На школьном дворе. Приключение не удалось

Глава XX

Инна решила немного расслабиться, отдохнуть. Она побродила по местному базарчику, где дорого продавались редиска, молодые огурцы, зеленый лук и дешево — черника, голубика и черемша. Инна спросила у продавца, сколько стоит один листок черемши, тот отказался от платы и преподнес ей лист таким жестом, каким кавалер преподносит своей даме розу. В городе Инна пробовала соленую черемшу, привезенную из глубинки. Свежая черемша ей тоже понравилась, и она сжевала целиком довольно большой продолговатый лист, не замечая, что от нее теперь пахнет так, будто она съела головку чеснока.

Потом Инна прогулялась по улице Береговой, любуясь оживленным движением больших судов и всевозможных лодок на ее широком плесе, сочными лугами на другом берегу и синей тайгой вдали.

Неожиданно Инна вспомнила, как Демьян говорил, что живет с родителями в доме при школе. Ей пришло в голову, что в этом же доме может жить еще кто-нибудь, с кем ей стоит поговорить. Узнав у прохожего, что школа находится на той же Береговой, Инна ускорила шаги.

На крыльце «летнего клуба» восседала тетя Валя, поставившая дома на плитку вариться картофель, рядом с ней сидели Томка Зырянова и Ваня Иванов. Перед крыльцом слонялись Альбина, Демьян и другие дразнильщики. Спрятав чулки в карманы, они похвалялись своими подвигами.

Один из дразнильщиков сказал, что ему пора домой, но только он свернул за угол жилого дома, чтобы идти к воротам, как тут же бросился назад и запрыгал перед крыльцом.

— Она! Сюда идет! Приближается! — страшным голосом сообщил он. — Пошли!

Выдернув из кармана чулок, он помчался к противоположному углу дома и скрылся за ним. Другие дразнильщики последовали за ним и тоже исчезли, но Альбина и Демьян остались, не зная, как отнесется тетя Валя к тому, что произойдет на ее глазах.

— Здравствуйте! — сказала Альбина, когда Инна остановилась перед крыльцом.

— Здрасте! — шепнул Демьян. При этом оба покраснели, вспомнив, что уж слишком много наврали вчера про Акимыча этой миловидной и, как видно, безобидной женщине.

Инна кивнула им и обратилась к тете Вале:

— Добрый день! Скажите, вы здесь живете? Тетя Валя умела владеть своим широким, в веснушках, лицом и своим голосом. Ничем не выдала своего отчаянного любопытства, охватившего ее.

— Здесь живу. А вам кого нужно? — сказала она спокойно и приветливо.

Инна спросила ее, не знает ли она, когда вернется Бурундук.

— Вот уж чего не знаю, того не знаю. Знаю только, что он с ребятами в лесу. Комаров кормит.

— Скажите… — начала было Инна, но закончить не успела.

Из-за угла выскочили несколько маленьких существ с лицами, затянутыми чулками, и заскакали вокруг Инны, как бесенята, выкрикивая пискливыми голосами:

Жених и невеста

Тили-тили тесто.

Тетя Валя знала об утренних подвигах дразнильщиков и не порицала их, потому что заранее настроилась против «невесты», но сейчас она не могла стерпеть, чтобы на ее глазах творилось такое безобразие.

— Ну, черти!… — сказала она и исчезла в доме. Дразнильщики не успели дважды повторить свою дразнилку, как тетя Валя вихрем слетела с крыльца, держа в руке разлапистый березовый веник, и принялась обрабатывать им зады дразнильщиков, да не для вида, а так сильно, что двое от ее ударов полетели носом в землю. Еще у одного дразнильщика она сдернула с лица чулок и одновременно схватила его за плечо.

— А-а-а-а! — закричала она. — Это Минька Федосеев! Ну, погоди, Минька, теперь твои родители узнают, какого хулигана воспитывают, какая личность у них в доме растет!

«Личность» истекала слезами, не в силах вымолвить слова, а тетя Валя трясла ее за плечо и продолжала греметь:

— Ты думаешь, тебя во второй класс теперь пустят?! У нас, брат, в школе таких не учат. Вот пойди да так и скажи своим родителям!

Напоследок тетя Валя еще разок шлепнула веником «личность», и та улетела вслед за остальными, а тетя Валя вернулась на свое место. Во дворе вдруг воцарилась такая тишина, что Инне показалось, будто недавний шабаш ей только привиделся. Первой нарушила молчание Альбина. Она пожала узенькими плечами и пробормотала:

— Просто идиоты какие-то!

— Психи! — вздохнул Демьян и проверил, не торчит ли из кармана его брюк капроновый чулок.

Тетя Валя посмотрела на обоих долгим взглядом, но промолчала. Улыбаясь, Инна спросила ее:

— Что это они? Меня за чью-то невесту приняли? Тетя Валя предпочла скрыть от Инны правду.

— Да за какую там невесту! — отмахнулась она. — Просто делать им нечего, вот и хулиганничают.

Наступила пауза. Ваня и Томка плотно молчали, как будто их здесь и не было, и лишь глазели на Инну. Наконец тетя Валя осмелилась спросить:

— А вы по какому делу к Даниле Акимовичу или так… просто знакомая?

Инна была готова к такому вопросу.

— Да отчасти по делу… Но вообще-то мы немного знакомы с Бурундуком.

Видя, что «невеста» к откровенности не склонна, тетя Валя сочла бестактным проявлять и дальше свое любопытство. Зато когда Инна спросила ее, работает ли она при школе, тетя Валя в свое удовольствие поработала языком.

— Я-то? А как же! Я ведь тут за все про все: я и сторож, я тут и уборщица, а зимой еще вроде как половина истопника. Истопником мой муж по совместительству работает (основная у него на промкомбинате), а я ему помогаю. — И тетя Валя продолжала говорить о том, что отопление у них до сих пор печное, тогда как в других школах уже наладили центральное, она с какой-то непонятной гордостью сообщила, как много в школе печей, да как трудно их истопить еще затемно, чтобы к началу уроков было тепло, да как трудно натаскать еще с вечера охапки дров к печам, особенно на второй этаж, да как трудно…

Инна терпеливо ждала, когда тетя Валя приостановится, чтобы перевести дух, и как только это произошло, прервала ее вопросом:

— Скажите, а в этом доме кроме вас сейчас кто-нибудь живет?

— Да считайте, что все разъехались. Только и живет одна… Ядвигой Михайловной звать. Пенсионерка давно.

— Ас ней можно сейчас поговорить? Тетя Валя поднялась.

— Пойду узнаю, какое у нее сейчас настроение. Она ведь старенькая, голова уже не та. А как сказать-то ей про вас?

Инне очень не хотелось снова врать, но она пересилила себя.

— Передайте, что знакомая Бурундука — Инна Сергеевна.

Тетя Валя ушла и скоро вернулась, улыбаясь.

— Пожалуйте! Их превосходительство вас просят.

Инна поднялась на крыльцо и очутилась в сенях, куда справа и слева выходили двери, обитые войлоком. Тетя Валя распахнула левую дверь и ввела Инну в небольшой коридор, куда тоже выходили обитые войлоком двери.

— В этом коридоре у нас холостые да одинокие живут, — пояснила она. — А весь остальной дом семейными заселен, там у нас условия получше; хоть маленькие, но двухкомнатные квартирки, даже с кухоньками, а тут одна большая кухня на всех.

Тетя Валя постучала костяшками пальцев в косяк одной из дверей.

— Войдите! — послышалось за дверью, и обе женщины очутились в комнате бывшей учительницы.

— Вот, Ядвига Михайловна, гражданочка, о которой я говорила. — Сказав это, тетя Валя ушла, тихонько прикрыв дверь.

Комната была небольшая и обстановка в ней небогатая: справа железная кровать, похожая на больничную койку, слева старомодный дешевый шкаф, называвшийся когда-то «славянским», за ним — узкий столик, накрытый скатертью, на столике — книга, на книге — очки. А у самого окна, высокой спинкой к нему, стояло явно старинное кресло. Инна назвала бы его «вольтеровским», если бы знала, как вольтеровское кресло выглядит.

Посреди комнаты стояла сама ее хозяйка. Ей можно было бы дать лет под девяносто, если смотреть только на ее лицо: на глубоко запавшие темные глаза под кустистыми с проседью бровями, на бескровные губы, на хрящеватый, с горбинкой, нос…

Но держалась она прямо, вскинув голову, хотя и опиралась на палку, и волосы у нее были пышные, только совсем белые, в отличие от бровей.

— Милости просим, — сказала она отчетливым голосом. — Присаживайтесь!

Инна села на стул, втиснутый между шкафом и столиком. Хозяйка опустилась в свое кресло.

— Так что вас привело ко мне, дорогая? Инна давно придумала, что ей говорить. Она сказала, что в Иленске она проездом, собиралась повидаться с Данилой Акимовичем, которого знает с детства, но не застала его. Услышав, что Ядвига Михайловна много лет проработала с Данилой Акимовичем, она захотела спросить ее, как он теперь живет.

Ядвига Михайловна усмехнулась бесцветными губами и заговорила, продолжая улыбаться, словно вспоминая что-то веселое.

— Да уж поработала я с ним, поработала! Раз двадцать за учебный год из класса выставляла. Ужасный неслух был. Неслух и безобразник. Но способный! В этом ему не откажешь, этого отрицать не буду.

— Но сейчас ведь он директор школы, — напомнила Инна. — Как он, легко справляется с этой должностью?

— С должностью директора и я бы справилась хоть сейчас. А как человек он, я вам скажу, очень необязательный. Бестолковый и необязательный.

— А… а это в каком смысле — бестолковый и необязательный? — осторожно спросила Инна.

— А вот в каком смысле, — отчеканила Ядвига Михайловна. — Вчера перед обедом обещал, что зайдет ко мне сегодня утром, и вот уже скоро ужин, а он не изволит явиться.

Инне стало не по себе. Она догадалась, что перед ней человек не совсем нормальный. Но она не отступилась от своего намерения узнать у этой старухи хоть что-нибудь о директоре школы. Однако ей это не удалось. Ноздри Ядвиги Михайловны вдруг задергались, и она встала, опираясь на палку:

— Простите, уважаемая… Вы недавно ели чеснок? А может быть, даже и черемшу?

— Да… Извините… Черемшу… — пролепетала Инна и тоже встала.

Старуха медленно приближалась к ней. Подбородок ее подрагивал, и в такт этому подрагиванию постукивала палка.

— Прошу вас немедленно покинуть мой дом! Я не выношу этого запаха.

— Извините!… Я… я… конечно, уйду. — Инна повернулась и направилась к двери, а вслед ей послышалось громко и отчетливо:

— И позвольте вам заметить, уважаемая, что, наевшись черемши, чеснока или лука, с визитами не ходят!