Наследники

1

— Слышал про Фитиля Бенни?

От неожиданного вопроса Джек перестал жевать. Заскочил в лавчонку за еврейскими бубликами и сливочным сыром «Филли» для Эйба, сам глодал сухой хлеб, Эйб подал кофе.

— Нет. — По спине поползло пугающее предчувствие. — А что с ним такое?

Но Эйб переключил внимание на Парабеллума, на сей раз угнездившегося на его левом плече. Попугай вовсю клевал протянутый хозяином бублик.

— Погляди-ка на малыша! Обожает бублики. Кошерный попугай.

— По-моему, он обожает кунжутные зерна, — заметил Джек. — А эти самые бублики густо посыпаны. Так что случилось с Бенни?

— Нынче рано утром найден мертвым под эстакадой Манхэттенского моста.

— Разбился?

— Нет, сгорел. Говорят, до костей. На собственном горючем.

Проглоченный кусок бублика, густо посыпанного семечками кунжута, застрял в перехваченном пищеводе у Джека.

— И как же это он умудрился?

— Ну, я как-то сомневаюсь, чтоб сам умудрился. Кто-то рядом с ним начертил на земле головешкой: «Поджигатель».

— Господи Исусе.

— А еще говорят, будто он горел заживо.

Джек содрогнулся. Бенни, конечно, прохвост, но сгореть заживо...

— Эй, Парабеллум, — воскликнул Эйб, — такова твоя благодарность?

Выяснилось, что попугай обронил подарочек ему на плечо. Судя по соседним пятнам, не впервой.

— Как вошло, так и вышло, — констатировал Джек. — Посмотрим с другой стороны. До сих пор ты только спереди пачкал рубашку, теперь и на плечах.

— Знаю, знаю, — проворчал Эйб, вытирая круглое плечо бумажным полотенцем. — Только дружок, по-моему, заболел. Колит, наверно. Слушай, ты купил акции, о которых я тебе рассказывал?

— Ты же знаешь, я не могу покупать акции.

— Не то чтоб не можешь — не хочешь. Упускаешь кучу легких денег. Какой у меня брокер! Приобрел для меня кое-что. Я вышел из игры, не успев узнать, что вошел. Тыща акций — поднялись на два бакса, мы продали. Деньги из ничего. Надо только... — Он замолчал, пристально глядя на Джека. — Что означает кислая мина? Будто снова хочешь сказать: «Эйб, кончай эту белиберду».

— Кто, я? — переспросил Джек, мечтая, чтобы он действительно кончил.

— Да, ты. А я скорчу такую физиономию, словно снова хочу сказать: «Джек, когда ты ума наберешься?»

— Господи боже мой, если не ты, так Джиа.

— Я ж тебе не советую бросать дело. Ты для меня слишком хороший клиент. Я тебе советую не держать деньги в каких-то басурманских золотых монетах, а заставить на себя работать.

— Чтобы открыть брокерский счет, Эйб, нужен номер социального страхования.

— Ну и что? У тебя столько подставных фамилий, и мне точно известно, что некоторые с номерами.

— С номерами покойников.

— Хорошо. Обменяй несколько дукатов, крюгеровских рэндов[13], открой счет на номер какого-нибудь покойника у моего брокера. Пусть за тебя играет. Получишь двадцать процентов годовых.

— Нет, спасибо.

— Джек! Разве можно отвечать «нет, спасибо» на предложение удвоить деньги меньше чем за четыре года?

— Да, но...

— Никаких но. Я ж решился. Чего сидеть смотреть, как они утекают, когда надо только сказать: давай. А как только сказал: давай...

Джек не мог этого сделать. Переступив черту, даже под чужим именем, он сразу шагнет в их мир. Окажется среди них. И они его узнают.

— Тебе и «давай» говорить не придется. Говорить будет кто-то другой с социальным номером покойника.

— Это одно и то же, Эйб.

Тот секунду таращил на него глаза, потом вздохнул:

— Я тебя не понимаю.

— Нет, понимаешь, — улыбнулся он. — Смотри-ка, Парабеллум только что выпустил другой заряд.

— Ой!

Глядя, как Эйб вытирает какашку, Джек поинтересовался:

— Не слышно, кто расправился с Бенни?

— Ни словом никто не обмолвился. Однако, если хочешь знать мое мнение, в чем я безусловно уверен, скажу, что, по-моему, он собрался поджечь некий дом, который поджигать не следовало.

У Джека возникло дурное предчувствие, что этот дом ему известен.

Вспомнил рассказ Алисии о гибели двух человек, нанятых для решения ее проблемы. Неужели Фитиль Бенни поднял счет до трех?

Есть лишь один способ выяснить.

2

Едва Алисия положила трубку, поговорив с больничной лабораторией — результатов анализов Гектора еще нет, но малыша уже перевели сюда, в Центр, несмотря на дальнейшие скачки температуры, — как раздался голос Реймонда по интеркому.

— Вас хочет видеть тот самый приятель по имени Джек, — объявил он. — Предварительно не договаривался, но говорит, по важному делу. — На фоне послышалось тихое бормотание, потом Реймонд продолжил: — Хорошо... По неотложному важному делу.

Сперва инстинктивно хотелось его отфутболить. Два дня назад он ее продинамил, поэтому ей со своей стороны разговаривать с ним больше не о чем.

Однако слово «неотложное» остановило ее. Совсем не похоже на Джека. Если он говорит «неотложное», значит, так оно и есть.

Ох, проклятье.

— Впустите.

Через несколько секунд Джек скользнул в дверь и закрыл ее за собой.

— Вы наняли Фитиля Бенни?

Не сел, даже не поздоровался. Впрочем, прозвучавшее имя Бенни заставило обо всем позабыть. Знает! Но откуда?

— О чем это вы? — Сбитая с толку, она ничего лучшего не сумела придумать.

— Сегодня утром Бенни обнаружили мертвым. Ночью его кто-то заживо сжег. Есть какая-то связь между ним и той просьбой, с которой вы ко мне обращались?

— Ох, нет! — задохнулась она. — Опять!

Джек опустился в кресло.

— Хорошо. Я получил ответ на вопрос.

Алисия чувствовала на себе его пристальный взгляд, борясь с приступом дурноты от сознания своей вины.

Суетливый, дерганый человечек... сгорел заживо...

— Мне казалось, — прервал он наконец молчание, — вы не собирались бежать искать кого-то другого. Я надеялся, что хорошенько подумаете.

— Мне его нечего было искать, — глухо проговорила она откуда-то издалека, слыша собственный голос как бы из другой комнаты. — Я о нем уже знала. Боже мой... я убила его...

— Вы его не убивали. Но по-моему, должны заметить, что все, кто с этим делом связывается, существенно укорачивают себе жизнь. Все, кроме вас. Вот что мне непонятно.

— А мне понятно, — сказала Алисия, встряхиваясь, заставляя себя сосредоточиться. — Вчера прочла завещание.

— Самое время. Открылись все тайны?

— Нет. Пока нет. Только объяснилось, почему я жива до сих пор.

Она мысленно вернулась во вчерашний день, снова ощутила пробегавший по спине мороз, когда читала слова, написанные тем самым существом, стараясь представить, о чем он при этом думал.

— Почему?

— После меня дом перейдет не к Томасу.

Джек медленно вздернул брови, кивнул:

— Очень интересно. Кто следующий наследник?

— Не кто, а что. Гринпис.

— Любители природы? — рассмеялся он. — Которые везде плавают, китов пасут?

— Они самые.

— Неудивительно, что ваш брат...

— Сводный брат.

— Хорошо. Неудивительно, что он взбесился. Ваш отец предпочел передать дом не ему, а защитникам окружающей среды. Видно, где-то по дороге адски рассорился с сыном.

Алисия припомнила дату на завещании — всего за несколько недель до смерти чудовища. В тот момент он вычеркнул Томаса или с самого начала вычеркивал?

— Откуда мне знать? Я уже говорила, что ни с тем ни с другим не общалась после отъезда в колледж. — И хотелось бы никогда не общаться. — Что касается предпочтения, оказанного этим субъектом «зеленым»... просто смешно. По-моему, он никогда в жизни даже не думал об окружающей среде. У него были... другие интересы.

Джек нахмурился, подался вперед:

— Почему тогда он...

— Не имею понятия. Вообще не вижу никакого смысла. Словесные формулировки... Я плохо разбираюсь в законах, но, по-моему, это никак не похоже на типичное изъявление последней воли и соответствующие распоряжения. Кажется, он почти ожидал такой дикой возни вокруг дома.

— Почему вам так кажется?

Алисия дотянулась до сумки, вытащила завещание. Без труда отыскала заранее отчеркнутый параграф.

— Только послушайте: «Если Алисия умрет, не вступив во владение упомянутым домом, или умрет, вступив во владение упомянутым домом, упомянутый дом следует передать в собственность международной группы активистов по охране окружающей среды под названием Гринпис со следующим уведомлением. В этом доме находится ключ, который откроет путь к исполнению всех ваших желаний. Продайте дом, и лишитесь всего, ради чего работаете». — Она швырнула документ на стол. — Можете объяснить, что означает эта чертовщина?

— Разрешите взглянуть? — спросил Джек, потянувшись вперед.

Рука Алисии инстинктивно дернулась, чтоб схватить завещание, спрятать. Не хочется, чтобы кто-то знакомился с родичами. Но она удержалась. Кому-то надо довериться, а в данный момент у нее нет никого, кроме Джека.

Она подтолкнула к нему бумаги.

— Сейчас со стула свалитесь от изумления.

Чувствуя напрягшиеся на скулах желваки, смотрела, как он внимательно просматривает страницу. Понимала, что находится на пределе. Готова кого-нибудь укусить. Думала, будто освободилась от этого гада, но даже из могилы он умудряется портить ей жизнь.

— Знаете, — кивнул Джек, — видимо, ваш отец действительно ждал неприятностей. — Он взглянул на нее. — Его сына когда-нибудь арестовывали?

— Нет.

— Наркотики? Насилие?

— Мне об этом ничего не известно. У Томаса были проблемы, но не такие.

Джек принялся пролистывать завещание до конца.

— Тогда почему... — Умолк на полуслове, вытаращив глаза. — Это еще что такое? Стихи?

— Вот именно! Верите?

Он прочел:

— "Клей(тон) покоится, кровь странствует по свету".

— Из Альфреда Хаусмена, — пояснила Алисия и, заметив косой взгляд Джека, добавила: — Я проверяла. В оригинале сказано «Клей покоится». Он приписал окончание «тон».

— Ну и что это значит? Что ваш... сводный брат «странник»? Бродяга? Рыщет, где не надо, с блудливым взором? Что?

— Не могу сказать. — Она тоже была озадачена.

— Стойте-ка, — заметил Джек, — вот еще: «Куда идешь, прекрасный странник, какая цель тебя влечет?»

— Это некий Роберт Бриджес. Я отыскала стихи, думала найти еще подсказку, ничего не нашла.

— Бред сумасшедшего.

— Именно так утверждают адвокаты Томаса. И ссылаются на весь этот бред в доказательство невменяемости составителя при изменении завещания.

— Когда он его изменил?

— Согласно дате, незадолго до смерти.

— Ну, независимо от душевного состояния, определенно задумал оставить дом именно вам, будь я проклят.

— Я вовсе не уверена в этом, — возразила она. — По-моему, больше старался, чтоб его Томас не получил.

— Не припомните ли чего-то существенного насчет этого самого дома, ради которого ваш сводный брат готов пойти на убийство? Какую такую оставленную отцом ценность он там жаждет найти?

— Не знаю. Я и Томаса не знаю. Ничего про него не могу объяснить. Не хочу даже пробовать.

— Ну ладно, — сдался Джек. — Может быть, корень проблемы в отце. Кто такой Рональд Клейтон? Чем он занимался?

Алисия закрыла глаза, сглотнула. Он просит ее рассказать о чудовище, кем он был, чем занимался...

Если бы ты только знал...

Джек начал волноваться, не случилось ли чего с Алисией. Сидит напротив него за столом, молчаливая, бледная, но глаза ее вдруг распахнулись, и она начала говорить ровным тоном, глядя куда-то за его плечо, словно читала текст с установленного сзади телесуфлера с бегущей строкой.

— Его называли блистательным специалистом в своей области — физике. В разное время работал на факультетах в Принстоне, в Колумбийском, Нью-Йоркском университетах, занимался фундаментальными исследованиями. Сотрудничал с лабораториями «Белл», «Ай-би-эм». Гнался за деньгами. Может быть, ум у него был блестящий, но абсолютно безжалостный. Когда ему чего-то хотелось, он этого добивался, посылая всех прочих к чертям. И сын его точно такой же.

Джек сообразил, что ни разу не слышал, чтобы Алисия назвала отцом Рональда Клейтона. «Он», «субъект», «тип», только не «мой отец».

Он причинил ей зло? Или брат? Или оба?

— Видно, у вас с ним были не слишком хорошие отношения.

Тон ее стал еще холодней и ровнее.

— Рональд Клейтон был полным подонком, мразью без стыда и совести. Плевать, что он отдал мне дом. Я его не возьму. Плевать на все ценности, какие он в своем доме оставил. Не прикоснусь ни к чему, к чему он прикасался. Буду счастлива, когда с земли исчезнут все его следы. Поэтому хотела, чтобы вы сожгли дом. Поэтому я... я...

И больше не могла найти слов.

Джек тоже сидел молча. Алисия относится к отцу не просто со злобой и гневом. Она его ненавидит. Причем не только за личные недостатки.

Господи помилуй, что творилось в том доме? Физическое насилие? Сексуальное?

Джек пристально наблюдал за ней, надеясь, что она не расплачется. Никогда не знаешь, что делать с плачущей женщиной. С мужчиной, если на то пошло, тоже. Джиа можно обнять, крепко стиснуть. Но Алисию? Гм. Предупредительный флаг выброшен на самую верхушку мачты.

Впрочем, она не заплакала. Даже и не подумала. Закрыла глаза, глубоко вздохнула, взглянула на него:

— Извините.

— Ничего, — сказал он, пряча облегчение. — Каков ваш следующий шаг? Только, пожалуйста, пообещайте не произносить больше слово «поджог».

Ее губы дрогнули в мимолетном намеке на улыбку.

— Хорошо. Никакого поджога, — вздохнула она. — Может, действительно уступить. Я имею в виду, если просто продать дом Томасу с его тайными покровителями, это наверняка дьявольски облегчит мне жизнь. Став мультимиллионершей, можно решить целую кучу проблем.

Джек с удивлением ощутил неожиданный укол разочарования. Кто убил частного сыщика, адвоката, Фитиля Бенни? И зачем? Что такого в доме ценного, чтобы ради него убивать? Если Алисия уступит, все эти вопросы останутся без ответа.

— Но с другой стороны, — продолжала она после паузы, вновь устремив на него стальной взгляд, — может быть, и не стоит. Не хочу, чтобы меня запугивали. Особенно Томас.

Есть! Джек удержался от импульсивного побуждения стукнуть кулаком. Вместо этого поднялся на ноги.

— Вам решать, — сказал он. — В любом случае я для вас мало что смогу сделать. Впрочем, подумаю. Может, найду какого-нибудь помощника.

— Для чего? — спросила она. — Не поймите неправильно. Я с радостью приму от вас любую предложенную помощь. Хотя мне казалось, что вы оказываете услуги только за деньги. Зачем со мной связываться?

— Из любопытства, — пожал Джек плечами.

— Учитывая случившееся с другими связавшимися, любопытство может оказаться опасным.

— Знаю, — кивнул он. — Находиться рядом с вами, леди, рискованно.

Она помрачнела; он вдруг пожалел о своем замечании. Ей и так плохо. Только правда: связавшись с Алисией, придется почаще посматривать за спину. Надо выяснить, кто творит зло, свалить с ног, скормить несколько доз их же собственного лекарства. Пускай сами за спину поглядывают.

— Будьте на месте, — велел Джек, открывая дверь. — Если чего-нибудь выясню, сообщу.

И пошел своей дорогой, размышляя насчет любопытства. Один из его худших пороков. Редко не доводил до беды.

3

Почти всю вторую половину дня Джек осматривал недвижимость. Наконец отыскал то, что нужно: трехэтажный викторианский дом рядовой застройки на Западной Тридцать первой улице между Седьмой и Восьмой авеню.

Дом имел свою печальную историю, которую Долорес, пухленькая агентша из «Хадекриэлти», полностью ему поведала. Последний хозяин, психиатр, снес себе голову возле Таймс-сквер, завещав дом одному из своих пациентов. С пациентом в доме произошел несчастный случай, после чего он там не захотел оставаться. Поэтому агентство сдает его в аренду, полностью меблированный.

— Превосходно, — заключил Джек. — Только я должен, действительно должен немедленно въехать. Завтра начинаются репетиции, просто уже никак не смогу отвлекаться.

Долорес выразила уверенность, что проблем не возникнет. Ее как бы слегка позабавил тот факт, что в клиенты попался актер, получивший роль Жавера в «Отверженных». Обещал ей билет на премьеру.

— Когда я выйду на сцену, вы будете сидеть в зале.

Джек подписал годичный договор об аренде на имя Джека Ферриса, заплатил за первый и за последний месяц плюс страховой депозит, выписав чек на банк Санта-Моники. Пока завернут обратно, дело будет сделано.

На выходе из офиса «Хадек» умудрился свистнуть несколько листков бумаги для официальных писем и чистый бланк расписки на получение задатка.

Прихватив портативную камеру «Кодак», поспешил пару раз щелкнуть дом, пока не стемнело. Потом звякнул Хорхе, встретился с ним в столовой «Малибу» на Двадцать третьей — вполне приличный кофе и сказочный ассортимент собственной выпечки.

Вручил ему фотоаппарат, чертеж с планировкой, образец объявления.

— Постарайся отпечатать на фирменных бланках «Хадек риэлти». Потом доставляй, как условились.

Хорхе недоверчиво глянул на камеру, на грубый набросок объявления, на Джека.

— После этого я получу свои деньги?

Джек пожал плечами:

— Это приманка. Если Рамирес клюнет, мы его поймаем. Если нет, попробуем еще чего-нибудь.

— Ладно. Как скажешь.

И ушел, качая головой.

Джек его не винил. Дело долгое, даже если Рамирес проглотит наживку.

Он шагнул под ярко-оранжевый навес над входом в «Малибу», какое-то время присматриваясь к толпе. Из контор, мастерских по пошиву одежды валили в темноте целые орды, устремлялись к входам в подземку, к станции Пени. Ночь в это время года рано спускается. Едва минуло пять, а на чернильном небесном покрове уже проклюнулись звезды.

Джек направился к Центру. Бегая по округе с агентом по недвижимости, когда следовало полностью сосредоточиться на проблеме Хорхе, постоянно ловил себя вместо этого на мыслях об Алисии и о доме. Без конца себе напоминал, что не занимается подобной белибердой, ничем не может ей помочь.

Впрочем, дело не в Алисии, а в возникших вопросах. В доме. В чем его тайна? Что там такое, если некий неизвестный богач, стоящий за спиной сводного брата, предлагает за него через Томаса целое состояние и убивает любого, возникшего на пути?

Надо признать: его зацепило.

До Центра было недалеко, туда он и пошел. Хотел сообщить Алисии, что нашел способ сбить с толку ее оппонентов: Шона О'Нила. Джек много лет знал кусачего ирландского терьерчика, специалиста по юридическим каверзам. Сильно попортит жизнь Томасу и его адвокатам. Сотрет в порошок. Надо, конечно, предупредить его о судьбе предшественников, только сомнительно, чтоб Шона это остановило.

На подходе к Седьмой показалось, что похожая на Алисию женщина вышла из дверей Центра и двинулась вниз по кварталу. Он перешел на рысь, стараясь догнать, прибавил скорости, увидев, как она свернула за угол. Похоже, домой возвращается.

За углом разглядел ее за полквартала. Заметил, как она шагнула к бровке, чтоб не столкнуться с каким-то типом, который выметал тротуар. При этом оказалась рядом с темным фургоном. Тут на глазах у Джека, скользнув, открылась боковая дверца, дворник бросил метлу, схватил женщину, впихнул в фургон, вскочил следом. Дверца захлопнулась, фургон с ревом сорвался с места.

Он споткнулся, заморгал. Не почудилось ли, в самом деле? Только что была тут, а через мгновение исчезла.

Проклятье!

Сделал спринтерский рывок, расталкивая людей, сумки, коляски, догоняя видневшийся впереди фургон. Сейчас у Восьмой авеню вспыхнет красный фургон должен остановиться...

Нет, он с визгом свернул на Восьмую, сопровождаемый возмущенным хором гудков.

Джек продолжал бежать. Добежав до Восьмой, остановился, тяжело дыша, щурясь на поток рубиновых хвостовых огней, направлявшихся к жилым кварталам. Увидел удалявшийся автомобиль впереди в двух кварталах.

Что теперь, лихорадочно думал он. Даже точно не скажешь, что это Алисия. Даже если она... надо держаться в сторонке. Самому пускаться в погоню опасно. За такие ковбойские штучки непременно попадешь в кутузку, а в кутузке его жизнь пропала. Лучше звякнуть копам — 911, — пускай разбираются.

Однако он не разглядел номер фургона, не заметил никаких отличительных признаков.

В темном грузовике где-то на Восьмой авеню... как мне кажется...

Правильно. Очень ценная информация...

Слева раздался гудок. Такси собиралось отъехать от бровки, Джек стоял у него на пути. Он поднял руку и подскочил к таксисту.

4

Алисия чувствовала, как сердце выскакивает, колотится о ребра, слышала хриплый свист из собственных ноздрей, стараясь высвободиться из пластырной ленты, привязавшей ее к сиденью.

Они меня убьют, думала она. Я кончу так же, как другие.

Все случилось так быстро! Мужчина схватил ее среди улицы, толкнул в фургон, прыгнул следом. Не успела она среагировать, дверца хлопнула, ее примотали к сиденью липкой лентой, короткой полоской заклеили рот. Глаза затуманили слезы. Чего им от нее нужно?

И тут она вспомнила. Они меня не могут убить. Иначе дом достанется Гринпису.

А вдруг дело не в этом? Вовсе с домом не связано? Без конца слышишь об исчезнувших людях. Вдруг это просто случайное похищение?

В фургоне было темно, как в могиле. Виднелась фигура впихнувшего ее в машину мужчины, чувствовалось, что позади нее еще кто-то сидит. Первый отобрал сумку, кажется, рылся внутри — слышно было, как перебирается содержимое. Что ищут? Кто это такие? Чего им...

Сидевший за спиной неожиданно заговорил. Раздался знакомый гнусавый голос:

— Привет, сестренка.

Томас.

Алисию словно ножом пронзило. Она его не видела, но хорошо представляла — гладкие темные волосы, рябое лицо с крупным носом, грушевидное тело. Растолстел ли с момента их последней встречи десять лет назад? Несомненно.

Хотела заорать на него, только ясно: из заклеенного рта не вылетит ни единого звука. Поэтому она прекратила биться в путах, стараясь успокоиться. Не доставлять ему удовольствия видеть ее перепуганной.

— Жалко, что довелось вот так встретиться, — небрежно, как ни в чем не бывало, продолжал Томас. Она почти слышала его усмешку. — Только мне хочется осуществить одну непреодолимую мечту. И без всяких околичностей объяснить, как нас обеспокоило то, что ты сделала или пыталась сделать вчера ночью с домом.

Нас... Как бы предупреждает, что действует не один.

— Чтобы не читать монолог, попрошу своего помощника снять со рта пластырь. Если начнешь вопить, оскорблять меня, снова наклеим. Понятно?

Алисия отказалась кивнуть.

— Понятно, я спрашиваю?

Она все равно не кивнула.

Наконец послышался вздох Томаса:

— Ладно. Снимай.

Темная фигура рядом протянула руку, грубым рывком сорвала с лица пластырь. Судя по жгучей боли, вместе с верхним слоем кожи.

— Ублюдок, — тихо выдавила она, не оглядываясь, не желая его видеть. — Мерзкий кусок вонючего...

— Эй-эй, — оборвал ее Томас. — Я предупреждал насчет ругани.

— Просто констатация факта.

— Правда? — прошипел он. — Тогда постарайся усвоить другой факт. Если ты когда-нибудь, хоть когда-нибудь снова попробуешь уничтожить дом...

— Что со мной станется? Попаду под машину? Взорвусь? Сгорю на костре? Что, Томас? Мне известно, что будет после моей смерти. Поэтому не пытайся меня запугать.

— Кто говорит про смерть? — хмыкнул он. — А покалечиться ты не боишься? Сильно, больно. Снова и снова. Частично или полностью, временно или навсегда. Остаться с безобразными шрамами на лице. Ослепшей. Без руки, без ноги и так далее, перечень можно продолжить. Смерть — далеко не самое худшее, что тебя может ждать.

Алисия облизнула губы пересохшим, как тряпка, языком. Неужели это действительно Томас? Слабый, никчемный Томас?

— Знаю, о чем ты думаешь. Думаешь, Томас просто болтает. Считаешь его слизняком. Он якобы ни на что подобное не способен. Но послушай, сестричка, внимательно: Томасу даже делать ничего не придется. У него есть люди, которые для него все с большой радостью сделают.

Внутренности у нее сжались от страха при мысли, что это не пустые угрозы. Она сдерживала сотрясавшую ее дрожь. Как можно было ввязаться в подобный кошмар?

— Сдавайся, — потребовал Томас. — Я любой ценой выиграю. Теперь это лишь дело времени — очень скорого. Избавь меня от хлопот по опротестованию завещания и станешь очень богатой женщиной. Будешь дальше бороться со мной, ничего не получишь, ни дома, ни денег. Я бы сказал, неразумно, Алисия. К чему это дьявольское упрямство?

Тебе лучше всех известно, подумала она, но сказала:

— Почему? Зачем тебе так нужен дом?

— По собственным соображениям. Абсолютно тебя не касающимся. — Он придвинулся ближе, понизил голос: — Я тебе по-другому могу навредить, Алисия. Погублю профессиональную карьеру. Добьюсь, что твоя медицинская степень не будет иметь никакого значения.

Она застыла, боясь шевельнуться, боясь слушать.

Томас перешел на шепот:

— Я нашел спрятанное... хозяйскую коллекцию. Она теперь моя. Часть можно отправить в больничный совет, в избранные газеты, журналы...

Будь руки свободными, Алисия обязательно повернулась бы и схватила его за горло, задушив наглый голос. Но не могла произнести ни слова от леденящего тошнотворного ужаса.

Мужская рука вдруг нащупала, стиснула ее левую грудь.

— Помнишь добрые старые времена?

Она вспомнила, как семнадцатилетний Томас пробрался ночью в комнату побаловаться с ней, спящей. Пришлось пырнуть его в ладонь ножом, который с тех пор всегда лежал под подушкой.

Бешеная ярость выплеснулась наружу. Алисия сначала опустила голову вниз, потом с размаху врезала затылком в физиономию Томаса.

Раздался болезненный крик и одновременно резкий автомобильный гудок, фургон рывком со скрежетом остановился.

Послышался глухой голос вылезавшего из кабины водителя — что-то в адрес «чертова такси».

Томас стонал за спиной:

— Кажется, ты мне зуб выбила!

— Заткнись, мать твою! — рявкнул сидевший с ней рядом мужчина, впервые заговорив с той минуты, как толкнул ее в фургон. — Похоже, у нас проблемы.

Снаружи донеслись крики, что-то ударилось в боковую стенку фургона.

— Точно, — заключил мужчина. — Посмотрю, в чем дело. Сиди тут.

У Алисии другого выбора не было, значит, приказ относится к Томасу. Казалось бы, Томас тут главный, а этот бандит обращается с ним без всякого почтения. Кто ж тогда главный?

Успела разглядеть плотную фигуру и крупные черты лица мужчины, когда тот открывал и закрывал за собой боковую дверцу.

5

Ёсио с изумлением наблюдал за неожиданным и причудливым развитием событий.

Следя за Томасом Клейтоном, увидел, как тот у своего многоквартирного дома сел в темный фургон. В открытой дверце которого узнал Сэма Бейкера. Поскольку при этом возникла возможность одновременно присматривать за обоими объектами, двинулся следом.

Добрых полчаса смотрел на Бейкера, подметавшего один и тот же кусок тротуара перед опущенными жалюзи корейского оптового магазина игрушек. Быстренько добежав до разносчика с ручной тележкой на углу, Ёсио вернулся в машину, и, только впился зубами в сувлаки на пите, в фургон прямо у него на глазах втолкнули Алисию Клейтон.

В ошеломлении уронил на колени сувлаки — салат под соусом и прочее, — поехал за ними.

Они с ума сошли? Чего надеются достичь подобными действиями?

Он остановился при красном свете на следующем углу. Можно было бы проскочить по примеру фургона, но на перекрестке поперечный поток был уже слишком плотным.

В ожидании Ёсио обратил внимание на темноволосого мужчину, который добежал до угла и смотрел вслед фургону. Явно видел похищение и хотел что-нибудь предпринять. Ответственный, сознательный гражданин. Редкость.

Как только машин стало меньше, Ёсио проехал светофор, погнался за фургоном, оставив позади мужчину.

Догнав, свернул следом на поперечную улицу. Внезапно фургон подрезало вывернувшее сзади такси с сумасшедшим водителем. Который после столкновения выскочил из машины и в котором Ёсио узнал того самого ответственного гражданина, замеченного несколько минут назад.

Смотрел, окаменев от удивления. Что за демон его обуял? Что он собирается делать один?

6

Бейкер быстро огляделся вокруг. Не совсем точно знал, где находится, вроде где-то в районе западных тридцатых. План был такой: увезти ее, запугать до самых потрохов, потом выкинуть в пустынном темном месте подальше на западе.

По крайней мере, прохожих немного. Он оглядел левый передний бампер фургона, воткнувшийся в заднюю дверцу обшарпанного желтого такси. Что за ослиная задница вот так ездит? Не нарочно ли подставился под удар?

Ну, хрен с ним. Главное — сдвинуть с места фургон. Никаких копов, никаких протоколов о дорожно-транспортном происшествии. Чак намертво припечатал к стенке фургона перепуганного с виду беспомощного таксиста. Обыкновенный белый парень, а Чак — зверюга. Таксист никуда не денется.

Хорошо. Немножечко спляшем на башке чечетку и смоемся.

Бейкер шагнул вперед, предвкушая удовольствие.

Тут таксист перестал сыпать проклятиями, куда делся испуганный и беспомощный вид. Схватил Чака обеими руками за правое запястье, резко рванул назад. Бейкеру послышалось, как хрустнула кость. Чак ринулся на таксиста, тот шмыгнул за копёр, изо всех сил пнув Чака сбоку под колено. Бейкер точно слышал, как лопнуло сухожилие.

Чак со стоном рухнул на дорогу, держась за колено. Дальнейшее развитие событий стало для Бейкера точно таким же сюрпризом, как и для Чака. Тут что-то не то. Вместо того чтоб бежать, таксист без всякого страха направлялся к нему. У Бейкера сильное превосходство в весе, что этот парень себе думает? Парень неожиданно очутился прямо перед ним. Кто он такой? Таксисты целыми днями задницу просиживают, не умеют так быстро двигаться.

Бейкер ударил правой, промахнулся, таксист увернулся. Бейкер левой схватил его за руку, чтоб придержать перед следующим ударом, но рука оказалась скользкой, как намасленная змея. Выскользнула, и лицо Бейкера вспыхнуло болью, когда ребро ладони рубануло по носу. Бейкер слепо замолотил кулаками, попал вроде по ребрам, потом что-то — кулак или нога, непонятно — шарахнуло ему в солнечное сплетение. Он слышал, как из него с хрипом вылетел дух. Вцепился в согнувшегося пополам таксиста, надеясь свалить, но тут нечто вроде дубинки, скорей всего локоть, вонзилось в правую почку.

Это довершило дело. Бейкер свалился в приступе тошноты и смертельной боли, приземлился на четвереньки, повторяя в помутневшем сознании:

Что же это такое? Что это такое?

7

Позади места происшествия начали раздаваться автомобильные гудки, Джек ринулся к боковой дверце фургона. Занес правую руку, рванув левой ручку.

Наверняка еще кто-то есть внутри, кроме Алисии. Надо нанести удар, пока еще не потеряно преимущество неожиданности.

Хотелось бы получше подготовиться к подобному случаю. Разумеется, при нем «земмерлинг», нож пристегнут к лодыжке, но, как бы это ни успокаивало, хорошо бы держать сейчас в правой руке обтянутую кожей дубинку в двенадцать унций.

Открыв дверцу, он сперва увидел Алисию. Привязана к сиденью, но, похоже, цела. Она широко вытаращила глаза, узнавая его.

— Джек!

Действительно, с ней еще кто-то, хотя пухлый тип с окровавленным ртом не проблема. Быстро оглядевшись, Джек больше никого не увидел.

Вскочил внутрь, тип с окровавленным ртом шарахнулся.

— Ты кто такой? — провизжал он, повышая тон с каждым словом. — Чего тебе надо?

Джек выхватил нож из чехольчика на лодыжке, наставил на него:

— Заткнись и не двигайся.

— Джек, слава богу! — задыхалась Алисия, пока он резал пластырь. — Господи боже, но как...

— Потом расскажу.

Она сразу же отдирала разрезанные куски липкой ленты. Через несколько секунд была свободна. Только вместо того, чтобы выскочить в дверцу, повернулась, бросилась на типа с окровавленным ртом, сыпля проклятиями, целясь в лицо ногтями.

Джек оторвал ее от скорчившейся фигуры.

— Скорей! Надо убираться отсюда.

— Познакомьтесь с моим сводным братом, — выдавила она сквозь зубы, пока он высаживал ее на тротуар.

Джек оглянулся на пухлое тело, гладкие волосы, нос картошкой.

— Видно, пошел в родню с другой стороны, — заключил он.

— Вот именно...

Алисия умолкла, изумленно разглядывая двоих громил, которых Джек уложил минуту назад. Водитель скорчился в утробной позе, со стоном цепляясь здоровой рукой за колено. Другой с трудом вставал на ноги. Крепкий малый — такой удар по почкам, как правило, вырубает надолго.

Джек снова дернул ее за руку, уводя со сцены. Столпившиеся за грузовиком водители вот-вот отправятся выяснять, что там за чертовщина не позволяет проехать. Один уже вылезал из машины. Он не хотел никому оставлять описание своей внешности.

— Вперед. Пора линять.

8

После столкновения автомобилей Ёсио увидел, как Бейкер вышел, обошел фургон спереди. И не вернулся. Вместо него явился ответственный гражданин и освободил Алисию Клейтон.

Не в силах сдержать любопытство, Ёсио подошел к фургону. Заглянул в открытую дверцу, узнал Томаса Клейтона, вытиравшего окровавленный рот. Зашел спереди, увидел Бейкера и другого наемника. Оба гораздо крупнее ответственного гражданина, оба побитые.

Безусловно, простой гражданин такие побои не мог учинить. Очевидно, мисс Клейтон нашла себе самурая... ронина[14].

Тут Бейкер, держась рукой за спину, за правую почку, заметил Ёсио и рявкнул:

— Чего глаза пялишь? Проваливай в задницу!

Ёсио с испуганным жестом попятился, бросив взгляд на улицу, где в сумерках исчезала Алисия Клейтон со своим спасителем.

Автомобиль Ёсио застрял на месте происшествия, и, видимо, надолго. Невозможно проследить за ними.

А хотелось бы. Хотелось бы побольше узнать о ронине.

9

— Даже не знаю, как вас благодарить, — повторила Алисия, наверно, в двадцатый раз.

Джек промолчал, потягивая «Молсон». Надоело уверять, что не стоит благодарности.

Пробежали несколько кварталов, нырнули в какой-то спортивный бар, чтобы убраться с улицы. Расположенное на плотно забитой Мэдисон-сквер-гарден заведение освещалось, кажется, только неоновой рекламой пива — сотни на стенах и над стойкой бара. Длинноволосый парень в фартуке с рекламы «Сэма Адамса» таращился на Джека через плечо Алисии.

По крайней мере, тихо. Нынче вечером никаких фанатов, так что можно устроиться в уголке в полнейшем одиночестве.

С отливом адреналина запульсировал правый бок, куда попал тот самый тип с песочными волосами. С виду отяжелевший мужик средних лет, а форма вполне приличная. Неплохой удар.

Джек рассказал, как заметил, что ее втолкнули в фургон, как завладел такси, погнался за фургоном, изловчился подрезать и остановить.

Она опрокидывала вторую порцию виски «Дьюарс», и, когда подносила бокал к губам, он заметил, что адреналиновая дрожь в руке стихла.

— Если вам действительно хочется меня отблагодарить, не вздумайте обращаться к копам.

— Но ведь это дает мне возможность покончить со всем! — возразила Алисия. Сжала свободную руку в кулак, взмахнула над столиком. — Теперь вот они где у меня. Они мне угрожали! Больше нечего прибегать к цивилизованным действиям. Вы свидетель преступления. Я знакома с детективом Уиллом Мэтьюсом. Можем пойти к нему и...

Джек весь сжался в комок:

— Нет, не можем.

— Почему? — заморгала она.

— Потому что я не могу быть свидетелем.

— Что это значит? Вы же все видели. Даже освободили меня.

— Но свидетелем не могу быть, Алисия. Меня нет на свете.

Она снова сморгнула:

— Что это вы говорите?

— Я официально не существую.

Она тряхнула головой:

— Разве такое возможно? У вас должен быть номер социального страхования. У вас должен быть банковский счет, кредитная карточка, водительские права. Без этого нельзя жить.

— Можно. Фактически у меня полный набор. Сплошь фальшивый.

— Ну, тогда станьте свидетелем под чужим именем.

— Не могу. Подставные имена годятся для банка, который старается положить в свои сейфы мои деньги, надеясь, что я буду делать покупки по его кредиткам. Годятся для утомленного клерка отдела транспортных средств, который регистрирует водительские права умершего в Толидо человека по несуществующему адресу на Парк-Слоуп. Но настоящей проверки не выдержат. Особенно со стороны налогового управления.

— Вы не зарегистрированы?

— Никогда не был. И прошу вас... ни в коем случае не упоминать обо мне знакомому детективу.

— Вас за что-то разыскивают?

— Нет, и в дальнейшем очень не хотелось бы.

Алисия разочарованно откинулась на спинку стула.

— Проклятье! Я на минуту и правда подумала...

— Извините, — пожал Джек плечами.

— Господи, не извиняйтесь, раз уж вытащили меня из фургона.

— Возможно, не следовало этого делать.

— Не смешно.

— Я серьезно. Только сейчас додумался, что лучше бы сделать то же самое, а вас не вытаскивать. Оглоушить вашего брата вместе с двоими другими, отставить открытую дверцу и вас, привязанную к сиденью, вы бы закричали, позвали на помощь, кто-нибудь вас обнаружил бы, вызвал полицию. Я бы исчез на другом краю города, а вся троица сидела бы сейчас в камере в Южном Мидтауне.

Чертовски досадно, что вовремя не подумал.

Алисия медленно кивнула:

— Правда, было бы идеально. Да ведь мне тоже в голову не пришло. Одного хотелось — выпутаться из проклятого пластыря, выскочить из фургона.

— А я старался прикинуть, сколько ребят придется еще обрабатывать.

— Да, — сказала она, наклоняясь вперед с игравшей на губах скупой, напряженной улыбкой. Скотч начинал действовать. — Расскажите. Оба крупней вас. И фокус с глазами не повторялся, я знаю. Как же вы их побили? Карате? Кунг-фу?

— Внезапность, — объяснил Джек. — Лучшее оружие. Будь они наготове, вышел бы совсем другой результат. А они увидели перед собой испуганного беззащитного парня. Легкую добычу. Второй даже улыбался, видя мою беспомощность. Я расчетливо бил — по носам, по коленкам. Даже самый крупный мужчина с порванной коленной связкой или вколоченными в череп носовыми костями не доставит больших неприятностей. Я застал их врасплох. Но это срабатывает лишь однажды. Если бы снова с ними столкнулся, пришлось бы придумывать что-то другое.

— Пожалуйста, разрешите спросить, — осмелилась Алисия. Джек заметил, что она смотрит на его руки. — У вас на больших пальцах ногти гораздо длиннее, чем на других. Можно узнать, почему?

— По-моему, объяснение вам не понравится.

— Но мне хочется знать. Очень хочется.

Джек набрал в грудь воздуху.

— Попадаешь порой в переделки, где дела идут далеко не так гладко, как нынешним вечером. Иногда валяешься в грязи, на полу, бодаешься, кусаешься, когда надо пользоваться каждым известным тебе трюком, каждой частью тела, чтобы просто остаться в живых. При этом полезно иметь колющее оружие. — Он поднял и скрючил большие пальцы с длинными ногтями. — Никому не желательно выйти из драки с выколотым глазом.

Алисия побелела, выпрямилась на стуле.

— Ох.

Я предупреждал, мысленно напомнил Джек.

Он внимательно разглядывал парня на рекламе «Сэма Адамса», что не совсем помогало, поэтому постарался перевести беседу с собственной персоны в более интересную область:

— Я сегодня вас уже спрашивал, но с утра положение дел изменилось. Каков ваш следующий шаг?

— Точно не знаю.

— Хватать вас на улице было опасно, рискованно. Мне это подсказывает, что они дошли до отчаяния. А отчаявшиеся люди делают до безумия глупые вещи. Вы можете пострадать.

— Не знаю, видно ли было в их нынешних действиях хоть какое-нибудь отчаяние, — задумчиво проговорила она. — Томас мне заявил, что уверен в победе, это лишь вопрос времени. По-моему, не блефовал.

— Может, какой-нибудь срок истекает.

— Возможно. Но у меня такое ощущение, что нынешнее происшествие не имеет ни малейшего отношения к юридической тяжбе. Томас с таким жутким страхом и злостью грозил: "Если когда-нибудь, хоть когда-нибудь снова попробуешь уничтожить дом"...

— По-вашему, это прямая реакция на миссию Фитиля Бенни? Кажется, они немножечко переборщили.

— Еще бы. Но Томас в самом деле боится. Безумно боится, чтоб дом не сгорел.

— А безумцы опасны. — Джек легонько стукнул кулаком по столу. — Почему же он сходит с ума из-за этого дома?

Душа кричит криком, требует ответов.

— Раньше мне в самом деле было плевать, — призналась Алисия, — а теперь тоже хочется выяснить. Помогите.

Думал, уж никогда не попросишь.

Только не следует демонстрировать чрезмерное рвение. Еще остается вопрос об оплате.

— Ну...

— Слушайте. — Она напряженно подалась вперед, понизила голос. — Томас хочет меня запугать. Я ему не позволю. В доме находится что-то ценное, что в это ни было. Очень ценное. Наличными я заплатить не могу, берите себе все, что найдем.

— Условное вознаграждение, — задумчиво кивнул он, словно ему никогда это в голову не приходило. — Я обычно работаю за наличные, но, раз уж ввязался, сделаю исключение.

— Замечательно!

Редкий случай — увидеть улыбку Алисии.

— Только все не возьму. Оно ваше по праву.

— Мне ничего не надо.

— Возьму двадцать процентов.

— Все берите.

— Как же можно взять все? Это было бы несправедливо.

— Если пожелаете, швырните свою долю в реку, но либо мы делимся, либо я откажусь.

В конце концов Джек уговорил ее ограничить его долю одной третью, на том и порешили.

— Когда сможете приступить? — спросила она.

— Я уже приступил. — Он поднялся и бросил двадцатку на стол. — Давайте проедемся.

10

Не возникло необходимости просить таксиста проехать мимо дома помедленней. Машины еле-еле ползли по Тридцать восьмой улице.

Автомобиль с двумя охранниками по-прежнему стоял перед подъездом.

Джек обратил внимание, что Алисия даже не взглянула в окно. Сидела, крепко обхватив себя руками.

— Когда собираетесь идти искать? — прошептала она.

Таксист-англичанин с весьма нетерпеливым видом вряд ли много слышал за плексигласовой перегородкой, но, разумеется, лучше шептаться.

— Чего?

— Ну, ту самую ценность. Речь наверняка идет о несметных миллионах долларов.

— Вот именно. Ваш брат, безусловно, прочесал весь дом частым гребнем за заколоченными окнами. И очевидно, не нашел. Как же я могу найти то, чего он не обнаружил, причем даже не зная, что надо искать?

Она на минуту задумалась.

— Может, оно не находится в доме. Может быть, это сам дом.

— Вполне возможно. Но когда придет пора, на поиски отправлюсь не я один, а мы с вами.

— Ох, нет. Ноги моей никогда в этом доме не будет.

— Нет, будет. Вы там выросли, знаете каждый угол и щелку. Глупо с моей стороны в одиночестве тыкаться из угла в угол, когда вы мне можете показать все, что нужно.

Алисия как-то съежилась в пальтеце, крепче стиснула скрещенные руки.

Что же с тобой стряслось, гадал Джек. Что случилось в том доме, если ты на него даже не смотришь?

Впрочем, решил пока ее больше не дергать.

— В любом случае рановато говорить об обыске, — сказал он. — Прежде чем делать что-либо подобное, нам требуется гораздо больше информации.

Она заметно расслабилась.

— Например?

— Например, кто стоит за Томасом. Выяснив, чего им надо, мы продвинемся очень далеко вперед, получив представление, из-за чего вообще весь сыр-бор разгорелся. Говорите, крупная дорогая адвокатская фирма?

Она кивнула:

— "Хинчбергер, Рейни и Геран". По словам Лео, моего погибшего адвоката, занимаются главным образом международным торговым правом. Его просто до чертиков ошеломило, что они взялись опротестовывать завещание. Говорит, все равно как если бы верховный судья начал выписывать штрафы за нарушение правил дорожного движения. И я ему верю. Видели бы вы их офис.

— Вы там были?

— В самом начале мы с Лео встречались с адвокатом Томаса у него в кабинете. Не слишком удачно.

— Где этот самый офис?

— На Западной Сорок четвертой, прямо рядом с Пятой.

Возникла идея.

— Тогда оттуда и начнем. — Джек стукнул в плексигласовую перегородку: — На Западную Сорок четвертую.

— Там сейчас никого нет, — заметила Алисия.

— Знаю. Просто хочу посмотреть. И для начала заполучить список клиентов.

— То есть кроме Томаса?

— Полагаю, ваш брат не клиент... в любом случае не обычный. Вряд ли можно зайти к... как их там?

— Лео просто говорил ХРГ.

— Действительно проще. Не похоже, что в офис ХРГ можно заскочить с улицы с просьбой опротестовать завещание. Поэтому побьюсь об заклад, один из нынешних клиентов — причем весьма влиятельный — порекомендовал им заняться данной «мелкой» для их масштаба проблемой. Связав Томаса с этим самым клиентом, мы сможем ответить на некоторые вопросы.

Она тряхнула головой:

— Абсолютно очевидно. А как же связать...

— Я его выслежу. Только потом. Сейчас мне надо услышать от вас кое-какие детали.

— Например?

— Как погиб ваш отец?

— Летел рейсом 27.

Джек опешил:

— Рейсом 27? Когда вы говорили о гибели в авиакатастрофе, я представлял себе что-нибудь вроде маленького «пайпер-каб» или «сессны». Но рейс 27... Боже мой...

Реактивный авиалайнер, выполнявший рейс 27 из Лос-Анджелеса в Токио, упал в Тихий океан. Все двести сорок семь человек погибли, тел нашли немного. Газеты и телевидение только об этом и говорили несколько недель. Причины крушения до сих пор неизвестны. Оно произошло в одном из самых глубоководных районов. Черный ящик так и не отыскали.

— Тело обнаружили?

Алисия покачала головой:

— Нет. Говорят, почти все акулы съели.

— Мне очень жаль, — брякнул Джек, не подумав.

— Мне тоже, — равнодушно согласилась она, глядя прямо вперед. — То есть съевшую его акулу. Наверняка сдохла от пищевого отравления.

Поистине хладнокровная дочка, подумал Джек. Надеюсь, по серьезной причине.

— Как насчет вашего брата? Вы говорите, он бросил работу. А чем занимался, прежде чем посвятить жизнь битве за дом?

— Я знаю только то, что успел сообщить тот самый частный сыщик, пока его не убили. По его сведениям, Томас много лет занимал среднюю должность инженера-электрика в АТТ.

— Значит, не гений, в отличие от отца?

Алисия снова пожала плечами:

— О Томасе трудно судить. В ранней юности он всегда выбирал путь наименьшего сопротивления.

Под постоянным присмотром и руководством мог работать, как крыса в клетке. Но при любом снисхождении...

Скорей нью-йоркские таксисты начнут сигналить при переходе из ряда в ряд, чем Томас дождется какого-нибудь снисхождения от сестры, понял Джек.

Не то чтоб он его заслуживал после нынешнего похищения.

— Приехали, — сказала она, указывая в боковое стекло.

Такси свернуло к бровке тротуара, Джек вышел, расплатился с таксистом, оглядел здание.

Хэнд-Билдинг высечен из камня вплоть до шпиля над высоким арочным входом. Колонны покрыты живописной резьбой. А внутри...

— Взгляните на потолок, — подсказала Алисия, когда они через вертящуюся дверь вошли в длинный яркий мраморный вестибюль.

С высокого расписного сводчатого потолка к ним склонялись какие-то боги, толпившиеся на пушистых белых облаках в светло-голубом небе.

— Как считаете, греческие или римские? — поинтересовалась она.

— Считаю, что кое-кто придерживается слишком серьезного о себе мнения. Вам действительно интересно?

— Да нет... если подумать.

— Какой этаж? — спросил он, подводя ее к плану здания, занимавшего большую часть западной стены.

— Где-то на двадцатых.

Нашел. Кажется, офис раскинулся на весь двадцать первый этаж. Краем глаза он присматривал за наблюдавшим за ними у стойки охранником. Время не рабочее, вид у посетителей непрезентабельный: Джек в джинсах, Алисия сплошь помятая после пластыря.

Сегодня подниматься рискованно. Не будем возбуждать подозрений, кого-нибудь настораживать. Хотя неплохо бы ознакомиться с расположением офиса.

— Ничего особенного, — сказала Алисия. — Выходишь из лифта прямо на стеклянную стенку, за которой сидит секретарша. Сейчас она уже точно ушла, но, даже когда сидит на месте, войти можно только после того, как нажмет кнопку и откроет дверь.

Черт побери. Непросто будет раздобыть список клиентов. Или даже невозможно.

— К чему столько предосторожностей, как думаете?

— Ну, — пожала плечами Алисия, — никогда не знаешь, какие проходимцы тут шляются в нерабочее время.

— Ого! — фыркнул он. — Доктор шутит.

— Запомните день и час, — проворчала она. — Такое нечасто случается.

— Чем могу помочь, друзья?

Охранник вышел из-за стойки. Крупный, чернокожий, дружелюбный, однако, по мнению Джека, слишком уж деловой. Если им нечего делать в Хэнд-Билдинг, любезно попросит выметаться на улицу. В его смену мартышкиным трудом никто не занимается.

— Потрясающая архитектура, — восхитился Джек. — Когда построено здание?

— Точно не знаю, — ответил охранник. — По-моему, где-то в углу табличка вон за тем деревом у дверей. Взгляните по дороге.

Он с улыбкой кивнул:

— Слышал и понял. Уходим.

Охранник улыбнулся в ответ:

— Спасибо.

Только чтобы сохранить видимость, Джек заглянул за фикус, сидевший перед латунной табличкой, но так и не прочитал, что там было написано. Его внимание привлекло нечто другое.

— Будь я проклят!

— Что? — спросила Алисия. — В чем дело?

— Видите небольшую отметину на углу на лепнине прямо над табличкой? Черный кружок с точкой внутри?

— Маркером нарисованный?

— Правильно. Я знаю, кто это сделал. Один парень, которого зовут Ириска... Молочная Ириска.

Хорошо. Не просто хорошо. Замечательно.

— Ну и что?..

— Значит, в здании побывал хакер.

— Не понимаю.

— Потом объясню. Но это означает, что у нас, возможно, есть способ выяснить, кто стоит за Томасом.

11

Кемаль со стоном опустил телефонную трубку. Аллах решительно оставил его.

Сначала ему стало известно о глупой вечерней выходке Бейкера и Томаса Клейтона. Сестра наверняка выдвинет против брата уголовное обвинение, отсрочив исход операции на месяцы, годы, может быть, навсегда.

В гневе он даже сказал явившемуся с распухшим носом Бейкеру, что напрасно Насер не послушал совета Кемаля и не уволил его на прошлой неделе. Бейкер принял замечание неблагосклонно, но дела очень плохи. Этот человек ставит все под угрозу.

Потом из дома позвонил брат Джамаль, и гнев Кемаля испарился, как вода, пролившаяся на летние пески пустыни Руб-эль-Хали, от смертельного страха за своего старшего сына.

— Гали арестован, — сказал Джамаль.

Сердце у Кемаля упало. Гали? Восемнадцатилетний сын, гордость всей его жизни... арестован? Нет, такого быть не может.

— За что? Что случилось?

— Его обвиняют в краже фотоаппарата у жены приезжего американского бизнесмена.

— Невозможно! Смешно!

— Так мне сообщили, — объяснил Джамаль. — Есть свидетели. При задержании у него нашли камеру.

— О нет, — простонал Кемаль, закрыв глаза, щурясь на свет. — О нет, неправда. Зачем ему идти на такое?

— Не знаю, брат. Если бы ты был дома...

Да! Дома! Надо немедленно ехать домой!

Но нельзя. Не сейчас.

— Приеду, как только смогу. Сейчас никак невозможно уехать.

— Разве есть более важное дело? — спросил Джамаль как бы с упреком. Никогда в жизни он так с Кемалем не разговаривал. Не стал бы говорить таким тоном, если бы знал, какого рода задачу Кемаль здесь решает.

Ему до боли хотелось уведомить младшего брата, зачем он в Америке, да смелости не хватило. Если откроется, что Кемаль хоть словом обмолвился, Джамаль вместе со всей семьей окажется в опасности.

— Где теперь Гали?

— Я всю ночь хлопотал, сумел добиться освобождения. Держу у себя дома, несу за него ответственность.

По подсчетам Кемаля, при восьмичасовой разнице во времени в Рияде сейчас шесть утра.

— Спасибо, Джамаль. Мне тебя никогда не удастся отблагодарить.

— Дело далеко не кончено, Кемаль. Сделаю все возможное, но Гали, наверно, предстанет перед судом.

Кемаль кивнул, хотя никто его не видел. Да, да, понятно. Тем более, что замешаны иностранцы. Саудовские власти редко упускают возможность продемонстрировать Западу превосходство исламского закона. Даже если американка попросит не предъявлять обвинение, все равно могут устроить суд, приговорить к наказанию.

А в наказание Гали отрубят правую руку.

Как это могло случиться? Гали всегда был упрямым и буйным, но только не вором. Что на него нашло? Ни в чем не нуждаясь, украсть фотоаппарат. Фотоаппарат! Когда в доме валяется чуть не десяток превосходных камер!

Бессмыслица.

Надо обратиться за помощью к высшей силе. Завтра пятница, священный день. Надо произнести дневные молитвы в мечети. Завтра Кемаль посвятит целый день молитвам в мечети за своего заблудшего сына.