Мудрецы и таз

Часть 1. Забавная

Недавно в Интернете Трофим увидел рекламу книги «Самые страшные истории». Название показалось ему дурацким. Вряд ли напечатанный в книге рассказ может напугать человека больше, чем неизлечимая болезнь или столкновение с безжалостным вооруженным бандитом. Настоящая жизнь — всегда изощреннее и беспощаднее любых придумок. Она любого человека может довести до истерики и заставить действовать. Вот только с ним, с Трофимом, у нее почему-то ничего не получается. И вот он сидит на табуретке и не знает, чем заняться. Ему не было скучно, его не достал приступ лени. Чувствовал он себя неплохо. Грех жаловаться. Все было как всегда, но, наверное, это ему только так хотелось думать. Если бы он знал, что нужно сделать, то обязательно поднялся бы и… совершил хороший поступок или подвиг. Да пожалуйста, в любой момент. Но в голове было пусто.

Обычно всегда что-то хочется делать, что-то не хочется. Но это явно было не про него. Трофим с сомнением пожал плечами. Он посчитал себя выключенным пылесосом. Или перегоревшей лампочкой.

«Это ли не самая страшная история, которая только может случиться с человеком, когда все дела переделаны, и ты больше никому не нужен»? — подумал он и ничего не почувствовал. Ни тревоги, ни сожаления, ни желания изменить неприятную ситуацию.

Трофим стал осматривать помещение, рассчитывая, что это поможет ему найти или придумать какое-нибудь подобие занятия, которое бы позволило отыскать выход из странного состояния небытия. Он увидел чашку. Не выпить ли кофе? Хорошо придумано.

К сожалению (или к счастью, это как посмотреть), кофе в доме не оказалось. Закончился еще на прошлой неделе. Вот и появилось у Трофима сразу множество неотложных дел: нужно было отправиться в универсам, купить там баночку кофе, вернуться домой, приготовить желанный напиток и, наконец, немедленно выпить его, по возможности получив максимум удовольствия. Отличный план. То, что и требовалось. И он, не мешкая, приступил к выполнению своего плана.

На улице было замечательно. Яркое солнце, красивые девушки, вежливые водители, пропускающие пешеходов, вступивших на «зебру». Выводили свои трели птички. Нельзя сказать, что у них это получалось мелодично или красиво, но определенное настроение своим писком они создавали.

Трофим вздохнул с облегчением: уже одно то, что он сумел получить удовольствие от своего небольшого путешествия, говорило, что с ним все в порядке. И не нужно придумывать проблемы там, где их нет. Он даже попробовал посвистеть в такт птицам, но без особого успеха.

И вдруг наступила полная тьма. Окружающий мир исчез. Трофиму показалось, что он на театральной сцене, а софиты больше не освещают декорации.

Неожиданно он почувствовал себя неправдоподобно счастливым и удачливым существом. Отпали последние сомнения: сейчас ему отдадут приказ, и он станет самим собой.

«Возьми кирпич и разбей витрину».

«Это приказ»?

«Да».

«Слушаюсь и исполняю».

Среди астрономов много фантастов, но Даров никогда не был любителем выдуманных историй. А вот его хороший приятель Полняев — был настоящим ценителем, точнее профессионалом, автором десятка средней толщины романов. Вот кто много чего знал про свою любимую фантастику. Это простительно и, конечно, не считается преступлением, а вот то, что он настойчиво пытался сделать Дарова фэном, так принято называть активных потребителей подобной литературы, вызывало у того стойкое неприятие.

— Как ты не понимаешь, о будущем нужно думать. Если не будем мы, за нас это сделают другие, — сказал Полняев убежденно.

— Не придумывай, — возразил Даров. — Зачем мне думать о будущем? Не моя забота. Сам знаешь, что астрономы наблюдают объекты, расположенные на громадных расстояниях. Это миллионы и даже миллиарды световых лет. Столько понадобилось фотонам, чтобы достичь Земли. Мне даже страшно подумать, как выглядит Вселенная в реальном времени. Можно даже сказать, что астрономы всего лишь историки, изучающие древние архивы. Кстати, согласись, что аналогия получилась удачная.

— Не боишься, что реальная Вселенная неприятно напомнит о себе?

— Фантаст, он и есть фантаст. Конфликты ищешь там, где их нет, и не предвидятся. Свою Солнечную систему мы знаем очень хорошо. Наши станции побывали возле всех планет. Впрочем, если случится что-нибудь серьезное, спастись мы все равно не сумеем.

— Неужели даже не попытаемся переселиться на другую планету?

— Все семь миллиардов?

— А если на нас нападут инопланетяне? — пошутил Полняев.

— Отстань, об этом лучше поспрашивай своих друзей фантастов. Это по вашей части.

— Но астрономы тоже ищут инопланетян. Зачем?

— На нас повесили проблему возникновения жизни. Любопытная, надо признать задача, — сказал Даров. — Интересно было бы доказать, что простейшие организмы способны преодолевать космическое пространство. Вот у кого миллионы лет в запасе.

— Астероиды и кометы, переносящие споры жизни. Панспермия. Для фантастов это давно освоенная тема. Что-то новое трудно придумать. Впрочем, ты мог бы подбросить мне какую-нибудь новую идею для будущей книги, — попросил Полняев. — Не сомневаюсь, что в свободное от работы время вы, господа астрономы, подкидываете друг другу сногсшибательные гипотезы.

— Знаешь, пожалуй, я могу рассказать кое-что для тебя интересное. Аналитический отдел Академии наук провел опрос. На этот раз их заинтересовали инопланетяне. Не каждый астроном любит рассуждать о разумном космосе. Берегут реноме. Поскольку я в очередной раз провинился перед сослуживцами, они решили наказать меня и поручили ответить мне. Вопрос был не страшный, скорее забавный. Спрашивали, как правильнее организовать поиски обитаемых планет. Сейчас это очень модная тема. Например, американцы выделяют довольно большие деньги на свои космические обсерватории. Мне нельзя было отвечать серьезно, сам-то я считаю, что никаких инопланетян не существует. Но такой ответ вряд ли бы удовлетворил аналитический отдел АН. Но я должен был заявить о чем-то настолько безумном, чтобы впредь к нам с такими глупостями не обращались. Я вспомнил о тебе. Бывают случаи, когда друг фантаст — очень полезное знакомство. Ну и выступил как начинающий придумщик. Оказалось, что это не сложно. Так что бумагу составил быстро.

— Заинтриговал. Поделишься?

— Подписки о неразглашении я не давал, так что мне скрывать нечего, слушай. Инопланетян разумнее всего искать на Земле.

— Ну, ты сказал! Почему?

— Сам подумай. Мы уже знаем, что даже если другие цивилизации существуют, нас отделяет от них огромное расстояние. Ракетная техника не способна обеспечить нормальное общение. Я говорю даже не о современных ракетах, а о тех, которые смогут развивать скорость, близкую к скорости света. Мы можем только мечтать о такой технике, но она все равно не годится для полета к звездам. Скорость света слишком большая преграда, ее нельзя обойти, можно только перепрыгнуть.

— Как это? Ты говоришь о нуль-транспортировке и кротовых норах?

— Может быть. Или о чем-то другом, чему мы еще не придумали название. Кто у нас фантаст? Это твое дело — сочинять истории о пока не существующем в реальности. Придется использовать неизвестные физические законы. Для начала нужно будет понять, что такое пространство и время. А с этим большие проблемы. Современная наука не собирается заниматься пространством и временем.

— То есть, если я правильно понял, чтобы достичь звезд, нам необходимо каким-то способом сократить время передвижения?

— Верно. Активная жизнь астронавта всего лишь пятьдесят лет по корабельным часам. Следовательно, максимальное время, которое может быть затрачено на полет в одну сторону — 25 лет. Если скорость корабля будет близка к скорости света, мы сможем продвинуться в космос всего на 15 – 20 световых лет.

— Фантасты предсказывают, что будут использовать анабиоз. Или в полете будут задействованы несколько поколений путешественников. Это позволит расширить радиус поиска обитаемых планет.

— Наверное. Но с учетом релятивистского замедления времени на Земле за время пройдут уже не сотни, а тысячи лет. Как меняется жизнь человечества за сотни лет, ты знаешь. Кому нужны будут знания тысячелетней давности? Что с ними делать?

Полняев на минуту задумался.

— Фантасты давно думали об этом. Первое, что на ум приходит: «Возвращение со звезд» Станислава Лема. Но там речь идет о том, как астронавт, вернувшийся из дальнего полета, пытается приспособиться к жизни в чужом мире будущего. Это оказалось нелегким делом. Жертвы, на которые добровольно пошли астронавты, не окупились результатами их труда. Он все время повторял: «Главное на Земле, главное на Земле». В книге астронавту удается наладить жизнь. Однако в реальности это будет сделать чрезвычайно трудно. Приспособиться можно. Но радости такая жизнь не принесет. Чужой мир, чужие нравы.

— Вот и получается, что мечты о далеких звездах несбыточны, — сказал Даров.

Полняеву не понравились его слова.

— Выходит так, — сказал он и загрустил.

Пришлось Дарову его успокаивать.

— Несбыточны, но только пока не придуманы способы мгновенного или почти мгновенного перемещения в пространстве.

— Путешественникам помогла бы машина времени, — предложил Полняев.

— Ты у нас фантаст, поэтому можешь придумывать, что угодно. Тебе позволено. А я, увы, не могу. Пришлось написать в ответе, который я послал аналитикам, что разумнее всего искать пришельцев на Земле. Подумай сам, если они умеют мгновенно перемещаться на сверхдалекие расстояния, то давно уже это сделали и находятся среди нас. А если нет, то и искать их не имеет смысла. Понял?

— Да. Спасибо, Даров. Ты умеешь сказать гадость с милой улыбкой.

Стекла жалобно звякнули, и осколки посыпались на пол магазина. Трофим подождал немного, но ничего достойного внимания не произошло, чуда не случилось, он разочарованно вздохнул и принялся отковыривать от мостовой керамическую плитку. Наверное, надо было повторить.

— Постой парень, — к нему подбежал охранник и крепко обнял его. — Подожди.

— Чего ждать? — не понял Трофим.

— Сейчас полиция приедет.

— И что?

— Ты же поговорить хочешь, чего-то потребовать?

— Да. Это верно.

— Лично я говорить с такими гадами, как ты, не могу. На прошлой неделе дал одному такому в глаз, теперь мне шьют превышение полномочий. Если и тебе придется по шее навалять, скажут, что я — рецидивист. И выгонят с работы. А мне проблемы не нужны.

— Да и мне нет резона с тобой ссориться.

— Вот и хорошо. Брось плитку.

— В витрину?

— Нет. Просто разожми руку, она и упадет.

— Хорошо.

— Не побежишь, если я тебя отпущу?

— Нет.

— Вот и прекрасно.

Они молча простояли минут десять. Потом приехала полиция.

— Что случилось? — спросил молодой сержант с резиновой палкой на боку.

— Этот человек разбил кирпичом витрину, — сказал охранник.

— Возьми у него деньги, и разойдемся.

— У меня нет денег, — признался Трофим.

— Придется проехать в отделение, — сказал сержант, доставая наручники. — Составим протокол, вот деньги и найдутся.

Допроса пришлось ждать долго. Трофима поместили в «обезьянник» и забыли о нем. Сидеть было скучно. Время тянулось очень медленно. Он понимал, что все идет по плану, который наверняка выполняет не только он, но и люди, задержавшие его. Но все равно не выдержал, разнервничался и громко заревел.

— Чего орешь, придурок? — спросил прибежавший полицейский.

— Хочу на допрос, — объяснил Трофим. — Пора уже! Три часа жду.

— Будет тебе сейчас допрос. Выходи, встань лицом к стенке.

Трофим повиновался. Полицейский изо всех сил ударил его по спине дубинкой, но нужного эффекта не добился. Показалось, что дубинка отскочила от какой-то невидимой преграды, расположенной в сантиметре от тела задержанного. Это было удивительно. На его глазах нарушались физические законы. Ни о чем таком умном полицейский не подумал, но то, что привычные для него воспитательные методы перестали вдруг действовать, его расстроило.

— Как ты это делаешь? — спросил полицейский, когда еще один удар не достиг цели.

— Не обращайте внимания, это срабатывает защитное поле, — сказал Трофим примирительно.

— Я не могу до тебя дотронуться?

— Дотрагивайтесь на здоровье. Нельзя причинять вред, а дотрагиваться можно.

— Заговоренный, что ли?

— Можно и так сказать.

Полицейский осторожно ткнул указательным пальцем в плечо Трофима. Получилось. Это было обычное плечо: мягкие мускулы и твердые кости.

— А погладить твою шею можно?

— Конечно.

— А если я попробую задушить тебя?

— Не советую. Ваша рука будет остановлена и, скорее всего, оторвана от тела.

— Врешь!

— Хотите проверить?

— Нет.

Трофим успокоился. Насколько он смог понять правила поведения аборигенов, прежде чем он сможет вступить в переговоры с человеком, способным принимать решения, пройдет еще несколько дней. Он усмехнулся. На родной планете ему понадобилось бы две недели, не меньше. Так что, в некотором роде, земляне — народ продвинутый. Хороший знак. Значит, с ними можно будет заключить взаимовыгодный договор.

— Ты кто такой? Фокусник?

Как–то так получилось, что Трофим знал правильный ответ. Поэтому ответил без задержки.

— Я — представитель древней и чрезвычайно доброй цивилизации. Главная цель нашего существования — способствовать духовному и техническому прогрессу разумного населения Вселенной.

— Индеец майя, что ли?

— Нет. Мы прибыли из далекого космоса. Нас не надо бояться, потому что дружить с нами выгодно. Вам, ребята, очень повезло. Жаль, что вы еще об этом не знаете.

— Если вы такие замечательные, зачем ты разбил витрину?

— Мне показалось, что это самый простой и быстрый способ вступить в контакт с земной цивилизацией. Если бы я пришел к вам в отделение полиции, не совершив правонарушения, и заявил, что являюсь послом доброй внеземной цивилизации, вы, сержант, тотчас отправили бы меня в сумасшедший дом. Но я нашел правильное решение — вступил в переговоры с официальным лицом по понятному для него поводу и совсем скоро смогу пообщаться с вашими вышестоящими начальниками, с которыми мы обсудим по-настоящему важные для наших цивилизаций вопросы.

— А как же витрина?

— Можете проверить, с витриной давно уже все в порядке.

— Сообщники вставили?

— Нет, восстановил из образа, сохранного в хранилище информации.

— Почему я тебе верю?

— Слова правды имеют особую энергетику, я проверял, люди с Земли способны улавливать ее. Если, конечно, лишить их предубеждений.

— Но-но, без шуток.

Трофим довольно рассмеялся.

— Я же сказал, мы несем людям добро. Нас не надо бояться. Это неконструктивно. Как вас зовут, сержант?

— Волов. Сержант Волов.

— Красивая фамилия. Когда вы доложите обо мне своему начальству? Хочется, наконец, заняться делом, ради которого я появился на Земле.

— Прямо сейчас.

— Вот это правильно. Не надо тянуть.

Начальник лаборатории Кириллов, в принципе, был человеком спокойным. Однако Дарова он не любил. Что не удивительно. Как еще можно относиться к человеку, от которого постоянно приходилось ждать неприятностей. Даров был типичным «унылым шалуном», как в свое время было очень удачно сказано про одного книжного персонажа. Даров об этом догадывался, но не переживал по этому поводу и разубеждать Кириллова не собирался. Он был уверен, что если однажды вдруг станет вести себя по неписанным правилам, как положено нормальному сотруднику научного подразделения, начальник все равно обидится, посчитав, это очередной издевкой. Кириллов, конечно, знал, что Даров привык ответственно относиться к работе, но признать его серьезным человеком, было выше его сил. Более того, Кириллов с ужасом ожидал, что однажды наступит день, когда Даров пошло надсмеется над ним самим или над квартальным отчетом.

Из-за этой дикой предвзятости Кириллов старался свести общение с Даровым до минимума, но сейчас он был вынужден заговорить с ним, у него не было выбора. Руководству потребовался этот человек.

— Сядьте, Даров. Надо поговорить, обсудить важный вопрос.

— Научный, я надеюсь. Или я опять что-то сделал не так?

Кириллову показалось, что Даров нарочно пытается вывести его из себя.

— Вовсе нет. Почему вы так решили? Или я еще чего-то не знаю?

— Вы вызываете меня только за тем, чтобы прочитать очередную нотацию. Понятно, что хвалить не будете. Но я взрослый человек и хороший специалист. Мне неприятно, что вы считаете меня треплом и пропащим человеком. Это несправедливо. Я заслужил, чтобы ко мне относились с уважением. Количество статей, опубликованных мной в серьезных журналах, говорит само за себя.

— Прекратите, Даров. Я хочу поговорить с вами о работе. Дело серьезное, на обсуждение вашего поведения нет времени. Сегодня о науке.

— Слушаю вас.

— Даров, это вы написали докладную записку в АН о перспективных способах обнаружения инопланетных цивилизаций?

— Да.

— Вам было скучно, решили развлечься?

— Нет. Ребята инопланетянами заниматься отказались, а я признался, что у меня есть почти готовая статья.

— И что они?

— Обрадовались и засмеялись. Им понравилось, что дурацкую работу за них сделает кто-то другой.

— Почему засмеялись?

— Решили, что я напишу что-нибудь потешное. Честно говоря, аналитический отдел АН, который бомбардирует нас своими опросами, вызывает у наших сотрудников раздражение. Вот они и подумали, что правильным и честным ответом я надолго отобью у аналитиков из АН охоту общаться с нами.

— И вы, конечно, с радостью бросились выполнять поручение коллектива?

— Я же сказал, что статья у меня была почти готова, — Даров не мог понять, что оскорбительного может быть в желании сделать работу.

— Издевательского содержания?

— Вовсе нет. Нормальная статья.

— Про то, что пришельцев следует искать на Земле. Например, в нашем коллективе, — съязвил Кириллов.

— Не могу исключать. Я лишь указал, что вероятность обнаружить инопланетянина где-то поблизости выше, чем при изучении далеких планет, якобы пригодных для возникновения жизни.

— Что же, вы добились своей цели. Коллектив может гордиться вами. Аналитический отдел АН больше не желает иметь с нами дел. Более того, грозятся сократить финансирование на следующий год. Грядут увольнения, правда, здорово получилось?

— Подождите, в чем же моя вина? Меня спросили, я ответил. Хоть режьте, а я действительно считаю свое предположение разумным.

— Прекрасно, продолжайте считать себя правым, но если наша лаборатория пострадает, я уволю вас первым. По статье, за нарушение трудовой дисциплины.

— Я готов доказать свою правоту.

— Ваша правота давно уже никого не интересует. Это понятно?

— Да, конечно. Но только рано или поздно придется прислушаться.

— Почему? — удивился Кириллов.

— Жизнь заставит. Потому что я прав.

— Вы мне угрожаете?

— Нет. Я вас боюсь.

Реплика Дарова не показалась Кириллову смешной. Он поморщился, словно измазал руки мазутом.

— Перестаньте паясничать. Надоело. Но будьте готовы к тому, что из-за этой статьи у вас будут неприятности. Не нравится мне этот шум наверху, не к добру он. Мое дело вас предупредить.

Даров пожал плечами и вернулся на рабочее место. Вроде бы пронесло. Главное, что ему не нашли новой дурацкой задачки, и он сможет заняться, наконец, интересным делом.

Начальство задерживалось. Вести переговоры было не с кем. А сидеть в клетке без дела — скучно. Трофим с помощью персонального секретаря, имплантированного у него за правым ухом, подсоединился к человеческому Интернету и стал изучать медицинскую энциклопедию. Это оказалось не трудно. Стало веселее, время побежало быстрее. К своему глубокому удивлению, он обнаружил в скрупулезном перечне заболеваний много интересного. Особенно понравился следующий отрывок:

«Если же больной не следит за своим здоровьем, пренебрегает советами врачей, неаккуратно лечится, злоупотребляет алкоголем, то примерно через пять-шесть лет вторичный период сменяется третичным периодом болезни — последним…».

Однако общее впечатление от прочитанного было удручающим. Трофим был поражен низким уровнем развития медицины на планете Земля. Люди неправильно понимали причины многих заболеваний. Это было очень полезным наблюдением. Очевидно, что любая помощь в лечении опасных болезней будет принята людьми с благодарностью. Этим стоило воспользоваться.

Но все проходит. Закончилось и тоскливое ожидание Трофима. Поговорить с ним прибыл серьезный человек в гражданском костюме. Не следователь и не полицейский. Он поздоровался и вежливо попросил Трофима подробно рассказать свою историю. Тот с готовностью согласился и признался, что прибыл на Землю из дальнего космоса. Цель его посещения Земли чиста и благородна. Кто же не знает, что самая почетная миссия, которой может посвятить свою жизнь разумное существо, — это помощь в распространении зародышей интеллекта по Вселенной? Разве есть цель благороднее?

— Каждый понимает благородство по-своему, найти общий язык трудно, — возразил человек.

— Это правда. Но мы понимаем правильно. Рано или поздно вы в этом убедитесь.

— С какой же планеты вы к нам прибыли?

Трофим почувствовал к человеку легкую неприязнь. Ему не нравились разумные существа, не доверяющие его словам. Вот и этот пытается доказать, что Трофим лгун.

— Вам следует говорить со мной вежливее.

— Какой вопрос я должен вам задать?

— Сначала представьтесь, — сказал Трофим, стараясь изо всех сил не показать своего разочарования. — Я лицо официальное, поэтому должен точно знать, с кем веду переговоры. У меня нет времени на пустую болтовню.

— С полномочиями у меня все в порядке. Общаться с пришельцами из космоса — моя работа. Обращайтесь ко мне по званию — товарищ подполковник или по имени — Павел Павлович, это все равно.

— И со многими пришельцами вы общались?

— Некорректный вопрос, — почему-то возмутился Павел Павлович. — Есть, знаете ли, вещи, которые не позволяет обсуждать профессиональная этика. Такие вопросы мешают установлению контакта. Неприятно, когда ваши проблемы обсуждают посторонние люди. Не правда ли, человек по имени Трофим?

— Правильнее меня называть пришельцем по имени Трофим.

— Это не принципиально.

— Для меня это важно.

— Хорошо, давайте договоримся, что несколько дней я буду называть вас ипом. Так будет нормально?

— Будете называть? Правильно ли я понял, что вы будете со мной разговаривать несколько дней? Другое дело. Это меня устраивает.

— Вот и договорились. А теперь разрешите сделать вам укол, дорогой ип.

— Зачем?

— Так нам будет легче понять друг друга.

— Давайте попробуем обойтись без укола.

— Нельзя. Я отвечаю за ваше здоровье.

— Вы врач?

— В хорошем смысле этого слова.

— Я не нуждаюсь в лечении.

— Все так говорят. А потом мучаются.

— Пустой разговор. Давайте, перейдем к делу. Я могу сделать очень много хорошего для вашей цивилизации. Например, увеличить среднюю продолжительность жизни в два раза. Для начала достаточно, а потом посмотрим, пойдет ли это на пользу человечеству. И, само собой, избавлю от всех болезней, даже от тех, о которых вы еще не знаете. Вас, как врача в хорошем смысле этого слова, мое предложение должно заинтересовать.

— Конечно, я согласен научиться лечить человеческие болезни. Это очень заманчивое предложение. Но у меня небольшое условие. Укол, голубчик, все равно придется поставить. Без него мы не договоримся.

— Нет.

— Соглашайтесь, замечательный мой инопланетянин, и начнем разговор, — подмигнул подполковник. — Вам понравится, потом сами будете просить повторить, а меня поблизости не будет?

— Нет.

Павел Павлович взмахнул рукой, и в камеру вошли два здоровенных санитара. Один из них попытался удержать Трофима, а второй сделать укол в шею. Но у них ничего не получилось: иголка сломалась, не причинив Трофиму вреда, а санитары потеряли сознание и повалились на пол.

— Извините, товарищ подполковник, я вам больше не верю. Вам не следовало обманывать меня. Это большая ошибка. Совсем скоро вас за это накажут.

Больше Трофима в отделении полиции ничего не задерживало. Попытка договориться с представителями власти провалилась. Теперь нужно было придумывать другой способ установления контакта. Трофим ушел. Помешать ему никто не посмел.

— Что здесь происходит? — спросил Павел Павлович, он растерялся, может быть, первый раз в жизни.

— Я же вам говорил, что он инопланетянин. Его даже дубинка не берет. Не получается пробить защитное поле. Я проверял, — сказал дежурный по отделению. — Кстати, с риском для жизни.

— Он защищен постоянно? Или время от времени?

— Вы хотите, чтобы это я проверял? На своей шкуре? Он меня уже об стенку приложил. Мне хватило одного раза.

— Исполняйте свой служебный долг.

— В Уставе не написано, что меня можно безнаказанно об стенку бить. Под такой долг я не подписывался.

Уж сколько раз Даров давал слово вести себя правильно и не раздражать начальников без необходимости. Не он первый заметил, что неочевидные шутки и замысловатые идеи выводят из себя научных руководителей больше, чем что-либо другое. У ученых обязательно должен быть главный, как в волчьей стае. Только ему положено непонятно шутить и выдвигать любые заумные идеи. Дело остальных сотрудников — восхищаться прозорливостью шефа, когда он пытается сказать что-то гениальное, или смеяться, догадываясь о зачатках юмора в его словах. Тут главное не перепутать.

Все это было известно Дарову, но на практике ему так действовать не удавалось. Он смеялся постоянно. С одной стороны, репутация несерьезного человека его много раз выручала, а с другой, ему было все труднее объяснять коллегам свои идеи. Наверное, в этом была своя логика. Даров смеется над сотрудниками, они в ответ считают его пустым трепачом. Ничья. Даров понимал, что ему следует внимательнее относиться к теориям коллег, если хочет, чтобы они выслушивали его. Ты — мне. Я — тебе. Почему-то такая постановка вопроса приводила его в ярость. Он считал, что так следует вести себя на продовольственном рынке, а не в научном коллективе.

Все это Даров высказал Полняеву, благо тот умел слушать друга, не перебивая. Рассчитывать на сочувствие, впрочем, не приходилось. Не таков был Полняев.

— Смешной ты человек, Даров!

— Вот и ты туда же.

— Мне бы твои проблемы. Такова жизнь, привыкни. Справедливости не существует. Мы, люди, социальные животные. Следовательно, должны придерживаться неких общих правил поведения. Фантасты об этом знают.

— Ты опоздал. Шеф пообещал выгнать меня с работы. Почему ты не рассказал об этом раньше?

— За что?

— Помнишь, я рассказывал тебе о пришельцах, о том, что их разумнее всего искать на Земле?

— Как же, хорошая идея.

— А вот заказчик остался недоволен. Грозит сократить финансирование. А мой начальник почему-то решил, что в этом виноват я.

— Неожиданно и глупо. Как же они с таким подходом пытаются руководить наукой? Им предлагают свежее и нетривиальное решение, а они нос воротят. Неприятно, — сказал Полняев грустно, а потом добавил: — Однако какие у вас решительные спонсоры. А знаешь, что я придумал? Давай, его поймаем. Представляю, как тебя зауважают на работе!

— Кого поймаем? — не понял Даров. — Спонсора?

— Пришельца твоего. Только так можно доказать твою правоту.

— Очень глупая идея. Такое только фантаст может придумать.

— Именно. Пора переходить от теории к практике. Документальная повесть о поимке инопланетянина — звучит хорошо, завлекательно.

— Что ты предлагаешь?

— Нет, так дело не пойдет. Твоя идея — вот ты и предлагай.

— Началось. Боюсь даже думать о том, как фантасты представляют себе работу ученых. Ты, видимо, считаешь, что у нас на любой вопрос заранее готовы блестящие ответы. Это не так.

— Но ты ведь не такой! У тебя наверняка есть в запасе хорошая придумка, как его поймать. Я тебя давно знаю, раз ты подготовил статью, значит, думал об этом. Ты же у нас любопытный и старательный, настоящий мудрец, — Полняев улыбнулся. — Просто так статьи не пишешь.

— Ничего подобного. Ничего я не придумал. Можно, конечно, использовать для поиска Интернет. Обратимся к пришельцам напрямую, в социальных сетях.

Даров подошел к компьютеру и выставил в Фейсбуке объявление:

«Помогаем пришельцам адаптироваться. Установление контакта и доброжелательное отношение. Недорого».

— Думаешь этого достаточно? — спросил Полняев.

— Вполне, — ответил Даров.

— Есть шанс, что какой-нибудь настоящий пришелец откликнется?

— Ага. На Земле жизнь не сахар. Кто-нибудь из них обязательно попросит помощи.

— А что мы будем делать, если откликнутся сразу несколько рас пришельцев. Скажем, десять?

— Понесло фантаста! — засмеялся Даров.

— А все-таки?

— Я человек подневольный, так что напишу докладную записку в аналитический отдел АН.

Первая попытка установить контакт с землянами, увы, провалилась. Это следовало признать. Трофим, конечно, знал, что это не повод для переживаний. Расстраиваться по пустякам — это любимое занятие людей, а он больше не чувствовал себя одним из них. К тому же он стал быстро забывать человеческие привычки. Прежняя жизнь казалась ему теперь смешным спектаклем. Это было не очень хорошо. Разумнее было бы сохранить память о стереотипах поведения местного населения, что помогло бы скорее установить долгожданный контакт. Земляне нуждались в его помощи. И, вне всяких сомнений, они заслуживали самого доброго отношения, потому что были смешными и при этом достаточно умными, чтобы со временем приносить пользу своим благодетелям.

С землянами следует дружить. А это послужит не только делу добра, что для разумного существа всегда является приоритетом, но и позволит лучше разобраться в их психологии. До сих пор Трофим знал людей, как бы это сказать, изнутри, а теперь настало время рассмотреть их поведение со стороны. Он считал, что если относиться к землянам с уважением, помогать решать их проблемы, раз и навсегда вылечить их, наконец, от всех болезней, то они ответят взаимной привязанностью. А завести в дебрях галактики верных друзей — дело замечательное. Однажды наступит день, когда и они пригодятся.

Он бы и еще помечтал о будущей дружбе между такими разными космическими цивилизациями, но времени для приятных размышлений у Трофима не было. Нужно было быстро эвакуироваться с прежнего места проживания. Его адрес в полиции известен, его поведение (пусть и хорошее пока с точки зрения земных законов) обязательно станет поводом для создания диких мифов и фантазий. А ведь он всего лишь воспользовался личным силовым полем. Только и всего. Примитивная технология, если честно. Но понятно, что полиция обязательно устроит на него облаву. Именно так работают на всех без исключения планетах службы правопорядка — они не любят, когда их действия встречают сопротивление.

В квартире, где проживал Трофим, осталось несколько иноземных приборчиков, их следовало забрать. Плохо, если они попадут в руки оперативников. Это помешает установлению контакта. Земляне должны узнать о новых технологиях от него и только после подписания договора о намерениях. Так написано в Инструкции.

Трофим опоздал, он недооценил любознательность и активность полицейских. Возле дома он обнаружил полицейский «Форд» и двух сотрудников в штатском. Нельзя было терять время. Трофим поднялся на третий этаж, позвонил в дверь и стал терпеливо ждать.

— Слушаю вас, — спросил следователь.

— Мне бы пройти.

— Кто вы? Представьтесь.

— Я — хозяин квартиры.

— Попрошу документы.

— Они в квартире.

— Ладно, проходите.

Обыск проводили три человека, кроме них в комнате находились две соседки, понятые. И все бы у Трофима получилось, но на его несчастье одним из полицейских оказался его знакомый сержант Волов, потерпевший неудачу с дубинкой.

— Это он! Попался, голубчик! — закричал сержант и вытащил из кобуры пистолет. — Руки поднимите, стреляю без предупреждения.

— Считаете, что пуля пробьет мое защитное поле? Это даже звучит глупо.

— Рано или поздно мы добьемся своего!

— В этом нет нужды. Подчиняюсь и обещаю вести себя хорошо. Готов добровольно помогать следствию. Во всем чистосердечно признаюсь. Объясните сначала, что здесь происходит? — сказал Трофим примирительно.

— Гражданин фокусник, мы должны вас задержать для выяснения обстоятельств. Доставим в отделение. Там и поговорим. И не советую сопротивляться. Буду стрелять. Я сегодня с утра злой.

— Но я ни в чем не виноват.

— Разберемся.

— Сначала я должен проверить, все ли мои вещи на месте.

— Это ваше право!

— Хочу, чтобы все было по закону. Для вашего блага.

И в этот момент Трофиму надели наручники. Получилось это у них очень ловко.

— Это еще зачем? — удивился он.

— А это для нашего блага.

— Граждане полицейские, послушайте! Хочу заверить, что постараюсь не причинить вам вреда. Это было бы глупо, поскольку нарушит мои планы. Но, к сожалению, некоторые действия мои могут показаться враждебными. Уверяю, что это не так. Когда-нибудь все недоразумения между нами сами собой разрешатся, и вы поймете, что у меня не было другого выхода. А сейчас просто запомните, что я поступаю так не со зла, а по необходимости. Когда нужно что-то обязательно сделать, добиться нужного результата, проблемы выбора не существует. Ради общей пользы иногда приходится совершать поступки, которые выглядят со стороны некрасиво. Но это только видимость. На самом деле путь к взаимной выгоде один, но пройти его нужно вместе, даже если вам не хочется или временно будет больно. Вы просто мало знаете о законах развития разумных существ.

— Ничего не понял, — сказал следователь.

— В моих словах нет ничего обидного. Отнеситесь к ним как к аксиоме, не требующей доказательства, вам придется смириться с тем, что пока вам рано знать всю правду, — сказал Трофим сочувственно. — Но я верю, что настанет день, когда недопонимание исчезнет. И тогда я лично растолкую каждую мелочь, если это будет нужно. Вы обрадуетесь, и начнется у вас новая, хорошая жизнь. Это я обещаю.

— Ничего, мы подождем, сейчас в отделении все расскажешь. Да так, что и мы поймем.

— Обязательно, но не сегодня. Простите, ребята, но мне пора. Дела. Вы бы сели, чтобы не больно было падать с высоты собственного тела.

Полицейские и понятые послушно опустились на пол и почти мгновенно заснули. Наручники странным образом соскользнули с рук Трофима, он отбросил их к лежащим полицейским.

— Мне чужого не надо, свое бы отыскать, — сказал он, с удовлетворением отметив, что люди не пострадали.

С поиском четырех инопланетных предметов, которые были в его распоряжении (переносного мультипликатора, устройства для подзарядки силового поля, пульта для экстренного возвращения на родную планету и особого передатчика для связи с другими инопланетянами, оказавшимися на Земле) проблем не возникло. Они лежали на своих местах, обыск, надо полагать, еще не начался.

Все получилось наилучшим образом. Можно было оставить объяснительную записку, но Трофим не знал, что написать, поэтому пожал плечами и отправился по своим делам.

Внезапный вызов к Кириллову Дарову не понравился. Он с детства не любил оправдываться и участвовать в дурацких конфликтах. Было бы глупо и позорно потерять работу из-за такого бессмысленного дела, как поиск инопланетян. Оправдаться не удастся. Что толку говорить, что их, скорее всего, не существует. Все равно его никто не собирается слушать. Нужно быть по-настоящему невезучим человеком, чтобы накликать неприятности из-за того, чего нет на свете. Даров знал, как работает ум у начальников. Если какая-нибудь безумная идея попадет им в мозг, отказаться от нее они не смогут. Вцепятся, как клещи, и будут отрабатывать до конца, не обращая внимания на реальность и здравый смысл. Есть обстоятельства, преодолеть которые нельзя. Нужно готовиться к самому катастрофическому развитию событий. И все равно поверить в то, что взрослые люди будут карать за неверный ответ об инопланетянах, Дарову было сложно.

В кабинете кроме Кириллова находился еще один человек. Даров поздоровался.

— Вот это он и есть, — грустно сказал Кириллов. — Не понимаю, зачем он вам понадобился, у нас в штате есть настоящие ученые.

— Мне нужно поговорить с ним.

— С глазу на глаз? — спросил Кириллов.

— Да.

— Сообщите, пожалуйста, когда закончите.

— Конечно. Обязательно.

Кириллов с готовностью покинул свой кабинет, он чувствовал себя неуютно. Конечно, безопасность нужно поддерживать, кто спорит, но было бы прекрасно, если бы компетентные люди справились без него. Закрывая дверь, он успел с осуждением посмотреть на Дарова. Видимо, этого сотрудника все-таки придется уволить, неизвестно какие еще фокусы он выкинет, и какие неприятности из-за него обрушатся на коллектив, если вовремя от него не избавиться.

— О чем вы хотите со мной поговорить? — спросил Даров

— О пришельцах.

— Кто вы, собственно?

— Для вас это так важно?

— Не очень. Но я могу хотя бы узнать, как к вам обращаться?

— Законное требование. Можно Павел Павлович или товарищ подполковник. Это все равно.

— Ух ты! Не понял, вы ко мне обращаетесь по военной надобности? На сборы хотите пригласить? Или из чистого любопытства?

— Пока не знаю.

— Вы хотите воевать с пришельцами?

— Ерунда. Сначала нужно получить доказательства их существования.

— Сомневаюсь, что могу помочь вам. Я в инопланетян не верю, Павел Павлович, совсем.

— Просто отвечайте на вопросы, а выводы я сделаю сам, — ответил подполковник.

— Если сумею. Уж очень темный предмет.

— Сумеете. Как вы относитесь к попыткам установить связь с инопланетянами с помощью лазеров?

— Никогда не слышал, — признался Даров. — Чем только люди ни занимаются, лишь бы ничего не делать.

— Известно ли вам, что астрономы из университета Калифорнии в Санта-Барбаре (США) ищут пришельцев, наблюдая за вспышками в окрестностях потенциально обитаемых звездных систем? Естественно, что нашлись умники, которые захотели сделать так, чтобы наша планета была заметной для потенциальных «братьев по разуму». «Подсветку» планеты предлагают осуществить двумя способами — с помощью мощной вспышки света, не похожей по свойствам на излучение звезд, или же направив в космос относительно слабый, но постоянный луч лазера.

— Смешная затея, — осторожно сказал Даров, ему не хотелось без нужды обижать незнакомого подполковника.

— Да, пожалуй, — Павел Павлович ухмыльнулся. — Они собираются устанавливать лазерные установки не на Земле, а на обратной стороне Луны. Там они в принципе не смогут повредить спутники или лишить зрения людей, в чьи глаза может попасть луч таких лазерных «маяков». Предусмотрительные люди.

— Люди иногда думают об очень странных вещах.

— Вам не страшно?

— Мне? — удивился Даров. — А я-то здесь причем?

— Ваш ответ на вопрос о пришельцах признан самым оригинальным. Мне так передали.

— Спасибо.

— Вы действительно считаете, что они уже здесь?

— Кто?

— Пришельцы.

— Нет, — Дарову разговор не понравился. — Поймите меня правильно, я не верю в инопланетян. Но здравый смысл подсказывает, что если они существуют, то почти наверняка давно обосновались на Земле.

— А если они не сумели добраться?

— Тогда и говорить не о чем.

— Не заслужили, значит.

— Можно и так сказать.

— Вы считаете, что ипам — так мы их называем, — удалось открыть пока неизвестные нам законы природы? И они обладают технологиями недоступными нам?

— И мы когда-нибудь их откроем. Любое разумное существо — человек или ип — не смогут придушить свою любознательность. Читал в книжках, что так бывает, но не верю, что это возможно.

— Спасибо, вы мне многое объяснили. Рассчитываю на вашу помощь и в дальнейшем. Когда мы поймаем ипа, вас ждет интересная работа.

— Вы ловите ипов? — удивился Даров.

— Пока нет, но думаю, что скоро, с вашей помощью, нам это удастся.

— Сомневаюсь.

— Поживем — увидим, — улыбнулся Павел Павлович доверительно. — Вы производите впечатление смелого человека.

— Только потому, что мне не приходится рисковать действительно важными вещами.

Пришлось Трофиму воспользоваться своим особым передатчиком для связи с другими инопланетянами. Ему нужно было перебраться в неизвестное полиции место. Он нашел новое жилье без проблем. Теперь можно было подумать о том, как выполнить главную свою задачу — заключить с землянами честное и взаимовыгодное соглашение о дружбе и сотрудничестве.

Можно было долго перечислять все те полезные знания и технологии, которые следует в самое ближайшее время передать человечеству. И это обязательно будет сделано, Трофим не пожалеет сил, чтобы выполнить свою миссию наилучшим образом. Дело за малым, — важно заставить людей выслушать его и, главное, поверить ему.

В инструкции по установлению контакта сказано, что легче всего добиться согласия и взаимопонимания с любой цивилизацией, независимо от уровня ее развития, помогая разрешить проблему, которую эта цивилизация считает для себя самой важной. Трофим не сомневался, что такой для землян является неспособность увеличить продолжительность жизни и обеспечить полноценное здоровье населению. Проще говоря, требовалось вылечить все болезни от насморка до старческой деменции и радиоактивного заражения. Для инопланетянина задачка была не очень сложная.

И отправился Трофим в ближайшую аптеку. Он знал, что земляне предпочитают нетрадиционную медицину и любят заниматься самолечением. А потом рассказывают своим знакомым о своем успешном выздоровлении. Всего несколько удачных опытов и молва о нем, о Трофиме как великом лекаре, разнесется по всему городу. Придут и ученые, и чиновники, спросят: «В чем секрет такого удачного врачевания?» А он им ответит: «Видите ли, я инопланетянин, а у нас медицина достигла небывалых высот. Посчитал своим долгом прилететь к вам в гости, чтобы поделиться секретами». И завяжется серьезный разговор, после чего можно будет перейти и к технологиям, и к рецептам социальной гармонии, и к тайнам Вселенной, точнее того, что земляне называют Вселенной. Трофим улыбнулся. В понимании физических законов местные ученые продвинулись не очень далеко. Многие знания станут для них откровением.

В аптеку Трофим пришел со своим складным стулом. Сел в уголке и стал фиксировать заказы посетителей. В базе данных каждому лекарству соответствовал перечень болезней и наоборот. Запросы были самые разнообразные и неотложные. Люди действительно страдали и нуждались в неотложной помощи.

Наконец произошло то, что и должно было произойти. К Трофиму подошел седовласый мужчина с палочкой.

— Можно к вам обратиться?

— Да, — ответил Трофим.

— Вы — медбрат?

— Наверное, меня можно так называть.

— Вы должны мне помочь.

— Согласен.

— У меня болит нога. Левая. Нельзя ли ее вылечить?

— Конечно, можно.

— И вы знаете как?

— Да, знаю.

— Так научите меня.

— Каждое утро выпивайте стакан холодной кипяченой воды. И помассируйте свое колено. Все и пройдет.

— Чушь. Вы даже не знаете диагноз.

— Знаю. У вас обычный артрит. Ерунда.

— Как мне поможет кипяченая вода?

— Медицина проделала за тысячи лет большой путь. Мне трудно объяснить, как будет проходить лечение, но в результате я уверен.

— Без таблеток? Разве это возможно?

— Я дам вам одну таблетку. Этого достаточно.

Мужчина с готовностью взял таблетку, которую ему предложил Трофим.

— Мне нужна вода, чтобы проглотить.

— Завтра утром попьете. А сейчас просто положите под язык.

— Эй, она сладкая как конфета.

— Правильно. Так и должно быть.

— У меня больше не болит нога, — сказал мужчина удивленно. — Хорошая таблетка. Где ее можно купить? Наверное, только по рецепту?

— Не надо ничего покупать. Отныне вы абсолютно здоровый человек. Внимательно прислушайтесь к своему телу, почувствуйте, что у вас больше ничего не болит. Так будет всегда. Вы больше не сможете заболеть. Я вам это гарантирую.

— А ведь верно, — удивился мужчина. — С утра мучила изжога, да куда-то пропала.

— Все правильно. Отныне ваш желудок будет работать, как ему и положено, без сбоев.

— Ну и дела! — удивился мужчина. — Вы народный целитель?

— Нет, скорее наоборот, — рассмеялся Трофим, ему нравился спокойный юмор землян.

— А что у меня с глазами?

— Все в порядке, теперь у вас стопроцентное зрение.

— Но как это?

— Не волнуйтесь. Услуга входит в ассортимент.

Дальше все пошло по плану. Мужчина поделился своей радостью с посетителями аптеки, и к Трофиму выросла небольшая очередь. Он стал с готовностью раздавать всем больным людям пилюли, которые моментально делали их здоровыми людьми. Пилюль он захватил только сто штук, поэтому, когда они стали кончаться, пришлось вежливо извиниться и пообещать, что раздача полезного лекарства будет продолжена завтра в одиннадцать часов утра.

Это был настоящий успех, Трофим был доволен. Эти земляне так предсказуемы!

Нельзя сказать, что Полняев был каким-то особенным бездельником. Наоборот, он любил работать, и когда текст шел хорошо, мог месяцами просиживать за своим компьютером. Но когда его настигал творческий кризис, любил заходить в гости. Это было тем более просто, что проживал он в том же подъезде, двумя этажами выше. Жена Дарова привыкла к его посещениям и относилась к Полняеву вполне доброжелательно, ей нравилось слушать заумные разговоры, которые по вечерам вели друзья. Хотя сама участия не принимала.

Но на этот раз Даров почувствовал неприятный подвох. Он догадывался, что друг в очередной раз попытается втравить его в какую-нибудь опасную историю. Фантасты любят экспериментировать с действительностью. А уж Полняев больше всех. Тут ничего не поделаешь. Даров к этому давно привык. Друг фантаст — это удовольствие на любителя. Никогда не знаешь, что пришло тому в голову: причуда или тонкое проникновение в тенденции.

— Зачем ты пришел? — спросил Даров.

— Хочу быть рядом, когда ты установишь контакт с инопланетянами, — ответил Полняев.

— Ты серьезно? Взрослые люди не должны обсуждать подобные вещи.

— Разве фантаст может быть серьезным?

— А вот я не фантаст. Да и ты уже большой мальчик. Должен отличать бредни от прозаической реальности. Ты лично уже встречался когда-нибудь с пришельцами? Нет? Ну и зачем тогда об этом говорить?

— Это как посмотреть. Теперь, вспоминая молодость, думаю, что встречал.

— Ерунда.

— Это самый простой способ объяснить странности поведения некоторых моих знакомых той поры.

— И чем же они перед тобой провинились?

— Сейчас это совсем неважно. Интересно научиться отличать человеческую дурость от сбоев поведения, присущих именно ипам. Неправильная мимика, полное отсутствие чувства юмора, деформированная клочковатая нравственность, неполнота знаний или наоборот избыток их о частностях, не поддающаяся объяснению странная логика в принятии решений. Почему этим еще никто не занимается?

Даров вспомнил о подполковнике Павле Павловиче, но сдержался и не стал рассказывать о нем Полняеву. Вдруг это закрытая информация. Для служебного пользования.

— Странных людей много и среди обычных землян. Неужели каждого будешь подозревать?

— Странности странностям рознь. Вот, например, ты рассказываешь анекдот, который поймет даже человек, лишенный чувства юмора. А ип не включится. Ему не хватит понятийного аппарата. Тут мы его и подловим.

— Анекдот? У многих людей нет чувства юмора.

— Да. Это так. Но чувство юмора — это одно, а не врубиться — совсем другое. Это можно зафиксировать. Скажем, такой анекдот. Подходит человек и спрашивает: «Это смородина?» «Да, только красная». «А почему она белая?» «Потому что зеленая».

— А правильный и не смешной ответ был такой: да нет, наверное, — пошутил Даров.

— Не исключено.

Посмеялись. Но Дарову было не до смеха. Ему не понравился повод, который придумал Полняев, чтобы забежать в гости на этот раз. Потрындеть? Так вроде бы раньше страстью к пустой болтовне тот не страдал. Текст застопорился и решил отвлечься? Так пустой болтовней тут делу не поможешь.

— Чего тебе от меня надо? — спросил он, когда его терпению пришел конец.

— Хочу пообщаться с настоящим ипом. Помоги другу стать первым фантастом, которому это удалось, — попросил Полняев.

— Так тебе не ко мне нужно, а в психушку.

— А что? Хорошая мысль.

— Ага. Не всем же быть Наполеонами и Александрами Македонскими. Некоторые считают себя ипом.

— Сейчас Наполеонов совсем мало стало. Недостаток современного образования. Больные просто не знают, кто это такой и мечтают о другой карьере.

— Говорят, сейчас появились толпы Илонов Масков.

— Ну, среди них ты вряд ли найдешь настоящего ипа. Для тебя больше подойдут пациенты, которые прямо заявляют, что они ипы.

— А давай посмотрим на твой улов, — предложил Полняев.

— Прости, не понял.

— Помнишь, мы в Интернете пообещали помочь ипу, если тот попадет в неприятную историю?

— А, вспомнил.

— Давай посмотрим комментарии.

— Ты думаешь, кто-то откликнулся?

— Нельзя исключать.

Друзья отыскали свой пост недельной давности. К их сожалению, большого наплыва посетителей не случилось, три лайка и один комментарий. Полняев прочитал его вслух:

«А мне понравилась новая функция апл ПО, на каждую публикацию, если хочешь прокомментировать — выдаёт определённые смайлики, забавно так...»

— Что это означает? — спросил он.

— Не знаю, — признался Даров. — Сначала подумал, что это реклама, но смайлика нет. Странно.

— Значит, не ип.

— Нельзя утверждать, мы пока еще очень мало знаем.

— Мы пока ничего не знаем, — сказал Полняев.

— А вот и нет. Кое-какую информацию мы получили. Например, на наше предложение никто не отреагировал. Это наблюдательный факт.

— И я понимаю почему. Мы написали, что наши услуги будут стоить недорого. А это ошибка. Мы отпугиваем серьезного клиента. Высокая цена намекает на высокое качество. Надо было написать — дорого. Думаю, так будет доходчивее для инопланетного разума.

— А ты, значит, знаешь, как мыслят ипы?

— Догадываюсь.

Так и сделали. Исправили слово «недорого» в своем посте на «дорого». Попили чаю, и Полняев отправился домой с чувством выполненного долга.

На следующее утро Трофим, как и обещал, прибыл в аптеку с новой порцией своих чудодейственных пилюль. Крошечных нанороботов пришлось поместить туда, чтобы людям было не страшно принимать их внутрь. На родной планете Трофима с этим проблем не было, там народ очень бережно относился к своему здоровью. К тому же, практическое бессмертие оказалось с юридической точки зрения делом каверзным, так что выбора не было: впускай нанороботов внутрь или проваливай. Людям выбор еще предстояло сделать.

Угол возле входной двери был пуст. Трофим с радостью отметил, что поступил правильно, захватив с собой складной стул. О, его уже ждали. Работать было нетрудно. Он записывал в тетрадь предполагаемую болезнь и выдавал пилюлю под роспись. Очередь двигалась быстро. Задержек почти не было.

Удивительно, но в аптеке было довольно тихо. Иногда только вскрикивали внезапно избавившиеся от болезней люди. Каким-то образом они понимали, что это навсегда и радовались, на миг забывали о приличии. И это было восхитительно. Их можно было понять.

Долго это продолжаться не могло. Обязательно должны были появиться непредсказуемые препятствия. И вот к Трофиму подошел серьезный человек в белом халате, он был сердит.

— Кто вы такой?

— Я — Трофим. Меня здесь все знают, — он указал на очередь больных. — А вы кто?

— Кутько, Петр Михайлович, врач терапевт.

— Очень приятно.

— А мне — нет. Что вы здесь делаете?

— Сижу.

— К вам подходят люди.

— Да. Это так.

— А вы им даете таблетки.

— Мне не жалко. Просят, значит, им нужно. Помогать людям — долг каждого разумного существа.

— Вы медик?

— Нет.

— Так как же вы без разбора раздаете неизвестные таблетки направо и налево.

— Не таблетки. Пилюли, — уточнил Трофим.

— Какая разница!

— Она есть! Пилюли — это дозированная твёрдая лекарственная форма для приёма внутрь в виде плотных шариков массой от 0,1 до 0,5 г. А таблетки такие плоские цилиндрики.

— Не путайте меня. Вы можете навредить людям, вы подвергаете их жизни опасности.

— Это исключено! — засмеялся Трофим.

— Я вызвал полицию. Устроили, понимаешь, частную практику. В государственной аптеке это недопустимо. Это запрещено законом.

— Ерунда! Если вы хотите, чтобы я позаботился и о вашем здоровье, не стесняйтесь попросить.

— С моим здоровьем все в порядке, — возмутился Кутько.

— Все так сначала говорят. А потом, когда вылечишь их, благодарят.

— Мне лучше знать. Я — врач.

— Да ладно. Признать свою болезнь не стыдно. Стыдно, отказываться лечиться. У вас проблемы с зубом мудрости. И еще — вам совершенно нельзя нервничать, потому что сразу же опасно поднимается артериальное давление. А еще меня волнует ваше сильное сердцебиение и быстрая утомляемость. Вот вам пилюля, примите ее, и вы навсегда забудете о болезнях.

— Одной пилюли достаточно?

— Гарантирую успех. Всё вылечим. Даже те недуги, о которых вам пока не сообщили ваши коллеги.

— Не верю. Я врач со стажем, меня на такие дешевые приемчики не поймаешь.

— Это ваше дело. Не хотите — не надо, уговаривать не буду. Не задерживайте очередь.

— Хорошо. Я согласен.

— Правильный выбор, — похвалил Трофим. — Вам не придется пожалеть о нем.

Кутько отошел в сторону и, прислонившись к стенке, пытался понять, что происходит с его организмом под воздействием пресловутой пилюли. Трофим с интересом следил за его поведением, ему было известно, что излечение гарантировано даже в том редком случае, когда пациент не верит в кибермедицину. И вот, наконец, случилось. Крошечные лечебные роботы успешно начали свою благородную миссию. И Кутько внезапно понял, каково это — стать абсолютно здоровым человеком. Он сначала обрадовался, а потом по-настоящему испугался. Уж очень все неправильно получилось, так не должно быть. Самолечение не имеет права приводить к таким потрясающим результатам. Его профессиональный опыт не позволял довериться этому странному человеку. Он смотрел на Трофима и с ужасом, и с восхищением, потому что не мог найти ответ на самый простой и естественный вопрос: неужели перед ним и в самом деле настоящий экстрасенс?

Трофим все понял, приветливо улыбнулся, и коротко сказал:

— Нет. Я честный лекарь, не экстрасенс.

— Хотелось бы в это поверить, — сказал Кутько. — Вы, наверное, сможете доказать это.

— А почему бы и нет?

— Давайте продолжим разговор в моем кабинете. Там нам никто не помешает.

— Согласен, — обрадовался Трофим. — Но только если вы поможете сначала вылечить всех этих нуждающихся в помощи людей.

— Думаю, мы договоримся.

В принципе, фантасты ребята не плохие, если заняты положенными им по статусу делами. Они хороши, когда придумывают космолеты на фотонной тяге, разумных роботов, запись сознания на внешние носители, машину времени, мультипликаторы, искусственный интеллект, практическое бессмертие, нуль-транспортировку, прочие технические новинки и не мешают друзьям обживаться в реальном мире. Но Полняев пришел опять, это означало, что работать он так и не собрался. Текст у него явно не получался. Даров с неприязнью подумал, что тот опять собирается рассказать какую-нибудь очередную дурацкую историю, которую вычитал на сайте пустобрехов и болтунов. В конце концов, пора понять, что Дарову это не интересно.

Но Полняев удивил.

— Меня заинтересовало твое смелое предположение о пришельцах, которые должны находиться среди нас. Мне всегда хотелось сочинить историю, в которой я бы стал одним из героев. Понимаешь, это очень интересно попасть в собственное фантастическое произведение. А тут такая отличная возможность. Экшн и философское обоснование в одном флаконе. Очень хочу поучаствовать. Если ты против, могу не записывать.

— Ты сказал «должны»? Никому они ничего не должны. Ничего такого я не утверждал. Я сказал, что искать ипов на Земле легче, поскольку здесь их проще обнаружить, чем в космосе, — сказал Даров с раздражением, разговоры о инопланетянах начали его утомлять.

— Пусть так. Вероятности подсчитывай сам, тебя этому учили. Меня больше интересует мотивация их появления на Земле. Зачем им понадобилось тайно прибыть на Землю? Не могу поверить в пресловутых прогрессоров.

— Для нас их замыслы останутся загадкой. Нет фактов, а значит, это будет пустое гадание.

— А почему бы и не погадать? Конечно, исходить нам придется из предположения, что их мышление и логика похожи на наши, человеческие.

— Это малоправдоподобно, — вяло отбивался Даров, он так и не научился серьезно относиться к идеям друга-фантаста.

— Готов поспорить. Биологическая жизнь, где бы она ни возникла, обязательно должна развиваться по общим законам. Их немного. Постоянная потребность в жратве (по-научному это называется получением необходимой энергии из внешних источников для обеспечения жизнедеятельности). А еще способность продолжать род и желание доминировать.

— Я бы добавил еще любопытство и тягу к познанию мира, — сказал Даров.

— Верно. Иначе, зачем бы они потащились к нам через всю Вселенную?

— Странный из тебя фантаст получается, Полняев. Ты наглым образом пытаешься приписать инопланетянам человеческие рефлексы. Поступаешь, прости за грубость, как примитивный антропоцентрист.

— Мы пока не способны по-другому понимать жизнь. У нас нет подходящих критериев, которые бы помогли отличать одну мыслящую материю от другой. Поскольку не с чем сравнивать.

Он замолчал. Даров попытался придумать разумные возражения, но ничего путного в голову не пришло. А это означало, что следует промолчать.

— Конечно, это упрощение, — продолжал Полняев. — Но это позволяет нам догадаться, чем они здесь, у нас, могут заниматься. Во-первых, это может быть обычное научное посещение, главная цель которого исследовать и наблюдать. Во-вторых, они могут оказаться вульгарными прогрессорами, стремящимися подтащить наше общество до своего уровня. Правда, непонятно с какими целями. В-третьих, этого нельзя отрицать, нас посетили шпионы и диверсанты готовящие вероломное вторжение на Землю, чтобы уничтожить или поработить нашу цивилизацию. Возможно и такое обоснование.

— Борьба за ресурсы и жизненное пространство?

— Например.

— Как-то это уж слишком примитивно, — сказал Даров с раздражением. — Фантаст мог бы выдумать что-нибудь оригинальнее.

— Один из краеугольных камней фантастики — это достоверность, — с достоинством ответил Полняев. — Важно, чтобы читатель поверил или, по крайней мере, поверил автору.

— Пустобрех! — не выдержал Даров.

— Ерунда. Моя последняя книга довольно хорошо продавалась.

Доктор Кутько завел Трофима в какое-то маленькое помещение, в котором с трудом разместились три стула, письменный стол с компьютером, книжные полки с папками делопроизводства и вешалка для верхней одежды и халатов. Наверное, он называл его своим кабинетом. На стенах были развешены многочисленные агитационные плакаты на медицинские темы: о пользе вакцинации от гриппа и предупреждении гипертонии.

— Здесь нам никто не помешает, — сказал Кутько. — Почему-то подозрительно оглядываясь.

— Мы собираемся делать что-то противозаконное? — удивился Трофим.

— Нет. Но некоторые моменты нужно обсудить, чтобы потом не попасть впросак.

— Например?

— Вот вы ведете незаконную предпринимательскую деятельность. Последствия могут быть печальны. Нужно подробно обговорить возможные последствия.

— Вы меня с кем-то спутали, гражданин Кутько, — Трофим решил, что с этим человеком нужно вести себя тверже. — Нехорошие последствия наступят, если вы помешаете мне творить добро.

— Вы раздаете желающим свои не сертифицированные пилюли. Это возмутительно, как можно лечить людей, не установив диагноз, не проведя тщательного исследования, даже не ознакомившись с результатами анализов? Вы подвергаете жизнь доверившихся вам людей опасности. Это недопустимо.

— Вовсе нет, давно установлено профессионалами, что мои пилюли помогают от любых болезней. Разве вы сами не убедились в этом на собственном опыте.

— Не выкручивайтесь. Разве у вас есть сертификат?

— Мне не нужен сертификат.

— Почему это? Даже если вы народный целитель, без сертификата нельзя.

— Можно. На меня ваши законы не распространяются. Дело в том, что я инопланетянин, прибыл на вашу замечательную планету, чтобы способствовать прогрессу человечества. Я решил, что начинать надо с медицины. Пилюли, которые на самом деле никакие не пилюли, а отряды лечебных нанороботов, способны поддерживать ваши несовершенные тела в состоянии абсолютного здоровья продолжительное время. Кроме того, в качестве бонуса, как побочный эффект, вы обретете практическое бессмертие.

— Ерунда.

— Прекратите, доктор Кутько. Вы сами приняли мою пилюлю, неужели не почувствовали, как благотворно она подействовала на ваш организм?

— Это какая-то афера!

— Однако я вижу, что вашему организму больше не страшны вирусы и вредные микробы. Если бы вы могли видеть, как прекрасно и ритмично циркулирует по вашим венам здоровая кровь, не встречая сопротивления, потому что ваши сосуды больше не сужены, они очищены от грязи. Ваше сердце, — этот мощный природный мотор, — отныне работает без перебоев. Отныне так будет всегда. Если вас это не устраивает, щелкните пальцами, вот так, и все ваши болезни немедленно к вам вернуться. Все для блага потребителя. И после этого вы утверждаете, что я вас обманул? Вот она — человеческая неблагодарность.

— Да, дышать мне стало легче. Но это ничего не говорит о качестве распространяемого вами лекарства.

— Я подлечил ваши легкие. Настоящие проблемы с ними начались бы уже лет через пять, но профилактика проведена вовремя. Она уже помогла вам, дорогой доктор Кутько Петр Михайлович, оставаться здоровым долгие годы! Просто скажите спасибо!

— Откуда вы знаете мое имя?

— Вы же представились.

— Не помню.

— Голова — очень сложное устройство. Для полного восстановления ее функций требуется некоторое время, часа три. А потом с вашей памятью все будет в полном порядке.

— И я буду помнить то, что хотел забыть?

— Здоровая психика сама поддерживает оптимальный для функционирования организма баланс воспоминаний. Вредные мысли вычеркиваются. Это один из признаков правильно работающего мозга. Об этом не беспокойтесь.

— Откуда вы это знаете? Из чего вы состряпали свою пилюлю? Это наркотик?

— Мне-то откуда знать. Этим занимался огромный коллектив мудрецов и специалистов.

— Где же расположен такой замечательный институт? Почему о нем до сих пор ничего не было слышно? Почему он так засекречен?

— Опять двадцать пять за рыбу деньги. Поймите, наконец, что я не местный предприниматель, а самый настоящий инопланетянин. Я — представитель могучей внеземной цивилизации, которая уже долгие тысячелетия несет добро в самые отдаленные уголки Галактики. Это наш нравственный долг — способствовать ускоренному развитию разума. Мы значительно обогнали землян в развитии, но это не значит, что мы не сумеем наладить взаимовыгодные отношения. Обязательно договоримся.

— Прогрессоры, что ли?

— Скорее, коммерсанты.

— Какой из вас, простите, вырвалось, коммерсант? Вы же денег не берете за свои пилюли! Выгоду упускаете.

— Наверное, это действительно так выглядит. Но выгода — это понятие субъективное. Я желаю, чтобы как можно больше землян поправили свое здоровье. Знаете, со здоровыми людьми легче вести дела.

— Вы получили разрешение от миграционной службы? Зарегистрировались в налоговой службе как самозанятый предприниматель? Да и лицензии, как мы выяснили, у вас нет.

— Да. Это так.

— Посмеиваетесь? А напрасно. Дело-то серьезное.

Трофим на мгновение растерялся. Ему не хотелось связываться с человеческой бюрократической машиной. Он слышал о ней много неприятных сплетен. Разве можно поверить в то, что, доверившись земным чиновникам, удастся без проволочек установить контакт? Заниматься документами ему не хотелось.

Пока он думал, Кутько окончательно разочаровался в задержанном им гражданине. Каким бы ненормальным не казался этот странный тип, всегда оставалась надежда, что у него хватит ума сделать доктора, связанного с аптекой, компаньоном и честно делить с ним выручку. Кутько был согласен на 10%. Разве это много? Однако псих оказался жадиной и делиться не собирался. Что же, на этот раз не получилось. Но попробовать стоило.

Пришлось вызвать полицию.

Во вторник, после обеда, Дарову на миг показалось, что он нашел подходящее объяснение эффекту Тарасова-Усова. Почему-то астрономы привыкли считать, что излучение — это обязательно фотоны, проще говоря, электромагнитное излучение. Но тау-частицы вовсе не фотоны, и датчики для их обнаружения должны быть устроены на других принципах. И сделать прототип, в принципе, нетрудно. Даже удивительно, что никто раньше не догадался об этом давным-давно. Наверное, это нельзя было считать открытием, но важным шагом в исследовании Вселенной, несомненно, было. Осталось сделать небольшие расчеты, и дело в шляпе. Можно писать статью.

Собственно, именно эффектом Тарасова-Усова Даров занимался последние два года. И вот неудача, когда до успеха осталось совсем немного, его заставляют бросить работу и заниматься бессмысленными поисками ипов. Он рассчитывал, что дурацкая кампания продлится не больше недели, но ошибся. Начальник лаборатории Кириллов запретил Дарову заниматься тау-частицами, приказав полностью сосредоточиться на, простите за грубость, инопланетных захватчиках.

— Вы это серьезно? Звучит красиво, но что конкретно я должен делать? — возмутился Даров.

— Вы — ученый, вот и решайте, как именно выполните порученное вам исследование. Составьте план работ, мы отправим его в Космическое агентство, получим грант, выполним взятую на себя работу. Что непонятного? — Кириллов понял, что ненавидит Дарова.

— Найдите другого исполнителя.

— Не могу, друг мой. Почему-то именно на вас пришел заказ из Министерства.

— Какого Министерства?

— Какого надо. Вам не все равно? Не знаю, и знать не хочу. Не моего ума это дело. Да и вам не советую задавать лишние вопросы. За работу!

— И все-таки, какую задачу я должен решить?

— Все бы вам ехидничать. А дело серьезное. Тут одной астрономии мало. Вдруг прилетят разумные бактерии? Или вместо пришельцев придут проходимцы? То-то и оно. Нужен комплексный подход. Не исключаю, что придется организовать подготовительные курсы.

— Не шути с аналитиками, отдача замучает, — грустно сказал Даров, он окончательно понял, что отныне ему в Институте заниматься тау-частицами никто не даст.

Оставалась надежда, что удастся поработать дома. Но и тут его ожидало разочарование. Едва он разложил на столе бумаги с формулами, явился Полняев. И опять завел свой бесконечный разговор ни о чем. Иногда то, что друг проживает с тобой в одной парадной, оборачивается настоящей бедой.

— Послушай, дружище, — сказал Даров. — Я занят, что у тебя опять случилось?

— Не груби.

— Говори или проваливай.

— Ты всегда был эгоистом, — обиделся Полняев. — Это плохо. Думал, что исправишься, когда постареешь, но не выходит.

— Когда я еще постарею!

— Однажды ты поймешь, что есть работа, которую мы выбираем, а есть работа, которая выбирает нас. Вот ее и нужно делать в первую очередь.

— Какую работу? — Даров разозлился.

— Поиск ипов, естественно.

— Вы меня достали, — взревел Даров. — Нечем больше заняться? Сами бы и бегали по улицам и зелененьких искали. От меня-то что нужно? Сначала Кириллов пристал как банный лист, вот подай ему ипа, кушать не может, так переживает. Пришел домой, думаю, поработаю. А тут ты с той же песенкой.

— Кириллов ваш — настоящий ученый.

— Что тебе нужно?

— Посмотри, не откликнулся ли кто-нибудь на нашу рекламу?

Пришлось проверить. Действительно, появился новый комментарий.

«Опомнитесь. Макромир Земли шатается, смыкается с неопределённостью глубокого вакуума и раскачивает его плотность»...

— Доволен?

— Так сразу и не поймешь.

— Выпиши на бумажку. Иди домой и подумай над этим сообщением. Когда поймешь, что это значит, приходи, мне расскажешь.

Полняев ушел. Даров попробовал вернуться к теории тау-частиц, но настрой пропал. Он подумал, что если ему и суждено поймать ипа, то первое, что он сделает, от души отвесит тому пендель. Потому что уже заслужил.

Они продолжали разговор, но Трофим заметил, что настроение доктора Кутько изменилось, и ждать от него помощи не следует. Почему так произошло, он не понял. Он знал и раньше, что земляне часто меняют свое мнение по любому вопросу даже во время разговора. Об этом надо было помнить, чтобы не попасть впросак. Чем он не угодил доктору Кутько, было неважно. Вроде бы поступил по инструкции, выдал пилюлю, вылечил болезни, продлил его жизнь, обещал помощь, но благодарности в ответ не дождался. Эту странную аномалию в поведении землян наверняка можно будет при необходимости использовать в своих целях.

С каждой минутой Трофим все меньше чувствовал себя человеком, в нем пробуждались полузабытые инстинкты и знания. Стало понятно, что он соврал доктору Кутько, когда сказал, что его действия связаны с коммерцией. Он был исследователем, ученым, коммерцией его занятие нельзя было назвать, даже для привлечения помощника. Его задача была скромнее — склонить к взаимовыгодному сотрудничеству. В конце концов, земляне тоже обладают разумом, пусть пока и примитивным, следовательно, способны отличать естественное развитие событий от аномального и получить от неизбежного развития событий удовольствие. Собственно, сама по себе раздача оздоровительных пилюль прекращает действие на Земле естественных законов эволюции. Отныне на этой планете наступает эра аномальных поступков. Что очень полезно для проведения фундаментальных исследований над разумной материей. В условиях полевых наблюдений нетрудно будет выявить даже незначительные искажения психического развития аборигенов. А если, к тому же, удастся обнаружить очевидные изменения в нейронных сетях мозга, его имя будет записано в историю науки. Ради этого стоило поработать.

Трофим попробовал придумать подходящие вопросы, с помощью которых можно было бы лучше понять принцип нового поведения доктора Кутько, но не успел. Прибыл наряд полиции. На его счастье, это оказался его знакомый сержант Волов с помощником. Случайность, но удачная. Трофим радостно улыбнулся, а вот сержанту явно не понравилось, что они опять встретились.

— Опять вы? — немного растерянно спросил сержант, он еще не забыл их последнюю встречу.

— Здравствуйте, сержант. Рад вас видеть.

— Какой вы неугомонный. Опять нарушаете? Еще не надоело? Нашли бы себе хорошее дело. И люди сказали бы вам спасибо, а не вызывали полицию.

— Я нашел.

— Не верю.

— Могу доказать. У меня есть пилюли, которые лечат любые болезни. Вот у вас, сержант, болит рука после того, как вы неудачно ударили меня. Примите таблетку и боль пройдет.

— Правда, что ли?

— Да, — сказал Трофим и протянул таблетку сержанту.

Тот проглотил. И ему сразу стало лучше.

— Ух ты! — вырвалось у него. — Мне действительно полегчало.

— Я не понял, какие у вас претензии к гражданину? — спросил Валов у доктора Кутько.

— Незаконная коммерция, налогов не платит. Деньги не доходят до казны. Непорядок!

— Деньги? — удивился сержант. — Какие деньги? Вы берете деньги за свои таблетки.

— Нет.

— Бесплатно, что ли, раздаете?

— Точно. Выполняю просьбы больных людей.

— Нет денег — нет дела, — признал сержант Волов.

Трофим ухмыльнулся.

— Может, его в психушку отправить? — спросил доктор Кутько.

— Нет, — ответил сержант. — У меня там двоюродный брат работает. Он и без таких пациентов нервный. Зачем создавать ему лишние проблемы? Этого Трофима надо в Академию наук отдать. Пусть его там, как положено, специалисты исследуют на предмет вредоносности.

— Но мы же не можем позволить ему безнаказанно подвергать опасности здоровье людей!

Народ в очереди пригорюнился, но сержант Волов быстро нашел решение.

— Знаком я с одним человеком, который занимается вот такими горе-лекарями.

— Давно пора привлечь к расследованию отдел по борьбе с экономическими преступлениями.

— Нет, он по научной части.

— Исследовать его будут?

— Не знаю. Не мое это дело.

Так Трофим еще раз встретился с Павлом Павловичем.

Вот и наступил момент, когда Даров стал ненавидеть свою работу. Пожалуй, это было слишком сильно сказано. Работа — это одно, а халтура про пришельцев — совсем другое. Понятно, что работу нужно делать все равно — нравится, не нравится. Не детский сад. Ответственность и прочие добродетели, которые Дарову вбил в голову его дедушка. Рассуждения про долг и мораль он поизносил низким мягким голосом, чтобы лучше доходило до сознания мальчика. И при этом с сомнением покачивал головой, словно опасался, что поучения эти окажутся бесполезными или, хуже того, помешают в дальнейшей жизни. Как бы там ни было, но работу свою Даров привык выполнять хорошо без принуждения, поскольку не умел что-то делать в полсилы.

И вот докатился, он сидел за своим рабочим столом, тупо уставившись в стену. Это было очень непривычно. Но ничего путного в голову не приходило. Даров не любил попадать в такие неприятные интеллектуальные тупики и поступил, как привык. Если что-то не получается, следует заняться другой задачей. Он не знал, как поймать ипа, но можно было порассуждать о том, что с ним делать дальше. Составить инструкцию для дальнейших переговоров.

Легко было предсказать сразу несколько возможных сценариев. Начиная от самого неприятного — прямого и жестокого конфликта, — до наиболее благоприятного. Когда две, конечно, чуждые цивилизации, предпримут шаги к установлению взаимовыгодных отношений. Как и полагается разумным существам.

Сам Даров был неисправимым оптимистом, поэтому отбрасывал возможность силового столкновения, как наименее реалистичную. Он сомневался, что существам, владеющим способностью мгновенного перемещения по Вселенной, может понадобиться какая-то жалкая планета. У них наверняка технологии достигли невообразимого с человеческой точки зрения уровня. Вряд ли у них даже теоретически может возникнуть потребность в чем-то материальном (в жилищах, пропитании или полезных ископаемых). Можно не сомневаться, что у них должны быть атомные принтеры, подобные так и не созданным на Земле ассемблерам Дрекслера. Значит, им нужно что-то другое, чего люди пока не в состоянии понять.

Но предположить можно. Почему такой требующей удовлетворения потребностью не может быть простое любопытство или страсть к познанию? Даров довольно засопел. Об этом уже можно было думать.

Он представил, как попадает в секретный бункер, куда обязательно будет доставлен пойманный ип, и начинает с ним обстоятельные переговоры. Без бункера, конечно, нельзя будет обойтись. На всякий случай. Безопасность должна быть обеспечена в любом случае. Даже если вероятность агрессии очень мала. Рисковать ни в коем случае нельзя. Лично он не готов гарантировать, что ипы обязательно будут миролюбивы и добры. Чужая голова — потемки. А в данном случае речь идет не о людях, а о существах, чью логику, хотя бы в первом приближении, понять, видимо, никогда не удастся. Очевидно, что их побудительные мотивы будут отличаться от поведения землян. Если бы речь шла о людях, все было бы проще и понятнее, это: утоление голода, продолжение рода, доминирование. А вот с ипами не все так очевидно. Их мечты и стремления необходимо выявить заранее.

Так что ни о каких переговорах не может быть и речи. По крайней мере, пока не узнаем, хотя бы немного, о логике пришельцев. Так что, только допрос. А это, как известно, дело серьезное, требует предварительной подготовки. Нужно поработать со смыслами, составить подробную инструкцию. Озадачить заказчиков. Довести развитие темы до абсурда.

1. Нужно запомнить, что разговор с удерживаемым в бункере ипом разрешено начинать, только внимательно ознакомившись с его флюорографией внутренних органов. Нет флюорографии — нет разговора. Наверное, это самое главное правило, которое следует помнить и неукоснительно исполнять.

Расположение и здоровье внутренних органов могут многое рассказать о жизнедеятельности ипа, выявить его слабые стороны и болевые точки. Нужно знать, куда бить эффективнее в случае необходимости.

2. Далее, следует внимательно изучить анализ мочи. Всегда полезно подсчитать лейкоциты и эритроциты, оценить цвет и прозрачность жидких остатков, выявить тип бактерий, выявленных анализом. Разделить их на полезные и вредные. Это позволит установить границы выживаемости ипа, определить оптимальные условия для прекращения его существования.

3. Предъявить заверенные в районном отделении полиции документы о многократном нарушении местного законодательства. После этого можно будет говорить с ипом как с подозрительным существом, на равных.

4. Внезапно заданный вопрос о цели прибытия, должен смутить ипа, заставить его оправдываться и, может быть, даже врать. Что обязательно отразится на качестве его мочи. Следует повторить анализ. Отметить изменения. И продолжать задавать вопрос о цели прибытия до получения правильного ответа.

5. Ненавязчиво перевести разговор на выгодные для землян темы, заставить ипа совершать полезные дела.

Даров перечитал свою инструкцию и остался доволен. Получилось достаточно смешно. Теперь от него наверняка отстанут.

Нельзя сказать, что Павел Павлович обрадовался, когда подозреваемого Трофима доставили на очередной допрос. Будь его воля, он бы с удовольствием держался от него подальше и вообще не вспоминал о его существовании. Хорошего ждать явно не приходилось. Но чувство долга и честь офицера заставляли Павла Павловича сохранять выдержку. Долгих десять лет его готовили не поддаваться иррациональному страху, неизбежному при встрече с предполагаемым ипом. В какой-то степени психологам удалось привить подполковнику инстинкт бесчувственной отстраненности, а вот предсказать, что инопланетянин окажется таким Трофимом, им не удалось. Годы упорных тренировок пропали даром.

Подполковнику было неприятно сознавать, что из-за бюрократических правил, невесть кем придуманных, так получилось, что никто другой не может справиться с такой непростой задачей. Он оказался крайним. Теперь это его работа. И отказаться нельзя. В конце концов, его готовили долгие годы. Сейчас он должен отработать вложенные государством в его подготовку средства. До сего дня он мог задавать сам себе вопрос: ради чего ты живешь на свете товарищ подполковник? И вот теперь наглядный ответ сидел перед ним и безмятежно улыбался. Никакого сомнения в том, что существо, которое сидит перед ним, настоящий инопланетянин, у Павла Павловича не было. И никакой особой радости это открытие ему не принесло. А ведь если подумать, задержание ипа — самое потрясающее событие в человеческой истории. И он должен быть рад, что именно ему выпала честь начать переговоры с нечеловеческим разумом. Честь большая, но ответственность еще больше. На кону стоит безопасность человеческой цивилизации. Однако как правильно вести переговоры с ипом никто толком не знает. Подполковник заглянул в инструкцию, составленную этим наглым астрономом Даровым, и грустно покачал головой. Вряд ли к его предложениям стоит относиться всерьез.

Даже обычную флюорографию Трофима получить не удалось. На снимках не удалось рассмотреть даже намека на кости. Рентгеновские лучи оказались бессильны перед защитой инопланетянина. С этим приходилось смириться. Впрочем, было в неготовности земной медицинской техники проникнуть в глубь организма Трофима и нечто положительное. Неожиданный результат можно считать веским доказательством внеземного происхождения этого субъекта.

Пришлось Павлу Павловичу подать запрос в Академию наук. И ему ответили. Оказывается, разумное существо вполне может обходиться без скелета, если является фрактальным воплощением амебы или микроба.

Неприятно было приступать к допросу фрактального микроба. Но пришлось. Павел Павлович знал, что если удастся сосредоточиться и выкинуть из головы тревожные домыслы, дело пойдет веселее.

И вот перед ним сидит лохматый худощавый паренек, ничем не примечательный на вид. Его простодушная улыбка, застывшая на устах, словно заставляла относиться к нему свысока, с жалостью, а то и с сочувствием. Но подобное поведение стало бы проявлением беспомощной глупости. Перед Павлом Павловичем сидело умнейшее, а может быть, и коварнейшее существо. И надо молить Бога, чтобы он не стал врагом людей. Можно было бы прямо спросить его, зачем он приперся на Землю? Но зачем? Если ипу будет выгодно соврать, он сделает это в любой момент. Ответ известен заранее, что-нибудь до приторности романтическое: дух познания, например — что же еще? Это предсказуемо. Нет, надо было спросить что-нибудь неожиданное. Если этот прием сбивает с толку земных мошенников, почему бы не предположить, что и ип на миг растеряется? Павел Павлович бросил быстрый взгляд на инструкцию и с удовольствием прочитал:

— Мочу уже сдали?

— Конечно!

— А, вижу, — Павел Павлович заглянул в папку с личным делом и нашел нужную справку.

Лицо его сделалось грустным и ответственным, как и полагается при умственной работе. Он зашевелил губами, словно что-то подсчитывал.

— Что-то не так? — забеспокоился Трофим.

— Да уж! У вас неприлично хороший анализ.

— Что же в этом плохого?

— Ваша моча ничем не отличается от мочи здорового человека.

— Разве это плохо?

— Ужасно!

— Не понял.

— А это потому, молодой человек, что вы чужой, инопланетянин.

— Объясните, чтобы я понял.

Трофим пытался приспособиться к логике человека, но у него не получалось. Это ему не понравилось.

— Что тут непонятного? Ваша моча должна отличаться от человеческой.

— Мы можем этого добиться, но это довольно сложно и потребует дополнительных усилий, цель которых неясна.

— Я должен научиться отличать ипа от человека. Моча стала бы отличным маркером. Но, увы.

— Проще спросить, — проворчал Трофим. — Я бы вам ответил. У нас любят говорить правду. Хитрость — это развлечение людей. Отличить вашего брата человека от прочих аборигенов легче легкого. Смешно, но люди всегда в первую очередь думают о себе. Иногда это выглядит забавно, но чаще — раздражает.

— От каких аборигенов? — не понял Павел Павлович.

— От любых. Во Вселенной полно обитаемых планет. Всегда вздрагиваю, когда встречаю там людей.

— Вы встречали людей на других планетах?

— Конечно. Они постоянно попадают в неприятные ситуации, приходится их спасать.

— Вы, наверное, ошибаетесь. Люди еще не способны совершать межзвездные перелеты.

— Вы, подполковник, забываете о квантовых эффектах. Иногда перемещение происходит вопреки желанию. Но очень редко. Но вы должны стремиться овладеть наукой перемещения в космосе.

— Люди, к сожалению, смертны. И живем недолго.

— Уже нет, — радостно сказал Трофим, протягивая подполковнику желтую пилюлю. — Съешьте и радуйтесь счастливой и долгой жизни, не обремененной болезнями и невзгодами.

Павел Павлович послушно проглотил пилюлю.

Глупая заминка с инопланетной мочой, которую, как внезапно выяснилось, совершенно невозможно отличить от привычной человеческой, подействовала на Павла Павловича самым неприятным образом. Ему стало понятно, что энтузиазма и трудолюбия для успешного исполнения обязанностей руководителя группы, явно недостаточно. Не его уровня это была задача, и справиться с ней самостоятельно он не в состоянии. Здесь нужны были специалисты, без них невозможно вступить в контакт и заключить полезное для Земли соглашение. Единственное, что Павел Павлович мог предпринять — это немедленно сообщить начальству об обнаруженном ипе и попросить помощи. Что он и сделал.

К его удивлению, ответ пришел уже через два часа. Павел Павлович вздохнул с облегчением. Хорошо, что там, наверху, были готовы к столь неожиданному развитию событий. План первоочередных мероприятий наверняка был готов заранее. Теперь Трофимом займутся другие люди. А он сможет вернуться к своей основной работе — ловить других ипов. Поскольку, где одного поймали, там и другие обязательно появятся. Это как с грибами.

Впрочем, он немного расстроился, когда оказалось, что начальство прислало разбираться с ипом известных ему людей: астронома Дарова и фантаста Полняева. Сам бы он не доверил им столь важную работу. Слишком уж ребята болтать любят не по делу. Но это уже точно не его дело, слава богу. В конце концов, он не член Государственной комиссии, чтобы самолично оценивать квалификацию привлеченных специалистов.

Нельзя сказать, что Даров и Полняев были довольны своей новой работой. Павел Павлович видел, что они, как, кстати, и он сам, плохо представляли, о чем можно говорить с инопланетянином.

— Приступайте, — сказал подполковник. — Я вам мешать не буду. Вашим приемчикам не обучен. Посижу рядом. Вдруг понадобится моя помощь.

Он должен был улыбнуться, но у него не получилось. Ему слишком хорошо было известно, что справиться с Трофимом, если тот начнет скандалить, он да и никто другой на Земле не сможет.

— Он злой? — спросил Полняев.

— Не знаю, — ответил Павел Павлович. — Однако разговаривать с господином Трофимом следует вежливо. Мы же не хотим узнать, каков он, когда теряет над собой контроль?

— Будьте спокойны. Нарываться на грубость в наши планы не входит,— сказал Даров.

В комнате для допросов улыбался только ип. У него все было замечательно. Его план выполнялся неукоснительно. Наконец-то Трофиму удалось заставить землян начать серьезные переговоры. Чем скорее люди поймут, что он принес им счастье и благополучие, тем лучше.

— Здравствуйте, Трофим. Моя фамилия Даров. А это мой коллега Полняев. Мы будем с вами разговаривать. Наверное, правильнее было бы сказать, обмениваться информацией.

— Я знаю вас, — ответил Трофим.

— И кто же я? — удивился Даров.

— Очень умный астроном, почти мудрец.

— Я бы на твоем месте обязательно обиделся, — не удержался от комментария Полняев.

— Будешь обижаться на своем.

— Как скажешь.

Трофим с любопытством рассматривал друзей, ему было приятно, что они ведут себя раскованно.

— Я и вас знаю, Полняев.

— И кто я? — спросил тот автоматически.

— Вы фантаст. Я читал ваши книги.

— И как?

— Они фантастические.

— Правильно, — подтвердил Полняев.

— Ваши герои слишком много думают. И это хорошо.

— Вам понравились мои книги?

— Да. Они познавательные.

— Вот, — сказал Полняев, ни к кому конкретно не обращаясь. — Теперь можно определенно говорить, что я их не напрасно писал.

— С мочой вашей все понятно, — вмешался Даров. — А флюорографию вы сделали?

— Конечно. В папке посмотрите.

— Ага. Нашел.

— Покажи, — сказал Полняев и принялся с интересом рассматривать рентгеновский снимок.

— А где кости? — спросил он через некоторое время.

— Не получились, наверное, — ответил Трофим.

На пришельца было неприятно смотреть. Не потому, что он был уродлив, напротив, внешне он ничем не отличался от обычного человека. Хорошая маскировка или наведенная галлюцинация. Чего-то такого следовало ожидать. Надо будет потом расспросить, как он это делает. Но сначала нужно было выяснить, как он вообще оказался на Земле. Даров не рассчитывал немедленно получить правдивый ответ, но попробовать стоило.

— Как вы оказались на Земле?

— Не имею ни малейшего представления.

— Не верю.

— Честное слово. Мне не сказали. А сам я с теорией плохо знаком.

— Кто не сказал?

— Никто не сказал.

— То есть, вы не знаете, зачем оказались на Земле, — вмешался Полняев.

— Об этом знаю, — обиделся Трофим. — Я здесь для того, чтобы сделать землян счастливыми. Всех-всех.

— Это как? — удивился Даров.

— Существует типовой проект для подобного сорта мероприятий. Вам обеспечат бессмертие, счастье и статус младшего бога.

— Обалдеть. С бессмертием понятно. А вот счастье и статус младшего бога — это как? Счастье — это что?

— Благополучие и отсутствие несчастий.

— А почему младшего? — спросил Полняев.

— Не знаю, — задумался Трофим. — Это просто такой специальный термин, используемый бюрократами. Не обращайте внимания на всякую ерунду.

— А все-таки.

— Сказано же — статус. Это как звание в армии. Младший, значит, рядовой. Предполагает исполнение желаний, вечную молодость и отменное здоровье.

— А что же тогда полагается капитанам, майорам или подполковникам? Есть у нас один знакомый.

— Вы пока еще этого понять не в состоянии. А значит, вам этого и не надо знать. Только запутаетесь.

— Неужели вы так хорошо изучили людей? — спросил Даров.

— Ага. Хорошо. Это было нетрудно.

— Давно на Земле?

— Мы и в космосе на вашего брата насмотрелись, — улыбнулся Трофим. — Оставляете хорошее впечатление. Земляне ведут себя раскованно. Это многим нравится, тем более, что вреда от вас, как правило мало, а польза бывает существенной.

— Ничего не понимаю, — признался Даров. — Потерял нить разговора.

— Ничего, — успокоил Трофим. — Потом отыщете. Не иголку в стогу искать. Умные разговоры затягивают, разве вы не замечали, как они вдохновляют?

— Нет.

— Поймете позже.

Странные разговоры с Трофимом продолжились. Но Даров вынужден был признать, что не готов к такой работе. Не хватает знаний и терпения. Конечно, это легко поправить — подумаешь, знания. Всегда можно прочитать нужную книгу или десяток книг, или столько, сколько нужно. Но проблема была в том, что Даров не понимал, чего он должен добиться. Установить контакт с ипом? Так, вроде бы, бессмысленные и бесконечные разговоры уже ведутся. Иногда этот Трофим даже злоупотребляет тем, что Даров должен его выслушивать. Болтает, болтает. А толку никакого. И создается неприятное ощущение, что это он — Даров — не получает никакой выгоды от этих разговоров, а Трофим, наоборот, прекрасно знает, чего он хочет, и добивается своего. Иповская душа потемки. Видимо, разобраться в этом и должен был Даров. Понять замысел Трофима и его руководителей. Но для этого он должен перестать быть астрономом и стать следователем. И как прикажите это сделать?

Естественно, он поделился своими сомнениями с Павлом Павловичем. Но тот прикинулся ветошью и демонстративно игнорировал намеки. Даров разозлился и прямо сказал ему, что вести следствие — это его работа. И нечего, понимаешь, перекладывать свои обязанности на неподготовленного человека.

— Если бы все было так просто, — ответил Павел Павлович и грустно улыбнулся.

— Ну, зачем я вам сдался, Павел Павлович, дорогой мой подполковник?

— Не знаю. Мне так спокойнее.

Дарову осталось только пожать плечами.

Не лучше дело обстояло и с Полняевым. Казалось бы, фантаст должен был от счастья прыгать. Вот повезло, так повезло. Лично участвовать в первом контакте с ипом! О чем еще может мечтать писатель. Радуйся и впитывай бесценную информацию. Но Полняев принялся задавать Трофиму дурацкие вопросы, которые представлялись ему чрезвычайно остроумными. Даров понимал, что его друг по-другому не может, поскольку привык жить так, словно пишет очередную свою книгу. Он замечал за Полняевым это и раньше. Профессиональная деформация психики. Для него все — и инопланетянин не был исключением — представлялись героями его нового текста. И действовать могли исключительно в рамках сюжета, который он для них придумал. Любое незапланированное отклонение от понятных ему действий приводило его в ступор. Он судорожно пытался отыскать в якобы придуманном им сюжете прокол. И бесился, когда выяснялось, что ему это не удается.

Даров пытался объяснить Полняеву, что с ипом так не получится. Но тот русского языка не понимал. И снова и снова сочинял нелепые комические сценки с участием инопланетного существа. Переделать друга Даров даже не пытался. Если ему до сих пор не удалось отговорить Полняева вставлять в свои рассказики персонаж весьма похожий на Дарова как героя глупых похождений, то отговорить его проделывать этот фокус с ипом было невозможно по определению. Трофим навсегда стал действующим лицом его будущих сочинений.

Вот и приходилось Дарову выслушивать безумные вопросы, которые Полняев придумывал, наверное, во время бессонных ночей.

Например, был такой разговор.

— Приятно убивать людей? — спросил Полняев, самое удивительное, что было видно — его действительно это интересовало.

— Ничего не могу сказать, — ответил Трофим. — Никогда не пробовал.

— Ни разу, что ли?

— Да.

Полняев обиженно засопел. Он был уверен, что ип ему врет. Что поделать, все мы иногда врем. Но на этот раз это был совсем другой случай — какой-то, простите за грубость, ип, мешает выстраивать завлекательный сюжет. По лицу Полняева пробежала гримаса отвращения.

— Пусть так. Ха-ха. Не хотите отвечать, не надо. Тогда еще один вопрос. Вам нравится секс с землянками?

— В землянке? — переспросил Трофим.

— Очень смешно. Спрошу по-другому. Вам нравится секс с обитательницами Земли?

— А зачем вам это знать?

— Чисто профессиональный интерес.

— Вы сутенер?

— Вовсе нет, — рассмеялся Полняев. — Я собираюсь написать книгу из жизни пришельцев. А кто бы на моем месте отказался от такого замечательного материала, плывущего прямо в руки?

— В голову? — переспросил Трофим.

— В руки. Я по клавиатуре стучу пальцами, а не головой.

— Да. Конечно.

— Так вот. Возвращаюсь к моей новой книге. У меня получается фантастический детектив. Инопланетянин убивает человека, но мне нужен подходящий мотив. Да. Мне хочется, чтобы читатели долго не могли прийти в себя от удивления или омерзения. Годятся оба варианта. Помогите мне, Трофим.

— Но я уже говорил, что не убивал людей.

— Почему?

— По кочану.

Это было покушение на свободу творчества. Противодействие исполнению профессионального долга, выраженное в откровенно грубой форме. Полняев потерял дар речи, его лицо, прямо на глазах, стало пунцово-красным, поднялось давление.

— Как будто я прошу о чем-то невозможном!

— Довольно, — сказал Даров. — Дружище, сходи в буфет, поправь здоровье, теперь моя очередь поговорить с Трофимом.

Полняев молча вышел вон.

Этот конфликт, ссора или недопонимание, — так, наверное, правильнее, раз уж речь зашла о перепалке фантаста и инопланетянина, окончательно расстроило Дарова. Это что же получается? Павел Павлович, бравый наш подполковник, самоустранился. По его глазам видно, что поселился в нем страх перед неведомой силищей ипа. У военных к страху свое отношение. Это чувство их учат сначала обнаруживать в себе, а потом и преодолевать еще в училище. Военный, лишенный страха — пустой номер. Робот бессмысленный. Собираешься сражаться, будь готов встретиться с первым своим врагом — страхом. Как об этом написано у Кастанеды. От него не спрячешься. Но победа достанется тому, кто сумеет его преодолеть. Герой не тот, кто не ведал страха, а тот, кто сделал свою работу, преодолев его. Не избавился от страха, а перешагнул через него. И если человек вдруг понимает, что это выше его сил, тут словами делу не поможешь. Толку от такого воина не будет. И самое разумное, что он может сделать — признаться: «Все. Я спекся. Не надейтесь больше на меня. Я слабое звено». Собственно, именно это и произошло с Павлом Павловичем. Отныне он потерянный для общего дела человек.

Совсем другое дело с Полняевым. Этот живет в своем выдуманном мире и страха не ведает. Тоже ничего хорошего. Бесстрашие — плохая позиция на переговорах с инопланетянами. Это явный признак нулевой социальной ответственности. Инфантилизм классический. Обидно. На Полняева Даров рассчитывал. Иногда тот был способен выдать целую россыпь оригинальных идей, что очень ценно. Особенно сейчас. В конце концов, это его работа — разъяснять простым людям особенности поведения и замыслы инопланетян. Даров вздохнул. Он уже понял, что толку от Полняева не будет. Но почему? Это оставалось загадкой. Проще всего было выяснить причины такой неприязни у самого Трофима. Что он и сделал.

Трофим поморщился. Но разговор поддержал.

— Почему вам не нравится Полняев?

— Он скучный.

— Полняев? Не верю.

— Может быть, и глупый. Но утверждать не буду.

— Его книги популярны у многих читателей.

— Прочитал две штуки. Больше читать не буду.

— Но почему? — удивился Даров.

— Такое чтение до добра разумное существо не доведет. И, почти наверняка, помешает установлению доверительных отношений между нашими народами.

— Терпеть не могу бездоказательные обвинения.

— Я тоже, — сказал Трофим задумчиво. — Но этот человек ужасен. Мне он совсем не нравится. Какой-то он противный.

— Даже у самых отвратительных людей, есть что-то хорошее.

— Особенности нашей психологии таковы, что мы большое внимание уделяем приятным качествам собеседника. А у вашего Полняева я таковых обнаружить не смог. Он противный человечек. Человечек. Не хочу с ним говорить.

— Хозяин — барин, — Даров согласился, что Трофим имеет право выбирать себе собеседника. И все-таки, что он сделал не так?

— Он решил сделать меня персонажем какого-то фантастического детектива. Не знаю, как у людей, а для нас это оскорбление.

— Почему?

— Нет занятия глупее, чем чтение фантастического детектива. Там люди не люди, жертвы не вызывают сопереживания, преступники идиоты, их цели не имеют к действительности никакого отношения. Бессмысленность повествования может конкурировать только с убожеством воображения. Можно еще долго перечислять недостатки подобной литературы, но зачем?

— Он расстроится, если я ему расскажу об этом.

— Не верю даже в это. Он самодостаточен, то есть не готов к переговорам.

— А вдруг ему нужна помощь? Вы же хотели помочь всем людям, неужели для Полняева сделаете исключение? Как-то это нелогично.

— Пожалуй вы правы. Можно попробовать. Но это очень сложная задача.

— А зачем решать простые? Пусть это будет проверкой. Мы должны убедиться в ваших добрых намерениях.

— Хорошо, — сказал Трофим. — Я согласен.

Утром Дарова разбудил ранний телефонный звонок.

— Чего тебе надо? — спросил он, сообразив, что зачем-то понадобился Полняеву.

— Плохо мне. Кроме тебя мне никто помочь не может. Нужен совет.

— Обратись к Трофиму.

— Издеваешься?

— Что у тебя случилось?

— Это не телефонный разговор. Пойдем, прогуляемся по набережной.

Даров вынужден был согласиться. Посмотрел на часы и расстроился — было семь часов. Очень рано. Пришлось бросить в чашку ложку растворимого кофе, залить холодной водой из чайника и залпом выпить. Никакого удовольствия, но в голове немного прояснилось.

Понятно, что что-то пошло не так, как хотелось бы. Понятно, что произошло что-то плохое и неприятное. Понятно, что это связано с Трофимом. А это значит, что он ничем помочь Полняеву не сможет. Переубедить инопланетянина нельзя. И от всего этого стало Дарову совсем плохо. Перспектива в одиночку разбираться с ипом и раньше казалась ему ужасным испытанием, теперь это была не перспектива, а проклятая действительность. Он не мог рассчитывать в одиночку справиться с Трофимом. И самое главное — не хотел с ним связываться. Совсем как подполковник Павел Павлович. Не исключено, что ипы тайно используют подлое психологическое оружие, лишающее аборигенов желания сопротивляться. Если не удастся придумать контроружие, землянам надеяться не на что.

Даров вышел из квартиры. Полняев стоял на лестничной площадке и тихонько подвывал: «у-у-у-у-у-у». Впрочем, очень может быть, он так шумно дышал, со звуком выпуская воздух из легких. Показалось, что ему с трудом удается сдержаться, чтобы не расплакаться.

— Что-то случилось?

— Наверное. Я не знаю.

— Зачем я тебе понадобился? Рассказывай.

— Я тебя для этого и позвал.

Таким друга Даров никогда раньше не видел. Полняев фантаст — а работа эта располагает к отрешенности, созерцательности и спокойствию. Такого парня заставить нервничать — это не каждому под силу. Здесь надо знать, на какую пружинку нажать.

— Бандиты?

— Нет, — ответил Полняев. — Трофим.

— Постой, — удивился Даров. — Вы с ним уже неделю не виделись. Как он смог тебя достать? Переписываетесь, что ли, по электронной почте?

— Нет. Он мне снится.

— Ну, знаешь ли, не ожидал от тебя.

— Мне страшно, — признался Полняев.

Они отправились на набережную. Полняев угрюмо молчал, продолжая ритмично и шумно выдыхать из себя воздух. «Какой воздух! Это только так говорится: воздух, мол. А на самом деле углекислый газ, а еще фантаст», — глупо подумал Даров.

— Не волнуйся. Все будет хорошо. Ты не будешь больше с ним встречаться. Так решил Трофим. Говорит, что ты ему не понравился. Сам знаешь, фантастов мало кто любит. Я защищал тебя, как мог. По-моему, он не считает тебя придурком или врагом, только порченным. Поэтому и не хочет разговаривать.

— Что плохого я ему сделал?

— Я не понял. Вроде бы Трофиму не понравилось, что ты хочешь сделать его героем своего фантастического детектива.

— Жаль. Забавно бы получилось.

— Трофим сказал, что с тобой нельзя договориться, вот ты ему и не интересен. Для него договор — главная цель жизни.

— Не о чем мне с ним договариваться.

— Прости, но мне твои фантастические детективы тоже не нравятся. Абсолютно бессмысленное занятие. Читаешь явный бред, не имеющий никакого отношения к людским историям, которые могли бы заинтересовать меня, а в конце концов выясняется, что героя А. убил герой Б. Какая радость! Ради этого, что ли, стоит это читать?

— А какие истории тебя интересуют? — разозлился Полняев.

— На этой неделе хотелось бы прочитать о пределах познания, — признался Даров. — Кстати, очень хорошие сюжеты, можно написать классные книги. Ты же у нас умелый фантаст. Взял бы и написал. Прославился бы. Это нетрудно, их всего пять.

— Ты считаешь, что мы столкнулись с пределом познания? Догадался, что мы не сможем понять, кто такой Трофим. Считаешь, что есть вещи, которые человеческий разум не может понять?

— Кстати, не исключено, — признался Даров.

— Ты сказал, что пределов пять.

— Да. Первый — «предел Лейбница». Нет на свете человека, который бы знал все. Поэтому нет таких специалистов, которые могли бы решать важную задачу, пользуясь всеми накопленными человечеством знаниями. Получается, все наши мудрецы — ограниченные люди. Мы не можем использовать все знания.

— Наверное.

— Второй — «предел Ходжсона». Исследования узких специалистов не могут быть собраны в одну теорию. Между ними возникают противоречия, которые нельзя преодолеть.

— С этим бы я поспорил.

— Вперед. Кому как не тебе этим заниматься. Третий предел — «предел Хокинга». Есть вещи, которые мы не в состоянии принципиально познать. Например, поведение материи в черной дыре. Четвертый предел, самый для нас интересный, — «предел Ницше», заставивший говорить об антропном принципе. Мы — всего лишь люди и способны познавать только то, что доступно нашим органам чувств. То, что мы не воспринимаем, для нас не существует.

— Вот это точно наш случай, Трофима понять не дает наша человеческая ограниченность, — грустно сказал Полняев. — А пятый?

— «Предел Гумилева». Рано или поздно наступает момент, когда нашим мудрецам становится скучно, и у них пропадает любопытство.

— И это про нас.

— Ладно. Расскажи, что с тобой произошло? Зачем позвал меня?

— Со мной случилось что-то важное. Я чувствую это, но понять не могу. Самому мне не разобраться. У фантастов своя профессиональная деформация психики. Там, где можно найти очевидное и понятное объяснение, мы почему-то накручиваем сложные, полные конспирологии сюжеты. Понимаю, что нужно быть проще, но не могу. Герберт Уэллс не позволяет. Зачем тебя позвал — не знаю. Догадываюсь, что ты мне помочь не сможешь, но мне страшно оставаться одному наедине с тайной.

— Почему?

— Предел «Ницше». Сам сказал.

— Перестань говорить загадками.

— Я тебе уже сказал правду, а ты мне не поверил. Он мне снится.

И этот струсил. Просто эпидемия какая-то. Даров с сожалением посмотрел на бывшего друга. Бывшего. Хотя бы потому, что оказавшись в трудном положении, на труса нельзя положиться. Он предаст или продаст. Конечно, можно продолжать считать труса другом, но зачем?

— Мой рассказ будет длинным, — сказал Полняев дрогнувшим голосом. — Но хочу сразу сказать, что я не придумал ни единого слова. Все это — истинная правда.

Я, признаться, не люблю спать. Понимаю, что без сна обойтись нельзя. Такова человеческая природа — вечером надо лечь на кровать, прислониться ухом к подушке, закрыть глаза и попытаться отправиться в мистический и таинственный мир сновидений. Давно смирился с тем, что сон отнимает треть нашей жизни. Тысячи людей пытались и продолжают пытаться разгадать его загадку, но пока безрезультатно. Книг написано — страшно пересчитать, вот только и мистические, и научные теории сна получаются одинаково неубедительными.

А есть еще люди, утверждающие, что могут толковать сновидения. Общеизвестна, например, девица Ленорман. Но я, признаюсь, сны вижу редко. Наверное, у меня плохая зрительная память, я не могу, закрыв глаза, увидеть предмет, даже если я заранее специально смотрю на него. Говорят, что таких, как я, всего два процента. Наверное, это мешает мне в работе над фантастическими текстами. Честно говоря, меня это не волнует. Но спать я не люблю. Предпочитаю закрыть глаза вечером и тут же открыть их, но уже утром. Вот это было бы идеально. К сожалению, не всегда удается. Иногда — хорошо, что это случается не часто, я провожу бессонные ночи. Лежишь в кровати как дурак, и жмуришься.

Я рассказываю так подробно о своем отношении ко сну и сновидениям только для того, чтобы было ясно — я хорошо знаю, о чем говорю. И отличаю сновидения от бодрствования. Когда что-нибудь не любишь, обычно знаешь, о чем идет речь.

Так вот, я проснулся и не смог понять, нахожусь ли я в сновидении или в реальности, в настоящем мире. С одной стороны, я видел перед собой не размытые черно-белые картинки, в которых различал отдельные предметы, только когда произносил их название, как это происходит со мной во сне. Нет-нет, передо мной были вполне полноценные цветные предметы, как в настоящей жизни. Я почувствовал чудной запах каких-то трав. Попробовал дотронуться до своего плеча, у меня получилось, и я ощутил прикосновение.

Реальность, да и только.

Что настораживало? Я оказался в тайге, и напротив меня сидел инопланетянин. Как-то это не вписывалось в привычную реальность. Никогда прежде я не испытывал желания отправиться в далекое путешествие. И уж во всяком случае, не отправился бы в тайгу. С другой стороны, если я оказался здесь не по своей воле, наверное, я бы об этом знал.

Попытался сообразить, что последнее из случившегося со мной до того, как открыл глаза на лесной полянке, я помню. Так. Даров втравил меня в неприятную историю. Мы с ним допрашивали какого-то странного парня, объявившего себя инопланетянином. Его звали, вроде бы, Трофимом. Инопланетянин Трофим — со смеху помереть. Ничего путного, естественно, не получилось. Мы так и не смогли разоблачить самозваного Трофима, не хватило умения, а он продолжал упорствовать в своей фантазии. Это ужасно раздражало. Мне не понравился кандидат в инопланетяне, я не понравился ему. Причем не как человек, а как писатель. Это было уж чересчур даже для меня, хотя я давно привык к грубостям читателей, но выслушивать тупые поношения инопланетянина — я не нанимался. Конечно, я сказал, что моей ноги больше не будет на допросах этого клоуна, зачем попусту тратить время, да и сам Трофим отказался беседовать со мной. Помню, я даже обрадовался, что все так полюбовно закончилось. Однако, последовало продолжение.

Что-то со мной произошло. И вот открываю глаза и обнаруживаю, что лежу на полянке в лесу, а рядом со мной сидит самозваный инопланетянин Трофим. Именно он. Я его узнал.

Сон? Неужели, этот ип так меня разозлил, что теперь я могу видеть цветные сны, как нормальный человек? Это легко проверить. Осторожно нажал пальцами на глаза. Картинка раздвоилась. Передо мной на миг оказались сразу два инопланетянина Трофима. Раздвоение — это не очень хорошо. Как говорят знающие люди — это верный повод считать, что я не сплю, а действительно попал в неприятную ситуацию. Впрочем, не все так просто. Если, например, я заранее знал о существовании такой проверки (а я знал), то нельзя исключать, что мне только приснилось, что я ее успешно прошел. Не удивительно, что получился ожидаемый мной результат. А это значит, что я все-таки вижу неприятный сон.

Такой вариант меня устраивал. Если это на самом деле сон, то оставалась крошечная надежда, что этот кошмар не будет длиться вечно и рано или поздно прервется. Когда-нибудь я все равно проснусь. Так что паниковать пока рано. Однако разобраться, где я и как сюда попал, было бы неплохо.

Я огляделся. Нас окружали высокие лиственницы, внизу, под ногами, произрастали папоротники, мох и какие-то непонятные кустики, украшенные яркими синими ягодами. И одет я был соответственно: кирзовые сапоги, армейская пятнистая форма. И рюкзак был рядом, под боком, наверняка тяжелый, набит пожитками под завязку. К нему был прислонен охотничий карабин. Тоже, надо полагать, мой. Оказывается, я охотник. Ничего себе! Неприятное открытие.

Трофим сидел рядом и держал меня за левое запястье двумя пальцами, словно щупал пульс. Я посмотрел на него и вдруг вспомнил, что он меня ненавидит. Но сейчас такого ощущения не возникало. Трофим смотрел на меня, пожалуй, равнодушно. Или даже с легкой иронией. Будто бы я пьяный и вот-вот начну куролесить, если дать мне слишком много воли. А ему было и забавно, и противно одновременно, потому что успокаивать меня и приводить в норму, чтобы я не наломал дров, придется именно ему, Трофиму — единственному трезвому и ответственному человеку поблизости. Постойте, но дрова бы нам сейчас не помешали, мы могли бы развести костер, подумал я про себя, но вслух произносить не стал. Так себе шуточка получилась. Не смешная.

Трофим заметил, что я за ним наблюдаю, отбросил мою левую руку, как ненужную ветку, и сделал шаг назад. И на этот раз получить доказательства того, что Трофим меня ненавидит, не удалось. Ни злобы, ни презрения, ни отвращения в его взгляде не обнаружилось. Свободной правой рукой я полез в карман куртки (что я хотел там обнаружить, — непонятно, компас, что ли?). Трофим улыбнулся.

— Что я здесь делаю? — спросил я.

— Пытаешься выжить.

— Давно?

— Скоро уже месяц. Сегодня двадцать девятый день.

— А ты мне помогаешь?

— Можно и так сказать. Меня попросил проследить за тобой твой друг астроном Даров.

— И он вместе с нами в тайге?

— Нет. Он дома в Петербурге. Работает в Комиссии. Но это не помешало ему попросить присмотреть за тобой. Как будто ты маленький мальчик. Я прислушался.

— В какой комиссии?

— В хорошей. В Комиссии по контактам с иными цивилизациями. Можно сказать проще. Чтобы было понятнее, в Комконе.

— Понятно. Но как же он попросил? По телефону?

— Нет. Здесь сеть не ловит. Мобильники не работают. Даров заранее понял, что без меня тебе к человеческому жилью не выбраться. Еще когда допрашивал меня в бункере. Можно сказать, предсказал будущее. Я сгоряча согласился, не знал, что мы попадем в такое сложное положение. Думал, что ты умнее. Однако, вон как оно повернулось. Не знаю, выдержишь ли. А помощи нам ждать не от кого. Придется выбираться самим.

— Мы попали в беду?

— Пока еще нет. Но до ближайшего населенного пункта триста километров. Вон туда надо идти, — он махнул рукой, показывая направление.

— Триста километров! Далеко.

— За два месяца доберемся, как я думаю. Если будем придерживаться верного направления.

— А как мы сюда попали?

— Обычное дело, произошла авария.

— Какая авария.

— У вертолета, на котором мы отправились на охоту, отказал двигатель.

— Мы упали в тайгу?

— Нет. Удалось сесть, только взлететь уже не смогли. Винты погнулись, топливо вытекло.

— Нас было двое?

— Десять человек, все выжили.

— И где они?

— Тут такая история. Решили мы домой пешком выбираться. Пилот посмотрел по карте и сказал, что идти надо налево. Расстояние — сто километров. Совсем близко. Народ, понятное дело, с ним согласился. Быстро собрались. Домой всем охота побыстрее попасть. А ты вдруг заорал как резанный. И отказался. Сказал, что никогда налево не ходил, и вот так ни с того ни с сего начинать не собираешься, поэтому пойдешь направо. Предложил присоединяться к тебе. Жаль, что никто не согласился. Мне было бы спокойнее.

— И ты?

— А что я глупее всех? И я, естественно, пошел налево.

— Как же мы здесь оказались вдвоем?

— Вспомнил, что обещал астроному Дарову проследить за тобой. Повздыхал-повздыхал, а делать нечего, уговор дороже денег, пришлось за тобой отправиться, Полняев. Не нравишься ты мне, но я должен приносить людям добро. Всем. Даже таким «фантастам», как ты. Даров попросил отнестись к тебе с пониманием, твердил, что ты, якобы, способен исправиться и стать хорошим человеком. Почему бы не попробовать? Я в тебя поверил.

— Какие они, хорошие люди? — съехидничал я. — Мне нужно знать, к чему стремиться.

— Сам поймешь, когда бросишь сочинять свои притчи и займешься чем-нибудь полезным.

Всему есть предел! Подумаешь, я ему не нравлюсь. Не очень-то и хотелось. Но меняться я не собираюсь. Стану хорошим и перестану писать книги? Дулю вам с елки! Никогда Полняев не перестанет сочинять! Нужно было сказать что-то дерзкое и неожиданное.

— Есть хочу! Голодный я.

Трофим посмотрел на меня с осуждением и, пожалуй, с сочувствием, как на маленького потерявшегося мальчика. Но ругаться не стал, молча протянул огромный бутерброд с колбасой и сыром.

Я надкусил его и проснулся.

И вот я открываю глаза и оказывается, что я лежу на полянке в лесу, а рядом мной сидит инопланетянин Трофим, который держит меня за левое запястье двумя пальцами.

Но на этот раз я помнил вчерашний разговор. И про Дарова, и про вертолет, и про триста километров, которые предстоит пройти, чтобы вернуться в цивилизованный мир. Хотя, как потом рассказал Трофим, с того первого разговора прошло уже две недели. Все это время я вел себя примерно, шестьдесят километров нам пройти удалось.

— Проснулся? Молодец, — сказал Трофим. — Долго на одном месте сидеть не будем. Пора идти. Собирайся.

— Что это значит — собраться?

— Вот там озерцо недалеко. Ополосни лицо, смой сон. Да зачерпни котелком водицы, чтобы вечером жажду утолить. А потом приходи — завтракать будем.

Вообще-то я человек неуживчивый. Люблю спорить и поступать наперекор. Но не на этот раз. Мне показалось, что выгоднее будет согласиться. В конце концов, он не требовал от меня ничего предосудительного или опасного для человечества. Смыть с лица ночной пот — это я бы и сам сообразил, без подсказки. И подкрепиться перед долгим маршем по пересеченной местности — разумное желание.

Вода в озерце была холодная и чистая. Зачерпнул ее руками и плеснул на лицо. Было очень приятно. И я немедленно почувствовал себя намного бодрее. Голова стала работать лучше, я опять смог думать. Повторил. Плеснулся водицей еще раз. Закрепил успех. Впрочем, пить не решился, хотя очень хотел, подумал, что озерную воду следует обязательно вскипятить.

Когда я вернулся, Трофим уже развел небольшой костер. Молча взял котелок и подвесил над огнем. Вода вскипела довольно быстро.

— Чай? Кофе? — спросил он.

— Есть выбор? — удивился я.

— Конечно.

— Кофе.

— Почему-то я так и подумал. Многие фантасты пьют этот замечательный земной напиток. Наверное, они так будоражат свое воображение.

— Ага. Мне сейчас это не повредит.

Трофим кивнул и протянул пакетик с растворимым кофе.

— Плесни кипятка в кружку. А бутерброд я тебе сделаю после того, как твое воображение заработает.

Кофе действительно освежил меня, я почувствовал, как ко мне окончательно вернулись силы. Километров десять я бы теперь прошел без привала. Трофим намазал ломоть хлеба маслом, положил на него здоровенный кусок колбасы и протянул мне.

— Откуда ты берешь жратву? — спросил я.

Мне на самом деле было интересно понять это. По словам Трофима, мы бредем по тайге уже сорок три дня, откуда же у него относительно свежий хлеб и колбаса. А ведь есть еще сыр.

— Прекрасно, Полняев. А теперь удиви меня. Ты же фантаст, придумайте, как мне это удается?

— Инопланетные технологии, — сказал я первое, что пришло в голову, наверное, способность думать по-настоящему ко мне еще не вернулась.

Трофим рассмеялся.

— Ты знал ответ. Теперь будешь всю оставшуюся жизнь гадать, правильный ли он. И не рассиживайся. Сегодня нам предстоит пройти пятнадцать километров. По таежной пересеченной местности. И запомните: это не прогулка, а сложное испытание.

Я открываю глаза и оказывается, что я опять лежу на полянке в лесу, а рядом сидит инопланетянин Трофим, который держит меня за левое запястье двумя пальцами.

Но на этот раз я помню, что так происходит каждое утро, вот уже пятьдесят девятый день. Почему я решил, что день именно пятьдесят девятый, не знаю. Хорошо помню только два из них: двадцать девятый и сорок третий. Остальные кажутся каким-то лишенным времени кошмаром, слипшимся комком тяжелых воспоминаний о бессмысленных мучениях и в кровь стоптанных ногах. Если бы не живучий инопланетянин Трофим, я давно бы прекратил попытки пробиться к человеческому жилью. Каждый шаг давался мне с трудом и сопровождался проклятой ноющей болью. Правильнее было бы сказать: с чудовищным трудом.

Лес был глухой, неприступный, непростой и без того путь, то и дело загромождал бурелом. Но мы с Трофимом упрямо продвигались вперед, как будто нельзя было обойти завалы и выбрать путь легче. Странно, почему я не пытался протестовать. Почему-то это не приходило мне в голову. А ведь люди привыкли выбирать испытания попроще, но инопланетяне, видимо, не такие, невзгоды их только укрепляют. Я был вынужден соответствовать, не хотелось, что ипы подумали, что люди не готовы сражаться за свою жизнь. Впрочем, Трофим подбадривал меня, и не позволял отчаяться и расплакаться. Мне было тяжело, но унижаться перед ипом было стыдно.

Таежный поход, в который я был втянут по непонятной до сих пор причине, казался страшным сном. Я не мог ответить себе на вопрос: «Что я здесь делаю»? Мне казалось, что жизнь всегда проще придуманных историй. Жаль, что не на этот раз.

— Думаешь о том, каким ветром тебя сюда занесло? — неожиданно спросил Трофим.

— Угадал. Хочу понять, что я здесь делаю.

— Ответ прост: выживаешь.

— Так работает инстинкт любого живого существа. Разве вы, ипы, лишены чувства самосохранения?

— Хороший вопрос. У нас с вами, землянами, очень много общего.

— Не верю.

— И вместе с тем, это так. Стремление к здоровой выгоде, например.

— Разве такая бывает?

— Конечно. Любое стремление или поступок живого существа (не обязательно разумного, любого) направлены на то, чтобы получить пользу. Как у вас говорится: не поешь, не поработаешь. А выгода — это высшая стадия пользы. С этим трудно спорить.

— Только выгоду мы, земляне, и вы, ипы, понимаем по-разному.

— Ерунда, — возмутился Трофим. — Одинаково понимаем. Выгода — это когда после целенаправленных действий или переговоров (в нашем случае это особенно важно отметить) все вдруг становится слаще, больше и счастливее.

— Сразу для двух переговаривающихся сторон? — удивился я. — Так бывает?

— Обязательно. Это предмет конкретных переговоров. В истории людей (я учебники ваши почитывал) был такой показательный эпизод, когда европейцы обменивали стеклянные шарики на куски золота и потешались над тупыми туземцами, которые глупы и не понимают, что их обманывают. Но дело в том, что золота у туземцев было много, а стеклянных шариков не было совсем. Думаю, что туземцы тоже считали, что обманывают глупых белых людей.

— До поры до времени, — вырвалось у меня. — Пока злые люди не объяснили им, что они ошибаются.

— Все верно. Тут важно самоощущение. Переговоры должны быть свободными, без принуждения и обмана. В идеальном случае, договаривающиеся стороны смогут высказать свои сокровенные желания, а поскольку они почти наверняка не совпадут, обязательно придут к согласию.

— Мы получим стеклянные шарики, — разозлился я, — а вы куски золота.

— Неправильно, — тихо сказал Трофим. — Мы не способны влиять на ваши желания. Но исполнить их сможем.

— Мне это напоминает договор с дьяволом. Продажа души за никчемные вещи, которые мы вдруг пожелали. Но они обязательно превратятся в стеклянные шарики. О чем мы узнаем потом, когда с нас потребуют плату.

— Ничего бесплатного во Вселенной не бывает. Наша цивилизация любит творить добро, но глупцами никогда не были. О своей выгоде мы, понятное дело, не должны забывать.

— И ты, конечно, нас обманешь.

— К чему этот показной цинизм? — сказал Трофим возмущенно. — Договор наш будет взаимовыгодным, подписанным без принуждения. Но его выполнение будет обязательным. Сказать: мы передумали, нельзя будет.

— Какие же услуги ты потребуешь от нас? Природные ископаемые? Воду? Воздух? Озон?

— Нет. Пока речь может идти о вашем участии в наших научных программах, исследовании дальнего космоса, миротворческих операциях и евгенических проектах. Все, как вы любите.

— Подумать можно?

— Конечно. Обязательно подумай.

— Я подумал и отвечаю: «Нет»!

— Но почему?

— Считай это предчувствием.

— Как тебе не стыдно. Ты ведь фантаст, Полняев! Должен мечтать о светлом будущем. В кои-то века тебе предоставляется блестящая возможность реализовать свои фантазии. А ты струсил.

— Все равно нет.

— Но почему?

— Я тебя боюсь.

— Это можно исправить.

— Спасибо. Но со своим страхом я справлюсь сам.

— Значит ли это, что ты мне отказываешь?

— Именно так. Больше всего я хочу забыть о твоем существовании. И как только мы выберемся из тайги, я больше никогда к тебе не подойду на пушечный выстрел! Но и ты ко мне не подходи!

— Пусть будет так! — сказал Трофим.

Путешествие Полняева закончилось так же внезапно, как и началось. Оказалось, что он сидит в кабинете Павла Павловича со стаканом газировки в руке и тупо смотрит на картину Шишкина «Утро в сосновом бору», висящую на стене.

— Что со мной?

— В каком смысле? — удивился подполковник.

— Как я попал в ваш кабинет?

— Обычным способом. Поднялись на лифте, постучали в дверь, я разрешил войти, вы попросили воды и сели в кресло.

— А потом?

— Сидели молча. Задумались и застыли, надеюсь, о чем-то важном. По нашей теме. Я не стал отрывать вас от такого полезного дела. Ваша работа — думать. Ничего другого от вас, собственно, и не требуется. Пока вы справляетесь. Претензий нет. Все, что вы делаете, меня устраивает.

— И долго я думал?

— Нет. Минуты три.

— А для меня прошли пятьдесят девять дней. Я провел их в глухой тайге.

— Как это? — удивился подполковник.

Полняев подробно рассказал о своем путешествии.

— Однако. Все было по-настоящему?

— Да. Реалистично. Стоптал ноги до коленок.

— За три минуты пятьдесят девять дней! С ума сойти!

— Мне было не до психологии. Нужно было выжить.

— Понимаю. Вы уверены, что вашим попутчиком был именно Трофим.

— Да.

— И он предлагал начать переговоры?

— Да. Пытался всучить нам, землянам, стеклянные бусы. Это я в переносном смысле.

— Понятно. Вы хотите что-нибудь добавить?

— Нет.

— Что вы думаете обо всем этом?

— Ничего не думаю. Стараюсь забыть.

— Понимаю. Однако все, что с вами произошло, очень важно для нашей работы. Соберитесь.

— Мне бы больничный.

— Хорошая идея. Знаете что, приведите себя в порядок, выпейте водки. Много. Говорят, что это помогает, когда другого выхода нет.

Уговаривать Полняева не пришлось, ему и самому хотелось быстрее убраться из кабинета подполковника. Он неожиданно вспомнил, как поднимался в лифте и готовил проникновенную речь, которая должна была закончиться понятной просьбой: оставьте меня в покое и вычеркните из списка консультантов. Он боялся Трофима и не собирался скрывать этого постыдного факта. Но не успел начать разговор, потому что попал в тайгу. Как? Почему? Он не мог об этом думать. Его интересовал только один вопрос: где здесь можно купить много водки? У его страха перед Трофимом появилась веская причина: от мысли, что тот придумает еще одно путешествие, он едва не потерял сознание. И излечиться от этого наваждения нельзя было. Полняев понимал, что напуган по-настоящему, до конца жизни.

Совсем другие основания для страха появились у подполковника. Каждый новый фокус Трофима приводил его в ступор, он больше не контролировал ситуацию, а значит, не мог отдавать приказы. И вот, здрасте-пожалуйста, путешествие! Это происшествие уже не в какие теории не втиснешь. Подполковник окончательно понял, что с ипом ему не справиться. Но дезертировать и сбежать с поля битвы, как только что это сделал фантаст Полняев (а было понятно, что тот больше не работник), не мог. Присяга, офицерская честь и чувство собственного достоинства не позволяли так поступить. Он должен был передать проект человеку, который с ним обязательно справится. Собственно, выбора у подполковника не было. Из списка подходящих для проекта людей, составленного аналитическим центром, остался незадействованным только один человек — футуроном Уилов. О нем было известно мало, только то, что он любит по любому поводу поговорить о неминуемо наступающем будущем. Что ж, теперь у него для этого появится прекрасная возможность. Понятно, что от того, сумеет ли Комиссия договориться с инопланетянином, будущее будет зависеть очень сильно. Дела нужно было передать как можно скорее, чтобы никогда больше не слышать о Трофиме, никогда. Подполковник вспомнил о прекрасном совете, который он только что дал Полняеву. Настало время и самому воспользоваться им. Благо, что особых проблем с приобретением водки нет.

У него были свои причины забыть проклятого ипа. Он вдруг вспомнил, что недавно тоже видел сон с участием Трофима. Причин посчитать это сновидение каким-то особенным или важным не было. Мало ли какие глюки выдает подсознание из-за постоянных неприятностей на работе. То, что сон оказался пророческим, подполковник догадался, только услышав рассказ Полняева о странном путешествии через тайгу.

Свое путешествие Павел Павлович помнил плохо. Сны быстро забываются. Но кое-что все-таки запомнилось.

Его забросило подальше, чем несчастного фантаста. Не в родную земную тайгу, а на какую-то далекую планету, затерявшуюся в безднах космоса. На нем был удобный боевой скафандр, разукрашенный маскировочными пятнами, стекло опущено, атмосфера для дыхания не годится. Легкий скафандр, не сковывающий движений, позволяющий без помех ловко маневрировать. В руках подполковника обнаружился странной формы автомат — идеальная и смертоносная машинка. Предмет зависти аборигенов.

Рядом сидел в удобном кресле Трофим. Он был одет в привычный костюм, скафандр ему не понадобился, то ли атмосфера ему подходила, то ли дышать ему не нужно было. Но подполковника удивило не это. Кресло, откуда в этой безжизненной пустыне взялось кресло. Какая только чепуха не интересует людей.

Трофим отдавал приказ.

— Усмирение непокорных провинций — едва ли не главная обязанность космических вооруженных сил. Люди, так достойно выполняющие функцию устрашения, заслуживают высокой оценки. Земляне достойно и умело выполняют свой долг. Мы вами довольны. На сегодня задача простая — сломить сопротивление смутьянов, захватить их населенный пункт и уничтожить всех до единого, пленных не брать. После чего занять круговую оборону и защищать отвоеванную территорию до последней капли крови. Атаки будут сумасшедшие. Для них, смутьянов, этот участок планеты является святым. Не знаю, что они вкладывают в это понятие, но готовьтесь к беспощадному бою. Напоминаю, что все имущество, которое вы захватите, по праву принадлежит вам. Да, еще, подкрепление к вам прибудет через девять часов.

— Но кислорода в наших скафандрах хватит только на семь часов, — напомнил подполковник.

— Пусть вас это не беспокоит, все будет в порядке, на смену придут новобранцы. Так что за позиции можете не беспокоиться.

Перспектива убивать и умирать за чужие интересы, показалась подполковнику чудовищной. Он честно, с использованием земных идиоматических выражений, высказал Трофиму все, что думает о своем участии в карательных войсках. Не забыв, в конце комментария, послать ипа в задницу. Тот не стал спорить и исчез.

Нельзя было относиться к этому сновидению серьезно, но теперь, после рассказа Полняева, о переговорах с ипом не могло быть и речи. Вдруг у Трофима и в самом деле на землян такие планы? Отныне никто не смог бы заставить Павла Павловича дружить с Трофимом.

Принимать участие в этой белиберде он не собирался. Но сначала, как честный человек, он должен был передать дела Уилову. И молить Бога, чтобы тот справился лучше, чем он и его команда.

На набережной кроме друзей никого не было. Дождь, который обещали уже три дня, так и не начался, но с залива дул пронзительный неприятный ветер. Рывками, словно сердился на одиноких прохожих с их запредельными проблемами. На миг Дарову показалось, что в лицо ему брызнуло холодными каплями, но нет, не повторилось.

— Водку сейчас делают отвратительную, не пробирает, как будто воду пьем, — грустно сказал Полняев. — Сколько же нужно выпить, чтобы, наконец, отрубиться? И снова стать свободным человеком?

— Давай, еще в ближайшей рюмочной по пятьдесят граммов и поговорим о мировых проблемах, к которым контакт с ипом, конечно, относится.

Даров попробовал состроить серьезное лицо, чтобы его слова показались смешными и воодушевляющими, но эффект получился неожиданным: Полняев заплакал.

— Ты что? С ума сошел?

— Достал меня проклятый ип!

Почему-то Дарову не хотелось расспрашивать друга дальше, наверное, боялся, что тоже расплачется. Но Полняеву нужно было высказаться.

— Началось это сразу после того, как Трофим отказался общаться со мной. Честно говоря, я обрадовался. Прости, не все такие умные, как ты. Мне этот проклятый ип явно не по зубам. Я его боюсь. И раньше боялся, а уж когда он невзлюбил на меня — сам понимаешь, храбрости мне этот инцидент не прибавил.

— Понимаю тебя, — сказал Даров. — У меня самого мурашки по коже бегают, когда его вижу. А теперь я и вовсе один остался, после того, как Павел Павлович и ты отказались с ним работать.

— И подполковник наш бравый струсил? — удивился Полняев.

— Он не глупее нас с тобой. Опытнее. И уж конечно, знает больше, чем мы.

— Чего-то такого я ждал, но не так быстро.

— Хотел бы я разобраться, почему мы так боимся этого паренька? Все, кто с ним общался. Я, ты, подполковник. Все мы причастные.

— Он ип, а не паренек.

— Но похож на паренька.

— Наверное, это страшнее всего. Его внешний вид не соответствует могучей силе, которой он обладает.

— Расскажи, чем он напугал тебя?

— Сначала все было весело. Так вот, испугался я его. А когда он меня прогнал, испытал глубочайшее облегчение. Пришел домой, а сам все время повторяю: «Я его больше не увижу, я его больше не увижу». Хорошо мне было.

— Если Трофим окажется плохим парнем, мы все погибнем. И ты, и я, и Павел Павлович. Все. То, что ты его не видишь, не поможет.

— Но зато я не буду виноват в глобальной катастрофе. Люди, умирая, не будут говорить: «Это Полняев виноват». Какое-никакое, а послабление.

— Ну. Дальше.

— И я лег спать вполне собой довольный. Но не помню, успел заснуть или нет. Потому что передо мной возник проклятый ип. Почему-то небритый.

— Приснился?

— Не уверен. Если это был сон, то очень странный, все было как в реальности. Потому я и говорю: возник. Взял меня за руку и сказал: «Не бойтесь, Полняев, я вас спасу, если повезет».

— Постой. Ты лежал в своей кровати, а он пробрался в комнату и заговорил с тобой?

— Нет. Тогда бы это было ерундовым происшествием. Мало ли какими умениями вооружены ипы. Но все было совсем не так.

— А как?

— Очень обидно. Понимаешь, я почувствовал себя полностью во власти этого существа, ипа. Он мог сделать со мной, что угодно. Например, щелкнуть по носу, я бы не стал защищаться. Мог и убить, и ему бы за это ничего не было.

— Но не убил.

— Только потому, что ему так было выгодно.

— Придумываешь.

— Вовсе нет. Он забросил меня в тайгу с помощью своей неведомой силы и следил, чтобы я не дал дуба раньше времени.

— Зачем?

— Ему нужно, чтобы кто-то из людей заключил с ним договор.

— Какой?

— О счастье и благоденствии, за небольшую плату. Но для меня он форменный черт, скупающий человеческие души за бесценок. Он кормил и помогал мне, но я ни на минуту не сомневался, что это часть его дьявольского плана.

— И ты не согласился?

— Нет, конечно.

— Правильно сделал, — сказал Даров. — Одобряю. А знаешь, и мне недавно Трофим приснился. Попал я в иповский научный центр. Красивое здание, врать не буду, подумал: вот бы и нам такое. Сотрудники местные встретили меня как родного. Улыбались, пожимали руки, говорили вежливо, с уважением. Трофим похлопал меня по плечу, несколько раз повторил, что рад меня видеть, что сотрудничество наше перешло на новый уровень, называл дружищем. Мне не мог не понравиться весь этот ажиотаж вокруг моей скромной персоны. Вот только дальше приветствий дело не пошло. Я не выдержал и спросил: «Когда я, наконец, смогу лично познакомиться с результатами их замечательных исследований Космоса»? «Совсем скоро», — ответил Трофим, продолжая улыбаться и приветливо подмигивать. — «Зачем знакомиться с результатами, сами все увидите, собственными глазами»!

Согласись, здорово было такое услышать!

«И когда это произойдет»? — спросил я. «Совсем скоро, нужно только пройти медицинское обследование». Дело хорошее, и мы отправились по длинному коридору в лабораторию. Мое появление вызвало у ипов в белых халатах восторг. «Давно ты к нам землянина, Трофим, не приводил»! «А третьего дня»? «Так три дня уже прошло. Считай, простаиваем, эксперименты не проводим». «Куда же вы его подевали»? «Провели хороший эксперимент, продвинулись в понимании тайн живой материи. Пора уже переходить к следующему этапу». «Наверное, опять поместили человека в барокамеру и откачали воздух»? «Мы обязательно добьемся того, чтобы земляне научились обходиться без кислорода». «Вы и этого хотите засунуть в барокамеру»? «Да». «Так и этот загнется». «Мы внесли в его ДНК полезное изменение. Если все пойдет хорошо — должен выжить».

Понимаешь, Полняев, это они обо мне говорили. Моему возмущению не было предела. А Трофим удивился: «Вы же сами хотели участвовать в наших научных исследованиях». Я послал его подальше, и проснулся.

— У тебя история еще круче оказалась, меня ип убивать не хотел, — сказал Полняев.

— После этой демонстрации меня от Трофима тошнит. Видеть его не хочу. Боюсь, что сорвусь.

— И как же нам поступить?

— Не знаю. Звучит глупо, но, по-моему, лучшее, что мы можем: сделать вид, что никогда его не видели. Наверное, мы с тобой мудрецы, с нашей человеческой точки зрения. А как же, сочиняем серьезные книги, обсуждаем пределы человеческого познания, умничаем, когда нас кто-нибудь просит. Впрочем, и когда не просят, тоже умничаем, с тем же нулевым результатом. Просто потому, что нам нравится, когда нас считают мудрецами. Это ведь как наркотик. Но вот мы столкнулись с тазом, и пришел нам конец, потому что наш изощренный разум не может больше помочь. Перед тазом мы бессильны.

— Каким тазом? — переспросил Полняев.

— Это сокращение. Теория абсолютного зла — вот и получился таз. Отсюда, наверное, пошло выражение «накрыться медным тазом». Нет сомнения, что все его благие пожелания, все подарки обязательно принесут нам беду и смерть. Вот оно абсолютное зло: когда благие намерения прокладывают дорогу в ад. «Прочнее был бы медный таз, длиннее был бы наш рассказ», — Даров вспомнил детское стихотворение.

— Можно, конечно, выяснить, чего он добивается, и как хочет нас обмануть. Но игры разума с ипами до добра не доведут. Повторяю: лучше всего проигнорировать его. На нет и суда нет.

— Так и поступим, — согласился Даров.

Трудно оценивать поступки мудрецов, но дальнейшие события показали, что они выбрали правильное решение. Им повезло, что они так и не узнали, что подполковник отправился уговаривать возглавить проект футуронома Уилова, иначе бы вмешались, сгоряча все испортили, и дальнейшие события развивались бы непредсказуемым, наверняка, печальным образом.

Редкий случай, когда незнание принесло человечеству пользу. Вот только узнали об этом люди через сорок лет.