Одноглазый Сильвер, страшный разбойник с острова Фельсланда

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Страшный разбойник ходит на цыпочках. Попугай Плинт бранится. Одноглазый Сильвер зажигает одну сигарету от другой. Кто-то считает, что ему безумно повезло. «Курс, следи за курсом!» Похоже, что море раскинулось не на месте. Рамапура. Попугай Плинт бушует Одноглазому Сильверу не помешало бы зеркало. Буковая дощечка.

Прибрежная усадьба выглядела так, будто наступила генеральная уборка. Вся домашняя утварь была вытащена на двор, двери и окна распахнуты настежь.

Марианна, подоткнув юбку, скребла полы. На пол было уже вылито такое количество воды, которое обычно потреблялось за год, но Марианна считала, что этого все еще недостаточно. Дело в том, что ничто на свете не вызывало у нее такого отвращения, как червяки. Она их просто ненавидела. И хотя близился уже полдень, но Марианна все еще была зеленой с лица и к ее горлу время от времени подступала тошнота.

Одноглазый Сильвер, перекинув через плечо коромысло, сновал между домом и колодцем. Он был похож на загнанную лошадь, но ходил на цыпочках, потому что попугаю Плинту досталось от Марианны шваброй, лошадке Мику-Паке — ногой. Морской сундук прямо-таки вылетел за порог, Катрианна и Мальвина исчезли с глаз Марианны — они забрались в самый дальний уголок сада и играли в дождевых червей. А домовой Тыну, как и положено домовому, спал сладким сном далеко за домом, в зарослях можжевельника.

Он казался очень удрученным и расстроенным, как всякий специалист, которому не разрешают работать по специальности. Дело в том, что ему здорово влетело от Белопуза. Хотя к третьим петухам домовой успел все сорок девять ведер дождевых червей закопать под можжевельником, но благодарности за это не последовало, а последовал новый приказ хозяина: оставаться в можжевельнике, чтобы из драгоценного сокровища не пропало ни червячонка. Сторожить вплоть до нового распоряжения и — точка!

— Марианна! — сказал Одноглазый Сильвер и поставил ведра на пол. — Марианна!

Марианна молчала.

Одноглазый Сильвер повесил коромысло на плечи и отправился к колодцу.

— Марианна, — снова сказал Одноглазый Сильвер. — Марианна, я не галерный раб!

Марианна молчала.

— Марианна, не забывай, что я Одноглазый Сильвер, страшный разбойник.

Марианна и бровью не повела. Но глаза ее метали молнии.

— Черти и преисподняя! — сказал Одноглазый Сильвер. — Черти и преисподняя! — И опять взялся за коромысло.

— Вноси вещи, — сказала наконец Марианна.

Обычно в это время в Прибрежной усадьбе кончали обедать. Но когда в этот день дело все-таки дошло до обеда, страшный пират демонстративно уселся на свой морской сундук.

— Черти и преисподняя! — ворчал он себе в бороду и дымил сигаретой. — Черти и преисподняя! Ни маковой росинки, прежде чем… Ни маковой росинки! — Плинт, черт возьми! Плинт, старина Плинт, мой верный попугай, где же ты?

— Пр-р-реисподняя! — прохрипел ужасно оскорбленный попугай. — Прреисподняя! — С громким шумом он вылез из-за печной трубы и уселся на плечо Одноглазого Сильвера. — Прреисподняя, прреисподняя, Сильвер!

— Истинная правда, старина Плинт! — проворчал не менее оскорбленный Одноглазый Сильвер и ласково погладил измазанные сажей перья попугая. — Жизнь в Прибрежной усадьбе становится хуже, чем в Мирмагонских соляных копях, черти и преисподняя! Только одно может нас примирить с бестолковой Прибрежной усадьбой, только одно, старина Плинт. Ты понимаешь, что я подразумеваю, Плинт?

— Черрти и прреисподняя — рррому! — прокаркал попугай.

— Точно — бутылка порториканского рома единственное, что может нас примирить, Плинт, черти и преисподняя! — решительно заявил страшный пират. — Сейчас же, ни минуты не медля, отправимся и выкопаем из земли наш ром! — Он встал и открыл крышку матросского сундука. — Выкопаем наш ром, старина Плинт, будь эта карта еще более путаным кроссвордом, чем она есть!..

Одноглазый Сильвер вдруг словно язык прикусил, склонясь над сундуком; держа в руках шкатулку, он не мог вымолвить ни слова. Попугай Плинт на его плече вытянул шею. Оба словно окаменели в драматической позе и, не отрываясь, смотрели на шкатулку в руке Одноглазого Сильвера. Затем оба медленно повернули друг к другу головы и обменялись изумленными взглядами.

Шкатулка была пуста.

Пуста!

— М-м-м, — промычал пират.

Попугай начал браниться, как извозчик.

— М-м-м, — промычал пират и основательно перерыл сундучок. Все было на месте, все, кроме единственной и самой важной, вещи — карты.

— М-м-м, — промычал страшный разбойник страшным голосом и тяжело опустился на крышку сундука.

Он окутался таким густым облаком дыма, что попугай на его плече закряхтел и закашлялся.

— Старина Плинт, перестань кашлять и выслушай меня! — послышался глухой голос Одноглазого Сильвера. — Я поразмыслил — мне все ясно. Черти и преисподняя! Плинт, — мы с тобой как последние дурачки дали обвести себя вокруг пальца, хотя все это с самого начала было довольно прозрачно: инкогнито, перестановка мебели, возня с домовыми, наконец, этот дурацкий водевиль с дождевыми червями. Взаимосвязь всего этого для меня теперь столь же очевидна, как вороний след на гороховой грядке! Этот белопузый жулик приехал сюда за спрятанными сокровищами.

Он порол такую горячку с поиском карты, что, едва переступив порог, обшарил в доме каждый закуток.

Карту он не нашел. Тогда он решил самостоятельно разыскать, где скрыт клад. Почему бы иначе он каждый божий день с раннего утра вместе со своим сомнительным щенком исчезал из дому и зачем бы ему вообще тащить сюда своего кутенка? Ну, разумеется, найти сокровища без карты — это все равно что отыскать блоху в стоге сена и тут он придумал домового. Да-а, Плинт, тут он придумал домового и перевернул весь дом вверх дном этими проклятыми дождевыми червями. «Тысяча преисподних!» — рычал он, Плинт. «Тысяча преисподних!» М-м-м, — Сильвер запнулся. — Тысяча преисподних, тысяча преисподних, да-а, совершенно точно и ясно: тысяча преисподних!.. М-м-м…

Страшный пират зажег от старой новую сигарету и погрузился в глубокое раздумье.

— М-м-м, черти и преисподняя! — бормотал он. — Это невероятно, совершенно невероятно… Нет, старина Плинт. Этого не может быть! Он жулик, самый обыкновенный жулик! «Тысяча преисподних!» — рычал этот жулик, Плинт, и носился по комнате. Я думаю, Плинт, ты заметил это? Вот тут-то он и стащил карту! Для этого и нужна была вся эта суматоха, это ясно, как божий день. А потом этот жулик натянул штаны и исчез вместе со своим кутенком. Заметь, Плинт, что я тебе скажу: если бы я сейчас захотел взять из-за двери сарая лопату, то ее там не оказалось бы. Ни в коем случае не оказалось бы, старина Плинт, и в этом ты сможешь сию минуту убедиться!

Одноглазый Сильвер быстро вскочил и с попугаем на плече ринулся назад.

— Ха, ну разве я не говорил, старина Плинт, разве я не говорил? — победно закричал он, — этот жулик, украв карту, тут же схватил лопату и!.. — Лицо Одноглазого Сильвера вытянулось. Он открыл дверь сарая и первое, что он увидел, была… лопата.

— М-м-м, — промычал пират, — м-м-м…

И тогда его осенила новая мысль.

— Плинт, черти и преисподняя, этот тип гораздо хитрее, чем мы предполагали! — сообщил он. — Запомни, что я тебе скажу: такую существенную вещь, как лопата, он не оставил как явную улику. О, нет! Он явился сюда с собственной лопатой, но, чтобы не вызывать подозрений, спрятал ее еще у причала, как и свою визитную карточку!

Страшный пират еще раз обдумал сказанное и утвердительно кивнул попугаю головой. Тот казался несколько рассеянным; во всяком случае, он только крякнул и занялся своим туалетом.

— М-м-м, — обиженно промычал Одноглазый Сильвер. — Мне показалось, что я слегка переоценил интеллигентность кое-кого из присутствующих… Ну, да ладно, старина Плинт, во всяком случае, мы на верном пути. Ты у меня еще заикаешь от удивления, будь уверен!

Страшный пират высоко поднял голову и вышел из ворот Прибрежной усадьбы.

День для острова Фельсланда выдался необычный — солнечный и безветренный. Вековые сосны потели смолой, терпко пахло можжевельником, за просеками ультрамарином поблескивало море. Одноглазый Сильвер мурлыкал песню, а попугай Плинт перестал прихорашиваться. Он перебрался с плеча пирата на его шляпу, пристроился на полях и теперь вырисовывался на голове Сильвера ядовито-зеленым пучком перьев.

— Черти и преисподняя, старина Плинт! — ликовал Одноглазый Сильвер. — По правде сказать, нам здорово повезло! Эта чертова карта… Честно говоря, некоторые обозначения на этой карте, Плинт, как я уже говорил… Во всяком случае, этот жулик прекрасно разнюхал точное расположение клада и теперь копает в поте лица… В эдакую-то жарищу, старина Плинт, о-го-го!.. Бог в помощь! — крикнем мы ему, старина Плинт, — бог в помощь, господин! — крикнем мы ему. И еще крикнем: будьте любезны, передайте нам вон ту бутылку порториканского рома вон из той прекрасной глубокой ямы, которую вы вырыли, о-го-го!..

Страшный пират громко смеялся, смеялся и попугай Плинт.

В самом великолепном настроении оба прибыли к смолисто-черным останкам «Марты». И здесь Одноглазый Сильвер слегка оторопел. Он почесал у себя под шляпой, раза два обошел разбитое судно и опять почесал в затылке. Затем, кряхтя и вздыхая, залез на дно перевернутого судна и в третий раз почесал в затылке.

Наконец он улегся животом на дно и стал обозревать киль.

Попугай принялся браниться, вертясь на съехавшей набекрень шляпе страшного пирата.

— Курс, следи за курсом! — закричал Одноглазый Сильвер. — Следи за курсом! Эта высокая сосна, там, на краю обрыва, остается ориентиром. Так-то вот! — Он встал на четвереньки и соскользнул вниз. — Так-то вот, старина Плинт!

А теперь…

Страшный пират предостерегающе приложил палец к губам и пошел на цыпочках. Попугай Плинт на его шляпе вращал глазами, он постепенно сполз на плечо и наконец залез в карман брюк Одноглазого Сильвера.

Несомненно, со стороны попугая Плинта это был в высшей степени предусмотрительный шаг. За большой сосной начиналась чаща. Одноглазый Сильвер набрал воздуха, прижал подбородок к груди и ринулся в заросли.

Уже через несколько шагов ветви сбили с него шляпу.

— Ш-ш, — прошептал страшный пират и поднес палец к губам. — Ш-ш-ш, на цыпочки!

Он самоотверженно продирался сквозь чащу, причем делал это настолько неслышно и ловко, что непосвященный в дело мог бы легко подумать, что на Фельсланде и именно в этой чаще появились бегемоты или слоны, а может быть, и те и другие.

Во всяком случае, Одноглазый Сильвер решил ни на шаг не отклоняться от курса. К сожалению, кусты и деревья, выбирая себе место, ни в коей мере не учли курса страшного пирата. Одноглазый Сильвер с треском продирался сквозь кустарник, давно отказавшись от намерения идти на цыпочках. От мелькания кустов и деревьев у него кружилась голова, а зарослям все еще не видно было конца.

— М-м-м, — мычал пират, вычесывая из бороды хвою. — Может случиться, что я слегка отклонился от курса. По правде говоря, я выбрал не совсем правильный ориентир: лучше было бы по солнцу, а не большой сосне. — Он взглянул наверх и тут же убедился, что от этого ориентира ему было бы не много пользы: над головой синел клочок неба, а все остальное было скрыто непроглядными зарослями.

— Черти и преисподняя! — пробормотал Одноглазый Сильвер. — Черти и преисподняя, Плинт, я опасаюсь, не плывем ли мы с тобой, старина, в незнакомую гавань?

Он запустил пальцы под шляпу, чтобы почесать затылок. Плинт высунул из кармана голову, крякнул и полез обратно в карман. Хлеставшие Одноглазого Сильвера ветви не церемонились и с попугаем.

— Должен сказать, что в морях Мирмагонии горизонт был несколько шире! — вздохнул страшный пират и надвинул шляпу на глаза. Он храбро пробирался вперед.

Чаща поредела, и наконец страшный пират вошел в красивую березовую рощу, о существовании которой раньше и не подозревал.

— Плинт, старина Плинт! — обрадовался Одноглазый Сильвер. — Да это же… — от восторга он не находил слов. Но вдруг опять задумался и пробормотал:

— Да, но это совсем не обязательно именно то, что мы сейчас ищем! Попугай Плинт снова красовался на пиратской шляпе Одноглазого Сильвера. По правде говоря, он относился довольно безразлично как к березовой роще, так и к царственным кустам можжевельника, мимо которых сейчас, еле волоча ноги, брел страшный пират. Они добрались до высоких причудливых сосен, и сквозь стволы навстречу им блеснуло море.

— М-м-м… Во всяком случае, это — море! — пробормотал страшный пират. — Мы отклонились от курса и вышли совсем не на то место!

Он долго молчал.

— Чер-рт! — вдруг закричал попугай. — Чер-рт и Прре-исподняя!

— Разве я не говорил, Плинт, — в голосе Одноглазого Сильвера звучала скрытая обида. — Разве я не говорил, что сокровища у нас припрятаны и нам придется их чуть-чуть поискать. Может быть, даже довольно долго искать… Я думаю, что я сказал это кое-кому достаточно ясно.

— Р-рром! Р-рром! — заорал попугай и пустился в пляс прямо на пиратской шляпе Одноглазого Сильвера.

— Пор-рр-то-ррико, прреисподняя! — Он прыгнул на руку пирата и взъерошил перья.

— Прреисподняя, Силь-верр, прреисподняя! — тараторил попугай в неописуемом волнении, устремляясь к просвету между деревьями.

И тут страшный пират тоже заметил их — Белопуза и Песика. Господин сидел на большом валуне и надевал рубашку, а Песик разлегся на этом же валуне за его спиной.

— Ааа-ах! — Одноглазый Сильвер глотнул воздух и опустился на четвереньки. Он спрятался за деревом. — Черти и преисподняя — этот жулик у нас в руках!

Белопуз облачился в мундир. Он встал и лениво потянулся. Затем заложил руки за спину и внимательно огляделся, не забыв посмотреть и назад. И вдруг торопливо наклонился и скрылся за камнем.

У страшного пирата глаза полезли на лоб. Белопуз возился за валуном, а Одноглазый Сильвер на четвереньках переползал от одного дерева к другому.

— Ни звука, старина Плинт, ни единого звука, говорю я тебе! — взволнованно прошептал он на ушко попугаю. — Ни единого звука, черти и преисподняя!..

Белопуз поднялся. Снова внимательно осмотрелся по сторонам, по-видимому, остался доволен увиденным и вытер руки о штаны. Затем взял с камня спиннинг.

— Рамапура! — позвал он. — Рамапура!

К величайшему удивлению Одноглазого Сильвера, Песик поднял голову, встал, потянулся передними и задними лапками, поднял хвост трубой и, повернув морду к хозяину, застыл как статуя.

Попугай Плинт зашипел, перья поднялись на нем дыбом. Одноглазый Сильвер сорвал с головы шляпу и накрыл ею птицу.

— Пошли, Рамапура! — сказал Белопуз и почесал Песика за ухом. — Пора!

Зверек ткнулся мордочкой ему в руку и спрыгнул с камня. Держа хвост трубой, он занял место у левой ноги хозяина. Страшный пират смотрел на них, разинув рот.

— Рамапура?! — пробормотал он себе в бороду. — Рамапура?! Час от часу не легче!

— Р-р-рамапурра! Р-р-рамапурра, преисподняя, Р-р-ра-мапурра! — сидя под пиратской шляпой, бушевал до смерти оскорбленный попугай. Одноглазый Сильвер освободил рассерженную птицу и бросился к камню.

— Он спрятал это здесь, Плинт, черти и преисподняя, здесь он это спрятал, — с жаром объяснял страшный пират. Он разбросал сложенную около валуна кучу камней и стал рыть песок. Вынув несколько горстей песка, он наткнулся на завернутый в полиэтиленовую пленку сверток.

— М-м-м, — промычал страшный пират, и его лицо отразило невыразимое блаженство. Он даже глаза закрыл.

— М-м-м… Она у нас в руках, Плинт, старина, она у нас в руках — целая бутылка самого настоящего порториканского рому! Хо-хо-хоо!..

Оба они смеялись самым страшным пиратским смехом. Они прямо задыхались от смеха. И сквозь смех Одноглазый Сильвер говорил:

— Его лицо… Хо-хо-хо… Лицо, Плинт, которое будет у этого жулика, хо-хо-хо-хо… которое будет у этого жулика — хо-хо-хо… Я отдал бы не знаю что, чтобы увидеть это лицо, Плинт, хо-хо-хо-хо!..

Нежнее, чем мать младенца, страшный пират поднял сверток и стал его бережно разворачивать.

За возможность увидеть самое вытянутое в мире лицо страшному пирату совершенно не надо было ничего отдавать. По меньшей мере четверть часа он мог бы любоваться таким лицом совершенно безвозмездно, если бы у него под рукой сейчас оказалось зеркало. Потому что в пакете, который он так бережно развернул, было не более и не менее как… как полторы тщательно вымытых и выпотрошенных… здоровенных щуки.

Страшный пират выкурил целых четыре сигареты подряд. Когда пальцы потянулись в нагрудный карман за пятой, его внимание привлек предмет, лежавший близ одного из камней. Посторонний наблюдатель принял бы этот предмет за доску от самого обыкновенного посылочного ящика, прибитого волной к берегу. Но одно дело посторонний наблюдатель, а совсем другое страшный пират Одноглазый Сильвер. На тонкой буковой дощечке крупными красивыми буквами были выжжены слова:

ВИЛЬГЕЛЬМ КРОГМАНН

Гамбург Гольштейн Ганновер Берлин Бремен

Одноглазый Сильвер не отрываясь смотрел на дощечку. Его лицо выдавало напряженную работу мысли.

— Мне следовало бы вручить свой визитный карточка… — припоминал он. — Но при такой нагруженности

…Инкогнито. Инкогнито… м-м-м…

— Но ведь все сходится, старина Плинт! — Одноглазый Сильвер стремительно вскочил. — Все со-вер-шенно сходится!

И с победоносным видом он сунул дощечку в карман.