Глава 12

Они провели в воздухе около часа, непрерывно набирая высоту. Высотомер показывал уже больше трех тысяч метров, но Освальд, похоже, намеревался подняться еще выше. Водная поверхность стала свинцового цвета, на темнеющем вечернем небе появились тяжелые низко летящие облака. Эмиль надеялся, что они успеют обогнать грозовой фронт и вернуться домой без приключений. Теперь, когда в его сумке покоился с таким трудом добытый полевой транзистор, ему хотелось одного — успеть в срок в лабораторию.

То, что им удалось незамеченными подлеть к острову и сесть рядом с разгромленным Центром изучения переменных токов, было просто невероятной удачей. Оттуда уже вынесли все мало-мальски ценное, поэтому командование Небруса не посчитало нужным расставить возле него охрану. Когда Эмиль с шумом вломился в лабораторию — на цивилизованный взлом замков не было ни времени, ни желания, и начал поиски, следуя пометкам, сделанным на плане, в его мозгу неотступно билась мысль, что долго столь фантастически везти не может. Но ему везло. Желанная стеклянная колба с транзистором была спрятана в тайнике в полу вместе с другими опытными образцами.

В ожидании Эмиля, летчику, как всякому, кто не представляет себе жизнь без неба, было не по себе. На земле он чувствовал себя беспомощной мишенью, поэтому возвращение агента и возможность снова подняться в воздух, было воспринято им с большим воодушевлением, вылившимся в крутой вираж.

Было очень холодно. Несмотря на комбинезон, стеганую летную куртку и шарф, выданные Освальдом, Эмиль продрог до костей. Для него не нашлось перчаток, поэтому его пальцы вскоре онемели. Чтобы хоть немного согреть их, он сложил конец шарфа наподобие муфты и закрыл им руки.

Неожиданно Освальд обернулся и, стараясь перекричать рев двигателя, сказал какую-то фразу, из которой удалось разобрать только слово «ниже». Летчик, понимая, что его плохо слышно, махнул рукой вниз, указывая на что-то. Эмиль взглянул в этом направлении и в разрывах облаков разглядел очертания береговой линии. Под ними был какой-то маленький островок — клочок скалы, не больше, что в изобилии разбросаны в этих местах. Летчик прибавил оборотов и заложил крутой вираж, оставляя его по левому борту.

Внезапно в том направлении, куда только что указывал Освальд, что-то блеснуло и Эмиль смог, наконец, разглядеть две точки далеко внизу слева. Вражеские самолеты! Они явно шли на перехват. Небо, хотя и вечернее, еще оставалось достаточно светлым, поэтому не оставалось сомнений, что их заметили. Эмиль понимал, что теперь от них так просто не отстанут, а потому Освальд, как опытный пилот, должен выжать из своей машины все, чтобы уйти от них.

В момент, когда аэроплан перевернулся через крыло, свалившись в почти отвесное пике, Эмиль уже не был так уверен в том, что они собираются оторваться. Две точки стремительно выросли в размерах, превратившись в боевые самолеты, звук мотора смешался со стуком пулеметов и весь корпус содрогнулся от их частой неприятной дроби. Смерть была рядом. В нескольких метрах с ревом пронесся вражеский самолет, агент на мгновение даже успел разглядеть перепуганное бледное лицо пилота. Аэроплан, заваливаясь на бок, оставляя за собой черные полосы, падал вниз.

Освальд вывел машину из пике, снова заложив крутой вираж, уверенно садясь на хвост второму. На его стороне было значительное преимущество в скорости, набранной в пикировании, поэтому сделать это удалось быстро. Несмотря на отчаянные маневры, попытки сбросить хвост, пилот Небруса, видимо так и не пришедший в себя от внезапности атаки, стал легкой мишенью. Освальд прицельно дал всего одну длинную очередь, после чего мимо пронеслись куски оторвавшейся обшивки. Самолет окутало черным дымом, развалившись на куски, он упал в воду.

Эмиль проследил за его падением и только тогда позволил себе сделать глубокий вздох. Теперь ему было жарко. Сделав победный полукруг над местом битвы, Освальд лег на прежний курс. Оставшийся путь они проделали без происшествий. Стремительно промелькнула изломанная полоска пляжа, повторяющая очертания берега. Вот показались фермы, фабрики, жилые дома похожие на игрушечные макеты, а затем огни посадочной полосы.

На аэродром их самолет опустился практически в полной темноте. Эмиль, выбравшись на твердую землю, отрешенно наблюдал как его пилот и дежурный, выбежавший из ангара, о чем-то спорят. Дежурный кричал и тыкал летчику в грудь какие-то бумаги. Эмиль догадывался о предмете их спора, но это его не волновало. Он то и дело ощупывал сумку, в который раз убеждая себя в том, что его полет был не напрасен. Освальд осторожно тронул его за плечо.

— Что с вами? Вы ранены?

— Нет-нет, все в порядке.

— Тогда пойдемте отсюда. Они и без нас разберутся. А вам стоит выпить.

— Мне нужно вернуться в город.

— Прямо сейчас? — удивился Освальд. — Вы же едва на ногах держитесь. Полет был нелегкий.

— Мне нужно вернуться в город, — упрямо повторил Эмиль. — Я только заберу свои вещи и переоденусь.

— Как пожелаете. Что насчет ответной услуги? Свою часть сделки я выполнил.

— Да, простите, я ведь даже не поблагодарил вас. Спасибо за этот полет. Обещаю, что сделаю все, чтобы вас восстановили в звании.

— Да, было бы неплохо, а то ведь дело полным ходом идет к трибуналу, — Освальд пожал плечами. — Сегодня ночью я буду долго объяснять, куда и зачем летал.

— Хорошо, что напомнили. Я напишу докладную записку от своего имени, в которой сниму с вас всякую ответственность. Пока они будут разбираться, я успею все уладить. Но мне лучше уехать до того, как начнутся разбирательства. Если меня задержат, это будет губительно для дела.

Летчик понимающе кивнул.

Уже через два часа Эмиль сидел в кабине старенького грузовика, пропахшего мокрыми досками и брезентом. Несмотря на сильную тряску, он часто засыпал, не в силах бороться с усталостью. Агент потерял счет времени, ему казалось, что они едут уже целую вечность. Неподалеку от Птичьего рынка грузовик остановился. Ночью в центр города попасть было невозможно — поперек мостовой стояли специальные заграждения.

Поблагодарив водителя, Эмиль на негнущихся ногах неловко выбрался из кабины и зябко поежился. Столица погрузилась в густой туман. Метро не работало, фонари были отключены, окна занавешены. Отчаявшись найти свободный кеб, который бы довез его, Эмиль практически в полной темноте отправился в университет пешком. Было странно шагать по пустому погруженному в болезненную осеннюю дремоту городу. Редкие фигуры, вырисовывавшиеся на пути, оказывались людьми в форме — военными, охранниками, работниками почты, полицейскими. Последние настороженно оглядывали его с ног до головы и потом еще долго смотрели в след.

В дверь лаборатории он постучал уже на рассвете. Послышался взволнованный голос Тальбота, который, несмотря на столь ранний час, не спал, и скрежет отодвигаемых от двери шкафов. Судя по растрепанному виду старика, он времени зря не терял.

— Ну что?! — воскликнул профессор с порога.

Эмиль молча протянул ученому сумку.

— Он здесь! Вы все-таки достали его!

— Да. А как генератор?

— Исправно работает. Мы с Максом следим за ним попеременно.

Обведя глазами лабораторию, Эмиль пришел к выводу, что беспорядка в ней только прибавилось. Теперь здесь были не только опрокинутый стол и пол усеянный осколками стекла, но и множество смятых листов ватмана исчерканные вдоль и поперек.

— Что это такое?

— Пока вас не было, я пытался понять принцип работы установки Механика. То, как сквозь него прошла пуля, навело нас с Максом на предположение о его нестабильной молекулярной структуре.

— Очень интересно… И к чему вы пришли?

— Как я понимаю, вас интересует только практическое применение наших расчетов?

— Да, я хочу знать, что нужно сделать, чтобы пули оставляли в нем дырки, — мрачно сказал Эмиль.

— Пока не известно, но я работаю над этим, — уклончиво ответил Тальбот.

— Так я и думал. Сколько у нас осталось времени?

— Достаточно, чтобы вы успели отдохнуть. Честное слово, вы скверно выглядите. Как прошел полет?

— Мог закончиться плачевно, но мой пилот оказался более опытным, чем пилоты противника. Или удачливым. Кто-нибудь приходил, пока меня не было?

— Да, — в голосе Тальбота послышались раздраженные нотки. — Поговорили на повышенных тонах, но на этом все. Дальнейшие разбирательства отложены на неопределенный срок. Скорее всего, меня лишат членства в физико-математическом обществе, но какое это имеет значение в свете происходящих событий? Если бы не обстоятельства, я бы многое отдал, чтобы побеседовать с Механиком о его изобретении.

«Все-таки ученые сделанные из иного теста, чем другие люди, — отрешенно подумал Эмиль. — В разгар войны, природных катаклизмов и всеобщей паники, они все равно с любопытством будут смотреть по сторонам анализируя происходящее, организовывая и упорядочивая пространство, открывая новые законы. Такова их природа».

— Виктор, у него в заложниках моя жена, — устало напомнил агент.

— Да-да, извини… — поспешно сказал профессор, переходя на «ты». — Трудно устоять, когда перед тобой открываются столь широкие перспективы.

Услышав его слова Эмиль не смог скрыть нервный смешок.

— Проект «Небосвод», — проворчал он, принимая из рук невозмутимого Макса чашку успевшего остыть чая. — Из-за него я чувствую себя глубоким стариком. Я его ненавижу.

— Не переживай, — Тальбот ободряюще положил руку ему на плечо. — С Маргарет все будет в порядке.

— Да… Наверное. Как говорил Мартин? «А если не будет никакого позже»? Это было предупреждение, верно? Можно считать Мартина пророком. Он был прав во всем, — Эмиль покачал головой, вспоминая погибшего друга.

Профессор замолчал, понимая, что силы Эмиля, и духовные, и физические, истощены до предела. Отечески похлопав агента по плечу, он мягко подтолкнул его к старенькому дивану.

* * *

Голубоватое свечение, поначалу действовавшее на Маргарет успокаивающе, теперь раздражало. Она хотела вернуться туда, где светит и греет солнце, где день сменяется ночью и можно не бояться потерять собственное тело, распавшись на частицы. Она хотела невозможного. Механик, создатель и одновременно заложник собственного изобретения, дрейфовал вместе с ней в пространстве. Здесь не было смысла в отсчете минут как таковых, но личные часы Маргарет свидетельствовали о том, что с момента ее пленения прошло уже много времени, не меньше месяца.

От безделья она успела обсудить с ученым множество важных и незначительных вещей, неоднократно поругаться с ним в пух и прах, пойти на уступки и достигнуть примирения, потому что Механик, будучи в дурном расположении духа замыкался в себе, храня презрительное молчание, а тишина начинала сводить Маргарет с ума.

В настоящий момент мужчина монотонно насвистывал какую-то унылую мелодию и копался в задней стенке одной из приборных панелей. Механик проделывал это уже не меньше десятка раз не потому, что требовалось его вмешательство, а чтобы хоть чем-то занять себя.

— Может быть пора? — с надеждой спросила она. — Проверьте.

Свист прервался. Механик прекратил «ремонт» и выглянул из-за панели.

— Осталось недолго. Видите, — он постучал по ряду из мигающих индикаторов, — горит желтый, а не синий. Это значит, что установленные сорок восемь часов на Земле подходят к концу.

— Слава богу! Почему же вы раньше не сказали мне об этом?

— И что бы изменилось? Ни вы, ни я повлиять на ход времени не можем.

— Зато мне было бы намного легче! Заключение с вами в этих четырех стенах похоже на пребывание в тюрьме.

— Не курорт, но и не тюрьма, — ответил Механик, возвращаясь к работе. — Кстати, вы бывали в заключении?

— Нет. А вы?

— Бывал. Сидел за бродяжничество, как будто вы не знаете.

— Не знаю, честно. Этого не было в документах.

— Неужели от всевидящего ока отдела ускользнул столь нелицеприятный факт? — Механик расплылся в улыбке. — Я тогда не назвал своего имени, но мне казалось, что они все-таки раскопали это. Нет? Забавно.

— Расскажите мне об этом?

— С удовольствием. Пусть хотя бы ваше досье на меня будет полным, — ученый сел на пол, с наслаждением вытянув начавшие затекать ноги. — Итак, нам придется вернуться в мое детство. Взрослым казалось, что я росту послушным спокойным мальчиком, но они как всегда ошибались. Мое послушание было своего рода прикрытием. Да-да, не смейтесь — внутри меня бушевали нешуточные страсти. Протест назревал и я убежал из дома, когда мне было девять лет. Я не стал брать с собой денег и вещей, дабы не выдать своих намерений. Таким образом, родители решили, что я похищен или убит.

— Жестоко вы с ними, — заметила Маргарет.

— Вы просто не знали моих родителей, — он пожал плечами. — Я решил бежать на побережье, тайно проникнуть на какой-нибудь торговый корабль и переправиться на нем на другой остров, но в мои гениальные планы вмешалась шайка беспризорников. Так как выглядел я вполне благополучным ребенком, они решили, что им не помешают мои деньги или ботинки. Естественно, без боя я сдаваться не собирался. Завязалась потасовка, в итоге я ранил нескольких бродяг.

— Каким же образом?

— У меня всегда с собой есть помощник. Очень удобная вещь, чтобы контакты зачищать, — Механик ловко выхватил из кармана перочинный нож, раскрыл его и повернул, пытаясь поймать луч света на лезвии. — Мальчишкам свойственно носить оружие — это придает им уверенности. Но не будем отвлекаться, — лезвие исчезло столь же быстро, сколь и появилось. — На устроенный нами шум прибежал полицейский, все банду отправили в отделение до выяснения обстоятельств. К моменту прихода полиции я выглядел не лучшим образом — вымазанный в грязи, в крови, с разбитым лицом. Полицейский принял меня за одного из членов шайки со всеми вытекающими из этого последствиями.

— Почему же вы не рассказали правду? — удивилась она. — Разве вам не хотелось вернуться домой?

— Не хотелось, потому что, несмотря на все трудности, мне понравилась новая жизнь. Я испытал ни с чем не сравнимое чувство внутренней свободы. Новое имя, возможности, люди… Изнанка жизни увлекла меня. Только вот условия проживания и питания в отделении, а позже в работном доме оставляли желать лучшего. Когда я понял, что никаким образом мне не удастся избавиться от вшей, то решил бежать. Чистоплотность — это мое слабое место, — он виновато развел руками.

— Я заметила, — сказала Маргарет невольно обводя глазами разгромленную, но некогда стерильно чистую лабораторию. — Из работного дома было легко убежать?

— Очень легко. Ведь для остальных я был всего лишь девятилетним мальчиком, сиротой, сыном неблагополучных родителей, выросшим на улице. Они думали, что я неграмотен, а я не спешил уверить их в обратном. Оставался сущий пустяк — получить доступ к документам, снять копию, а потом подделать пропуск, подменив им настоящий. Мне удалось это сделать с первой попытки. Через три дня я вернулся домой, поведав родным и лечащему врачу душещипательную историю о нападении уличных хулиганов и амнезии поразившей меня последние месяцы.

— Поразительно. И никто ничего не заподозрил? — спросила Маргарет, не скрывая своего недоверия.

— Если подозрения и были, их предпочли не озвучивать. Но не думаю… Меня были счастливы видеть — как же, нашелся единственный наследник. Вернувшись, я ни о чем не сожалел. Это был очень полезный опыт.

— Вам же было всего девять лет…

— Я такой, какой есть.

— Значит нравственность и совесть — чуждые вам понятия. Надеюсь, если у меня когда-нибудь родится ребенок, он не будет похож на вас.

Механик вздрогнул. Она догадалась, что последней фразой сильно задела его. Ученый медленно поднялся и скрылся за приборами. Снова послышался свист, означающий, что он возобновил прежнее занятие. Маргарет поморщилась, понимая, что сболтнула лишнего. Она не хотела так заканчивать разговор.

— Вы обиделись? Мне жаль, но вы и, правда, не подарок.

— Когда-то одна женщина уже сказала мне эти слова, — ответил Механик. — Хотя нет, слова были другие, но смысл тот же. Могу вас уверить, моя безнравственность не передается по наследству.

— Вы так уверенны в этом, — проворчала Маргарет и замолчала, пораженная догадкой. — Простите меня…У вас есть дети?

— О, в моем досье много белых пятен, верно? — с горечью спросил Механик. — Нет, не отвечайте на вопрос. Я не хочу. Давайте займемся делом.

Он поднял указательный палец, призывая к вниманию.

— Следите за индикатором, — ученый постучал по лампочке. — Что-то мне подсказывает, что вскоре он поменяет свой цвет и станет красным. Сейчас мы узнаем, удалось ли вашему мужу собрать для меня необходимые детали.

Маргарет послушно посмотрела в указанном направлении, мысленно ругая себя за проявленную бестактность. Все-таки, каким бы ни было ее отношение к Механику, она не имела права давать оценку его поступкам. Личная жизнь — это не та область, в которую можно безнаказанно вторгаться. Тем более, личная жизнь такого человека как он.

С сожалением Маргарет подумала об Эмиле, но образ мужа, возникший в памяти, был очень расплывчатым. Это место странно на нее действовало. Оно притупляло эмоции, лишало воспоминания ярких красок, они словно выгорали на солнце. Интересно, это происходит только с ней, или с Механиком тоже? Из-за неловкости, вызванной предыдущим разговором, Маргарет не решалась спросить. Не сейчас. Придет время и она поговорит с ним об этом.

Она поймала себя на неожиданной мысли, что ей действительно интересно послушать то, что скажет ученый. Несмотря на его методы, аморальность, отсутствие приятных внешних данных, в Механике было что-то невыразимо привлекательное. Но что? Холодный, расчетливый ум?

«Признайся, тебе всегда нравились умные мужчины. — Подумала Маргарет. — И его голос… Когда он хочет, его голос звучит чарующе. Интересно, как он выглядел в молодости? Если у него есть дети, вероятно, он был не так уж плох, раз вскружил кому-то голову». Она украдкой бросила взгляд в его сторону. Механик, сжав кулаки, в нетерпении поглядывал на индикатор. В правой руке он держал плоскую черную коробочку, из которой свешивались два провода, уходящие под основание конуса.


— Пора! — крикнул ученый и щелкнул переключателем.

В тот же миг рядом с ним возникла сфера, испускающая тусклый голубой свет. В пяти сантиметрах от пола в воздухе образовалась маленькая воронка. Механик, продолжая что-то нажимать на пульте, не спускал с воронки глаз.

— На всякий случай подойдите ко мне ближе, — попросил он.

Маргарет не собиралась спорить и в два шага оказалась рядом с ним.

— Смотрите туда! — она испуганно показала в противоположный угол комнаты. — Там что-то темнеет… О, Создатель, я вижу звезды! Что случилось?! Все исчезает!

— Я знаю, — раздраженно ответил Механик. — Именно поэтому я попросил вас встать рядом.

— Но почему это происходит? — Маргарет с тревогой наблюдала за тем, как тают стены лаборатории.

— Банальная нехватка энергии. Я перенаправил ее часть, чтобы открыть проход.

— Но мы же не станем держать его открытым долго? Скоро здесь все исчезнет!

— Именно поэтому вашему мужу лучше поторопиться.

Свет, идущий от конуса, потускнел. Постепенно в бездне космоса растворились стены и потолок. Нечто невидимое стремительно пожирало пространство вокруг них. Шкафы, ящики, приборные панели и даже тела ученых, недвижимо лежащие на кушетках. Маргарет настолько привыкла к ним — молчаливым и неподвижным, что стала воспринимать их как предметы интерьера.

Нетронутым осталось только небольшое пространство в центре лаборатории, где стоял генератор и основное оборудование. Маргарет невольно прижалась к ученому, опасаясь заступить за роковую черту и исчезнуть. Свет стал еще слабее и начал мигать, послышалось натужное гудение генератора. Остатки лаборатории погрузились в полумрак. В мгновениях между вспышками Маргарет с ужасом видела, как растворяются и исчезают их тела. Она хотела закричать, но ее сковал ужас. Боли не было. Она стала просто сознанием, чистой мыслью, в бескрайних просторах вселенной. Не существовало ничего и никого. Никакой жизни, никаких звуков кроме собственных мыслей. Тотальное, всепоглощающее одиночество. Это было больше, чем может выдержать человек.

— Проклятье! Почему так медленно?! — прорычал Механик.

— Не оставляйте меня здесь! — она вцепилась в его руку, пытаясь удержать подле себя. — Выключите все, верните свет!

— Они уже послали вещи, поэтому возросла нагрузка. Надо подождать.

— Я исчезаю!!! Я не хочу так умирать! — Маргарет едва не кинулась, чтобы отобрать у него пульт, но вовремя остановила себя. — Умоляю, прекратите это. Добавьте энергии.

В этот момент из воронки появился объемный бумажный пакет. Повиснув на секунду в воздухе, он мягко опустился на пол. Механик поспешно щелкнул переключателем. Как только он это сделал, ярко вспыхнул свет. Лаборатория в мгновенье ока приняла прежний вид.

— Вы и дальше планируете висеть на мне? — ворчливо поинтересовался ученый. — Это затрудняет работу.

— Простите, — пробормотала Маргарет, с трудом разжимая руки и медленно опускаясь на пол. — То, что я видела ужасно… Лучше умереть, чем побывать там снова.

Не в силах больше сдерживать себя, она беззвучно горько разрыдалась, немало не беспокоясь о том, как это выглядит. Ученый, ознакомившись с содержимым пакета и, убедившись, что прислали все детали, отложил его в сторону. Подойдя к Маргарет, он осторожно присел рядом. Вдоволь насмотревшись на то, как она плачет, он протянул белоснежный носовой платок, неодобрительно качая головой.

— Возьмите. Вытрите слезы и успокойтесь, хоть это и нелегко. Теперь вы понимаете, что случилось с моими коллегами? Вы ощутили на себе малую толику того, что мы испытали. Человеческая психика справится с этим не в состоянии.

— А как же вы выжили? — прошептала она. — В прошлый раз вы сказали, что были не в себе, но это же неправда, вы не сумасшедший.

— Не было иного выбора. Когда на тебе лежит такая ответственность, как моя, ты не можешь позволить себе сойти с ума — это слишком большая роскошь. Я это начал, я должен и закончить.

— Меня пугает и восхищает ваша личность, — тихо призналась Маргарет, возвращая ему мокрый платок. — Ваша целеустремленность, уверенность в собственных силах, надменность и в тоже время правота касательно различных аспектов науки — это что-то сверхчеловеческое. Если бы я точно знала, что ваши действия направлены на добрые дела, то последовала бы за вами на край света.

— Мы как раз на краю света, — криво усмехнулся ученый. — Самый что ни есть край. А если бы вы были уверены, что я олицетворяю собой «зло», чтобы вы не понимали под этим словом, то чтобы сделали? Попытались остановить любыми способами, даже ценой собственной жизни и жизней близких?

— Да, — без колебаний ответила она.

— Так почему же не останавливаете? Разве то, что я уже сделал, не является достаточно кошмарным? Нужно привести к смерти миллионы, чтобы убедить вас в моей злонамеренности?

— Я не уверена в этом. То есть, я нахожусь в неведении не только замыслов, но и того, к чему могут привести ваши поступки.

— Вот поэтому вы мне и симпатичны, — дружелюбно сказал Механик. — Вы сомневаетесь. Именно сомнение делает нас людьми, отличая от остальных существ, возвышая над животными, чья жизнь подчинена инстинктам. Пока вы не приняли окончательного решения, вы позволите мне жить, но как только примете, и она будет не в мое пользу, то пойдете до конца и, не задумываясь, спустите курок. Очень надеюсь, что ваша рука не дрогнет.

— У нас с вами странный получается разговор.

— Мы странные люди в странном месте, как же иначе? Мне говорили, что я обладаю особой притягательностью, но надеюсь, на вас моя харизма не подействует. Хватит с меня последователей. Самые преданные уже лежат здесь — бездыханные. Я бы не хотел, чтобы вы присоединились к их числу.

— Почему же? Я думала, что остальные люди, и я в том числе, для вас не более чем средства для достижения одной вам понятной цели.

— Разве я когда-нибудь давал понять, что испытывают иррациональную ненависть ко всем живым существам? Пока вы ничего не сделали, чтобы я желал вашей смерти. А если вдруг сделаете, то я всегда успею изменить свое мнение.

— По крайней мере, это честно.

— И я так считаю.

— Что было в пакете? — Маргарет решила, что пора сменить тему. — Эмиль достал то, что вы хотели?

— Да, все до последнего пункта. Передайте при встрече, что я очень признателен ему за помощь.

— А для меня там ничего не было? Я знаю, вы предупреждали их, но может… — она с надеждой посмотрела на него.

— Ваш муж большой хитрец, — немного насмешливо заметил Механик.

Он показал ей оборотную сторону пакета, размашисто исписанную карандашом. Маргарет узнала почерк Эмиля.

— «У меня и профессора все в порядке. Как только я тебя найду, все наладится. Облака по-прежнему на своих местах. Похоже, они подросли. Думаю о тебе, Эмиль», — прочла она вслух. — Как жаль, что я не могу написать ему в ответ.

Механик глубоко вздохнул и вернул себе пакет вместе с его драгоценным содержимым обратно.

— Что-то мы с вами задержались среди всего этого великолепия… — поймав ее непонимающий взгляд, он добавил. — Я имею в виду космическое пространство. Пора вернуться обратно и ощутить твердую землю под ногами.

Ученый встал и подал Маргарет руку, помогая подняться. Оно еще до конца не пришла в себя после пережитого ужаса.

— Пока я работаю, не смейте меня отвлекать, — строго сказал ученый. — Даже если вам привидятся боги и богини, желающие отвести вас на Острова блаженных. Стоит мне соединить что-нибудь не так, мы застрянем тут навечно, и тогда Острова станут жестокой реальностью.

Маргарет безропотно кивнула и молча, на негнущихся ногах, отошла в сторону, наблюдая за тем, как Механик снимает крышку с ящика, лежавшего на столе. Полученные детали он аккуратно положил рядом, выстроив их по размеру в одну линию. Потирая руки в радостном предвкушении, ученый с головой ушел в работу.

Загрузка...