Одержимость Ростовщика 2 (СИ)

Эпилог

Чуть меньше года спустя

— Аааааааа… Твою ж…. Почему так больно? — выругавшись, я вцепилась в простыни.

Выгнулась так, что казалось вот-вот сломаю позвоночник. И плевать. Уверена, это не так больно, как рожать.

Чёрт! Когда же это наконец закончится?

— Тужься… Давай… Ещё… — обрывками говорила акушерка. Или это я её плохо слышала.

— Сука, сделай уже что-нибудь с ней!

— Что вы делаете? Вам нельзя сюда…

Дверь в палату с грохотом врезалась в стену, а за ней вихрем ворвался Рагнар. Тяжело дыша, я схватила его руку, когда он потянулся ко мне. Ногтями впилась в его кожу, будто хотела хоть немного взять у него сил, потому что боялась… Боялась, что не хватит моих. Или случится что-то с детьми. Уже два часа прошло, почему один хотя бы не вышел?

— Я ведь просила тебя не входить. Тебе не стоит здесь находит…

Моя фраза обрывается криком. Боль простреливает тело, будто кто-то изнутри ломает все кости.

— Вытащите из неё детей, пока я бошки вам всем не прострелил, — проорал Рагнар, достав пистолет.

Бедные медсёстры и акушерки закричали. В палату вбежали отцы. Мой и Рагнара.

— Ты что творишь? — папа пытался выхватить оружие, пока отец Рагнара приказывал медперсоналу вернуться к родам. Обещал, что с ними ничего не произойдёт. И перекидывал всё на тонкую душевную организацию его сына.

Но женщин это, конечно же, не успокоило. Они то и дело нервно оглядывались на бушующего двухметрового медведя.

— Р-Рагнар, убери пистолет и выйдите отсюда, — сипло просила его.

Не хватало ещё, чтобы папы видели меня такой.

— Ты же орешь. Тебе больно, — мрачно выдаёт он.

— Я рожаю, а не на курорте отдыхаю. Естественно мне больно. Это нормально.

— Нихуя не нормально. Я найду других врачей. Эти нихера не умеют.

— Кого ты найдёшь сейчас? А это лучшие специалисты, — сдерживал его папа. — Ты сам их пять четыре месяца подбирал.

— Значит прокололся.

— Рагнар… — зову его тихо и мой медведь резко поворачивается. — Всё будет хорошо. Со мной и с детьми, — я заставляю себя улыбнуться.

Надо быть сильной. Нужно успокоить его. Убедить, что нам ничего не угрожает. Может удастся заодно убедить и саму себя.

Рагнар мрачнеет. Видно не хочет уходить. Оставлять одну. Ещё и злиться на самого себя. Его приводит в ярость собственная беспомощность сейчас. Хочет помочь. Забрать мою боль, но не знает как.

— Пожалуйста, — повторяю. — Мне так будет легче.

— Уверена?

Спустя ещё пять минут Рагнар уходит, уводя за собой отцов.

— Ваш муж пугающий, — стуча зубами, негромко сказала подошедшая медсестра.

— Самый лучший, — улыбнулась, смотря на удаляющуюся спину своего мужчины.

А дальнейшие часы превращаются в одну адскую боль, сопровождающуюся моими криками, руганью и грохотом со стороны коридора. Но когда в палате разносится первый крик моего ребёнка… когда вижу своего мальчика… и как Рагнар вновь влетает с огромными глазами, разглядывая нашего сына… слезы боли тут же превращаются в слезы радости. Я понимаю, что всё не зря.

Поэтому, когда схватки повторяются, на сердце мне уже становится легче. Я готова к любой боли. Готова перетерпеть всё, ради ещё одного такого маленького комочка, которого сейчас держит мой медведь и отказывается отдавать медсестре.

***********

— Больше этого не будет, — вымотавшись, словно рожал вместе со мной, Рагнар сел рядом. Положил тяжёлую ладонь на голову и медленно погладил. — Клянусь, я не дам проходить тебе снова через этот ад.

Тепло исходящее от него и усталость давали о себе знать. Меня медленно клонило в сон.

Папы уехали спустя час, наглядевшись на внуков и поспорив, как их назовём. Но когда услышали мой вариант, все споры прекратились. Адан и Люциус. Я решила назвать детей в честь дедушек. И это было самым верным решением. Их взгляды переменились. Они по-новому смотрели на детей, будто и правда видели в них своё продолжение.

— Спасибо, дорогая, — прошептал отец, оставив след своего поцелуя на моём лбу. — Спасибо, что ты есть.

По его щеке покатилась одинокая слеза. Сердце защемило от нежности к этому человеку. Папе, о котором мечтала все эти годы. Который заботился и волновался обо мне. И не требовал ничего за свою любовь.

— Спасибо, что нашёл меня, — дрожащими руками обняла его.

Вслед за отцами, палату покинули и медсёстры. Мы остались вчетвером.

Адан забавно морщился. Кривил лицом. Люциус оставался невозмутим. Удивительно. Видно дети полные копии своего отца. Не только внешне, но и характером. Только глаза у Адана были мои. Зеленые.

— Мы и с ними предохранялись, — глажу крохотную щеку.

До сих пор не верю, что это мои дети. Что действительно стала матерью.

— Только первый месяц, — вдруг негромко говорит Рагнар.

— Что?

— Я подменил таблетки на витамины, — говорит невозмутимо.

— Рагнар… — хочу разозлиться, но смотрю детей и всё становится неважным. Потом поговорим об этом. Сейчас я слишком счастлива, чтобы портить момент спорами.

— Я хотел детей. От тебя хотел, но не знал, что тебе придется так херово.

— А как по-твоему должны проходить роды? И не ругайся при детях. Я тебе об этом уже много раз говорила.

— Не знаю как, но точно не так, — в очередной раз пропускает моё замечание мимо ушей. — Но двоих парней нам хватит.

— Ты же хотел ещё девочку. Мою копию, — припоинаю ему наш разговор, когда нам сообщили, что у нас два сына.

Рагнар тогда молчаливый ходил. А потом вдруг заявил, что через три года начнём работать над дочкой. Я посмеялась, а вот муж моего веселья не разделил. Он правда хотел дочку.

— Зачем копия, когда есть оригинал? Тем более у одного из пацанов уже есть твои глаза. Этого мне достаточно.

Чувствую как изнутри меня заливает. Пробивает радостью. А губы сами растягиваются в улыбку. Но я так счастлива сейчас. Слишком счастлива.

— Я люблю тебя… И дети у нас ещё будут

— Ведьма…

— Я хочу этого, — слабо перебиваю его… — Не сейчас… Может года через три-четыре, а потом снова… Потому что, это часть нас… часть тебя, — протянув руку, касаюсь его щеки. Так хочу поцеловать, но сил даже поднять голову нет.

— Остановимся пока на этом, а дальше посмотрим.

— Раг… — не дав договорить, сам опускается и целует.

Накрепко переплетает наши пальцы. Я знаю, что никто их не разорвёт. Никогда. Он не отдаст меня никому, как и я его. Своего любимого медведя. Мужчину. Мужа. Единственного хозяина и спасителя.