Глава тринадцатая РАВНЫЙ СЧЕТ

Заходя в дом Николь с ее отцом, я старался выглядеть не таким испуганным, каким себя чувствовал. Ощущения от помещения были совсем не те, как когда я был с ней наедине в ее комнате. Шериф Скай прошел на кухню, открыл холодильник и достал банку пива.

– Присаживайся, Томас, – сам он упал в кресло, а я присел на уголок дивана, гадая, могут ли мои яйца врасти назад в тело после полового созревания. Было чертовски похоже, что именно это они и пытались сделать. Шериф Скай не сводил с меня глаз, попивая свое пиво. Наконец он отставил его на подставку рядом с креслом и немного наклонился вперед, положив руки на бедра.

– Прошлой ночью ты был в постели моей дочери, Томас.

Ох блядская блядь, блядь, блядская блядь, блядь, блядь.

Я явно не мог лгать в этот момент – очевидно, что он все знал – но что, к чертям, я вообще мог сказать, не вляпавшись при этом в еще большие неприятности, чем, похоже, у меня уже были?

– Я не… я имею в виду… Я был, но я ничего не делал. Я… Я…

У него все еще висел пистолет в кобуре.

По спине и вдоль моих рук пробежал холодный озноб. В легкие с трудом поступал воздух, горло будто перекрыли.

Он встал.

Ох блядь…

– Томас… сынок? – донесся до меня его голос, и я наблюдал, как он сделал в мою сторону пару шагов.

– Я бы не… сделал ей ничего… – Я по-прежнему не мог дышать. – Я не делал! Клянусь, не делал!

– Знаю, что не делал, – сказал он. – Николь мне рассказала обо всем.

Как только я подумал, что именно рассказала ему Румпель, меня охватил совершенно другой озноб.

– О чем именно? – прошептал я.

– Она сказала, что ты был чем-то расстроен и пришел сюда прошлой ночью. Мне не удалось выудить у нее детали, но я уловил суть – ты был не в самом лучшем состоянии.

Мое горло расслабилось, и я снова смог дышать, поэтому сделал по-настоящему глубокий вдох, чуть не задыхаясь.

– Эй, Томас?

– Да?

– Ты умеешь хранить секреты?

– Э-э… да, – ответил я.

Шериф Скай подошел к маленькому столику у двери, ведущей на задний двор, и открыл центральный ящик, засунул руку вглубь и выудил пачку «Мальборо» и коробок спичек.

– Не говори ничего Николь, ладно? Она бы меня повесила.

Я рассмеялся больше от облегчения, чем от шутки.

– Не хочешь выйти со мной наружу?

– Ладно.

Он открыл заднюю дверь и выпустил меня. На заднем дворе к цементному патио вели пара ступенек. По обе стороны от двери стояли цветы в горшках, но стульев или чего-то аналогичного не наблюдалось, поэтому мы сели прямо за дверью на верхнюю ступеньку. Шериф Скай прислонился спиной к стене дома и подкурил сигарету из своей пачки, чиркнув спичкой о свой ноготь.

Это было немного пугающе.

С мгновение он смотрел на меня, а затем протянул пачку. Я встретился с ним глазами, стараясь понять, не проверка ли это. Поступал ли он так с каждым парнем, который приходил сюда, лишь для того, чтобы проверить, не являлись ли они малолетними курильщиками?

Но потом я вспомнил, что мне восемнадцать.

Я все еще колебался, когда брал одну сигарету, стараясь сдержать трясущиеся руки, после чего позволил чиркнуть для меня второй спичкой. Я вдохнул дым, и он опалил мои легкие. И тогда отец Румпель заговорил.

– Я вроде как бросил год назад, – сказал он, – Не часто курю, так… изредка, это помогает успокоить нервы.

– Да, – согласился я, кивнув. – Я тоже не… э-э… курю много.

– Это плохо скажется на твоем времени при пробежке, да?

– Ах… да, плохо. – Я задумался, откуда он узнал о времени моих пробежек, но у меня не было возможности спросить.

– Нам нужно установить кое-какие общие правила, Томас, – сказал он. – Знаю, это может казаться какой-то тщательно продуманной хитростью – может, так оно и есть…

Он искоса посмотрел на меня, прежде чем глубоко затянуться и продолжить:

– Но я вроде как сомневаюсь в этом.

Каким-то образом он понял, что я заинтересован в ней больше, чем показывал. Шериф просил меня сохранить его секрет, но означало ли это, что и он в свою очередь сохранит мой или расскажет ей о своих подозрениях?

– Как много Николь рассказала тебе о причинах своего отъезда из Миннеаполиса?

– Достаточно, – ответил я.

Он кивнул.

– Я понимаю, что тебе не ведомо, что значит быть отцом, – сказал шериф Скай, – но после того звонка самым сложным для меня было не прыгнуть в самолет и не совершить убийство. Вторым самым сложным, что мне пришлось когда-либо сделать – это уважить желание Николь не выдвигать обвинений и не увидеть тех двоих повешенными. Ну… или по крайней мере посаженными в колонию на несколько лет.

– Она не хотела ничего предпринять по этому поводу?

– Не-а, – ответил он, устремив взгляд через задний двор на темные очертания деревьев в лесу. – В первую очередь она была слишком смущена. Она тоже делала что-то незаконное в то время и могла быть привлечена к ответственности. Она хотела оставить все в прошлом, а не ворошить это снова и снова.

Я не особо задумывался о ее мотивах, но исходя из того, что я о ней знал, все складывалось. Она не хотела, чтобы люди лезли в ее дела, а уж всеобщее внимание к ним ее бы убило.

– Я понимаю, что ты не так давно знаешь Николь, но хочу кое-что рассказать о моей дочери, – сказал шериф. Я кивнул и постарался сделать вид, что занят курением. – Она всегда была независимой личностью, сызмальства. Если ей что-то засело в голову, то лучше было сделать так, иначе разверзся бы ад. У этой девчонки есть характер.

– Хех! – фыркнул я. Да, я был в курсе о коготках котенка, без сомнений. Шериф Скай тоже хохотнул.

– Ты не раз уже видел эту сторону ее натуры, да?

– Да, – ответил я и мог поклясться, что слышал, как он сказал «хорошо», прежде чем мы продолжили:

– Когда я приехал в Миннесоту после того… «инцидента», то девушка, которую обнаружил там, была не моей дочерью, или, по крайней мере, не той, которую я знал. Она была робкой и напуганной и вечно хотела, чтобы кто-то сказал, что ей надо делать. Она не брала на себя никакой инициативы. Будто мне и так не хватало зла на все это…

Он замолчал и покачал головой, прежде чем продолжить:

– Наблюдать за таким ее поведением… Это была просто не моя девочка.

Он впечатал окурок своей сигареты в землю рядом с собой и вытащил еще одну. У меня по-прежнему оставалась половина моей, ведь я фактически не особо активно ее курил. Все, что я мог делать – это слушать его и при этом представлять мою Румпель.

– Потом я выяснил у ее матери кое-что еще, – сказал шериф Скай, – и был так же взбешен на свою бывшую, как и на тех двоих, что сотворили с ней такое.

– Что? – спросил я, когда он не развил эту тему. – Что она сказала?

– Она сказала, что Николь была такой не из-за… не из-за того, что с ней произошло. Она сказала, что Николь вела себя так в течение нескольких месяцев – с тех пор, как начала встречаться с этим чмо.

Я встал и сделал пару шагов по направлению к патио. Вдыхая, уставился на яркий огонек на конце сигареты. Шериф вновь устремил отстраненный взгляд на лес, в то время как я обдумывал его слова. Старался представить Румпель совсем тихой и ждущей, пока кто-то скажет ей, что делать, и не мог. Зачем бы ей так себя вести?

– Я до сих пор не знаю, что именно он сказал или сделал ей, чтобы так изменить ее поведение, – сказал шериф Скай, его слова эхом откликались в моих мыслях. – Она не говорит об этом, и я просто надеялся, что если забрать ее сюда, подальше от всего того, это бы помогло ей вернуть себя. Я не замечал никаких признаков ее… признаков той девочки, которую знал в последнее лето, когда она была здесь… признаков моей привычной дочери… до того дня.

– Какого дня? – спросил я.

– Когда она вернулась из города, нашла тебя сидящим на крыльце и устроила тебе разнос.

Эта сцена пронеслась у меня в голове. Она определенно была взбешена тем, что нашла меня тут. Я чуть улыбнулся.

– Да, так я и думал, – подметил шериф.

– Что думали? – спросил я и взглянул ему в лицо: он ухмылялся.

– Она милая в таком состоянии, не правда ли?

Мое лицо чуть обдало теплом, несмотря на прохладный ветерок из леса. Я улыбнулся, вспомнив, как выведенная из себя Румпель шла на меня, выпустив кошачьи коготки и стиснув зубы. Да уж, она определенно была милой в этот момент. Более чем милой.

– Увидев это, – продолжил он, – я понял, что правильно поступил, привезя ее сюда. Я должен поблагодарить тебя за это, сынок.

– Вы рады, что я взбесил ее? – Правильно ли я его понял?

– По тому, как ты это сказал, могу предположить, что ты часто ее бесишь, не так ли?

Я кивнул.

Шериф рассмеялся.

– Тогда, думаю, ты ей на пользу, – наконец произнес он, перестав смеяться. – Скажи-ка мне кое-что, Томас.

– Ладно, – сказал я.

– Тебе дорога моя дочь?

Когда я взглянул в его глаза, мое лицо покинул малейший намек на улыбку. Как же они были похожи на глаза Николь: не только цветом, но и насыщенностью и чувством, что если достаточно долго смотреть в них, то можно заглянуть прямо в душу их владельца.

– Да, сэр, – ответил я, – дорога.

Он кивнул.

– Позволь задать еще вопрос, – сказал он, сев немного ровнее и не мигая уставившись на меня. – Была ли твоя мать последней женщиной, которой ты дорожил?

Я сглотнул образовавшийся в горле ком, но он спустился к груди и застрял теперь камнем там. Потер пальцами переносицу, уронил руку и пробежал ладонью по бедру. Я снова посмотрел на него… в его глаза.

– Да, – сказал я.

– Тогда, может, и Николь тебе на пользу.

Долгое мгновение мы смотрели друг на друга, и неожиданно я почувствовал, что уже не так волновался о его общих правилах, как некоторое время назад. Я понятия не имел, какие границы он собирается установить, но по крайней мере не было похоже, что это будет включать слова «отвали на хрен от моей дочери, пока я не вышиб тебе мозги».

Последовали несколько минут тишины, пока я обдумывал слова шерифа Скай. Я признал, что она мне была дорога, и он был совершенно прав – в прошлом я никогда не заморачивался по поводу какой-либо другой девчонки, с которой был. Честно говоря, мне было пофиг, увижу ли я кого-то из них снова. Я не желал им смерти или чего-то подобного, просто никогда о них даже не думал.

Николь была совсем другим делом: я думал о ней все гребанное время. На самом деле это было прямо-таки раздражающе. Возвращаясь мыслями в тот день, когда впервые поводил ее по всей школе, я не мог припомнить подряд пары часов, которые провел бы не подумав о ней хоть раз.

Моя Румпель.

– Ладно, Томас, – наконец сказал шериф Скай, прерывая повисшую тишину, – пора пройтись по правилам.

Он выпрямился, опираясь спиной о стену, и посмотрел на меня.

– Ладно, – ответил я. То есть, а что еще я мог сказать? Я постарался взять себя в руки и морально подготовиться. Даже пытался не думать о том, что буду делать, если он категорически запретит мне бывать в ее комнате или еще что-то, но это было еще сложнее представить.

– Когда Николь только рассказала мне о том, что ты пришел прошлой ночью и оказался в ее постели, моей первой реакцией было уложить тебя на чертовом диване. Если тебе нужно где-то остаться… что ж, я бы не выставил тебя за дверь, но это место не подразумевает кровать моей дочери.

Мой взгляд уперся в пол, и я сделал глубокий вдох, стараясь представить, как сплю на их диване внизу, в то время как Николь была бы в своей комнате наверху. Мне не очень это понравилось, но он не томил меня слишком долго.

– Но, как я понял по ее словам, от этого не будет особой пользы, – продолжил он. – Поэтому ты можешь оставаться у нее в комнате, но с открытой дверью.

У меня округлились глаза, когда я осознал, что именно он говорил: позволял мне спать с его дочерью. Ну, не спать с ней… но… черт. Просто… черт. Ладно, открытая дверь была не такой уж прекрасной идеей, и отчасти это было даже странно – знать, что ее отец мог заглянуть и увидеть меня с ней, но все же это было лучше, чем альтернатива.

Я поднял на него взгляд и кивнул.

– Это меня вполне устраивает, – ответил я честно.

– И никаких бросков камней в окна, Бога ради, – сказал он. – Мне не нужно, чтобы ты разбил стекло или сновал тайком по округе. Если уже поздно, для того чтобы стучать – снаружи есть ключ. Николь может показать тебе его, или ты можешь позвонить ей, чтобы она тебе открыла – оставляю выбор за ней.

– Ладно, – сказал я со слабой улыбкой.

– И не смей съедать все, что она приготовит, и оставлять меня без еды, – добавил он.

Я рассмеялся.

– Договорились, – ответил я.

– Есть еще кое-что, – сказал шериф Скай, став серьезным. – И насколько я могу судить, это самое важное.

– Что? – спросил я. Мои ладони чуть вспотели, и я вытер руки о штаны.

Его глаза потемнели, когда он посмотрел на меня сквозь дым от сигареты.

– Не причини ей боли, сынок, – сказал он почти мертвым голосом. – Ее достаточно обижали.

Я торжественно кивнул.

– Я не говорю о том, что ожидаю, что ты позаботишься, чтобы она «жила долго и счастливо». Исходя из личного опыта, я знаю, как в вашем возрасте могут возникать и исчезать отношения. Если вы двое пойдете каждый свои путем, знаю, что она будет расстроена некоторое время, даже если сама выступит инициатором разрыва. Я не буду винить тебя в этом, но не обижай ее, как сделал тот парень. Не предавай ее доверия. Не используй ее для собственной выгоды. Если сделаешь нечто подобное, мне будет плевать на то, кто твой отец, я не останусь безучастно в стороне.

– Не буду, – пообещал я.

И серьезно имел это в виду.

– И бога ради, Томас, – добавил он, – если у вас зайдет дальше чем, та чертовщина, что происходит между вами сейчас, не занимайся с ней сексом, когда я в доме. Это будет просто… действительно очень неловко.

Уверен, мои глаза вот-вот готовы были выкатиться из орбит, и только я собрался наконец придумать какой-то ответ, как наше внимание привлек звук шин на гравиевой дорожке.

– Похоже, пиццу привезли, – сказал шериф Скай. Он встал и только последний раз затянулся сигаретой, как открылась входная дверь.

– Папа? Томас здесь?

– Ох, черт! – шериф Скай подскочил так, что мог бы выбить головой мяч над воротами в аут, затушил сигарету, схватил все окурки и сунул их под перевернутый цветочный горшок сбоку от крыльца. Меня посетила мысль, что если бы Николь нашла эти окурки, то я бы снова увидел ту ее сторону.

Заметит ли она? Я по-быстрому его осмотрел.

– Из кармана торчит пачка, – сказал я шерифу Скай.

Он поднял руку и положил ее на верхний карман своей рубашки, прикрывая пачку и держась за сердце одновременно. Затем вытащил пачку из кармана, судорожно осмотрелся по сторонам и выбросил ее в кусты сбоку дома.

– Надеюсь пронесет, – сказал он и открыл дверь, нацепив на лицо улыбку. – Привет, Николь!

Он судорожно помахал рукой, по-прежнему стоя в дверном проеме. Я вроде как просто спрятался за ним, не очень понимая отношения между этими двумя и будучи не совсем уверенным, хотелось ли мне быть там в данный момент.

– Привет, папа, – ответила она, наклонила голову в сторону, посмотрела на меня и затем снова перевела взгляд на шерифа.

– Привет! – поприветствовал он в ответ, продолжая махать рукой стоя в проеме. – Как Рон и Тимми? – он переминался с ноги на ногу, и я понял, что делаю так же. Я перестал, и тут до меня дошел смысл его слов.

Рон и Тимми? Кто это такие, черт побери?

– Папа! – она уставилась на него, прищурив глаза. Он лишь пожал плечами и остался стоять на месте. Я гадал, почувствовала ли она уже от него запах сигарет.

Николь сделала пару шагов в нашу сторону, и шериф Скай попятился, буквально натыкаясь на меня.

– Чем вы двое тут занимались? – спросила Николь.

– Ничем, – ответил шериф Скай, наконец пройдя в дверь и прошмыгнув мимо нее в кресло. – Просто немного поболтали по-мужски, ну, ты знаешь?

– Нет, не знаю, – ответила она. – Что это за запах?

– Хм… запах?

– Пап! – воскликнула Николь, ткнув пальцем в его сторону. – Ты сказал, что бросил!

Что ж, это не заняло много времени.

– Ты же знаешь, как я это ненавижу, – распалялась она, – и стоило мне только уйти из дома? Серьезно?

– Это был я, а не шериф Скай, – вклинился я.

Они оба посмотрели на меня: Николь сконфуженно, а шериф Скай с отвалившейся челюстью. Я судорожно кивнул и зашел дальше, указав на себя пальцем.

– Ты… – начала она, но шериф Скай прервал ее, до того как она продолжила.

– О, нет, сынок, – сказал он, качая головой, – я не могу позволить тебе сделать это.

Он снова перевел взгляд на Николь.

– Знаю, я должен был бросить, но…

– Это был я! – продолжил настаивать я. – Я был слегка на взводе, понимаешь? Не знал, почему ты так быстро убежала. Думал, что смогу найти тебя здесь, но тебя не было и …

Я замолчал и пожал плечами, надеясь, что этих объяснений ей будет достаточно.

– Мне… нужно было кое-что сделать, – произнесла она, слегка запинаясь. – Но…

– Он просто выгораживает меня, – вновь встрял шериф Скай. – Правда.

– Вовсе нет, – настаивал я. – Это был я, Николь… правда.

– Томас, тебе не нужно…

– Я и не делаю! – сказал я.

– Делаешь…

Мы с шерифом Скай посмотрели друг на друга и вид совершенно ошарашенного выражения на его лице меня доконал. Я взорвался смехом, и, глядя на меня, он тоже не сдержался. Я не мог остановиться, хотя уже начал побаливать бок. Обхватил себя руками и чуть согнулся, но все равно не мог остановиться, хотя и продолжал ойкать.

Шериф Скай прикрыл рот рукой, стараясь сдержаться, но в итоге просто плевался сквозь пальцы.

– О, Боже мой, я не могу поверить… вы оба! – закричала Николь. Она смерила каждого из нас довольно злым взглядом, уперев руки в бока.

Мы продолжали смеяться.

– Знаешь, – сказала Николь, вновь поворачиваясь к своему отцу, – возвращаясь, я думала, что приготовлю тебе ужин, но знаешь что? Забудь об этом! Закажи себе чертову пиццу или еще что-нибудь!

Николь промаршировала вверх по ступенькам и хлопнула дверью спальни, оставив нас пялиться на лестницу с открытыми в неловкости ртами.

– Вы собираетесь сказать ей, что мы уже заказали пиццу? – спросил я.

– Ох, черт, нет, – ответил он. – Может, я даже буду скулить для вида, поедая ее.

– В каком смысле для вида? – спросил я.

– Не совсем уверен, – ответил он, – но от этого она, вероятно, почувствует, что достаточно меня наказала.

Шекспир бы, наверно, отметил в этот момент, что «народ здесь в Кенте весь вооружился»58. Почему-то мне показалось, что шериф Скай предпочел бы орду разъяренных селян гневу своей дочери.

И обратит ли она внимание на то, насколько быстро нам доставят пиццу?


Загрузка...