Одержимость Ростовщика 2 (СИ)

15

— Рассказывай!

— Рагнар…

— Говори! — цедя сквозь зубы, приказал он, не дав договорить, что здесь не самое подходящее место помимо для разговоров. Что помимо нас, кто-то ещё может находиться здесь.

Хотя, если бы кто-то и был, то скорее всего уже вышли бы и начали бы ругать за непотребство. Или им просто стало неловко, как мне, и решили не выходить, пока всё не завершится.

— Что рассказывать?

— Что в башке своей надумала. Я уже заебался играть в угадайку с тобой.

— Я тебе ужё всё сказала о Стокголь…

— Ещё раз зарекнёшься о подобном… нагну раком и трахну, — схватил за шею, словно собрался придушить, но держал не слишком крепко. Контролируя силу, из-за чего его действия, в соотношение со словами, подействовали на меня в обратном эффекте. — Буду долбить в щель, пока вся эта хрень из тебя не выйдет.

Обещал злостно, а я вместо того чтобы испугаться, тяжело задышала и завозилась на месте. Резко захотелось, чтобы он привёл свои угрозы в исполнение. И меня даже не смутило то, что мы находимся не дома. Наоборот… кровь всколыхнулась с новой силой и желание возросло в несколько раз.

Что он со мной сделал? Насколько же испорченной я стала рядом с ним.

— Дженевьева, — рычит он зло, а я неотрывно слежу за его губами.

Хватает за шею, а я машинально откидываю голову назад. Горячая лава ударяет в место его захвата и растекается по всему телу. Накаляет до предела за короткие секунды. Как у него это выходит? Как он это делает? Касается так, что плавлюсь под ним и забываю обо всём, кроме него и своих постыдных желаниях.

Но время проходит, а Рагнар не действует. То чего я так хочу не происходит. В такие моменты Рагнар всегда опускал руку от шеи вниз. Неторопливо лаская кожу, подбирался к декольте, а после действовал резко. Рвал рубашку и набрасывался, словно бешеный. Грубо мял ладонями так, что оставались синяки, кусал, будто готов был съесть, одновременно проникая, трахал пальцами и требовал кричать, если я сдерживала стоны.

Грязно, постыдно. Всё, что происходит между нами давно перешагнуло грани приличия. О таком не говорят никому: ни семье, не подругам. По крайне мере я точно не смогу. Слишком стыдно и откровенно. А самое страшное то… что мне это нравится.

Нравится, как Рагнар касается меня. Как жёстко истязает моё тело. Как ругает грязными, непотребным словами. Нравится и он это знает, хотя я отчаянно пыталась это скрыть. Но разве от него что-то утаишь? Тем более, когда тело ломит от желания.

Я кладу свою руку поверх его. Сама тяну вниз, к скромному вырезу рубашки и с удовольствием замечаю, как темнеют его глаза.

— Стерва, — рычит злостно, а я от его гортанного рыка лишь сильней завожусь.

Он снимает меня с раковины, ставит спиной к себе, задирает юбку и рвёт бельё, оголив ягодицы. Я вскрикиваю от того, что полоска ткани лезвием впивается в кожу и царапает её, но мой хозяин словно не замечает этого. В отражении зеркала, что висит напротив, по крайне мере я не заметила тревоги на его лице. Зато увидела пугающую, звериную решимость.

Боль слегка отрезвила разум и я вспомнила где мы находимся. Не дома.

— Рагнар, нельзя. Мы не можем, — пытаюсь остановить, но слишком поздно.

Рубашка рвется на куски, пуговицы со звоном падают на кафель. Лифчик полетел следом.

— Рагнар, не… ммм, — лёгким криком простонала я, как от удара тока, а он всего сжал грудь. — Р-Рагнар…

— Нравится? — усмехается, глядя на наше отражение в зеркале. — Любишь, когда я играю с твоими сиськами?

Обнимая со спины, он больно мнёт поочередно грудь одной рукой. По свойски впечатывает в себя. Упирается своими бедрами в мои, заставляя выгибаться и гореть в огне своих пороков. Сгорать заживо, пока он не наиграется и не смилостивиться надо мной.

— Посмотри на себя, — укусив в плечо, и зализывая рану, приказывает он хриплым голосом.

Я смотрю… и не узнаю саму себя. Практически голая. И голодная… жутко голодная по Рагнару. Такие перемены пугают. Мысли путаются. Я уже не понимаю что говорю, и что делаю. На словах отталкиваю его. Разумом пытаюсь сопротивляться, но стоит ему просто дотронуться до меня. Посмотреть тем самым взглядом, которым никто на меня никогда не смотрел, и я мгновенно забываюсь. Теряюсь в нём.

— Зараза мелкая, — бьёт по груди, заставляя прогнуться и проникает в меня пальцами. — Херню несёшь. Мозг выносишь, а сама течешь, будто месяц не трахались.

Хотелось бы сказать, что нет. Всё не так, но отрицать бесполезно. Тело, голос выдают меня. Сами кричат ему это треклятое "хочу".

С каждым его движением, я стону всё громче. Кусаю губы, лишь бы заглушить. Не быть услышанной случайными прохожими, но сделать это, когда Рагнар во мне, сложно. И не важно что для этого использует, он умело проникает под кожу уже одним взглядом.

— А может наказать тебя? Реально на месяц лишить сладкого, — и словно решив показать, чего могу лишиться, расстегивает брюки и уверенно проникает в меня, но не так, как прежде.

Нет боли. Нет резкости. Он мягко заполняет до предела возбужденным органом. Осторожно придерживая за живот, медленно растягивает влажное лоно и судя по звукам, которые издает, ещё не понятно кого именно из нас двоих хочет наказать.

Но потом постепенно набирает скорость. Толкается почти в моей любимой манере. В его. Когда уже невозможно думать. Видеть. Можно только ощущать его в себе.

Но так только "почти". Каким-то образом Рагнар умудряется балансировать жестокость и… нежность. Сперва, кажется, что у меня помутился рассудок, а после и правда осознаю, что в этот раз мой палач более осторожен.

— Ты не… ааххъ, не выдержишь месяц, — говорю сдавленно. — Не сможешь. Слишком помешан на… "этом"… ммм.

— А кто сказал, что я буду голодать вместе с тобой. Это наказание только для тебя, — усмехается.

И меня в очередной раз прошибает током, но в этот раз вместе с желанием разгорается злость. Жуткая. Ревностная. Затмевающая разум не меньше порока.

Хочет наказать меня? Отложить на месяц, как куклу, а сам в это время будет с другими развлекаться? Не позволю.

С трудом повернувшись, набрасываюсь на тонкие губы. Мир окончательно перестаёт существовать. Забываю где я. Забываю про других людей. Забываю, что за пределами этой комнаты есть ещё что-то или кто-то. Сейчас есть только мы. Наши желания, чувства, эмоции. Древние, как сам мир и переполняющие до краёв.

Я задыхаюсь в них. Задыхаюсь от того чувства наполненности, что Рагнар дарит с новым движением бёдер, доводя до грани. Задыхаюсь, но не готова с кем-то этим делиться. И не буду.

Моё.

Мой. Только мой.

— Твой, мелкая… твой, — довольно скалится, точно поддакивая моим мыслям. Или я это вслух сказала?

Плевать. Не отдам. Никому не отдам.

— Попробуй посмотреть на других. Убью, — кусаю его губы до крови, слизываю рану.

— Блять… обожаю свою ревнивую стерву, — рычит, подхватывая под попу, и насаживая на свой член до основания.

Чувствую металлический вкус, но поцелуй не разрываю. Хочу больше. Острей. Сильней. Хочу съесть его живьём. Хочу приковать к себе, чтобы вечно так был во мне. Чтобы чувствовать рядом его тепло.

Мои ладони соскальзывают с мощной шеи ниже. Растёгивают верхние пуговицы мужской рубашки, подбираются под одежду и наконец добираются до обнаженного тела. Разгоряченного. Мощного. Сильного. Желанного.

Мне мало вбивающейся в меня плоти. Хочу ощущать Рагнара всего. Голого. Чтобы кожа к коже. И ничто больше не разделяло нас.

Я жадно целую его. Вгрызаюсь. Стону и с упоением пью его хриплые рычания, ставшие для меня в последнее время самым любимым звуком на свете. Иной раз ловлю себя на мысли, что хочу записать их и слушать безостановочно.

Он отвечает с не меньшей силой. До посинения сжимает попу, но даже эта боль приносит своё удовольствие.

— План меняется, — с трудом отрывается от моих губ, а мне едва удаётся его расслышать. Подступающая волна лишает возможности свободно слышать. — Надо чаще тебя трахать. Выёбывать всю хуйню из твоей головы. Только так у тебя мозги на место встают… Не смотри на меня так. Ты же любишь это… любишь, когда деру тебя во все щели. Когда имею тебя, как последнюю суку. Когда опускаю на самое дно… к себе. В пекло. Я долго тебя там ждал.

— Не ругайся, — больше по привычке говорю ему, укусив в горло.

— Кайф, — стонет он, откинув голову назад и подставляя шею для нового укуса. — Я уже говорил. Забыла? Я — твой кобель, ведьма. Ты — моя сука. Только помани, и я приползу к тебе на четвереньках. Выебу по высшему разряду и искупаю в своей сперме.

— Сильней… ещё, пожалуйста… Ещё, Раг-нар, ааахъ.

Молю его, а он выполняет. Трахает, словно на части раздирает. Хочет до нутра добраться. Разум отбивает. Заставляет орать, выть, выгибаться.

— Рагнар, ааахъ, мммм… Раг… ахъ, аааааахъ…

Под конец я перестаю сдерживаться. Срываю голос в крике и выгибаюсь до хруста в костях. Или это Рагнар сжал меня слишком крепко, изливаясь следом.

— Ты моя, запомни это, ведьма! И никаких больше закидонов про синдромы. Уяснила? — рвано выдыхает, положив голову на моё плечо и оперевшись о умывальник. — Не слышу!

— Д-да, — тело ещё бьёт судорогой.

— Замуж за меня пойдёшь? — трётся щекой о мою шею.

Я закрываю глаза в удовольствие, хоть борода и царапает кожу.

— Нет, — уставшая, но довольная прижимаюсь к его груди.

— Блядь, мелкая… — устало цедит сквозь зубы и снова начинает двигаться, выбивая из меня новые стоны. — Вертишь мной, как с пацаном играешь. Убил бы.

— Так убей, — провоцирую, хотя прекрасно понимаю, что он так не сделает. Никогда не убьёт и не ударит меня.

— Не могу, — кусает в плечо. — Люблю тебя суку, а ты никак не догонишь.

*********

Я сижу неподвижно на раковине, уткнувшись лицом в грудь Рагнара, чтобы он не увидел моего покрасневшего лица и крепко обнимаю. Настолько-насколько хватает мне сил. Уставшая, вымотанная после его срыва, заполненная спермой и… обескураженная признанием

Я даже не понимаю, что больше всего довело меня до такого состояния. Секс в общественном туалете лунапарка, или его неожиданное признание в любви ко мне?

Ведь это было именно оно? Мне не послышалось? Не почудилось в пик удовольствия? Или всё-таки?… Нет, вроде и правда признался. Грубо, неправильно, с матом, но от этого признание кажется только более реальным, потому что Рагнар по другому и не признался бы.

Но разве это возможно? Чтобы этот жестокий человек, помешанный на работе и сексе, вдруг полюбил меня? Чтобы я действительно так сильно увлекла его? Наверно, да. Ведь не зря он столько времени раз за разом предлагет стать его женой и терпит отказы. Злится, матерится, иногда даже комнату кромсал, но терпит. Другой бы на его месте давно бы не выдержал, психанул и послал меня куда подальше, а он… ждёт и спрашивает снова, и снова.

А ведь ему не надо жениться, чтобы обладать мной. Он и так может брать по праву долга. У него есть ещё больше полугода, чтобы насытиться мной, а он хочет повязать нас ещё более крепкими узами.

Но я всё-равно сомневаюсь. В нём. В себе. В происходящем. Почему? Почему просто не могу принять и спокойно быть с ним? Зачем накручиваю себя?

Рагнар отпускает меня. И как ни в чём не бывало начинает поправлять одежду. Застёгивает пуговицы, заправляет рубашку, будто и не было тех слов любви секунду назад. Он действует так спокойно и обыденно, что я уже действительно начинаю верить, что всё было слуховой галлюцинацией.

Спрыгнув босиком на холодный кафель, я начала искать свою одежду. В отличие от Рагнара, который умудрился просто слегка память свой костюм, я была полностью обнажена. Даже обувь в какой-то момент умудрилась слететь с моих ног, но уцелевшим я нашла только их и рубашку. Всё остальное же, было безнадёжно испорчено.

— Брось тряпки. Сейчас пригонят новые, — приглушённо выдыхает он, побуждая новую волну возбуждения. Чёрт… сколько же раз он должен меня взять, чтобы утолить этот голод?

Он обнимает со спины. Прижимает вплотную к себе, накрывает своим запахом, вперемешку со слабым запахом пота. Я судорожно вдыхаю его. Тянусь к нему. В каком-то безсознательном порыве сама льну к мужском телу. Голова начинает кружиться, ноги подкашиваются, но как же хорошо, спокойно и… волнительно. Но не из-за страха, хотя он тоже во мне немого немного присутствует, а из-за его слов, которые не дают покоя.

Мысли, сомнения не оставляют в покое. Съедают до такой степени, что вопрос сам слетает с губ.

— То, что ты сказал… это правда? — сожаления не испытываю. Только лёгкий стыд и смущение.

— Сама как считаешь? — опускается губами к обнажённой шее.

Присасывается, оставляя засосы на и без того посиневшей коже, сжимает грудь, сосок, заставив вскрикнуть и вскинуть голову вверх.

И как с таким говорить? Как разговаривать на серьёзные темы, когда у него только одно на уме?

— Считаю, что окончательно сошла с ума, или мне всё это просто снится. Всё это не может происходить по-настоящему.

Тихий смешок раздаётся рядом. Я не вижу, но знаю… он сейчас широко ухмыляется.

— Всё реально, мелькая. Но если не веришь, то я знаю способ доказать действительность происходящего. Подожди пока до дома доберёмся, а там до утра буду доказывать свою любовь.

— Ты преувеличиваешь. То, что ты сейчас говоришь, это не любовь, а похоть, — рвано выдыхаю и вскрикиваю, когда Рагнар резко разворачивает меня лицом к себе и прижимает к стене, закинув мою ногу на своё бедро.

— Нет, ведьма… я, охуеть как, преуменьшаю сейчас.

Набрасывается на мои губы. Долго, мучительно, сладостно больно терзает их. Затуманивает разум. Доводит до головокружения. Упирается возбудённым бугором в раскрытое лоно.

— Любишь и называешь шлюхой? — спрашиваю, кусая его губы.

— Своей шлюхой… Одной… Единственной, — рычит и резко проникает в меня.

Жёстко натягиевает на каменный член и трахает, словно и не имел меня десять минут назад. Впрочем не мне судить, ведь я отдаюсь ему с неменьшей одержимостью.

— Ты же ловишь кайф с этого. Балдеешь, когда зову так и хочешь потрахаться.

— Какой же ты… испорченный.

— Другой бы тебе и не подошёл.