Океан для троих (СИ)

Глава 14. "Закатная Лилия"

Дороти с большим трудом удалось соорудить на лице гримасу удивления. Эка невидаль — мертв, она считала мертвым Дорана десять лет, а теперь тот приходит по ночам, кидается упреками и столами! И черт бы с ними, с упреками, но почему он не приходил раньше? К ней? Неужели какой-то пират, один раз впрягшийся в драку рядом, для Дорана важнее, чем все, что было между ним и Дороти?

— И как?

— Что “как”?

— Он тебя отблагодарил?

— Да. — Морено помолчал и добавил: — Принес сундук с золотыми монетами. С орлами. Древними. Такие в могильниках в Алантии встречаются. Потом дважды спас жизнь мне и команде. Один раз вытащил “Каракатицу” из водоворота, второй — на части разрубил налландский военный борт, который закрыл нам выход из гавани из порта Вейн. Но это давно было.

— А дальше?

— А дальше мы виделись с ним иногда. Не часто. Он мог предупредить об опасности, а мог появиться уже после боя. Иногда его корабль даже не приближался — я просто чувствовал кожей, что он рядом. Друг. Побратим.

Дороти помолчала, обдумывая. Побратим. Конечно, для мужчин всегда важнее боевое братство, чем те, кто остается на берегу.

Морено и призрак Дорана связывают спасенные жизни. А Дороти Вильямс и Дорана Кейси — только старые воспоминания. Лишние. К ней он не пришел. Не подал вести. Забыл. Под языком стало горько, точно она опять глотнула хинина.

Кто-то из философов писал, что морские прогулки расширяют кругозор. И Дороти могла подтвердить, что это чистая правда — она, которая треть жизни провел в море, за одну прогулку в компании Черного Пса настолько расширила свой кругозор, что не отказалась бы немножко его сузить.

— Ты и этот Призрак… — начала она и замолчала, надеясь, что Морено продолжит сам, но тот по своей злокозненной натуре и не подумал помогать Дороти озвучивать неочевидное, только бровь приподнял над зрячим глазом и вопросительно хмыкнул.

Видимо, со стороны это выглядело совсем жалко, и Черный Пес, помолчав еще, проговорил:

— Я его должник. Не думаю, что наши шесть залпов по “Закатной Лилии” кому-то помогли, но видимо, тут дело не в ядрах и порохе. Мы от всего сердца хотели помочь тому, кто уже ушел за грань. И наверно, помогли. И он как мог, показывал нам, как это ценит. Знаешь, настоящего друга встретить так же сложно, как и верную жену. Так что к длиннющему списку моих прегрешений можешь добавить якшание с нечистью. То, что Призрак прикрывает “Каракатице” задницу — для пиратского братства не секрет. От того, что ты узнала про это, хуже не станет. Подумаешь — не повесят, а сожгут.

— Но он же мертв! — выдохнула Дороти. — Он — призрак! И это не имя, это — суть…

Внутри царил такой раздрай, точно по душе только что прошел шторм и теперь пришло время собирать обломки кораблекрушения.

Одно дело узнать, что твой друг детства стал духом. Любви к Дорану Кейси было достаточно, чтобы любить его и в посмертии. Но совсем другой переплет понять, что гибель не помешала ему стать другом какого-то пирата, вытаскивать того из передряг, спешить на помощь.

А совсем рядом, через пролив, Дороти горевала о нем, тосковала. Молила богов вернуть…

Совсем рядом Дороти вышла на только что полученной под командование “Свободе” против двух иверских фрегатов разом, победила, а потом сутки заращивала распоротое саблей бедро и два месяца восстанавливала корабль. Что она в море вышла только потому, что надеялась найти… В безумных снах видела его, его улыбку и мачты “Холодного сердца”.

Совсем рядом целых десять лет.

И Доран даже не дал знать, что пусть не дышит, но существует.

Продолжает быть.

Потрясение от этих мыслей оказалось настолько сильным, что, видимо, отразилось на лице, и Морено принял печаль на свой счет.

— У каждого свои недостатки. То, что он мертв, не мешает ему нам помогать. Так что да, я спас Призрака от призрака, и теперь у меня есть призрак-хранитель. Выгодное дельце, как считаешь?

— Он чуть не пришиб тебя столом. Это вместо спасибо? Или у вас так принято? По дружбе? — продолжила пытать Дороти. — Особой радости я не разглядела. Повздорили?

Морено сжал челюсти и сглотнул.

— Не твое дело, женщина.

— О да! Мое дело кивать, когда ты пытаешься навесить мне на уши водоросли… Ха, готова поспорить, что знаю, в чем дело! Это он потрепал “Каракатицу”, — внезапно осенило Дороти, и она даже привстала на локте. — Призрак выломал вам рулевое и почти пустил на дно, но “Свобода” его спугнула. Вот почему мы никого не заметили на горизонте, когда подошли для абордажа, а ведь у вас еще пушки остыть не успели. Что вы такое не поделили, что Призрак подрал тебя, как пес гуся, и ушел в пучину? А ты стерпел? Интересно, Призрака ты тоже предал? Продал кому-то за нечто более ценное? — добавила она.

Подначка была так себе, но расчет на вспыльчивость оправдался.

Морено снова приложился к фляжке, зло усмехнулся и выдохнул:

— А вот это точно не твое дело, мэм. Не девице, которая все получила только потому, что ей перепало демонской силы, говорить мне, где я не прав. Вот теперь ты обычная, Дороти Вильямс. Нравится быть как все? И если я захочу, то справлюсь с тобой одной рукой. И куда тебе до тех, кто получил под командование корабли за свои заслуги, а не за чужие подарки. Интересно, кто и что продал, чтобы у тебя был такой дар? Или таким как ты все должно доставаться по гребаному праву рождения?

У Дороти от обиды покраснели щеки, и она малодушно порадовалась, что в каюте темно, а Морено продолжил тихо и ровно, но ярости в его голосе было с лихвой:

— Призрак меня не помнит. Не узнает. Будто стерло. Но я ему должен. Даже беспамятному. Ни одна рыба на всех морях не может упрекнуть Черного Пса в том, что он не платит долги.

— Не помнит? Почему?.. Ах да, сирены, — сообразила Дороти. — Твоя сделка. Что было в обмен?

— Неважно. Всяко оно не стоило своего карманного призрака, — цинично заметил Морено. — Он был куда полезней.

Дороти поняла, что тот уперся быком и расспрашивать его про сделку бесполезно.

— Из-за этой игры в молчанку мы уже потеряли мою силу. Гляди, можем потерять еще, — предупредила она, но Морено только пожал плечами:

— Много будешь знать — плохо будешь спать.

— Чтобы все вернуть на свои места, нам нужно поймать призрачный корабль. “Закатную Лилию” или “Грозовую чайку”? Или… Как там называется корабль твоего призрака?

– “Холодное сердце”.

Вроде бы Дороти и была готова, но все равно от этих двух слов заныло под ребрами. Если до этого она сомневалась, то теперь окончательно поняла, что ей не мерещилось. Доран, черный туман вместо пальцев и чудом спасшийся от сирен корабль — все настолько же реально, насколько и то, что она сама теперь вне закона и вступила в альянс с пиратами.

— Ты хочешь поймать корабль-призрак, — продолжил Морено. — Я гляжу, на мелочи не размениваешься. Конечно, брать на абордаж “Каракатицу” без твоей чудо-силы — чистое самоубийство: там не меньше сотни экипажа, а нас всего двадцать. Так что твоя болтливость на Гряде может стоить нам обоим слишком дорого.

Дороти потрогала разбитое лицо, которое и не думало заживать.

– “Каракатица” опережает нас на два дня — пять мы отыграли, проскочив через сирен. Бригантина, если верить болтунам, тащится вслед за ней. Кстати, зачем? На кой призракам сдались Черный Пес, его корыто и его команда? Что им нужно?

— Саммерс сказал, что на бригантине огромный одноглазый негр расспрашивал их о “Холодном сердце”. Похоже, что охотятся они за Призраком, а мы так — подвернулись под горячую руку.

— Интересно, что нечисти надо от нечисти? Впрочем, странность вот в чем: Призрак бережет Черного Пса, а идут-то они не за тобой, а за “Каракатицей”, — проницательно заметила Дороти.

— Не знаю, я тебе не шаман и не колдун. Если “Лилии” мы подгадили, то на кой дьявол “Каракатица” сдалась бригантине, я не знаю. С ними я не цапался. Так что, изобретательная командор, какой план? Потому что времени у нас — крокодил наплакал. Если “Каракатицу” гонят на Темные острова, то день-два — и нам их уже не достать. С Сердцем Океана или без.

— План… пожалуй, есть. Правда, он займет около пары дней или чуть больше, но так как я уверена, что “Каракатица” от Краба уйдет на восток, а не на север — то времени у нас достаточно.

— Для чего?

— Для того, чтобы найти приманку, на которую клюнет большая призрачная рыба, — ответила Дороти и замолчала.

В эту игру с недомолвками прекрасно можно было играть вдвоем.

— И на что мы будет ловить? — мрачно поинтересовался Морено, но где-то за ровным тоном скрывался нешуточный интерес.

— Узнаешь позже.

Морено помолчал, попялился в переборку и наконец взорвался рыком, ухватил Дороти за рубашку и, притянув к себе до неприличия близко, выдохнул в губы:

— Да говори уже, дери тебя демоны в две смены! Почему из тебя каждое слово нужно тащить клещами, Дороти?!

— С кем поведешься, — парировала Дороти, завороженно глядя на то, как черные тени скользят по резким, словно рубленным скулам, а в единственном глазу на дне сверкает отражение пламени. От его желтого отсвета губы почему-то произносили совсем не то, что хотела голова. — Ты говорил, что не умеешь читать? Однако карты ты разбираешь и в навигации понимаешь. Как?

Морено почему-то и не подумал отцепиться от нее, все также держал за отвороты рубашки. От крепкой хватки там, где кожа соприкасалась с кожей, становилось жарко.

— Я запоминаю линии побережий и глубины. На глаз. Для этого мне всякие закорючки не нужны.

— Научить было некому?

— Я неусидчивый. Со жрецами у меня как-то не сложилось. Да и очереди из желающих я не приметил.

— Могу я. Хочешь? — Дороти, следуя уже намеченным вешкам плана, сначала задала вопрос и только потом поняла, что при такой позе, в которой они сейчас находились, звучал он не то что двусмысленно, а пятисмысленно, и все смыслы были один другого непристойней.

И кто бы сомневался в том, что Морено ухватится за самый грязный из них! Он посмотрел в ответ, тяжело, словно взвешивая все свои грехи и размышляя, можно ли добавить еще один. Потом обвел скулу Дороти, сминая кожу жесткими пальцами и, точно через силу, вытолкнул:

— Хочу.

И стало понятно, что тут тоже какая-то ловушка.

И влетели они в нее точно два москита в мед. Одно радует, что вместе.

Потому что Морено наклонился ближе, так что уперся лоб в лоб, и рубашку почему-то из рук так и не выпустил — наоборот, притянул сильнее. И замер, ожидая.

Дороти стало ясно, что удивительным образом, но именно ей решать, куда плыть.

И с кем.

И плыть ли вовсе.

Нужно было понять, как дышать, когда тебе горячо выдыхают прямо в губы. И ждут от тебя невозможного. А если закроешь глаза, то сто к одному увидишь все того же пикового короля, без улыбки в глазах. И две короны. Только зачем закрывать, когда и наяву все то же.

Все сомнения и муть как-то ухитрились сжаться и уместиться в одно мгновение. Дороти все еще раздумывала, взвешивала, стоит ли ее гордость тех секунд, которые она собирается взять себе сейчас, когда сверху резко пропела боцманская дудка, сигналя о пересменке. Мгновение натянулось, точно паутинка, и вот-вот собралось лопнуть.

И Дороти решилась, притянула к себе за плечо, словно Морено от нее собирался сбежать. Неловко, но, кажется, не одной ей было странно, потому что теперь она ощутила, что тот тоже дышит через раз, точно сдерживается, а потом Пес, не выдержав, шепнул:

— Ну же! Демон тебя побери, Дороти…

И где-то внутри будто взорвался пороховой склад, в котором до поры хранилось все удовольствие. Потому что стоило Дороти качнуться вперед — буквально на долю дюйма — и коснуться чужих губ, как ее пробрало острым, почти нестерпимым возбуждением. На миг показалось, что еще никогда в жизни она так не хотела — точно во все тело впрыснули афродизиака.

Кожа горела, словно натертая перцем, а щеки наверняка полыхали сильнее всего.

Но тут уже Морено сам прижался сильнее, надавил на губы своими сухими губами и, получив ответ, глухо и низко замычал, точно ему тоже было так же мучительно хорошо, как и Дороти. И от этого невольного звука удовольствие стало будто острее. Она никогда еще не целовалась так жадно и жарко до этого. Никогда еще чужие ласки не рождали в груди такую лавину ощущений, которая тут же катилась ниже, заставляя отзываться низ живота. Настолько сильно, что Дороти испугалась и заставила себя отодвинуться — ненамного, все-таки для двоих койка была слишком узка.

— Морено…

— Дороти. — Тот наконец разжал пальцы, выпустив ткань рубахи из хватки, но не отодвинулся, а продолжил прижиматься горячим боком. — Не думал, что чтение мне так придется по душе.

— Я не то чтоб особо готова к урокам, — Дороти потрогала сначала распухшую скулу, а потом губы, на которых оседало чужое дыхание. — Но постараюсь объяснять доходчивее.

Морено взгляда не отводил, смотрел тяжело, как атаку планировал. Почему-то некстати вспомнилось, что если Черный Пес сведет лопатки, то татуированные щупальца у него на спине почти встретятся, а еще у него под плотной тканью штанов тоже татуировка, и там… Дороти сглотнула, представлялось все ярко, только вот в слова не облекалось, хоть режь.

— Не корабль, а богадельня под парусами, — хмыкнул Морено. — То я лежу доской, а ты подо мной простыни меняешь, то уже сам примочки таскаю для командорского личика.

— Могло быть хуже.

— Сомнительно. Куда уж хуже. Кстати, как часто ты собираешься меня учить?

Дороти внезапно ощутила, что Морено поглаживает ее по бедру — рассеянно, легко. Но от каждого вверх-вниз словно искры разбегаются.

— У тебя цепкая память, я думаю, мы управимся за день. Если не отвлекаться.

— Легче леопарду стереть пятна. Расскажешь, как мы будем заманивать Призрака в капкан?

Дороти смотрела, как Черный Пес хмурится, произнося слова, а на ум лезло нечто другое.

Она сама не поняла, как снова склонилась к Морено и, прежде чем опять коснуться его губ, успела сказать:

— Расскажешь, что спрятал на “Каракатице”?

Морено словами отвечать не стал, но следующий поцелуй вышел жестким и еще более жарким, хотя казалось куда уж. Но теперь первым его закончил Морено. И только тогда Дороти ощутила резкую боль в лопнувшей губе и медный привкус крови. Непонятно чьей.

Снаружи кипела жизнь. Нужно было вставать, умываться и, несмотря на тошноту с головокружением, прокладывать новый курс.

Морено сидел рядом и молчал. То ли решался рассказать про груз на “Каракатице”, то ли думал, как вытянуть план из Дороти.

Дороти разрешила себе полежать еще ровно минуту и прикрыла глаза.

Ожидаемые праведные призраки, грозящие гееной огненной, почему-то не явились, зато незаметно подкрался сон.

Она еще почувствовала, как Морено лег рядом, но просыпаться сил уже не было.

Снился Доран. Он играл в карты с Черной Ма, и на руках у него был пиковый король.