Пролог Эйлс и Бэннон

Вечер начался в 18.30, но Стив Бэннон, неожиданно ставший одним из самых могущественных людей в мире и теперь все меньше обращавший внимание на протокол, опаздывал.

Бэннон пообещал прийти на ужин в узком кругу, организованный общими друзьями в частном доме Гринвич-Виллидж, чтобы увидеться с Роджером Эйлсом, бывшим главой Fox News, влиятельнейшей фигурой в масс-медиа правого толка и когда-то его наставником. На следующий день, 4 января 2017 года – до инаугурации его друга Дональда Трампа, сорок пятого президента Соединенных Штатов, оставалось две недели с небольшим – Эйлс уезжал в Палм-Бич, на вынужденный, но, как он надеялся, недолгий отдых.

Надвигался снегопад, и перспектива ужина уже казалась сомнительной. Семидесятишестилетний Эйлс, давно испытывавший проблемы с ногами и тазобедренными суставами, с трудом передвигался, на Манхэттен он приехал с женой Бет из их дома на реке Гудзон, и скользкие улицы вызывали у него повышенный страх. Но он очень хотел увидеть Бэннона. Александра Прит, помощница последнего, раз за разом слала эсэмэски о передвижении шефа, уже покинувшего Башню Трампа.

В ожидании Бэннона солировал Эйлс. Не менее других обескураженный победой своего старого приятеля Дональда, Эйлс воспользовался встречей, чтобы провести мини-семинар о случайностях и абсурдности большой политики. Прежде чем запустить Fox News в 1996 году, он в течение тридцати лет был одним из главных политтехнологов Республиканской партии. Хоть он и был удивлен результатами выборов, однако проводил прямую линию от Никсона к Трампу. При этом, по его словам, он вовсе не был уверен в том, что Трамп, успевший побывать республиканцем, демократом и независимым кандидатом, сумеет самоутвердиться. Но, хорошо его зная, Эйлс был готов предложить свою помощь. Он также был не прочь вернуться в медиаигру правого толка и с увлечением описывал, как собрать порядка миллиарда долларов, которые ему понадобятся на создание новой кабельной сети.

Оба, Эйлс и Бэннон, считали себя ревностными историками, оба, на уровне самоучек, интересовались теорией универсального поля. Они в это вкладывали харизматический смысл: каждый, через Дональда Трампа, теперь был напрямую связан с историей.

В данный момент, как ни печально, Эйлс понимал, что он передал факел правых в руки Бэннону. Этот яркий факел питала ирония. Fox News Эйлса, с годовым доходом 1,5 миллиарда, доминировала в республиканской политике на протяжении двух десятилетий. А теперь на эту роль претендовали Breitbart News Бэннона с жалким доходом 1,5 миллиона в год. На протяжении тридцати лет Эйлс – до недавних пор единственный воротила в консервативной политике – терпел Дональда Трампа и посмеивался над ним, а кончилось тем, что Бэннон и Breitbart его избрали.

Шесть месяцев назад, когда победа Трампа представлялась невозможной, Эйлс, обвиненный в сексуальных домогательствах, был изгнан из Fox News либеральными сыновьями консервативного восьмидесятипятилетнего Руперта Мёрдока, обладателя контрольного пакета акций Fox News и самого могущественного медиамагната века. Падение Эйлса сопровождалось торжеством либералов: главное консервативное пугало в современной политике сброшено с пьедестала новой социальной нормой. Не прошло и трех месяцев, как Трамп, обвиненный в куда более постыдных и страшных грехах, был избран президентом.

* * *

Эйлсу нравилось в Трампе многое: хватка коммерсанта, навыки шоумена, готовность посплетничать. Восхищало шестое чувство Трампа в отношении общества как рынка сбыта – или, по крайней мере, неотступность и неутомимость его попыток этот рынок завоевать. Нравилась его игра. Его влияние и бесстыдство. “Он идет напролом”. После первых дебатов Трампа с Хиллари Клинтон Эйлс поделился с приятелем: “Дональд, получив удар по голове, не останавливается. Он даже не замечает, что пропустил удар”.

Но Эйлс был уверен, что у Трампа нет политических убеждений, у него нет костяка. Трамп стал аватаром для рядового рассерженного потребителя Fox News, и это было лишним подтверждением того, что мы живем в перевернутом мире. Шутка в чей-то адрес – может, и в его, Эйлса.

Он наблюдал за политиками десятилетиями и за свою долгую карьеру успел повидать все мыслимые типы, стили, странности, украшения, малодушие и мании. Политтехнологи вроде него – а теперь Бэннона – работали, с кем придется. Это был симбиоз, взаимозависимое партнерство. Политик – фронтмен в сложном организационном процессе. Политтехнолог ведет игру, и то же самое делают кандидат и члены его команды. Но не Трамп, полагал Эйлс. Трамп не поддается дисциплине, он не способен придерживаться плана на игру. Он не встраивается ни в какую организацию и вряд ли подпишется под какой-то программой или принципами. С точки зрения Эйлса, он “бунтовщик без цели”. Он просто “Дональд” – ни убавить, ни прибавить.

В начале августа, когда еще месяца не прошло со дня увольнения Эйлса из Fox News, Трамп предложил старому другу взять на себя управление своей злополучной предвыборной кампанией. Зная о нежелании Трампа воспользоваться советом или хотя бы просто прислушаться, Эйлс отказался. Неделей позже за дело взялся Бэннон.

После победы Трампа Эйлс пожалел о том, что не воспользовался шансом возглавить кампанию друга, – слишком невероятной казалась конечная удача. Приход Трампа к власти, как он потом понял, стал неслыханным триумфом всего того, что собой представляли Эйлс и Fox News. В конечном счете, не кто иной, как Эйлс, спустил с поводка тех самых сердитых людей, которые привели Трампа к победе, это он придумал СМИ правого толка, влюбившиеся в такого персонажа.

Эйлс, входивший в близкий круг друзей и советчиков, которым Трамп частенько звонил, лелеял надежду, что теперь, когда они с Бет переезжают в Палм-Бич, он будет чаще видеться с новоизбранным президентом. Он знал о том, что тот планирует совершать регулярные поездки в Мар-а-Лаго, по соседству с новым домом Эйлса. При том что он отлично понимал, как много в политике означает победа – победитель забирает все, – в голове у него до сих пор не укладывался невероятный, умопомрачительный факт, что его друг Дональд Трамп является президентом Соединенных Штатов.

* * *

В 21.30, с опозданием на три часа, когда был съеден уже почти весь ужин, наконец появился Бэннон. Шестидесятитрехлетний, с лишним весом, небритый, в мятом блейзере под который по привычке надел две рубашки, и камуфляжных брюках, он присоединился к тесной компании за столом и сразу забрал бразды правления. Отставив предложенный ему бокал вина – “Я не пью”, – пустился в оживленный разговор, торопясь поделиться информацией о мире, который он вот-вот приберет к рукам.

– Нам надо в ближайшие семь дней заполнить аквариум, чтобы каждый член кабинета успел пройти слушания перед утверждением в должности, – он имел в виду вакансии в сфере бизнеса и военном деле в стиле пятидесятых. – Тиллерсон – два дня. Сешнс – два дня. Мэттис – два дня…

От “бешеного пса” Мэттиса – четырехзвездного отставного генерала, которого Трамп выдвинул на должность министра обороны, – Бэннон перешел к давним разговорам об издевательствах в армии, странном либерализме генералов и глупости военно-гражданской бюрократии. Затем он перешел к маячащему назначению Майкла Флинна – генерала, любимца Трампа, открывавшего многие его митинги, – советником по национальной безопасности.

– Он ничего. Конечно, не Джим Мэттис и не Джон Келли… но ничего. Главное, собрать вокруг него правильную команду. – Тут Бэннон оговорился: – Если убрать всех этих “только не Трамп” парней, подписывавших разные петиции, и неоконсерваторов, затащивших нас в жуткие рубки… скамейка запасных довольно короткая.

По словам Бэннона, он пытался протолкнуть Джона Болтона, известного дипломата-ястреба, на место советника по национальной безопасности. Болтон был также фаворитом Эйлса.

– Он настоящий гранатометчик, – сказал Эйлс. – Сучонок с придурью. Но без него никак. Кто еще справится с Израилем? Флинн немного помешан на Иране. Тиллерсон [выдвинут на госсекретаря] ничего не знает, кроме нефти.

– Проблема Болтона в его усах, – хмыкнул Бэннон. – Трамп не видит его в этой роли. Ты же знаешь, Болтон – это привитый вкус.

– Ходили слухи, что у него были неприятности, после того как он однажды ночью подрался в отеле и гонялся за какой-то бабой.

– Если я скажу об этом Трампу, работа парню обеспечена.

* * *

Бэннон, как ни странно, готов был принять Трампа в свои объятья, хотя и утверждал, что не воспринимает его всерьез. Они познакомились в 2010 году, когда тот то выдвигал себя в президенты, то задвигал. На собрании в Башне Трампа Бэннон предложил ему потратить полмиллиона долларов на поддержку кандидатов, выступающих в духе “Бостонского чаепития”, и тем самым укрепить собственные президентские амбиции. Бэннон покинул совещание с убежденностью, что Трамп никогда не отвалит такие деньжата. Несерьезный игрок. Между их первой встречей и серединой августа 2016 года, когда Бэннон возглавил его президентскую кампанию, кроме нескольких интервью с Трампом для своего брейтбартского радиошоу, он, по его словам, не провел с ним наедине больше десяти минут.

И вот пришло время Бэннона. Мир пребывал в сомнениях. Брексит в Великобритании, волны эмиграции, захлестнувшие возмущенные берега Европы, лишение рабочего человека гражданских прав, череда финансовых банкротств, Берни Сандерс и его либеральный реваншизм – всюду тупик. Даже ярые сторонники глобального потепления засомневались. Вот сейчас, полагал Бэннон, многие люди готовы воспринять новое послание: миру необходимы границы – или мир вернется во времена, когда границы существовали. Когда Америка была великой. Трамп стал платформой для такого послания.

На момент этого январского ужина Бэннон был погружен в мир Трампа почти пять месяцев. И хотя за это время составился целый каталог странностей босса и его непредсказуемости, что было поводом для беспокойства, Бэннон не мог не видеть экстраординарной харизматической привлекательности Трампа для правого крыла, сторонников “Бостонского чаепития”, интернет-мемовской аудитории, а в случае его победы – перспектив, которые перед Стивом Бэнноном откроются.

* * *

– Он сам-то понимает? – вдруг спросил Эйлс, пристально глядя на Бэннона.

Он имел в виду Трампа. Это был вопрос правой повестки: удалось ли плейбою-миллиардеру подхватить популистские рабочие голоса? Хотя, возможно, это был вопрос в лоб относительно природы власти. Трамп отдает себе отчет в том, куда его забросила история?

Бэннон глотнул воды.

– Он понимает, – сказал, пожалуй, немного помедлив. – Понимает, насколько он способен понимать.

Взглядом исподтишка Эйлс продолжал сверлить Бэннона, как бы в ожидании, что тот приоткроет карты.

– Нет, правда, – продолжил Бэннон. – Он в курсе программы. Это его программа. – И тут же свернул от Трампа к его повестке. – Первым делом мы переводим американское посольство в Иерусалим. Нетаньяху “за”. Шелдон [Шелдон Аделсон, владелец сети казино, миллиардер, крайне правый защитник Израиля и сторонник Трампа] “за”. Мы понимаем, куда мы движемся в этом вопросе.

– А Дональд понимает? – спросил скептик Эйлс.

Бэннон улыбнулся – даже как будто подмигнул – и продолжил:

– Иордания заберет Западный берег, Египет заберет Газу. И пусть сами разбираются. Или пойдут ко дну. Саудиты шатаются, Египет шатается, все до смерти боятся Персии… Йемен, Синай, Ливия… вот тут плохо… Вот почему Россия является здесь ключевым игроком… Плоха ли Россия? Это плохие ребята. Но в мире много плохих ребят.

Бэннон был в некотором возбуждении, как человек, переделывающий мир.

– Вообще-то полезно знать, кто у нас плохие ребята, – Эйлс подталкивал Бэннона к дальнейшим откровениям. – Дональд может этого не знать.

Главный враг, подхватил Бэннон, стараясь не слишком уж защищать Трампа и по возможности его не критиковать, это Китай. Китай на передовой позиции в новой холодной войне. При Обаме мы этого не понимали – хотя считали, что понимаем. То был провал американской разведки.

– Коми – парень третьего сорта. Бреннан – парень второго сорта, – так Бэннон отмахнулся от директора ФБР и директора ЦРУ.

– Белый дом сейчас напоминает Белый дом Джонсона в шестьдесят восьмом году. Сьюзен Райс [помощница Обамы по национальной безопасности] в одиночку сражается с ИГИЛ. Эти выбирают мишени, а она бьет по их дронам. Я хочу сказать, они ведут войну с такой же эффективностью, как Джонсон в шестьдесят восьмом. Пентагон ни во что не вмешивается. Разведслужбы ни во что не вмешиваются. СМИ помогли Обаме соскочить с крючка. Если убрать идеологию, останется одна любительщина. Я не понимаю, чем занимается Обама. На Капитолийском холме не понимают, ребята из бизнеса не понимают. Чего он достиг, чем он занимается?

– А что Дональд? – спросил Эйлс, явно намекая на то, что Бэннон далеко ушел от главного.

– Он в теме.

– Сконцентрирован?

– Он со всем согласен.

– Я бы не давал Дональду слишком часто напрягаться, – пошутил Эйлс.

Бэннон фыркнул.

– Слишком часто, слишком редко – это мало на что влияет.

* * *

– А как у него с русскими? – дожимал Эйлс.

– Когда он поехал в Россию, то рассчитывал увидеться с Путиным, – сказал Бэннон. – Но Путину он был до одного места. А он все пытается.

– На то он и Дональд, – заметил Эйлс.

– Это нечто, – сказал Бэннон, который уже привык смотреть на Трампа как на такое чудо природы за пределами разумных объяснений.

И снова, словно отодвигая в сторону Трампа как слишком большое и сложное явление, которому оба должны быть благодарны и которое остается только терпеть, Бэннон, продолжая выступать в принятой на себя роли создателя президента Трампа, ринулся вперед:

– Китай – это всё. Остальное неважно. Не справимся с Китаем – не справимся ни с кем. Все очень просто. Там, где была нацистская Германия в 1929–30 годах, теперь Китай. Китайцы, как и немцы, самые рациональные люди в мире, пока не съехали с катушек. И они сделают разворот, как немцы в тридцатых. Это будет гипернациональное государство, и, когда это случится, обратно в бутылку джинна уже не загонишь.

– Дональд – это тебе не Никсон в Китае, – сказал Эйлс на полном серьезе, намекая на то, что Трамп в мантии глобального трансформатора – уже за пределами вероятия.

Бэннон улыбнулся.

– Бэннон в Китае, – произнес он одновременно с отменной помпезностью и кисловатым самоуничижением.

– Как мальчик? – спросил Эйлс, имея в виду зятя Трампа и его политконсультанта по всем вопросам, тридцатишестилетнего Джареда Кушнера.

– Он мой партнер, – тон, каким это было произнесено, намекал на то, что, даже считай Бэннон иначе, он все равно придерживался бы данной линии.

– Серьезно? – засомневался Эйлс.

– Он член команды.

– Он часто завтракает с Рупертом.

– Кстати. Тут ты мог бы оказать мне услугу. – Бэннон потратил несколько минут на обихаживание Эйлса, чтобы тот помог им укротить Мёрдока. Эйлс после его изгнания из Fox затаил зуб на медиамагната. В последнее время Мёрдок частенько увещевал избранного президента, призывая его к умеренному курсу, – довольно странный разворот во все более странных течениях американского консерватизма. Бэннон хотел, чтобы Эйлс намекнул Трампу, чьи всевозможные неврозы включали в себя страх утраты памяти и старческое слабоумие, что у Мёрдока этот процесс уже пошел.

– Я ему позвоню, – пообещал Эйлс. – Но Трамп из-за Руперта готов лезть из кожи вон. И из-за Путина. Его стиль: облизывать и обсираться. Меня беспокоит, кто кого дергает за ниточки.

Старейшина правоконсервативных масс-медиа и более молодой (правда, не намного) продолжали беседу к вящему удовольствию гостей до половины первого ночи. Первый пытался разобраться в новой национальной загадке под названием “Трамп”, хотя и говорил, что его поведение совершенно предсказуемо, а второй старался не испортить минуту собственной славы.

– У Дональда Трампа все под контролем. Конечно, это Трамп, но все под контролем. Трамп это Трамп, – заверял Бэннон.

– Да, это Трамп, – подтвердил Эйлс с некоторым сомнением.

Загрузка...