2. Башня Трампа

В первую субботу после выборов Дональд Трамп принял небольшую группу радетелей в расположенной на трех этажах квартире в Башне Трампа. Даже его ближайшие друзья еще не оправились от шока и непонимания, так что все проходило в атмосфере некоего изумления. Сам Трамп в основном поглядывал на часы.

Руперт Мёрдок, прежде уверенный в том, что Трамп шарлатан и придурок, пообещал, что они с его новой женой Джерри Холл нанесут визит избранному президенту. Но Мёрдок опаздывал – сильно опаздывал. Трамп постоянно заверял гостей, что Руперт вот-вот появится. Когда кто-то уже собрался уходить, он стал их умасливать. Останьтесь, вы же хотите увидеть Руперта. (Один из гостей интерпретировал это так: останьтесь, вы же хотите увидеть Трампа с Рупертом.)

Мёрдок, который с тогдашней женой Венди часто общался с Джаредом и Иванкой, не скрывал своего безразличия к Трампу. А его тяга к Кушнеру создавала любопытное силовое напряжение между Трампом и его зятем, и Кушнер с умелой осторожностью, в собственных интересах, нередко упоминал Мёрдока в разговорах с тестем. Когда в 2015 году Иванка сообщила Мёрдоку, что ее отец всерьез, без дураков собирается участвовать в президентской кампании, Мёрдок даже мысленно не допустил такой возможности.

И вот сейчас избранный президент – после ошеломляющей пертурбации в американской истории – нервно ждал Мёрдока. “Он один из великих, – говорил он гостям, все сильнее возбуждаясь. – Он последний из великих. Вы должны его увидеть”.

Тут случились интересные перевертыши – такая забавная симметрия. Трамп, кажется, до сих пор не понимавший разницу между поднятием социального статуса и статусом президента, изо всех сил стремился завоевать благосклонность доселе высокомерного медиамагната. А Мёрдок, наконец приехавший на вечеринку с болезненным, во всех смыслах этого слова, опозданием, как и все, подавленный и озадаченный, пытался как-то изменить свое отношение к человеку, которого на протяжении целого поколения, если не больше, считал в лучшем случае принцем-клоуном среди богатых и знаменитых.

* * *

Мёрдок был не единственным из миллиардеров, кто отмахивался от Трампа. Задолго до выборов Карл Айкан, на дружбу с которым Трамп часто ссылался и которого обещал назначить на высокую должность, открыто высмеивал своего коллегу-бизнесмена и вообще не считал его даже близко миллиардером.

Мало кто из знавших Трампа питал какие-то иллюзии на его счет. В этом, собственно, заключалось его обаяние: я такой, какой я есть. Искра в глазу, в душе мошенник.

Но теперь он избранный президент. И это все в корне меняло. Говори о нем что хочешь, но он это сделал. Вытащил меч из камня[1]. Это кое-что значило. Точнее, всё.

Миллиардерам было о чем задуматься. Как и всем в орбите Трампа. Предвыборному штабу, которому неожиданно засветила работа в Западном крыле – карьерная, чтобы не сказать историческая, – пришлось взглянуть на странноватого, неуживчивого, нелепого и с виду неподходящего человека в новом свете. Его избрали президентом. Значит, он, как выражалась Келлиэнн Конуэй, по определению в президентстве.

Но пока еще никто не видел его президентства – то есть публичного реверанса в сторону политического ритуала и правильного поведения. Или хотя бы самоконтроля в рамках приличий.

Первые кандидаты, несмотря на их очевидное отношение к этому человеку, согласились на новую должность. Джим Мэттис, отставной генерал армии и один из самых уважаемых командующих вооруженными силами США; Рекс Тиллерсон, председатель правления ExxonMobil; Скотт Прюитт и Бетси Девос, сторонники Джеба Буша – все они приняли очевидный факт: он может производить странное, даже нелепое впечатление, но его избрали президентом.

У нас получится – заговорили люди в орбите Трампа. По крайней мере, может получиться.

Любопытно, что в приватной атмосфере Трамп не был тем напыщенным и задиристым персонажем, который заводил толпу во время предвыборных митингов. Никакого гнева, никакой воинственности. Возможно, он был самым грозным, пугающим и даже угрожающим кандидатом в современной истории, но как человек он действовал на других почти успокоительно. Сказывалось его поразительное довольство самим собой. Жизнь прекрасна. Трамп был оптимист – во всяком случае, в отношении себя. Он шармёр и льстец. Весь сфокусирован на собеседнике. Он остроумен – готов посмеяться даже над собой. Он невероятно энергичен – Давайте это сделаем, что угодно, давайте это сделаем. Он не крутой чувак. Он “большая добрая обезьяна”, как выразился Бэннон с оттенком похвалы.

Питера Тиля, сооснователя PayPal и члена совета директоров Facebook, а также, по сути, единственного значимого в Силиконовой долине человека, выступившего в поддержку Трампа, предупредил другой миллиардер и давний приятель будущего президента, что тот, исполненный восхищения им, наверняка предложит ему вечную дружбу. Все считают тебя великим, у нас с тобой будет потрясающая связка, я сделаю все, что ты захочешь, только позвони! Миллиардер посоветовал Тилю не относиться к словам Трампа слишком серьезно. Однако Тиль, произнесший речь в его поддержку на съезде республиканцев в Кливленде, перезвонил потом и признался, что абсолютно уверен в искренности Трампа, сказавшего, что они станут друзьями на всю жизнь. Вот только больше Трамп ему не звонил и на его звонки не отвечал. Власть всегда оправдается в случае нарушения ею общепринятой морали. Но были в личности Трампа и более серьезные проблемы.

Практически все профессионалы, решившие войти в команду, столкнулись с тем, что он просто ничего не знает. Не было такой темы, кроме разве что строительства, в которой бы он разбирался. Остальное пролетало мимо. Все знания пришли к нему час назад – и то в плохо пропеченном виде. Но каждый член новой команды убеждал себя: как я могу судить, этого человека избрали президентом. Что-то все-таки в нем было. При всем его широком невежестве, знакомом каждому в богатой тусовке – бизнесмен Трамп был не способен прочитать балансовый отчет, и при том, что построил свою избирательную кампанию на умении проворачивать сделки, из-за своей невнимательности к деталям был никудышным переговорщиком, – они чувствовали в нем инстинкт. Вот оно, это слово. От него исходила сила. Он умел заразить тебя своей верой.

– Трамп хороший, умный, дееспособный? – спрашивал политтехнолог Сэм Нанберг. И сам себе отвечал: – Я не знаю. Знаю только, что он звезда.

Пытаясь объяснить его достоинства и привлекательность, Пирс Морган – британский корреспондент и неудачный ведущий CNN, засветившийся в телевизионной схватке на передаче “Ученики знаменитостей” и сохранивший верность Трампу, – заметил, что ответ содержится в его книге “Искусство сделки”. Все, что сделало Трампа Трампом и определило его сметку, энергию и харизму, отражено на ее страницах. Хочешь понять Трампа – прочти его книгу. Вот только Трамп ее не писал. Ее настоящий автор Тони Шварц утверждает, что вклад Трампа был близок к нулю и что он, вероятно, даже не прочел ее до конца. Вот где собака зарыта. Трамп не писатель, он персонаж – протагонист, герой.

Фанат профессионального реслинга, оказавший поддержку World Wrestling Entertainmen (WWE), компании, устраивающей представления по реслингу и ставший ее заметным лицом (был включен в “Зал славы”), Трамп, как и Халк Хоган[2], превратился в вымышленного персонажа реальной жизни. Забавляя этим друзей и ставя в неловкое положение тех, кто сейчас готовился на него работать в высшем эшелоне федеральной власти, он часто говорил о себе в третьем лице. “Трамп сделал то-то. Трамп сделал се-то”. Этот персонаж или эта роль были такими мощными, что ему не хотелось или он просто не мог с ними расстаться ради должности президента и президентского имиджа.

Как бы трудно с ним ни было, нынешнее окружение пыталось оправдать его поведение, найти объяснение успеху, увидеть это как преимущество, а не ограниченность. Для Стива Бэннона уникальным политическим достоинством Трампа было то, что он альфа-самец – может быть, последний. Мужчина пятидесятых, герой фильма “Крысиная стая”, персонаж телесериала “Безумцы”.

Оценка собственной природы самим Трампом была еще более определенной. Однажды он летел на своем самолете вместе с приятелем-миллиардером, который прихватил иностранную модель. Желая покороче сойтись с чужой девушкой, Трамп приказал сделать остановку в Атлантик-Сити. Он ей покажет свое казино. Приятель заверил модель, что в Атлантик-Сити нечего смотреть. Это место для белого отребья.

– А что такое “белое отребье”? – спросила она.

– Люди вроде меня, – сказал Трамп, – только гораздо беднее.

Он отстаивал свое право не подчиняться правилам, не вызывать к себе уважение. Что-то вроде рецепта изгоя для победы – и неважно, как она тебе досталась. Победа есть победа.

Или, как замечали его друзья, старавшиеся не поддаться на удочку, у него просто нет ограничений. Он бунтарь, разрушитель, живет без правил и презирает их. Близкий друг Трампа, а также хороший друг Билла Клинтона, находил, что они на редкость похожи – только у Клинтона есть внешний лоск, а у Трампа его нет.

Одним из проявлений этого образа человека вне закона, как для Трампа, так и для Клинтона, является образ донжуана и домогателя. Даже среди прославленных донжуанов и домогателей они отличаются тем, что не ведают сомнений и колебаний.

Трамп любил повторять, что одна из радостей жизни – уложить в постель жену друга. Добиваясь этого, он убеждал жену, что ее муж не совсем то, о чем она мечтала. Потом секретарша приглашала друга в его офис, и Трамп начинал по обыкновению подтрунивать: Тебе все еще нравится секс с женой? Как часто вы этим занимаетесь? Наверняка у тебя бывал секс поинтереснее? Расскажи. В три часа ко мне приезжают девочки из Лос-Анджелеса. Мы поднимемся наверх и отлично проведем время. Я тебе обещаю… И все это жена друга выслушивала по громкой связи.

Предыдущие президенты, и не только Клинтон, тоже, конечно, не отличались высокими принципами. Но еще больше тех, кто близко знал Трампа, озадачивало, что он сумел победить на выборах, пришел к высшему достижению, не имея, очевидно, главных задатков для такой работы – в нейронауке это называется функцией управления. Непостижимым образом он победил в гонке, при том что его мозг был неспособен выполнять базовые задачи в Овальном кабинете. Он был не в силах планировать, организовывать, фокусировать внимание, переключаться с одного на другое; он никогда не умел приспосабливаться к тому, чего требуют от человека ближайшие задачи. Проще говоря, он не умел связать причину со следствием.

Обвинение в заговоре с русскими с целью победить на выборах, от чего он отмахивался, по мнению некоторых в ближайшем окружении, стало наглядным примером его неспособности сопоставлять факты. Даже если он лично ни в чем таком не участвовал, его попытки выслужиться не перед кем-нибудь, а перед Владимиром Путиным, без сомнения, оставили тревожный след из слов и поступков, потенциально чреватых серьезнейшей политической расплатой.

Вскоре после выборов его друг Эйлс настоятельно ему посоветовал: “Тебе надо срочно разобраться с Россией”. Даже будучи уволенным из Fox News, Эйлс сохранял свою легендарную сеть информаторов. Он предупредил Трампа, что на него может появиться опасный компромат. “Ты должен отнестись к этому серьезно, Дональд”.

– Джаред этим занимается, – радостно отреагировал Трамп. – Все под контролем.

* * *

Башня Трампа, в двух шагах от Tiffany, ныне штаб-квартира популистской революции, неожиданно превратилась в этакий космический корабль пришельцев – “Звезда Смерти” на Пятой авеню. К парадным дверям резиденции следующего президента прорывались протестанты, как благонамеренные, так и негодующие, а также любопытствующая толпа, а в ответ строились затейливые баррикады для его защиты.

Предвыборный акт передачи президентской власти 2010 года предписал финансирование кандидатов на пост президента, чтобы запустить процесс получения всеми желающими работы в новой администрации, кодификацию правил, определяющих первые действия нового хозяина Белого дома, и подготовку к передаче бюрократических обязанностей 20 января. Во время кампании губернатор штата Нью-Джерси Крис Кристи, номинальный глава переходного кабинета Трампа, решительно заявил кандидату, что он, Крис, не может перераспределить эти фонды, так как закон предписывает ему потратить эти деньги и спланировать транзит власти – даже если таковой, как он считает, не понадобится. В ответ Трамп вспылил, дескать, не хочет ничего об этом слышать.

На следующий день после выборов советники Трампа – неожиданно проявившие интерес к процессу, который до сих пор игнорировали, – тут же стали обвинять Кристи в том, что тот не подготовился к транзиту власти. Костяк переходной команды поспешно перебрался из Вашингтона в Башню Трампа.

В таких дорогих покоях еще ни одна переходная команда (да и ни одна президентская кампания) до сих пор не обустраивалась. В этом-то и была соль. Им дали понять в стиле Трампа: мы не только аутсайдеры, мы гораздо круче, чем вы, инсайдеры. Богаче. Знаменитее. Видите, какая у нас недвижимость?

И у всего этого было конкретное имя: на двери чудесным образом красовалась соответствующая табличка. На верхних этажах находилась его квартира, триплекс, не сопоставимая с жилым помещением в Белом доме. Тут и целый этаж под его личный офис, который он занимал с середины восьмидесятых. Тут тебе и несколько этажей, которые раньше занимал предвыборный штаб, а сейчас переходная команда. И все это в его орбите, а не под контролем вашингтонского “болота”.

Реакция Трампа на малореальную, чтобы не сказать абсурдную, победу была обратной смирению. В каком-то смысле он желал всех ткнуть носом в эту победу. Нынешние вашингтонские и будущие инсайдеры должны приходить к нему на поклон. Башня Трампа мгновенно заслонила собой Белый дом. Каждый, кто приходил к избранному президенту, тем самым признавал или принимал правительство аутсайдера. Трамп подвергал их процедуре, которую сами они весело называли “интервью под конвоем”, – появление перед прессой в присутствии многочисленных зевак. Акт подчинения, если не унижения.

Инопланетная аура Башни Трампа помогала скрыть тот факт, что практически никто в этом худосочном узком кругу, на который вдруг обрушилась необходимость сформировать правительство, не имел опыта. Ни политического. Ни организационного. Ни правового.

Политика – это сетевой бизнес, основанный на личных связях. Но, в отличие от всех предшественников, так или иначе страдавших от нехватки управленческого опыта, Трамп вообще не имел за спиной политической карьеры и правительственных контактов, на что он мог бы опереться. У него даже не было толком своей структуры. Полтора года разъездов по стране, по сути, держались на трех персонах: руководитель кампании Кори Левандовски (пока его не выперли за месяц до съезда Республиканской партии); пресс-секретарь, она же интерн-телохранитель, первый рекрут избирательной кампании, двадцатишестилетняя Хоуп Хикс; и сам Трамп. Ничего лишнего и доверяй своим инстинктам. Чем больше вокруг тебя людей, быстро осознал Трамп, тем сложнее развернуть самолет и успеть домой на покой.

Профессиональная команда – хотя, сказать по правде, настоящих профессионалов-политиков среди них не было, – присоединившаяся к кампании в августе, стала последней надеждой избежать безвыходного унижения. Но с этими людьми он проработал всего несколько месяцев.

Райнс Прибус, готовившийся перебраться из РНК в Белый дом, говорил с тревогой, что Трамп нередко спонтанно предлагает новым знакомым работу на позициях, важность которых он толком не понимает.

Эйлс, имевший дело с Белым домом Никсона, Рейгана и Буша-младшего, проявлял все большую обеспокоенность тем, что избранный президент до сих пор не занялся структурой Белого дома, которая бы ему служила и его защищала. Он постарался открыть глаза Трампу на то, с какой яростью набросится на него оппозиция.

– Тебе нужен сукин сын в качестве главы аппарата. Сукин сын, хорошо знающий Вашингтон, – сказал он ему вскоре после избрания. – Тебе самому неплохо бы стать таким сукиным сыном, но ты не знаешь Вашингтон. – Эйлс назвал ему кандидатуру: – Спикер Бейнер. (Джон Бейнер был спикером Палаты представителей, пока его оттуда не прогнали в результате путча “Чаепитие-2011”.)

– А кто это? – поинтересовался Трамп.

В тесном кругу миллиардеров, озабоченных его презрением к мнению специалистов, ему пытались объяснить важность тех, кем он себя окружит в Белом доме, тех, кто разбирается в вашингтонских делах. Твои люди важнее, чем твой политический курс. Твои люди – это и есть твой политический курс.

– Фрэнк Синатра был неправ, – сказал Дэвид Босси, один из приближенных политконсультантов Трампа. – Если у тебя получилось в Нью-Йорке, это еще не значит, что у тебя получится в Вашингтоне[3].

* * *

Современный глава аппарата фокусирует свое внимание на фундаментальных вещах. Он вместе с президентом определяет работу Белого дома и исполнительной власти, дающей места четырем миллионам человек, включая 1,3 миллиона военнослужащих.

Эта позиция была придумана как должность помощника президента, или главного чиновника, или даже премьер-министра. Среди выдающихся глав аппарата можно назвать Г. Р. Холдемана и Александра Хейга при Ричарде Никсоне; Дональда Рамсфелда и Дика Чейни при Джеральде Форде; Гамильтона Джордана при Джимми Картере; Джеймса Бейкера при Рональде Рейгане; возвращенного Джеймса Бейкера при Буше-старшем; Леона Панетту, Эрскина Боулза и Джона Подесту при Билле Клинтоне; Эндрю Карда при Буше-младшем; Рама Эмануэля и Билла Дейли при Обаме. Любой, кто изучал эту позицию, скажет, что сильный глава аппарата лучше, чем слабый, а глава аппарата, поработавший в Вашингтоне и федеральном правительстве, лучше, чем человек со стороны.

Дональд Трамп имел весьма отдаленное или никакое представление об этой номенклатурной должности и истории вопроса. Он подменил его своим собственным опытом и стилем управления. Десятилетиями он полагался на старых слуг, дружков-приятелей и семью. Хотя Трамп любил называть свой бизнес империей, на самом деле это была обособленная холдинговая компания, такой большой бутик, ориентированный не столько на прибыль и качество работы, сколько на прихоти владельца и раскрутку бренда.

Его сыновья, Дон-младший и Эрик – трамповские инсайдеры в шутку и за глаза называли их Удай и Кусай, как сыновей Саддама Хусейна, – всерьез подумывали о разделении Белого дома на две параллельные структуры: одна ориентирована на глобальные взгляды их отца, появление на публике и вопросы коммерции, а вторая связана с повседневным менеджментом. В этой конструкции они отводили себе вторую половину.

Одной из ранних идей Трампа было назначить главой аппарата Тома Баррака – одного из его неофициальных советников из числа акул в мире недвижимости, куда также входили Стивен Рот и Ричард Лефрак.

Баррак, внук ливанских иммигрантов, крупнейший инвестор в недвижимость, прославившийся своим острым умом, владел в числе прочего необычным райским местом – ранчо Neverland, когда-то принадлежавшим Майклу Джексону. Вместе с Джеффри Эпстайном – нью-йоркским финансистом, ставшим героем таблоидов после того, как он признал себя виновным в подстрекательстве к проституции, за что в 2008 году был отправлен на тринадцать месяцев за решетку в Палм-Бич, – Трамп и Баррак в восьмидесятые и девяностые составляли троицу ночных мушкетеров.

Основатель и генеральный директор частной инвестиционной фирмы Colony Capital, Баррак стал миллиардером, скупая по всему миру имущество в обеспечение выполнения обязательств. Когда-то он оказал финансовую помощь своему дружку Трампу, а сравнительно недавно выручил из беды его зятька Джареда Кушнера.

Его забавляла эксцентричная президентская кампания Трампа, и он заключил с ним сделку о замене Кори Левандовски, впавшего в немилость у Кушнера, на Пола Манафорта. Как и все, озадаченный успешностью кампании, Баррак, не жалея теплых и даже свойских слов, представил будущего президента на Национальном съезде Республиканской партии в июле (что как-то не вязалось с его мрачным и даже воинственным тоном).

Трамп нарисовал прекрасную фантазию, что его друг Том – гений-организатор, отдающий себе отчет в том, что его приятель не питает никакого интереса к будничному менеджменту – возьмет на себя управление Белым домом. Для Трампа это стало бы быстрым и удобным решением непредвиденной проблемы свалившегося на него президентства: соединить усилия с деловым наставником, доверенным лицом, инвестором и другом, с тем, про кого общие приятели говорили “вот кто лучше других знает, как обращаться с Дональдом”. В окружении Трампа это называлось “план двух амигос”. (Эпстайн, сохранивший близость с Барраком, был напрочь стерт из биографии Трампа.)

Баррак, один из немногих, чьи способности Трамп, Фома неверующий, не ставил под сомнение, сумел бы, как он надеялся, пустить все по гладенькой дорожке, предоставив Трампу быть Трампом. С его стороны это был нехарактерный случай трезвого решения: Дональд Трамп может не понимать, чего он не понимает, зато он понимает, что это понимает Том Баррак. Он будет рулить бизнесом, а Трамп продавать готовый продукт – делать Америку снова великой. #MAGA[4].

Для Баррака, как и для всего окружения Трампа, результат выборов был каким-то невероятным выигрышем в лотерею – твой странноватый друг стал президентом. Но даже после многочисленных телефонных уговоров Барраку пришлось огорчить своего друга: “Я слишком богат”. Он никогда не сможет раскрыть свои активы и финансовые интересы – включая инвестиции на Ближнем Востоке – так, чтобы это удовлетворило сторожевых псов высокой морали. Если Трамп не был озабочен или просто не заморачивался по поводу своих бизнес-конфликтов, то Баррак в этой перспективе не видел для себя ничего, кроме мороки и финансовых потерь. А кроме того, женившись в четвертый раз, Баррак не горел желанием, чтобы его яркая личная жизнь – в последние годы нередко связанная с Трампом – стала центром всеобщего внимания.

* * *

Запасным вариантом Трампа был его зять. Во время многомесячной кампании, после сумбура и нестыковок (если не для Трампа, то в глазах других, включая его семью), Кушнер приходил на помощь и стал его надежным телохранителем – всегда рядом, отвечает только на вопросы и при этом всегда рисует спокойную и лестную картину. Кори Левандовски называл Джареда дворецким. Трамп пришел к выводу, что его зять – не в последнюю очередь потому, что понимал: не надо путаться у него под ногами, – на редкость дальновиден.

Бросая вызов правилам и приличиям, вызывая удивленные взгляды всех вокруг, президент сознательно создавал в Белом доме семейственность. Все Трампы – за исключением жены, которая загадочным образом осталась в Нью-Йорке, – перебирались на новое место и приступали к обязанностям, мало чем отличавшимся от того, что они делали в Башне, и никто, судя по всему, не возражал.

Наконец, Энн Коултер, дива, известная своими правыми убеждениями, и сторонница Трампа, отвела избранного президента в сторонку со словами: “Очевидно, вам этого не говорят. Но так нельзя. Нельзя нанимать на работу своих детей”.

Трамп продолжал настаивать, что он имеет полное право на родственную помощь, и требовал понимания. Это же семья, повторял он, “тут все о-о-о-ох как непросто”. Его команда понимала: зять Трампа в Белом доме – это не только потенциальный конфликт интересов и правовые сложности; постепенно, в еще большей степени, чем сейчас, семья окажется для Трампа на первом месте. После серьезного давления он согласился хотя бы не делать своего зятя главой аппарата – во всяком случае официально.

* * *

Если не Баррак и не Кушнер, то почему бы не предложить это место губернатору Нью-Джерси Крису Кристи. Он и Руди Джулиани – вот, собственно, и все друзья Трампа с реальным политическим опытом.

Кристи, как и большинство союзников, то был близок, то впадал в немилость. В последние недели кампании Трамп с презрением отмечал, что Кристи отдаляется от его провальной затеи, зато после победы с готовностью пожелал вернуться.

Они познакомились во времена, когда Трамп пытался – и не сумел – стать акулой игровой империи Атлантик-Сити. Единственной акулой. (Он уже давно, благоговея, тягался с акулой Лас-Вегаса Стивом Уинном, которого Трамп называл главным финансистом РНК.) Он оказывал поддержку Кристи во время его политической карьеры в Нью-Джерси. Он восхищался его прямотой и какое-то время, когда Кристи готовился к собственной президентской кампании 2012–2013 годов, а Трамп размышлял, чем бы ему заняться после сворачивания его франшизы, реалити-шоу “Ученик”, он даже подумывал, не стать ли ему вице-президентом Криса Кристи.

В начале своей кампании Трамп заявил, что не стал бы соперничать с Кристи, если бы не “Мостгейт” (скандал разразился после того, как помощники Кристи закрыли дорожное движение по мосту Джорджа Вашингтона, чтобы подорвать позиции мэра соседнего городка, выступавшего оппонентом Кристи; Трамп в частном разговоре оправдывал своего друга, называя его действия “обычным нью-джерсийским бейсболом”). Когда Кристи вышел из гонки в феврале 2016-го и присоединился к кампании Трампа, на него обрушился шквал насмешек: мол, поддержал своего дружка в обмен на теплое местечко.

Трамп переживал, что не может это ему обеспечить. Республиканский истеблишмент не желал Трампа, но почти такие же чувства испытывал и он к Кристи. Поэтому последний получил должность главы переходного кабинета и смутное обещание высокого поста – генерального прокурора или главы аппарата.

Да вот беда, в 2005 году, когда Кристи был федеральным прокурором Нью-Джерси, он отправил за решетку отца Джареда, Чарльза Кушнера, которого преследовали федералы за махинации с подоходным налогом. А тут еще Чарли придумал схему с проституткой, шантажировавшей его кузена, который собирался свидетельствовать в суде против него.

По разным признаниям, в основном исходящим от самого Кристи, его карьеру в трамповской администрации порушил злодей Джаред. Такая идеальная история сладкой мести: сын невинно пострадавшего (хотя в данном случае, по общему мнению, Чарли получил по заслугам) использует свою власть над человеком, причинившим боль его семье. Но некоторые признания дают более изощренную и, в каком-то смысле, более мрачную картину. Джаред Кушнер, как любой зять, ходит на цыпочках вокруг тестя, стараясь быть незамеченным: солидный доминирующий старик и худенький гибкий мальчик. В переработанной версии “похорон” Криса Кристи смертельный удар нанес не Джаред, но сам Чарли Кушнер (в каком-то смысле, еще более сладкая месть), жестко потребовавший сатисфакции. И в этом ему помогла его невестка, по-настоящему влиявшая на Трампа. Иванка сказала отцу, что назначение Кристи главой аппарата или на другую высокую должность станет болезненным ударом для нее и ее семьи, так что лучше бы вообще его убрать с орбиты.

* * *

Бэннон был тяжеловесом всей организации. Трамп, впечатленный его речами – смесь угроз, исторических экскурсов, откровений в СМИ, крайне правых острот и мотивационных трюизмов, – начал называть Бэннона в кругу миллиардеров главой своего аппарата. Те с шутками отвергали эту идею. Но нашлись другие, кого Трамп склонил в его пользу.

Загрузка...