Ночной обман

Глава 6

Подходя около шести вечера к импозантному фасаду отеля, где остановился Марк, Наташа все еще не представляла, что именно собирается ему сказать.

Утром между ними состоялся довольно резкий телефонный разговор, длившийся всего секунд тридцать, в ходе которого Марк согласился встретиться с ней после работы. Повесив трубку, Наташа решила, что у нее до вечера полно времени, чтобы разработать стратегию. Но знакомый акцент Марка подействовал на нее разрушительно: он целый день отдавался эхом у нее в голове, лишая способности принять какое-нибудь решение.

Через дорогу, по другую сторону Пятьдесят девятой улицы, располагался Центральный парк. За три недели, прошедшие с их последней встречи, с деревьев слетел красочный наряд. Ясное осеннее небо утратило синеву и с приближением зимы все чаще становилось серым и хмурым.

Волнуясь, Наташа критически взглянула на свое отражение в витрине ресторана. Почему она решила встретиться с Марком лично? Вопрос гнездился в глубине ее сознания с самого утра. В телефонном разговоре можно было бы добиться ровно столько же, сколько при встрече лицом к лицу. Можно было даже попросить Трейси стать посредником в их переговорах.

Откинув назад блестящие темные волосы, Наташа наконец призналась самой себе честно: ей просто нужно было снова его увидеть. Она должна еще раз прощупать раны, чтобы узнать, болят ли они до сих пор. Девушка понимала, что поддается опасному порыву, но, возможно, ей удастся победить своего демона, взглянув ему прямо в лицо. Посмотрим.

Швейцар, одетый в униформу отеля, услужливо распахнул перед Наташей дверь. Она почувствовала легкую дрожь в теле, но, к счастью, голос ее, когда она отвечала портье, кого она хочет видеть, прозвучал достаточно твердо.

Портье позвонил в номер Марка, и через мгновение лифт уже возносил Наташу на восемнадцатый этаж. Как-то он ее примет? По телефону голос Марка звучал довольно сухо. Наташа ожидала, что он отнесется к ее звонку как к нежеланному продолжению уже законченного дела. К такому варианту она была мысленно готова и могла с ним справиться. Но его голос не выразил ни удивления, ни досады, и в ожидании неизвестного у Наташи замирало сердце. Этот человек совершенно непредсказуем!

Дверь номера открылась, когда Наташа еще шла по коридору. Прежде чем она успела в последний раз со-браться с мыслями, Марк был уже на пороге.

— Bon soir, Наташа.

Как обычно, его вопиющая мужественность ошеломила, оглушила Наташу, хотя пора бы уж ей и перестать удивляться. У нее захватило дух. Марк был в точности таким, каким она его помнила: безупречно вылепленные черты, непослушные черные волосы, высокое, сильное тело. На нем был дорогой, явно сшитый в Париже, костюм-тройка, что еще усиливало исходившую от Марка ауру мощи и властности.

Приветствуя Наташу, он непринужденно склонился в дверях. Быстрый взгляд скользнул по ее костюму из шерстяной юбки и свитера, под которыми угадывалось соблазнительное стройное тело. Это было тело, все сокровенные тайны которого он знал, и это знание искрой проскочило между ними, когда глаза Марка вернулись к ее лицу и встретились с ее глазами.

— Ты лишилась дара речи, ma cherie?

— Нет. Только здравого смысла. Я жду, когда ты пригласишь меня войти.

— Ну конечно. — Он посторонился, давая ей дорогу, но освободил ровно столько места, чтобы она могла протиснуться мимо него в дверь, и ни на дюйм больше. Наташа прошла, невольно вдыхая запах его одеколона — запах чистой кожи и леса после дождя.

Интерьер роскошного номера был выдержан в кремовых и бледно-зеленых тонах. Элегантная европейская мебель и восточные ковры ручной работы, на стене — великолепная репродукция работы Констебля. Изумительный вид из окна на Центральный парк, темнеющий в сгущающихся сумерках, лишний раз подтверждал, что номер явно дорогой. Следовало бы догадаться, что именно в таком месте Марк и остановился.

Звук закрываемой двери заставил Наташу оглянуться. Марк смотрел на нее со странным выражением: в его взгляде сквозило что-то среднее между настороженностью и замешательством, густые брови слегка нахмурены.

— Холод покрыл твои щеки очаровательным румянцем, — мягко проговорил он. Неверно истолковав его замечание, Наташа бросила в ответ:

— Рада, что ты находишь меня забавной.

— О, я как раз не вижу ничего забавного, скорее, я чувствую необъяснимую грусть, увидев тебя снова.

Не зная, что ответить, Наташа нервно огляделась по сторонам.

— Может, присядешь? — вежливо предложил Марк. — Не терпится узнать, зачем ты хотела меня видеть.

«Еще бы!» — с горечью подумала Наташа. Она протянула Марку свой шарф и села в кресло, на которое он указал. Марк сел напротив нее, так что их разделял низенький кофейный столик. Его гибкое тело легко опустилось в глубокое кресло, Наташа как завороженная наблюдала за его экономными, точными движениями, в который раз восхищаясь его хищной грацией.

— Может быть, ты пришла извиниться?

Словно резкий толчок вывел Наташу из оцепенения. Она не ослышалась?

— Извиниться? За что?

— За свою неоправданную вспышку. — Наташа с трудом верила своим ушам, но Марк продолжал как ни в чем не бывало:

— Признаюсь, у меня тоже было сильное искушение позвонить. Воспоминания о фантастической ночи, которую мы провели вместе, сводили меня с ума. Но мне мешала уязвленная гордость француза. Хотя я мог понять твои чувства, но бездумные обвинения, которые ты на меня обрушила, приводили меня в бешенство. Хорошо, что ты первая сделала шаг к примирению!

— Наоборот! — Наташе с трудом удавалось собраться с мыслями. — Я… я здесь затем, чтобы попросить тебя оставить меня в покое.

Брови Марка недоуменно взлетели вверх.

— Но не это ли самое я делал до твоего звонка? Может быть, ты бы хотела, чтобы мы снова начали встречаться, тогда в твоем требовании появится некоторый смысл?

Он преднамеренно исказил ее плохо продуманное и двусмысленное высказывание! Наташа залилась гневным румянцем.

— Я выразилась не в буквальном смысле, а образно. Ты уже перевернул вверх дном всю мою жизнь, и вполне возможно, что сделаешь ее еще хуже.

Марк покачал головой:

— Боюсь, тебе придется объяснить, что ты имеешь в виду.

Наташе пришлось сделать глубокий вдох, чтобы утихомирить бешено бьющееся сердце. Очень трудно привести в порядок мысли, когда Марк сидит всего лишь в нескольких футах от нее. Как обольстительны линии его чувственного рта… Однако Марк выжидающе смотрел на нее, и она решилась.

— Дело в том, что тебе будут задавать вопросы…

Он бросил на нее непонимающий взгляд.

— Вопросы возникли у страховой компании, — уточнила Наташа. — Прошлой ночью из галереи украден Матисс, и Якоб сказал, точнее, намекнул, что воров нанял… ты.

Повисла пауза, пока Марк переваривал информацию. Наташа почувствовала, что в комнате словно становится холоднее.

— Ты говоришь так, будто сама в это веришь!

Наташа пожала плечами с фальшивым равнодушием.

— Так ты не крал?

— Конечно, нет! Более того, я не верю, что ты всерьез можешь считать меня способным на такое! Однако Якоб Нокс меня поражает… — На миг он задумался, сложив руки ладонями вместе и постукивая кончиками пальцев у себя перед носом. Наташа сердито приказала себе продолжить разговор. Учитывая, с какой силой воздействовало на нее его соседство, она должна завершить свое дело и убраться отсюда как можно скорее. Но прежде чем она смогла перехватить инициативу, Марк вклинился с вопросом:

— Скажи, не вчера ли твой босс встречался с Шимазу?

— Вчера.

— И японец рассмотрел так называемого Матисса, следуя моим указаниям, и обнаружил, что это подделка?

Наташа подтвердила, что так оно и было. Марк с удовлетворенным видом откинулся на спинку кресла и кивнул.

— Что ж, ситуация ясна.

Однако Наташа была далека от какой бы то ни было ясности. Она сознавала только то, что быстро теряет контроль над течением разговора и теперь совершенно не представляет, как вернуть его в нужное русло. Марк между тем не давал ей такого шанса. Ее молчание он расценил как замешательство.

— Полно, Наташа! Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что задумал месье Нокс.

Замечание показалось Наташе оскорбительным, и она ощетинилась:

— Значит, я на редкость тупа. Понятия не имею, что ты имеешь в виду!

— Прекрасно, я объясню. Говоря проще, твой босс украл картину сам.

Сенсационное обвинение повисло в воздухе, как вспышка огненного фейерверка. Наташа была сражена. Ситуация совершенно вышла из-под контроля! Она пришла сюда с простым требованием — чтобы Марк сохранил в тайне ночь, которую они провели вместе, а дело кончилось тем, что он обвинил Якоба в уголовном преступлении!

— Что-что? Чего ради он стал бы это делать?

— Все очень просто. Чтобы получить страховку.

Наташа посмотрела на него как на ненормального.

— Но это же нелепо!

— Совсем наоборот, это его единственный шанс. Послушай, и тебе станет ясна логика его плана. Прежде всего, согласна ты признать, что Матисс подделка?

— Откуда я знаю! Я не специалист по творчеству Матисса.

— Тогда поверь мне на слово, картина не настоящая, — уверенно заявил Марк. — На самом деле она, вероятно, написана в последние год-два, и ее автор — квалифицированный реставратор картин из Ниццы. Этот мошенник весьма умен, власти о нем знают, но им никак не удается собрать достаточно улик, чтобы его арестовать. Якобу Ноксу известно… Наташа! Не смотри на меня с таким ужасом!

— Но Якоб купил картину на аукционе! — возразила она.

— Аукцион этот проходил случайно не в районе Ниццы?

— Э… где-то на юге Франции, — призналась Наташа, вспоминая, что Якоб не слишком вдавался в подробности, когда рассказывал эту историю.

Уголки губ Марка изогнулись в кривой улыбке:

— Ну, что я говорил? По-моему, твой босс знал, что картина поддельная. Именно поэтому он и пытался помешать мне ее осмотреть. Однако, как мы теперь знаем, его план совершенно случайно рухнул…

Наташа бросила на него свирепый взгляд.

— Он не мог знать, что это фальшивка, — прошептала она.

— Когда Шимазу разоблачил картину как фальшивку, — невозмутимо продолжал Марк, — с чем в результате оставался Якоб? Не с шедевром Матисса стоимостью в четыреста тысяч долларов, а с имитацией, пусть и превосходной, но которая стоит от силы четыре сотни. Согласись, весьма существенная потеря! — Марк сощурился. — Однако у него оставался еще один вариант, который позволил бы полностью получить всю объявленную стоимость картины…

— Украсть ее самому ради получения страховки, — подсказала Наташа.

— Вот именно.

— Но это же мошенничество! Он может попасть в тюрьму! Якоб не стал бы так рисковать собственной свободой.

— Неужели не стал бы?

— Нет, — повторила Наташа, сознавая при этом, что ее уверенность далеко не так непоколебима, как бы ей хотелось.

— А тебе не показалось странным, что картина была украдена в первую же ночь после того, как в ней разоблачили фальшивку?

— Совпадение… — неуверенно предположила она.

— Весьма удобное совпадение! Учти еще невероятную историю его «находки»! Подумай об этом, Наташа. Матисс, ранее не известный ни коллекционерам, ни историкам искусства! Наверняка он захотел бы предать гласности столь удивительное открытие, ты не находишь?

— Статья в «Арт-Ньюс» могла бы привлечь немало покупателей, — признала Наташа, вспомнив, что сама высказывала подобную мысль, но Якоб категорически отказался от этого.

— Более того, статья создала бы ажиотаж и, значит, повысила бы цену. Между прочим, мне тоже показалось странным, что такой человек, как Нокс, который выжимает из любого полотна, попавшего к нему в руки, все до последнего цента, вдруг решил продать картину такого класса частным порядком, а не через аукцион.

Наташа замялась, не зная, что возразить. Марк был прав: если бы картина стала предметом торга на аукционе Кристис или Сотбис, она могла бы принести Якобу вдвое больше той суммы, что он запросил.

Мысли путались. Все получалось совсем не так, как рассчитывала Наташа! Она приехала в отель к Марку, только желая спасти свою карьеру, а теперь рушился сам фундамент, на котором строились ее отношения с начальником. Если Марк прав, то выходит, она работает на преступника!

Девушка почувствовала, что больше не может смотреть в глаза Марку. Она поднялась и подошла к окну. Снаружи расстилалась темная ширь Центрального парка. Извилистые дорожки уличных фонарей пересекали его, как сверкающие цепочки. В любой другой вечер зрелище привело бы Наташу в восторг, но сегодня парк казался ей пустым и зловещим. Как сердце Марка Дюшена, подумала девушка.

Она почувствовала прикосновение его руки.

— Наташа, — прошептал Марк.

Звук его голоса вызвал у Наташи ощущения, очень далекие от пугающих, она смутилась и почувствовала, как изнутри ее поднимается какое-то приятное тепло. Одно безумное мгновение — и она вспомнила покой и безмятежность, которые нашла ненадолго в его объятиях. Но все это было лишь жестоким обманом, мысленно одернула она себя. Сущность Марка Дюшена не изменилась.

Наташа сердито развернулась, смахивая его руку.

— Я тебе не верю! Не могу поверить! У тебя нет доказательств!

Пронзительные голубые глаза Марка полыхнули огнем.

— Точно. Ты права. С моей стороны это всего лишь догадки.

Воспользовавшись случаем, Наташа воскликнула:

— Все это выдумка, от начала до конца! Ты цепляешься к мелочам!

— Может быть. Однако, по-моему, взятые вместе, эти «мелочи» складываются в весьма внушительную картину.

Наташа пробежала пальцами по волосам. Было тревожно находиться так близко от Марка, но она была не способна сделать даже шаг в сторону. Казалось, он притягивал ее к себе магнетической силой, противостоять которой Наташа не могла.

— Мне так жаль, cherie, если мои слова тебя расстроили, но я должен сказать правду — какой я ее вижу, — продолжал он деликатно. — Похоже, ты и не подозревала о действительной репутации своего босса.

— А в чем дело?

— Репутация у него, скажем так, не вполне безупречная. — На лице Марка мелькнуло неприязненное выражение. — Серьезно, Наташа, ты можешь приобрести дурную славу, продолжая работать на этого escroqueur.

Мошенник! Даже если она и не поняла по-французски, тон Марка не оставлял сомнений в значении этого слова.

— Спасибо, что предупредил. Полагаю, ты делаешь это из чистой благотворительности, или, может быть, тебя беспокоит моя репутация в художественном бизнесе?

— Неужели так трудно мне поверить?

Жесткое выражение лица Марка смягчилось, и на нем появилось неподдельное участие. Эта перемена неожиданно задела Наташу за живое. Черт бы его побрал! Как он может заставить ее чувствовать себя упрямым неблагодарным ребенком? Именно он безжалостно разрушил ее крепость и перевернул дотоле стабильную жизнь с ног на голову! А она даже не может смотреть на него без того, чтобы у нее не перехватило дыхание!

Отвернувшись, Наташа стала осмысливать его обвинения. Доказательства, хотя и косвенные, выглядели весьма и весьма убедительно. Дело не в том, что она считала Якоба не способным ни на что дурное, она не так наивна. Дело в том, что она не могла смириться с тем, что Марк оказался прав в этой ситуации. А он, похоже, решил извиняться.

— Может быть, я напрасно описал суть дела так прямолинейно, не слишком-то деликатно с моей стороны. Боль, которую тебе причиняет это открытие, ранит меня самого. Прошу тебя, Наташа, прости…

Этот голос! Если бы только он был визгливым и тонким, а не бархатным, глубоким, соблазнительным… Он неотвратимо затягивал ее в свою паутину. Но нет, во второй раз она не попадется! Наташа вновь стремительно повернулась лицом к Марку, чтобы противостоять ему с огнем в глазах.

— Забудь об извинениях! — крикнула она. — Они мне не нужны, потому что я не верю ни одному твоему слову! Ты всего лишь наносишь Якобу ответный удар, мстишь за то, что он посмел тебя заподозрить.

Марк замер, потом выпрямился.

— Это глупо. Однако если ты предпочитаешь смотреть на создавшуюся ситуацию именно таким образом…

— Вот именно!

— Ну хорошо! — В его глазах появился холодный стальной блеск, заставивший Наташу вздрогнуть. — В таком случае давай обсудим причину, по которой ты хотела меня видеть.

Наконец-то! Наташа начала было рассказывать, но Марк заставил ее замолчать лишь одним повелительным взмахом руки.

— Я уже сам знаю причину.

— Откуда?

— Понять нетрудно. — Он равнодушно пожал плечами и отвернулся. Вернувшись к своему креслу, он удобно расположился в нем и не спеша достал из кармана пиджака золотой портсигар. — Первое; о чем ты заговорила, так это о представителях страховой компании. Именно они тебя беспокоят, или, вернее, то, что они, как тебе кажется, могут сообщить твоему дражайшему месье Ноксу, после того как допросят меня!

Конечно, он обо всем догадался! Наташа похолодела, осознав, что, он уже опередил ее на шаг.

— Почему бы тебе не присесть, дорогая? Хочешь чего-нибудь выпить? У меня есть виски и коньяк, но если ты предпочитаешь что-то другое, я могу заказать по телефону в номер…

— Нет, спасибо, я скоро уйду, — твердо отказалась Наташа.

— Возможно. Может — да, а может — нет. — Марк щелкнул зажигалкой, и крошечный язычок пламени взметнулся вверх. Он поднес пламя к кончику сигареты, и тот засветился красным огоньком.

Наташа почувствовала, как у нее по спине пробежал тревожный холодок. Аура властности, всегда окружавшая Марка, стала теперь невыносимой, подавляющей. Наташа впервые заметила, что его красивые черты могут обретать суровое, высокомерное выражение. У девушки вдруг появилось отчетливое и очень неуютное ощущение, что он каким-то образом обрел над ней абсолютную власть.

Отрывистым движением Марк вынул изо рта сигарету и выпустил к потолку облачко дыма.

— Так вот, — медленно начал он, — ты пришла, чтобы попросить об одолжении или, это будет точнее, чтобы потребовать. Могу тебе признаться, он помедлил, подбирая слова, — что сначала, когда я увидел тебя в холле такую нежную, ранимую, — я проникся к тебе сочувствием. У тебя был взгляд испуганного ребенка, и у меня защемило сердце.

Ха! Ведь у него нет сердца! Это последнее, что можно от него ожидать! Наташа прислонилась к подоконнику, и ее стройная фигура четким силуэтом вырисовывалась на фоне потемневшего неба.

— Потом, — продолжал Марк, и в его голосе появилась твердость, — я подошел с точки зрения фактов, логики. Я надеялся, что когда ты ясно представишь себе реальную ситуацию, то поймешь, что положение вовсе не так ужасно, как тебе представлялось вначале. Ты же вместо этого повела себя как истеричка, набросилась на меня с обвинениями, стала кричать в тех же визгливых тонах, как и в то утро, когда мы расстались. Это причиняет мне гораздо большую боль, чем ты даже можешь себе представить.

Наташа с вызовом тряхнула головой, отбрасывая назад волосы. Она испугалась, но смотрела ему прямо в глаза.

— Продолжай. — Она не сознавала, как побелели костяшки ее пальцев, вцепившихся в подоконник.

— Как видишь, ma cherie, ты отвергла понимание и утешение, которые я тебе предложил, поэтому я вынужден сделать не очень приятные выводы.

— Например?

— Во-первых, я хочу убедиться, что правильно понимаю, что именно ты хочешь от меня потребовать. Ты боишься, что Якоб Нокс выступит против тебя, если узнает, что ты, пусть даже невольно, позволила мне осмотреть так называемого Матисса?

Марк описал ситуацию несколько странным способом, но в основном объективно.

— Мне будет гораздо хуже, чем ты думаешь. Я могу не только потерять место в галерее Нокса, может так оказаться, что мне не удастся найти вообще никакой работы по специальности.

Марк открыл было рот, словно собирался возразить, но тут же закрыл его, так ничего и не сказав. Вместо этого он затянулся сигаретой.

— Конечно.

— Но ничего подобного не случится, если только ты умолчишь о… о той ночи. Я думаю, после того, как бессовестно ты меня использовал, молчание это самое меньшее, что ты мне задолжал!

Лицо Марка помрачнело.

— Ты так думаешь? — Вдруг он неожиданно взглянул на часы. Жест был настолько обыденным, что в нынешней ситуации застал Наташу врасплох. Когда Марк заговорил снова, его неожиданно беззаботный тон привел Наташу в замешательство. — Вопрос о том, буду я или не буду держать при себе эту пикантную тайну, мы как раз и обсудим… за обедом.

— За обедом? — ошеломленно переспросила Наташа. — Если ты думаешь, что я собираюсь терпеть твое общество хотя бы лишнюю минуту, не говоря уже о целом обеде, то ты глубоко заблуждаешься!

— Не думаю, что я ошибся. — Марк усмехнулся. — Я действительно заказал для нас столик в «Клубе 21», мы должны быть там ровно через семнадцать минут!

— Что? Ты сошел с ума! Я и не собираюсь ехать с тобой!

Марк немилосердно раздавил в пепельнице сигарету и встал с кресла, выпрямляясь во весь свой внушительный рост. Его лицо приняло прежний, леденящий оттенок высокомерия.

— Неужели? Ты и впрямь готова рискнуть вызвать мое недовольство, когда в моих руках — неограниченная власть над твоим будущим?

Внезапно до нее дошел смысл его игры. Он ее шантажирует: или исполняй мои приказания, или твоя карьера будет разрушена! Кровь отхлынула от лица Наташи в тот самый миг, когда руки сжались в кулаки. Еще никогда в жизни она не была такой разъяренной и при этом никогда не чувствовала себя более беззащитной. У него действительно была возможность осуществить угрозу, чреватую для Наташи самыми катастрофическими последствиями, а она была бессильна ему помешать. Ей стало плохо.

— Что ты от меня хочешь? — прошипела она, вне себя от злости.

— В данный момент — всего лишь чтобы ты составила мне компанию за обедом.

Мир вокруг Наташи вдруг стал черным, угрожающим. Она чувствовала себя, как котенок, брошенный в штормовое море. Какой же ошибкой было прийти сюда! Она добилась только того, что ухудшила и без того незавидное свое положение. Если бы она не стала вмешиваться в течение событий и доверилась судьбе, может быть, ее тайна каким-то чудом так и осталась тайной. В худшем случае ей пришлось бы предстать перед лицом мстительного гнева Якоба. Но это было бы в сотни раз лучше, чем ситуация, в которой она оказалась теперь!

Наташа отвернулась. Может быть, стоит сдаться и принять приглашение на обед в «Клуб 21»? Это относительно безопасно. Но что потом? Согласившись сейчас, она может подготовить почву для более опасной капитуляции. Вопрос в том, как далеко зайдет этот мужчина в своих притязаниях. Наташа могла бы дать руку на отсечение, что знает этот ответ.

— А если я откажусь? — с вызовом спросила она, все еще стоя спиной к Марку.

— Откажешься? Означает ли это, что у тебя другие планы на вечер? — В голосе Марка появились опасные нотки. — Возможно, существует некто другой, обидеть которого, с твоей точки зрения, еще опаснее, чем меня?

Наташа обернулась, взглянув на него вспыхнувшими от ярости глазами.

— Ты имеешь в виду Якоба?

— Вот именно.

— Да как ты смеешь даже предположить такое!

— Должен ли я понимать твое возмущение в том смысле, что достопочтенный хозяин галереи месье Нокс не является твоим любовником? — холодно осведомился Марк.

— Разумеется, нет! Он… он просто свинья! — воскликнула Наташа с чувством. — Неужели ты не понимаешь? Именно поэтому я так его боюсь.

Ошибиться было невозможно: на лице Марка промелькнуло выражение явного облегчения.

— Хм, по крайней мере хоть на это тебе хватило здравого смысла. А сейчас, если хочешь освежиться, ванная — позади тебя. Собираясь в «Клуб 21», обычно все хотят выглядеть как можно лучше.

Наташа в отчаянии поняла, что у нее нет выбора. Она должна поступать так, как ей «посоветует» Марк, по крайней мере до тех пор, пока не придумает какой-нибудь способ выбраться из этой передряги. Застонав от досады, она удалилась в ванную и хлопнула за собой дверью.

Через несколько минут, когда она вернулась, Марк был уже одет: на нем был длинный темно-синий плащ из дорогого кашемира, на шее — мягкий шерстяной шарф в шотландскую клетку. Наташин шарф он держал в руках. Когда Марк обернул его вокруг ее шеи, мелькнула мысль, что он словно накинул на нее петлю.

— Моя очаровательная Клеопатра, — мягко проговорил Марк. — Что я должен сделать, чтобы гнев не омрачал больше ваши прекрасные глаза? — Жестом, который она помнила слишком хорошо, он провел по ее щеке кончиками пальцев. Наташа почувствовала, что по ней прокатилась знакомая жаркая волна, и поспешно отодвинулась.

— Тебе придется очень и очень постараться!

Семь кварталов до ресторана они прошли в полном молчании. Час «пик» уже миновал, и поток всевозможного транспорта стал реже, на город опускалось вечернее затишье. Ноябрьский воздух был холодным и влажным, небо хмурилось. Сезонные выставки товаров в огромных витринах магазинов на Пятой авеню уже сияли огнями, но Наташа не чувствовала в этом ничего праздничного.

В «Клубе 21», этом островке, где обитала нью-йоркская элита, они поднялись по широкой лестнице на второй этаж. Интерьер этого заведения отчетливо отдавал духом мужского клуба столетней давности. Стены обшиты деревянными панелями и украшены гравюрами на спортивные темы, стулья обтянуты красной кожей. Они сняли плащи и прошли в зал, где метрдотель радушно приветствовал Марка и проводил их к столику.

На льняной скатерти, гармонирующей по цвету с обивкой мебели, тускло поблескивали столовые приборы из тяжелого серебра. Наташа, несмотря на все тревоги, поневоле испытала благоговейный трепет перед этим изысканным заведением. Зал был полон. За столиком неподалеку от них сидел знаменитый ведущий телепрограммы новостей, прямо рядом с ним — известный театральный критик, который спешил покончить с десертом, потому что близился час, когда поднимают занавес. Вся публика, исключая, конечно, женщин, половину из которых составляли престарелые светские львицы, а другую — ослепительные блондинки, была одета не иначе как в дорогие костюмы, сшитые на заказ.

Официант протянул даме толстое меню и карту вин и удалился. Бегло просмотрев меню, Наташа едва не упала в обморок от цен. Одно блюдо стоило здесь столько же, сколько она выделяла в своем бюджете на питание на две недели!

— Если ты пытаешься произвести на меня впечатление — не стоило так надрываться! — ядовито бросила она.

— Поскольку я на Манхэттене всего лишь случайный гость, я еще не вполне освоился с сотнями местных ресторанов, — ответил Марк с насмешливой улыбкой. — Может быть, ты покажешь мне хотя бы некоторые?

— Только не такие, как этот!

Наташа уловила подтекст вопроса: ей предстоят еще и другие вечера. Нахмурившись, она уткнулась в меню. Самым дешевым из предлагаемых блюд оказался гамбургер стоимостью в пятнадцать долларов. Хорошее воспитание сработало автоматически, и она, как настоящая леди, обратилась к Марку, чтобы тот помог ей с выбором.

— Что ты сам заказываешь?

Плотоядный взгляд собственника прошелся по лицу, скользнул по шее вниз, к пышной груди, вырисовывающейся под белой блузкой.

— Для начала — устрицы.

Наташа вспыхнула: он упомянул продукт, пользующийся легендарной славой афродизиака.

— Не думаю, что тебе стоит их заказывать, — заметила она.

— Почему бы и нет? Они весьма питательны, но не очень калорийны, невинно объяснил Марк.

Наташа остановила свой выбор на жареной речной форели и салате и закрыла меню. Когда официант вернулся, они сделали заказ. Марк попросил в придачу к своим устрицам и ее форели бутылку «Шардоннэ» и еще полбутылки «Пино Нуар» к перепелам. Официант поспешил выполнять заказ. Наташа бросилась в атаку.

— Однако ты был весьма самонадеян, заказывая здесь столик!

— Но после твоего утреннего звонка я был уверен, что ты захочешь провести со мной… вечер.

— Удивительная догадливость!

— Мое предположение было не лишено оснований. Американские женщины на редкость свободны в своем выборе — когда, с кем и как далеко они хотят пойти.

— Все, чего хочу лично я, — это чтобы ты оставил меня в покое! — горячо возразила Наташа.

— Потише, моя маленькая тигрица! — предостерег ее Марк. — Этот тон тебе не идет. К тому же это я должен сердиться.

Наташа подумала, уж не ослышалась ли она?

— Ты?!

— Да, я. В конце концов ведь именно меня почти обвинили в уголовном преступлении — в очень серьезном! Но тебя, похоже, это ничуть не волнует. Ты хочешь защитить только самое себя.

— Почему бы и нет? Мне плевать, что с тобой случится!

— Из-за того, что ты по-прежнему считаешь, будто я тебя использовал, не так ли? — ухмыльнулся Марк. — Должен ли я напомнить, что от нашего страстного столкновения и ты получила немалое удовольствие? Или ты стонала не от наслаждения, а от скуки?

Кровь бросилась в лицо Наташе. Он знает, что это не так! Его мастерство любовника воспламенило все ее чувства и вознесло к вершинам полного, абсолютного наслаждения. Какое дьявольское противоречие: такой холодный, бессердечный мужчина — и так способен зажигать девушку в постели! Она попыталась избавиться от непрошеных воспоминаний, снова набрасываясь на Марка:

— Это к делу не относится! Ты воспользовался мной исключительно ради собственной выгоды, и это я почти могу понять. Но сейчас ты снова меня используешь, но на этот раз — просто для развлечения, и это уже отвратительно!

Официант принес напитки. Не реагируя на Наташины слова, Марк невозмутимо потягивал неразбавленное шотландское виски.

— Напротив, Наташа, — продолжил он, когда официант отошел от их столика, — я не только тебя не использую, но я стараюсь тебя защитить.

— Это ты называешь защитой? — Вопрос был риторическим. — Если бы я отказалась от обеда с тобой — и Бог знает от чего еще, — ты бы в прах разрушил мою карьеру. — Она как-то упустила из виду, что у него уже была возможность раскрыть тайну той ночи мистеру Шимазу, но он этого не сделал.

— Все это — только твоя точка зрения, — заметил Марк. Потом он избрал другую тактику:

— Должно быть, ты очень высоко ценишь свою пресловутую карьеру, если так отважно борешься за нее.

Наташа скривилась:

— Место ассистентки в галерее Нокса не Бог весть что, но в настоящее время у меня нет ничего другого.

— Какая удивительная настойчивость. Довольно странно, что ты продолжаешь работать на человека, которого считаешь свиньей. — Слово «свинья» Марк произнес по-французски, чтобы не привлекать внимания других посетителей ресторана. — Держу пари, что он даже не платит тебе комиссионные за работы, которые ты продаешь.

— Откуда тебе это известно? — воскликнула Наташа, слишком поздно осознав, что тем самым подтвердила его догадку. То обстоятельство, что она лично продает большую часть картин, но ее труд не вознаграждается должным образом, всегда было ее больным местом. Якоб утверждал, что поскольку об условиях продажи договаривается он (а это работа нескольких минут), то Наташа не имеет права на комиссионные.

— Это была всего лишь удачная догадка. Однако теперь твоя тревога за сохранение этой должности выглядит еще более странно. Интересно, как далеко ты готова зайти, чтобы остаться у Нокса?

Наташа бросила на Марка негодующий взгляд. Она ничуть не сомневалась, что он намерен выяснить это лично.

В этот момент подали устрицы и ее салат, и оба они замолчали, пока официант расставлял перед ними тарелки. К собственному удивлению, Наташа обнаружила, что изрядно проголодалась, и с удовольствием занялась салатом.

Может быть, Марк и задумал преподнести ей вместо десерта какой-нибудь неприятный сюрприз, но сейчас, пока они ели, на это не было ни малейшего намека. Избегая говорить о личном, он развлекал ее интересными историями о своей работе на разных коллекционеров или для музеев. Марк оказался замечательным рассказчиком. Он знал, как приукрасить свои воспоминания выразительными деталями, от которых персонажи буквально оживали. Некоторые истории были смешными, другие — например, о том, как обнаружили тайный склад произведений, награбленных нацистами у французских евреев во время войны, полными драматизма.

Наташа, которая испытывала естественный интерес к искусству и людям, с ним связанным, слушала очень увлеченно. Его работа казалась такой интересной по сравнению с ее собственной! Марк не только работал с искусством, которое любил, но он еще и путешествовал по всему миру, общался с интересными и влиятельными клиентами.

Подали основное блюдо. Потом его сменили кофе и фруктовое мороженое. Время за обедом текло незаметно. Наташе становилось все труднее поддерживать в себе ненависть к Марку. Внешне он ничем не напоминал того негодяя, каким она хотела его считать. На самом деле все получалось как раз наоборот: чем дольше длилась их встреча, тем сильнее с каждой минутой Наташа подпадала под влияние его незаурядной мужественности.

Его лицо она могла бы разглядывать часами, и каждый раз, когда девушка на него смотрела, оно казалось ей совсем другим, но по-прежнему таким же безупречно совершенным. Руки Марка были не менее интересным объектом, Наташа следила за их уверенными движениями с почти детским восхищением. Все в нем выглядело совершенным, притягательным и каким-то… вопиюще мужским.

Вслушиваясь в речь Марка, Наташа напряженно пыталась ухватиться за малейший промах, желая найти хотя бы какой-то изъян или оплошность, которые могли бы оправдать ее уничтожающее мнение об этом мужчине. Однако он был безупречно вежлив и неизменно обаятелен. Она не могла придраться даже к его манере одеваться: он был одет элегантно, неброско и со вкусом — одним словом, именно так, как, по ее мнению, и должен одеваться идеальный мужчина.

Когда Марк говорил, его глаза искрились, а оживленная речь и выразительные жесты часто вызывали у Наташи улыбку, а то и смех. Его душевная теплота была абсолютно естественной. Казалось, именно сейчас перед ней подлинный Марк Дюшен, но Наташа знала, что скрытая угроза, нависшая с его стороны, — это тоже реальность, и такое противоречие не давало ее душе покоя.

Однако когда Марк заговорил о себе, даже эта дилемма вылетела у нее из головы. Наташа с неподдельным интересом слушала его рассказ о детстве, о строгом воспитании, о годах учебы. Уже с детских лет в семье Марка было решено, что он со временем поступит в галерею дяди и тот начнет готовить из него своего преемника. Некоторое время так и было. Но повседневная рутина работы в галерее вскоре наскучила Марку, и он начал свое собственное дело как эксперт. Контакты, которые он установил, работая с дядей, оказались в новом деле как нельзя более кстати.

— Но как ты мог отказаться от возможности стать владельцем одной из крупнейших галерей, торгующих картинами в Париже? — воскликнула Наташа. Разве можно отмахиваться от такого подарка судьбы!

Марк рассмеялся:

— Я не сжег за собой мосты. Это было бы глупо. Мы с дядей пришли к соглашению, что я могу вернуться — как только устану от бродячей жизни. И кто знает? Я же не всегда буду чувствовать себя таким молодым и отчаянным, как сейчас. И тогда галерея снова может показаться мне привлекательной. — Он улыбнулся. — Ну вот. Теперь ты все обо мне знаешь. Теперь твоя очередь — я хочу услышать твою историю.

Наташа пожала плечами.

— Я уже говорила, что мне нечего особо о себе рассказывать.

— Не правда. У тебя весьма животрепещущее прошлое. Возьмем, к примеру, твоего первого приятеля, с которым ты собиралась бежать в Занзибар, считая, кстати, что это где-то в штате Огайо. Или твое более разумное увлечение любовь к искусству. А можно говорить о твоей диссертации на звание магистра — это исследование фантастических водяных лилий Моне очень занимательно! Еще ты могла бы рассказать о поездке в Канаду — два года назад, если не ошибаюсь, ты проехала автостопом всю страну. Как видишь, набирается немало любопытного!

Наташа была ошеломлена. Откуда ему все это известно? Трейси? Но диссертацию о Моне она никогда не обсуждала с подругой, как же он узнал о ней?

В этот момент официант принес на подносе счет, поэтому Наташе не удалось задать ни одного вопроса. Марк расплатился. Настало время уходить. Она чувствовала себя сбитой с толку: при других обстоятельствах можно было бы сказать, что вечер прошел на самом высшем уровне. Но ведь он был ей навязан — навязан безжалостным негодяем!

Марк взял девушку под руку, вывел на улицу, вызвал такси, назвал водителю ее адрес… Наташа оказалась не в силах противостоять ему. Пока автомобиль нес их по городским улицам на север, Марк взял ее руку и сплел их пальцы. Его рука была сильной и нежной, и, пока за окном мелькали огни ночного города, Наташа на минуту позволила себе забыться, вообразив, что это другая ночь, другая ситуация…

У дверей ее квартиры они оказались слишком скоро. Наташа попыталась вставить ключ в замочную скважину, но пальцы не слушались, дрожали.

Марк взял у девушки ключ и открыл дверь. Никаких обсуждений не было он просто вошел вслед за ней и закрыл за собой дверь. Комнату освещал лишь слабый свет, проникающий через окно с улицы. Наташа повернулась лицом к Марку. Он вырисовывался в полумраке — высокий, неукротимый.

— Наташа, — выдохнул он.

Каким-то непостижимым образом она вдруг очутилась в его объятиях, и было похоже, что никогда их и не покидала. Сила его страсти захлестнула Наташу, вытесняя прочь все ее сомнения, все возмущение, все представления о гордости и самолюбии… Она видела только его беспокойные, напряженные глаза, ищущие встречи с ее взглядом, а потом — жаркие, страстные губы, увлекающие девушку во всепоглощающий поцелуй.

Она вдохнула все еще сохранившийся запах одеколона этого мужчины, упиваясь ощущениями, которые будили в ее теле его требовательные губы. Что он с ней сделал? Наташа полностью переменилась, Марк превратил ее в существо, сотканное из одних чувств, в женщину, созданную только для того, чтобы принимать ни с чем не сравнимые наслаждения, которые он ей дарил. Это могло бы длиться вечно, но Марк в конце концов оторвался от ее губ.

— Мы не сняли даже пальто, а ты уже — словно обнаженная в моих руках! тихо рассмеялся он.

Отпустив Наташу, он снял шарф и начал расстегивать плащ.

Наташа, пребывая в глубокой растерянности, тоже размотала шарф и сняла свитер. Что с ней происходит? Она с такой легкостью позволяет ему завлечь себя, словно они — сложившаяся пара. Должно быть, он здорово развлекается! Она включила лампу возле дивана и направилась к другой — к той, что стояла на письменном столе, когда Марк остановил ее, придержав за плечо.

— Этого света нам достаточно, — мягко пояснил он.

Ее оливково-зеленые глаза округлились и от испуга, и от гнева одновременно. Она бы хотела наброситься на него, молотить его кулаками по груди… но Марк привлек девушку ближе, и Наташа послушно приникла к нему. Мягкие изгибы ее тела идеально гармонировали с его жесткими линиями, и когда Марк снова поцеловал ее, губы открылись навстречу ему с невыносимой легкостью.

На этот раз его воинственный язык был безжалостен. Исследуя и возбуждая, он прорывался в самые потаенные чувствительные глубины ее рта. Все Наташины чувства вспыхнули, как порох от спички, когда уверенные руки принялись дразняще поглаживать ее спину, а потом скользнули ниже, лаская маленькие упругие ягодицы.

С тихим беспомощным полувскриком-полувсхлипом она вырвала свои губы из плена его рта.

— М-Марк… прошу тебя! Ты сводишь меня с ума!

— Это не я, — прохрипел он в ответ с какой-то яростью, осыпая поцелуями нежную кожу ее шеи. — Это мы оба. Разве ты не видишь, между нами существует нечто сильнее нас обоих и не поддается контролю. Не противься этому, Наташа!

Она бы не смогла этого сделать, даже если и попыталась. Его колдовская власть была слишком сильна. Наташа не противилась, когда Марк уложил ее навзничь на диван и следом опустился сам. Он лег на нее, вжимая в диван всем своим весом, утверждая таким образом свою абсолютную власть.

Губы Марка возобновили свою дразнящую игру, и Наташа почувствовала, что ее покидают последние крупицы сопротивления. Горячая кровь неслась по венам, наполняя все тело жаром, унять который уже не было сил. Она приподняла голову с подушки дивана, чтобы встретиться с его губами. Пальцы ее скользнули по щекам Марка и запутались в густых волосах у него на затылке, притягивая его голову ближе.

Чувствуя ее быстро нарастающее желание, Марк умело попридержал коней. Искусными ласками он поддерживал ее раскаленные чувства на самой грани воспламенения, так, чтобы они находились за пределами ее контроля — но только едва за пределами. Только когда она полностью сдалась его власти, он, наконец, расстегнул пуговички ее блузки и раздвинул полы. Теплые руки Марка скользнули по обнаженной коже и нашли застежку кружевного лифчика.

Его губы опустились в нежную ложбинку между грудей, и Наташа задохнулась от восторга. Пальцы Марка обхватили один нежный холмик, сжимая его так, чтобы горячий влажный язык мог путешествовать вокруг чувствительного соска.

Наташа отчаянно извивалась под ним, пока его язык доводил ее до полубессознательного состояния. Марк проложил дорожку по гладкой коже ее живота, преднамеренно напоминая о более интимных прикосновениях, которые он позволил в прошлый раз.

— Марк! — прошептала Наташа срывающимся голосом. Она уже знала, что не воспротивится, если он захочет овладеть ею. Останавливаться было слишком поздно. Каждый дюйм ее тела жаждал его прикосновений. Если он займется с ней любовью, то она, по крайней мере на время, позабудет о…

Неожиданно Марк со стоном оторвался от нее. Опираясь на руки, он приподнялся и наблюдал за ее растерянностью.

— Пока этого достаточно, малышка, — как бы отвечая на невысказанный вопрос девушки, произнес он, постепенно восстанавливая голос. — Зайти дальше сейчас было бы ошибкой. — Он начал подниматься.

Наташа потянулась к нему.

— О нет!

— Прекрати! — Теперь он стоял, запустив руку в волосы. — Не искушай меня! Я всего лишь хотел убедиться, что та необузданная страсть, которая запомнилась мне, существовала на самом деле, но я не позволю ей захватить тебя прямо сейчас.

Марк повернулся и пошел за плащом. Наташа, подавив рвущийся наружу крик протеста, встала, не обращая внимания на то, что ее прекрасные округлые груди выглядывают из-под распахнутой блузки. Сознание девушки воспринимало только одно: Марк явно намерен покинуть ее.

— Не уходи, — взмолилась она.

Марк перекинул плащ и шарф через руку и неспешно вернулся к ней. С едва заметной, почти грустной улыбкой он нежно запахнул полы ее блузки и застегнул одну пуговичку.

— Не волнуйся, Наташа, я ухожу не навсегда. По делам мне еще предстоит какое-то время провести в Нью-Йорке, и я твердо намерен использовать это время, чтобы сделать тебя своей — однажды и навсегда.

Смысл этих слов сокрушил Наташу. Он даже не собирался подарить ей обманчивое, временное облегчение, которое она получила бы, займись они сейчас любовью! Вместо этого он намерен держать ее в подвешенном состоянии, полной ужасающего сознания, что он сможет прийти за ней в любое время, когда захочет.

Выражение нежности, вызванное возбуждением, мгновенно слетело с лица Наташи, сменившись гримасой отвращения. Ну конечно! Он хочет как можно дольше смаковать предвкушение удовольствия! Если бы он овладел ею слишком быстро, она могла бы взбунтоваться, тогда Марк лишился бы дьявольского удовольствия от власти над ней.

— Убирайся прочь! — прошипела Наташа.

— О да. Я уйду, но скоро вернусь.

Бросив это зловещее обещание, Марк взял в ладони ее лицо и подержал так несколько томительных мгновений. Потом круто повернулся на каблуках и ушел, оставив после себя странную мучительную пустоту.