3

Вернувшись поздно вечером следующего дня, Феофан Анастасьевич опять потребовал ноутбук и Ефима. Слугу искали долго, поскольку он, напившись браги, спал в подвале между двумя бочками с квашеной капустой и все никак не желал выходить. Явился Ефим в покои Бочарина хмурый и злой, в предчувствии чего-то плохого. Однако хозяин был настолько погружен в свои мысли, что на вид Ефима не обратил никакого внимания.

— Садись за стол, включай и пиши, — сказал Феофан Анастасьевич, а сам, облокотившись о подоконник, стал созерцать дворик, сад и неуклонно катившееся к западу багровое солнце. Майский воздух под вечер остыл, и, хотя ветра никакого не было, сквозила прохлада, приятно проникая под камзол и пропотевшую за день рубашку.

Ефим сел, достал из стола черный чемоданчик, обтянутый кожей и положил его перед собой.

Ноутбук этот был в Петербурге единственным, а всего на Новом материке их насчитывалось не больше десяти. После Всемирного Потопа, когда под воду ушли четыре материка из пяти, удалось выловить много компьютеров и ноутбуков, но за последние четыре века большинство из них либо потерялись, либо были разобраны. До второй Большой Резни мелкие микрочипы, по прихоти молодых и в большинстве своем малограмотных особ, являлись вершиной моды. Навесить на свою шею как можно больше черных, правильной формы побрякушек означало показать свою причастность к высшим слоям общества.

Свой ноутбук Феофан Анастасьевич честно добыл в Германии на первой Большой Резне. Ноутбук и еще два десятка самозаряжающихся батареек к нему считались военным трофеем, и никто покуситься на достояние права не имел. Поэтому Феофан Анастасьевич мог себе позволить записывать собственные размышления в так называемый "Блокнот".

Ефим был обучен грамоте еще с малолетства, ибо мать его считала, что ум и знания дороже всяких денег. Ефим сам считал иначе, но матери не противоречил никогда. Правда, считать он так и не научился. А на ноутбуке его научил работать хозяин. Как в сложной механической штуковине разобрался сам Феофан Анастасьевич, для Ефима до сих пор оставалось загадкой.

— Читай, что вчера написано было, — потребовал Бочарин, — самую концовку.

— Мнэ-э… — замялся Ефим, водя потным пальцем по шарику "мышки", — это…значит… "после выезда моего от его императорского величества, значит, Андрея Второго, направился я домой, дабы обдумать некоторые вопросы, возникшие в ходе беседы со государем!…

— Пропускай это, в самом конце что? С чего сегодня начнем?

— Эээ… Ну, так, значит… "пожрамши, я пошел спать, дабы с завтрашнего утра продолжить расследование. Не забыть, мнэ-э… съездить на места происшествий и опросить пойманных государевыми солдатами свидетелей…эээ…пока, значит, не разбежались!"

Ефим вопросительно уставился поверх ноутбука на хозяина. Бочарин отвернулся от окна:

— Ефим, старый пройдоха, сколько раз тебе говорить, чтоб никакой самодеятельности! — сказал он, — не "пожрамши", а "отужинавши". Разве не понятно?

— Так я, чтоб быстрее же, значит… — произнес Ефим, потупив взор в поверхность стола, — для вашей же, Феофан Анастасьевич, пользы!

— Ладно, Ефим, садись, пиши дальше. Только, чтоб все как есть писал! И выровняй по ширине, а то после тебя сам черт не разберет! Пиши…

Ефим с готовностью захрустел костяшками пальцев и застучал по изрядно потрепанной, со стертыми буковками, клавиатуре:

"С сегодняшнего утра, как я и планировал, едва поднявшись и позавтракав, ездил на места происшествий, где были похищены уже упомянутые мною вчера люди. Сначала собирался ехать на минимизе, однако заехал за мной начальник полиции Акакий Трестович Трупной на своем, как нынче модно говорить, служебном автомобиле. Занятная конструкция, если не сказать большего. Государь лично выделил этот автомобиль на нужды полиции, по словам Акакий Трестовича, не без гордости сказанным, между прочим. Трупной же оказался человеком уже не молодым, маленьким (доставал мне едва ли до шеи) и худым до невероятности. Подозреваю, что если бы не его широкий клетчатый балахон, болтающийся на широких плечах, то самого Акакий Трестовича можно было бы и не заметить. Из привычек Акакий Трестовича я бы, пожалуй, выделил его вредную манеру слюнявить губами курительную трубку. Сам он ее так ни разу и не закурил, но все время совал в рот и пыхтел. Особливо, когда размышлял.

Скорый ум и опыт работы Акакий Трестовича проявился едва мы прибыли на место первого, самого раннего из случившихся, происшествия. Хочу сразу заметить, что мы едва успели объехать все места, поскольку государевы служащие были похищены в самых разнообразным уголках Петербурга, поодиночке и лишь изредка парами.

Не буду подробно изъяснять все, что произошло за день, поскольку допросы свидетелей и осмотры мест происшествий подробно запротоколированны в актах полиции и при любом удобном случае можно обратиться в их архив. Доступ к нему разрешен мне сегодня же лично Акакий Трестовичем. Бумага прилагается.

Некоторые подробности похищений, думаю, стоит изложить более подробно, а именно те, которые взывают меня к глубоким размышлениям и могут являться первыми ниточками в распутывании клубка похищений. А клубок, судя по вырисовывающейся картине, должен выйти огромным и запутанным.

Перво-наперво, стоит упомянуть, что похищения, однозначно, были совершены лицами, находящимися в сговоре. Очевидцы утверждают, что похищения происходили по заранее обдуманной и отработанной схеме. К жертве на полном ходу подъезжал крытый минимиз, запряженный тройкой лошадей черной масти с белыми пятнами на ногах, чуть выше копыт. Из минимиза выскакивали люди в масках и, угрожая оружием (пистолетами ли или же чем-то другим следствию установить пока не удалось) буквально запихивали жертвы внутрь. После чего минимиз с огромнейшей скоростью мчался в неизвестном направлении.

Настораживает так же, как справедливо заметил Акакий Трестович, реакция похищенных людей. По словам очевидцев происходящего следует что:

Федор Ионыч Стечетов, заместитель по делам канцелярским и прочим бумажным, именуемым на немецкий лад бухгалтерией, а также сам начальник бухгалтерии Тимофей Петрович Плюшкин и генерал Пунша Петр Петрович в момент похищения находились вместе, шли, если мне не изменяет память, по улице Очакова, в направлении Большого Театра. Но, в момент, когда подъехал минимиз, они неожиданно резко бросились врассыпную. Федор Ионыч, как заметили прохожие, упал на тротуар и закрыл голову руками, а Петр Петрович Пунша едва не пересек дорогу, но был остановлен гневным окликом одного из похитителей. Никто же не оказал хоть малейшего сопротивления. Я видел вчера фотографию уважаемого Петра Петровича и могу смело утверждать, что с такой физически развитой фигурой, как у него, можно было без опаски свалить не одного и не двух преступников, пускай даже вооруженных пистолетами. Я бы мог смело предположить, что ни Федор Ионыч, ни Тимофей Петрович, ни Петр Петрович попросту не смогли вовремя сориентироваться или же просто поддались паническому страху, если бы не точно такая же реакция остальных восьмерых похищенных. А среди них, как я уже писал вчерашним вечером, есть хорошо обученные офицеры и сам начальник отдела по борьбе с иностранными интервентами.

Мне кажется, что все похищенные каким-то образом были знакомы с теми, кто совершил над ними насилие. Акакий Трестович же считает, что знание чего-то особо важного, какой-то информации о людях, похитивших их, привело похищенных в состояние ужаса, страха перед, возможно, разоблачением. В результате они предпочитали бежать, а не сопротивляться. Я не буду останавливаться на подробном изложении фактов похищений. Взять на заметку, что надо бы рассмотреть вариант с влиянием на похищенных Антония Тупина. Правда, Акакий Трестович настоятельно советовал мне отбросить этот вариант немедленно же, и говорил, что лично поговорит с Антонием на днях. Завтра или же послезавтра.

Пока не забыл, надобно отметить, что размышления мои на счет числа тринадцать, которое фигурировало в самом начале этого дела, подверглись сегодня опровержению. Дело в том, что тела двоих из похищенных, а именно — АлексАндра Анатольевича Пухеева и Федора Симеоновича Шнапса, коих я упоминал также во вчерашнем моем списке, на странице… шесть, были обнаружены сегодня в Неве. Тела, обезображенные, правда, незначительно, прибило течением к порту "Морская волна", где они и были подобраны спасательным каром. По словам матроса, он вначале принял оба тела за мешки с мусором, которые имеют обыкновение выбрасывать жители близлежащих домов, однако при более подробном рассмотрении пришел в неописуемый ужас и едва не потерял сознание, когда вытаскивал трупы из воды багром.

Оба тела были сданы на экспертизу в центральный морг, и все требуемые мне данные будут предоставлены ближе к обеду завтрашнего дня. А пока же можно строить только предположения. Сам я тела не видел, но их видел Акакий Трестович. Он утверждает, что лица мертвецов абсолютно чисты и на них сохранилось столь умиротворенное выражение, словно они всего лишь спят. Даже холодные воды Невы не столь сильно повлияли на их внешний вид…

И в заключение хочу добавить о странной встрече, произошедшей со мной, когда я уже подходил к дому. Возможно, оно тоже имеет косвенное отношение к похищению.

У самых ворот встретился мне молодой человек, лет, наверное, двадцати пяти — двадцати семи, черноволосый и худой. Одет он был несколько странно — почти всю его фигуру скрывал широкий черный плащ, поднятый же воротник закрывал лицо и виден был только острый нос и широкий лоб без морщин. Представился молодой человек, как Тарас Петрович Бочкин, студент Петербургского университета международных отношений. Ухватив меня за рукав камзола, он заговорил быстрым и тихим шепотом, так, что приходилось напрягать слух, чтобы разобрать хоть что-либо из его говора.

Я сильно торопился, и поэтому не вслушивался особо, но некоторые нюансы его рассказа меня заинтересовали. В частности Бочкин утверждал, что он был лично знаком со всеми тринадцатью исчезнувшими, что он, а так же еще один человек участвовали в некотором таинственном заговоре, суть которого Бочкин объяснять не стал. Он делал ударение на то, что людей похитили призраки (вот смеху-то!). Дескать, в Петербурге уже давно существует некая организация призраков, которая в светлое время суток занимается тем, что забирает в мир иной души умерших людей, а по ночам они обращаются в обычных людей и проводят время по своему собственному усмотрению. Бочкин утверждал, что члены тайного заговора каким-то образом перебежали дорогу обществу призраков и те решили избавиться от них, во что бы то ни стало. Сам же Бочкин, а так же его компаньон, в тот день в городе не присутствовали и, следовательно, кара призраков их не постигла. Однако Бочкин уверен, что в скором времени призраки настигнут и его. Судя по виду и поведению молодого человека, он очень боялся. Все время осматривался по сторонам и боялся даже своей собственной тени. А еще, мне кажется, он сильно болен, психически. При виде крытого минимиза, показавшегося на самом конце улицы, Бочкин извинился и торопливо исчез за поворотом, так и не дав мне ничего у него выспросить. Думаю, что человек этот один из многих, так называемых, распространителей слухов, кои имеют свойство появляться обычно в моменты, когда совершаются громкие преступления или какая-либо шумиха вокруг Его императорского величества. Люди эти, не смотря на всю ту чушь, какую они несут, однако же свято верят в нее сами и рассказывают окружающим, чем сбивают следствие и творят беспорядки. Я думаю, что речь молодого человека была скорее бессвязной и таила в себе глубокий страх неизвестно перед чем. Скорее всего, он болен каким-нибудь психическим расстройством, открыто вылившимся именно в связи с громким преступлением. Надо бы не забыть при следующей нашей встрече (а я уверен, что таковая в скором времени мне предстоит) арестовать Тараса Петровича Бочкина и доставить его куда следует. А пока же перейдем непосредственно к описанию тех немногих улик, которые мне, вкупе с Акакий Трестовичем, все же удалось собрать…

Загрузка...