Новая Инквизиция V

Глава 3

Бронированный президентский Aurus, тихо шурша покрышками, мягко остановился в нескольких сотнях метров от КПП. Патрульные внедорожники сопровождения тоже затормозили, со всех сторон окружая правительственный автомобиль будто щитом.

— Никуда не выходите, — отрывисто распорядился начальник охраны, обращаясь к главе государства. — Я обо всем позабочусь.

Национальный лидер лишь тягостно вздохнул и покосился на напряженного Крюкова, восседающего рядом.

— А с ним вы почему-то не спорите, — вполголоса пробормотал генерал, провожая взглядом покинувшего салон безопасника.

— Потому что он делает свою работу, а не пытается взвалить на себя дополнительные обязанности, Константин Константинович, — желчно бросил главнокомандующий. — Забота о моей безопасности — это его прерогатива, а не ваша.

— Виноват, молчу, — покладисто поднял ладони начальник ФСБН.

После устроенного Факелом мятежа он вообще неуютно ощущал себя в обществе руководителя страны. Его преследовало необъяснимое предчувствие, что годами выстраиваемое доверие между ними рухнуло сегодняшним утром в один миг. И все из-за какого-то поганого майора…

Пока генерал последними словами костерил взбунтовавшегося инквизитора, начальник президентской охраны развил бурную деятельность. Представители органов правопорядка забегали, как ужаленные. Засуетились военные, загудели движками ведомственные панцирные внедорожники, залязгали затворы крупнокалиберных орудий.

Вокруг Aurus-а объявился целый взвод элитных бойцов ФСО, увешанных оружием до самой макушки. Телохранители первого лица государства носили сплошную тяжелую броню, превосходящую по защитным показателям даже ученическую экипировку инквизиции. К сожалению, более продвинутым и передовым ИК-Б, их амуниция уступала по всем статьям. Но исключительно в силу того, что невозможно по физическим качествам уравнять простого человека и развитого инфестата.

— Все готово! — пассажирская дверца автомобиля распахнулась, и внутрь грузно ввалился слегка запыхавшийся безопасник. — Полковник Гиштап провел первый этап переговоров и убедил Факела выйти за пределы КПП. Без оружия. На данный момент удалось установить, что мятеж поддержало более девяноста процентов из заступавших на дежурство инквизиторов…

— Как так? — выкатил глаза Крюков. — Было же чуть больше сотни?!

— Если хотите, сходите сами посчитайте! — мигом окрысился начальник охраны. — Я излагаю факты!

— Действительно, генерал, не перебивайте, — холодно распорядился президент.

— Есть…

— Те служащие ГУБИ, что не выступили на стороне бунтовщиков, — без понуканий вернулся к изложению безопасник, — вышли с территории опорного пункта. Таковых насчиталось всего двадцать два инфестата…

— Немыслимо… — скорбно поджал губы национальный лидер. — Почти пятая часть боевого подразделения присоединилась к мятежу…

— Больше. Оперативный штаб доложил, что около пятидесяти ликвидаторов, не успевших смениться с дежурства, тоже саботируют выполнение приказов командования. К ним еще прибавьте примерно столько же бойцов свободной смены. Итого выйдет количество мятежников, опасно приближающееся к трети от численности всего личного состава.

Президент выразительно посмотрел на руководителя ФСБН, всем своим видом выражая неудовольствие.

— Передо мной глава оперштаба не отчитывается, — помрачнел генерал еще больше, по-своему поняв этот взгляд.

— С этим понятно, — резковато перевел тему национальный лидер, — я готов к переговорам.

— Хорошо, тогда последние штрихи…

Безопасник извлек из пластикового кейса несколько маленьких устройств с электродами и налепил их главнокомандующему на запястья. Эдакая небольшая подстраховка, дающая возможность зафиксировать некроэфирное воздействие на организм.

— Салон не покидать, двери не открывать, перегородку не опускать, — строго инструктировал начальник охраны. — Условные знаки помните?

— Помню, — серьезно ответил президент.

— Отлично. Тогда возьмите наушник. В случае чрезвычайной ситуации, исполнять мои указания беспрекословно. Ну, ни пуха.

— К черту, — суеверно бросил глава государства.

Зажужжали сервоприводы стеклоподъемников, и каленое стекло, толщиной в два пальца, наглухо отделило национального лидера и генерала от сидящего напротив мужчины.

— Меня слышно? — разнесся голос начальника охраны, воспроизводимый скрытыми в подголовниках динамиками.

— Да, — согласно прикрыл веки президент.

Удовлетворенно кивнув, безопасник вышел из салона и занял место рядом с водителем. А спустя каких-то пару минут, неожиданно встрепенулись бойцы ФСО, караулящие Aurus. От них повеяло напряжением, которое передавалось даже сквозь толстую броню их костюмов и толщу пуленепробиваемых дверей. А вскоре пассажиры правительственного автомобиля смогли рассмотреть и причину этого переполоха…

Факел. Здоровенный инквизитор шел без шлема, гордо подняв подбородок, и начисто игнорировал обращенные в его сторону стволы тяжелых орудий. Военные и полиция в стандартных защитных комплектах смотрелись рядом с этим исполином какими-то недорослями. Будто субтильные подростки на фоне чемпиона-тяжеловеса.

Ликвидатора сопровождало около десятка мятежных сослуживцев, которые вели себя не в пример более насторожено. Они следовали за со своим предводителем, прижимая приклады массивных «Кос» к плечам, и крутили головами. Но стволы их винтовок были направлены вниз, что, опять же, внушало определенные надежды.

Динамики в салоне воспроизвели щелчок автомобильного замка по ту сторону перегородки. Хлопок двери и жалобный хруст пружин сидений, на которые опустился широкоплечий гигант. И вот перед высокопоставленными лицами красуется майор Жарский собственной персоной. Расслабленно сидит, бесстрастно взирая на них сквозь толстое стекло.

— Я готов вас слушать.

Это было первым, что произнес инквизитор. И от подобной наглости по щекам руководителя ФСБН пошли розовые пятна, похожие на аллергические.

— Для начала, здравствуйте, — опередил президент с ответом своего соседа. — Поверьте, товарищ майор, мне бы очень хотелось разрешить сложившуюся ситуацию без конфликтов и кровопролития. Однако я должен разобраться в том, что, собственно, вообще произошло.

— Разве господин Крюков вам не объяснил? — поднял одну бровь борец с нежитью.

От такого неуставного обращения генерал снова заскрежетал зубами. Но национальный лидер требовательно вскинул руку, и фээсбээновец шумно выпустил набранный в грудь воздух.

— Мне сообщили, что вы подозреваетесь в создании организованной группы, причастной к убийству инфестатов, — без экивоков выложил государственный деятель. — В частности, к сожжению заживо Колпина Алексея Антоновича. Это правда?

— Скажите, разве не президент является гарантом конституции в стране? — ничуть не изменился в лице Факел.

— Естественно. А к чему вопрос?

— В таком случае, вы должны знать, что на основании пятьдесят первой статьи, я не обязан свидетельствовать против себя. Если у «черных кокард» есть, что мне предъявить, то пусть шьют дело. А если нет, то не надо мешать нашей работе.

— Думай, с кем разговариваешь, Жарский! — не выдержал все-таки Крюков. — Перед тобой сидит…

Инквизитор даже не поменял позы, а просто перевел взгляд на генерала. Но этого хватило, чтобы продолжение гневной отповеди застряло у него в горле. Потому что в глубине темных глаз здоровяка в ИК-Б разверзлась бездна. Мрачная, жуткая и отнимающая волю. Нечто неописуемое и чуждое каждому человеку. И эта короткая вспышка тьмы в мятежнике весьма красочно напомнила людям, с кем именно они беседуют. Это не просто заплутавший на жизненном пути воин. Это одаренный, в чьей власти находится сама смерть…

— Кхм… давайте вернемся к нашей теме, — после короткой заминки промолвил президент. — На самом деле, вы загоняете меня в непростую ситуацию, товарищ майор. С одной стороны, я не вижу препятствий к тому, чтобы разрешить вам вернуться к выполнению своих обязанностей. Ведь пока еще не произошло ничего непоправимого. А с другой… Если то, в чем вас подозревают подтвердится, я буду бессилен. Убийство — это тяжкое преступление, на которое я попросту не могу закрыть глаза. Меня не поддержат в таком решении даже верные сподвижники, не говоря уже об оппозиционно настроенных элементах. Мне никак нельзя попрать верховенство закона, ведь оно является главным принципом любого цивилизованного общества.

— Серьезно? — тон инквизитора похолодел на десяток градусов. — Как же тогда выходит, что за убийство обычных граждан, я получил звезду героя, а смерть Колпина вас так возмутила и переполошила? Уж не потому ли, что он зять самого́ генерального прокурора? Где были принципы «цивилизованного общества», когда я десятками поднимал умертвий и заставлял идти в бой? Куда делось верховенство закона, когда пули рвали грудь живым пленникам упырей? Или те люди не были достойны вашего заступничества?

— Инцидент, произошедший на всеобщем смотре, всесторонне изучен государственной комиссией! — пришлось оправдываться первому лицу страны. — Предпринятые вами меры признаны…

— Да-да, «законными», «обоснованными» и «соразмерными угрозе», — небрежно махнул бронированной перчаткой ликвидатор, — я помню. А сделала бы комиссия те же выводы, захвати нежить в заложники, к примеру, товарища генерал-майора?

Поняв, что Факел имеет в виду его, Крюков судорожно сглотнул слюну. Однако благоразумие взяло верх, и он не стал ничего говорить.

— На это невозможно ответить, товарищ майор, — беспомощно развел руками глава кремля. — История не терпит сослагательного наклонения, даже если обсуждаемые события происходили совсем недавно.

— С неудобными вопросами всегда так. — криво ухмыльнулся инквизитор. Но взгляд его при этом остался все таким же зловещим и леденящим кровь. — На них не принято отвечать.

— Давайте попробуем вернуться к нашему инциденту, — дипломатично не заметил шпильки руководитель государства. — Каковы ваши требования? При каких условиях вы и поддержавшие вас бойцы ГУБИ готовы вернуться к службе?

— Вообще, требование изначально было всего одно — не мешать нам работать. Но раз уж у нас завязался конструктивный диалог, то я бы назвал еще кое-что.

— Говорите, майор, — почти спокойно кивнул президент. — Пока не пролилась кровь, все обсуждаемо и все решаемо.

— Обсуждаемо и решаемо?! — зло прошипел Крюков, уставший от роли молчаливого слушателя. — Да этот человек на присягу наплевал! А вы с ним миндальничаете!

— Товарищ генерал! — прикрикнул национальный лидер, затыкая рот начальнику ФСБН.

Но Факел уже обратил на офицера свой пугающий взгляд.

— Я клялся защищать народ и отечество, — процедил Жарский, — и именно этим занимаюсь.

— А про приказы командиров и начальников ты предпочел забыть, да? — не уступил Константин Константинович. — В тексте присяги об этом тоже говорится…

— Мои командиры своей беспечностью допустили появление некроформационных лабораторий по всей стране. Уже забыли, генерал, чем закончилась моя поездка в Семенов? А бойня в Ершове вам тоже ничего не доказала? Вы ждете, когда повторится сценарий Кровавой зимы? Пожалуйста! Ну а я отказываюсь быть соучастником. Если ради соблюдения духа присяги придется нарушить ее букву, то я готов. Ведь сказано: «Тот, кто потворствует заблуждению, словно пьет из чаши, наполненной ядом. Ибо оно не только отравляет его душу, но и захватывает разум в плен своих уз».

— Да какие, к дьяволу, заблуждения?! — вскричал Крюков, потрясая кулаками. — Мы делаем все, что в наших силах, и не тебе…

— ГЕНЕРАЛ, МОЛЧАТЬ!!! — не выдержал президент, едва не надорвав воплем горло. — Закройте рот, иначе я выставлю вас из салона!

— Вы делаете слишком мало, чтобы остановить неживую угрозу, — сохранил мертвенное спокойствие ликвидатор, проигнорировав пассаж главнокомандующего. — Там, где нужна решительность, вы неуверенно мнетесь. Там, где должны находиться беспристрастные судии, у вас сидят прикормленные коррупционеры. И я не один замечаю это. Иначе бы у меня не было такой массовой поддержки в батальоне. Вот почему мы берем инициативу в свои руки, господа. Если у вас не достает твердости, то мы станем стержнем.

— Товарищ майор, прошу, давайте вернемся к нашему обсуждению! — с нажимом повторил глава государства.

— Перво-наперво вы должны запомнить, — легко переключился Факел, — что ГУБИ больше не ваша карманная организация. Инквизиторов мало. Критически мало в масштабах пятнадцатимиллионного мегаполиса. И новых вы быстро нигде не найдете. Поэтому то, что я сейчас скажу, не обсуждается, а исполняется. У вас есть возражения?

— Такое заявление очень походит на шантаж, майор Жарский, — ничуть не обрадовался услышанному президент.

— Воспринимайте как хотите, — равнодушно прикрыл веки ликвидатор, — но это сухой факт.

— Хорошо, допустим. Продолжайте.

— Во-первых, на территории Москвы вводится режим чрезвычайного положения. Сегодня же. Во-вторых, издается указ о децентрализации командования в батальоне боевой инквизиции. Отныне мы будем работать не по наводкам «черных кокард», а самостоятельно. Но с подробным отчетом о результатах нашей деятельности. В-третьих, мы требуем ускорения развития программы «Нисхождение». Прошло уже больше полугода, а я еще даже не получил разрешение на эксгумацию тела своего помощника. Складывается впечатление, что ответственные лица просто тянут резину в угоду внешним силам. В-четвертых, мне нужен семёновский инфестат или все материалы по его допросам. Я хочу знать, кто за ним стоит и кто с таким рвением дестабилизирует обстановку. В-пятых, мне выдадут сведения о всех захороненных инквизиторах с самого дня основания ГУБИ.

— К сожалению, ничего из этого я не могу выполнить прямо сейчас, — состроил скорбную мину президент. — По поводу захваченного одаренного я вам и так отвечу, властями какой страны он к нам заслан. Но вряд ли вы сможете с этим что-либо поделать. Ведь геополитика вам неподвластна. Это игровое поле совершенно другого уровня, где даже последнюю пешку не сдвинуть совместными усилиями бойцов всей российской инквизиции. А все остальное придется обсуждать с правительством, поскольку под ваши запросы нужно подводить целую правовую базу. И особенно это касается «Нисхождения». Вы можете не знать, товарищ майор, но данная программа встречает очень жесткое неприятие на каждом этапе реализации. Абсолютно во всех сферах.

— Геополитика и сильное неприятие, говорите? — потер подбородок инквизитор бронированной перчаткой. — Кажется, я понял, о чем вы хотели мне сообщить. Но не волнуйтесь, как вы сами и сказали: «Все решаемо…»