Ненорматив

Вот бы у меня был брат-близнец,

Чтоб и свитер тот же был и брюки…

Мы бы зажигали что пиздец,

Хуй бы кто раскрыл бы наши трюки.

Сдал бы он, к примеру, на права,

Я бы оплатил бы половину:

Документ — один, а ездят — два!

Как узнаешь, кто ведёт машину?

Срезал он какую-нибудь блядь,

Блядь его и холит и лелеет…

Я бы мог её совокуплять,

Если он, допустим, заболеет.

Получил он доктора диплом,

Стал бы гинекологом почётным —

Пациенток щупаем вдвоём,

Я — по чётным, братец — по нечётным.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . .

В горле от волнения комок,

Только зря фантазию тревожу:

Я ведь всё равно наврядли б смог

Постоянно видеть эту рожу.

Лежу я, значит, на спине,

И семечки плюя,

Но тут проснулось вдруг во мне

Моё второе «Я».

Проснулось, стало быть, оно

И шепчет изнутри:

«Всему пиздец! Весь мир — говно!

Не веришь — посмотри!»

«Да будет врать-то» — говорю,

«Не верю я, хоть режь!

Попозже встану, посмотрю…

На, семечек поешь…»

«Ты легкомысленный болван!

Внимай моим словам!»

…И взял я с тумбочки стакан,

Налил себе сто грамм…

Проснётся вновь — опять налью…

Спокоен, как змея…

И каждый день теперь топлю

Моё второе «Я».

Задумал как-то Буратино,

(А он терпеть уже не мог)

На день Святого Валентина

Приладить палку между ног.

Уж так ему обидно было,

Что он не ровня всем парням,

Что хоть одалживай зубило,

Да убивайся к ебеням.

Давно по зависти невинной

Стучал осиновый гормон:

В любой момент идёт с Мальвиной

В чулан резвиться Артемон.

Из папыкарлыной хибары,

Как только Карло перебрал,

Всё слышен стон соседки Клары,

На всё готовой за коралл.

А Дуремар, король пиявок,

Желанный гость в любом пруду —

Так тот совсем ходил без плавок,

Держа свой келдыш на виду.

И злоба движет Буратиной,

И он за сольдо золотой,

Пошёл, разжился где-то дивной

Древесно-стружечной плитой.

Полдня усердствовал над нею,

Такой впиздячил черенок,

Что оказался он длиннее

Всех вместе взятых рук и ног.

И так потом ему фартило,

И так на лад пошли дела,

Что даже дряхлая Тортилла

Как роза майская цвела…

. . . . . . . . . . . . . . .

Что сказка? Ложная картина.

Но всё же есть намёк и в ней,

Чтоб в день Святого Валентина

Ебаться жёсче и сильней!

Ты кричала что есть силы:

«Отъеби меня, братва!»

А теперь нам будут вилы

По статье сто тридцать два

На скамейке подсудимых

Больше нет свободных мест,

Прокурорец — из голимых,

Выжмет, высушит и съест

Разрывается истица:

«Всех их, нелюдей, в тюрьму!»

А в душе пиздец творится,

Разобраться б самому…

Будет время — лет на восемь,

Паханам на закусон…

Мы прощения приносим,

Отвратительный шансон.

Помню, сука, стать хотел врачом,

К ректору пришёл, козлиной роже,

Спрашиваю, типа, чё по чём,

Щас башлять или потом, попозже.

Этот хуй сидит такой царём,

«ВУЗ наш — отвечает, знаменитый:

Мы таких уёбков не берём,

Ты же, сука, наглухо отбитый».

И вот этот самый, блядь, момент

Охуенно вызвал удивленье,

Потому что я — интеллигент,

Где-то в третьем, на хуй, поколеньи.

Дорогие братья — избиратели!

Если бы вы выбрали меня,

Я бы все повысил показатели,

От невзгод собою заслоня.

В регионе вашем, избиратели,

Я бы обеспечил, сто пудов:

Мест культуры до ебени матери,

Безопасность чурок и жидов.

Всех детей — конфетами и чипсами,

Горняков — рассыпчатым углём,

Стариков — просторными больницами,

Инвалидов — прочным костылём.

Во дворах и скверах N–ской области

Я бы всем построил гаражи б,

Сам бы ездил только на автобусе,

Районо пожертвовал бы джип.

Я прошу поверить чисто нà слово,

Я не вру (как Тютькин и Петров)

Я — сторонник будущего ясного

Без хапуг, бандитов и воров.

Как вам жить — за вами и решение,

Но готов последнее отдать

За народной жизни улучшение,

Чтоб я сдох, век воли не видать!

Иногда как приставишь к окошку ебло,

А внизу — намело, а внизу — занесло,

И подумаешь: всё, твоё время ушло,

Без тебя незаметно умчало.

А бывает, посмотришь — снаружи тепло,

И ручьи прорвало, и вокруг расцвело,

Замечтаешься: может, оно не пришло?

Может, всё это — только начало?

А потом выясняется вдруг, как назло,

Что пока ты еблом упирался в стекло,

В это время как раз твоё время и шло,

И впустую, увы, протекало.

Я так хотел быть радостным поэтом,

Светить лучом в строках и между строк,

Писать о море, солнышком согретом…

А вынужден о водке с винегретом,

О ебле по заблёванным клозетам,

Под грязным флагом «Пошлость — не порок».

Я так хотел быть грамотным поэтом,

Из тех, кого веками славит Русь,

Словесности родной апологетом…

А сам «сонату» путаю с «сонетом»,

И каждый слог сверяю с интернетом,

И в слове «хуй» нет-нет, да ошибусь.

Я так хотел быть культовым поэтом,

Священным, как для римлян Колизей,

Портретами висеть по кабинетам…

Но так потом забил на всём на этом,

Что явно не моим уже скелетом

Украсят исторический музей.