ПОНАЕХАЛИ!

В Россию на постоянное или долговременное жительство ехали всегда и со всех концов света. Иностранцы отправлялись сюда даже во времена монголо-татарского нашествия, хотя, кажется, чего искать в разорённой, сожжённой, униженной стране. Но раз ехали, значит, находили. Даже из самой Орды перебирались. Устраивались, обзаводились домами и семьями, открывали собственное дело или торговлю. Ехали с запада, ехали с востока, ехали и с юга, прежде всего с Кавказа. Из Индии и то прибывали.

А позже приезжали по приглашению того же Петра специалисты-корабелы и те, кого после 1917 года назвали бы военспецами. Матушка Екатерина позвала на жительство множество немцев, построивших в центральной части России образцовые сельские хозяйства, которые просуществовали до 1941 года, когда созданная у нас Республика немцев Поволжья была уничтожена, а её жители интернированы или отправлены в концлагеря.

В войну 1812 года толпы пленных французов осели в России в качестве гувернёров и прочих полезных специалистов. Немецкие генералы исправно служили в русской армии, воевали даже в Первую мировую войну против своей родной Германии.

Годы советской власти иммиграцию сильно сократили: пересечение границы стало большой проблемой как с той, так и с другой стороны. Говорить тогда можно было разве что о принудительной миграции, когда целые народы (чеченцы, ингуши, крымские татары и другие) были насильственно переселены с их родовых земель в голую степь, где в массовом порядке и погибали.

Однако «союз братских народов» приказал долго жить. «Распалась цепь великая, распалась, расточилася». На окраинах Российской Федерации из этих самых бывших братских республик образовались бедные государства. Украина, Молдова, Грузия, Азербайджан, Армения, республики Средней Азии, сперва несколько опешив от свалившейся на них свободы, стали потихоньку организовывать свою жизнь. И в ходе этой организации обнаружилось, что Россия, эта «тюрьма народов», не так уж плоха. Нет, националисты её, конечно, всячески поносили, вспоминая реальные и выдуманные грехи, но народы этих стран поняли, что в России, по крайней мере, можно заработать, чтобы содержать семьи, а дома — отчаянная безработица или зарплата, на которую без слёз смотреть невозможно.

Толпы украинцев, молдаван, кавказцев и жителей Средней Азии потекли в Россию, согласные на любую грязную, неприятную и отвратительно оплачиваемую работу: всё-таки по сравнению с зарплатой на родине российские деньги выглядели как целое состояние. Да и на какие ещё доходы могли рассчитывать люди без квалификации? Они соглашались на любые условия жизни, без официальной регистрации, без медицинского обслуживания, без заботы профсоюза, в жутких жилищных условиях — только бы не выгнали, только дали бы немножко заработать, ведь дома дети голодные!

Из Вьетнама и Китая к нам поехали торговцы и крестьяне. Ну им-то и подавно было не привыкать к трудной жизни. Мне рассказывали, что на Дальнем Востоке в советские времена русские колхозы отказывались вызывать на соревнование колхозы «советских китайцев»: бесполезно, трудолюбие китайских крестьян било все мыслимые рекорды. (Потом все эти колхозы ликвидировали, судьба китайских колхозников оказалась плачевной, но это уже другая история.)

Как мы отнеслись к нашествию всех этих «языцей»? Здесь нам поможет так называемый комплекс неполноценности. Рассмотрим его в несколько упрощённом виде. Этот комплекс характерен для всех народов и всех конкретных людей. Мы ведь все несовершенны, и всегда рядом есть кто-то, кто может сделать то, чего не можем мы. Это огорчает, но это и стимулирует. К примеру, если ребёнок видит, что он слабее сверстников, которые его обижают, у него есть два пути: заняться спортом и стать сильнее или учиться лучше, чем ребята в его классе, и стать умнее. Так он пытается ликвидировать свою неполноценность: не преуспел в одном, зато стал выше в другом.

Впрочем, есть и третий путь: ничего не предпринимать, но начать думать, что остальные ребята — все сплошь дураки, а ты выше их всех. Комплекс неполноценности перерастает в комплекс превосходства.

То же — с народами. Мы можем видеть, что какой-то народ что-то делает лучше, чем мы. Можно восхититься и попробовать им подражать. Ну, например, стать вежливыми, как англичане, или пунктуальными, как немцы. Если это не очень противоречит нашим основным установкам, что-то может и получиться. А можно озлиться и увидеть хорошие качества иных народов в дурном свете: вежливость англичан притворная, фальшивая, а мы зато искренние, режем правду-матку; немцы со своей пунктуальностью жуткие зануды. И вообще не следует ничего брать у других, потому что всё чужое хуже, чем наше родное.

Вспоминается один очень старый анекдот:

«На вокзале русский гид рассказывает группе американцев:

— Вот главный вокзал. Каждые пять минут отсюда уходят поезда на Брянск, каждые три минуты — на Курск, каждые две минуты — на Орёл…

Американец перебивает:

— Простите, мы тут стоим уже пятнадцать минут, а ни один поезд ещё не отошёл.

— Да?! А у вас негров линчуют!»

Видя приезжих, мы нередко негодуем: понаехали тут! Негодующие в упор не видят явную пользу от мигрантов. Ведь они выполняют главным образом работу, от которой гордо отказываются аборигены: нас не устраивают зарплата и условия труда, а мигрантам приходится брать, что есть. Кроме того, мигранты могут порой делать то, чего мы при всём желании не в состоянии. Интересно, где бы мы брали южные фрукты, если бы на наших рынках не расцвели пышным цветом азербайджанские торговые организации? До того, как мы рассорились с нашими бывшими южными республиками, мы с большим удовольствием пили грузинские и молдавские вина.

Разумеется, среди «понаехавших» есть всякие люди, в том числе и с криминальными наклонностями. Что ещё важнее, они рассматривали (и сейчас рассматривают) своё пребывание в России как временное. А значит, зачем изучать русскую культуру, учиться жить с русскими по русским правилам? Вот и почва для трений, для взаимного недовольства.

Нам, русским, полезно было бы время от времени посматривать на то, как ведут себя мигранты на Западе, где им созданы небывало комфортные условия: приличное жильё, терпимое пособие, помощь в устройстве на работу.

И что же? Они недовольны, они регулярно устраивают возмущённые демонстрации и бунты, жгут машины, грабят магазины — словом, негодуют и требуют всё лучших и лучших условий жизни.

А наши мигранты по сравнению с теми — кроткие овечки. С ними вполне можно работать, воспитывать, включать в нашу культуру, учить их не ходить в чужой монастырь со своими уставами. Но — не хочется, некогда, других забот полно, да и денег требует немало. Разговоров, правда, на эту тему много…

Грустно это, недостойно и неразумно с нашей стороны, никак не красит великую русскую нацию. Мы ведь не то что нерусских мигрантов не любим, мы и русских, бежавших из националистически настроенных районов соседних государств, не больно-то привечаем. Это при постоянном сокращении населения России…

Русь, куда несёшься ты, дай ответ!

Не даёт ответа…

Загрузка...