Наследница крови

Глава 10

Я сидела за столом в кабинете Алисии Уолтон. Дверь была открыта, и свет от фейри-фонарей в коридоре вырисовывал на полу длинный прямоугольник. Остальное пространство комнаты оставалось в тени, и я погрузилась в нее, укутываясь ей, словно одеялом.

Мы с Лютером заключили соглашение. Я буду держать его в курсе, а он позволит мне самостоятельно исследовать места преступлений, если я посчитаю их причастными к моему расследованию. Вскоре прибыла женщина из Биозащиты, и Лютеру нужно было идти. Полиция с Биозащитой закончили обработку места и тоже уехали, забрав тело с собой. Осталась только я, ожидая.

Жрецы Молоха скоро явятся. Ма’авиры были фанатично целеустремленными, так что это был просто вопрос времени.

На этот раз, мне требовались ответы. Чем дольше я не двигаюсь с места, тем больше вероятность, что Молох убьет Кейт. Каждый раз, когда я думала об этом, мое горло будто сжимал стальной кулак.

Меня потянула магия, и я увидела мир глазами Тургана. Орел взгромоздился на верхушке дуба напротив входа в корпус Боудена. Три человека быстро бежали через лужайку к зданию, низко пригнувшись. Один бросился ко входу, а двое других свернули за угол.

Я оборвала связь. Как раз то, что мне сейчас нужно.

Приглушенные звуки раздались с улицы. Легкое шуршание живой изгороди, царапание по камню. Три, два, один…

Асканио запрыгнул через открытое окно и приземлился у ковра.

— Что, даже кувырка не будет? — поинтересовалась я.

Он зыркнул на меня, и его глаза сверкнули красным, отразив свет из коридора. Какое-то мгновение казалось, что он вот-вот набросится на меня, но затем он выпрямился с абсолютно невозмутимым видом.

— Опять ты. Снова встречаемся вот так. Похоже, это судьба.

О нет, снова возвращение ловеласа.

— Что тебя интересует в убийстве пастора Хейвуда?

Асканио подхватил стул, поставил его перед столом, развернув к себе, и оседлал его, сложив руки на спинке стула.

— Мой интерес личный. Меня можно убедить обменяться информацией, но у тебя нет права меня допрашивать.

— А у тебя нет права здесь находиться.

— Как и у тебя.

Я удостоила его лёгкой улыбки.

— Тут ты ошибаешься.

Асканио улыбнулся в ответ.

— Ладно, допустим. Скажешь, кто?

— Лютер Диллон, заместитель директора Биозащиты.

Асканио опустил подбородок на руки.

— Если это правда, то я вторгся на твое место преступления. Как планируешь меня отсюда выгнать?

В его устах это прозвучало как предложение.

— Ты меня утомляешь.

— Мой промах. Мне говорили, что я могу здорово подбадривать в правильных обстоятельствах.

Не сомневаюсь.

— Царь Зверей знает, что ты здесь?

— Это дело клана.

У него было одобрение Андреа и Рафаэля, и он был уверен, что его прикроют в случае чего.

— Какое клану буда дело до этих убийств?

— Ты все еще не хочешь торговаться. Давай так: я открою мои карты, если ты раскроешь свои?

Я притворно вздохнула.

— Ты, видимо, считаешь, что у тебя очаровательная улыбка.

— Разве это не так?

— Знаешь, что я вижу, когда ты улыбаешься? Зубы. Зубы, которые могут вырасти в огромные, жуткие клыки. Мы оба знаем, что это угроза.

Он оттолкнулся от пола, и стул кувыркнулся назад вместе с ним.

— Теперь ты меньше чувствуешь угрозу?

— Не совсем. Продолжай катиться. Через дверь, дальше по коридору и вниз по лестнице…

Он склонил голову набок. Асканио и вправду был привлекательным, особенно, когда он улыбался как сейчас.

— Почему я тебе не нравлюсь?

— Ты угрожал мне на мосту, без приглашения заявился в мой дом, сыпал завуалированными угрозами и пытался меня подкупить, а теперь соришь на моем месте преступления.

— На мосту случилось недоразумение. Я пришел к тебе домой извиниться и предложить помощь, а насчет места преступления — то я занимался этим делом еще до тебя. — Он развел руками — ну просто сама невинность. — Я ни в чем не виноват.

Я рассмеялась. Просто не смогла сдержаться.

Асканио наклонился вперед, всем своим видом выражая беспокойство.

— Ты на секунду перестала хмуриться. Ты себя хорошо чувствуешь?

— Чу… — Я прикусила язык, чуть не выпалив «чудненько», и стоило бы ему это услышать, как игре пришел бы конец. Это было любимое словечко моей матери. — Чудеснее некуда.

По моему телу разлилось теплое покалывание, а в ушах зазвучали фантомные причитания. Ноздри уловили запах горящих трав и человеческой плоти. Все это должно было вызывать отвращение, и с разумной точки зрения, так и было, но какая-то часть меня находила в этом утеху. Вкрадчивый, тихий шепот прошелестел в моей голове: «Все верно, это то, что и должно тебе причитаться».

Прибыл ма’авир.

Плач и стенания эхом прозвенели в моей голове. Мой пульс подскочил. Я не смогла даже почувствовать ма’авира на месте первого убийства, пока не сконцентрировалась на глифе. Этот же излучал магию, и она давила на меня, будто горячий пресс, выталкивая воздух и не давая дышать.

Это будет совершенно другая битва. Мне нужно заставить Асканио уйти. Еще не хватало, чтобы его ранили.

— Так мы никуда не придем, — сказал он. — Попробуем по-другому. Каждый из нас задает один вопрос, а другой дает честный ответ?

— Затем ты уходишь.

— Идет. Девочки первые.

Я откинулась на спинку кресла.

— Какое преимущество получишь ты лично и/или клан буда, если удастся связать это убийство с Десандрой Крал?

Очаровательная улыбка испарилась. Мужчина, плавно вставший со стула, был смертоносным и опасным. Он пересек комнату, положил обе ладони на стол и наклонился вперед, глядя на меня красными, слово подсвеченные огнем рубины, глазами. Это был взгляд, ясно говоривший, что я еда.

Холодок пробежал по моей спине. Асканио был прав. Когда он угрожал кому-то, это было ясно без вопросов. Внезапно, кабинет стал слишком тесным, а мне стало слишком очевидно, что он преградил мне путь к двери.

— Ты заключил сделку, — холодно отчеканила я. — Держи свое слово или проваливай.

Красный свет в его глазах стал ярче. Его взгляд было тяжело выдержать. И это уже второй раз за ночь. Сначала Дерек, теперь он. В этот раз, я уже не сбегу.

Секунды тикали одна за другой.

Асканио раскрыл рот. Его дикция была безупречной, но голос был соткан из рыка.

— Будь очень осторожна. Ты играешь в опасную игру.

— Это не ответ.

— Это бесплатный совет. У тебя уже была стычка с одним переростком. Я же так легко не сдамся.

Ну, все, достаточно. Еще немного, и он окажется втянут в заварушку. Пора заставить его уйти.

— Я не услышала ответа.

Асканио развернулся и выпрыгнул из окна. От внезапной пустоты мне стало не по себе.

Я подняла подбородок. Пора повеселиться.

— Теперь мы одни. Покажи себя, пиявка. Я не буду ждать всю ночь.

* * *

ТЬМА, заполнявшая угол комнаты, зашевелилась.

Она потекла с потолка и пола к центру, будто кто-то подхватил крюком огромный кусок тончайшей черной марли и потянул его ко мне. Я заставила себя сидеть смирно, опустив руку на древко копья.

Тьма слилась в человеческий силуэт высокого худощавого мужчины, сотканного из огня. Дым клубился вокруг него, превращаясь в объемную черную мантию и длинный плащ. Человеческая кожа цвета алебастра обтягивала его, скрывая огонь, но не полностью. Пламя осталось, облизывая его кожу изнутри и согревая ее мягким персиковым свечением тут и там.

Не просто ма’авир. Один из главных жрецов. Дерьмо. Хорошо, что я хотя бы успела выдворить отсюда Асканио.

Ма’авир сложил руки перед собой — левая ладонь кверху, правая поверх нее. Он был безволосым. Ни щетины, ни бровей или ресниц. Только гладкая кожа, обтягивающая угловатые черты. Его светлые голубовато-зеленые глаза буравили меня колючим взглядом. В них не было удивления, а лишь узнавание. Он пришел сюда специально ради меня.

Количество магии, нужное ему для поддержания человеческого облика, было невероятным. Я уже не была уверена, что смогу его одолеть.

Верховный жрец удостоил меня легкого поклона, скорее даже кивка.

— Мы наконец-то встретились, Данану.

— С чего мне встречаться с убийцей детей?

Левит 18:21 запрещал верующим жертвовать своих детей. Конкретная строчка гласила: «И не позволяйте ни одному из семян своих проходить сквозь огонь к Молоху». Отсюда ма’авиры и получили свое имя. Они были теми, кто взял живых детей, и помог им «пройти сквозь огонь» к их богу. Невозможно стать верховным жрецом, не отправив на тот свет сотни детей.

— Я хорошо спрятался, но ты все равно узнала, что я здесь. Скажи мне, Данану, моя магия зовет тебя? Жертвенный огонь пахнет сладостью? Его сила искушает тебя?

— Нет. Меня от него тошнит.

— Неужели? — Он склонил голову набок, словно сбитая с толку собака. — Я думаю, он тебя манит. Это неудержимая, снедающая изнутри потребность, которую удовлетворить сможет только жертвоприношение. Представь, каково попробовать его. Представь поток силы, наполняющий твои пульсирующие вены.

— Пульсируют не вены, а артерии.

— Почему ты отказываешь себе в блаженстве?

— Не знаю, наверное, это как-то связано с горящими заживо младенцами.

— Жизнь — это боль и страдания. Мерзкий и жестокий путь, полный тяжкого труда и сожалений. — Его магия давила на меня, словно тяжелый груз.

— Звонил Томас Гоббс. Просил вернуть его тезис.

— Дети невинны и чисты. Мы лишаем их ничтожества жизни. Сквозь короткую вспышку боли, их души присоединяются к нашему богу в великолепной вечности загробной жизни.

— Как благородно. Твой бог питается страданиями.

Ма’авир одарил меня снисходительной улыбкой.

— Все боги питаются страданиями. Без них не будет ни молитв, ни подношений. Род людской эгоистичен. Люди дают только тогда, когда они должны давать. Если бы мир был идиллией, и жизнь была проста, то зачем тогда нужны боги?

Чем больше он болтает, тем выше мои шансы узнать, что он делает в Атланте. Но он был слишком высоко в пищевой цепочке, чтобы позволить себе проговориться, если я его не спровоцирую. Нужно бросить ему наживку.

— Христианский бог не требует кровавых жертв.

Ма’авир тихо рассмеялся.

— О, еще как требует. Он жаждал крови и требовал ее, а когда его популярность стала угасать, спрятался за добренькой, более мягкой версией самого себя. Сколько умерло во имя этого скромного бога? Сколько пало невинными жертвами? Ведь им так ценились сыновья-первенцы.

Молодец. Продолжай трепаться.

— Но его последователи все равно процветают.

Ма’авир презрительно усмехнулся.

— Да узрят правду легковерные, что добровольно поглощают ложь и слепцы, что закрыли свои глаза от страха. Культы Авраама. Наибольший обман современного мира.

Как оскорбить иудаизм, христианство и ислам в трех предложениях.

— Скажи мне, когда я тебя убью, ты отправишься в великолепную вечность загробной жизни и будешь греться в лучах любви своего бога?

Он улыбнулся.

— В конечном итоге, когда я умру, да. Но это случится не сегодня и не от твоей руки.

Он был в этом так уверен. Я наклонилась вперед.

— Меня кое-что смущает. Возможно, ты сможешь меня просветить, учитывая твои обширные познания.

— Я постараюсь.

— Эти презираемые тобой авраамические религии постарались искоренить твоего бога, ведь никто не хочет приносить в жертву своих детей и свое будущее в угоду осатаневшему прожоре, только и ждущему следующей подачки с жертвенного алтаря. Молох жаждет новых приверженцев, но его никто не знает, и ему пришлось переродиться. Во плоти.

Ма’авир уставился на меня. Потерпи, сейчас будет самый цинус.

— Так ответь же мне, верховный жрец. Если я убью тебя сейчас, и ты пройдешь через смертную завесу, что ты найдешь по ту сторону? Твоя прекрасная вечность пуста. Твоего бога там нет, ведь он копается в земле в Аризоне. Твоя душа будет парить в ничто, потерянная и одинокая. Знаешь, что такое ад? Ад — это отсутствие бога.

Его лицо зарябило. Ха! Прямое попадание. Я потопила его боевой крейсер.

Ма’авир раскрыл рот.

— Говори, что хочешь. Борись всеми силами. Сопротивляйся, пинайся, кусайся — все бестолку. Он хочет заполучить тебя, и ты придешь к нему. Ты посвятишь себя ему, и когда этот момент наступит, ты будешь умолять преподнести ему голову своей матери на серебряном блюдечке. Ты будешь утирать слезы благодарности, когда он станет поглощать ее глаза.

— Прекрасная речь, обязательно ее запиши. Если мое путешествие настолько неизбежно, тогда что ты делаешь здесь, в Атланте? Почему бы просто меня не подождать?

Он наклонился, и пламя внутри него всколыхнулось.

— Я разрежу тебя на кусочки и принесу их моему богу. Капля украденной тобой силы сохранит тебе жизнь, и когда ты очнешься спустя полвека в его пламенных объятиях, мы поговорим снова.

Страх пронзил мое сердце холодной стрелой. Я ясно видела то, о чем он говорил — мое изрубленное, цепляющееся за жизнь тело бессильно наблюдает, как все мои близкие умирают один за другим. Я должна его убить. Если он победит, то в каком мире я тогда очнусь?

Верховный жрец показал мне зубы — кроваво-красные клыки из огня.

— Я слышу, как трепещет твое сердце. Я наблюдал, как ты ходишь по этому городу, который ты когда-то называла домом, облачившись в напускное высокомерие, будто в броню. Теперь ты понимаешь. Он — бог, а ты все тот же брошенный ребенок, жаждущий одобрения и дрожащий в темноте.

Страх кристаллизировался в новую эмоцию, и я позволила ей подпитать меня.

— Страх не единственное, что может заставить сердце трепетать.

— Что еще есть в твоем сердце, осиротевшее дитя?

— Ярость.

Я выпалила слова силы, приказ из языка настолько древнего, что он сам по себе был магией.

— Серт ранам гирре! — Закрыть городские ворота.

Магия ударила из меня вспышкой ослепительной боли, разбиваясь о границы комнаты и превращаясь в невидимую стену, отрезающую нас от реальности. Моя бабушка использовала это заклинание тысячелетия назад, когда вражеская армия осаждала города Шинара.

Ма’авир отпрянул.

Я перепрыгнула через стол с «Дакканом» в руке, и пырнула жреца, целясь ему прямо под ключицу. Острие сверкнуло красным, разрезая воздух. Я принесла две полных фляги вампирской крови, смешанных с моей собственной. Час назад, заняв свой пост за столом, я покрыла «Даккан» кровяной смесью и закрепила ее, превратив металлическое острие в бритвенно-острое кровавое оружие.

Ма'авир превратился в дым, и копьё прошло сквозь него, не встретив никакого сопротивления.

Вихрь дыма устремился к окну и ударился о невидимую магическую стену, став материальным на миллисекунду. Магия загудела в моей голове, словно гигантский колокол, по которому ударили молотом.

Я пырнула его, а он снова превратился в эфир. Острие копья разрезало дым.

Верховный жрец ринулся к двери и снова врезался в мою стену. Я ударила его до того, как через меня прокатился звон от его касания. «Даккан» разрезал воздух. Опять промах. Черт. Я не могла заколоть дым, а он не мог проломить стену, будучи бесплотным. Ладно. Продолжим, пока он не устанет или же мне не повезет.

Мы танцевали по комнате — ма’авир пытался улизнуть сквозь границу, а я пыталась приколоть его к ней своим копьем. Мир сузился до облачка дыма и кончика моего копья.

Где же огонь? Поглощение глаза Молоха даровало мне определенный иммунитет, но у него были свои пределы, и верховный жрец преодолеет их одним ударом. Почему в этой комнате до сих пор нет моря огня?

Использование языка силы забрало огромный кусок моей магии. Я могла ударить его другим заклинанием — их в моем распоряжении был целый арсенал — но не было никакой гарантии, что оно сработает. Он не спешил нападать, и пока я не знаю полной мощи его силы, я буду поступать так же. Кровавого копья пока будет достаточно.

Удар. Удар. Удар.

Копье прошло сквозь твердую плоть. Огонь выплеснулся на магическую стену, а затем ма’авир снова стал дымом. Я его достала. Мне просто нужно быть чуточку быстрее.

Дым превратился в огонь. Сияющая туманность из света и жара разлилась под потолком и сжалась, словно коллапсирующая звезда, в крохотную раскаленную добела точку. Ослепительная искра света пронеслась через комнату, словно пуля, и впилась в мою стену.

Раскаленная игла боли пронзила мой череп от виска к виску и испарилась. Он прошел сквозь. Дерьмо.

За окном взорвался вихрь огня, превращаясь в ма’авира. Я бросилась к столу, на ходу опуская стену, схватила лук, развернулась и выстрелила. На все ушло полсекунды. Стрела прошла сквозь ма’авира и исчезла в ночи.

Никакого вреда.

Верховный жрец рассмеялся.

— Догони меня, дочь Шинара. Поймай. Увези меня из своего города, пока я не устроил пир на глазах твоих близких. Покажи мне, на что ты способна.

Пронзительно свистнув, я подхватила копье со стола и побежала вниз по лестнице. Ма’авир бросил мне вызов поймать его, а значит, он постарается заманить меня в заранее приготовленную ловушку. Таков был план, и я последую за ним в западню. У меня не было выбора. Он видел Асканио, и возможно, Лютера. Если он не блефовал, то он мог видеть и других. Стеллу. Куницу. Ника. Мою семью.

Я должна убить его, чего бы это ни стоило.

Я вылетела через входные двери. Ма’авир висел в воздухе, примерно в пятидесяти футах над лужайкой. Я раскрутила «Даккан» и сложила его половины в ножны за спиной.

Прискакала Тюльпан, и я подбежала к ней, вскочив на седло. Ма’авир пронесся по небу над нами, как чернильно-черный вихрь магии, который на мгновение заслонил звезды. Турган поднялся в воздух, и я отправила его ввысь, вне досягаемости жреца. Я гналась за тенью в небе, направляясь на запад.

Тюльпан помчалась сквозь пустынные предрассветные улицы. Жрец повернул на север. Я свернула налево на Клифтон, и Тюльпан перешла на галоп. Дым повернул вправо, на северо-восток. Впереди замаячили деревья, выход на прорезавшую их тропу подсвечивал одинокий фейри-фонарь. Я повернула Тюльпан в ее сторону.

Тропа петляла влево, затем вправо. Тюльпан слишком резко повернула, и ветки деревьев хлестнули меня по лицу.

Я не могла его видеть, но магия говорила мне, что он все еще был здесь, оставляя след из пряного дыма и эха человеческих всхлипов.

Деревья справа кончились, словно их выдернули из поля зрения. Асфальт заменил утрамбованную землю. Мы скакали галопом вдоль озера, копыта Тюльпан слишком громко стучали по дороге.

Клок тьмы замаячил на краю моего поля зрения и снова исчез за деревьями впереди. Я убью его этой ночью. Или так, или начнут погибать мои люди.

Мы достигли моста и рванули через него. Тропа повернула направо, деревья расступились, как раскрытые ладони. Впереди вырисовывались огромные руины, бледно-серые в свете умирающей луны. Мелькнула вывеска. Медицинский центр Атланты, штат Виржиния.

Существо, за которым я гналась, зависло над ним и нырнуло вниз. Это было оно.

Я моргнула, попав в поле зрения Тургана. Было нечетко и темно, но я видела руины сверху. Крыши не было, но внешние стены и некоторые из внутренних все еще стояли, возвышаясь в небо на высоту от пятидесяти до семидесяти футов, превращая заброшенное здание в непредсказуемый лабиринт. Внутренняя часть медицинского центра обрушилась и была выпотрошена, вероятно, разграблена или спасена.

Искорка загорелась в сердце развалин. Ма’авир хотел убедиться, что я не заблудилась.

Я спешилась. Тюльпан уставилась на меня дикими глазами, и я прижалась к ней.

— Если я не вернусь, иди к своей матери.

Она боднула меня головой. Я схватила лук с ее седла и нырнула в здание.

В воздухе пахло бетонной крошкой, сухим меловым ароматом, который сохранялся в зданиях, разрушенных магией. Сорняки пробивались сквозь осыпавшийся пол, расширяя трещины. Тут и там поднимались стены, искаженные остатками проводки и водопровода. Я тихо и быстро скользила по нему.

Легкий ветерок подул мне в лицо, принося с собой запах дыма. Уже близко.

Я миновала арочный дверной проем. Передо мной под открытым небом лежала большая квадратная комната. Пол был воспоминанием, трава была усеяна кусочками плитки здесь и там, но стены были прочными, без разломов. На другом конце ждал ма’авир, застыв на фоне белого фона.

Слишком далеко для стрелы. С такого расстояния он сможет уклониться.

Я сделала шаг. И еще один.

Ма’авир выжидал.

Это был ящик для убийств, и он хотел, чтобы я забралась достаточно глубоко, чтобы он мог захлопнуть люк.

— Ты заставляешь меня делать всю работу, — обратилась я к нему. — Выходи. Покажи мне мощь избранных Молоха.

— Ты права. Ты проделала столь длинный путь. Позволь мне показать тебе гостеприимство, припасенное нами для королевской семьи Шинара.

Ма’авир развел руками и мир воспламенился.

Как чудовищная пыльная буря поднялось пламя и направилось ко мне. Я закрыла глаза. Оно опалило мою кожу и продолжало наступать. Я открыла глаза. Стены были в огне. Они не должны были быть такими, но они пылали так ярко, что казались белыми. Невыносимый и плотный жар окутал меня. Это было совсем не похоже на слабые атаки, которые пробовал другой жрец. Это было все равно, что стоять в самом центре солнца. Или в аду.

В другом конце комнаты жрец был живым пламенем, подобием созданного человеком ада.

Жар обжег мне спину. Я сделала шаг вперед. Комната сжималась, или скорее огонь приближался. Ма’авир загонял меня в свою сторону.

— Ранар каир! — Иди ко мне.

Агония погрузила в меня свои клыки и разорвала на части. На пугающее мгновение я даже решила, что она меня убила.

Поток силы выстрелил из меня в жреца. Вспыхнул огонь… и ничего.

Одной этой командой я сумела притянуть к себе пятьдесят вражеских отрядов. Он же даже не пошевелился.

Заклинание не сработало. У него не было тела. Он был священным огнем Молоха, и это делало его неподвластным моей силе. Я могла изменить окружение вокруг него, я могла заключить его в заклинание, но прямая атака была обречена на провал.

Жар снова лизнул мою спину. Каменные стены проседали, тая.

Еще шаг.

Выжженная земля в двадцати футах передо мной вспыхнула пламенем. Тонкий слой почвы сгорел, открыв зияющую яму. Внизу торчали шипы высотой в четыре фута. Не сталь, вольфрам, только начинающий светиться от жара. Мое сожжение поглотит мою плоть. Мне потребуется больше времени, чтобы восстановиться. Это может даже убить меня. Верховный жрец не хотел рисковать. Вместо этого он приготовил для меня ловушку для тигра.

У меня был выбор: сгореть заживо или же напороться на колья. Как продуманно.

Жар опалил меня. Я сделала еще один маленький шаг.

Яма была минимум десять метров в ширину. Даже будь я олимпийской чемпионкой, я бы не смогла ее перепрыгнуть.

Воздух был густым, словно суп. Дышать становилось все труднее.

Я не могу умереть здесь. Я не умру здесь. Я зашла слишком далеко.

Огненная стена позади меня приблизилась еще на шесть дюймов.

У меня был один выстрел. Один-единственный шанс подобраться достаточно близко. Если я не справлюсь, если…

Еще полфута. Я сделала еще один шаг. Этот будет мой последний.

Я сорвала с пояса бутылочки с кровью и сжала их колпачки. Выскочили два маленьких лезвия. Я вонзила их себе в плечи. Магия, дрожащая в моей крови, вырвалась на свободу, готовая к действию. Я потянула за нее, и она вырвалась из меня двумя потоками, превратившись в багровый туман. Я швырнула содержимое бутылочек в воздух, смешав его со своей неразбавленной кровью, и бросилась к яме с луком в руке.

Огонь ма’авира вспыхнул, и я увидела сквозь него лицо, губы расплывшиеся в широкой улыбке. Он знал, что я у него в руках. Он думал, что я выбрала более легкую смерть.

Кровавый туман устремился ко мне, окутывая меня, покрывая мою кожу и волосы. Я облачалась в кровавые доспехи точно так же сотни раз. Теперь это было так же легко, как дышать. Я просто надеялась, что они были достаточно крепкими.

Я прыгнула в яму. Мгновение я летела в невесомости, пока моя кровь и магия соединились на моем теле. Затем ударила гравитация, и я рухнула, как камень, когда ма’авир исчез из поля зрения. Низкий смех прокатился по комнате.

Кровавая броня сомкнулась, покрывая меня с головы до ног. Только мои глаза и ноздри остались незакрытыми. Мне нужно было зрение и воздух в следующие несколько секунд.

Мои ноги коснулись кольев, и меня опалил жар, но я продолжила бежать, ступая кровавыми ботинками на острия, на ходу формируя стрелу из моей крови. Впереди показался край ямы. Я потеряла драгоценные полсекунды, чтобы присесть и прыгнуть вверх. Удивлённое лицо жреца мелькнуло всего в каких-то двадцати пяти футах от меня.

Невероятно горячий огненный конус с ревом несся на меня.

Я закрыла глаза, позволяя кровавой броне залить все мое лицо. Оглохшая и ослепшая, я приняла удар.

Приземлилась я неудачно. Моя левая лодыжка подвернулась под меня, и жар опалил подошвы стоп сквозь броню.

Воздух исчез. Я задержала дыхание и стала ждать. Было такое чувство, будто я варилась заживо. Я бежала изо всех сил, и теперь мое тело молило о глотке воздуха.

Я, пошатываясь, двинулась вперед. Несколько драгоценных мгновений кислорода, которых стоило мне мое движение, не имели бы никакого значения.

Двадцать секунд.

Тридцать.

Черт с ним.

Я позволила маске соскользнуть с лица, и она рассыпалась на части черными лохмотьями, тая в воздухе вместе с исчезающей магией.

Ма’авир висел на стене напротив меня, уже сотканный не из огня, а из бледной плоти. Моя стрела пронзила его сквозь сердце, или через то место, где оно когда-то было.

Попался. Я его поймала.

— Зачем ты здесь? Зачем вам нужна божественная тварь, убившая священника? Отвечай!

Его светлые глаза сфокусировались на мне.

— Теперь я вижу. Я понимаю, почему он хочет тебя.

— Зачем ему существо?

— Тому, кто поглотит сердце твари, будет позволено увидеть проблеск истинного будущего. Однажды увиденное, это будущее уже не изменится. — Голос жреца утихал. — Прости меня. Когда ты вознесешься на место подле него, я буду прислуживать тебе в загробной жизни.

Его глаза закатились. Я бросилась на землю, сооружая новый лицевой щит из той толики крови, что у меня осталась.

Жрец взорвался.