Мы умирали по воле режиссёров

Неспетые песни о трюках

Многие фильмы начинались, как счастливый случай, а заканчивались ничем. Одним воспоминанием. Но это тоже не мало.

Совесть не позволяет мне считать каскадёром в фильмах «Неуловимые мстители», которые снимались в Ново-Михайловке в 1965 году, а мы со сборной СССР по дзюдо были там на оздоровительном сборе и ходили подурачится на съёмочной площадке. А в 1970 мой московский дружок по секции самбо Ваня Царёв и Толя Трофимов зазвали меня на съемки погони за Остапом Бендером в фильме «Двенадцать стульев» Леонида Гайдая в город Кострому.

Горький осадок оставили у меня два фильма. «Объяснение в любви» Ильи Авербаха и «Летняя поездка к морю» Семёна Арановича. Они оба были, как мне казалось, моими друзьями, приходили ко мне в гости с Осей Бродским и Пашей Халфинн, пили чай, водку и слушали «Битлз». Я рассчитывал получить от них контракт на постановку трюков. Но когда случился раскол с Массарским и он набрал себе новую команду из Димы Шулькина, Вадима Андреева, Игоря Гиршова, Вани Ганжи, Володи Кодинцева и забрал обе эти картины, я понял, что дружба дружбой, а «дело врачей» живёт и побеждает. И, несмотря на то, что у Авербаха никаких трюков не было, а у Арановича Массарский чуть не утопил Андреева при погружении подводной лодки, всеми трюковыми делами на Ленфильме заправлял он. Получить работу на постановку трюков в обход него было не возможно. Его дружеские связи на Мосфильме с Аркадием Блинковым закрывали эту перспективу и там. Спас меня Андрон Кончаловский, который нахлебался дел с Массарским на «Романсе о влюблённых» и предпочёл иметь дело со мной. После «Сибириады» ворота в большой кинематограф для меня распахнулись настеж.

Расцвет моего таланта и удачи пришлись на 1980 годы, когда я успешно поработал на фильмах «д'Артаньян и три мушкетёра», 1978, «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона», 1979, «Несколько дней из жизни И. И. Обломова», 1979, «Ленин в Париже», 1981, «Красные колокола», 1982 и «Остров сокровищ», 1982. Фамилии этих режиссёров, доверивших мне прикоснуться к их шедеврам, могли бы убедить любую комиссию ЦК КПСС в моей благонадёжности. Тем не менее лживого письма в Обком КПСС города Ленинграда от друзей Вовы Путина по секции самбо и моих конкурентов по трюковым съёмкам, включая и моего любимого тренера, стало достаточно, чтобы отказать мне в выезде в Париж на стажировку к Жану Полю Бельмондо и Реми Жульену. То ли судьба, то ли бесовские тёмные силы помешали мне вслед за этим провалом осуществить ряд грандиозных планов.

Помню о несостоявшейся работе с Сергеем Тарасовым на его фильме «Баллада о доблестном рыцаре Айвенго». После моей работы у него на «Стрелах Робин Гуда» Сергей Сергеевич предложил мне сотрудничество над сценарием «Айвенго». Мы долго перезванивались, стоили планы, обдумывали сцены и эпизоды будущего фильма. Приехав в Питер к друзьям, которые жили в районе Старой деревни, мы выпили водки и ударили по рукам. Потом Тарасов пропал. А когда фильм вышел на экраны, я узнал, что к нему пришли мои товарищи А. Филатов, У. Веспалс, О. Федулов, А. Таамсаре /все мастера спорта СССР/, интриган без квалификации О. Корытин, работавшие и обучавшиеся трюкам под моим руководством на «Стрелах Робин Гуда» и на «д'Артаньян и три мушкетёра» и убедили его в том, что я самозванец и они со мной работать отказываются. Тарасов взял на картину эту команду подлецов и они сделали ему хорошую работу.

Прекрасная работа намечалась с Никитой Михалковым в начале 1981 года над фильмом «Жизнь и смерть Александра Грибоедова». Мы много работали в библиотеках, ездили на благословение к Дмитрию Лихачёву в Комарово, обсуждали трюковые эпизоды кавказкой войны генерала Ермолова, прогулку под обстрелом Александра Грибоедова и сцену его гибели, растерзанного толпой в Иране. Я перечитал «Горе от ума», изучил современников Александра Грибоедова, в число коих вошёл и Александр Пушкин, посетил Эрмитаж и его восточную коллекцию, тупо смотрел на алмаз «Шах» с изречениями из Корана, который был преподнесён Императору Александру I за гибель Грибоедова, возненавидел министра иностранных дел Нессельроде и весь проникся атмосферой той эпохи. Но картина не состоялась. А вальс, написанный Александром Грибоедовым, их любовь с Ниной Чавчавадзе живут во мне по сей день.

Много труда было затрачено на разработку сцены проезда на тройке гнедых по трескающемуся весеннему льду великой балерины Анны Павловой в фильме Эмиля Лотяну «Божественная Анна», но всё закончилось прозаическим проездом конкурентов при содействии Владимира Ансберга, предложивших поехать по снежному насту озера Разлив без подготовки и порезавших бабки своим /вернее не своим, а государственным/ лошадям из спортивной школы парка «Дубки». Но для меня словосочетание «Русские сезоны» и Сергей Дягилев стали не пустым звуком.

Дедушкой русской пролонгации дразнил Никита Михалков большого советского режиссёра Марлена Хуциева, взявшегося за фильм «Пушкин». Мой приятель Эрик Вайсберг, директор этого проекта, пригласил меня ставить там трюки и я разработал метод подсечки лошадей кавалерии, которая была брошена на подавление восстания декабристов и полегла, поскользнувшись на обледенелой дороге возле Адмиралтейства. Подробно была разработана сцена дуэли Пушкина с Дантесом и изучена её предыстория. По взрослому прочитан «Евгений Онегин» и исхожены вдоль и поперёк квартира на Мойке, 12 и дача в Царском селе. Но Марлен Афанасьевич не мог найти достойного актёра на роль Пушкина и отказался от постановки фильма. От года моей работы над этой темой остались сладкие воспоминания.

В середине восьмидесятых двадцатого века Никита Михалков серьёзно настраивался на съёмки эпопеи о Дмитрии Донском. Мы тщательно разработали раскадровку Куликовской битвы, купание русского войска на Непрядве и массы интересных трюков для фильма. Но в ЦК КПСС решили, что фильм нарушит братскую дружбу татарского и русского народов и проект был закрыт. Пожалуй, без этой работы я бы никогда не узнал так хорошо нашей истории, иноков Андрея Ослябю и Александра Пересвета, их духовного отца Сергия Радонежского, живописи Васнецова со вздыбленными конями, не побывал бы на Дону, на Куликовом поле, пропитанном кровью наших предков, если бы не этот погибший замысел Никиты Сергеевича.

В 1985 году Андрон Кончаловский в Голливуде начал снимать фильм по сценарию Акиры Куросавы «Поезд-беглец» с Джоном Войтом и Эриком Робертсом в главных ролях. Он пригласил меня ставить там трюки. Мы много говорили по телефону, обсуждали наиболее эффектные сцены. Но американская ассоциация каскадёров запретила работать каскадёру из СССР на территории США и Канады. Но Кончаловский настоял, чтобы меня взяли на роль ассистента режиссёра. Когда я подтянул английский и собрал чемоданы, получил отказ в визе США. Пришлось наблюдать за процессом съёмки трюков по телефону. Спасибо Андрону. Дружбу и добро он не забывал никогда и в 1984 году порекомендовал меня постановщиком трюков на американскую телевизионную картину «Пётр Великий», который американцы снимали в СССР. Этот проект, несмотря на клевету конкурентов Сысоева и Корытина, я не упустил.

В 1990 году по рекомендации своего друга Лёни Наумова я попал на фильм «Афганский излом» к Владимиру Бортко. Я провёл в общении с ним полгода, мы тщательно проработали сценарий с точки зрения афганской войны и жутких, упрекающих сцен насилия и убийства. Продумали все детали участия в опасных сценах итальянского актёра Микеле Плачидо, съездили на выбор натуры в Душанбе. Директор фильма Вячеслав Тельнов обещал золотые горы и ни в чём себе не отказывал. Но когда начались съёмки и нужно было выезжать в горы, там началась война, а мне пришло приглашение от Никиты Михалкова на работу в Китае. Ещё никто не знал, и он сам, что там будет суждено провести полгода и вместо, документального фильма «Монгольский фантом» снять художественную кинокартину французского продюсера Мишеля Сейду «Урга», получившего 1991 году на фестивале в Венеции главный приз «Золотого льва Святого Марка».

Зима 1992 года не сулила народу СССР ничего хорошего. Бандитский переворот был не хуже большевистского в 1917. Народ голодал, бандитский беспредел наводил в стране ужас. Алексей Герман пригласил меня ставить трюки в своём новом фильме «Хрусталёв, машину!», который он начал снимать в Москве. Радости моей не было конца. Со времён нашей первой встрече на его первом фильме «Операция «С новым годом!» прошло двадцать лет. Герман стал классиком, его фильмы подавали смотреть на десерт. Вторым режиссёром работал друг Лёня Наумов, художником-постановщиком друг Володя Святозаров, директором фильма — друг Вячеслав Тельнов. Что ещё нужно, чтобы каскадёру встретить старость? Но жила киногруппа на Тверской улице в гостинице «Минск» и каждую ночь в номера вламывались бандиты неопределённой национальности, грабили и убивали постояльцев. Проведя в таком кошмаре две недели и беспокоясь о своей семье, оставленной в Ленинграде, я извинился и уехал домой.

В 1993 году Никита Михалков предложил мне работать вторым режиссёром /в западном кино это первый ассистент режиссёра/ на его новом фильме «Безусловный эффект шаровой молнии», который в прокате был назван «Утомлённые солнцем». Я согласился и отработал несколько дней. Разработал систему съёмки шаровой молнии, прожигающую фотографии на стене, организовал съёмку у дома на набережной. Никита, как кота за хвост, тянул с ответом по поводу моего гонорара. У себя в Питере я работал проректором Всесоюзного института и бросаться а омут мне не было резона. Наконец они с директором Лёней Верещагиным предложили мне по пятьсот долларов в месяц. Для меня это было слишком мало, не сопоставимо с зарплатой в институте. Да и от дома отрываться на целый год не хотелось. Я отказался от этой работы, хотя Никита меня очень уговаривал. Но денег не добавлял. Не было у него на этот фильм денег. Собирал весь фильм по копеечке. То у Сейду, То у Седова. Но фильм снял. Народ, правда, еле выжил. Лёню Верещагина после этого ещё год трясло.

Вот через год, в 1994 году, я приехал к Никите на работу, заниматься прокатом «Утомлённых солнцем» после того как в Каннах он получил за него Гран-при — «Золотую пальмовую ветвь». Показав фильм во всех областях разрушенной России, появился шанс выставить фильм на Оскар, а по воле Всевышнего и получить за него Оскар.

В январе 1996 года студия ТРИТЭ Никиты Михалкова получила заказ на обслуживание съёмок в Москве фильма «Святой» режиссёра Филиппа Нойса от американской студии Юниверсл Пикчерс. Координировать работу американских и английских каскадёров с нашими Лёней Верещагиным было поручено мне. Я связался с Серёжей Воробьёвым и Игорем Новосёловым, вызвал Славу Бурлачко из Питера и познакомил их в гостинице «Аэропорт» с легендарным американским каскадёром Рони Ронделлом-младшим и Грегом Пауэллом от англичан. Англичане выполняли основную трюковую работу в фильме и их в группе было человек десять, которые работали во время съёмок в Англии. Мы выпили кофе и разделили сферы влияния. Американцы должны были сделать серьёзные трюки с прыжком с высотки в страховочный мат, а наши ребята — обеспечить взрыв машины около американского посольства в Москве, суету на улице и необходимую страховку. На съёмку на проспект Мира я приехал простуженный и учитывая, что мороз в ту ночь был сильный и помочь я мало чем мог, мешать ребятам не стал.

В 1996 году в разгар лета Никита Михалков принял решение запускаться с «Сибирским цирюльником», а я согласился быть вторым режиссёром. Это сложная организационная работа. Когда подготовительный период был в разгаре мы с Никитой поссорились из-за девушки /а вернее из-за моего отказа быть холопом/ и я уехал обратно в Ленинград, который уже стал Санкт-Петербургом.

Так моя карьера каскадёра и постановщика трюков закончилась. Без вздохов и сожалений. Слава Богу, что жив и здоров.