго глаза и представляю себе, как мы с Сафи лежим в ее кровати. Читаем сказку. Убеждаю себя, что вдыхаю самый родной в мире запах. Чувствую тепло нежных ручек. Слышу ее смех.

Всего этого нет, конечно же, но будет. Всю мою жизнь. Мне есть, ради чего ее жить. Ради чего преодолевать. Самая большая в мире любовь со мной все же случилась. И да, за это я благодарна Айдару.

Вздрагиваю, почувствовав прикосновение к локтю.

Оно не случайное — настойчивое. Адресное. Распахиваю глаза и встречаюсь с мужским взглядом.

Это молодой незнакомец. Он выглядит обычно, но чуть-чуть диковатым. Возможно, потому что не моргая смотрит в мои глаза.

Ничего не говорит — протягивает сверток. Я на автопилоте беру. Мне кажется, внутри книга. Что-то твердое и с углами, но я не спрашиваю, конечно же. Мы вообще не разговариваем.

Мужские пальцы разжимаются, он тут же разворачивается и шагает в танцующую толпу. Растворяется.

Я смотрю на пакет и снова ругаю Айдара. У меня же даже рюкзака с собой нет. Ничего нет. Он не предупредил…

Допиваю сок, прижимаю предположительную книгу к груди и вскакиваю.

Я не пила и не планирую, а чувство такое, что ведет. Это все чертовы нервы.

Я давлю в ребра сверток так плотно, словно нет в этом мире ничего важнее, но в реальности мечтаю только избавиться от него поскорее.

Прохожу по тому же маршруту, но в обратном направлении. От бара пробираться сложнее, как мне кажется.

Музыка то ли правда стала громче, то ли я умудрилась устать за десять минут ожидания. Не знаю. Но желание выбраться отсюда становится фанатичным. Делая очередной вираж, я внезапно оступаюсь. Почти падают, но чувствую на талии руки. Они сжимают, разворачивают, сверток летит на пол…

— Тиш-тиш-тиш, султанша моего сердца, — в лицо бьет отчетливый запах алкоголя. Чужие пальцы тут же ныряют под футболку и гладят голую кожу.

Я переживаю сразу и облегчение и возмущение.

Это Леша. Он тянет меня ближе. Прямо-таки обнимает. Подается к лицу.

Я животом чувствую его возмущение, а еще как пальцы ползут по спине. Накрывают лопатки. Гладят и давят вперед.

— Эй, Леш… — Упираюсь к грудную клетку парня и пытаюсь тормозить.

Я раньше никогда его таким не видела. Он не пьян в стельку, но ощутимо. Видно, что дерзкий. Чувствуется, что границы дозволенного смазаны.

Это все место. Его настроение. Хмель.

Я вскидываю взгляд и вижу, все ту же девушку. Она оперлась о перилла. На нас смотрит.

Леша тем временем подается к моему уху. Прижимается. Я дергаюсь, давит в себя сильнее.

— Рыбка моя золотая ко мне приплыла, да?

Нет. Вообще не к тебе.

Вижу, как у девушки кривятся губы. Ей неприятно то, что сейчас происходит. И мне неприятно.

Видимо, у нас с Лешей разные представления о чувствах, ухаживаниях, позволенном и запретном.

В городе он один, в городке — другой.

Осознание делает больно, но это уже не впервые. Я давно запретила себе возлагать на мужчин чрезмерные надежды. Это только у меня в голове их слова значат что-то, кроме самих слов. Взять хотя бы моего отца, Митю, Наума, вот теперь Лешу…

— Тебя наверху ждут, — киваю ему на балкончик. Он пытается поцеловать в шею, запрокидываю голову и сильно толкаю.

— Да похуй. Тебя хочу.

Сама не знаю, почему улыбаюсь.

Не потому, что смешно. Гадко скорее.

Толкаю Лешу увереннее. Снимаю с себя руки и приседаю за пакетом.

Слава Аллаху, не пропал.

Выровнявшись, несколько секунд смотрю в почти не различимые за расширенными зрачками радужки.

У Леши добрые глаза, и он хороший человек, я уверена. Наверное, сама отчасти виновата, что вот так… Наверное, рассматривать варианты нормально, когда одна динамит… Наверное, просто сложно быть честными друг с другом. Я с ним тоже не до конца.

— Всего доброго, Леш, — вымучиваю улыбку, снова прижимаю пакет к груди и разворачиваюсь.

Облегченно выдыхаю, оказавшись на улице. Жаль, но облегчение длится короткий момент. А потом опять наваливается.

Что за жизнь-то такая…

Что за жизнь…

— Девушка, — оглядываюсь, реагируя на оклик. Это один из впустивших меня охранников.

Хмурюсь, ускоряюсь, в горле сохнет. А он улыбается.

— Как-то вы быстро. Еще приезжайте…

Подмаргивает, а я по-свински оставляю пожелание без ответа.

Ни за что в жизни. Нечего мне здесь делать.

Я и сейчас не по своей воле…

Плюхаюсь на водительское. Сглатываю, дышу, как бегунья.

На сообщение Салманова: «забрала?» сознательно не отвечаю.

Бросаю пакет на пассажирское, телефон туда же и выезжаю с парковки.

Меня по-прежнему передергивает от воспоминаний о том номере. Роскошь и унижение. Ужасное сочетание. Но очевидно, что он не спустится. Нужно будет все самой.

На лобби называю номер и игнорирую оценивающе-снисходительный взгляд администратора, которая любезно провожает к лифтам и прикладывает свою карточку.

Конечно, что еще можно подумать о женщине, которая в полночь приезжает к мужчине?

Меня трясет от отвращения, но я повторяю себе: просто пережить, Айлин. Отработать. Что бы кто ни думал.

Про «переломить» сейчас и не мечтаю. Как бы не «переломаться».

Только заношу руку для стука в дверь, как она открывается.

Вижу Айдара — по коже мурашки.

Он одет так же, как в тот день в парке. Я явно не подняла его с постели. Бывший муж смотрит пристально. Проезжается взглядом по моему силуэту. Я снова чувствую то же самое: неловкость за каждый из своих возможных недостатков.

Это первая наша встреча после ужасной поездки в парк. Сейчас в глазах бывшего мужа нет того бешенства. Ставший привычным для меня опасный штиль.

Именно с такими эмоциями уничтожают.

Проехавшись до носков кед и вернувшись к глазам, Айдар отступает.

Кивает вглубь номера. Я шагаю без слов. Не разуваюсь.

Снова перед Айдаром. Сама выбираю, куда зайти.

Как огня, боюсь его спальни. Сворачиваю в ту же комнату, где он уже «принимал» брюки.

Бросаю сверток на диван, делаю несколько шагов вглубь. Чувствую его за спиной. А еще слабость.

— Почему на сообщение не ответила? — он спрашивает, я разворачиваюсь. Слежу, как приближается к дивану. Берет сверток в руку, взвешивает.

Поднимает взгляд на меня. Вверх взлетает бровь. Он будит во мне протест, но я понимаю, что опции «не отвечать» с ним нет.

— Спешила.

— В следующий раз отвечай. На все мои сообщения и всегда.

Тон бывшего мужа — обманчиво спокойный. Он произносит требование без особого нажима, но волю мою подчиняет. Оба знаем: так и будет. Ослушаюсь — снова наказание.

— Когда я говорила о сотрудничестве, Айдар, я имела в виду явно не это.

Видимо, за язык меня дергает Шайтан, но озвучив — я даже не жалею. Это правда. Во взгляде Салманова — легкая насмешка. Я еле держусь, чтобы не ляпнуть что-то еще.

— А что ты имела в виду? — играет в благородство, даже пояснить позволяет.

— Сафи.

А потом дает слететь своей маске. Я вижу жесткость. Бескомпромиссность. Готовность казнить.

— За еще один фокус с Сафи ты получишь сполна. Поверь. А сотрудничать со мной тебе придется долго. Пока не…

Не договаривает. А у меня, у дуры, сердечко сбивается. В горле застревает «пока не что?», но вытолкнуть не могу.

Парализует под взглядом. Таким же внимательным. Заполняющим комнату. Забирающимся внутрь. Пожирающим, что ли…

Синхронно смаргиваем.

Салманов сжимает пакет, разворачивается.

— За мной иди.

Командует, не заботясь о слежке за исполнением. Я ненавижу себя и слушаюсь. Плетусь следом.

В голове кручу доходчивые, рациональные, самые обычные слова, а он тем временем открывает зачем-то дверь в ванную.

Заходит внутрь, щелкает включателем света, я остаюсь в проеме и щурюсь.

Мой бывший муж разворачивается. Смотрит в глаза и рвет полиэтилен.

Закономерное «что происходит» я оставляю при себе. Очевидно, сейчас узнаю.

Айдар не отрывает глаз от моего лица. А я, не выдержав, спускаюсь к рукам. Действия мужских пальцев четкие и уверенные. Айдар разрывает пакет, Снимает темную пленку. Я угадала — это книга.

Хмурюсь и зачем-то пытаюсь, понять, какая. Но это быстро становится неважным.

Айдар раскрывает её все так же, не глядя. Ведет по странице. Достает… Мешочек.

Книгу отбрасывает, а сам открывает зипер, в унитаз сыплется какая-то сушенная трава.

Я слежу за тем, как летит сначала она, а потом и сам пакет. Потом мой взгляд взлетает вверх.

Это даже не шок. Я просто не знаю, как до сих пор стою…

— Айдар…

Обращаюсь, выдавая разом все эмоции. Страх. Растерянность. Просьбу…

Но он неумолим. Я снова о него разбиваюсь.

— Что? — спрашивает, кивая подбородком.

Мои глаза впиваются в книгу. Я же понимаю, что это не чай…

И я же понимаю, на сколько это лет…

Дыхание перехватывает. Он меня отправил за наркотиками. За наркотиками, чтобы потом спустить их в унитаз…

Осознание размеров его ненависти вышибают дух. Последнее, что я хочу — это при нем плакать, но эмоций слишком много, глаза против воли становятся влажными.

В ушах откуда-то детский смех. Я ищу силы в любви к Сафи. Поднимаю взгляд на мужчину.

— Айдар, у меня ребенок… Я не могу играть в такие игры…

— У меня тоже ребенок, Айлин. — Бывший муж не дослушивает. Пальцы ложатся на встроенную в стену кнопку слива. Комнату заполняет шум воды. Дальше — слова. — Которого ты меня лишила.

Оттряхивает руки, а я смотрю на свои. Что я ими только что наделала?

Происходящее настолько шокирует, что собраться сходу не могу. Я теперь кто? Что он творит?

А Айдар подходит. Поддевает подбородок. Смотрит в лицо.

— Видишь, как легко стать преступником? А вот отмыться потом попробуй. Навсегда для кого-то остаешься латентным…

Мои же слова возвращаются ужасной сдачей.

Волоски на руках стоят дыбом. Я хочу только проснуться. Чтобы это был сон. Но с моим счастьем…

— Ты не имеешь права…

Губы бывшего мужа кривятся. Он творит ужасное и улыбается.

— Мы часто делаем то, на что не имеем права, Айлин. Я подтверждаю серьезность своих намерений.

— Я тебе ее не отдам, Айдар… — шепчу, возвращая внимание с губ к глазам. Я знаю, что эти слова могут стоить мне слишком дорого, но это та правда, от которой не отступлюсь.

— Я пока не прошу отдавать. Я прошу попридержать твои глупости. И слушаться. Я и тогда просил всего лишь слушаться…

— Тебя могли убить…

Он снова улыбается. Подается вперед. Я переживаю фейерверк, но он не имеет ничего общего с тем, что было в клубе.

Я нахожусь на пике чувств. Может быть, самом ужасном в моей жизни. Вдыхаю его запах. Чувствую его пальцы. Хочу оказаться подальше…

Дыхание смещается на мою щеку. Кожу щекочет шевеление губ. Слишком близко. Он тоже касается моего уха. Не хочу слышать его слов, но ловлю так жадно, как капли воды в пустыне.

— А так меня убила ты. До сих пор, блять, не ожил. Результатом вместе насладимся. Давай?