Новая Инквизиция V

Глава 2

— Гишта-а-ап! Ко мне! БЕГО-О-ОМ!!!

Истеричный рёв генерала небесным громом пронзил привычную суету широких коридоров ФСБН. Заслышавшие его служащие, пугливо втянули головы в плечи и ускорили шаг. Они стремились подальше убраться от эпицентра грядущей бури. Молодые офицеры так и вовсе трусливо разбегались по кабинетам, уподобляясь перепуганным первоклашкам, завидевшим хулиганов.

— ГИШТАПА КО МНЕ! Где этот старый п… полковник?! — лютовал Крюков, цербером мечась по этажу.

— Что стряслось?!

Командир батальона боевой инквизиции возник из-за поворота. Как всегда насупленный, хмурый, с огромными почти черными синяками под глазами.

— Ты еще смеешь у меня такое спрашивать?! — прорычал генерал, с силой хватая подчиненного под локоть. — Что там у тебя за дерьмо в подразделении происходит?!

— Мне не сообщали ни о каких инцидентах, — удивленно, но все еще сдержанно ответил комбат.

— Ну так я тебе сейчас расскажу…

Константин Константинович увлек Гиштапа в первый попавшийся кабинет и грубо приказал сидевшим внутри сотрудникам выметаться к чертям. Спорить с начальством никто не посмел. И все без исключения фээсбээновцы, гремя стульями и толкаясь в проходе, в кратчайшие сроки испарились из зоны видимости.

— Мятеж у тебя в батальоне, Петрович! Понял, ты?! — выплюнул в лицо пожилому офицеру Крюков. — Из двухсот пяти инквизиторов, заступающих на дежурство, больше сотни подняли оружие против моего порученца!

— Из-за Факела? — полуутвердительно спросил старик.

— Именно! Долбанутый Жарский, судя по всему, верховодит этим восстанием! Твои бойцы отказываются выходить на дежурство! Ты понимаешь, насколько это серьезный залёт для всех вас?!

— А для вас? — иронично поднял седую бровь полковник. — Я же говорил, что не надо рубить с плеча. Факел после своих похорон стал в ГУБИ легендой. Но вы меня не захотели слушать…

— Ты с больной головы на здоровую не перекладывай! — заскрипел зубами руководитель. — Хочешь на меня свалить вину за данное ЧП?! Это ты своими заигрываниями с инквизиторами похерил всю дисциплину! Пустил по звезде воспитательную работу! И у тебя еще хватает наглости…

— Так на кой ляд ты меня держишь, товарищ генерал, если я настолько хреновый командир?! — угрожающе сощурил глаза Гиштап, нисколько не испугавшись гнева высокого начальства.

— Слушай сюда, полковник, — грозно зашептал Крюков, борясь с бурей эмоций, — сейчас ты бросаешь все и едешь на развод нарядов, понял?! Пусть твои сумасбродные птенцы тебя хоть в куклу превращают, но чтобы уладил всю херню в течение часа! Если информация об инциденте просочится куда-то дальше, то я просто боюсь представить, что бу…

Речь Константина Константиновича прервали торжественные раскаты государственного гимна, грянувшие из кармана кителя. Генерал осекся на полуслове и отчетливо побледнел. Дрожащими пальцами он выудил мобильник и с нескрываемым страхом взглянул на экран.

— Канцелярия президента звонит… — траурным тоном изрек он. — Ну все, кабзда нам…

— Разрешите выполнять приказ? — совершенно спокойно отнесся к этому комбат. — Или уже никуда ехать не надо?

— А? — заторможено оторвался от созерцания разрывающегося телефона руководитель. — Нет-нет, езжай. Вряд ли это нас уже спасет, но все-таки…

Скривив губы, Гиштап молча покинул кабинет, оставив генерала одного. А тот, сделав несколько глубоких вдохов, нашел в себе силы ответить на вызов.

— Генерал-майор Крюков, слушаю! — обманчиво уверенно отрапортовал он в трубку.

— Здравствуйте, Константин Константинович. Это срочный звонок, с вами желает говорить президент Российской Федерации. Подготовьте, пожалуйста, ручку, бумагу и обеспечьте приватность предстоящей беседы. Рядом с вами никого не должно находиться. В течение минуты дождитесь соединения. Спасибо.

— Есть! Жду.

В динамике заиграла ненавязчивая мелодия, но офицер практически не слышал ее из-за шума в ушах. Сердце колотилось так громко и сильно, что заглушало любые звуки. И от этого руководитель ФСБН чуть не пропустил момент, когда музыка прервалась и к нему обратился строгий требовательный голос:

— Константин Константинович, что происходит?! — с ходу затребовал объяснений глава государства. — Что за непонятные слухи ползут по столице про ваши подразделения?!

— Разбираемся, товарищ главнокомандующий! — браво отчитался фээсбээновец. — Командир батальона боевой инквизиции уже отправился к месту событий. О процессе переговоров с личным составом будет докладывать мне персонально!

— Генерал, я требую, чтобы вы мне рассказали всю предысторию этого демарша! Как так вышло, что лояльные ликвидаторы в одно мгновение превратились в бунтовщиков? Это ведь правда, что они отказались приступать к исполнению обязанностей?

— Так точно! Пока я вам могу назвать только предварительную информацию и собственные догадки, но…

— Короче, Константин! Сжато, быстро и лаконично! Я жду!

Офицер выпустил набранный в грудь воздух, а потом полушепотом ответил:

— Жарский…

— Что Жарский? — не понял собеседник.

— Этот инквизитор находится в самом центре мятежа. Он его идейный вдохновитель, если не сказать лидер. После известных нам с вами событий и награждения звездой героя, Факел стал для сослуживцев кем-то вроде кумира и иконы. По крайней мере, такую версию мне озвучил Гиштап…

— И что? Мне все еще решительно неясно, с чего вдруг…

— Я приказал задержать Жарского, — перебил президента Крюков. — У меня появились основания полагать, что он причастен к серии тяжких преступлений, совершенных в последние месяцы…

Генерал принялся поспешно выкладывать свои подозрения и наблюдения, словно козыри в решающей карточной партии. А когда закончил, то затаил дыхание, пережидая гнетущую тишину на другом конце провода.

— У меня нет слов, — произнес наконец глава государства спустя длительное время. — Это катастрофа, Константин Константинович. А как же наши планы на майора Жарского?

— Мне нечего ответить, — украдкой перевел дух фээсбээновец, осознав, что головомойка откладывается. — Сначала нужно дождаться вестей от Гиштапа…

— Понятно! — в телефонной трубке что-то хлопнуло, будто президент стукнул кулаком по столу. — Организуйте мне встречу с Факелом. Я хочу с ним говорить лично! Лицом к лицу!

— Что?! — опешил Крюков. — Но он же инфестат! Это слишком опасно! Мы не имеем понятия, что у мятежников на уме!

— Я не спрашивал вашего мнения, генерал-майор, — ледяным тоном приструнил служащего собеседник. — Мы с вами долго откладывали этот шаг и смотрите, к чему пришли! Недопонимание между государством и нашим самым боеспособным подразделением по борьбе с неживой угрозой чревато настоящим расколом! И это в такой тяжелый период, когда давление со стороны радикальных инфестатов возрастает!

— Но…

— Я все сказал! Работайте, Константин Константинович. В кратчайшие сроки я назначу руководителя оперативного штаба по решению возникшей проблемы. С вами свяжутся.

— Есть, товарищ главнокомандующий…

Присланный Крюковым офицер пребывал в полном и беспросветном шоке. Или вернее сказать: охреневании. Он пугливо жался и сутулился, пока мои братья выдворяли его и конвоиров с территории опорного пункта. Теперь в мою сторону никто из них не рисковал даже смотреть, не говоря уже о чем-либо большем.

Однако не меньшая степень ошеломления красовалась и на лице дежурного по батальону. Мужчина явно чувствовал себя не в своей тарелке. Его разрывали на две части инстинкт самосохранения и служебный долг. И если первый требовал от него немедленно свалить от целой толпы вооруженных ликвидаторов, то второй предписывали проявить самоотверженность и пресечь беспорядки. Да вот только как? Проще остановить танк голой задницей, нежели сотню боевых инквизиторов в полном облачении…

— Что будем делать, Факел? — возникли рядом со мной Кабриолет и Сынок. — Ты что-нибудь продумал на этот счет?

Мы с парнями ни о чем не сговаривались и никогда не обсуждали подобную ситуацию. Реакция членов нашего тайного братства была спонтанной, но на удивление дружной. Да еще и так удачно совпало, что львиная доля заступающих на дежурство ликвидаторов оказались нашими людьми…

— Вполне возможно, что сейчас к нам пришлют нечто посерьезней, чем троица хлыщей в ЗК, — не стал я фонтанировать излишним оптимизмом. — Поэтому, есть вероятность боестолкновений. Смотря насколько сильно Крюков хочет меня приспустить…

— Мы тебя все равно не сдадим! — пылко воскликнул Умар и чуть подался вперед от избытка адреналина.

— Ценю, брат, — моя рука легла ему на плечо и до хруста пластин сдавила бронированный наплечник. — Но наша цель иная. Бойня никому не принесет пользы. Нужно позаботиться о том, чтобы нас услышали.

— Так и что ты предлагаешь? — как всегда прагматично повел себя Кабриолет, желая докопаться до сути моего плана.

— Делай то же, что и раньше, — перевел я на него крестообразный визор шлема. — Поговори с остальными бойцами. Пусть у них появится хотя бы отдаленное представление о происходящем. Не стесняйся давить своим авторитетом. Подготовь их к беседе со мной, а дальше я постараюсь найти для них нужные слова.

Ликвидатор молча кивнул и без лишних уточнений отправился исполнять мою просьбу.

— Теперь ты, Сынок, — развернулся я к Салманову. — Отыщи Шурина и Паука. Пусть мягко займут КПП и организуют охрану периметра на «опорнике». Просто на всякий случай. Как с этим закончите, вызванивайте всех свободных братьев, пусть несутся к нам и вооружаются. Чем больше нас будет, тем весомей прозвучат наши доводы.

— Есть, командир! — парень козырнул по-армейски, а потом умчался, вышибая мелкую крошку из бетонного плаца бронированными подошвами.

— Ну а мне пока остается только ждать… — буркнул я себе под нос, наблюдая, как вокруг высоченной даже для инквизитора фигуры Кабриолета собираются сослуживцы.

Короткий обмен репликами, несколько порывистых жестов в моем направлении, и вот уже все ликвидаторы построены в три шеренги. Слегка сияющие желтоватым свечением визоры выжидательно смотрят на меня и ждут объяснений.

А быстро Кабриолет управился! Вот что значит громкое имя и репутация!

Позвав жестом пару ближайших бойцов из числа посвященных, я двинулся навстречу коллегам. От того, что я им сейчас скажу, зависит станем мы с ними врагами или союзниками. Обратят ли они против нас свое оружие, когда прибудет начальство с силовой поддержкой, или встанут на нашу сторону. Так что придется явить чудеса красноречия, которым я не особо-то славился…

Остановившись на расстоянии полудюжины шагов от строя ликвидаторов, я медленно обвел взглядом всех. Затем неспешно отстегнул крепления шлема и бережно опустил его под ноги. Закинув ладони на плечи стоящим подле меня товарищам, я легко подпрыгнул, и повис на них, будто на брусьях. Моя физическая форма позволяла провернуть этот трюк даже с отключенным нейроинтерфейсом. Тяжело, конечно, но зато меня на такой импровизированной трибуне могли теперь видеть все собравшиеся.

— Мое лицо наверняка знакомо многим, — громогласно начал я, обращаясь к инквизиторам, — поэтому я не стану прятаться за скорлупой головного элемента. В гроб нас кладут без брони…

Кем-нибудь другим моя реплика могла быть воспринята как шутка. Но не этими молчаливыми исполинами. Из моих похорон сделали по-настоящему помпезную церемонию, и она мало кого обошла стороной. Даже зеленые новобранцы, донашивающие ИК-У за первой партией курсантов уже были наслышаны о воскреснувшем майоре.

— Не буду ходить вокруг да около, — продолжил я надрывать горло, — дела наши плохи. Да вы и сами это прекрасно видите на каждом дежурстве. Государство медленно и неотвратимо идет ко дну, а политические лидеры вместо того, чтобы затыкать пробоину, черпают воду дырявой галошей! Они все еще не поняли, что время для заигрываний кончилось. Они жалеют преступников, а сурово наказывают только тех, кто не обладает солидными связями и не ворочает огромными капиталами! По сути, самая опасная и влиятельная прослойка общества остается неприкасаемой, как и двадцать лет назад, когда о неживой угрозе ничего и не было слышно!

Бойцы внимали моим речам молча, не перебивая вопросами, смешками или фырканьем. Наверняка многие из них хотя бы раз, но задумывались о том, что я рассказываю. И оттого мое воображение дорисовывало, как хмурятся под глухими шлемами лица инквизиторов.

— Нам небезразлична судьба собственной державы и ее народа! — мой голос еще больше наполнился силой, а взор сверкнул черным торжественным пламенем. — Не считайте нас бунтовщиками и мятежниками! Мы не бросаем свою присягу, но убеждены, что нельзя больше оставаться безвольным инструментом в холеных руках кабинетных генералов! Эти люди не видят того, что видим мы! Они не смотрят в медленно стекленеющие глаза жертв инфестатов и не вдыхают смрад горелого мяса! Для них наша служба всего лишь череда сухих строчек в отчетной таблице!

Незаметно для себя, я сам завелся от тех вещей, которые произносил. Моя поначалу спокойная речь теперь гневно гремела над плацем, обличая недостатки командования и совершенные им за последние годы ошибки. А шеренги все более уверенно и синхронно кивали в такт моим словам, до хруста стискивая цевья «Кос». Им было знакомо всё, о чем я рассказывал. Ведь на службе мы с ними сталкивались с одними и теми же проблемами. Будь иначе, Кабриолет и не навербовал бы столько людей в наше братство.

Я говорил, наверное, целых пять минут. Бесконечно долго, учитывая, что весь мой спич являлся чистым экспромтом. И что на протяжении этого времени я висел на плечах соратников, удерживая вес своего тела и корсета ИК-Б одной только силой трицепсов и запястий.

Естественно, в своем выступлении я старался избегать любых оборотов и формулировок, которые могли быть истрактованы как признание. Ну или каким-либо другим образом навести на следы деятельности нашего негласного инквизиторского объединения. Наверняка записи со всех персональных регистраторов досконально просмотрят и изучат. А я еще не выжил из ума, чтобы себе приговор подписывать.

— Я не стану подталкивать вас к выбору стороны, — подвел я к финалу свой монолог, — потому что это будет манипулированием и давлением. Вы сами решите, кого поддержать и за кем следовать. Те, кто хочет, может прямо сейчас выйти за территорию и присоединиться к федеральным силам. Никто вам не помешает. Ну а мы… мы продолжим делать то, что начали. Сообща и с именем небесного отца на устах! С вами или без вас!

Совершив короткий рывок, я оттолкнулся от наплечников своих товарищей и проворно спрыгнул на бетон. Боль моментально прострелила натруженные и затекшие от длительного напряжения мышцы, но я даже не поморщился. Свою задачу я выполнил. И сделал это честно. Ни грамма лжи не сорвалось с моего языка. Теперь настала очередь остальных борцов с нежитью шевелить извилинами и думать.

— Командир, периметр под контролем, — отчитался Умар, подскочив едва я закончил речь. — Как ты и говорил, нас оцепили плотным кольцом. Росгвардейский ОМОН, полиция и даже военные. Еще птенцы доложили, что в сети появилась информация о бронетехнике. Несколько единиц движется в нашем направлении с севера Москвы. Кроме того, поспела совсем уж тяжелая артиллерия — откуда-то из-за линии оцепления доносятся вопли Гиштапа. Похоже, за нас решили взяться серьезно.

— Отлично сработано, Сынок, — поощрил я напарника. — Коротко и по делу. Объяви по «внутрянке», чтоб наши на рожон не лезли. А я пока схожу послушаю, чего комбат скажет.

Я уже сделал шаг по направлению к КПП, но меня остановил Кабриолет. Его медвежья лапа поймала мой локоть и придержала, не позволяя уйти.

— Ты шлем забыл, Факел, — тихо пояснил он причину своего поступка.

— Мне он не нужен, — хладнокровно отозвался я и ловким движением вывернулся из мощной хватки.

— Не глупи, Юрий, — зашипели на меня подшлемные динамики бойца. — Одно попадание, и ты «двухсотый!» Все окрестные крыши наверняка уже засажены снайперами, как голубями!

Я остановился и выразительно глянул на соратника:

— Знаешь, Кабриолет, когда в моем звене служил Изюм, то он часто говорил, что мы цепные псы. Что нас держат, пока мы исполняем приказы хозяина. Но стоит лишь показать зубы, то «бам!» Любого пристрелят, как взбесившуюся шавку. Сегодня я хочу проверить, так ли это на самом деле. Сечешь?

— Ты готов рисковать всем, чего мы уже добились только ради этого?! — возмутился собеседник. — Факел, да какого ху…

— Господи, да расслабься ты! — хохотнул я, перебивая ликвидатора. — Ворчишь хуже Изюма!

— Есть на то причины! — огрызнулся Кабриолет. — Я за сумасшедшим не собирался следовать…

— Если ты чего-то не понимаешь, то это не означает, что я свихнулся, — грозно предостерег я ветерана от преждевременных выводов. И сразу же мои глаза утонули в непроглядном мраке. Тяжелом, как штормовая туча, и убийственном, как отравляющий наши души некроэфир.

Инквизитор слегка дернулся, словно внезапно захотел отступить от меня подальше. Но все же подавил свой рефлекторный порыв.

— Мне приятно беспокойство о моем рассудке, — смягчился я, оттесняя внутреннего зверя на второй план. — Однако у тебя нет причин волноваться. В этом мире не хватит пуль, чтобы меня по-настоящему убить…