На задворках галактики. Книга 2

Глава 6

На утро просыпаться не хотелось вовсе. В теле как будто совсем не осталась тепла, руки и ноги с трудом разгибались. Обманчиво казалось, что лежанка — это то единственное, что подпитывает тело последним теплом. Но, хочешь — не хочешь, вставать надо. Да и будь возможность поваляться подольше, можно было запросто если не окоченеть, то крепко застудиться. Это утро, пожалуй, первым выдалось таким холодным.

И это же холодное утро стало первым после приснившегося приятного сна. Не просто приятного. Во сне он увидел свой дом, такой родной, до замирания сердца знакомый, полный детских впечатлений. Во сне он ходил мимо каменных стен, трогал их руками, заглядывал в широкие, с настежь открытыми ставнями, окна. Играл с носившимся следом чёрным мохнатым псом. О чём-то разговаривал с отцом, восседавшем в излюбленном кресле-качалке на веранде, да курившим неизменную трубку с коротким прямым мундштуком. Делал что-то ещё, несомненно, приятное, сейчас уже, после пробуждения, неразличимое. Он порадовался, что его память, пускай и маленькими шажочками, стала возвращаться. А это всегда приятно, как не крути.

Покидали полуостров до рассвета. Повезло, что тумана не было, сумрак почти истаял и видимость была неплохой. Когда же солнце показалась за дальними верхушками деревьев, небо, как по традиции, начало затягиваться дождевой хмарью. Вскоре на землю хлынул обложной дождь.

Последующие дни были ничем не примечательны, походили друг на друга как близнецы. Не случалось встреч с аборигенами, не попадались животные, лишь дожди, бесконечные переходы и короткие привалы на отдых. Беглецы уже давно втянулись в такой ритм, покрывая теперь за день гораздо большее расстояние. Почти зажившая рана крепыша больше не беспокоила.

И всё было бы, может быть, хорошо, если бы однажды не кончилась тушёнка. Переход рациона на одни галеты и воду не способствовал хорошему настроению. Уже на третий день усталость стала накапливаться быстрей, в голове и животе появлялись голодные боли, от которых беглецы медленно зверели. И вода, как её не экономь, очень скоро обещала показать дно в последней фляге. Не было заметно зверья в округе, то ли попряталось издалека завидев людей, то ли не водилось его поблизости. Не попадалось и источников воды, из которых можно бы было попить, не опасаясь умереть в мучительных корчах. Словом, с каждым днём настроение беглецов становилось всё мрачней и мрачней.

Однажды, впрочем, попался на глаза неизвестный зверь, напоминавший чем-то карликового, не выше колена, дракончика, покрытого грязным взъерошенным мехом. Но дракончик очень шустро юркнул в ближайший водоём и на все выстрелы упорно не желал всплывать в виде услужливой, готовой к вылову тушки.

Столь неудачная попытка охоты лишь раззадорила крепыша и он уговорил устроить засаду у следующего попавшегося на пути болотца. Несколько часов ожидания прошли впустую, ни один зверь не соизволил показаться, даже звуков, характерных для жизнедеятельности болотных обитателей, не раздавалось.

Плюнув на засаду и перебив голод галетами, люди продолжили путь.

День за днём положение беглецов ухудшалось. Вода кончалась, охота не ладилась, галеты, хоть и не кончались пока, но ими одними силы поддерживать оказалось невозможно. И когда после очередного привала Масканин рассмотрел вдалеке нечто напоминающее висящую на деревце каску, дурное настроение обогатилось новым всполохом мрачных мыслей.

Вблизи предмет, так напоминавший каску, ей и оказался. Но насажана каска была не на деревцо, а на толстую раскоряченную ветку, воткнутую в не очень-то давнюю могилу. Заметный лишь с близи холмик появился здесь едва ли три-четыре дня назад. В двух шагах от него валялись не успевшие ещё проржаветь гильзы, не карабинные, что интересно, а автоматные, от трёхлинейных патронов. Возможно, они остались от прощального салюта. Каска, без сомнений, была велгонской, слишком характерная у неё форма.

Беглецы постояли у могилы, в полголоса благодаря и кляня судьбину, да разошлись, по идее Масканина, осматривать округу.

Видимо, отряд, что прошёл здесь, с кем-то столкнулся и принял бой. В нескольких местах обнаружились гильзы и залитые теперь дождевой водой воронки от взрывов гранат. Больше никаких следов не было, куда ушёл отряд — неизвестно.

А потому Масканин и гадать не стал, решив придерживаться прежнего направления.

Под вечер случилась гроза. Самая настоящая, с громом и молниями. А вместе с привычным дождём, на проклятую всеми богами землю посыпался град. Проклиная всё на свете, беглецы тщетно пытались найти укрытие. Градинки, даже те, что не крупнее ногтя мизинца, бывало, что и очень больно лупили по спине и по всему тому, куда им, градинкам, взбредало. Хорошо хоть защитные маски, покрытые толстой жёсткой кожей, надёжно защищали головы. Природа в тот вечер порезвилась во всю, правда град в её обойме закончился довольно скоро, а вот резкие, налетающие непонятно с какой стороны порывы ветра, под аккомпанемент небесного грома и соревнующихся в блеске молний, не утихали до половины ночи. Но отбуянив и, видимо устав от собственного разгула, небесная канцелярия устроила себе передышку. Следующие дни явились примером самой кротости. Облаков — и тех на небе появлялось на удивление мало.

Спокойная и в общем благостная погода радовала лишь поначалу. С охотой всё ещё не везло, запас воды стремился к нулю. Беглецы потихоньку сатанели.

А когда устав шастать по кочкам, островкам и по обычной тверди, присели передохнуть, да вдруг увидали в сотне шагов рой красно-жёлтых мерцающих огоньков, словно гонимых лёгким ветерком, хотя никакого ветра не было, компания дружно себе призналась, что, мол, вот и добегались, вот и дошли до умопомраченья, вот теперь им галлюцинация привиделась. И правда, не может же быть, чтобы самые настоящие с виду, переливающиеся блеском пламени, огоньки, вдруг с чего бы то ни было, возжелали собраться в рой подобно насекомым, да ещё перемещались не прямолинейно, если приглядеться, а зигзагообразно, иногда возвращаясь на прежнее место и замирая на минуту-другую. Разве не похоже на коллективное сумасшествие изнурённых, оглодавших, изнервничавшихся людей?

Масканин решил, что не похоже. Он вскочил, дёрнул за рукав крепыша, прикинув, что траектория роя, как бы невзначай, проходит как раз мимо них. А может это такой способ охоты у этих весёлых красивых огоньков?

Максиму показалось, что крепышу не особо-то хотелось срываться и улепётывать. Но как бы там ни было, Михалыч не стал задерживаться, чтобы подольше поглазеть на этакое чудо. Благо, он, как-то само собой за последние дни, привык выполнять команды Масканина. И бежал он сейчас, как последний раз в жизни, мельком успев глянуть через плечо, — огоньки, как оказалось, совсем даже не отставали, вихрем неслись вдогон, отчего крепыш так поддал, что завывая пополам с обидными для огоньков эпитетами, обогнал Масканина и, буквально, не разбирая дороги, летел над землёй.

После такого обгона и Максим улучил момент обернуться. Рой нёсся по пятам, синхронно помигивая всеми своими частичками, становясь то тускло-красным, то ярко-жёлтым. От этой картины Максиму очень захотелось выяснить, кто же из них, он или Михалыч, лучше бегает. А тут, как назло, как насмешка над всем ужасом ситуации, местность начала подыматься, бежать, соответственно, становилось трудней. Прямо по курсу наблюдалась очередная возвышенность, увенчанная вросшими в землю руинами, облепленными порослью мхов и сорняков. Пробовать обогнуть эту не к месту возникшую возвышенность, значит потерять время. Лучше уж прямиком на неё, а потом как-нибудь и с неё. А там… видно будет.

Так и влетели наверх, словно заправские скакуны… и дружно провалились под землю.

Провалились, надо сказать, глубоко, нисколько не уделив внимания боли от резкого падения. Очутились в полумраке заброшенного туннеля.

Масканин потратил секунду на осмотр и оценку ситуации. Свет, проникавший сквозь принявшую их дыру, выхватывал испещрённую выбоинами кирпичную кладку. Многих кирпичей на стенах и на потолке туннеля не хватало, крошево от них валялось под ногами вдоль всего прохода, сколько хватало света увидеть. Впереди — путь, уходящий в тёмную неизвестность, позади — тот же путь, в ту же не менее тёмную неизвестность. Дыра (или провал?) над головой на высоте в три человеческих роста. Тут ещё попробуй вкарабкаться, поверхность стенок провала на вид уж очень не прочная. Да и рой там на поверхности, который может быть, прямо сюда сейчас начнёт спускаться. Появилась навязчивая мысль о ловушке.

Повинуясь импульсу, а может и чутью, Масканин поспешил вперёд, одёрнув заволновавшегося от неожиданной смены обстановки крепыша:

— Карабин твой где?!! Так подымай! И бегом за мной! И назад посматривать не забывай.

Как и следовало ожидать, тёмная неизвестность являлась всё тем же полуобвалившимся туннелем, плавно уходящим под уклоном вниз. Туннель забирал немного влево. Ноги иногда цеплялись за невидимые в темноте кирпичи, торчащие из уплотнившейся, наваленной на проходе земли. Было слегка не по себе бежать (правда, особо-то не разгонишься) в этой темени, выставив на всякий случай карабин штыком вперёд, при этом иногда биться головой обо что-нибудь свисающее с потолка. Крепыш поспевал следом, в полном молчании, тяжело дыша, направляя оружие назад.

Сколько они так пробегали, никто не знал. Зловещие огоньки так и не появились за их спинами. Головы обоих уже посетили блаженные мысли хотя бы о коротком отдыхе, когда штык Масканина со звоном упёрся и чиркнул о нечто металлическое впереди.

Они замерли. Масканин осторожно пошарил рукой перед собой, зачем-то при этом зажмурив глаза, как будто боялся, что именно в глаза ему внезапно что-то может попасть.

Рука нащупала ржавый металл. После подробного исследования выяснилось, что перед ними дверь. Самая обычная. И кажется, закрытая. Или не закрытая? Никаких ручек или чего-то вроде вентилей с этой стороны не было. Максим навалился всем телом и услышал слабенький скрип. Дверь слегка поддалась. Новая попытка и ещё маленькая победа. Когда вмешался крепыш, дверь начала поддаваться охотнее. Через несколько минут возни они очутились в другом, пусть слабо, но освещённом туннеле.

После короткого исследования двери стало понятно, что и с этой её стороны нет никаких запирающих устройств. Ну, разве что оплавленная и закопчённая, потерявшая форму коробка, там, где по логике должна была находиться задвижка или ручка, могла некогда служить этой цели. Нехорошо получалось. А так хотелось закрыть за собой вход… Хотя, может и к лучшему, вдруг ещё и обратно побегать придётся?

Масканин уселся рядом с крепышом, сосредоточился на дыхательных упражнениях. Сердцебиение успокоилось, дыхание пришло в норму, теперь можно спокойно обсудить положение.

— А что на сей счёт утверждает мифология? — поинтересовался он. — Какими интересными свойствами этот рой наделяет народная молва?

— Не знаю, — крепыш пожал плечами, в его голосе проскользнуло не улёгшееся волнение. — Никогда ни о чём подобном не слыхал. Жуть прямо. Как подумаю, что чуть с жизнью не распрощался…

— Об этом, Михалыч, не надо думать. На кой тебе бояться того, что уже прошло? В этом смысла нет.

— Так-то оно, конечно, так, — рассудил крепыш, почти успокоившись, — только всё равно оторопь берёт. Вот с велгонцами когда в лагере дрался, тогда да, боялся. Но боялся как-то не так. И когда на нас болотные черти попёрли — тоже ничего. А сейчас прямо ужас. Сидел и пошевелиться не мог…

— Вот-вот, — перебил его Максим, — насчёт того, как мы так неудачно присели. Скажи-ка мне, Михалыч, как это мы, сидя рядом и смотря в одном направлении, так поздно эти долбанные огоньки заметили? Я так и не понял, глазами моргнул — и вдруг они, рукой подать, в ста шагах.

Крепыш аж глаза выпучил, в упор разглядывая Масканина. Поперхнулся даже от удивления, но, откашлявшись, заявил:

— В своём ли ты уме, Макс? Глазами он моргнул, называется. Да эта тварь сверкающая чёрт знает откуда к нам приближалась. Я ж её, как только присел, заметил. Да окромя неё ж не на что и смотреть-то было! А после чувствую, взгляда не отвести, голову не повернуть. Ни крикнуть, ядрёный корень, ни на ноги встать. Чую только, как в животе холодеет и паника начинает пробирать. А ты, Максим, глазами только, значит, моргнул!

'Хорошенькие шуточки в вашенском лесу, — невзначай вспомнилась Масканину прибаутка из детства, — и буйную головушку обратно не снесу…'

— И не дёрни ты меня за собой, — продолжил крепыш, — так бы и сидел, и смотрел…

— А я, представь себе, ничего такого не ощущал. Как увидел — смекнул, что надо срочно драпать. Опасная, выходит, эта тварь. Очень опасная. Может это гипноз?

Крепыш не ответил, вяло пожал плечами, не мигая уставившись в одну точку.

— Да не похоже на гипноз, — вслух рассуждал Масканин. — Иначе я бы тоже что-то почувствовал и заметил бы сразу. Ладно, это дело, как говорится, прошлое. Сейчас перед нами встала другая проблема. Я бы её обозначил так: где мы, интересно знать, оказались и что нам делать дальше?

— Что дальше? Идти вниз, ясное дело, — пробурчал крепыш, так и не оторвавшись от созерцания всё той же загадочной точки.

— Отлично. Стало быть, военный совет единогласно поддержал моё мудрое решение.

— Ох, и трепло ты, Макс! — выпалил Михалыч, но увидел ухмылочку Масканина и сам не удержался, похвастал всеми своими зубами. — Веди уж нас, мой генерал.

Ну, веди так веди, главное, что видно куда вести. Туннель выглядел давно заброшенным, по стенам всюду тянулись мелкие трещинки. На потолке же, сделанном в виде арочного свода, трещин заметно не было. И потолок, и стены, и пол были построены из материала весьма напоминавшего самый обычный бетон, если б не почти идеальная гладь поверхности и заметная только вблизи необычная текстура самого материала.

Освещался туннель тусклыми (и то хорошо!), странного вида лампами, закреплёнными под потолком в продолговатых держателях ни на что не похожей, тоже весьма странной конструкции. И судя по всему, здесь присутствовала система вентиляции. Откуда-то тянуло сквозняком.

Поначалу путешествовать туннелем было в чём-то приятно — ни тебе сырости, ни ухабов и кочек. Но это поначалу. Туннель оказался непомерно длинным. И на всём пути не попадалось хоть какой-то надписи или знака. Всё одно и то же, час за часом однообразный плавный спуск в неведомые подземелья.

Их путь завершился у сорванной массивной металлической двери, сильно напоминавшей первую увиденную в этом подземелье. Только эта дверь не была тронута ржавчиной. И смотрелась она странно, потому как не смотря на солидную, примерно с ладонь толщину, была так изогнута в нескольких местах, словно ей изначально при изготовлении придали такую форму.

В проходе свет не горел и что могло скрываться в темноте гадать как-то не хотелось. Масканин надолго застыл, прислушиваясь, осторожно заглядывая во тьму, всерьёз подумывая, не швырнуть ли сперва для очистки совести гранату. Но решил обойтись, вспомнив об осечке при столкновении с аборигенами, да и лишний шум производить очень не хотелось. Крепыш стоял рядом, всем своим видом показывая одобрение его осторожности. Наконец, Максим решился, уверенно переступил через высокий порожек. И моментально остолбенел. В глаза ударил яркий свет, враз озарив всё помещение.

— Тьфу ты! Надо же, — возмутился за спиной от неожиданности Михалыч. — Ох, мне эти штучки новомодные!

Масканин сделал несколько шагов, глаза начали привыкать к освещению.

— Что за штучки? — спросил он.

— Вот эти самые, — крепыш неопределённо взмахнул рукой. — Слышал я, перед самой войной с Велгоном зачем-то изобрели такое. Выходишь из комнаты — свет гаснет, заходишь — загорается. Как будто у порядочного человека рук нет до выключателя достать.

— Ну да, и я слышал. Фотоэлемент называется. Однако ответь мне, Михалыч, где, по-твоему, мы сейчас находимся?

— Ясное дело, где. И не надо из себя умника строить. Я давно сообразил, что может под землёй скрываться в безлюдных территориях.

— Вот и поделись пожалуйста своим соображением. Будь добр. Потому что, я не строю из себя умника. Вспомнить пытаюсь. Про фотоэлемент этот чёртов вспомнил. Всё остальное в голове крутится и никак не разродится. Здесь помню, знаешь ли, здесь не помню. Память ко мне возвращаться не особо-то спешит.

Крепыш одарил его по истине сочувственным взглядом.

— Эка, парень, тебя накрыло. Оно-то, конечно, понятно, раз про себя слабо помнишь, куда уж там… В общем, мы сейчас где-то в подземелье построенном лет так с тыщу назад. Ну может не тыщу, может полтыщи… Но сотни лет точно. В аккурат перед Той Самой Страшной Войной, когда наши предки, кривой корень им в зад, сами себя едва не извели. Да ещё почти всю планету испохабили.

Сотни лет? Что тут скажешь? Максим молчал, вслушиваясь в себя. Но нет, новых воспоминаний эта информация не пробудила. Что ж, седая старина… а живут они сейчас. Однако здоровенная шпилька, отпущенная крепышом в адрес предков, Максиму не понравилась. Аж передёрнуло. Странно, что человек может так о предках выражаться.

Пора бы и осмотреться.

Смотреть, к сожалению, особо не на что было. Внимание привлекла, пожалуй, одна только мумия, облачённая в истлевшие лохмотья, среди которых угадывались потемневшие от патины пуговицы и бляха. Ремня у бляхи не было, видно истлел полностью. Судя по лохмотьям, мумия когда-то расхаживала в военном мундире, да и нечто напоминающее пистолет, приросшее к тому, что должно быть раньше было бедром, указывало на это. Всё же это был не пистолет, по крайней мере, ничего общего с современными пистолетами непонятное оружие не имело. Оно просто развалилось на части, когда любопытные пальцы Масканина попытались его взять и поднести к глазам для изучения.

Остальная обстановка помещения являла картину останков однотипной мебели да разномастной сожжённой аппаратуры. Что это была за аппаратура теперь уже не установишь, давние недоброжелатели постарались от души, плюс сколько ещё лет прошло… И о стиле мебели ничего сказать нельзя. То, что было деревянным, давно иструхло; то, что было из непонятного прочного, но ломкого, как оказалось при проверке, материала, валялось всюду беспорядочными кучами. Единственной целой вещью оказалась ваза из толстого стекла, сиротливо лежавшая в дальнем углу. И ничего в этой вазе примечательного — полная безвкусица: ни узоров, ни утончённых изгибов и вдобавок зачем-то гранённая.

Из оставленного позади помещения выводил широкий коридор, из которого, в свою очередь, можно было попасть в маленькие такие же неуютные комнатки. Всюду в них разбитый хлам, следы пожаров, кое-где и мумии. И ничего ценного. Конечно, они сюда не мародёрствовать пришли, но почему бы ни прихватить с собой что-нибудь из прошлой эпохи? Хоть безделушку какую-то.

Из коридора попали в новый туннель, точь-в-точь как предыдущий. Но гулять по нему довелось не долго. Снова пошли коридоры, комнаты со следами погромов. Ничего интересного. Даже скучно.

Так, скучая, прошли третьим туннелем и нежданно-негаданно очутились перед закрытыми створами лифта.

Тому факту, что лифт оказался работающим, удивиться так и не успели. Створы из тёмно-жёлтого, опять же неизвестного материала разъехались сами, когда крепыш, не долго думая, навалился на них плечом. Зачем он это сделал, он и сам не знал. Результат однако — услужливо ждущая, ярко освещённая рассеянным светом платформа, отделанная внутри полированной нержавеющей сталью. Они вошли. Створы закрылись. И всё. Крепыш повторил свой приём изнутри, но створы и не подумали открыться.

— Не дёргайся, — остановил его Масканин. — Видишь, тут панель с кнопками.

— А-а… Я просто недолюбливаю такие маленькие помещения, — крепыш взял себя в руки и сделал шаг к панели. — Хм, тут восемь кнопок с цифрами. Это что же, аж восемь этажей?

— Ну да, похоже. А что тебя удивляет?

— Никогда про столько этажей не слышал. Аж восемь! Это если над землёй, то какой домище будет! А тут под землю! И лифтёра здесь нет. Как мы поедем? В каждом доме с лифтом должен быть лифтёр, что и лифт вверх-вниз направит, да и дверцы откроет, когда пассажирам нужно. Я этих инженерных чудес у нас в Вежецке успел насмотреться вдоволь. Так как мы поедем? Кнопки тыкать будем?

— Именно так мы и поступим. А насчёт лифтёров, ты припомни-ка, как мы в лагере в подземные цеха попадали.

— В лагере, говоришь? Не помню что-то. Не в том состоянии я был, чтоб всякое этакое замечать.

— Ладно… Начнём. Кнопки нажимаю я. Попробую седьмую, вроде число счастливое.

Масканин надавил пальцем кнопку и не дождался никакого эффекта. Постоял, разглядывая потолок, желая сообразить, где укрылись источники рассеянного света, да вдавил кнопку ещё раз. И снова без результата.

— Не работает, — прокомментировал крепыш. — Попробуй поближе. Нечего нам так глубоко забираться.

Максим ткнул наугад в третью кнопку, лифт тут же пришёл в движение, почти не издавая звука. Сработало. Только что их ждёт, когда лифт доставит их к назначенному этажу? Вот там и видно будет.

Как и в начале знакомства с лифтом, его створы разошлись сами. Взору открылся зал с высоким потолком, из которого выходили три прямых коридора. Что стены зала, что стены коридоров были выполнены из беловатого, гладкого на вид глянцевого материала, похожего чем-то на мрамор.

Они вышли, огляделись, потрогали диковинную отделку. На ощупь — и вправду гладкая. Холодящая. Масканин ради эксперимента попробовал поковырять стену штыком. Ничего не вышло, хотя штык был достаточно отточен.

— Может пальнуть? — поддержал его интерес крепыш.

— Пальни. Тут давно всё брошено и не думаю, что кого-нибудь потревожим. Только помни о возможном рикошете.

Михалыч обрадовался предстоящему развлечению. Не спеша отошёл к правому коридору, передёрнул затвор и произвёл выстрел. Звук выдался громким, эхо долго ещё гуляло, когда срикошетировавшая пуля унеслась.

— Надо же, — удивился он, закидывая оружие на плечо, — ни выемки, ни царапины. Значит, не камень. Ну не металл же?

Максим развёл руками и шагнул в экспериментальный коридор.

От шагов разносилось приглушённое эхо, да и топать они старались потише. По привычке старались, вовсе не ожидая нарваться на возможных обитателей подземелья. Да и откуда им тут взяться? Ну, разве что здесь мог оказаться кто-нибудь заблудший, как и они. Вслух порассуждали над свойствами необычного материала, которым, как и стены с потолком, был выложен пол. Беглецы не торопились с исследованиями. А когда на пути попался скелет в давно сгнившем тряпье, темп сбавили ещё больше.

Дальше начиналась анфилада комнат (или помещений, отсеков?) с полуоткрытыми, а когда и развороченными дверями всё из того же господствовавшего здесь псевдомрамора. И на стенах теперь виднелись обожжённые следы, кое-где выщербины и неглубокие идеально ровные отверстия. Хотелось бы знать, чем таким по ним долбили, если выстрел почти в упор из тяжёлого велгонского карабина LK-12 калибром 10,16 миллиметров не смог оставить даже царапины? Скелеты, между тем, стали попадаться не так чтобы часто, но скученно.

Над каждым дверным проёмом были нанесены цифры через дробь с буквами, лишённые всяких шрифтовых засечек и прочих изысков. Какой-то неказистый, прямо, шрифт, скучный. И цвет, словно дразнящий, — смотришь прямо на букву или цифру — она алая, скосишь взгляд, наливается фиолетовым и синим. Даже раздражает, особенно если глаза закрыть, а эта дрянь всё равно перед глазами.

Заглянули за несколько дверей, потоптались там — везде следы стародавнего побоища. Свалки обгоревшего мусора и скелеты. Кажется, здешний гарнизон проиграл этот бой.

Наконец, попалась первая нормальная надпись: 'офицерское собрание', а не какое-то там '7\Б'. За дверью с этой самой надписью скелетов не оказалось. Уже хорошо. Да и погрома тут не было. Помещение было не то чтобы большим, но раза в три превосходило многие посещённые. Некогда устилавший пол ковёр, бывший, наверное, в своё время достаточно приличным, сейчас, конечно, безвозвратно выцвел и расползался под ногами незваных посетителей, попросту превращаясь в пыль. Такими же выцветшими оказались и те останки, что были развешаны по стенам. Теперь и не скажешь, являлись ли они картинами или ещё чем-то, изображённое на них совершенно не различалось, рамки тоже отсутствовали. По центру зала разлеглась беспорядочная куча иструхшего дерева, видимо бывшего раньше длинным столом и стульями. Эту унылую картину запустения дополняли и другие не представимые теперь в изначальном виде предметы. Кроме, разве что, опрокинутого аквариума с битыми стёклами и мелкими рыбьими скелетиками.

Дальше по коридору находились другие безликие неинтересные комнатки. За ними попалась вторая осмысленная надпись: 'боевой пост 6'. Внутри снова скелеты, застывшие на обломках кресел. Да горелые металлические корпуса аппаратуры. Даже оружия древнего нигде не попадалось. А оно ой как могло бы пригодиться, не век же по этим лабиринтам шляться, рано или поздно придётся возвращаться наверх.

— Ничего мы здесь не найдём, — выдал приговор крепыш. — Надо было другую кнопку нажимать.

— Погоди, не всё ещё облазили.

— Ага, я бы с радостью! Если б знал, что хоть что-то съедобное найдём… Тут кругом — одна труха.

— Лучше б ты молчал, — Масканин скривился, желудок давно и настойчиво протестовал.

Прямо здесь съели по несколько галет и позволили себе по мизерному глоточку воды. А потом, продолжив путь, наткнулись на ещё один лифт с раскрытыми настежь створами. Вот только кабинки в шахте не было. Из чистого любопытства Масканин вернулся в ближайшую комнату, схватил не пожелавший отчего-то рассыпаться в руках первый попавшийся на глаза обломок, и бросил его в шахту. А так ли она глубока? Но… Обломок, странное дело, не надолго повис в воздухе и начал, словно пёрышко, плавный спуск вниз. А ведь пёрышком он не был! Весил не менее килограмма.

— Это что ещё за фокусы? — глаза крепыша буквально на лоб полезли.

Максим первым пришёл в себя от изумления и потащил за руку обалдевшего товарища. Далее коридор завёл в тупик, пришлось возвращаться обратно — к доставившему их сюда лифту.

Коротко посовещавшись, на этот раз выбрали средний коридор. Помещения, что встречались на пути, осматривали совсем уж бегло. Нигде ничего стоившего внимания и всё те же следы древнего боя (или бойни?) Правда, из этого-то коридора то и дело отходили ответвления, но беглецы дружно решили не сворачивать пока. Если уж ищут, хоть и сами не знают что, то поиски следовало вести последовательно, не распыляясь по сторонам.

И вышли к очередному тупику. Однако в тупике этом почему-то разлеглось с полдюжины, ставших привычными скелетов, воспринимавшихся как непременное свойство мрачного пейзажа. У троих, если судить по их позам, последним намерением перед смертью было как раз уткнуться в этот самый тупик. И чего в нём, интересно, такого? Ни надписей на стенах, ни чего-нибудь иного приметного. Хотя, стоп! Или зрение подводит, или это всё-таки щель в стене!

Масканин сделал несколько шагов к щели. Хотел не спеша и обстоятельно её изучить, ведь, как-никак, попахивало древней загадкой, но тут накатила такая тревога! Интуиция или нет, а душа просто возопила об опасности. Повинуясь шестому чувству, он мгновенно отскочил в сторону, упав на пол, перекатился подальше. Часть вроде бы монолитной стены с низким гулом резво отъехала в сторону. А в то место, где Максим только что стоял, ударил тонкий красный луч. В чём-то этот лучик показался даже красивым, этаким воплощённым соединением света и смерти. Нечто сказочное было в нём, таившее древние забытые секреты предков. Несомненно, этот луч представлял нешуточную опасность, не спроста же от этого места так веяло опасностью, да и ближайшие скелеты говорили сами за себя. Но что интересно, луч не повредил поверхность пола. А между тем, на этом самом полу было не мало ожогов. Максиму показалось, что он догадался в чём тут дело. Он встал, находясь сейчас вне сектора поражения, жестом показал стоявшему поодаль крепышу отойти как можно дальше, и повторил свой манёвр. Чёрт возьми, это было рискованно, слишком уж быстро отъезжала стенная панель и сам луч не медлил. Но на полу он всё ж таки рассеивался, не оставляя ожога. Это хорошо. Ещё раз пятнадцать так попрыгать и быть может у того излучателя израсходуется вся энергия.

Но и на пятнадцатый раз всё повторилось, как и в первый.

— Не будь идиотом! — не выдержал крепыш, когда Максим подразнил излучатель в восемнадцатый раз. — Далась тебе эта долбанная комната! Тут других полно!

Максим отмахнулся, посчитав, что первыми сдадутся охранные механизмы, нежели он. Ещё через несколько попыток, он начал в этом сомневаться. А ведь заманчивая перед ним была цель — наверное, единственное уцелевшее в этом подземелье помещение. Жалко будет уйти ни с чем.

На двадцать какой-то попытке сзади раздался выстрел.

— Ох, и дурень ты, — крепыш опустил карабин. — И я хорош, сразу не смекнул.

— Попал что ли? — Масканин присел и с интересом посматривал на Михалыча, подобравшегося к опасной зоне достаточно близко.

— Кажись, попал. Трудновато мне, конечно, с колена на вскидку, но когда знаешь куда именно… Да и зараза та пуляющая — штуковина вроде не малая.

— Хорошо, сейчас проверим. Только, как ты мёртвую зону определил? Луч же не в одно место бил.

— Трудно что ли, если ты как сумасшедший, туда-сюда столько раз скачешь?

Повезло ещё, что излучатель бил под углом сверху, а не на уровне человеческого роста находился. Масканин жестом показал крепышу приготовиться, на что тот послушно сделал два шага назад, и повторил попытку. Вновь выстрел за спиной, но луча теперь не было. Стенная панель столь же быстро вернулась назад. Пришлось заново её дразнить, в этот раз Масканин уже не отскакивал в сторону, а нырнул внутрь.

А внутри его ничего не встретило, только голый пол из псевдомрамора и никакой готовой моментально обрушиться на голову опасности.

— Так-так, — Максим осмотрел зал. — Это уже интересно.

Всё те же примелькавшиеся корпуса неизвестной аппаратуры, но целёхонькие. Непривычные и странные экраны с непонятными символами, цифирью и чем-то графическим. Столбцы текстов мелким шрифтом. На левой стене обширный экран панорамы с физической картой данной местности с какими-то обозначениями и мигающими точками. А в центре зала, в совершенно невредимом кресле, скелет, обеими руками обхвативший рукоять то ли кинжала, то ли короткого меча, торчавшего массивным толстоватым лезвием из спинки кресла. Аккуратно так пришпилив покойничка к этой спинке, войдя прямо в сердце. Это что ж он, сам себя с такой силой пронзил?

Масканин подошёл поближе, с большим интересом рассматривая древнего покойника. Силён, видать, был мужик. Лезвие клинка, и впрямь, толстовато. И тупое на вид. А удар в сердце — это старый обычай, так уходят воины.

Сгнившие лохмотья не мешали рассмотреть, что левая нога мертвеца была сломана. Видимо, не надеялся он выжить. На груди, слегка запав промеж рёбер, покоился латунный прямоугольник с облупившейся бесцветной теперь эмалью. Максим осторожно взял его, стряхнул остатки эмали, прочитал проявившиеся под пальцами теснённые на металле буквы: 'помощник дежурного'. И всё. Н-да, маловато информации. Затем осмотрел чёрного цвета кресло из всё того же лёгкого прочного, но ломкого на удар материала. Того же материала, что и обломки, попадавшиеся в этом подземелье и раньше. Очередь, наконец, дошла и до клинка. Самое интересное, как говориться, на потом. Пожалуй, это был всё же короткий меч. Масканин бережно вытащил его, разглядывая на предмет ветхости и изъянов. Но таковых не находилось. Лезвие больно странное. Зачем такая толщина? Хотя на весе это почти не сказывалось. Рукоять удобная, в руку ложится как по ней же литая, на самом конце тяжёлое гранённое навершие. Противовес? Может быть. И письмена какие-то на навершии. Буквы вроде бы знакомые, а что означают — не поймёшь. Что ещё в глаза бросалось при первом знакомстве с этим клинком, так это неизвестный сплав. Какие такие секреты тут таились, в наше время, наверное, никто и не знает.

Масканин попробовал клинок в руке, взмахнул пару раз и вновь продолжил осмотр лезвия. Да, тупое. И, похоже, всегда таким было. И в чём тут смысл? Не для декора же делали этот меч. Да и вогнать его в себя сквозь всё тело с такой-то тупостью и толщиной? Нет, тут что-то не так.

За его спиной отъехала панель, внутрь вскочил крепыш. С интересом завертел головой и принялся обследовать стоявшее здесь добро, опасаясь, правда, трогать руками оборудование.

— А тут не плохо, — заметил Михалыч, пробравшись в глубь зала, оттуда бросая жадные взгляды на находку Масканина. — О! Тут даже проход в другую комнату есть.

Максим машинально кивнул, весь поглощённый клинком. Вертел его и так, и этак, пока ладонь сама не сдавила навершие, а другая случайно не прокрутила (и всего-то слегка) рукоять. Вот теперь клинок ожил. Внешне с ним вроде бы ничего не произошло, но появился тихий-тихий шум. Нет, скорее это был гул. Максим застыл. Через секунду повторил опыт, крепко зажав теперь рукоять, а крутнул навершие. Гул от этого не стал громче, зато лезвие, как раз вдоль всей своей тупой режущей кромки, потеряло отчётливые очертания. Словно какая-то едва заметная рябь на металле появилась. Вот оно что! Такой, значит, в этом клинке секрет.

Масканин взял для пробы латунную табличку и осторожно коснулся лезвием её края. Оно вошло, как горячий нож в масло. Нажал посильнее и обрезанный кусочек со звонким стуком упал на пол. 'Что ж, эксперимент, так эксперимент, — решил он в приподнятом настроении. — А как тебе этот псевдомрамор'? Удивительно, но на поверхности пола, где он чиркнул лезвием, осталась глубокая царапина. 'Отлично! Получается, никакой от тебя защиты нет', — убедился Максим. Он вернул навершие в прежнее положение и клинок смолк. Потом крутнул грани в противоположную сторону. Лезвие вновь покрылось рябью и загудело. Но продлилось это не дольше трёх секунд. Интересно. Повторил попытку. Снова три секунды. Значит, зачем-то два режима работы. Хорошо бы к этому мечу ножны прилагались. Но вот ножен у мертвеца не было. Зато на поясе, цепляясь за сгнившую портупею, размещалось нечто вроде овального металлического кольца с зажимами и защёлкой. По диаметру кольцо как будто идеально подходило под клинок. Посмотрим-посмотрим. Масканин отодрал кольцо и вдел в него меч. Подогнано действительно идеально. Щелчок — теперь кольцо сидело туго у самой крестовины. Попробовал отстегнуть — вышло так же легко. Максим вернул меч в кольцо и пристегнул его зажимами к ремню у левого бедра. Порядок.

— Вода!!! — донёсся громогласный вопль крепыша. — Слышишь? тут есть вода, раздери меня черти болотные!

Масканин поспешил на вопль мимо уснувших без операторов пультов и пустующих кресел, не ловко по пути опрокинув попавшееся под ноги одно из них. Пройдя в арочный проём, оказался в комнатке, где мокрый и изрядно повеселевший Михалыч чуть ли не приплясывал от внезапно свалившегося на него счастья.

— Гляди, что я тут нашёл! — гордо показал он пальцем. — Автомат с водой. И 'сыпать кофе сюда' написано. Только никакого кофе я не нашёл. И хрен с ним! Главное, воды полно! Бачок сам наполняется, как в ватерклозете. Я его почти весь выдул и умылся, а он наполняться начал.

Масканин придирчиво оглядел светло-серый аппарат, высотой доходивший ему до подбородка. Никакой органики, поэтому-то он и цел до сих пор. Имелись, однако, на этом неожиданном счастье мелкие трещинки и другие незначительные изъяны. Но он работает! А это главное. Умели, что и говорить, на века раньше делать некоторые вещи. Эх, безвозвратно потерянные технологии… Аппарат скромно располагался в углу комнаты и живёхонько так сейчас жужжал, наверное, и сам обрадованный, что кому-то нашлось за столько лет до него дело. Обычным здесь скучно-примитивным шрифтом выделялась надпись: 'автомат кофейный'. Ниже — ряд кнопок с таким же придурковатым, более мелким шрифтом с разъяснениями режимов работы и правил эксплуатации. Интересно, может тут ещё и щели для мелочи есть? Но нет, ничего подобного не имелось. Сверху аппарата располагалась воронка, похоже, что из плексигласа, пустая давно, с надписью: 'сыпать кофе сюда'. Видать, для олухов специально написали, чтоб сыпали куда надо, а то мало ли… Рядом с воронкой прозрачная, примерно пятилитровая ёмкость, живо наполняемая на глазах водой.

— Вон ту кнопку нажать, — проконсультировал крепыш на правах первооткрывателя. — Тогда из краника, или что оно там такое, просто вода бежит. Здорово!

— Ещё как! — согласился Максим и припал жадными губами к прохладной струе. Напился вволю. И умылся, да всю голову намочил на радостях. — Надо все фляги наполнить.

— Наполню. Обязательно наполню. По такому случаю не грех и самогона тяпнуть, а?

— Не грех, конечно. Доставай.

Михалыч вытащил флягу, сделал большой глоток и запил из автомата. Максим повторил процедуру и вернул флягу со словами:

— На сегодня с меня хватит. Ты как хочешь. А мне ещё с аппаратурой разбираться. Если в этот автомат поступает вода, значит не все системы этого подземного комплекса мертвы. Хочу это выяснить.

— Это дело нужное, — согласился Михалыч. — А я, с твоего разрешения, вздремну. Как умаешься, буди, я покараулю.

— От кого?

— Да мало ли? Вдруг кто нежданный заявится?

— Правильно. Бдительность терять нельзя.

Крепыш выгреб из противоположного угла кучу расползающейся трухи, взмахнул раз-второй рукой, отгоняя взвившуюся пыль. И завалился спать прямо на оголившийся пол. А Максим осмотрел комнату — здесь тоже время взяло своё. Всё, что относилось к органике, безжалостное время разрушило, остались лишь чудесный кофейный автомат и большой металлический не то сейф, не то шкаф.

Максим вернулся в зал. Подогреваемый новой идеей, принялся за изучение аппаратуры. С первых попыток ничего не вышло, вроде бы и слова на пультах все знакомые, а смысл не всегда ясен. Наконец, ожили некоторые экраны, но скупые тексты на них являлись загадкой. Да и сами экраны были диковинными, одни — похоже, из плексигласа, но точно не из него, другие и вовсе появлялись из мириадов огонёчков прямо в воздухе. Чудо какое-то.

Битых два часа он промучался у пульта мертвеца, отодвинув последнего подальше, чтоб не отвлекал одним своим видом, себе же взяв пустующее кресло, которое, как оказалось, вертелось на всё триста шестьдесят градусов. Через два часа он понял, что кроме сообщений: 'неправильный пароль' и 'ошибка системы', ничего не добьётся. Перешёл к другому пульту, у которого ему повезло больше. На экране появились незнакомые созвездия, потом схема планетной системы и повторяющиеся без конца надписи, что с тем-то и тем-то связи нет, такой-то и такой-то канал блокирован. Бес с вами, ладно. Третий пульт — тут вообще какая-то абракадабра из цифири, значков и графиков (если это графики на самом деле). Следующий пульт, следующий. Ага, какая-то схема коммуникаций и… то, что нужно! Да! Схема этих подземелий, но разобраться в ней… По первому впечатлению, тут не только чёрт, тут кто угодно ногу сломает. На разбор ушло не мало времени.

И вот наступил момент, когда невероятно гордый собой Масканин понял, что этот пульт не только показывает схему, а и способен контролировать подземелье. Но, к сожалению, не всё, многие участки отображались как повреждённые, уничтоженные или заблокированные. Зато теперь было известно, что двумя уровнями выше соваться не было смысла — там всё разрушено. Два последних уровня тоже. Потом состоялось важное открытие — на шестом уровне размещался так называемый сектор жизнеобеспечения, состоявший из отсеков гидропоники и склада продуктов. Что такое гидропоника, Максим не знал, а вот на склад наведаться — задача первоочередная. За сим, пошёл будить крепыша.

— Что берём с собой? — делово спросил тот, проснувшись. — Ведь если со склада что-то тащить, то нам, я так понимаю, руки свободными нужны будут.

— Ничего оставлять здесь не будем. Я не знаю, что нас там ожидает. Будем во всеоружии и готовыми ко всему.

— Разумно. Тогда веди.

Добравшись к доставившему их сюда лифту, вошли в него, настраиваясь, на всякий случай, на что угодно. Кто ж знает, какие неожиданности могли водиться там внизу. Масканин нажал кнопку шестого уровня. Начался едва ощутимый спуск.

Створы разошлись, выпуская в своеобразный предбанник с выходом в большой стандартный зал с несколькими отходящими от него коридорами. И на этом уровне всё тот же однообразный интерьер, но следов давних боёв попадалось меньше.

— А мы правильно идём? — поинтересовался крепыш, семеня сзади.

— Правильно. Я запомнил путь. И даже вход через пульт открыл.

Четверть часа спустя Масканин уверенно вывел к открытому, тёмному изнутри проёму складского отсека. Ещё не дойдя до входа, настроение у обоих начало стремительно портиться. В нос всё сильней била вонь тошнотворного разложения. Пришлось маски одевать. Но в итоге, с трудом себя сдерживая чтоб не облеваться (малоприятное потом ждало бы занятие — маску вычищать), в сам склад они продвинулись на жалкие метры. И защитные маски нисколечко не помогли, не противогазы всё-таки. Да и те вряд ли бы…

Так и ретировались ни с чем. Лишь бы подальше. Сняли маски, отдышались, протёрли слёзы. Одно хорошо, аппетит от этой вони, похоже, пропадёт надолго.

— Вот тебе и склад, — крепыш сплюнул. — Оно и понятно, столько лет прошло.

— Вот именно — столько лет! Ничего как раз не понятно. Или может объяснишь, как эта вонь способна проникать сквозь упаковки? Через жестяные банки, например? На наших складах, если что хранится, упаковывается всегда герметично. А предки что, глупее были? Это с их-то технологиями! Впечатление такое, что там свежие фрукты гниют, да в фантастическом количестве! А ведь от них бы за сотни лет, о которых ты говорил, пыль одна осталась бы, да и только.

— А запах куда бы делся?

— Говорю тебе, так не может вонять! К тому же здесь в подземелье система рециркуляции воздуха всё ещё исправна. Это я успел выяснить.

— Хорошо-хорошо. Тогда, командир, у меня такой вопрос, а дальше-то нам что делать?

— Чёрт его знает. Пошли, посмотрим на другой отсек. Может там что интересное найдётся? Что такое 'гидропоника', знаешь?

— Нет.

— И я нет. Но начинаю кое-что подозревать.

Отсек с таинственным названием, также предварительно открытый через пульт, вовсе не попытался атаковать их убийственными запахами. Даже наоборот. Здесь приятно пахло озонированным воздухом, какими-то растворами и растительным царством. Беглецы ошалели, не веря глазам своим. Ещё бы, нежданно, негаданно увидать длиннейшие, сливающиеся в дали в сплошное зелёное пятно ряды растений, подвешенных на метровой высоте, с корнями, опущенными вместо земли в прозрачные жидкости. Между всех этих рядов двигалась, издавая неприсущие механизмам звуки, армия забавных роботов разнообразных форм и габаритов. После недолгого за ними наблюдения, стало понятно, что роботы выполняют функцию садовников-огородников.

— Ну-ка, ну-ка, ну-ка, — крепыш сделал несколько шагов и присвистнул, — это же помидоры! Настоящие помидоры! Правда, здесь они ещё маленькие и зелёные.

— Тогда, идём искать большие и съедобные.

Бродить среди всего этого великолепия можно было бы довольно долго, не догадайся Максим, что собранный урожай должен где-то предварительно складироваться. И место это не могло располагаться между бесконечных рядов. Так и оказалось. Они вышли к штабелям аккуратно упакованных и рассортированных по ящикам овощей и фруктов. От витавших здесь ароматов, впрочем, почему-то не особо сильных, у обоих резко прорезался аппетит. И они жадно набросились на всё это богатство. Ели всё вперемешку — и фрукты, и овощи, только и успевая сплёвывать разнокалиберные косточки.

— Я вот только не пойму одного, — устав жевать, впервые, кажется, объевшись, сказал Масканин, — откуда здесь могут быть яблоки или, например, абрикосы? Деревьев в этом отсеке нигде не видно.

— А не всё ли равно? — крепыш грыз очередной фрукт. — Мне лично до балды.

Масканин хмыкнул, прикидывая, с каких ящиков начать вынос запасов в их временное пристанище. Он чувствовал, что в этом подземелье стоило ещё немного задержаться. Да хотя бы, чтоб отоспаться и как следует отъесться. Михалыч к его решению возражений не имел.

Отдыхали и бездельничали аж три дня, натаскав горы ящиков и ящичков к себе на третий уровень. Впрочем, бездельничали не все, Максим эти дни продолжал ковыряться в оборудовании, придя вскоре к выводу, что им повезло очутиться в запасном командном пункте. Попутно он выяснил, что в подземелье они попали, так сказать, через 'чёрный ход'. На поглотившем их холме когда-то располагался блокгауз, коммуникационно сообщавшийся с первым уровнем подземного сооружения. Вообще, у этого подземелья некогда имелись нормальные, то бишь хорошо защищённые и замаскированные выходы, но на общей схеме они теперь отмечались как уничтоженные. А ещё, в плане сопутствовавшей информации, Максим бесконечно натыкался на неизвестные названия городов, географических районов, космопортов(!), располагавшихся, судя по всему, в необитаемых сейчас землях. А ведь это наибольшая часть планеты…

За последние дни они успели немного расслабиться, отдохнуть, вдоволь поесть и попить, наконец. Мысли о преследовавших последнее время опасностях отошли на второй план. Начали часто выходить, бродя там и сям, развлечения ради. Вход во временное пристанище всё чаще оставался открытым. И вот однажды Масканину показалось, что за ними следят.

Никто не делал попыток на них напасть и вообще не ощущалось никакой явной опасности, уж чему-чему, а своему чутью Максим доверял. Но чувство, что они тут не одни, упорно не желало проходить. Да и потом, как будто в нескольких ящиках пропали овощи. Или их крепыш успел слопать? Михалычу Максим пока не говорил о своих подозрениях, осторожничая, доверь, как известно, слова воздуху — и стены точно донесут их чужим ушам.

И всё-таки, где-то здесь завёлся мелкий воришка. Масканин теперь знал это точно, когда пропали очередные овощи. И устроил засаду, сделав вид, что уходит, на самом же деле пройдя кружными коридорами, по-тихому вернулся к пристанищу. Так совпало, что и крепыш в это самое время возвращался после очередного похода в гидропонику, естественно, он ничего не знал и производимый им шум слышался из далека. Это и вспугнуло воришку.

Серая юркая тень шмыгнула в коридор. Существо ловко передвигалось на двух ногах и совершенно не воспринялось как животное. Скорее, это была пародия на человека.

Подгадав момент, Масканин сбил его с ног и вот-вот собирался навалиться сверху, дабы скрутить и обездвижить, но существо весьма шустро увернулось и, вскочив, бросилось в обратном направлении, как раз на ничего не ожидавшего крепыша.

— Хватай его! — только и успел выкрикнуть Максим.

Крепыш действовал машинально, толком ничего не сообразив. Заботливо и аккуратно до этого сложенные в ящиках фрукты посыпались на пол. Руки Михалыча заработали подобно клещам, вскоре он и существо свились в хрипящий и вопящий клубок.

Угроза оружием подействовала. Масканин стоял над распластавшимся на полу над… и не животным, конечно, раз понимает, что такое карабин, и явно не над человеком. А над, несомненно, образчиком ещё одного вида аборигенов. Н-да, выглядел этот образчик прямо-таки неказисто. Ростом, должно быть, человеку по плечо, телосложением как раз на человека похож, даже ладони пятипалые, с узенькими такими, длинными четырёхфаланговыми пальцами. Но вот голова… ох, и образина! Или это с непривычки он такой симпатюля? Высокий лоб, большие глаза, зрачки круглые, жёлтая радужка. Маленький рот с тонкими губами. Почти человеческий даже, в своём роде, аккуратненький нос. Маленькие остроконечные ушки. Но не на макушке, а опять же, там, где у человека. В довершение, всё тело в коротенькой серой шёрстке, заляпанной подсохшей грязью. На ногах нечто сильно смахивающее на башмаки, подобие набедренной повязки и (обалдеть просто!) скроенный по фигуре существа жилет с накладными карманами. Жилет, сделанный явно руками человека…

— Отпусти мои руки, дылда!!! — вполне по человечески потребовало существо.

Тут Масканин понял, каково это, когда челюсть отпадает. Реакция крепыша была не менее впечатляюща.

— Ну, что уставились? Ашоми никохда не видели? — абориген освободился, наконец, из цепких объятий Михалыча и привстал на локтях, нервно посматривая на людей. — И мне бы вас во век не видеть!

— Нечистый! — крепыш скрутил фигу.

— Сам-то давно мылся?

— А ты вообще, что такое? — к крепышу вернулось самообладание, он вновь подобрался, готовясь к любому развитию событий.

— Я Дрик, так меня совут. Из народа Ашоми. Я хъхур, расведчик, по-вашему.

— Понятно, — заявил Михалыч, хотя мало что понял.

— Значит так, уважаемый Дрик, — обратился Масканин, повесив карабин на плечо, — придётся тебе зайти к нам в гости. Тут рядом, как ты уже знаешь.

Ашоми совсем по-человечески кивнул и поднялся на ноги. Взаимно настороженно вся троица прибыла к месту назначения, где люди разместились в креслах, оставив аборигена стоять. Однако же, тот не остался на ногах, подтащил себе кресло, да и уселся напротив.

— Наглый малый, — прокомментировал крепыш.

— Дылда невоспитанная, — не остался в долгу ашоми. — Никакого внимания к хостям.

— Довольно! — оборвал готовую зародиться перепалку Максим. — Прежде всего, Дрик, внесём ясность. Строить наш разговор будем так: мы спрашиваем, ты отвечаешь. Как ответишь на все вопросы, можешь спрашивать сам. Это понятно?

— Это понятно, — согласился ашоми.

— Тогда начнём, — Максим почесал отросшую бородку, внимательно изучая физиономию аборигена. — Как ты сюда попал?

— Очень просто. Сабешал в расвалины и провалился в вентиляционную шахту.

— Вот как, — Масканин переглянулся с крепышом. — Знаешь, что такое вентиляционная шахта. А оружие у тебя с собой было?

— Было. Мой боевой арбалет и стрелы. И яд для стрел. Всё выронил, кохда провалился.

— Ещё интересней, — произнёс Масканин, рассматривая жилет на Дрике. Вопросов было столько, что он решил задавать все подряд, не по степени важности. — Что значит, 'народ Ашоми'? И где он обитает?

— Обитаем мы дальше на восход. Так блиско к вашим семлям саходим редко. А 'народ Ашоми' осначает, что мы первородные дети Ашома, то есть нашего мира, как мы его насываем.

— А откуда язык наш знаешь?

— Я хъхур, расведчик, сын расведчика и внук расведчика, — гордо ответил ашоми. — Мне полошено снать ваш ясык, иначе, как с вами, людьми, дело иметь? Вы ше не всехда умные, кричать и стрелять любите.

— Этого, да, не отнимешь. Стало быть, вы с людьми общаетесь. Торгуете?

— Меной санимаемся. Есть среди ваших такие, что аш к нам хашивают. Они нам патроны, орушие инохда, вещи всякие полесные. Мы им сверей диких, яды, штуки расные ис расвалин. Неушели не слышали про мой народ? — удивился Дрик. — Некоторые невешественные люди нас ещё болотными чертями насывают.

При этих словах Масканин покосился на крепыша. Тот вторично пытался вернуть челюсть на место, смущённо глядя себе под ноги.

— Погоди, уважаемый Дрик, — Максим потеребил бороду, нахмурившись, — а другие, вооружённые копьями и духовыми трубками. Крупнее человека…

— Это ухуши. Они дикие и не очень умные. Они инохда на нас нападают. Инохда мы с ними имеем большую войну. Шестокую. Как я понимаю, вы с ними встречались. Тогда, наверное, это са вами Хрош хнался.

— Что за Хрош?

— Это их бох. Инохда они его присывают, кохда начинают войну или хотят отомстить. Выхлядит, как яркие охни. Он очень опасен, если састихнет там, хде нехде укрыться.

— Так ты видел, как он за нами гнался?

— Я видел его, не вас. Хорошо, что ис далека. Поэтому я и поспешил в расвалины. Хрош, почему-то, никохда не входит в шилища и всё то, что не сосдано природой.

— А что он на самом деле, этот Хрош?

— Я мало снаю о нём. Наши старейшины снают больше, но не любят ховорить об этом. Некоторые ис людей ховорят, что это полурасумная аномалия, друхие с ними спорят. 'Аномалию' я сапомнил, у меня хорошая память, но не понял, что это осначает. Для ухушей, Хрош — бох. Для нас — постоянная восмошность ушасной смерти.

— Что ты искал рядом с развалинами? И не видел ли ты поблизости других людей?

Дрик проследил, как крепыш протянул руку и взял из ящика, лежавшего у самого его кресла, яблоко, затем ответил:

— Специально я ничего не искал. Моё дело — быть весде, смотреть и сапоминать. А других людей я видел. Но не блиско отсюда. Всехо их было несколько отрядов. Блишайший — на полночь отсюда в двух днях пути. Если он ещё не перебит.

— Кем? — вырвалось у крепыша.

— Мы насываем их мнохоликими. Вы, люди, насываете их мутантами. Сейчас мнохоликие большими стаями кочуют на полдень, это всехда случается в это время хода. Те друхие люди умеют с ними доховариваться. Не снаю, как они это делают, но мнохоликие их слушаются. Но попадаются стаи совсем диких. Одна такая стая недавно уничтошила один отряд, сейчас преследует друхой. Люди высывали летающие машины, но всю стаю не перебили.

— Он что-то путает, по-моему, — заметил крепыш, жуя яблоко. — Или не договаривает. Представь, Макс, что могут натворить вертушки. Там бы не то, что какие-то мутанты, там вообще бы ничего живого не осталось.

— И много их было, этих многоликих? — спросил Максим.

— Очень мнохо. Я ничего не путаю и не скрываю, у меня нет причин это делать. После летающих машин, там и правда, почти ничего шивохо не осталось. Своими хласами видел. Много там побито мнохоликих. Но людям летающие машины не помохли. Не успели. Я видел только останки. Обхлоданные останки.

— Может быть, тебе попадались люди, одетые как мы?

— Мне не попадались. Но от друхих хъхуров я слышал, что три руки дней насад, одетых как вы, сахватил отряд, высадившийся ис летающей машины. Я думаю, остальные люди охотятся на вас.

— Догадливый! — Михалыч бросил огрызок за спину и потянулся рукой к ящику.

— Дай яблочко, — уставился на него ашоми.

— Па-ашёл ты! — беззлобно ответил крепыш. — Ты смотри! Сначала, значит, укусил больно, теперь яблочко просит. Одним словом — чёрт болотный.

— Дай ты ему яблоко, — вступился Максим. — С нас не убудет.

— А я что? Мне не жалко. Лови!

Дрик поймал яблоко и сразу же громко зачавкал.

— Откуда тебе яблоки известны? — с подозрением поинтересовался крепыш. — В этих гиблых краях ни одно плодовое дерево не вырастит.

— Их тут и нет, — ответил Дрик, съев яблоко полностью. — Слышал, как вы эти плоды насываете. Сапомнил. Вон в том ящике — помидоры, в том — хруши, а в том — сливы. Но мне больше всехо картофель нравится, он самый вкусный.

Масканин пожал плечами, каждому своё, как говориться. Съел он как-то поначалу несколько картофелин, нет уж, лучше что-нибудь другое. Сырая картошка не для него, жаль готовить её негде и не на чем.

— Отчего же ты, уважаемый Дрик, когда на нас наткнулся, сразу не показался, поесть не попросил? — Масканин напустил на себя всю суровость, на какую был способен. Впрочем, для кого он старался? На ашоми это не произвело никакого впечатления, не человек всё-таки. — Сам видишь, мы люди культурные, гостеприимные. Зачем было втихомолку продукты тырить?

— Это я сейчас вишу, какие вы. Те друхие люди, что вас ищут, и расховаривать бы со мной не стали. Мы, хъхуры, давно их по племенным снакам отличать научились. А у вас снаков нет вовсе. Сначит, вы исхнанники. И мошете быть опасны.

— Никакие мы не изгнанники, — возмутился крепыш.

— Погоди-ка, — сказал Масканин. — Племенные знаки, они вот здесь на левом плече?

— Да.

— Шевроны. А с другими знаками ты не встречал людей?

Дрик помялся, раздумывая, стоит ли отвечать.

— Встречал. В трёх днях пути тут есть люди с друхими снаками, шивут тоше в подсемелье, но никаких расвалин там нет. Я инохда сахошу туда. Нас, хъхуров, там рады видеть.

— Замечательно просто. Можешь описать племенные знаки тех людей?

— Они у них не слошные. Вытянутый крух, расделённый вот так, — ашоми показал руками, — на чёрную и ораншевую полосу. И всё.

— По диагонали, — догадался Михалыч.

— Это же наши нашивки! Даже не верится, — обрадовался Максим. — Но нашивки не армейские. Научная экспедиция?

— Я не понял смысла твоих слов, — ответил Дрик после короткой паузы. — Однако моху вас к тем людям проводить, если отдадите одну вашу винтовку и патроны.

— Ишь ты! — крепыш надкусил новое яблоко, удержав готовые сорваться с языка едкие колкости. — Это карабин, умник, а не винтовка.

— Получишь всё, что просишь, — пообещал Масканин. — Если доведёшь без обмана.

— Моху и обидеться. У нас обман считается посором, са это исхоняют ис племени.

— Что ж, прошу меня извинить, уважаемый Дрик. Угощайся, кстати. Там полный ящик с картошкой…