На солнце ни облачка

Глава первая «Каждого второго числа и каждого шестнадцатого»

Вторник выдался особенно напряженным. Утро в редакции началось со скандала, правда, к Вене он отношения не имел. В центре его, как водится, была покорительница Северного полюса Заныкина-Сидорова.

В готовящемся номере еженедельника «Вольный вечер» шла реклама туристической фирмы, специализирующейся на Португалии. Бойкая журналистка с одобрения Эдуарда Борисовича вызвалась сопроводить рекламу путевыми заметками об этой стране, поскольку, по ее уверениям, бывала там не один раз.

Однако, как всем известно, Португалия — это страна великих мореплавателей, проложивших путь в Индию, в Юго-Восточную Азию, а также открывших Бразилию. Не упомянуть их, рассказывая о Португалии, никак невозможно. Не миновала этого и Заныкина-Сидорова, но к героям-мореходам, плававшим под португальским флагом, она вдруг непонятно с какой стати причислила и капитана Джеймса Кука.

А он, как известно любому образованному человеку, был англичанином.

Незамедлительно обнаруживший сей факт Вадим Николаевич, непосредственный начальник Заныкиной-Сидоровой, рвал и метал, и это слышал весь «Вольный вечер». На просьбу сообщить, откуда она взяла, что Джеймс Кук был португальцем, да еще XVI века, хотя жил двумя столетиями позже, покорительница Северного полюса, как всегда, отвечала лишь глуповатым хихиканьем. Очевидно, она полагала, что это был лучший способ обратить любой производственный конфликт в шутку.

В конце концов, Вадим Николаевич не выдержал и высказал Заныкиной-Сидоровой все, что он о ней думал. Завершил тираду он такими словами:

— Ваши журналистские потуги — это вопиющий примитив. Даже если бы вы умудрялись вообще не делать ляпов. Любой ваш материал, это два притопа, три прихлопа! А Джеймс Кук португалец — это разгильдяйство в особо крупных размерах!

Облегчив душу, заведующий отделом с наслаждением, вдруг явственно проступившим на его лице, порвал материал Заныкиной-Сидоровой в клочья и пошел к Эдуарду Борисовичу увольняться. Но хозяин, не без труда, его отговорил: Вадима Николаевича он ценил.

Тем не менее, заведующий отделом еще долго не мог прийти в себя, и в редакции воцарилась особенно напряженная, наэлектризованная обстановка.

Веня одновременно верстал и еженедельник, и будущий журнал «Эдик». Эдуарда Борисовича осеняли все новые и новые идеи — примерно, со скоростью пять идей в час, — и это сказывалось на всех сотрудниках. Некоторые из идей были абсолютно нереализуемыми, но выяснялось это исключительно методом проб и ошибок.

Поэтому все на ходу менялось, отменялось, изымалось, вставлялось и, само собой, неоднократно переверстывалось.

Часам к двум в этот день Веня почувствовал, что тоже готов встать из-за компьютера и пойти к Эдуарду Борисовичу увольняться. Но как раз в этот момент хозяин в обществе нервно хихикающей Заныкиной-Сидоровой отправился обедать к кафе напротив, и Веня пока передумал.

В четыре на него обрушился новый шквал работы. Однако в половине седьмого Эдуард Борисович неожиданно отбыл куда-то по неотложным делам, как всегда, попросив сотрудников, по возможности, завтра прийти пораньше.

По распространенной в трудовом коллективе не очень веселой шутке, это было предложение, от которого никто бы не смог отказаться. Зато после отъезда хозяина редакция мигом опустела.

Веня у себя на кухне уже заканчивал нехитрый ужин, когда прямо на столе, рядом с тарелкой, возник Инструкция. На этот раз он был облачен в щегольской костюм с двубортным пиджаком, кремового цвета рубашку и даже с галстуком на шее.

От неожиданности Веня даже присвистнул и непроизвольно бросил взгляд на обувь своего руководителя. К такому костюму и на ногах должно было быть что-то соответствующее. Оказалось, Инструкция надел элегантные ботинки из черной кожи, очень мягкой на вид.

— Ты в театр, что ли, собрался? — спросил Веня. — Или в Букингемский дворец, к английской королеве?

Маленький человечек аккуратно поддернул манжеты.

— Это я для тебя принарядился, — ответил Инструкция столь же весело. — Как у вас говорят, повод есть.

— Не понял, — сказал Веня и от удивления положил вилку с кусочком магазинной котлеты на тарелку.

— Сегодня какое число? — спросил Инструкция.

Веня добросовестно порылся в памяти.

— Второе.

— Тебе в твоем «Вольном вечере» по каким числам зарплату платят?

— Пятого и двадцать пятого, — ответил Веня. — Почему ты спрашиваешь?

— А мы платим каждого второго числа и каждого шестнадцатого, — объявил маленький человечек. — Сегодня у тебя первая зарплата. Торжественный день. Изволь получить.

За всем, что происходило дальше, Веня наблюдал с широко открытыми от изумления глазами.

Инструкция двумя руками очертил в воздухе какие-то знаки, словно заклиная духов, и на столе вдруг прямо из воздуха проявился сундук, окованный железом. Такие сундуки Вене доводилось прежде видеть в фильмах о приключениях пиратов или о графе Монте-Кристо.

Однако размеры сундука, оказавшегося на его столе, были скромными — чуть больше половины роста Инструкции.

Не удержавшись, Веня протянул к сундуку руку. Он, видимо, подсознательно полагал, что сундук, как и сам Инструкция, окажется бесплотным, однако пальцы ощутили твердое дерево и холодный железный засов, на котором висел миниатюрный замок.

Инструкция улыбнулся и извлек из кармана ключ. Но прежде чем открыть замок, деловито осведомился:

— В чем желаешь получить? В рублях, долларах, евро? Или что-то другое?

Веня проглотил слюну. Похоже, все это было всерьез. Впрочем, чего греха таить: раз обещал Инструкция, что его синекура будет щедро оплачиваться, на нечто подобное в глубине души Веня уже определенно рассчитывал.

Если уж он оказался участником весьма странных событий, логично было предположить, что возможно абсолютно все, даже то, во что обыкновенный человек никогда бы не поверил.

Инструкция вставил ключ в замок.

— А что, у тебя есть и рубли, и доллары, и евро? — спросил Веня, ощущая, что голос у него неожиданно охрип.

— Возможны и другие формы оплаты, — тем же деловым тоном сказал Инструкция, — по взаимной договоренности. Но для начала дружески рекомендую доллары. Деньги тебе сейчас не помешают.

Веня непроизвольно обвел взглядом нехитрую обстановку съемной квартиры. Потом, помимо его воли, у Вени вырвалось:

— У доллара курс опять начал падать.

— Поднимется, — уверенно молвил Инструкция. — А у евро еще больше упадет. И рубль упадет.

Веня бросил на маленького человечка недоверчивый взгляд.

— Ты-то откуда знаешь? Финансовые аналитики, наоборот, утверждают, что рубль у нас…

— Ты лучше меня слушай, — сказал, перебивая его, Инструкция, — а не своих финансовых аналитиков.

— Почему тебя? — ляпнул Веня не очень вежливо.

— Потому что видел я как-то лица ваших финансовых аналитиков в телевизоре.

Веня облизал пересохшие губы.

— Тогда доллары, — сказал он.

Инструкция снял замок и откинул крышку сундука. Запустив в его внутренности руки, маленький человечек извлек на свет не очень тонкую стопку зеленых бумажек.

Держа их обеими руками, Инструкция повернулся к Вене, сделал по столу несколько шагов, и, наклонившись, положил доллары рядом с тарелкой. Затем вернулся к сундуку, закрыл крышку, наложил замок, закрыл и убрал ключ в карман.

Наблюдая за всем происходящим, Веня испытывал жгучее желание ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не сон. Но вместо этого его рука сама потянулась к стопке зеленых банкнот.

На верхней купюре, как сразу же понял Веня, был портрет Бенджамина Франклина, выдающегося ученого и государственного деятеля Соединенных Штатов Америки.

Пальцы почувствовали приятную шероховатость плотной купюры.

Франклин смотрел с нее на Веню долгим серьезным взглядом.

Веня долгим взглядом смотрел на Франклина.

Инструкция тем временем, чуть отступив от сундука, проделал руками какие-то пассы в воздухе.

Сундук исчез.

— Ну вот, — с удовлетворением произнес маленький человечек. — А расписываться нигде не надо. У нас своя система учета. Доллары-то убери. Да пересчитай, если хочешь.

Веня почувствовал неловкость. Пересчитывать деньги в присутствии Инструкции было как-то неудобно. Можно было, с одной стороны, показаться чрезмерно алчным, а с другой недоверчивым.

Прослыть алчным или обидеть маленького человечка недоверием не хотелось. Поэтому Веня ограничился лишь тем, что извлек из стопки нижнюю купюру, чтобы посмотреть, чей на ней портрет.

На Веню внимательно глянул еще один Бенджамин Франклин. Только теперь Веня осознал, что долларов много.

По его, Вениным меркам, даже слишком много.

— И это все мне? — спросил он тупо. — За то, что я кнопки по твоей подсказке нажимаю?

— Это все твое, — молвил Инструкция серьезно. — И не сомневайся, доллары настоящие.

— Я и не сомневаюсь, — пробормотал Веня, хотя именно при этих словах маленького человечка в его душе вдруг шевельнулся червячок сомнения.

Уж слишком все это было хорошо, совсем как в восточной сказке о добром джинне, раздающим сокровища. Разве могут настоящие доллары извлекаться из сундука, который появляется из воздуха и в воздухе же исчезает, стоит только Инструкции немного помахать руками?

Не исключено, что и сами эти доллары через какое-то время исчезнут.

Или что на всех банкнотах один и тот же номер.

Но проверять это в присутствии Инструкции Веня опять-таки не решился и убрал доллары в карман.

Инструкция же вдруг ему подмигнул, и после этого все дальнейшие события приняли совсем уж неожиданный для Вени оборот.

— Это ведь у тебя первая зарплата, — сказал маленький человечек.

Веня уловил в его голосе какие-то странные интонации.

— А что у вас принято делать, когда получаешь первую зарплату? — многозначительно продолжал Инструкция.

Веня недоуменно глянул на маленького человечка.

— Первую зарплату полагается отметить, — ответил на свой собственный вопрос Инструкция. — Такова, сам знаешь, российская традиция. Чтобы и дальше все было хорошо. Этой традиции много веков. Вот давай и отметим.

Теперь Веня непроизвольно оглядел маленького человечка сверху донизу, словно оценивая его возможности.

— Это как же, — сказал он недоверчиво, — я буду отмечать, а ты на меня смотреть?

— Отметим вместе, — поправил его Инструкция, расплываясь в широкой улыбке. — Но каждый по-своему. Я тебе как-то уже говорил, что тоже умею расслабиться собственным способом, если желание есть. Вот и посидим вдвоем, как принято у хороших друзей, побеседуем.

Веня все окончательно понял. Собственно, почему бы и нет, пронеслось в его голове.

Сейчас же он почему-то вспомнил, как с соседом Алексеем Васильевичем отмечал свой приезд из Каталонии. Как раз тогда впервые из часов Casio и появился Инструкция.

К тому же, разве не любопытно, каким таким способом расслабляется Инструкция.

Вдобавок, за дружеской беседой, расслабившись, маленький человечек, кто знает, мог стать и пооткровеннее. А вопросов у Вени к нему, разумеется, было немало.

Веня тряхнул головой. И даже удивился, услышав собственный голос словно бы со стороны. Голос независимо от Вениного сознания спрашивал:

— А можно вместо водки я буду пить вино? У меня осталось несколько бутылок из Андорры.

— Конечно, — разрешил Инструкция. — Да и вообще привыкай пить не водку, а вина, только хорошие. И соседа бы приучил, а то смотреть страшно. Слушать тем более. Только его теперь уже вряд ли приучишь.

Веня двинулся было в комнату за вином, которое хранил на дне платяного шкафа, и тут ему пришла блестящая мысль.

— К вину особая закуска нужна, — сказал он Инструкции. — Фрукты, конфеты, а у меня дома ничего нет. Если не возражаешь, я мигом в магазин.

— Сыру к вину возьми, — подсказал Инструкция. — Рекомендую горгонзолу или дана-блю. Хотя можно лимбургского или ливаро.

Веня бросил на своего руководителя взгляд, на этот раз исполненный изумления. Ни одного из этих названий он не знал, разве что лимбургский сыр был, вроде, смутно знаком по какому-то фильму или книге.

Но Веня не пожелал ударить лицом в грязь.

— Пожалуй, я предпочитаю лимбургский, — крикнул он уже в дверях.

Спускаясь в лифте, Веня торопливо извлек на свет доллары, чтобы подвергнуть их более тщательному осмотру. Сейчас же выяснилось, что номера банкнот были разными.

А вот портрет на всех оказался один и тот же. И теперь Веня по-настоящему ощутил, что сумма, выданная ему Инструкцией, и в самом деле была, по его представлениям, просто огромной.

Несколько минут спустя Веня почти вбежал в супермаркет. Отправился он сюда, конечно, вовсе не потому, что хотел купить конфет или фруктов — в супермаркете был ближайший из валютных обменников. Когда он протянул в окошечко бумажку с Бенджамином Франклином, то почувствовал, что ноги стали ватными.

Но едва девушка за окошечком взяла купюру в руки, у Вени выступил на лбу холодный пот. Только сейчас он сообразил: если банкнота фальшивая, его могут ожидать крупные неприятности. Он даже сделал движение, чтобы взять ее назад, но было поздно.

Девушка-меняла профессиональным жестом провела пальцем по стодолларовой купюре, потом столь же профессионально проверила детектором валюты (сердце Вени будто сжала чья-то холодная рука), а потом столь же профессионально отсчитала российские рубли.

Взяв их, Веня на ватных ногах отошел в сторону, остановился и перевел дух.

Потом душу его наполнила горячая волна счастья. Цепь невероятных, абсурдных событий, в которые он оказался втянут помимо своей воли, закончилась невероятной, но вполне реальной и весьма существенной наградой.

Впрочем, почему закончилась? Сегодня второе число, ровно через две недели будет шестнадцатое. Потом снова второе, а затем опять шестнадцатое…

В мир реальной действительности Веня возвращался очень медленно, но, в конце концов, вернулся. Оглядевшись, он понял, что стоит неподалеку от витрины с ювелирными изделиями. Венина рука словно бы сама собой провела по карману, в котором лежали доллары. Конечно, ни кольца, ни диадемы, ни золотые цепочки были ему не нужны, во всяком случае, пока не нужны.

Но зато он испытал восхитительное, ни с чем несравнимое чувство: можно, если захочется, позволить себе то, о чем прежде не мог даже мечтать.

В том числе, после некоторого количества подобных выплат, почему бы не позволить себе, промелькнула вдруг мысль, «Рено Меган II». Или какой-нибудь «ниссан». А может, даже БМВ серии 5.

Поколебавшись, Веня обменял на рубли еще одну бумажку с портретом Бенджамина Франклина. Деньги могли пригодиться. Потом, подхватив корзинку для продуктов, как на крыльях устремился в глубь супермаркета.

Лимбургского сыра на огромном стеллаже с сырами не оказалось, а как называются другие сыры, перечисленные Инструкцией, Веня на радостях уже позабыл. Поразмыслив, он выбрал сразу три вида сыра с очень красивыми названиями — «Эмменталь», «Грюйер» и «Бофор». Стоили они недешево, но Веня мог себе это позволить.

С фруктами, конечно, было попроще — Веня взял киви и бананы. Но душа, из которой наружу рвалась песня, настойчиво требовала чего-то еще, необыкновенного, и Веня остановил свой выбор на бутылке французского шампанского с надписью на этикетке «Veuve Clicquot-Ponsardin».

Когда он расплачивался, ему показалось, что пожилая кассирша смотрит на него с огромным уважением.

Вернувшись домой, Веня обнаружил Инструкцию на прежнем месте, то есть на столе рядом с тарелкой. Но маленький человечек теперь расположился за собственным столиком соответствующих размеров, сидя в удобном креслице.

Должно быть, извлек стол и кресло из воздуха, точно так же, как и сундук с долларами.

Прежде всего Веня выбросил недоеденную котлету и убрал со стола грязную тарелку. Сыры, эмменталь и прочие, не говоря уж о французском шампанском, требовали изысканности. Поэтому Веня даже протер стол тряпкой, старательно обходя при этом маленький столик, за которым восседал Инструкция, и достал чистые тарелки для сыра и фруктов.

Хрустальных фужеров, правда, у него не водилось, пришлось приготовить для шампанского обычный граненый стакан. Зато само по себе изысканное французское шампанское было для съемной недорогой квартиры настоящим событием, и отпраздновать баснословную финансовую удачу следовало, конечно, именно этим напитком.

Инструкция с веселым лицом наблюдал за его приготовлениями. Затем, когда Веня взялся за бутылку, дал дельный совет:

— Когда открываешь шампанское, горлышко надо обернуть салфеткой. Тогда окружающие могут не опасаться, что ты невзначай их обольешь.

Матерчатой накрахмаленной салфеткой Веня тоже не располагал, были только бумажные. Но он обошелся полотенцем из ванной. Наполнив дорогим шампанским граненый стакан, Веня поднял его, глянул на Инструкцию, и вдруг, помимо его воли, у него вырвался любимый первый тост соседа Алексея Васильевича:

— Со свиданьицем!

— Лучше сказать, с почином, — благодушно поправил его маленький человечек.

— Конечно, с почином, — чуть смутившись, отозвался Веня, отпил французского шампанского (что-то на первый глоток оно оказалось не очень, несмотря на необыкновенную свою цену) и с огромным интересом воззрился на своего руководителя, ожидая, каким способом будет отмечать Венин почин маленький бесплотный человечек.

Инструкция поднял над головой правую руку с вытянутым мизинцем и посмотрел на потолок. Казалось, он что-то показывает на нем Вене. Но дело оказалось в другом: над головой Инструкции из ничего вдруг появилось маленькое, но очень ярко светящееся облачко, которое опустилось пониже и, не спеша, втянулось в его мизинец.

На лице маленького человечка появилось выражение необыкновенного удовольствия. Затем он прищелкнул четырьмя остальными пальцами и опустил руку. Веня наблюдал за этой картиной с таким же изумлением, как незадолго до этого за появлением сундука с долларами.

— Эх, хорошо! — выдохнул Инструкция.

— Это что было? — оторопело вымолвил Веня.

— Хорошая порция бодрящей энергетической субстанции, — ответил маленький человечек, явно выговаривая эти слова с большим удовольствием. — То же, что для тебя бокал шампанского.

От изумления Веня задал глупейший вопрос, за который ему самому сейчас же стало стыдно, но было уже поздно:

— А закусывать? Или ты не закусываешь, раз бестелесный?

Инструкция ответил несколько витиевато. Возможно, оттого, что уже сказывалось действие бодрящей энергетической субстанции.

— Да какие тут закуски. Пища мне не нужна. Ведь я же, будет тебе известно, просто сгусток энергии, материализованный особым образом. Воспринимать этот сгусток энергии своими органами чувств, когда я появляюсь, могут немногие из вас, но ты можешь.

Веня посмотрел на своего руководителя долгим взглядом.

— Сгусток энергии, — повторил он, словно эхо.

Возникла пауза. Инструкция непринужденно откинулся в своем кресле и с блаженным видом на несколько секунд прикрыл глаза.

Потом открыл и произнес, вдруг живо напомнив Вене все того же незабвенного соседа Алексея Васильевича:

— Давай сразу же по второй. За тебя, за твои успехи, за наше дальнейшее сотрудничество!

Маленький человечек снова поднял над головой правый мизинец, но теперь немедленно появившееся светящееся облачко было уже побольше размерами. Не спеша, явно наслаждаясь процессом, Инструкция провел в воздухе мизинцем волнистую линию и с видимым удовольствием стал наблюдать, как облачко, втягиваясь в палец, повторяет начертанный им путь.

Когда от облачка не осталось и следа, Инструкция от чувств даже ударил крошечным кулачком по своему столику. Веня сделал огромный глоток шампанского.

Все равно что-то не так, решил он. Отечественное шампанское, хоть и много дешевле, а почему-то вкуснее.

Тем не менее несколько мгновений спустя на душе у Вени стало еще радостнее. К тому же и сыр «Эмменталь» оказался вполне приличной закуской. Славный спелый банан тоже.

Инструкция снова прикрыл от удовольствия глаза, но ненадолго. Открыв их, он начал небольшую речь. Обороты ее теперь оказались еще более витиеватыми:

— Не часто, поверь, друг Веня, позволяю я себе это удовольствие, но чем реже позволяю, тем это удовольствие ценнее. Окружающее постепенно преображается. В один миг тебе кажется, что ты преисполняешься великой силы и безграничной мудрости. А в другой миг представляешься самому себе крошечной былинкой, слабой и беззащитной. Причем неизвестно, какой из этих двух мигов слаще, потому что и у ощущения беззащитности есть своя щемящая прелесть.

Маленький человечек мечтательно вздохнул. И сейчас же, безо всякого перехода, заговорил другими словами, более естественными для данного конкретного момента:

— Ну, давай еще по одной, в твою честь! И за тот случай, который свел меня именно с тобой.

— Давай! — отозвался Веня и налил себе полный стакан французского шампанского.

Вместе с шампанским в Веню влилось еще немного радости. Предстоящая в дальнейшем жизнь уже начинала представляться безмятежным существованием, наполненным последовательным осуществлением самых смелых желаний.

Потом, после очень короткого промежутка, Инструкция принял в свой правый мизинец еще одно светящееся облачко.

Веня сделал еще один добрый глоток французского напитка. После этого ему припомнилось недавнее откровение своего руководителя.

— Так ты сгусток энергии? — спросил он.

— А что тебя удивляет? — поинтересовался Инструкция.

— Сгусток энергии, а выглядишь, как… как человек.

Инструкция усмехнулся.

— Смотри! — произнес он.

В следующее мгновение Веня увидел, что вместе маленького человечка на маленьком стульчике сидит серый крошечный котенок с огромным бантом на шее. На Веню лукаво глянули кошачьи зеленые глаза.

Еще через мгновение на стуле оказалась свернутая кольцами маленькая змейка. Послышалось змеиное шипение, и Веня даже вздрогнул. Потом вместо змейки возник зайчик, затем маленький мяч, который и обратился в прежнего Инструкцию.

— Ты прямо как людоед из сказки про кота в сапогах, — сказал Веня с невольным восхищением и снова отпил шампанского. — А почему тогда ты обычно выглядишь как человек? — поинтересовался он потом.

— Я же с людьми работаю, — ответствовал Инструкция и снова поднял к потолку правый мизинец.

Уже после пятого тоста, провозглашенного Инструкцией — на этот маленький человечек выразил уверенность, что вскоре его подопечный обзаведется достойным автомобилем, — Веня, сквозь волну радости, в которой постепенно стали тонуть все другие чувства, вдруг все-таки припомнил, что за дружеской застольной беседой Инструкция может стать наконец откровеннее.

И, возможно, удастся выяснить кое-что более важное, чем тот факт, что сгусток энергии способен обращаться хоть в кота, хоть в мячик.

— Послушай, Инструкция, — заговорил Веня, приблизив лицо к столику, за которым сидел его маленький руководитель. — Видишь ли, я, наконец, желаю знать все как есть. Имею полное право! Какой бы ни оказалась истина! Пока все, что со мной происходит, колеблюр торсин, представляется мне совершенно абсурдным, колеблюр торсин!

— Рад, что ты уже запомнил мое любимое выражение, — благодушно похвалил Веню Инструкция. — Колеблюр торсин! Что именно, друг Веня, представляется тебе абсурдным?

Чтобы получилось нагляднее, Веня обвел рукой вокруг себя и стал добросовестно перечислять накопившиеся вопросы:

— Все! Почему пирамида египетская, а ты говоришь, что ваша? Где она находится? Почему о ней никто ничего не знает? Что это за фигурки в экране? Зачем, скажи, пожалуйста, я их выравниваю? Какой во всем этом смысл? Кому все это нужно?

Веня остановился и перевел дух. Кое-что он явно забыл перечислить, но махнул на это рукой и сразу же перешел к последнему из вопросов, какие хотел задать:

— И, наконец, кто ты? Этого я тоже не знаю. Джинн, что ли? Ответь, Инструкция!

— Сгусток энергии, вот кто я, — благодушно отозвался Инструкция, одновременно заметно ослабляя на себе тугой узел галстука.

Веня смерил его долгим взглядом, понимающе кивнул и доверительно заговорил дальше:

— Ты меня правильно пойми. Почему я это спрашиваю? Потому что не могу нажимать кнопки, не зная в точности, что я делаю. И тем более получать за это деньги. Ты знай, — тут Веня значительно поднял указательный палец, — я не так воспитан, чтобы получать деньги, не зная, за что я их получаю. Это просто какой-то театр абсурда, как и все, что со мной теперь происходит!

Маленький человечек, он же сгусток энергии, истолковал его жест по-своему. Он тоже поднял к потолку палец, но не указательный, а правый мизинец. В него, не спеша, стало втягиваться очередное ярко светящееся облачко.

Веня сделал еще несколько глотков шампанского. Мало помалу выяснялось, что, в общем, напиток, произведенный во Франции, был не так уж и плох. Недаром же его так любили гусары и Александр Сергеевич Пушкин.

И те, и тот, как вдруг припомнил Веня, фамильярно называли французское шампанское «Вдовой Клико».

Инструкция, опять прищелкнув от удовольствия четырьмя другими пальцами, тем временем решил дать Вене ответ и назидательно произнес:

— Какой же это абсурд? Это порядок, когда выравниваешь фигурки, чтобы облачков на солнце не было. Безусловный порядок, потому что после выравнивания они стоят ровно, и на солнце ни облачка. А абсурд, это то, что в беспорядке. Вот вокруг тебя везде абсурд.

— Где это вокруг меня? — удивился Веня.

— Везде вокруг тебя, — ответил сгусток энергии, — ты присмотрись. Уже давно абсурд, и я знаю, почему, а тебе не скажу.

Призадумавшись над такими словами Инструкции, Веня вылил в свой граненый стакан остатки французского шампанского.

— Нет, ты все-таки скажи, почему вокруг меня абсурд? — попросил он. — По-дружески скажи. У нас ведь застольная беседа. Дружеская, иными словами.

— Дружеская, конечно, но не скажу, колеблюр торсин, как ни проси, — отвечал Инструкция и расстегнул еще одну пуговицу на рубашке. Узел галстука уже помещался у него между второй и третьей пуговицами.

— Почему не скажешь? — спросил Веня. — Разве я не достоин знать истину, какой бы она ни была? Колеблюр торсин!

— Ты достоин, но не скажу. Сказал бы, но не могу.

— Я понимаю тебя, — сказал Веня. — Раз не имеешь права сказать, не говори.

Он чокнулся стаканом с правым мизинцем Инструкции, допил шампанское и пошел в комнату, чтобы достать из шкафа бутылку испанского вина. Застолье надо было продолжать.

Но когда Веня вернулся на кухню, где происходила застольная дружеская беседа, то обнаружил, что за время его недолгого отсутствия Инструкция вдруг разучился говорить по-русски. К такому выводу Веня пришел потому, что при его появлении маленький человечек произнес, а вернее, даже пропел примерно следующее:

— Шшшигал-жжжужж-шшш. Жжерш-шшин-жежжшшушш.

Заметно неуверенным жестом Инструкция поднял правый мизинец к потолку. Появилось очередное светящееся облачко.

— Ну вот, колеблюр торсин! — произнес Веня с чувством. — Прямо как сосед Алексей Васильевич.

Инструкция посмотрел на него долгим взглядом и теперь запел уже во весь голос:

— Жжулш-жжолшш.

Закончив с пением, Инструкция значительно изрек:

— Колеблюр торсин!

Любознательного от природы Веню вдруг страшно заинтересовал один подмеченный им факт. Он тоже требовал прояснения.

— Ты мне скажи, — начал Веня, надеясь получить ответ, — почему в твоем языке, как я понимаю, почти целиком одни шипящие и жужжащие звуки, а вот в ваших ругательствах этих шипящих и жужжащих звуков нет?

Инструкция поднял вверх правый мизинец и стал неуверенно раскачивать им из стороны в сторону. Вслед за ним, постепенно втягиваясь в мизинец, в воздухе из стороны в сторону двигалось и очередное светящееся облачко.

— Это для большей выразительности, сам сообрази, — изрек, наконец, маленький человечек. — Если в ругательствах нет шипящих и жужжащих, значит, это совершенно особые слова. А особые слова и выразительны куда больше.

Сказав это, Инструкция снова запел:

— Жжулш-жжолшш. Шшишожжижш шежежжш.

Потом на короткий миг маленький человечек снова перешел на русский язык, правда, первое слово с трудом вымолвленной им неожиданной фразы тоже начиналось на «ж»:

— Жжжалко мне вас.

— Кого? — не понял Веня.

— Всех, — ответил Инструкция и опять запел:

— Жжжижж шошшшишшжжж.

Больше от него ничего нельзя было добиться. И Веня стал искать штопор, чтобы открыть для себя вино из княжества Андорра.

Завершился этот дружеский застольный вечер тем, что Инструкция, приняв в свой правый мизинец очередное и уже неизвестно какое по счету сверкающее облачко, сначала перестал выговаривать даже непонятные шипяще-жужжащие слова, а потом вообще вдруг растворился в воздухе. Видно, решил, что пора и отдохнуть.

Однако маленький стол и стул остались рядом с тарелками, о них расслабившийся сверх меры Инструкция, надо полагать, позабыл. Веня не удержался и потрогал их из любопытства рукой.

Мебель, которой пользовался Инструкция, оказалась, как и сам он, бесплотной. Не то что вполне осязаемый сундук с долларами.

Вспомнив о сундуке, Веня поспешно хлопнул рукой по карману. Доллары лежали на месте и тоже были вполне осязаемы.

Утром, когда Веня проснулся, маленького стола и стула уже не было. А доллары по-прежнему оставались целыми и невредимыми.

Глава вторая «Теперь тебя должны принять в сообщество»

По дороге на работу Веня не смог удержаться — поменял на рубли сразу три банкноты с портретами Бенджамина Франклина. Никаких проблем с обменом опять не возникло. Тогда в следующем попавшемся по пути обменнике Веня поменял еще одну зеленую купюру.

Однако и после этого долларов осталось у него немало.

А бумажек разного цвета со словами «Билет банка России» стало, пусть хотя бы по их количеству, еще больше. И не чтобы Вене очень нужны были российские деньги — просто хотелось лишний раз убедиться, что с долларами все по-прежнему в полном порядке.

Похоже, ощутимое содержание Вениных карманов наложило на его лицо какой-то особый отпечаток, потому что тщеславная женщина Заныкина-Сидорова, первой встретившаяся ему в коридоре, мельком глянув на компьютерного верстальщика, вдруг остановилась и молвила:

— Ты, Городков, сегодня какой-то не такой. Уж не влюбился ли случаем?

Сказав это, Заныкина-Сидорова лукаво потупила взор. Тем самым она давала понять, что догадывается, в кого Веня должен был неминуемо влюбиться, раз уж ему посчастливилось трудиться в «Вольном вечере». И не может не одобрить его выбор.

Вене же вдруг припомнились слова Инструкции, что у Заныкиной-Сидоровой вся спина конопатая, и он не сдержал улыбки. Заныкина-Сидорова тоже улыбнулась.

От ответа на заданный тщеславной женщиной вопрос Веня изящно ушел и в то же время ничуть не покривил душой:

— У меня все прекрасно. Очень доволен жизнью.

Дальнейшего развития у разговора, к счастью, не получилось — в коридоре возник Эдуард Борисович, и Заныкина-Сидорова, естественно, переключила все свое внимание на него. Хозяин, увидев Веню, плотоядно сверкнул глазами за стеклами очков и, взяв компьютерного верстальщика за локоток, стал излагать свои новые идеи относительно журнала «Эдик». Вместе с этим он легонько, но достаточно твердо, подталкивал Веню к его рабочему месту.

Веня включил свой компьютер. Работы, разумеется, и в самом деле хватало. И вскоре, как это нередко с ним случалось, особенно, в начале рабочего дня, компьютерный верстальщик увлекся и трудился с удовольствием.

Часов в одиннадцать, правда, его ненадолго отвлек от трудов Инструкция. Маленький человечек, на этот раз облаченный в потертые джинсы, тонкий свитер и мятый пиджак спортивного кроя, выпорхнул из часов, уселся на краешек принтера и устремил на Веню испытующий, но вместе с тем какой-то виноватый взгляд.

Немного помолчав, маленький человечек наконец изрек:

— А хорошо с тобой вчера посидели! Просто славно!

— Ничего себе, — отозвался Веня, не отрываясь от дела.

Инструкция как-то смущенно поболтал ногами, которыми едва доставал с принтера до стола.

— Иногда полезно бывает.

Веня промолчал.

Маленький человечек смущенно почесал нос и, глядя куда-то в сторону, вдруг молвил еще одну фразу, которую Вене нередко приходилось слышать от соседа Алексея Васильевича:

— Я тебя вчера ничем не обидел?

— Вроде нет, — ответил Веня, покосившись на своего руководителя.

— И ничего лишнего я не говорил?

Веня вдруг припомнил, что Инструкция под конец застолья сообщил, что ему всех жалко, а кого конкретно, уже не смог сказать.

Но вряд ли стоило вспоминать о такой мелочи. Иногда Вене и самому становилось всех жалко. Поэтому он ответил:

— Да все нормально. Если чего и сказал, так всего не упомнишь. Посидели хорошо, даже не ожидал.

— Рад, что тебе понравилось, — молвил Инструкция, и лицо его прояснилось.

Он сделал паузу, а затем значительно произнес:

— Можешь считать, что только теперь у тебя и началась новая жизнь. Ну, работай, работай, не буду мешать.

Инструкция исчез. Веня покосился на принтер, где только что сидел, болтая ногами, маленький человечек, и вдруг действительно в полной мере отчетливо осознал: его руководитель полностью прав. Новая жизнь, в самом деле, началась у него только сейчас.

Потому что Веня впервые убедился в том, что выравнивание строя фигурок раз в шесть дней, чтобы на солнце не было ни облачка, может приносить ему весьма ощутимую материальную пользу. И это уже позволяет строить кое-какие планы.

Деньги есть деньги. Можно их, конечно, презирать, как делают некоторые, однако наличие денег еще никому не вредило. Пусть даже их платят за действия, смысла которых не понимаешь.

Но действия эти, насколько можно судить, вреда никому не приносят.

Достаточное количество денег позволяет, прежде всего, чувствовать себя независимым. Возможно, в не столь уж отдаленном будущем даже получится бросить службу на кровососа Эдуарда Борисовича, чтобы… чтобы заняться чем-нибудь еще.

Значит, пусть и дальше продолжается то, что Инструкция как-то сравнил с работой на иностранную фирму, деятельность которой секретна.

Тем более, что работа эта совершенно необременительна. И ничего неприятного с ним, Веней, пока еще не происходило…

В этот день была среда. В субботу хозяин вновь попросил Веню быть на рабочем месте. Поэтому к книжному магазину рядом с метро «Сокол» Веня отправился уже под вечер, прямо из редакции «Вольного вечера».

И вновь все прошло без сучка и задоринки: сфинксы при виде Вени радостно завиляли хвостами, фигурки внутри экрана стояли ровным строем, на солнце ни облачка, так что пришлось лишь нажать контрольную клавишу, подтверждающую, что все в порядке.

Точно так же было и в следующую пятницу, когда снова пришла пора отправляться в пирамиду, на свое рабочее место.

А во вторник, шестнадцатого числа, в Вениной квартире опять появился железный сундук, вызванный прямо из воздуха Инструкцией, проделавшим руками загадочные свои пассы.

В этот раз маленький человечек, он же сгусток энергии, был подчеркнуто деловит и немногословен:

— Опять доллары? — поинтересовался он, извлекая из кармана ключ, и Веня согласно кивнул.

Инструкция выдал ему новую стопку банкнот с портретом Бенджамина Франклина и закрыл замок. Сундук сейчас же исчез, а секунду спустя и сам Инструкция скрылся в часах. Веня отметил про себя, что вид у его маленького руководителя на этот раз был таким, словно он куда-то опаздывал.

Как бы то ни было, о том, чтобы отпраздновать вторую зарплату, речь не заходила, и Веню это слегка обрадовало. Не хватало еще вести дружеские застольные беседы каждого второго и каждого шестнадцатого числа.

А куда Инструкция может так спешить? И чем занимается, когда прячется в крошечных наручных часах?

Да и вообще, как он в них помещается? Вдобавок не один, а вместе со всеми своими многочисленными нарядами, для которых явно нужен целый гардероб.

Доллары второй зарплаты, как в тот же день не преминул убедиться Веня, тоже были настоящими. Иными словами, пригодными для обмена на рубли. Но в этот раз он обменял только одну стодолларовую бумажку — просто так, для проверки, хотя сомнений на этот счет уже, пожалуй, и не было. Остальные, сложив вместе с купюрами из первой зарплаты, убрал в ящик письменного стола, задвинув подальше.

Стопка зеленых бумажек была уже достаточной толщины. Во всяком случае, такого количества долларов у Вени не было еще ни разу в жизни.

В четверг, в день очередного визита в пирамиду, строй фигурок оказался слегка нарушен, но, само собой разумеется, Веня под руководством Инструкции все очень быстро поправил. Через шесть дней, в среду, все было в полном порядке. Словом, Веня уже полностью свыкся со своими пусть абсурдными, но несложными обязанностями.

Попутно, раз от раза, он открывал что-то новое для себя. Например, как-то Инструкция сказал ему, что одного сфинкса-охранника зовут Жшшуш, а другого Жежжшилжшш. Первое имя Веня запомнил сразу же, второе никак не мог.

Выяснилось, что на стенах зала, где стоит экран с фигурками, тоже высечены древнеегипетские иероглифы, только плохо различимые в полумраке.

Какое отношение имел Древний Египет к фигуркам, облаченным в одежды куда более поздних времен?

Однажды Веня, поддавшись порыву, спросил Инструкцию, можно ли любопытства ради забраться на вершину пирамиды. Маленький человечек благодушно разрешил, и Веня, прыгая с одного уровня камней на другой, добрался до самого верха каменной громады. Ему было очень любопытно, что можно увидеть с ее вершины.

Оказалось, во все стороны, до самого горизонта, тянулся густой смешанный лес безо всяких признаков жилья и других примет созидательной деятельности человека — например, вырубок, дорог или линий электропередач. Создавалось впечатление, что пирамида стоит в непроходимой глуши, отдаленной от книжного магазина у «Сокола» многими тысячами километров.

Сделав такое открытие, Веня стал спускаться.

Следующим открытием стало то, что в этой глуши не меняется погода. Здесь никогда не было дождей, небо оставалось ясным, а воздух теплым. Могло даже показаться, что и время года здесь всегда было одно и то же.

Во всяком случае, после Вениного возвращения из Каталонии уже прошел сентябрь, начался октябрь, принесший в Москву хмурые холодные дожди, а рядом с пирамидой все оставалось по-прежнему.

Зато в Вениной жизни многое стало меняться, и в очень приятную сторону. Теперь, с долларами, которые исправно выдавал Инструкция по вторым и шестнадцатым числам, он мог себе позволить гораздо больше, чем прежде.

Решившись, в конце концов, Веня стал этим пользоваться.

Начал он с того, что купил себе самый крутой, навороченный, очень дорогой ноутбук и провел в свою съемную квартиру выделенную линию Интернета. Тратить деньги, зная, что их все равно останется много, оказалось необыкновенно приятно, никогда прежде Веня не испытывал подобного чувства.

Немного позже он отважился поехать в супердорогой ГУМ и вышел оттуда с двумя итальянскими костюмами от Армани и Гуччи (эти названия Веня запомнил), пятью рубашками, десятью галстуками и пятью парами великолепной обуви.

Говоря по правде, делать сразу столько покупок Веня не собирался, однако не сумел противостоять натиску бойких продавцов, явно почувствовавших покупателя с большими возможностями. Общаться с торговыми людьми, ловившими каждое слово клиента, тоже оказалось весьма приятно. Веня вдруг почувствовал, что внутри него зазвенели струны, даже о существовании которых он не подозревал.

Одному из итальянских костюмов очень скоро суждено было сыграть определенную роль в трагикомической сцене с офис-менеджером из Брянска, вдруг снова объявившейся в Вениной квартире. Но главным действующим лицом тут оказался Инструкция. Сцена показала, что героиню курортного Вениного романа маленький человечек явно невзлюбил.

Само же появление Ольги, опять непредвиденное, в этот раз произвело на Веню сильное впечатление. Потому что, еще даже не переступив порога комнаты, офис-менеджер уткнулась глазами в итальянский пиджак, висевший на спинке стула, и без малейшего колебания определила:

— Ого! Это от Армани! Не ожидала!

Прежде чем Веня, потрясенный ее способностью безошибочно разбираться в марках одежды на расстоянии (и немного обиженный — почему не ожидала?), успел что-нибудь сказать, офис-менеджер, все еще не отводя от пиджака глаз, пришла к неожиданному умозаключению:

— А не пора ли нам провести уикенд в Париже?

Веня опять не успел ничего сказать, потому что Ольга без промедления принялась развивать свою мысль:

— А можно в Риме или в Лондоне! Еще все расхваливают Амстердам! Это где-то в Дании, что ли! Оттуда недавно приехал наш генеральный директор, такое рассказывал! Но для начала лучше все-таки в Париж! Там галерея Лафайет!

Наконец, Вене удалось вставить и свое слово.

— Амстердам в Голландии, — молвил он хмуро. — А что за галерея Лафайет?

— Знаменитый магазин! — ответствовала офис-менеджер и только теперь с ног до головы особым, каким-то новым взглядом осмотрела и самого Веню. — Вроде, как московский ГУМ, только намного лучше! Кстати, в Москву я теперь буду приезжать по делам гораздо чаще! Если тебе это интересно!..

Веня вдруг осознал: в Париж, Рим, Лондон и Амстердам ему в самом деле хотелось бы съездить. Особенно почему-то в Амстердам. Возможно, из-за названия, которое звучало даже еще красивее, чем Париж, Рим и Лондон.

Однако — Веня вдруг совершенно ясно отдал себе в этом отчет — не с офис-менеджером Ольгой, а с какой-то другой девушкой, пока ему еще неведомой, но которая, конечно, где-то есть. Только где? И когда он ее встретит?

— Насчет парижских уикендов, извини, ничего пока не могу сказать, — ответил Веня, даже не кривя душой. — Сейчас приходится то и дело в выходные работать. В Париж никто меня не отпустит. А дальше загадывать не могу.

— Ну, как знаешь! — в голосе Ольги зазвучали знакомые Вене еще по Каталонии капризные нотки. — Если хочешь, работай по выходным! И ничего не загадывай! Вполне могу в Париж и без тебя слетать! Слава богу, тоже хорошо зарабатываю!

— Слетай, если собралась, — сказал Веня сухо. — Потом расскажешь, что продают в галерее Лафайет.

И как раз в этот момент у Вениных ног объявился Инструкция.

— Он с тобой не полетит, и не рассчитывай, — с ходу заговорил маленький человечек, строя офис-менеджеру забавные рожицы. — А если полетит, то не с тобой.

Веня сначала оторопел, а потом закипел.

— Ты что, вдобавок ко всему еще и подглядываешь за мной! — выпалил он возмущенно. — Колеблюр торсин! И часто? Может, вообще все время?!

— Ну и полечу! — с вызовом молвила в этот момент офис-менеджер. — Очень скоро полечу!

Веня отвлекся от Инструкции и перевел взгляд на девушку из Брянска.

— Лети, парижанка! — сказал ей Инструкция, не обращая никакого внимания на Венины слова.

Состроив очередную рожицу, маленький человечек прошел сквозь ноги офис-менеджера.

— А у нас и без тебя много дел, — заключил он после этого.

— И вообще хочу сказать, я к тебе только на минутку! — молвила офис-менеджер с заметно нарастающим раздражением. — У меня в Москве сегодня очень важная встреча! Если тебе интересно! Можешь даже меня не провожать!

— Он и не собирается тебя провожать, не надейся, — злорадно объявил Инструкция и снова прошел сквозь ноги офис-менеджера. Теперь с обратной стороны.

— И не провожай! — повторила офис-менеджер, не двигаясь, однако, с места. — Обойдусь!

Веня переводил взгляд с Ольги на Инструкцию и обратно. Ясно было, что его руководитель, появившийся столь неожиданно, от души забавлялся.

Мизансцена в самом деле получалась довольно забавной. Правда, одному из действующих лиц комизм ситуации был недоступен. Веня вдруг понял, что и его самого все происходящее уже начинает, пожалуй, веселить.

Однако налицо были и некоторые сомнения морального свойства: можно ли так обращаться с человеком, зная, что он тебя и не видит, и не слышит?

— А не много ли ты себе позволяешь? — молвил Веня Инструкции для порядка, но теперь почти миролюбиво.

— Может, ты даже рад, что мне пора уходить?! — уже с металлом в голосе поинтересовалась офис-менеджер.

На мгновение Веня отвлекся от объяснений с маленьким человечком, чтобы хоть что-нибудь, наконец, сказать и Ольге:

— Ну не могу я с тобой в Париж, — повторил он терпеливо, — потому что…

— С этой, конечно, не можешь, — сейчас же подхватил его слова Инструкция. — Тебе совсем другая девушка нужна. И я даже знаю, какая.

— Что? — изумился Веня.

— Скоро я тебя с ней познакомлю, — пообещал Инструкция.

— Да ты еще вдобавок ко всему сводник! — вскричал Веня, снова взорвавшись от возмущения.

Возмущение было искренним. Не хватало только, чтобы бесплотный сгусток энергии знакомил его с девушками. Интересно, правда, с какими это девушками?

— Да что это ты себе позволяешь! — выпалил Веня следующую возмущенную фразу. — Да я видеть тебя после этого не хочу!

Услышав такие слова, маленький человечек вдруг состроил сокрушенную, донельзя обиженную физиономию.

— Меня? — вопросил Инструкция с трагическими нотками и с отчаянием прижал маленькие кулачки к своей груди. — Видеть не хочешь? Своего руководителя, который не сделал тебе ничего плохого?

Выдержав, словно артист на сцене, паузу, паузу, маленький человечек обиженно продолжил:

— Надеюсь, у тебя не хватит духа повторить свои последние слова?

Но Веня все еще продолжал кипеть, и духа у него хватило.

— Видеть тебя больше не хочу! — повторил он, награждая Инструкцию новым испепеляющим взглядом. — И вообще, кто дал тебе право появляться в самый неподходящий момент! Есть же какие-то правила приличия!

Однако первой на такие слова неожиданно среагировала офис-менеджер.

— Ах вот оно что?! — ахнула она. — Ты не можешь ехать в Париж, потому что видеть меня не хочешь?! И появляюсь я, значит, в самые неподходящие моменты?! Ну, извини! Не знала, что так! Больше ты меня не увидишь! Но первый об этом пожалеешь!

Онемев от неожиданности, Веня растерянно проводил офис-менеджера, круто развернувшуюся к входной двери, взглядом.

— Ну разве можно так обходиться с девушками? — укоризненно, однако вместе с тем расплываясь в широкой улыбке, сказал Вене Инструкция.

Веня сделал движение к двери. Первым его порывом было догнать офис-менеджера. С девушками и в самом деле нельзя было так обходиться. В любом случае.

Но Веню остановили слова маленького человечка:

— Что бы ни случилось, твоей вины тут нет, — Инструкция смиренно потупил взор и развел руками. — Ну не попал ты вдруг в противофазу, с кем не бывает? Правда, бывает, между нами, исключительно редко. А она, эта девушка, услышала, что ты мне говорил, и отнесла все на свой счет.

Громко щелкнул замок. За офис-менеджером, мигом натянувшей пальто и схватившей свою сумочку, захлопнулась дверь.

— И теперь ей уже этого не объяснишь, — сокрушенно договорил маленький человечек. — А если объяснишь, все равно не поверит. Впрочем, догоняй, если хочешь.

Веня открыл рот, чтобы выложить Инструкции все, что он о нем думает. Но маленький человечек его опередил.

— Я тебе добра желаю, раз ты мой подопечный, — вымолвил он и тотчас тоже исчез.

Трагикомическая сцена с тремя действующими лицами завершилась. Веня посмотрел сначала на дверь, с треском захлопнувшуюся за офис-менеджером, потом на то место, где только что стоял Инструкция.

Справившись с последним порывом догнать злополучную гостью, Веня принялся обдумывать свое новое открытие, связанное с Инструкцией.

Оказывается, маленький человечек мог управляться с тем, что он называл «противофазой», согласно своим желаниям. Мог сделать и так, чтобы Венины слова, обращенные исключительно к Инструкции, слышали окружающие. Что и случилось с офис-менеджером.

На всякий случай это надо было запомнить.

Потом в Венину душу закралось подозрение: а не умеет ли Инструкция, вдобавок ко всем остальным своим талантам, читать его сокровенные мысли?

В следующие несколько дней маленький человечек не объявлялся. Веня даже начал предполагать, что он опасается крупного разговора со своим подопечным. Все-таки в личные отношения Вени и офис-менеджера из Брянска, какими бы они ни были, маленький человечек вмешался совсем уж бесцеремонно.

И должен был осознать, что вышел за рамки.

Впрочем, строить гипотезы, о чем думает Инструкция, явно не имело смысла: не человеку судить о переживаниях сгустка энергии. Возможно, переживания и вовсе не были свойственны этому сгустку, пусть он и принимает облик маленького человечка.

В конце концов Веня решил, что теперь Инструкция объявится только в понедельник, когда предстоял очередной визит в пирамиду.

Однако маленький человечек напомнил о своем существовании в субботу, которая неожиданно оказалась нерабочей — у жены Эдуарда Борисовича был день рождения, и хозяин отправился праздновать к себе на дачу. Поэтому Веня в субботнее утро был занят тем, что ставил на свой прекрасный ноутбук новую операционную систему и отдыхал от всего.

Тем более что утро вдруг выдалось солнечным, прекрасным, хотя еще накануне весь день шел холодный дождь. Даже осенняя вода Москвы-реки за окном, казалось, потеплела в лучах солнца. На деревьях парка золотились листья — те, что еще не успели облететь.

Мир в это утро был таким, каким ему и следует быть, и ничто не напоминало о том, что Вене знаком и еще один, другой мир.

Тот, абсурдный мир с пирамидами, находящимися неизвестно где, стерегущими эти пирамиды сфинксами египетскими и с другим солнцем, на котором не должно быть ни облачка.

Однако быстро выяснилось, что как раз в этот день абсурдному миру суждено было не только лишний раз напомнить Вене о себе, но и приоткрыть ему еще одну из своих граней, неведомых прежде. Оказалось, кроме пирамид египетских в том мире существует и кое-что другое. И предвестником этого нового открытия стало как раз появление Инструкции.

Если Веня и собирался выяснять с маленьким человечком отношения, то при виде его об этом сразу забыл. Инструкция теперь явился в таком обличье, что Веня даже потерял дар речи. Но ненадолго. Уже в следующий миг он подумал о том, что за абсурдное последнее время привык, похоже, ко всему, и способность удивляться у него явно притупилась.

На этот раз Инструкция был облачен в камзол вишневого цвета, одетый на морскую тельняшку, и высокие сапоги-ботфорты. Кроме того, маленький человечек оказался вооружен. За широкий пояс были заткнуты два пистолета старинного вида, и вдобавок на нем висели широкий нож в ножнах и шпага.

А лицо маленького человечка было наполовину закрыто густой черной бородой. В солнечном луче вдруг ярко сверкнула серебром пиратская серьга, продетая в мочку уха.

Инструкция встал на столе рядом с крутым Вениным ноутбуком и подбоченился. Зрелище было очень красочным.

— В пираты, что ли, решил податься? — спросил Веня первое, что пришло в голову.

— Угадал, — ухмыльнулся в ответ маленький человечек. — Именно в пираты. Но не один податься в пираты, а вместе с тобой.

— Со мной? — переспросил Веня.

— Конечно, с тобой! Ведь ты мой подопечный, — ответил Инструкция. — Собирайся, поехали! Мы едем в клуб, там сегодня программа «Пиратский берег».

Веня осознал, что вывод о притупившейся в нем способности удивляться оказался, пожалуй, преждевременным.

— Куда едем? — вырвалось у него. — Какой еще клуб?

— Сегодня вторая суббота четного месяца, — пояснил Инструкция невозмутимо и погладил ладонью один из своих пистолетов. — Это значит, как раз сегодня очередная… как бы лучше выразиться, чтобы ты понял… в общем, то, что у вас теперь называется корпоративной вечеринкой. Один раз в два месяца все шрежы собираются вместе, чтобы отдохнуть и развеяться. Можно назвать это своего рода закрытым клубом, о котором, естественно, никто, кроме немногих избранных, не знает. Там бывает очень весело, — Инструкция погладил второй пистолет. — Тебе должно понравиться.

— Шрежы собираются? — повторил Веня медленно. Он словно пробовал это незнакомое слово, в котором были шипяще-жужжащие звуки, на слух. — Какие еще шрежы?

— Такие, как ты, потому что ты тоже шреж, — ответствовал Инструкция. — Вернее, формально станешь шрежем только сегодня. Теперь тебя должны принять в сообщество шрежей. Но все равно ты уже шреж. Потому что не один раз бывал в пирамиде.

— С тобой не соскучишься, — искренне сказал Веня. — Значит, шрежы это те, кто…

— Ну да, — сказал Инструкция. — Ты же не один такой. Одному человеку тут не справиться.

— Ну конечно, шрежы, — сказал Веня. — И я тоже шреж.

То, что он не один такой, Веня уже давно подозревал. Еще с того момента, когда Инструкция сказал, что кто-то подменяет Николая в пирамиде на время его отпусков.

Однако сколько их, таких шрежей, занимающихся, как и он сам, выравниванием строя фигурок в глубине экрана, чтобы на солнце не было ни пятнышка?

И много ли в этом абсурдном мире пирамид? Одна, в которую шрежы наведываются поочередно, или у каждого шрежа своя собственная пирамида?

А чем эти таинственные люди-шрежы занимаются в обычной жизни? Вот Николай — стоматолог, сам он — компьютерный верстальщик. Кто остальные? Как вообще обычные люди становятся шрежами? Он-то сам стал совершенно случайно, потому что к нему попали часы Николая, а другие как? В том числе и тот же Николай?

Но задавать подобные вопросы Инструкции вряд ли имело смысл: маленький человечек, как Веня уже знал по опыту, всегда напускал таинственности и старался уйти от ответов. Информацию своему подопечному он отпускал очень скупыми дозами, а вдобавок упрекал его за то, что тот много думает.

Поэтому вслух Веня спросил у Инструкции другое:

— Может, у нас, у шрежей, еще и профсоюз есть?

— Профсоюз шрежам незачем, — ответствовал Инструкция вполне серьезно. — И так никто вас не обижает.

Маленький человечек снова погладил свои пистолеты. Похоже, ему самому не терпелось отправиться в этот таинственный клуб, где бывает очень весело.

Само слово «клуб», впрочем, особых вопросов у Вени не вызывало. Клуб есть клуб, это место, где собираются люди по интересам. Или по роду занятий, как шрежы. Почему бы людям, делающим общее дело, время от времени не устраивать корпоративных вечеринок?

Похоже, даже костюмированных, иначе с какой стати Инструкции наряжаться пиратом…

Впрочем, от этого абсурдного мира ожидать можно было чего угодно.

Не очень надеясь на ответ, Веня все-таки спросил:

— Почему «Пиратский берег»?

— Сам скоро узнаешь, недолго осталось, — сказал Инструкция, действительно выказывая признаки нетерпения. — Что у тебя за привычка все время думать и лишние вопросы задавать!

— Ну, поехали, — сказал Веня и выключил ноутбук. — Только пиратского прикида у меня нет. Пистолетов тоже. Могу надеть обычный костюм и галстук.

— Можешь отправляться хоть в домашних тапочках, — ответил Инструкция весело и нетерпеливо. — От тебя ничего не требуется. Раз сегодня программа «Пиратский берег», ты тоже будешь одет соответственно. Спускайся к своей машине!

Отдав такое распоряжение, Инструкция исчез.

Веня тряхнул головой, словно прогоняя наваждение.

Если он хотел разобраться во всем, что происходит, то клуб, в котором собираются шрежы, безусловно, мог многое для него прояснить. Поэтому собрался Веня очень быстро, хотя в его душе происходили сложные процессы. Уже пять минут спустя он совершал сложные маневры, чтобы выехать из своей ракушки, потому что красный «москвич» Алексея Васильевича, как обычно, загораживал дорогу.

Когда Веня наконец справился, на правом сиденье снова появился маленький пират.

— К метро «Сокол»? — спросил Веня деловито. — Или вход в этот твой клуб в другом месте?

— К «Соколу», — коротко распорядился Инструкция. — А клуб этот не мой, а ваш.

Пятнадцать минут спустя Веня уже стоял на своем привычном месте — на крышке люка чуть правее входа в книжный магазин. Но читать заклинание в этот раз не пришлось: Инструкция проделал руками какие-то пассы, словно опять собирался извлечь из воздуха сундук с долларами.

Однако теперь раз пассы имели другой смысл — Веня, а вместе с ним и Инструкция, оказались после них на широкой песчаной отмели.

На нее накатывались бирюзовые волны — лениво, неспешно, однако по ним сразу чувствовалось, что это волны не моря, но великого, могучего океана.

Неподалеку от берега на волнах покачивался красивый трехмачтовый корабль. Паруса на нем были спущены, зато на средней мачте реял флаг отчетливого черного цвета.

В противоположную от океана сторону отмель тянулась к густой стене тропического леса, из которого доносились крики неведомых птиц, вероятно, попугаев. Над лесом висело ослепительное солнце, заливающее весь этот мир нестерпимым жаром.

Веня вдруг понял, что он тоже облачен в камзол, высокие сапоги-ботфорты, а на голове у него такая же треуголка, как у его руководителя. С левой стороны рука машинально нащупала эфес шпаги, а еще Веня обнаружил, что за широкий пояс заткнуты два пистолета. Кроме того, на поясе висел тяжелый широкий нож в ножнах. На шее Веня ощутил огромную золотую цепь, которая, оказалось, была выпущена поверх камзола.

Момента, когда на нем появился такой наряд, Веня не ощутил. Случилось это, видимо, во время мгновенного переноса.

Инструкция стоял рядом с ним.

Веня почувствовал, что растерян, и даже очень. Точно так же, как в тот раз, когда впервые увидел перед собой посреди родного российского смешанного леса египетскую пирамиду.

— А где же клуб? — задал он несуразный вопрос, машинально оглядываясь по сторонам в смутной, видимо, надежде обнаружить где-нибудь какое-нибудь здание со стенами и крышей.

Инструкция широким жестом обвел все вокруг, включая даже небо, и ухмыльнулся.

— Это и есть клуб, — сообщил он. — Потому что сегодня «Пиратский берег».

— Это что, какой-то другой век? — спросил Веня тупо. — Не может быть, чтобы наш, двадцать первый!

— Это никакой век, — ответствовал Инструкция. — Это место, где выполняется программа «Пиратский берег».

Как в доказательство его слов, рядом с первым парусником словно бы из воздуха вдруг возник еще один корабль, поменьше, но с таким же черным флагом на средней мачте.

И даже с людьми, которых ясно можно было различить на борту.

Веня закрыл глаза, открыл снова, но все осталось по-прежнему: море, корабли, песок под ногами, крики попугаев в лесной чаще.

Возможно, люди на борту парусника как раз и были этими таинственными шрежами, собравшимися на свою корпоративную вечеринку. Но Инструкция, перехватив его взгляд, кивнул на корабли с их экипажами и небрежно махнул рукой:

— Это так, антураж программы «Пиратский берег». А нам с тобой, — он повернулся в сторону тропического леса, где кричали попугаи, — туда. Если бы ты уже был членом сообщества, то оказался бы на месте, где все собрались, сразу и с самого начала. А для обряда посвящения в первый раз ты должен явиться сообществу со стороны. Идем!

Веня, чуть увязая в песке, переставляя ноги, как автомат, двинулся вслед за своим руководителем.

С моря донесся звук пушечного выстрела. Вздрогнув, Веня оглянулся — над бортом одного из пиратских кораблей поднимался белый дымок.

— Не по нам, случаем, этот антураж стреляет? — спросил Веня, стараясь, чтобы его вопрос прозвучал как можно мужественнее.

— Это салют в твою честь, — отвечал Инструкция. — В сообщество шрежей принимают не часто. Однако особых торжеств не жди. Просто традиция есть традиция. Так давно заведено.

Глава третья «Чтобы было потом, что вспомнить»

Веня постепенно осваивался. Все-таки неожиданности самого невероятного рода в последнее время обрушивались на него столь часто, что он привык, как говорят спортсмены, держать удар. Осваиваясь, он прокладывал путь сквозь тропические заросли, действуя своим тяжелым ножом словно топором.

Инструкция подсказывал, в каком направлении надо двигаться. Попутно Веня припомнил, что такие ножи, как у него, именовались красивым словом «мачете».

Наконец отчетливо запахло дымом, и пару минут спустя Веня с Инструкцией выбрались из зарослей на поляну.

Первое, что бросилось в глаза, это бревенчатая стена форта — низкого деревянного строения с прорубленными в бревнах бойницами. В них виднелись жерла нескольких пушек, а над фортом на высокой мачте реял такой же черный флаг, как и на корабле, стоявшем возле берега.

В общем, открывшееся глазам место выглядело живописно и вполне соответствовало романтичным словам «пиратский берег». Однако было здесь и нечто странное: у одной из стен форта поблескивали в солнечных лучах металлические панели некоего предмета, больше всего напоминающего игровой автомат. Но Веня пока только скользнул по нему взглядом, потому что куда более важным в этот момент было для него другое.

Дымом тянуло от костра, разложенного на поляне в некотором отдалении от форта. На огне жарилась огромная туша, вероятно, бычья. А близ костра, сидя на бочонках, а то и просто на земле, расположилась небольшая, но веселая компания людей, одетых примерно так же, как он сам. Людей было от силы десятка полтора.

Вот они-то, конечно, и были шрежами — таинственными людьми, занимающимися тем же абсурдным делом, что и он сам: выравниванием фигурок в пирамидах. Иными словами, живущими такой же двойной жизнью, что и он.

— Правильно догадался, — ухмыльнулся Инструкция, словно прочитав Венины мысли. — Все они шрежи. И твои соотечественники.

Веня остановился, во все глаза разглядывая своих таинственных соотечественников.

В данный момент шрежи заняты были не абсурдным, а вполне понятным, конкретным делом: все держали в руках огромные металлические кружки, явно не пустые, которые время от времени с громким стуком ударялись друг об друга. Стук перекрывал гул голосов, в который вплеталась также и нестройная песня. Вдобавок время от времени кое-кто из этой развеселой компании от полноты чувств палил в воздух из пистолетов.

Судя по всему, корпоративная вечеринка шрежей, совершенно непохожая ни на одну из вечеринок, на которых Вене случалось бывать прежде, была в самом разгаре. Как выглядели бы ее участники в обычной жизни, без этой пиратской амуниции, представить было совершенно невозможно.

Веня все стоял на месте.

— Иди вперед, ничего не бойся, — сказал ему Инструкция. — Здесь все для тебя свои.

— Я не боюсь, — ответил Веня. — Просто я никого из этих пиратов еще не знаю.

— Узнаешь постепенно, — сказал Инструкция.

Но Веня в нерешительности все-таки медлил. Чтобы еще потянуть время, он даже задал первый пришедший в голову вопрос:

— И у каждого из шрежей свой руководитель? Вроде, как ты у меня?

Должно быть, теперь это уже не составляло тайны, потому что Инструкция не стал уклоняться от ответа:

— Еще бы! — молвил он не без гордости. — Что бы вы, шрежы, без нас могли?! Идем!

Веня сделал один шаг и снова остановился.

— А песня-то совсем не пиратская, — сказал он, с удивлением вдруг узнав мелодию и расслышав обрывки слов. Вроде «Подмосковные вечера» поют.

— Чего же не петь, раз песня хорошая, — отвечал Инструкция. — Мне тоже она давно нравится. Пошли!

— А почему ты со мной, а все остальные без своих Инструкций? — спросил Веня, все еще медля.

— Почти все сейчас здесь, — отрезал Инструкция. — Нам ведь тоже, знаешь ли, хочется иногда повеселиться. Но чужих руководителей ты не можешь видеть. А другие шрежы не могут видеть меня. Так уж заведено. Пошли!

И как раз в этот момент разговоры у форта смолкли, а вслед за ними прервалась песня. Веня понял, что его увидели, и пошел наконец вперед.

При его приближении пираты стали вставать с бочонков. Некоторые с видимым трудом, да и понятно — в огромных кружках явно плескалась не вода. Иные из пиратов были облачены в роскошные камзолы, надетые подчас прямо на голое тело, другие красовались в рубахах, а то и только в одних кожаных штанах. На головах некоторых были широкополые шляпы, головы других повязаны косынками.

Вдобавок Веня разглядел, что у нескольких морских разбойников лица были перетянуты черными повязками, скрывавшими отсутствие того или иного глаза. На других были заметны ужасные шрамы.

Непроизвольно Веня опять стал замедлять шаги. Инструкция понял, в чем дело.

— У тебя тоже сабельный шрам через половину лица, — небрежно сказал он. — Раз ты сегодня пират, то и выглядишь как все.

Венина рука сама собой потянулась лицу, и пальцы в самом деле нащупали рубец шрама.

— Да зачем все это надо? — вырвалось у Вени.

— Чтобы было потом, что вспомнить, — ответил Инструкция. — Ты же сегодня пират, и они тоже. Не бойся, когда программа «Пиратский берег» закончится, шрама у тебя не останется.

— Я и не боюсь, — сказал Веня, опять стараясь, чтобы голос звучал мужественно. — Это же, как я понимаю, игра.

Все, что происходило с ним дальше, и в самом деле больше всего оказалось похожим на веселую игру. На какой-то новогодний утренник для детей с пиратским уклоном. В конце концов Веня даже почувствовал неясную обиду. Все-таки он ожидал от клуба шрежей чего-то другого. Хотя и не знал, чего именно.

Когда он приблизился наконец к морским разбойникам, один из них вышел ему навстречу. Пират был пожилой, с густой черной бородой и, словно Джон Сильвер из знаменитого романа Стивенсона, с попугаем на плече.

— Тебя-то мы и ждем, — сказал пожилой пират сиплым и, пожалуй, не совсем трезвым голосом, однако вполне дружелюбно. — Сейчас ты принесешь клятву, и станешь полноправным членом нашего сообщества. Повторяй за мной. Клянусь…

Опять какой-то сюрреализм, решил Веня. Но играть так играть. В конце концов, каждый отдыхает, как умеет.

— Клянусь, — повторил он.

— Клянусь, — вдруг произнес столь же сиплым голосом попугай на плече пожилого пирата и громко захлопал крыльями. — Клянусь! Клянусь!

Клятва тоже оказалась какой-то несерьезной.

— Клянусь хранить в полной тайне свои труды в пирамиде ото всех, кто не является членом нашего сообщества, — продолжал пожилой пират, расплываясь в доброй улыбке, плохо сочетающейся с ужасным шрамом на щеке, и потрепав своего попугая по хохолку на голове.

— Клянусь хранить в полной тайне, — повторил Веня начало фразы, а затем и все последующие слова.

Тут в происходящее бесцеремонно вмешался Инструкция, который все это время стоял возле правого сапога Вени.

— Если даже он кому-то расскажет, кто же ему поверит! — весело выкрикнул маленький человечек.

Пожилой пират тем временем продолжал:

— Клянусь хранить в полной тайне само существование нашего сообщества.

— Клянусь…

— Клянусь пресекать любые попытки проникнуть в наши тайны, от кого бы они ни исходили.

— Клянусь…

— Клянусь, не выказывая излишнего любопытства, добросовестно выполнять то, что мне предписано, во всем следуя словам своего руководителя.

— Клянусь…

— Клянусь, что если я нарушу клятву, смиренно приму наказание, сколь суровым оно бы ни было.

Веня добросовестно повторил и последние слова, хотя, несмотря на шутливый тон пожилого пирата, они заставили его призадуматься. Но думал он не долго, потому что пират вдруг протянул ему какую-то бумажку и ручку. Похоже, они возникли из воздуха.

— Осталось скрепить договор-клятву подписью.

— Подписывай, и с формальностями будет покончено, — выкрикнул Инструкция.

Веня окончательно решил, что ко всему происходящему надо относиться, как к какой-нибудь веселой бойскаутской игре, хоть и участвуют в ней люди весьма необычные. Наскоро перечитав текст, он поставил свою подпись.

Пожилой пират принял от него бумагу, глянул на Венину подпись и сейчас же провозгласил:

— Ты член нашего сообщества, со всеми правами и обязанностями. Сегодня в клубе мы веселимся в твою честь!

Бумага, которую держал пожилой пират, словно бы дожидалась именно этих слов. Она вдруг ожила, выпорхнула из рук пирата и, не спеша, поднялась в воздух, при этом изгибаясь и шелестя.

Потом мгновенно набрала скорость и унеслась в синее небо. Неизвестно к кому.

Веня, широко раскрыв глаза, смотрел ей вслед. Потом он почувствовал, как кто-то сзади его тронул за плечо. Обернувшись, Веня увидел негритенка, протягивающего ему кружку, наполненную жидкостью темно-янтарного цвета. Веня взял кружку.

— Выпей рому, морской разбойник! — приветливо сказал пожилой пират. — И начинай веселиться вместе со всеми на нашем пиратском берегу. Но кроме дружеского застолья, здесь есть и другие развлечения.

— Выпей рому! — сейчас же закричал попугай на его плече. — Выпей рому! Выпей рому!

Пираты снова расположились вокруг костра. Тот же негритенок подкатил пустой бочонок и для Вени. Еще раз посмотрев в небо, куда улетела подписанная им клятва, Веня сделал маленький глоток рома и уселся на бочонок. Инструкция расположился у его ног на земле.

— Ну и что мне теперь делать дальше? — спросил Веня своего руководителя.

— Послушайся попугая, — посоветовал тот, — выпей рому. Смотри по сторонам, подмечай, что происходит. В конце концов со всеми познакомишься. В общем, развлекайся, для этого все сегодня и собрались.

Покосившись на своего руководителя, Веня стал смотреть по сторонам и подмечать, что происходит. И уже после нескольких глотков рома все стало казаться и проще, и естественнее, словно именно так и должно было быть.

Прежде всего Веня подметил следующее: пиратская компания, приняв компьютерного верстальщика в свое общество, продолжала заниматься прежним делом, и теперь никто больше не обращал на него внимания.

Наверное, чтобы не смущать нового члена сообщества. Предполагалось, видимо, что адаптация нового шрежа к корпоративной вечеринке произойдет сама собой, постепенно.

Веня потихоньку пил ром и прислушивался к пиратским разговорам. Из-за того, что кое-кто снова затянул «Подмосковные вечера», слова разговоров было трудно разобрать, но все же Веня понял, что об общем занятии шрежей, о пирамидах и сфинксах, разговоров тут не было.

Ближайшая к нему пара живописных пиратов к Вениному изумлению обсуждала, причем не очень трезво, новинки рынка офисных кондиционеров. Похоже было, что в обычной жизни хотя бы один из этих пиратов профессионально занимался либо торговлей, либо установкой кондиционеров.

Пираты, обсуждающие кондиционеры, это тоже был какой-то сюрреализм. Веня покачал головой и сделал еще один глоток.

Потом Веню снова кто-то тронул за плечо. Он обернулся, ожидая увидеть прежнего негритенка с новой кружкой рома, но увидел рядом с собой совсем юного пирата в кожаной куртке, подпоясанной широким кушаком, за который были заткнуты пистолеты, в узких брюках-бриджах, заправленных в высокие сапоги, и широкополой шляпе.

Веня понял, что глаза у этого пиратского юнги удивительного синего цвета, а волосы, выбивающиеся из-под шляпы, золотистые. Лицо было нежным, шрамы на нем отсутствовали.

А в следующий момент Веня осознал, что перед ним не пиратский юнга, делающий первые шаги на ниве морского разбоя, а очаровательная пиратка. Девушка сняла шляпу, и длинные золотистые волосы рассыпались по плечам.

Голос у пиратки оказался чуть низковатым, с легкой хрипотцой, но при звуках его у Вени отчего-то замерло сердце.

— Можно расположиться рядом с вами? — спросила девушка, и Веня автоматически встал со своего бочонка, чтобы уступить златовласой пиратке место.

Девушка улыбнулась и по-особому повела плечом. Тотчас за ее спиной возник негритенок, подкатывающий еще один бочонок. Пиратка опустилась на него и жестом пригласила Веню сесть. Теперь они были совсем близко. Веня чувствовал, как взгляд синих глаз скользит по его лицу.

— Шрам вам совсем не идет, — сказала девушка. — Представила вас без него и теперь знаю, какой вы на самом деле. Ну, придумают! Почему, раз пиратский берег, значит, все должны быть в шрамах и без глаз. Хорошо хоть меня оставили такой, какая есть. Даже представить себя не могу с повязкой на лице.

Пиратка рассмеялась.

— Значит, вы и в жизни такая, как сейчас, — сказал Веня первое, что пришло в голову.

— Пожалуй, только ношу очки, — ответила девушка. — Сейчас сняла, потому что здесь они как-то ни к месту. И, конечно, в обычной жизни хожу совсем в другой одежде.

Из кармана грубой кожаной куртки появились очки в модной тонкой оправе. Девушка надела очки, бросила взгляд на Веню, и тот понял, что она стала еще очаровательнее: очки добавили ей какой-то загадочности. Чуть помедлив, пиратка подняла руку, чтобы снова убрать их в карман, но Веня непроизвольно сделал протестующий жест.

И тут же в разговор вмешался Инструкция, до этого молча сидевший прямо на земле у Вениных ног.

— Она, — сказал маленький человечек.

— Что — она? — не понял Веня.

— Лучше тебе не найти, — молвил Инструкция. — Я же тебе говорил, что у меня есть на примете девушка. Сердце у нее золотое. Впрочем, сам поймешь, когда узнаешь ее поближе. Ты уж постарайся, не упусти своего шанса.

Веня воззрился на своего руководителя. Тот невозмутимо продолжал:

— Сам видишь, какая красавица! Замужем не была. Не спешит, потому что пока не нашла достойную пару. Двадцать четыре года. Вот только живет она не в Москве, а в Вышнем Волочке.

Инструкция усмехнулся и добавил:

— Но это ближе, чем Брянск.

Потом присовокупил еще одну фразу:

— Если тебе интересно, ты ей тоже понравился.

Веня кинул испуганный взгляд на очаровательную пиратку. Инструкция рассмеялся:

— Она же меня не видит и не слышит. А ты не видишь и не слышишь ее руководителя. Он тоже здесь.

— Может, тоже ей что-нибудь советует? — вырвалось у Вени.

— Зачем тебе знать?! — отрезал Инструкция.

В этот момент девушка чему-то улыбнулась.

— Ну, и каковы первые впечатления? — спросила она.

— Пока не знаю, — честно ответил Веня. — Еще не привык. Тут все для меня чужие. И не знаю, что будет в следующий момент. Может, вдруг все сразу исчезнет. Не знаю, зачем вообще все это нужно. Хорошо, что вы ко мне подошли, — добавил он, после небольшой паузы.

— Молодец! — похвалил Инструкция. — Правильно начинаешь. Я знал, что девушка тебе понравится.

Сделав паузу, Инструкция добавил:

— Больше, чем понравится.

— Отстань от меня, — сказал Веня, чувствуя, что голос его дрогнул.

— Сейчас тебе кажется, что она другого мира, — не обижаясь, сказал маленький человечек, — но она такая же, как ты. Просто сейчас оба вы в другом мире.

Вене показалось, что в голосе Инструкции вдруг прозвучали теплые нотки, каких он никогда прежде не слышал.

— Да отстань ты, — повторил Веня прежние слова, но мягче, потому что в этот момент вдруг почувствовал к своему руководителю чуть ли не симпатию. Такого тоже еще не бывало.

— Даю тебе совет, — сказал маленький человечек. — Тут все свои, все пираты. Предложи ей сразу перейти на ты. Она не обидится.

Совет был дельный, но Веня не успел ему последовать, потому что очаровательная пиратка его опередила.

— Лучше будет, если мы сразу перейдем на ты, — сказала она в тот же момент. — Меня зовут Александра. Или просто Саша.

— Вениамин, то есть Веня, — отозвался Веня.

— Это я знаю, — молвила пиратка Саша. — Всем уже известно, что волей случая тебе пришлось заменить Николая. И что по профессии ты компьютерный верстальщик — мы тоже знаем.

Веня покосился на маленького пирата у своих ног, который в этот момент невозмутимо смотрел на костер. Потом перевел взгляд с Инструкции на очаровательную пиратку. Судя по всему, в обычной жизни ей полагалось быть киноактрисой или телеведущей.

— Саша, скажи мне, — начал, было, он, но сейчас же услышал слова Инструкции.

— В Вышнем Волочке она заведует библиотекой, — сказал маленький человечек. — Это у нее наследственное, прежде этой библиотекой заведовала ее мать. Потом отошла от дел, чтобы заниматься внуками. У этой девушки с золотым сердцем есть две старшие сестры…

Веня осекся, изумился тому, что у прекрасной пиратки в обыкновенной жизни столь обыкновенная профессия, осмыслил информацию, что у девушки Саши есть две старшие сестры, у которых есть дети. Но надо было на ходу перестраиваться, и Веня перестроился.

— …скажи, давно ли ты… ну, словом, занимаешься… то есть, работаешь в пирамиде? — договорил он, задавая уже другой вопрос.

Тут же он осознал, что формулировка вопроса получилась неуклюже-глупой. Исправляя ситуацию, он задал другой вопрос, но получилось не лучше:

— Или это у вас… у нас… секрет?

После этого Веня замолчал, тяжело вздохнул и посмотрел на Инструкцию. Сашенька, между тем, не без улыбки ответила:

— Какие же секреты между своими! Ты ведь принес клятву. Еще мой прадед был шрежем, это я знаю точно. Но, должно быть, и ему эта миссия перешла по наследству. А мне от мамы. Так в сообществе, насколько я знаю, случалось не раз.

Совсем уж неожиданным такой ответ для Вени не оказался. Он вполне соответствовал признанию Инструкции, что тому прежде доводилось обитать и в табакерке, и в чернильнице с гусиным пером.

Это означало, что пирамиды, которые находятся неизвестно где, и в которых надо выравнивать строй фигурок, чтобы на солнце не было ни облачка, существуют веками.

Однако то, что существуют целые династии шрежей, Веню поразило. Но если есть династии актеров, а также ткачей, поваров и людей других занятий, почему бы не передавать от прадеду к деду, и от матери к дочери пирамиды, внутри которых надо выравнивать фигурки, чтобы на солнце не было ни облачка?

— Если тебе интересно, поколения нашей семьи живут в Вышнем Волочке, — добавила, почему-то вновь улыбнувшись, Сашенька. — А в маленьком городке о предках знают больше.

Глядя на эту девушку, Веня все отчетливее начинал понимать: пусть здесь, где они сейчас находятся, все абсурд, пусть это никакой век, пусть и он, и она называются шрежами, хотя в данный момент стали пиратами, но говорить с Сашенькой надо было совсем о другом.

Однако тут же помимо собственной воли у него вырвался новый вопрос:

— Выходит, чтобы попасть сюда, в этот… клуб, тебе нужно было приезжать из Вышнего Волочка в Москву?

В синих глазах очаровательной пиратки за стеклами очков зажглись веселые искорки. Может, Сашенька тоже думала, что говорить надо о чем-то другом, несмотря на весь этот абсурдный антураж.

— Вопрос, понятный для новичка, — ответила она. — Приезжать в Москву для этого незачем. У нас в Вышнем Волочке рядом с вокзалом есть такая круглая клумба…

— Ну конечно, — сказал Веня. — Вроде, как мой железный люк рядом с книжным магазином у метро «Сокол».

Недовольным тоном заговорил Инструкция:

— Опять вопрос за вопросом! Если ты хочешь спросить, знает ли она, где находится ее пирамида, получишь ответ, что никто из шрежей этого не знает. Ну и что? Неужели тебе больше не о чем поговорить с девушкой?

Веня уставился на маленького пирата.

Усмехнувшись, тот вдруг щедро отпустил своему подопечному еще крупицу информации.

— А вот о том, что у каждого шрежа своя собственная пирамида, она знает. Потому что пирамид должно быть соответствующее количество.

— Чему соответствующее? — вырвалось у Вени.

Но ответа он не получил, а пиратка Саша в следующий же момент, глянув на него своими синими глазами, в которых по-прежнему мелькали веселые искорки, молвила:

— Да хватит тебе, в самом деле, вопросы задавать! Постепенно во всем разберешься.

Однако сейчас же она сама признала:

— Хотя многое для всех нас так и остается, конечно, тайной. Но здесь надо отдыхать и веселиться. Ты скоро поймешь: эти наши встречи раз в два месяца дают удивительный заряд бодрости. Ничто с этим не сравнится. Я давно это знаю. И они еще что-то дают, но вот объяснить, что именно, словами нельзя. Все мы ждем этих встреч, как праздника. А обычная жизнь иногда кажется скучной. Хотя каждому необходимо делать свое дело.

Инструкция словно только этого и ждал.

— Она правильно говорит, — вмешался он в беседу. — Отдыхайте, веселитесь. Ты ведь уже понял, какая девушка рядом с тобой!

— Давай лучше рома выпьем, — сказала Саша.

Вот это, наконец, прозвучало истинно по-пиратски.

— Конечно, — согласился Веня, — за встречу надо выпить.

Сказав это, он вдруг припомнил первый тост соседа Алексея Васильевича — «со свиданьицем» — и тоже, наконец, улыбнулся. А все остальные тосты у кандидата наук были — «за любовь»…

Саша оглянулась и позвала:

— Эй, Сэмюель!

Тотчас же возник негритенок с двумя кружками золотистого напитка.

— Давай рому выпьем! — хриплым голосом выкрикнул попугай с плеча пожилого пирата.

И все-таки, когда негритенок отошел, Веня задал еще один вопрос:

— Этот Сэмюель, неужели он тоже… э-э… из наших?

— Наши здесь только пираты, — ответила Саша. — А Сэмюель сам собой откуда-то взялся. И где мы сейчас, тоже никто из нас не знает. В клубе каждый раз что-нибудь новенькое. «Пиратского берега» еще ни разу не было. Что будет в следующий раз, неизвестно. В общем, ты еще много интересного увидишь.

Она подняла кружку, задумалась, но только на секунду.

— Пью за тебя! Ты должен поверить: все, что случается, даже самое невероятное, может быть благом. И не только для тебя самого, но и для других людей.

Над смыслом этих слов Веня не стал размышлять. Просто поднял свою кружку, бережно, даже с нежностью, прикоснулся ею к кружке Сашеньки, а потом сделал глоток ароматного золотистого напитка.

В этот день новоиспеченный шреж Веня Городков убедился: таинственные устроители подобных корпоративных вечеринок знали, что делали, и делали это на славу.

Очень удалось даже само пиратское застолье, быстро сблизившее Веню со всеми шрежами, хотя всех имен с первого раза запомнить ему так и не удалось. Однако уяснил, что пожилой пират, принимавший его в сообщество, был у шрежей кем-то вроде старосты, и что его звали Константином Васильевичем.

А помимо застолья тот из шрежей, кто хотел, мог отправиться на поиски приключений, соответствующих программе «Пиратский берег». Веня с Сашенькой отправились. Таинственный предмет с металлическими панелями, приткнувшийся к одной из стен форта, оказался чем-то вроде необыкновенной машины приключений. Впрочем, после всего, что Веня уже увидел и узнал, это уже даже не удивляла.

А тем более Сашеньку, которая прекрасно знала, как с ней обращаться. Надо было полагать, эта машина присутствовала на каждой из корпоративных вечеринок, независимо от ее программы. Пиратка подошла к ней, держа Веню за руку, нажала какую-то кнопку на передней панели, и сейчас же исчезли форт, костер и все остальное.

То, что стало происходить вслед за этим, слилось для Вени в поток событий, в которых он принимал самое деятельное участие — вместе с Сашенькой, — но почему-то потом он так и не мог припомнить ни их последовательность, ни всех других участников этих событий.

Логично было предположить, что все остальные участники были точно таким же антуражем, как и те пираты, что салютовали пушечными выстрелами в честь Вени, когда он только-только появился в этом удивительном месте, находящемся ни в каком веке, где выполнялась программа «Пиратский берег».

А среди приключений, как запомнил Веня, были поиски сокровищ по старой пиратской карте, которые увенчались полным успехом — в тридцати шагах к северо-западу от двух перекрещенных пальм обнаружился сундук, полный золотых слитков.

Затем этот сундук с веселым шумом все действующие лица, и Веня с Сашенькой в том числе, волокли сквозь заросли к берегу, чтобы погрузить на шлюпку и переправить на корабль.

Потом Веня вместе со всеми поднимал паруса, подчиняясь командам сурового пиратского капитана, который, вероятно, тоже был антуражем, но вместе с тем вполне реальным. И все получалось как бы само собой — откуда-то Веня прекрасно знал, что означают те или иные морские термины, спешил выполнять команды.

Когда капитан громогласно выкрикивал, например: «Взять рифы на гроте», Веня тянул свой трос, уменьшая тем самым площадь главного паруса. Когда звучала команда: «Выбрать шкоты на кливере», компьютерный верстальщик подтягивал снасти на маленьком треугольном парусе.

В конце концов, вся эта веселая кутерьма увлекла его так, что Веня окончательно почувствовал себя частью единого целого — пестрого пиратского братства. Но в голове его вдруг начала настойчиво биться неизвестно откуда взявшаяся мысль, имевшая отношения уже не к пиратским приключениям, а к сообществу шрежей, членом которого Веня теперь стал.

«Мы — шрежи, — вертелось в его голове, — мы — особые люди, мы выполняем особую миссию, мы отвечаем за то, чтобы на солнце не было ни облачка, таких, как мы, больше нет, и отдыхать мы умеем, как никто другой».

Потом пиратскому кораблю пришлось уходить от неизвестно откуда взявшейся эскадры королевского флота. Рядом с Сашенькой Веня стоял на пушечной палубе возле тяжелого орудия. В этот момент он был умелым канониром — забивал в свою пушку пороховой заряд, затем пыж, ядро, поджигал запал фитилем, а после каждого выстрела, как положено, чистил ствол банником.

Иногда в пиратский корабль попадали ядра королевских фрегатов, но никаких разрушений они не причиняли — просто слышались тяжелые удары, от которых содрогался корпус, да палубы заволакивались дымом.

Очень твердо Вене запомнилось то, что именно тогда, в промежутках между выстрелами, он успел выведать у Сашеньки номер ее мобильника. Цифры накрепко врезались в его память.

Ядра подходили к концу. Но сражение явно затихало. Вскоре с мостика донесся громогласный крик пиратского капитана:

— Оторвались! Королевские фрегаты отстали.

Веня вытер пот со лба. Очаровательная пиратка, раскрасневшаяся, стояла рядом. Веня сделал движение, чтобы обнять ее за плечи, но как раз в этот момент сверху донесся новый крик пиратского капитана:

— Время окончено!

Инструкция, все это время не покидавший Веню, и теперь, словно барон Мюнхгаузен, сидевший на пушечном ядре рядом с пушкой, подмигнул ему, скорчил гримасу, изображая, вероятно, кровожадного пирата, и произнес:

— Для первого раза неплохо! Колеблюр торсин!

И сейчас же Веня понял, что он стоит не на пушечной палубе пиратского корабля, а на хорошо знакомой крышке люка неподалеку от входа в книжный магазин.

Инструкции рядом с ним уже не было. И не было очаровательной синеглазой пиратки Сашеньки.

Веня, как в тумане, добрел до своей машины. В этот момент ему показалось даже, что и вообще ничего не было. Все-таки, к визитам в пирамиду, тоже находящуюся неизвестно где, он уже успел привыкнуть, а прием в сообщество шрежей, и особенно все последующие события, промелькнули подобно невероятному наваждению.

Но едва он тронул машину с места, на правом переднем сиденье снова возник маленький человечек.

— Номер телефона запомнил? — спросил Инструкция, окидывая своего подопечного лукаво-испытующим взглядом. — Если нет, могу продиктовать.

Глава четвертая Генеральный смотритель всех пирамид

Веня мигом домчался до Строгина, поставил «девятку» в ракушку, едва не зацепив при этом бампер «москвича» Алексея Васильевича, и направился домой, разбираться в пережитых впечатлениях.

Впечатлений было много.

Вновь с ним произошло нечто из ряда вон выходящее.

Но Веня вдруг честно отдал себе отчет: весь этот пиратский берег, находящийся ни в каком веке, все эти клады, паруса и выстрелы из пушки не смогли перевесить впечатления, произведенного на Веню пираткой Александрой, которая заведовала библиотекой в Вышнем Волочке.

Давно уже не было такого, чтобы девушка безоговорочно понравилась ему с первого же мгновения. В ней было не только очарование, под которое Веня попал сразу, в ней была загадка. Это Веня сейчас чувствовал особенно остро. Может быть, потому, что время, прошедшее на этом неведомом пиратском берегу, закончилось столь неожиданно и прекрасная пиратка в модных очках сейчас же исчезла, как прекрасная принцесса из сказки.

А с ней уже не хотелось расставаться.

Оказавшись дома, Веня первым делом едва-едва не набрал номер ее мобильника, но отдернул руку.

Там, на пиратском берегу, общение с синеглазой золотоволосой очаровательной пираткой получалось простым и естественным. Но что сказать ей теперь, по телефону, кроме слова «Здравствуй», Веня пока не представлял.

«Ладно, — решил он, — позвоню немного позже, когда придумаю такую первую фразу, какой она никогда и ни от кого не слышала и не услышит. Чтобы она поняла, что никто другой ее такого не скажет. Словом, такого, что… что, конечно, обязательно придумается…»

Потом мысли Вени все же вернулись к пиратскому берегу. Да и не могли не вернуться.

Итак, события, в которые он оказался втянут, продолжали развиваться, и вот теперь он, компьютерный верстальщик Вениамин Городков уже стал членом закрытого и весьма малочисленного сообщества шрежей. Что последует дальше?

Тут Вене пришла замечательная по простоте мысль, и он даже удивился, почему это случилось так поздно.

Все происходящее с ним, давно пора систематизировать, и это наверняка поможет думать.

Он включил свой замечательный ноутбук, крупно набрал слова «ЧТО Я ЗНАЮ», и дальше стал выписывать по пунктам:

1. Непонятно где, возможно, в каком-то другом измерении, существуют пирамиды, схожие с древнеегипетской пирамидой Хеопса. Внутри пирамид можно увидеть древнеегипетские иероглифы. Значит, какая-то связь с Древним Египтом, безусловно, есть.

2. В пирамидах, по крайней мере в моей пирамиде, есть экран, внутри которого стоит шеренга фигурок, одетых по моде разных времен. В глубине экрана видно солнце.

3. Когда фигуры стоят ровно, на солнце нет ни единого облачка. Когда строй нарушается, на нем появляются облака. Порядок строя фигурок надо проверять раз в шесть дней — по крайней мере, так делаю я. Цель — чтобы на солнце не было ни облачка.

4. Тем же, что и я, занимается небольшая группа людей, которые называются шрежами. У каждого из них своя пирамида и есть свой руководитель. Не знаю, как у других, а лично у меня это маленький человечек, который как-то назвал себя сгустком энергии. Он живет у меня в часах, которые прежде принадлежали шрежу Николаю, необъяснимым образом вознесшемуся на небо в каталонском городе Салоу.

5. Шрежы приносят клятву хранить полную тайну всего происходящего и противодействовать любым попыткам проникнуть в нее. Вне своих обязанностей внутри пирамид шрежи занимаются тем же, что и обычные люди. Я — компьютерный верстальщик, Саша — заведующая библиотекой в Вышнем Волочке. Константин Васильевич, Владимир Игоревич (это имя Веня тоже успел запомнить) и все другие неизвестно, кто, но, видимо, тоже имеют самые обычные профессии.

6. Некоторые шрежи занимаются своей абсурдной деятельностью долгие годы и даже передают свои обязанности по наследству. Значит, эти пирамиды существуют очень давно, возможно, многие века.

7. Абсурдная деятельность шрежей очень хорошо оплачивается. Лично мне вознаграждение выдает мой руководитель, которого я называю Инструкцией.

8. У шрежей существует свой закрытый клуб, где они собираются (опять-таки неизвестно где, возможно, в другом измерении), каждую вторую субботу четного месяца. Каждый раз, судя по всему, неизвестные устроители готовят для членов сообщества новую программу.

Веня перечитал все восемь пунктов, крупными буквами набрал другие слова — «ЧЕГО Я НЕ ЗНАЮ» — и вновь стал выписывать по пунктам:

1. Главное: не знаю, для чего и кому все это нужно? Все происходящее представляет собой какую-то мистику, недоступную для понимания.

2. При чем здесь Древний Египет?

3. Не знаю, кто такой и откуда взялся Инструкция.

4. Не знаю, почему Инструкция не может сам нажимать на кнопки, и этим должен заниматься я.

5. Не знаю, что произошло с Николаем. Кто и почему вознес его в небо, и почему, по словам Инструкции, он вернулся только отчасти? Тоже какая-то мистика.

6. Не знаю, что будет дальше.

Тут Веня немного подумал, а затем пальцы его непроизвольно набрали следующее:

7. Хотя, судя по опыту других шрежей, лично я, видимо, могу заниматься своей абсурдной деятельностью многие годы, получая за это очень приличное вознаграждение.

Закончив систематизацию всего происходящего, Веня набрал крупными буквами еще одну фразу:

ХОТЕЛОСЬ БЫ, В КОНЦЕ КОНЦОВ, УЗНАТЬ, ЧТО ВСЕ ЭТО ЗНАЧИТ? УДАСТСЯ ЛИ, НЕ ЗНАЮ.

И тут же естественным образом у него родилась та самая первая фраза, которую он так ждал.

Веня набрал номер Сашиного мобильника.

— Возьми надо мной шефство, — попросил он. — Как над шрежем, пока не имеющим никакого опыта в нашем общем деле. Должен же я хоть в чем-нибудь разобраться. Пусть даже постепенно.

Саша рассмеялась. И Вене вдруг показалось, что она ждала его звонка и именно таких первых слов.

— Беру над тобой шефство, — сказала девушка.

В следующий раз фигурки внутри экрана опять стояли ровно, и на солнце не было ни облачка. Инструкция по этому поводу пребывал в благодушном настроении. Веня нажал контрольную кнопку и отправился из пирамиды домой.

Однако два дня спустя произошло непредвиденное. Да и вообще тот день запомнился Вене по разным причинам.

Началось все с того, что Эдуард Борисович, с самого утра пребывающий в очень хмуром настроении, собрал трудовой коллектив и вдруг объявил, что решил дать журналу «Эдик», первый пилотный номер которого был уже практически полностью готов, другое название.

— Я думал-думал, — сказал хозяин, — и пришел к выводу, что название звучит как-то… игриво. Можно сказать, вызывает некие нездоровые… э-э… ассоциации. Или, говоря прямо, нездоровые… э-э… рифмы. У вас название чего-нибудь вызывает?

Трудовой коллектив молчал. Веня вдруг припомнил слова Инструкции, которые тот произнес нараспев, едва увидев название, не смог сдержать улыбки, но тоже промолчал.

— Вижу, что вызывает, — поморщившись, выговорил Эдуард Борисович. — Значит, суть издания остается прежней, а над новым названием предлагаю подумать всем.

— Предлагаю назвать журнал «Эдуард Борисович», — с готовностью выпалила Заныкина-Сидорова. — Звучит достойно, уважительно, а вместе с тем необычно. Привлекает внимание. Мне нравится.

Покосившись на нее, хозяин еще раз поморщился.

— Думайте, и я тоже буду думать.

Веня отправился к своему рабочему месту. Для начала он, будучи человеком добросовестным, действительно попытался подумать над новым вариантом названия для журнала, но его все время отвлекал громкий разговор двух сотрудниц в кабинете через коридор. Корректор Виктория Степановна и оператор компьютерного набора Жанна Васильевна имели обыкновение, не стесняясь, ругать власти всех уровней. Сегодня доставалось мэрии:

— Семь у них пятниц на неделе, — говорила Виктория Степановна, мешая Вене думать. — То одно учудят, то другое. Вот придумали турникеты в автобусах, не войти, толпы огромные на остановках собирают, а сегодня, выясняется, вдруг взяли и отменили по просьбам трудящихся, никаких трудящихся, конечно, не спросив.

— Так отменили, разве это плохо? — отвечала Жанна Васильевна. — Как раньше люди мучились, хотя лично мне все равно, я на работу пешком хожу, мне близко.

— Ну, не знаю, не знаю, — молвила Виктория Степановна, — они, что ни придумают, все не так, все в итоге против нас оборачивается. Турникеты отменили, так взамен плату за проезд обязательно повысят.

Веня встал и закрыл дверь, чтобы не слышать разговора. Турникеты в автобусах и в самом деле явная глупость. Тот, кто их придумал, живет, должно быть, не в переполненной пассажирами автобусов Москве, а на Марсе. Но вот отменили же, как говорит Виктория Степановна.

А едва Веня вернулся к столу, из часов молнией вылетел Инструкция.

Вид маленького человечка на этот раз почему-то был очень встревоженным. И одет он был весьма небрежно: рубашка застегнута только на одну пуговицу, а на одном ботинке — Веня это заметил — развязан шнурок.

Без обычных приветствий Инструкция объявил:

— Надо немедленно ехать!

Веню его вид обеспокоил.

— Шести дней еще не прошло. Что-нибудь случилось?

— Серьезная неполадка. Сбой системы.

— Прямо сейчас не могу с тобой ехать, — сказал Веня. — Очень много работы.

— Отпросись, — взмолился Инструкция. — Придумай что-нибудь. Скажи, что потом свое отработаешь.

Веня внимательно посмотрел на своего руководителя и пошел в кабинет к Эдуарду Борисовичу. Там он взял грех на душу — иными словами, сказал неправду: что у него разболелся зуб, и надо срочно ехать к стоматологу.

Хозяин вздохнул, сказал, что зубы надо лечить вовремя и вообще следить за своим здоровьем должным образом, потому что главное это не лечение, а профилактика, но все-таки отпустил. Тем более что Веня обещал немедленно вернуться от несуществующего стоматолога на рабочее место и сидеть хоть до утра, пока не сделает все, что нужно.

«Девятка» полетела по привычному маршруту — от Октябрьского поля к метро «Сокол».

У подножия пирамиды Веню ожидал сюрприз: помимо двух сфинксов на этот раз его встречало странное существо. Казалось, оно сошло со страниц непритязательного фантастического романа, потому что было похоже на полупрозрачный желеобразный бублик нежно-зеленого цвета, вертикально стоящий на двух парах коротких ножек. В верхней части бублика ярким оранжевым огнем горели четыре глаза.

Еще больше, чем внешний вид неведомого существа, Веню изумило то, что бублик говорил по-русски. Во всяком случае, когда четыре глаза оглядели Веню с головы до ног, бублик изрек:

— Значит, это и есть наш новый Николай?

Голос прозвучал как-то вальяжно, по-барски.

А вот Инструкция отвечал ему с заметным подобострастием, словно нашкодивший школьник директору школы, и это поразило Веню ничуть не меньше.

— Можно так выразиться, что и новый Николай, — заговорил Инструкция, — хотя, безусловно, у него есть свое собственное имя — Вениамин или, коротко, Веня. Но сути дела это нисколько не меняет, так что можно выразиться…

— Пусть будет Веня, если на самом деле он Веня, — вальяжно разрешил бублик на коротких ножках, перебив Инструкцию, — но ты, Гирн…

Дальнейшая беседа между ними происходила уже на шипяще-жужжащем языке, который изредка разнообразился — исключительно со стороны бублика — хорошо знакомым Вене словосочетанием «колеблюр торсин».

Голос бублика опять-таки звучал начальственно и даже гневно, а голос Инструкции подобострастно. Никаких сомнений и быть не могло: большой начальник распекал своего подчиненного.

Сфинксы, вероятно из деликатности, отошли на порядочное расстояние, и только Веня в изумлении поворачивал голову от одного говорящего к другому.

Наконец разговор окончился, и бублик на ножках обратил взгляд своих четырех глаз на вход в пирамиду.

Инструкция с видимым облегчением перевел дух.

— Пошли, — сказал он Вене, — сегодня предстоит изрядно потрудиться.

Бублик последовал в пирамиду вслед за ними.

Внутри пирамиды Веня понял, что означали слова Инструкции «сбой системы».

Солнца в глубине экрана не было видно из-за наползших на него свинцово-серых туч.

Строй фигурок рассыпался полностью. Левый мужик в кольчуге и с секирой в руке теперь стоял в правом углу. Какая-то парочка, мужчина и женщина, удалялись по желтому песку в сторону солнца, закрытого тучами. Остальные перемешались, словно исполняя какой-то необыкновенный танец.

Бублик так и впился в экран своими четырьмя глазами, и цвет этого фантастического существа быстро стал меняться от нежно-зеленого к желто-серому.

Веня дожидался обычной подсказки от Инструкции, какие клавиши нажимать, но маленький человечек, сосредоточенно глядя на экран, напряженно думал.

Наконец Инструкция, составив, видимо, какой-то план, указал Вене несколько клавиш, но после этого стало только хуже. Бородач в кольчуге вообще отшвырнул свою секиру в сторону, повернулся и тоже пошел к солнцу. Несколько фигурок упали и остались лежать неподвижно.

Инструкция остановился. Было видно, что лицо его побелело, то ли от напряжения, то ли от страха. Некоторое время маленький человечек стоял, прикрыв глаза, а губы его неясно шевелились, будто он повторял про себя то, что должен был бы знать наизусть, но кое-какие места запамятовал.

Потом Инструкция сделал новую попытку. Она оказалась столь же неудачной.

Бублик на коротких ножках, ставший к этому моменту уже серо-фиолетовым, вновь разразился длинной тирадой на шипяще-жужжащем языке. Инструкция еще больше побледнел. Теперь он не отвечал ни слова.

Веня постепенно начинал проникаться к нему жалостью. Да и как иначе, если за последнее время он уже успел по-своему привязаться к этому маленькому человечку, своему руководителю, кем бы он ни был.

С третьей попытки мужик в кольчуге повернул-таки назад, но встал опять в правый угол, а не в левый, где ему полагалось находиться. Зато он снова взял в руку свою боевую секиру.

Веня уже просто физически ощущал, насколько нелегко в эти минуты приходится Инструкции. Действовал тот, похоже, методом проб и ошибок, и работа затягивалась.

Сколько так прошло времени, Веня не знал. В конце концов он стал чувствовать усталость, но не физическую, а моральную — от того, что у Инструкции, а значит, и у него самого, ничего не получалось.

И все-таки наступил перелом. Веня ощутил, что в подсказках маленького человечка появилась, наконец, осмысленность. Сначала бородатый мужик в кольчуге, с непринужденной легкостью размахивая секирой, двинулся в свой исконный левый угол. Затем парочка, все удалявшаяся в глубь экрана, остановилась, постояла некоторое время и медленно двинулась назад.

Свинцово-серая туча, застилавшая солнце в глубине экрана, стала понемногу светлеть. А вместе с этим стал светлеть и начальственный бублик на коротких ножках.

С этого момента положение стало поправляться. Теперь Инструкция давал Вене уже безошибочные подсказки, и фигурки постепенно выстраивались должным образом.

Вскоре на солнце остались лишь легкие, полупрозрачные облачка, но вот и они исчезли. То, что Инструкция называл сбоем системы, было, очевидно, ликвидировано.

Инструкция вздохнул, немного постоял в полной неподвижности, а потом стал застегивать пуговицы на рубашке. Застегнув, наклонился и завязал шнурок.

Бублик, уже ставший светло-светло-зеленым, чуть ли не полностью прозрачным, произнес несколько шипяще-жужжащих фраз. Инструкция отвечал ему, но теперь в его интонациях подобострастия чувствовалось уже явно меньше.

Наконец бублик повернулся и двинулся к выходу. Инструкция и Веня последовали за ним.

Выйдя из пирамиды, бублик молвил еще несколько фраз и вдруг исчез, словно растворился. Инструкция некоторое время стоял неподвижно, глядя на то место, где только что находилось это необыкновенное существо с манерами большого начальника.

Чтобы вывести своего руководителя из состояния оцепенения, Веня поинтересовался:

— Кто это был? Откуда такое чудо взялось? И с чего бы ты перед ним так распинался?

Маленький человечек вздохнул.

— Так ведь это генеральный смотритель всех пирамид, — ответил он уныло. — Появляется только тогда, когда дело плохо. Очень не любит, когда что-то случается, и ему приходится нарушать свой покой и появляться.

— А что, было плохо? — спросил Веня.

— Совсем плохо, — признался Инструкция. — Разве ты не понял? Такие сбои в системе случаются очень редко. Был момент, когда я уже не верил, что смогу все поправить.

— И что бы ты тогда делал? — задал Веня еще один вопрос.

— Пришлось бы вызывать генерального специалиста, — без особой охоты ответил Инструкция. — А он еще больше, чем генеральный смотритель, не любит, когда нарушают его покой. Тут такое бы началось!

— Что значит «не любит», если надо что-то делать? — искренне изумился Веня. — И отчего, скажи, случаются сбои? И почему, наконец, тебе обязательно нужен был я, чтобы все исправить?

Маленький человечек перестал наконец смотреть на то место, где только что пребывал бублик на коротких ножках, который, оказывается, на самом деле был генеральным смотрителем всех пирамид. Секунду спустя перед Веней был прежний Инструкция.

— Опять много вопросов задаешь, — молвил Инструкция. — Есть вещи, которые тебе знать совсем необязательно. Ты же клятву давал не выказывать излишнего любопытства. Возвращаемся!

Мгновение спустя Веня стоял на крышке люка неподалеку от книжного магазина. Инструкции с ним уже не было.

Через полчаса, открыв свой замечательный ноутбук, Веня вносил очередные пункты в файл «ЧТО Я ЗНАЮ»:

8. Изредка в пирамиде случается то, что Инструкция называет «системным сбоем». Тогда строй фигурок рассыпается, а солнце в глубине экрана не видно из-за туч.

9. Есть загадочное существо, неизвестно где обитающее, которое Инструкция назвал генеральным смотрителем всех пирамид. Внешне оно похоже на вертикально стоящий бублик с четырьмя глазами и двумя парами коротких ножек. Этот бублик появляется только тогда, когда случаются «системные сбои» и обращается с Инструкцией весьма начальственным образом.

10. Если бы Инструкция не смог ликвидировать системный сбой самостоятельно (точнее, с моей помощью), ему бы пришлось вызывать некоего генерального специалиста.

Новый пункт Веня вписал и в файл «ЧЕГО Я НЕ ЗНАЮ»:

8. Не знаю, почему, но генеральный смотритель и генеральный специалист очень не любят, когда их тревожат.

В дверь позвонили. Веня вздохнул, предчувствуя, что это сосед Алексей Васильевич с бутылкой «Флагмана». Предчувствие, как всегда, не обмануло.

— Устал я что-то, — сказал Алексей Васильевич, с порога протягивая объемистый пакет. — С самого утра сегодня баранку крутил, даже увлекся. Давно так не работал. Не меньше десяти клиентов, не поверишь, обслужил. Один раз в Домодедово ездил, в такую даль, сам от себя не ожидал. Но жить-то надо, нельзя же все время на кого-то надеяться. Ну, а теперь, конечно, предлагаю совместно отдохнуть. Нинка-то у меня сегодня на работе допоздна. То есть Нина Ивановна.

Но Веня проявил твердость характера. Пришлось, правда, покривить душой и выдать желаемое за действительное, зато сам по себе предлог был превосходным:

— Понимаешь, Алексей Васильевич, — сказал Веня, — сейчас ко мне девушка должна приехать. Ну какая тут водка.

— Для храбрости немного всегда не вредно, — молвил кандидат наук назидательно. — Будто сам не знаешь.

В глубине квартиры послышался сигнал мобильника.

— Слышишь, уже звонит, — сказал Веня. — Ну, не пропадешь ты без меня, извини. Позови Митрофаныча, что ли. Вы же с ним теперь друзья. Несмотря на идейные разногласия.

— Митрофаныч, не поверишь, решил отказаться от спиртного, — грустно ответил Алексей Васильевич. — Я его утром в лифте встретил, он мне и сказал: так, мол, и так, Алексей, я твердо решил, что от водки один вред, надо о здоровье думать, и теперь буду держаться от этого зелья подальше.

— Ну, дела, — удивился Веня. — Извини, Леша, телефон звонит.

И, так и не взяв увесистого пакета Алексея Васильевича, он закрыл перед носом соседа дверь.

Схватив мобильник. Веня нажал кнопку, страшно обрадовался, немного послушал и сказал:

— Здравствуй, Саша!

А немного позже в дверь Вени снова позвонили. К своему удивлению, на этот раз он увидел на пороге Ивана Митрофановича, апологета особого пути России, независимого от общих тенденций развития мирового сообщества.

Когда труженик частного извоза открыл рот, чтобы сообщить о цели своего прихода, от него ощутимо повеяло спиртным.

— Алеха не у тебя, случаем? — поинтересовался Митрофаныч. — Сдается мне, что утром он меня не совсем правильно понял…

Глава пятая «Тогда я еще не знал, что такое колесо»

У Эдуарда Борисовича, как всегда, новые идеи появлялись, отбрасывались и заменялись другими безостановочно. На следующий день он опять собрал трудовой коллектив, чтобы объявить:

— Я еще немного подумал и пришел к выводу, что название нашего нового журнала все-таки надо оставить прежним. «Эдик» так «Эдик». В общем, это даже неплохо, что название навевает некоторые… ассоциации. Даже… э-э… вполне определенные рифмы. Некоторая фривольность, эдакая двусмысленность, сейчас, знаете ли, в духе времени. Журнал с названием «Эдик» должен пользоваться успехом.

— Конечно, «Эдик», — моментально откликнулась Заныкина-Сидорова. — Безусловно, «Эдик». Название энергичное, емкое, запоминающееся. И, конечно, с ассоциациями, вполне современными. Не знаю, как другие, я бы обязательно купила журнал с таким названием, едва только его увидев.

— Решено, — подвел итог хозяин. — Всех благодарю.

Было видно, что следующие слова дались ему не без определенной душевной борьбы. Но все-таки Эдуард Борисович их произнес:

— Поскольку журнал «Эдик» практически готов, объявляю завтрашнюю субботу днем отдыха. Хотя, конечно, если у кого есть желание, можно и поработать.

Что касается Вени, весь этот день он исполнял свои обычные обязанности без особого воодушевления. Время тянулось очень медленно, как всегда бывает, когда чего-нибудь ждешь.

А Веня с нетерпением ждал, когда наступит вечер.

Вечер оказался таким, каким частенько выдаются московские вечера поздним ноябрем. Воздух был наполнен невесомыми крошечными капельками грязной сырости. Они были видны даже в неверном свете уличных фонарей и оседали мутной пленкой на стеклах «девятки». То и дело приходилось включать дворники, но помогало это ненадолго.

В вязкой промозглой мгле фары машин, непрерывным потоком движущихся по встречным полосам, расплывались в большие световые пятна. Эти пятна проплывали мимо на небольшой скорости и частенько замирали на месте из-за возникающих то и дело заторов.

Красные габаритные огни машин, идущих впереди, как и постоянно зажигающиеся стоп-сигналы, отзывались в душе неясной тревогой. В грязных зеркалах заднего вида ничего нельзя было понять, кроме того, что пока еще они не окончательно утратили способность отражать свет.

Когда машина останавливалась у светофора, загоревшегося тем же зловещим красным светом, люди, высыпающие на пешеходные дорожки с обеих сторон улицы, казались черными бестелесными призраками. Они двигались в противоположных направлениях, быстро-быстро проходя друг сквозь друга.

И весь этот неприветливый вечерний мир пронизывался огнями реклам, назойливо и некстати светивших отовсюду и не вызывавших ничего, кроме глухого раздражения.

Веня медленно пробивался сквозь густые автомобильные стада, запрудившие Москву, к площади трех вокзалов. Он остро чувствовал все уныние этого тусклого ноябрьского вечера, но старался не очень ему поддаваться.

На правом сиденье лежал букет белых хризантем. Выбирать цветы Веня никогда не умел, но в этот день постарался. Хризантемы предназначались для прекрасной пиратки Сашеньки, которая в этот вечер приезжала в Москву из Вышнего Волочка.

Что произойдет дальше, после того как Сашенька выйдет из поезда на перрон, Веня пробовал представить не раз. Эти воображаемые картины он начал рисовать в своем сознании сразу после того, как она сообщила, что вечером в пятницу приедет в Москву, и Веня ответил, что, конечно, ее встретит. Каждый раз он представлял себе их первую встречу по-разному, но неизменно все получалось очень хорошо.

И почему-то в голове все время крутились слова, сказанные Инструкцией там, на пиратском берегу: «Сейчас тебе кажется, что она из другого мира, но она такая же, как ты. Просто сейчас вы оба в другом мире».

Однако, если уж говорить откровенно, услышав, что Сашенька приедет в Москву на поезде, первое, что испытал Веня, так это легкое удивление: неужели у такой девушки нет машины? Конечно, она должна была быть у нее обязательно — например, очаровательная и вполне достойная своей владелицы «Пежо-206». И златовласая пиратка Сашенька, во-первых, должка была великолепно смотреться за рулем, а во-вторых, водить машину лихо, отважно, но вместе с тем и грациозно.

Вслед за удивлением оттого, что у Сашеньки нет машины, мелькнула, чего греха таить, и другая, совсем уж неуместная и даже недостойная мысль: на что же тогда она тратит немалые деньги, которые должна, как и он, получать каждого второго и каждого шестнадцатого числа?

Но сейчас же Веня забыл обо всем на свете, потому что голос девушки в телефонной трубке, чуть низковатый и с легкой хрипотцой, звучал для него волшебной музыкой.

Само собой, отправляясь на вокзал, Веня принарядился — под курткой у него был один из новых итальянских костюмов. Накануне он долго подбирал к нему рубашку и галстук, мучаясь сомнениями. В бумажнике лежала изрядная сумма в рублях и долларах — Веня знал, что теперь может позволить себя почти любой каприз, пригласить, например, девушку в самый дорогой ресторан. Но он волновался, словно влюбленный семиклассник.

В конце концов, пробуя разобраться в своих чувствах, и уже подъезжая к площади Трех Вокзалов, Веня честно признался себе, что это необыкновенное волнение, испытываемое им, и есть, должно быть, самая настоящая влюбленность и предчувствие чего-то большего. Давно он уже не переживал ничего подобного. После развода с бизнес-леди Валентиной еще ни разу, несмотря на то, что приходилось, конечно, встречаться с разными девушками.

На всякий случай сразу же после Сашиного звонка Веня до блеска прибрал свою квартиру, хотя и не был уверен, хватит ли у него решимости пригласить девушку в эту неуютную непритязательную съемную дыру. Тем не менее, опять-таки на всякий случай, Веня постарался заполнить холодильник изысканными продуктами из супермаркета Нины Ивановны.

Среди прочего были, конечно, сыр Эмменталь и две бутылки французского шампанского «Veuve Clicquot-Ponsardin». Приобретены были и соответствующие шампанскому хрустальные бокалы, а также матерчатые салфетки.

Когда в туманной мгле, закрывавшей конец перрона, проявились прожектора подходящего поезда, Веня снова почувствовал себя влюбленным семиклассником. Прижав к груди букет хризантем, он ждал и чувствовал стук своего сердца. Наконец, мимо Вени подплыл мокрый и усталый труженик-электровоз, поезд остановился.

— Хризантемы я люблю больше всего, — сказала Сашенька, взяв букет. — Рада, что нашел время встретить.

Направляясь вместе с девушкой к машине, Веня украдкой поглядывал на нее, чтобы понять, какая она в обычной жизни, без пиратских сапог, кожаной куртки и без пистолетов, заткнутых за широкий кушак. Оказалось, в обычной короткой осенней дубленке она смотрится даже еще лучше, чем тогда, на пиратском берегу. Ничего пиратского не осталось, да и было ли вообще? Перед Веней была очаровательная, умная, но вместе с тем сдержанная, скромная девушка, которой удивительно шли очки, и чувствовалось в ней что-то еще, неуловимо тонкое, чего не определишь одним словом, но чего Вене еще не случалось встречать ни в ком другом.

Дальше, однако, все пошло не совсем так, как Веня рисовал в воображении. В машине он небрежным тоном молвил заранее заготовленную фразу, какую и должен был сказать настоящий мужчина, сидящий за рулем автомобиля рядом с прекрасной девушкой-пираткой:

— Куда мы едем?

Но Сашенькин ответ не совпал ни с одним из вариантов, какие рисовались в Венином воображении.

— Если у тебя есть время, отвези меня на Кутузовский проспект, — попросила девушка. — Когда я в Москве, то останавливаюсь у двоюродной сестры. Мы с ней, кстати, вместе учились в педагогическом.

— У сестры? — повторил Веня так, словно не сразу понял смысл этих слов.

— У сестры, — сказала Сашенька. — Что тут особенного? Она меня обычно и встречает, но сегодня, раз ты захотел приехать на вокзал…

— А куда на Кутузовский проспект? В начало, в конец? — спросил Веня упавшим голосом и повернул ключ, чтобы включить зажигание. Ничего не получилось: оказалось, от огорчения он забыл отключить иммобилайзер. Такое случалось с ним редко.

— Ближе к концу, — сказала Сашенька. — Сестра живет рядом с Бородинской панорамой.

Наконец машина завелась, проехала сотню метров, и Веня снова постарался взять себя в руки.

— И какие же у тебя планы в Москве? — поинтересовался он небрежным тоном настоящего мужчины, который никогда и никому не выдает своих истинных чувств.

— Завтра с утра у меня назначена встреча в одной книготорговой фирме. Они давно сотрудничают с нашей библиотекой, поставляют книги, — ответила Сашенька. — А потом мы с тобой пойдем на Волхонку, в Пушкинский музей. Всегда хожу туда, когда бываю в Москве.

Веня вдруг осознал, что он страшно, невероятно расстроился. Оттого, что все идет не так, как ему представлялось.

А уже в следующий момент понял, что так и должно быть в первую встречу, если он хочет чего-то, не быстро проходящего. И что это прекрасно, раз сегодня Сашенька остановится у своей двоюродной сестры, с которой они вместе учились в педагогическом институте, и которая живет неподалеку от Бородинской панорамы.

И еще прекраснее то, что завтра днем он будет ждать Сашеньку на ступенях музея, в котором сам он не был бог знает сколько времени. Ждать и волноваться. И что потом они вместе будут медленно бродить по залам, переходя из одного в другой, останавливаясь у великих картин и понимая, что смотрят их вместе.

А что будет дальше, так это все впереди. И почти все зависит только от него.

Он посмотрел на Сашеньку и впервые за этот вечер тоже улыбнулся.

Потом Веня, словно со стороны, услышал свой голос:

— Больше всего люблю Ренуара.

Он добросовестно порылся в памяти и уточнил:

— Особенно портрет актрисы…

Но тут память дала сбой, и Сашеньке, которая выждала паузу, пришлось подсказывать:

— Портрет Жанны Самари. Фамилия у нее, что и говорить, не очень-то запоминающаяся, — добавила она тактично.

— Ну конечно, портрет актрисы Жанны Самари, — подхватил Веня.

Затем он рассмеялся, облегченно вздохнул и честно признался:

— Не будь тебя, даже не знаю, когда бы я пошел в музей в следующий раз. Но вообще-то я там, конечно, бывал.

— Завтра пойдешь еще раз, — объявила Сашенька. — А кроме того в Москве существует, — в ее синих глазах зажглись веселые искорки, — Третьяковская галерея. Слышал, наверное, раз в Москве живешь?

С унылым ноябрьским вечером что-то определенно случилось. Правда, в воздухе по-прежнему висела мокрая хмарь, поэтому то и дело приходилось включать дворники, но фары встречных машин стали светить как-то веселее, как и красные габариты машин, идущих впереди.

Пешеходы, переходящие улицы, все как на подбор были симпатичными москвичами и москвичками или же симпатичными гостями славного города. И все спешили по своим делам.

А мало ли куда можно спешить вечером в пятницу в европейской столице, где множество музеев, концертных залов, театров, уютных ресторанов, наконец, где столы покрыты накрахмаленными скатертями и сервированы изысканным фарфором и хрусталем?

От площади трех вокзалов до Кутузовского проспекта по веселой, приветливой Москве «девятка» доехала необыкновенно быстро. Веня чувствовал, что и скорость после остановок у светофоров машина стала набирать ощутимо быстрее, чем обычно, и руля слушаться лучше, и мотор теперь шумел едва слышно. И все эти технические чудеса были обусловлены одной причиной — рядом с Веней, на правом сиденье, была Сашенька.

Правда, когда машина остановилась возле дома, показанного Сашей, по Вениной душе вдруг прошла некая тень.

И Сашенька его поняла:

— Давай зайдем, если хочешь, — сказала она. — Познакомлю с сестрой Зоей, ее мужем Павлом, детьми Пашкой и Машкой, а также с кошкой Василисой. Чаю попьем.

Веня донес до лифта Сашину сумку. Подъезд с первого же взгляда показался ему уютным и прекрасным. Да и мог ли он быть иным, если здесь жила двоюродная сестра Сашеньки со своей дружной, крепкой семьей и славной кошкой Василисой.

— К сестре зайдем как-нибудь в другой раз, — сказал Веня мягко. — Успеем еще. Тебе надо отдохнуть с дороги.

Подошел лифт, раскрылись дверцы. Веня потоптался на месте, еще не зная, как себя вести в следующий момент. И вдруг Сашенька быстро-быстро поцеловала Веню и исчезла, прежде чем он успел что-то сообразить. Сверху донеслось:

— У музея в час.

Веня стоял на месте и слушал, как едет лифт. Потом где-то наверху открылись и закрылись дверцы. Все смолкло. Только тогда Веня вышел из подъезда, сел за руль, отключил иммобилайзер; и вскоре «девятка», словно самолет с крыльями, летела в сторону Строгина.

Необыкновенная тайная жизнь, в которой была пирамида, находящаяся в неизвестном месте, был Инструкция, были охраняющие пирамиду сфинксы и где приходилось раз в шесть дней проверять строй фигурок внутри экрана, следя за тем, чтобы на солнце не было ни облачка, стала для Вени в конце концов уже вполне привычной. Он в ней освоился полностью, совершал регулярные путешествия к книжному магазину неподалеку от метро «Сокол», находил это вполне нормальным, раз за это платят очень и очень приличные деньги, и не задавал Инструкции лишних вопросов, зная, что полных ответов все равно не получит.

Вместе с тем отношения Вени с маленьким человечком, он же сгусток энергии, складывались ровно и даже дружелюбно. Инструкция появлялся из Вениных часов уже не столь часто, как в первое время, но зато теперь он, скорее, не руководил своим подопечным, а общался с Веней, и, видимо, находил в этом определенное удовольствие.

Пару раз, в дни платежей, когда Веня, как обычно, получал очередную немалую порцию долларов, они даже вместе расслабились — каждый, разумеется, своим собственным способом. И оба раза Вене удавалось выяснить для себя кое-что любопытное.

В первый раз, примерно после седьмой порции светящейся энергетической субстанции, принятой в правый мизинец, Инструкция расчувствовался и вдруг припомнил, что в XVIII веке был близко знаком с поэтом и драматургом Александром Петровичем Сумароковым.

Веня, неизвестно почему, но смутно помнивший это имя, был безмерно удивлен.

— Ничего себе! — воскликнул он и налил себе еще шампанского. — Выходит, он тоже шрежем был?

— А почему бы и нет, — ответил Инструкция, направляя на потолок правый мизинец и с видимым удовольствием следя за тем, как к пальцу приближается немедленно появившееся очередное облачко энергетической субстанции.

Приняв порцию субстанции в мизинец и ударив от удовольствия кулаком в свой маленький столик, Инструкция добавил неожиданное:

— Только Александра Петровича пришлось отстранить от его обязанностей.

— Почему? — удивился Веня.

— Из-за чрезмерного пристрастия к горячительным напиткам, — ответствовал Инструкция. — Это очень мешало делу, потому что, бывало, он даже не мог попасть пальцами по клавишам. Как же тут выравнивать строй? А жаль, славный был человек, хотя и с несносным характером. Ты его трагедию «Синав и Трувор» знаешь? Сильная вещь! А умер Александр Петрович в нищете. Как раз потому, что был отстранен от обязанностей из-за чрезмерного пристрастия к горячительным напиткам.

Веня призадумался, однако не о печальной судьбе поэта и драматурга Сумарокова.

— Выходит, и меня могут отстранить? — спросил он заинтересованно.

— Могут, конечно, — сказал Инструкция, — если ты, как и Александр Петрович, не будешь попадать по клавишам. Надеюсь, этого никогда не случится. В тебя я верю!

И маленький человечек, он же сгусток энергии, вновь поднял к потолку свой правый мизинец.

Веня налил себе еще шампанского. Разумеется, это была все та же полюбившаяся Вене «вдова Клико», любимая гусарскими офицерами и Александром Сергеевичем Пушкиным.

А может, и Александр Сергеевич был шрежем, мелькнула у Вени нелепая мысль. Да нет, вряд ли. Хотя кто знает! После всего того невероятного, чему он был и свидетелем, и участником, ничего невозможного уже просто не может быть.

— Значит, отстранили, — сказал Веня задумчиво. — А что, если бы, обидевшись после этого, Александр Петрович написал оду о пирамидах, шрежах, тебе, Инструкция? И тайна перестала бы быть тайной.

— Не написал, как видишь, — хмыкнул в ответ Инструкция. — Во-первых, он клятву давал, как и ты.

— А во-вторых?

— Кто бы ему поверил? Мало ли какие видения возникают у человека, злоупотребляющего горячительными напитками. Но все же, на всякий случай, пришлось позаботиться о том, чтобы он ничего не помнил. Между нами, на этот раз это действительно было незаконно.

— Незаконно? — переспросил Веня и стал припоминать: это слово «незаконно» ему уже приходилось как-то слышать от Инструкции по другому поводу.

По какому? Вдруг он припомнил — незаконно вознесли на небо стоматолога Николая из Химок. И с драматургом Сумароковым, оказывается, тоже обошлись незаконно. Кто обошелся?

Однако на этом откровенность Инструкции и закончилась. Вскоре он по своему обыкновению, как всегда это делал к концу дружеской беседы, перешел на свой шипяще-жужжащий язык.

Правда, успел еще молвить фразу, которая Веню озадачила. Хотя бы потому, что не имела никакого отношения ко всему тому, о чем разговор заходил до этого.

— А еще, — сказал Инструкция, укоризненно водя перед собой поднятым указательным пальцем, — в автомобилях у вас почти никто не пристегивается ремнями безопасностями. Но это так, мелкий факт! Хотя красноречивый. Другие же факты просто удручают. Ты меня понял?

— Понял что? — изумился Веня.

— А будь все иначе, пристегивались бы, — ответил на это маленький человечек и поднял взгляд к потолку. — Пристегиваются же в Париже! Что касается тебя лично, то ты пристегиваешься, но не всегда. Тоже красноречивый факт. Но мелкий. Есть куда более существенные, глобальные.

Над мизинцем Инструкции появилось облачко энергетической субстанции. Оно оказалось последним: приняв его, маленький человечек заговорил уже исключительно на своем змеином языке и вскоре унесся в Венины часы.

Свое шампанское Веня допивал один, размышляя о печальной судьбе Александра Петровича Сумарокова.

А также о том, почему сам он не всегда пристегивается ремнями безопасности. Но эти мысли терялись во множестве других, самых разных мыслей, которые перескакивали с одного на другое. Возможно, из-за того, что шампанского было много.

В промежутке между этим и следующим совместными застольями в жизни Вени произошло очень важное событие — теперь он уже мог позволить себе купить иномарку и действительно купил. Это был «Рено Меган II» чудесного темно-синего цвета.

Машина была великолепной, Веня влюбился в нее с первого взгляда и теперь находился на седьмом небе. Он с упоением осваивал доселе совершенно неведомые ему гидроусилители руля, антиблокировочные системы, электрические стеклоподъемники, бортовой компьютер, кондиционер и прочие технические чудеса, напрочь отсутствующие на отечественной «девятке».

В один из моментов, когда Веня подъезжал к редакции «Вольного вечера», из часов явился Инструкция. Беглым взглядом он осмотрел салон, задержался на приборной панели и изрек:

— Молодец! Я же говорил, что тебе надо купить именно «Рено Меган II». Останешься доволен.

Сказав это, он исчез. А Веня нажал кнопку, чтобы немного опустить стекло, и умиленным взглядом проследил, как оно опускается.

Однако покупка французского автомобиля принесла в жизнь Вени, кроме радостей, и определенные сложности. Дело в том, что он вдруг понял: от старой верной «девятки», которая была ему доброй подругой и вообще первой в жизни машиной, он тоже не в силах отказаться.

Но выглядеть в глазах соседей, хотя бы того же Алексея Васильевича и, тем более, Ивана Митрофановича, богатым владельцем автопарка из двух машин Веня не отважился. Чтобы щеголять автомобилями, необходимо тщеславие, которого у него не было.

Решение оказалось хитроумным. Помимо французского автомобиля, Веня купил себе и место в многоэтажном паркинге неподалеку от дома (дорогое, конечно, но отныне он мог позволить себе и это), и стал держать «Рено Меган II» там.

Теперь любой выезд был двухступенчатым: Веня выводил «девятку» из ракушки под окном, доезжал на ней почти до самого паркинга, оставлял отечественную машину в соседнем дворе, шел в паркинг и, наконец, выезжал из него на великолепной новой француженке.

Возвращение домой происходило по той же сложной схеме в обратном порядке. Зато к редакции еженедельника «Вольный вечер», к книжному магазину неподалеку от метро «Сокол» и вообще куда угодно, кроме дома, Веня теперь приезжал на иномарке.

На сослуживцев новенький французский автомобиль произвел должное впечатление.

— Ты, Городков, наверное, по ночам на фондовой бирже играешь в Интернете, — уважительно, но с ощутимыми нотками зависти в голосе сказала покорительница Северного полюса Заныкина-Сидорова. — Это сейчас модно. Чувствую движение к жизненному успеху. Кстати, какой у тебя показатель IQ?

Из комнаты, где сидели компьютерные наборщицы, доносилось перешептывание, в котором иногда можно было расслышать слово «рено» или фразу «у них зарплаты совсем другие», «а нам иномарки без надобности, мы пешком ходим», и тому подобные.

Однако, завидев Веню, кумушки резко меняли тему и громко начинали обсуждать, например, идиотов из мэрии, которые сначала придумали турникеты в автобусах, потом сами же их отменили, а потом снова поставили.

Французский автомобиль не прошел мимо внимания и Эдуарда Борисовича. Теперь он стал пожимать Вене руку крепче, чем обычно. Но почему-то Вене начинало казаться, что хозяин подумывает: а не убавить ли своему компьютерному верстальщику зарплату, раз она столь велика, что ее хватает на новенькие иномарки?

Как бы то ни было, именно новый автомобиль позволил Вене при следующем совместном застолье с Инструкцией выяснить еще одну любопытную вещь: его руководитель, оказывается, не всегда безвылазно сидит в часах, а пристально изучает окружающую действительность, будучи при этом, разумеется, абсолютно незаметным для всех.

И начал он совершать эти экскурсии в незапамятные времена, по меньшей мере, еще в царствование Алексея Михайловича, отца Петра Великого. Или, кто знает, может, и еще раньше?

Поводом для такого признания маленького человечка стал завязавшийся примерно после пятой порции энергетической субстанции и, соответственно, пятого бокала «Вдовы Клико» разговор о Вениной покупке. Тут Веня и припомнил, что его всегда удивляло то, что Инструкция явно неравнодушен к автомобилям.

На прямой Венин вопрос маленький человечек вдруг дал неожиданный прямой ответ, причем его баритон при этом наполнился ощутимой теплотой:

— Не только к автомобилям, вообще к колесной технике. Помню, при Алексее Михайловиче я впервые увидел его карету для парадного выезда и был поражен. С тех пор и полюбил все, у чего есть колеса. Интересовался любой колесной техникой во все времена и следил за развитием.

Инструкция привычным движением поднял правый мизинец и стал ждать появления энергетического облачка.

— Чем был поражен? — удивился Веня.

— Так ведь колеса, — ответил Инструкция, с видимым удовольствием и даже долей мечтательности произнеся это слово — «колеса».

— Ну и что?

— Тогда я еще не знал, что такое колесо, — ответил Инструкция просто.

Веня был изумлен.

— Первый раз увидел колесо?

— Ну да! У нас ведь их нет.

— Где это у вас? — спросил Веня уже просто так, на всякий случай, заранее зная, что ответа на такой вопрос не получит.

Инструкция поднял указательный палец — для того, чтобы шутливо погрозить им Вене. А погрозив, подумал, опустил указательный палец и вместо него поднял к потолку мизинец.

— Лишнее спрашиваешь! — молвил маленький человечек. — Колеблюр торсин! У тебя своя работа, у меня своя. Почти все, что тебе положено знать, ты уже знаешь.

Однако он все же счел возможным добавить:

— А вот железные дороги почему-то меня не привлекли. Хотя и на них колеса. Но колеса не те, колеблюр торсин, они никуда свернуть не могут! Впрочем, хватит говорить обо мне.

Все-таки в этот день Вене удалось выведать, что в эпоху Алексея Михайловича Инструкция обитал в кушаке царского стольника, а этот стольник тоже был шрежем.

И как раз тогда, в свободное время, маленький человечек стал изучать колесную технику, частенько посещая мастерские каретных мастеров, которые находились тогда в отдаленном московском предместье — там, где теперь улица Каретный Ряд и все Каретные переулки.

Это был прелюбопытнейший факт. Как и тот, что Инструкция вообще не подозревал о существовании колеса, потому что «у них» его не было.

Потом Веня занес эти факты очередным пунктом в файл под названием «ЧТО Я ЗНАЮ».

Итак, абсурдная жизнь, в которой были эти фантастические застолья с Инструкцией, живые сфинксы, фигурки, которых надо было выравнивать, чтобы на солнце не было ни облачка, и, наконец, сундук с долларами, появляющийся перед ним каждого второго и каждого шестнадцатого числа, стала для Вени вполне привычной жизнью.

А вот обыкновенные будни, с уличными пробками, светофорами, вечерней сыростью, снегом, который то падал, то таял, продуктами, которые надо покупать, лифтами, ракушкой, где стояла «девятка», и многоэтажным паркингом, где Веня держал «Рено Меган II», соседями-антагонистами Алексеем Васильевичем и Иваном Митрофановичем и с вышедшим, наконец, пилотным номером журнала «Эдик», в конце концов преобразились до неузнаваемости.

Потому что в такой жизни у Вени появилась Сашенька.

Необыкновенным стал первый же вечер, когда девушка с синими глазами наконец-то вошла в квартиру в Строгине.

Непритязательное съемное жилье преобразилось. За окнами расплывался серый ноябрьский сумрак, а Вене казалось, что квартира наполняется золотым солнечным светом. Нехитрые предметы мебели вкупе с низким торшером вдруг сложились в то, что называется красивым словом «интерьер».

Старый потертый ковер гасил шум шагов. На кухне уютно шумел электрический чайник, тоже почтенного возраста, а игра пузырьков «Вдовы Клико» в новых хрустальных бокалах завораживала взгляд и почему-то заставляла мечтать о дальних странах с красивыми экзотическими названиями.

Поздний ноябрьский рассвет за окнами тоже выглядел унылым и серым, но квартира по-прежнему была полна золотым солнечным светом. Он походил на золотистые волосы Сашеньки…

За первым необыкновенным вечером и первым необыкновенным утром пришли другие, начиная складываться в необыкновенную жизнь. И очень скоро дорога к площади трех вокзалов стала для Вени знакомой до мельчайших подробностей, до трещин на асфальте в том или ином месте.

И эта наполненная золотым светом жизнь, где у Вени была Сашенька, причудливым образом переплеталась с той, где были Инструкция, пирамиды, сфинксы и фигурки, которые надо было раз в шесть дней выравнивать, чтобы на солнце не было ни облачка. Потому что делать это приходилось и Вене, и Сашеньке — каждому в своих пирамидах.

Удивительно, но той, второй жизни, в своих разговорах они почти не касались. Конечно, у Вени было много вопросов, которые он мог бы задать, но почему-то с этим пока не спешил. Эта абсурдная жизнь словно бы сразу отодвинулась на второй план. С Сашенькой Вене было хорошо и не хотелось отвлекаться вообще ни на что.

Единственным фактом, который Веня выяснил, да и то невзначай, было то, что Сашенькин руководитель обитает в ее пудренице.

Однако и в той, фантастической жизни, с пирамидами и прочими сверхъестественными атрибутами, Вене и Сашеньке тоже пришлось встретиться — во вторую субботу следующего четного месяца опять была корпоративная вечеринка шрежей.

На этот раз Инструкция, представший перед Веней, чтобы сообщить об этом, был облачен в кожаную куртку, кожаный шлем, а также защитные очки с круглыми стеклами, похожими на иллюминаторы. Но даже сквозь них было видно, что глаза маленького человечка так и сияют. Правда, он опять напустил таинственности и о программе вечеринки умалчивал.

Но очень скоро Веня все понял: с крышки люка возле книжного магазина на этот раз он перенесся в огромное помещение, похожее на манеж, где под высокой крышей стояли в ряд десятка два автомобилей, которым явно было больше века. И рядом с ними глаза Инструкции засияли еще ярче.

Старинные автомобили походили на открытые конные экипажи, только без лошадей. Инструкция провел Веню вдоль всего ряда, с нескрываемым удовольствием называя марку автомобиля и год выпуска. Возле одной из машин маленький человечек задержался дольше, чем у других, и произнес с особенной теплотой:

— Вот! Этот автомобиль братья Рено построили в 1898 году. Ты понимаешь?

— Нет, — ответил Веня честно. — Но вижу, что машина старинная.

Маленький человечек глянул на него с огромным сожалением.

— Первый в мире автомобиль с карданной передачей, — молвил Инструкция сокрушенно. — Как же можно не знать! Тем более, у тебя тоже машина марки «рено».

Инструкция еще раз сокрушенно глянул на своего подопечного, но уже возле следующего автомобиля глаза маленького человечка снова загорелись.

— Знаменитый «Кадиллак-А», — выговорил он чуть ли не с наслаждением. — Выпущен в 1903 году.

Спросить, настоящие ли это автомобили или все тот же «антураж», каким были в прошлый раз пиратские корабли, Веня не успел. Ряд старинных машин закончился, и перед Веней распахнулись большие двустворчатые двери в соседний зал.

Там, за столиками, озаренными неяркими светильниками, похоже газовыми, сидели люди, одетые точь-в-точь словно герои-джентльмены старинных немых фильмов. Между столиками, держа в руках подносы, сновали официанты, облаченные в белые фраки.

Только теперь Веня почувствовал, что и сам он одет как джентльмен конца XIX века, и что на голове у него странный головной убор, называвшийся, как он припомнил, цилиндром.

Веня машинально приподнял цилиндр. В ответ из зала раздались голоса приветствий. В одном из этих людей Веня с трудом, но узнал Константина Васильевича, который в прошлый раз принимал его в члены сообщества и был у шрежей кем-то вроде старосты. Теперь Константин Васильевич оказался не пиратом с попугаем на плече, а респектабельным господином средних лет. Веня припомнил, что похожих людей в такой же одежде он видел на портретах художника Ренуара.

Но Инструкция уже указывал своему подопечному на столик, за которым одиноко сидела дама в длинном синем платье и в шляпке с вуалью, скрывающей лицо. И Веня, конечно, узнал ее сразу, несмотря на вуаль.

Мигом рядом с Веней вырос официант, на подносе стояла бутылка, покрытая пылью. Поэтому, наливая Вене и Сашеньке в бокалы, официант обернул бутылку салфеткой.

— Мозельское, — пояснил Вене Инструкция, крутившийся у его ног. — Это вино очень любили в Европе на заре автомобилизма. А сегодня в клубе как раз программа «Первые автомобили». Но если тебе интересно, мозельское ничуть не утратило своих качеств и теперь.

Но Веня не слушал его, потому что откровенно любовался дамой в синем платье…

И вновь таинственным устроителям этой необыкновенной корпоративной вечеринки все удалось. Сначала — дружеское застолье, во время которого, за мозельским, Веня выяснил, что шреж из Москвы Владимир Игоревич, интеллигентный человек в очках, в обычной жизни был врачом-рентгенологом. А бородатый здоровяк-шреж Коля из Перми — театральным художником. Что же касается Константина Васильевича, то он везде оказался начальником. Здесь он командовал шрежами, а в родном городе Барнауле — пожарной командой.

Что и говорить, профессии у шрежей были разные, не говоря уж о том, что жили они в разных российских городах. Всего же, как подсчитал Веня, шрежей было вместе с ним шестнадцать. И только трое жили в столице.

Однако программа «Первые автомобили», как и прошлый «Пиратский берег», подразумевала не только застолье, но и более деятельные развлечения, в которых принимали участие те, кто этого хотел. У стены кафе стоял прежний таинственный аппарат, похожий на игровой автомат, который в прошлый раз отправил Веню и Сашеньку на пиратский корабль. Теперь же они оказались в старинном автомобиле, и он весело катил по дороге, пролегающей среди лесов и полей неизвестно где, ни в каком веке, состязаясь в скорости с такими же старинными автомобилями.

Правда, слово «скорость» в данном случае явно было неуместным, скорее эти автомобильные гонки следовало бы считать увеселительной прогулкой. Однако Веня, сидевший за рулем, старательно обгонял одну машину за другой, и в голове его постепенно начинала крутиться та же мысль, что и тогда, на пиратском корабле, когда он уходил от королевской эскадры. Мы — шрежи, мы — особые люди, мы выполняем особую миссию, мы отвечаем за то, чтобы на солнце не было ни облачка, таких, как мы, больше нет, и отдыхать мы умеем как никто другой.

Сашенька сидела рядом с ним, а на заднем сиденье во весь рост стоял светившийся от счастья Инструкция.

Окончилось новое приключение столь же неожиданно, как и первое. Когда Веня обогнал очередную машину, ее водитель вдруг крикнул те же слова, что и пиратский капитан в прошлый раз:

— Время окончено!

У Инструкции вдруг с сожалением вырвалось:

— Уже?!

А в следующий момент Веня оказался на крышке люка рядом с книжным магазином. Сходя с него, он представил, что Сашенька в этот же момент стоит возле своей клумбы рядом с железнодорожным вокзалом в Вышнем Волочке, в трехстах километрах от него.

Но Веня знал, что в этот день даже неведомые сверхъестественные силы, перемещающие людей в пространстве, не могут их разлучить. Потому что Сашенька сразу собиралась, даже не заходя к себе домой, сесть на поезд и вернуться к Вене по старой, доброй, надежной железной дороге.

А Веня три часа спустя должен был встречать ее на вокзале.

Однако прежде в его квартиру на один миг заглянуло прошлое.

Раздался телефонный звонок, Веня взял трубку.

— Если тебе интересно, — заговорила офис-менеджер Ольга нарочито обиженным голосом, — то я в Париже! И здесь очень хорошо! Здесь приближается Рождество! И весь Париж веселится!

«Ольга в Париже, а я поеду с Сашенькой в Амстердам, — в тот же самый момент вдруг решил про себя Веня. — Обязательно поеду. Вернее, поедем».

Решение было совершенно неожиданным, но он сразу поверил, что обязательно его осуществит. А почему именно Амстердам, он и сам не понял. Название города, вдруг отчетливо прозвучавшее в его голове, было таким волшебным, таким манящим. Оно звучало даже лучше, чем Париж.

«Обязательно поедем в Амстердам, — повторил про себя Веня. — А потом как-нибудь и в Париж обязательно соберемся».

Вслух же он сухо сказал:

— Рад за тебя. — И добавил безжалостно: — Извини, но у меня очень много работы. Даже слушать про твой Париж совершенно нет времени.

В трубке раздались обиженные короткие гудки. Веня посмотрел на нее и положил на место.

«А мы поедем в Амстердам», — повторил он про себя уже в третий раз.

Можно, пожалуй, считать, что в момент этого неожиданного, но твердого решения для Вени и началось самое дальнее и самое необыкновенное из всех путешествий, в какие ему когда-либо случалось отправляться.

Но об этом, конечно, он еще не подозревал.

Глава шестая «В воонботах любят жить художники, писатели, актеры»

В Шереметьево-2 Веню и Сашеньку доставила ее двоюродная сестра Зоя с Кутузовского проспекта. Она оказалась симпатичной блондинкой и имела, как показалось Вене, отдаленное сходство с кинозвездой Ким Бессинджер.

Зоя притормозила у входа в терминал, подождала, пока Веня вытащит из багажника сумки, наскоро расцеловала обоих и поспешила уехать, потому что машины подъезжали ко входу одна за другой, словно по конвейеру, и человек в милицейской форме не позволял водителям задерживаться.

Веня проводил взглядом Зоину машину («Пежо-206»), подхватил сумки и сейчас же забыл обо всех последних московских делах. Впереди был Амстердам, город, о котором Веня, говоря по правде, знал, пожалуй, только то, что он стоит на каналах, отчего его называют Северной Венецией. И впереди был восхитительный уикенд.

Разумеется, Вене хотелось бы отправиться в Амстердам на целую неделю, однако об этом не могло быть и речи. Работы в еженедельнике, как всегда, было выше головы, а во вторник надо было в очередной раз отправляться в пирамиду. Даже свободную субботу удалось выпросить у Эдуарда Борисовича с огромным трудом.

Поэтому Веня с Сашенькой отправлялись в свое путешествие вечером в пятницу, а вернуться должны были вечером в воскресенье.

Самолет взлетел, сначала в небе было светлее, чем на земле, но довольно быстро наступила ночная темнота. Над головой Сашеньки, сидевшей у иллюминатора, высветились звезды, лицо девушки казалось загадочным, как на картинах Леонардо да Винчи.

На душе у Вени было тревожно-сладко, как бывает всегда, когда отправляешься туда, где еще ни разу не был, и в точности не представляешь, что тебя ждет.

К тому же Веня слегка волновался и по другой причине: он приготовил для Сашеньки сюрприз, а насколько удачным он покажется девушке, не знал. Правда, в туристической фирме, занимавшейся их путешествием, Веню уверяли, что ничего лучше и быть не может. Ему и самому так показалось, но истина должна была выясниться только в Амстердаме.

Во время полета из часов неожиданно выпорхнул Инструкция, но лишь на короткий миг. Маленький человечек встал на подлокотник кресла, мельком глянул в иллюминатор, сделал руками круговые движения — Веня понял, что он хотел изобразить ветряную мельницу, — и сейчас же исчез. Но на прощание бросил короткую фразу:

— До вторника! Пирамида ждать не будет.

Веня с большой теплотой посмотрел на свои часы, в которых скрылся Инструкция. Что ни говори, не будь этого маленького человечка, вероятность того, что Веня встретил бы где-нибудь Сашеньку, приближалась к нулю.

К тому же в последнее время Инструкция вел себя с подчеркнутой деликатностью: ни разу не позволил себе объявиться в Вениной квартире при Сашеньке.

Когда самолет подлетал к Амстердаму, внизу были видны одни только огоньки. А вот аэропорт Шипхол сразу поразил Веню и Сашеньку тем, что имел большое сходство с оранжереей. В стеклянных залах повсюду были цветы.

— Вижу, не зря Голландию называют страной тюльпанов, — с восхищением молвила Сашенька, и Веня облегченно вздохнул: начало путешествия было хорошим.

Но рассматривать цветы было некогда: русскоговорящий гид Йохан, встречавший Веню и Сашеньку, молниеносно посадил их в машину, и она помчалась по голландской земле.

Город с волшебным названием Амстердам оказался совсем близко от аэропорта. Но какой он, понять пока было нельзя: за стеклами машины опять-таки были видны лишь огни да частенько мелькали темные полоски воды. Это означало, что машина миновала очередной канал.

— Жить вы будете на канале Брауэрсграхт, — рассказывал гид по дороге. — Это в двух шагах от Центрального вокзала, который в Амстердаме считается городским центром. Главная улица — Дамрак. Ведет от вокзала к площади Дам, где королевский дворец. Вы у нас в первый раз?

— В первый, — ответил Веня.

— Вам с погодой очень повезло, — сказал Йохан с профессиональными интонациями гида. — Сейчас январь, а погода как в мае. Должно быть, в Европе и в самом деле началось глобальное потепление.

Наконец машина остановилась. Когда Веня с Сашенькой вышли, то оказались на берегу канала. Прямо перед ними была низкая баржа, на палубу которой с берега вели узкие сходни с перилами. Йохан первым прошел по сходням, открыл дверь рубки ключом, и через мгновение баржа осветилась.

Оказалось, над палубой был устроен полосатый тент, похожий на садовую беседку. Под ним стояли стол и легкие кресла. Сквозь открытую дверь в освещенной рубке теперь был виден штурвал. За ним — лестница, ведущая в трюм.

— Что это? — спросила Сашенька с удивлением.

— Это воонбот, плавучий дом, — сказал Йохан не без гордости. — В Амстердаме в воонботах любят жить наши художники, писатели, актеры. Теперь воонботы пользуются спросом и у туристов. В трюме те же удобства, что и в гостинице, а жить вы будете тут одни. Словом, индивидуальная плавучая гостиница.

Сашенька пришла в восторг.

— Да ведь это жилая баржа, как у Дункана Маклауда в Париже! — воскликнула она. — Правда, эта поменьше.

Веня тоже очень обрадовался: плавучая гостиница в Амстердаме и была тем сюрпризом, который он приготовил, поскольку был поклонником телесериала «Горец». Судя по всему, сюрприз пришелся любимой девушке по душе.

— Не баржа, воонбот, — поправил Сашеньку Йохан.

— Воонбот, — повторила за ним Сашенька. — Какая прелесть!

— Прошу, — Йохан сделал приглашающий жест в сторону рубки.

Внизу оказалась уютная спальня, маленькая гостиная с обеденным столом и даже с пианино, ванная и крошечная кладовая, где стояли два велосипеда. Везде вместо окон были иллюминаторы.

— Велосипеды зачем? — удивился Веня.

— Вы даже не представляете, насколько удобнее ездить по Амстердаму именно на велосипедах, — ответил Йохан. — Здесь все так делают, даже полицейские. Улицы у нас очень узкие, по некоторым машины вообще не ездят. Советую использовать велосипеды по назначению, вместо такси.

Внутри воонбота было очень тихо, сквозь полуоткрытые иллюминаторы слышен был даже плеск воды в канале. Он помогал Вене с Сашенькой привыкать к мысли, что они в Амстердаме, и что в ближайшие дни их ждет много прекрасного.

Йохан протянул визитку с номером своего мобильника.

— На тот случай, если у вас вдруг возникнут какие-то проблемы, — сказал он. — Английским владеете?

— Владеем, — ответила Сашенька, приведя этим Веню в восторг. Каждый день он открывал в девушке что-то новое, и это ему нравилось. — Не в совершенстве, конечно, но объясниться сможем.

— Отлично! — сказал Йохан. — Английским владеет любой голландец. Значит, у вас не будет никаких проблем. Завтракаете вы в ресторанчике прямо напротив воонбота. На столе в гостиной карта Амстердама и путеводитель. Советую начать с Рийкмузея, это на берегу Сингелграхт. Там «Ночной дозор» нашего Рембрандта, величайшая в мире картина. Неподалеку музей Ван Гога. Обязательно совершите прогулку на катере по каналам. Я заезжаю за вами в воскресенье в шесть вечера и везу в Шипхол. Всего доброго!

Веня и Сашенька остались одни. Был уже поздний вечер.

Ночью, когда по каналу время от времени проходил какой-нибудь катер, воонбот слегка покачивался на волнах. Похоже, жизнь в Амстердаме вообще никогда не затихала. Слышался легкий плеск воды, у нее был какой-то особый запах. Веня с Сашенькой были в Амстердаме.

Утром, когда Сашенька еще спала, Веня поднялся на палубу, полной грудью вдохнул теплый январский воздух и застыл от восторга.

По обеим сторонам узкого канала тесно лепились друг к другу узкие разноцветные дома в четыре-пять этажей. Они отражались в темной воде, и от легкой ряби отдельные отражения казались слегка карикатурными, но все вместе были исполнены особой прелести.

Как раз в этот момент возле одного из домов разворачивалось любопытное действо: на верхний этаж с мостовой стали поднимать на канате элегантный, обитый черной кожей диван. Веня сообразил: в старых домах с узкими и крутыми лестницами никакой другой способ доставки мебели не годился, и поэтому на каждом фронтоне был укреплен мощный крюк.

Вот диван дополз до пятого этажа, немного покачался перед одним из окон, развернулся и стал постепенно задвигаться в проем.

Веня улыбнулся. Ну в каком другом городе можно увидеть столь необычную картину? Очевидно, так тут было и четыре века назад, так будет и четыре века спустя, какие бы не придумал человек технические чудеса.

Мимо воонбота проплывал белоснежный катер. Обе пассажирки и человек за штурвалом помахали Вене руками. Он махнул рукой в ответ и уселся за стол под навесом, продолжая разглядывать разноцветные дома на другой стороне канала.

Судя по всему, день должен был быть веселым, беспечным, бесконечным.

Ярко светило солнце, на небе не было ни облачка. Погода не имела ничего общего с месяцем январем. Наверное, подумал Веня, Йохан прав: в Европу действительно пришло глобальное потепление, о котором постоянно твердят ученые по телевизору.

Однако, когда он спустился вниз, чтобы побриться, непонятно откуда налетел дождь. Крупные капли гулко застучали в доски палубы, по стеклу крошечного иллюминатора в ванной комнате потекли струйки воды. Но дождь прекратился так же неожиданно, как и начался, снова появилось солнце. И вместе с его лучами проснулась Сашенька.

Длинный, беспечный день в Амстердаме начался для Вени и Сашеньки с основательного завтрака в ресторанчике напротив воонбота. В маленьком уютном зале не было никого, кроме них. Подавая бекон, сыр, яичницу, кофе, пухленькая пожилая хозяйка посматривала на них добрым материнским взглядом.

Потом Веня извлек из трюма два велосипеда и перенес на берег. Разобравшись в карте Амстердама, они наметили маршрут.

Весело переговариваясь, Веня и Сашенька сначала покатили вдоль Брауэрсграхта, потом свернули направо, на набережную Принсенграхта. В путеводителе было сказано, что это — самый знаменитый и аристократический из всех амстердамских каналов. Да и неудивительно, если его название переводилось как «канал принцев». Однако дома здесь были точно такими же, как и на канале, где стоял воонбот — длинными, узкими, словно бы теснящими друг друга.

Шины негромко шуршали по светло-коричневой брусчатке дорожки, специально отведенной для велосипедистов. Постепенно велосипедистов на дорожке становилось все больше.

Судя по карте, Принсенграхт, полукругом огибающий центр Амстердама, вел к улице, прямиком выходящей к Рийкмузею. Название той улицы было сложным — Нииеве Спиегелстраат. По крайней мере, примерно так можно было прочитать латинские буквы. На карте расстояние до нее казалось большим, однако на деле в Амстердаме, оказывается, все было близко. Домчавшись до улицы минут за десять, Веня и Сашенька снова повернули направо, пересекли еще два канала и оказались на площади перед музеем.

Знаменитый Рийкмузей оказался краснокирпичным зданием, украшенным островерхими башенками, словно дворец какого-нибудь герцога XVIII века. Разглядывая его, Веня вдруг припомнил свое первое свидание с Сашенькой на ступеньках московского Пушкинского музея. Он бросил взгляд на девушку, и ему показалось, что сейчас ей тоже припомнилось именно это.

По залам музея они шли, взявшись за руки и молча. Впрочем, о чем можно говорить в музее, рядом с великими полотнами? Огромный рембрандтовский «Ночной дозор», как выяснилось, занимал всю торцевую стену одного из залов на втором этаже. Возле него было больше всего народа.

Но обойти весь Рийкмузей даже за день невозможно. Часа через три, по-прежнему держась за руки, Веня и Сашенька вышли на площадь, где на специальной стоянке оставили велосипеды. Теперь можно было просто неспешно прокатиться по Амстердаму, направляясь куда глаза глядят и останавливаясь где придет в голову.

Пересекая по узким мостам один за другим каналы, они добрались до площади Дам, то и дело останавливаясь, чтобы прочитать название очередного канала или улицы и свериться с картой. Посмотрев на королевский дворец, выстроенный без особых архитектурных изысков, но зато украшенный великолепным барельефом на фронтоне, покатили по улице Данмарк к Центральному вокзалу.

Город был, что и говорить, хорош — неброский, без стекла и бетона, но добротный и уютный. От домов, как и от людей на улицах, веяло спокойствием и надежностью. Обмениваясь веселыми шуточками, а то и мимолетными поцелуями, Веня и Сашенька наслаждались теплым январским днем, замечательным городом и тем, что в этот день они были вместе.

Не доезжая до вокзала, который уже показался вдали, они решили наугад свернуть направо и вскоре оказались на очередном канале, где увидели любопытное зрелище.

На первых этажах всех домов вместо окон были стеклянные витрины. Некоторые из них плотно закрывали шторы, а в других сидели красивые девушки в одних купальниках, равнодушно взиравшие на прохожих. Веня непроизвольно засмотрелся на какую-то темнокожую красавицу. Белый купальник на темном теле смотрелся вызывающе и в высшей степени соблазнительно.

Сашенька перехватила Венин взгляд на лету и усмехнулась.

— Знаешь, куда ты меня привез? — сказала она. — Судя по всему, это и есть знаменитый амстердамский Красный квартал.

Веня даже слегка смутился. Но нашел достойный ответ:

— Я тут ни при чем. Наверное, этот велосипед сам сюда дорогу знает. Мало ли кто ездил на нем до меня. Мы же не первые живем на воонботе.

Сверившись с картой, они повернули в другую сторону и доехали до дома, в котором жил Рембрандт. Рядом с ним, приметив маленькое уличное кафе, решили сделать передышку.

Тут мимо них потянулась по улице довольно странная процессия. Первым, глядя в одну точку перед собой, шествовал долговязый молодой человек, размахивающий ооновским флагом на длинном древке.

За ним вприпрыжку двигались несколько фигур, наряженных, как на карнавале, в карикатурные космические скафандры желтого цвета. Следом шли несколько юношей и девушек с огромными метлами. Они выметали мостовую вслед за ряжеными, но в основном были заняты тем, что на ходу целовались.

Что все это означало, было совершенно непонятно. Можно было только предположить, что голландские студенты таким способом выражали протест против чего-нибудь. Или, наоборот, хотели поддержать какую-то важную политическую идею.

Но уже в следующий момент действо прекратилось, потому что небо вдруг разразилось ливнем. Дурачащихся молодых людей как ветром сдуло. Исчез и официант, прежде неутомимо сновавший между столиками.

С краев зонта, закрывающего стол, хлынули потоки воды. Вене и Сашеньке ничего не оставалось, как только тесно прижаться друг к другу, и с упоением они принялись целоваться, не обращая внимания ни на кого. Почему бы и нет, если к этому располагал прекрасный город Амстердам, и, кроме них, то же самое делали и многие другие пары. И никто из окружающих не обращал на это внимания.

В этот момент забыто было абсолютно все — Москва, работа, хозяин Эдуард Борисович, шрежы, пирамиды, фигурки в экране, солнце, на котором не должно быть ни облачка, автомобили «девятка» и «Рено Меган II», Инструкция, притаившийся в часах… Впрочем, возможно, он тоже сейчас неприметно разгуливал по Амстердаму, следуя своей привычке изучать окружающую действительность.

Дождь стих так же внезапно, как начался. Опять показался официант. Вскоре Веня с Сашенькой вновь катили на велосипедах по Амстердаму, но теперь колеса словно сами собой повернули по направлению к Брауэрсграхт, к гостинице на воде.

Уже ближе к вечеру они отправились на прогулку по каналам Амстердама. И снова все было прекрасно.

Старинные разноцветные дома, украшенными причудливыми каменными фигурками зверей или шутов в колпаках с бубенчиками, скульптурами богов, плитами с гербами владельцев или просто затейливым изразцовым орнаментом, с низкого борта катера казались еще прекраснее. На воде вверх ногами лежали их отражения, расплывающиеся на волнах.

Над катером проплывали бессчетные мосты. За одним из них вдруг открылась гладь широкого залива, и Веня с Сашенькой увидели старинный парусник с резной деревянной фигурой под бушпритом. Из пояснений гида на международном английском языке Сашенька поняла, что парусник — память о великих походах голландских мореходов, а на берегу стоит здание, которое раньше принадлежало Ост-Индской компании, чьи корабли уходили отсюда во все концы света, и перевела сказанное Вене.

Потом катер снова оказался в лабиринте каналов. Частенько он проплывал мимо воонботов, на которых жили люди. Вполне возможно, они были голландскими писателями, художниками, актерами. Почти все они приветливо махали проходящему катеру руками.

На Амстердам постепенно опускался вечер. Когда катер вернулся к улице Рокин, откуда начинал свое путешествие по каналам, было совсем темно. Но первый прекрасный день в Амстердаме для Вени и Сашеньки продолжался.

Они поужинали в каком-то маленьком уютном ресторанчике на берегу канала, название которого даже не удосужились прочесть, потом долго бродили по вечерним улицам. Амстердам — город маленький, заблудиться в нем невозможно, если провел в нем хотя бы день. Когда Веня и Сашенька вернулись на свой уютный воонбот, наступила уже глубокая ночь.

С утра надо было осуществить очень много планов. Сашеньке, добросовестно изучившей путеводитель по Амстердаму, непременно хотелось побывать в Музее книги, а также в Историческом музее, в Театральном музее и Зоологическом музее.

Кроме того, обязательно увидеть памятник Рембрандту на площади его имени, взглянуть на знаменитый Кофейный дом рядом с Центральным вокзалом, осмотреть хотя бы мельком Новую церковь, Старую церковь, Южную церковь и ряд других достопримечательностей.

Веня готов был следовать за Сашенькой повсюду, хотя в глубине души понимал, что осуществить все эти грандиозные планы за один день они никак не смогут.

Однако это означало лишь то, что в прекрасный город Амстердам надо будет обязательно приехать еще раз, а пока успеть выполнить хотя бы часть задуманного.

Но, как оказалось, лично для Вени пребывание в Амстердаме уже подходило к концу.

И дальше все для него должно было идти совсем по-другому.

Ночью Веня проснулся от ощущения того, что ему немедленно надо выйти на палубу. Это ощущение пришло к нему резко, сразу, как будто кто-то толкнул его в плечо.

Зачем надо идти на палубу, он не знал, но осторожно оделся, стараясь не разбудить Сашеньку.

Двигался Веня автоматически, и точно так же, не задумываясь, зачем это делает, он надел на руку свои часы фирмы Casio и поднялся по лестнице наверх.

Над воонботом нависли низкие тучи. Шел дождь, и набережная была пуста. Ночью оказалось заметно холоднее, чем днем. Веня решил было вернуться вниз, чтобы забраться под одеяло. Но в этот момент его снова как будто кто-то подтолкнул к сходням, ведущим на набережную.

Только теперь Веня отчетливо осознал, что происходит что-то странное. Как будто кто-то посторонний лишал его воли, но не окончательно, а словно бы короткими толчками. Подтолкнет к сходням и остановится, дав Вене короткую передышку. Но едва Веня спохватится и сделает шаг назад, подтолкнет снова.

На набережной в этот момент было ни души. Да и кто будет гулять даже в трижды распрекрасном Амстердаме под холодным плотным дождем.

Машинально Веня посмотрел на часы — три часа ночи.

Окна домов по обеим сторонам канала были абсолютно темными. Двери маленького ресторанчика напротив, где им с Сашенькой предстояло утром завтракать, наглухо закрыты.

Неведомая сила подтолкнула Веню, уже сошедшего с палубы на набережную, налево, в сторону Центрального вокзала. Дождь усилился, одежда Вени промокла насквозь, но он уже не поворачивал назад.

Потом неподалеку от него в мостовую ударила короткая молния, и тут Вене стало страшно. Непроизвольно он рванулся в сторону, но другая молния ударила перед ним, и он остановился.

На какое-то время наступила полная темнота. Казалось, разом погасли все фонари, которые были в округе. Вдобавок стало очень тихо. Только что слышался шум дождя, и вдруг он смолк, хотя дождь не прекращался.

Две молнии ударили одновременно, одна впереди, другая сзади. На мгновение они осветили набережную, темную воду канала и силуэты домов по его берегам, и тут же все снова исчезло.

И наконец Веня почувствовал, что он оказался в столбе яркого зеленоватого света, похожего на луч прожектора. Откуда он шел, было непонятно.

Веня поднял руки, чтобы закрыть от ослепляющего света глаза.

В этот момент им полностью завладел уже даже не страх, а глухой звериный ужас, который заставляет кричать, и он закричал изо всех сил. Он уже понял, что именно с ним происходит, потому что однажды уже наблюдал такую картину со стороны — на берегу Средиземного моря в каталонском городе Салоу, где точно такой же зеленый луч осветил злополучного стоматолога Николая.

А теперь луч охотился за ним самим, и Веня знал, чем все это должно закончиться.

В одно мгновение в Вениной голове пронесся бешеный хоровод обрывочных мыслей. Достаточно отчетливой среди них была такая: Сашенька, когда он вознесется в небо, останется в Амстердаме одна.

Еще одна более-менее законченная мысль свелась к тому, что все должно закончиться благополучно. В конце концов, Николай ведь вернулся домой, да и должен был обязательно вернуться, раз в этом был убежден Инструкция. К тому же Веня сам говорил с Николаем по телефону уже после его возвращения, пусть стоматолог его и не узнал, или сделал вид, что не узнал.

Припомнилось и то, что Николай перед своим вознесением крикнул, что подобное с ним уже случалось и раньше. Следовательно, все заканчивалось благополучно.

Еще всплыло отчетливое воспоминание о том, что Инструкция называл подобные вознесения на небо незаконными.

Но все эти мысли, как отчетливые, так и мелькающие настолько быстро, что и смысл их было трудно уловить, тонули в охватившем душу леденящем ощущении неизвестности. Оно и было по-настоящему ужасным.

Что его ждет в следующие мгновения?

На мгновение зеленоватый луч погас, и Веня машинально сделал несколько шагов, направляясь назад, к воонботу. Вдруг ему показалось: если он успеет добежать до плавучей гостиницы, спуститься вниз и спрятаться под одеяло, то все обойдется. И утром он проснется как ни в чем не бывало.

Однако луч появился снова, и теперь уже не выпускал Веню.

Прошло еще несколько мгновений. По-прежнему была полная тишина, Веня слышал только, как кровь стучит у него в висках.

Наконец свет стал ослепительным, и Веня почувствовал, что он растворяется в нем, становясь все меньше и меньше.

Почти безо всякого перехода он ощутил себя гигантом и сейчас же — снова крохотной частичкой.

В потоке света вдруг мелькнуло странное видение — показалось, его внимательно осматривает огромный глаз, принадлежащий неведомому исполину.

А потом зеленый свет подхватил Веню, словно пушинку, и унес из Амстердама неизвестно куда.

Последнее, что понял Веня, так это то, что он двигался вертикально вверх, иными словами, прямо в небо.

И немедленно наступила кромешная тьма, в которую провались все его мысли и ощущения.