Осколки вечности

Глава 13. Откровение

POV Астрид

Едва за Джеем захлопнулась дверь, я вновь прижала к груди огромного медведя, ткнулась лицом в странно пахнущую шкуру с длинным щекочущим ворсом и блаженно закрыла глаза. Думается, мне стоит почаще болеть, вон сразу сколько внимания!

Чувствовала я себя расчудесно, особенно учитывая явно пошедшие на пользу ласки, поэтому о вчерашнем дне старалась не вспоминать. На данный момент мне и без того хватает тем для размышления. Я знала, куда и зачем пошел Майнер, прочитала это в его взгляде, но даже представить боялась, чем все может закончиться. Быть может, не стоило рассказывать своему парню о том, что случилось? Однако я и помыслить не могла солгать ему. Это неправильно, глупо, а еще очень опасно. Ведь в следующий раз Лео причинил бы боль моей лучшей подруге или другому близкому мне человеку. Что же их с Джеем связывает? Вероятно, прошлое. Вопрос, насколько давнее, ведь я до сих пор почти ничего не знаю о своем вампире. Ни возраста, ни…

— А вот и наша непослушная мисс Уоррен, — сладко пропела появившаяся в палате женщина в снежно-белом халате. — Как самочувствие, дорогая? Что беспокоит?

Мм, дайте-ка пораскинуть мозгами? Наличие в нашем мире бессмертных?!

— Все хорошо, доктор Ормонд, — с улыбкой возвестила я, выглядывая из-за плюшевого гиганта. — Ничего не болит, все в норме!

— Какая прелесть! — всплеснула руками врач, потрепав Тедди по большой физиономии. — Я только что разговаривала с твоими родителями, они хотят забрать тебя домой.

— О, я согласна! — живо вставила я, не собираясь дослушивать до конца наставления, однако мисс Ормонд посчитала необходимым закончить свой небольшой монолог.

— Но для начала мне нужно выяснить, что произошло на самом деле, Астрид, — сурово возвестила она, присаживаясь на край постели. — Откуда на твоем теле синяки? Дома тебя обижают? Или проблемы в школе? Мне стоит позвать психолога или ты согласна побеседовать со мной? Дорогая, сейчас тебе абсолютно нечего бояться, ты в полной безопасности. Нам важно знать, хорошо ли с тобой обращаются. Мы друзья и хотим помочь, — невозмутимо вещала служительница Гиппократа, в то время как я пыталась выпасть из недоуменного состояния.

Подбирая каждое слово, я уверила чрезмерно обеспокоенную женщину, что никогда не была жертвой насилия в семье, что перешла в новую школу совсем недавно и даже имен одноклассников не знаю, не говоря уж о наличии сложных коллективных отношений, что отличаюсь редкостной неуклюжестью и щеголяю кровоподтеками триста шестьдесят пять дней в году, и что с огромным удовольствием прямо сейчас кинусь домой.

— Будь по-твоему, — ласково улыбнулась мне заботливая тетушка. — Я выпишу освобождение на два месяца от физических нагрузок и пропишу кое-какие успокаивающие препараты на основе трав. Перед сном советую пить ромашковый чай, а еще лучше перед этим принять ванну с тремя-четырьмя каплями лавандового масла. Если вдруг почувствуешь недомогание, будь то головокружение, тошнота, резкие боли, потеря сознания, сразу же обращайся к врачу. С давлением, моя дорогая, не шутят. Твой организм перенес сильный стресс, и в течение следующей недели я хотела бы предостеречь тебя от ярких эмоций. Побольше гуляй, старайся соблюдать режим дня и кушай от пуза, уж больно ты худенькая, — со смехом добавила доктор, материнским жестом приглаживая волосы у меня на макушке.

После ее ухода в палату вошла мама с пакетом сменной одежды, и разговор закрутился вокруг Джея. Она восторгалась его воспитанием, манерой речи и, конечно же, красотой, а затем как бы невзначай спросила, успела ли я уже влюбиться или нет. Кажется, мое слишком быстрое: 'Ну что ты, нет!', прозвучало неубедительно.

— Звездочка, родная моя, я тебя не осуждаю, — обняла она меня за плечи. — Это вполне естественное чувство для молодой и полной жизни девушки. Разумеется, я хотела бы видеть возле тебя мальчика, а не взрослого мужчину, но использованные краски не воротишь. Мы поговорили с папой, взвесили все 'за' и 'против' и решили поддерживать тебя во всем. Джей может приходить к нам в гости в любой день. Комендантский час остается в силе, прогулки, учитывая начало учебного года, до десяти. В выходные на два часа больше, если не будет нареканий по поводу успеваемости. Вас это устраивает, юная леди?

О, еще как! Я кинулась на шею маме, оглушая ее осчастливленным писком, и затараторила о том, как безумно люблю родителей, какие они замечательные и как мне с ними повезло!

У машины меня ждал приятный сюрприз в лице оживленно жестикулирующего папы, разговаривающего с Майнером. Их громкие возгласы, ежеминутные похлопывания друг друга по плечу и яростные взмахи рук, имитирующие удар бейсбольной битой по мячу, повергли меня в шок. Еще один ярый фанат софтбола?

— Привет, Цветочек, — на секунду отвлекся от собеседника отец, чмокая меня в лоб. — А мы как раз обсуждали последний матч по софтболу между Грецией и США. Джей, оказывается, такой же болельщик, как и я!

— Я заметила, — пробормотала я, не спуская восхищенного взгляда со своего парня. Всего пара часов и оба моих предка уже без ума от него. Ну как такое возможно?

— Давайте вы потом поделитесь впечатлениями, — взмолилась уставшая мама. — А сейчас по машинам. Астрид, мы с отцом возьмем на себя магазин, а вы заскочите по пути в аптеку, вот список и деньги, — вручила она мне небольшой листок с перечислением необходимых лекарств и кошелек. — Или я ошибаюсь, и ты хочешь поехать с нами? Вот и славно. Джей, если не имеете планов на день, то приглашаю вас к нам на обед. Что скажете?

— Почту за честь, мэм, — без запинки отрапортовал парень, вызывая тем самым у мамы ностальгические чувства по временам, описанным в романах нежно любимой ею Джейн Остин. Надо будет взять у него несколько уроков этой замысловатой речи. — У тебя очень деликатные родители, — заметил он по пути к припаркованному в стороне Кадиллаку, забирая у меня из рук медведя. — Если честно, я тебе даже завидую. Меня воспитывали в строгости. Нет, на отсутствие любви мне грех жаловаться, и мать, и отец в нас с сестрой души не чаяли. Просто время было другое, более сухое, что ли. Чувства не принято было выражать так открыто, как это делается сейчас.

Я замерла у распахнутой дверцы и с интересом воззрилась на Джея, пытаясь понять, сколько же ему лет на самом деле. По речи, интонациям и поведению казалось, будто больше века, но глаза…Такое чувство, что его душе довелось пережить настоящую боль, какую-то трагедию, множественную потерю. Он видел смерть, притом неоднократно, и она оставила в его сердце свой черный след.

Так, что-то я запуталась с подсчетами, но спросить не решалась. Мне хотелось, чтобы он сам рассказал о себе, своих тайнах, переживаниях и горестях, когда сумеет это сделать, когда поймет, что может мне безоговорочно доверять.

— Астрид, ты в порядке? — обеспокоенно уточнил парень, устав ждать, пока я сяду в машину. — Плохо себя почувствовала?

— Нет, просто задумалась, — живо очухалась я, плюхаясь на кожаное сидение. — На тебе сейчас другая рубашка, заезжал домой?

— Да, — слишком быстро ответил он для того, чтобы это было правдой. — Принял душ и переоделся. Я ведь за этим отпрашивался у тебя.

Я не стала терзать его подозрениями, потому что знала о бестолковости подобных мер. Просто закрыла глаза, склонила голову Майнеру на плечо и позволила тихому шелесту двигателя убаюкивать расслабленное сознание. Мне было так спокойно и тепло, что глубокий сон не заставил себя долго ждать. Я нашла свое место в жизни и человека, который наполнил его самыми яркими природными красками. А что еще надо для счастья?

Проснулась я в своей постели и, не открывая глаз, пошарила рукой в пространстве в поисках мерно вздымающейся от вдохов груди. Нащупав нечто отдаленно напоминающее лежащего рядом мужчину, я перевернулась на другой бок и ткнулась носом во что-то гладкое, оказавшееся при ближайшем рассмотрении мордой улыбчивого медведя. Внимание тут же привлек легкий шелестящий звук, доносящийся из-за спины, вслед за которым послышалось бодрое:

— Добрый день, разговорчивая соня!

— Привет, — не совсем поняла я смысл реплики, после чего лениво потянулась, вытягивая руки вверх, и села. — Что значит, разговорчивая?

— Только то, что ты бормочешь во сне, — заразительно улыбнулся сидящий в кресле неподалеку от окна Джей, предпочитая не отрываться от явно захватывающего чтения. Я прищурила один глаз и с удивлением узнала один из своих любимых романов Стивена Кинга, 'Противостояние'. — Притом одни непристойности!

Я? Непристойности? Да быть того не может!

Резко скинув с себя одеяло, я в два прыжка подскочила к парню, оглушительно топая босыми ногами, и без всякого предупреждения залезла к нему на колени.

— И что же такое непристойное ты услышал? — заворковала я, заворожено перебирая шелковистые прядки темных волос у него на затылке.

— Ты меня отвлекаешь, — сердито отчитал меня Майнер, усиленно изображающий искушенного знатока современной американской прозы. — Дочитаю главу, вот тогда и поговорим. И не корчи рожицы, я все вижу.

— Бука, — шутливо насупилась я, надувая и без того распухшие губы. — И бяка, а еще зануда.

— Вредина, — не остался в долгу он, быстро переворачивая страницу. — И жадина! Астрид Уоррен, немедленно верни книгу! И прекрати вести себя, как ребенок!

Я заулыбалась в ответ на искрометный взгляд светящихся весельем глаз и, извернувшись в объятии сильных рук, положила толстый том на край стола.

— Родителей нет? — с намеком уточнила я, искоса поглядывая на дверь.

— Нет, — медленно протянул Джей, — уехали на строительный рынок, попросили меня присмотреть за тобой до их возвращения через… — он сверился с наручными часами, — два часа. Так что, если ты не против, — не стал заканчивать парень, позволив мне додумывать окончание фразы самой, после чего нежно, почти невесомо поцеловал и поднялся с кресла, перекидывая мои ноги себе за спину.

Я подумала, что он понес меня на кровать и мысленно начала готовиться к чему-то феерическому, когда короткий путь, длиною в шаг, порядком подзатянулся. Стараясь ничем не выдать свое замешательство, я чуть приподняла одно веко и оценила обстановку: мы спустились по лестнице, миновали отреставрированные колонны и очутились на кухне.

Мой мысленный вопрос: 'Зачем?', получил прямо-таки гениальный по своей простоте ответ: 'Буду тебя кормить', произнесенный с самым невинным выражением на лице.

Пришлось спускаться не только на пол, но и с небес на землю, а затем вяло орудовать вилкой в тарелке еще не успевших остыть макарон, названных мамой 'Паста а-ля болоньезе'. Вместо развлечения за трапезой мне было предложено продолжение захватывающего рассказа о вампирах, поэтому кислая мина сменилась молящей о большем количестве подробностей.

— Начнем с банальностей, — интригующе потер руки Майнер, занимая соседний стул. — Они употребляют нормальную пищу, различают вкусы и даже получают удовольствие от процесса поглощения той же жареной картошки. Другое дело, что она не утоляет голод, который лично я называю 'альтернативным'. Предвижу твой интерес относительно пищеварительных особенностей, поэтому сразу поясню, организм работает, как и в прежние времена, лишь с некоторыми поправками на факт смерти. Ты слышала когда-нибудь об анабиозе? Это такое состояние организма, при котором замедлены все жизненно важные процессы. То есть тело, фактически пребывая в стадии биологической смерти, продолжает функционировать. Они почти ничем не отличаются от обычного человека, разве что отсутствием сердцебиения. Свежая кровь позволяет выглядеть нормально и вырабатывать тепло. Она дает силу, изначально ограниченную. Если я захочу, например, одной рукой поднять машину, то только опозорюсь. Мне недостаточно лет для таких фокусов, опять же по причине анабиоза. Из моего тела еще не 'выветрилась', скажем так, отцовская кровь. Я вроде как не до конца вампир, проживаю тот срок, что был отпущен мне в бытность человеком. Все изменится после ста лет и будет меняться через каждый век, нечто сродни постепенной потере людского облика. Я слышал однажды от одного знакомого теорию о том, что это обуславливается истончением души. Чем больше тебе лет, тем призрачнее становится духовная материя. Не знаю, верна ли она, да и никто не знает.

Далее. Потребности во сне нет, физическая усталость, как таковая отсутствует. Иногда я чувствую себя измотанным, опустошенным, жаждущим отдыха, но то всего лишь иллюзия, эмоциональный вакуум, быть может, даже депрессия. Единообразие, знаешь ли, убивает. Конечно, 'бессмертие', 'вечность' и 'весь мир у твоих ног' кажутся опьяняющими определениями, де-юре ты царь, бог и сам себе хозяин, де-факто ты придерживаешься всех мыслимых и немыслимых законов, скрываешь свое существование, учишься жить в атмосфере полной отчужденности. У тебя нет ничего: имена фальшивые, внешность неизменная, привычки мерзкие, взгляд потухший. Одиночество и тоска. Последняя неизбежна, потому что ты теряешь всех, кто был некогда дорог. Единственной предложенной радостью была и остается кровь, но она так приедается! Как наркотик, который сначала дает искрометные ощущения, а затем безжалостно их отнимает, доставляя телу страдания.

Но больше всего тяготит прошлое. Оно возвращается к тебе бумерангом и больно бьет по голове, постоянно твердя: 'То был ты! Твоих рук дело'. И с этим невозможно смириться. Нет в нас кнопки, выключающей совесть или запрещающей думать. Все происходит внутри, постепенно оказываясь на поверхности, вылезая наружу. Знаешь, кто более всего склонен к суициду? Вампиры! Отъявленные эгоцентрики, зацикленные на собственных переживаниях, стенающие по поводу и без оного, а все потому, что ежедневно видят перед собой ту другую жизнь, которой сами лишены. Счастливые семьи с детьми, влюбленные парочки — простые люди со своими заботами, мечтами, идеалами. Их жизнь коротка, посему приходится ставить перед собой множество целей и добиваться их, не смотря ни на что. Понимаешь? Суета — это жизнь! А если ее нет?! Ответ очевиден.

О репродуктивной системе скажу вкратце: все на месте, но никакого потомства. Подобные мне не должны размножаться. Имеются ли к лектору вопросы?

Я слушала Джея, сидя с неприлично раскрытым ртом на диване в гостиной перед нетронутой чашкой горячего шоколада, и умоляла себя не заплакать. Боже, сколько грусти было в его глазах, сколько печали и неприкрытой ненависти к тому, кем он является! Мое сердце разрывалось на части от боли, вызванной собственной беспомощностью. Я не могу ничего изменить, хотя очень хочу! Как он говорил о детях…с таким сожалением, будто готов отдать все за возможность воспитать сына или дочь.

— Астрид, — взволнованно зашептал Майнер, придвигаясь ближе ко мне, — ну ты чего? Расплакалась, рассиропилась…Посмотри на меня, пожалуйста. Все хорошо! Подумаешь, вечность брюзжать и жаловаться на жизнь! Я искореню в себе эту вредную привычку. Прекращай немедленно, иначе я тебя покусаю! Да, кстати, забыл добавить, что они не кусаются. Слишком грязно, долго и отвратительно. Так и зубы испортить недолго, а дантисты сейчас пошли сплошные сребролюбцы. Ну, вот и умница! Прекращай поливать соленой жидкостью мою рубашку, пойдем лучше выберем фильм. Тебе какой больше по вкусу: 'Оторванные части тела-2' или 'Ужасы рубильных установок-4'?

Продолжая негромко посмеиваться над моими увлечениями, парень поволок меня за руку на второй этаж, галантно придержал дверь в мою спальню, а после мы оба с удобством устроились на кровати перед монитором, предвкушая порцию эстетического удовольствия от киноленты с благостным названием 'Нерожденный'.

Весь смысл картины ускользнул от меня по причине мозгового штурма. Я лежала на груди у Джея, попутно млела от безостановочных поглаживаний по спине и волосам, и думала, думала, думала. О смысле жизни, о значении смерти, о несправедливости этого мира. По моему мнению, никто другой не заслуживал счастья больше, чем Джей. Но что он понимает под счастьем? Могу ли я надеяться на совместное будущее, и существует ли оно для нас вообще? Вампир и человек. Смертная и тот, кто обречен жить вечно. Кто я для него? Однозначно не пунктик в меню. Девушка? Что за безликое понятие, в то время как мне хочется конкретики! Друг? Боже, только не это!

— Кстати, забыл сказать, — прервал мои размышления умиротворенный голос, — пока ты спала, звонил какой-то Киви.

— И? — до потери ориентации в пространстве испугалась я, резко подскакивая и упираясь локтем в матрац, чтобы увидеть выражение его лица.

— Я конечно же ответил, — на полном серьезе заявил Майнер, должно быть, не находя в своем поведении ничего предосудительного. — Он просил передать тебе пожелания скорейшего выздоровления. И я жду объяснений, юная леди! С какой стати тебе названивают мерзкие типы, да еще имеют наглость справляться о здоровье?

Кажется, я попала, потому как вопрос был произнесен таким холодным и полным неконтролируемой ярости тоном, что на минутку пришлось озаботиться сохранностью своей жизни.

— Это был Бен, Бенжамин Квин, — принялась я исповедоваться. — Мы познакомились только вчера, он мой одноклассник и по совместительству сосед по парте. А еще Киви был со мной вчера в кафе, мы решили получше познакомиться, исключительно по-дружески, конечно, и встретились. Съели пиццу, поболтали и больше ничего. Потом появился Лео…

— Больше ничего, — язвительно передразнил меня парень. — Как думаешь, тебе понравится, если я начну есть пиццу с другими девицами? Болтать с ними ерундой и все такое? Тогда запомни, пожалуйста, на будущее, я не желаю видеть возле тебя лиц противоположного пола! Вообще! Даже бирка 'гей' не станет оправданием, ясно?

Признаться честно, я впервые увидела Джея таким, поэтому даже не знала, как реагировать. То ли возмутиться, то ли просто обидеться и столкнуть с кровати разошедшегося самца с болезненным инстинктом собственника, а потом подбежать к распластавшемуся на полу телу и хорошенько отпинать, в надежде выбить дурь из головы.

Но Астрид всегда отличалась нестандартностью реакции. Вот и сейчас былые замашки нелогичности дали о себе знать. Я обняла возмущенно вздымающуюся грудь и клятвенно пообещала быть паинькой.

— Ты с ума сошла! — неожиданно взбеленился он, резко поднимаясь на ноги, отчего моя голова просто свалилась в подушки, да так и осталась там лежать на протяжении всей гневной тирады вампира. — С какой стати ты позволяешь кому-то диктовать себе условия? Кто я такой, чтобы запрещать тебе общаться с друзьями? Астрид, маленькая моя, глупая девочка, послушай добрый совет повидавшего виды мужчины, будь собой! Отстаивай свою точку зрения! Борись за желания! Захотела — сделала — и точка! Тебе понравился этот парень, как друг, разумеется, иначе я действительно могу кое-что запретить на вполне законных основаниях? Тогда в чем проблема, о, нежный цветок души моей?

— А вдруг тебе это не понравится? — окончательно запуталась я в его речах. — Вдруг ты сочтешь это изменой или, не знаю, проявлением неуважения? Я ведь не предупредила тебя, что собираюсь идти в кафе…

— С тобой трудно сохранить спокойствие, моя радость, — трагедийным тоном возвестил Майнер, присаживаясь рядом со мной. — Ты можешь хоть раз в жизни наплевать на всех и подумать о себе? Что, так и будешь повсеместно оглядываться на других, с целью выяснить, довольны ли они тобой и твоими поступками? Ты понимаешь, что изменяешь прежде всего самой себе, когда пытаешься…я даже не знаю, как назвать твою манеру мыслить. Попробуй слушать свое сердце, оно умеет давать подсказки. И никогда не бойся кого-то разочаровать, мой ангел! Ты на это не способна!

Я с изумлением проследила за тем, как он поцеловал сначала одну мою ладонь, затем вторую, а потом прижал их к своим щекам и глубоко вздохнул, взглядом поторапливая мой порядком запоздалый ответ.

— Впредь постараюсь быть не такой…эм, по уши в тебя влюбленной, — страдальчески произнесла я, никоим образом не собираясь выполнять сказанного. — А еще начну потихоньку практиковаться в раздумьях лишь о себе любимой, — это уже больше походило на правду. — И мне действительно будет больно видеть тебя с другой девушкой, — как на духу признала я. — Даже носящей ярлык 'лесбиянка'.

— Я знаю, — тихо подтвердил Джей мое последнее опасение. — И никогда не сделаю больно, обещаю. У меня нет друзей и быть не может, потому что в моем словаре это определение трактуется вероятностью предательства. Но есть ты, которая значишь гораздо больше, чем простой приятель. Та, перед кем я стараюсь открыться, кому доверяю свои тайны без боязни в очередной раз познать разочарование. Сегодня я сказал одному человеку, что пойду ради тебя на все. И, знаешь, это правда. Я действительно так чувствую. Но хватит лирики, — поспешно свел он на нет волнующий момент самых внезапных для меня откровений. — Давай вернемся к просмотру. Удивительно захватывающий сюжет, жаль, попкорн не прихватили!

Стоит ли упоминать, что вновь очутившись у него на груди (мой новый фетиш — быть как можно ближе и наслаждаться теплотой его дыхания, щекочущего макушку) я впала в еще более задумчивое состояние?

После возвращения родителей не изменилось практически ничего, разве что мы 'переползли' из пределов моей спальни вниз и уселись перед телевизором на диван, невозмутимо держась за руки, точно младшие школьники. Мама занялась приготовлением ужина, отец вызвался ей помогать, а я осталась развлекать своего гостя. И получалось у меня плохо. Фильм под названием 'Убийца внутри меня' нагонял тоску с первых минут, а к середине и вовсе вызвал яростное желание запустить подушкой в экран. Я уже совсем было набралась смелости отпроситься у родителей на небольшую прогулку хотя бы по двору, когда в дверь позвонили.

— Привет, Рид! — узрела я в дверном проеме улыбчивое лицо Киви, разом погасшее при появлении за моей спиной Майнера. — Здравствуйте.

— Привет, — расцвел радушием мой парень. — Должно быть, вы и есть тот самый Киви? Рад знакомству. Джей.

О, как! Без 'парень этой очаровашки' или чего похуже. Вежливо и со вкусом.

Молодые люди обменялись рукопожатиями, не оказавшимися болезненными, как я боялась, после чего Бен вновь сосредоточил внимание на мне, протянув тоненькую папку со словами:

— Ты просила дать копии, все здесь. Не потеряй ничего, пожалуйста. Эта очень занятная история, и я хотел бы сохранить ее для потомков. Что ж, приятно было познакомиться, Джей! Хорошо выглядишь, Рид…Ну, мне пора!

— Постой, — остановил его Джей, — быть может Астрид хотела предложить тебе с нами поужинать?

Я затравлено подняла взгляд на своего парня, пытаясь отыскать в его глазах тень неискренности или ехидства, а затем с воодушевлением предложила однокласснику присоединиться к нашей небольшой трапезе, на что он ответил мгновенным согласием.

Забрав у мальчишки папку, я быстренько отнесла ее к себе в комнату и, спустившись обратно вниз, застала в гостиной чудную картину: мужчины в составе трех человек оккупировали диван и выжидательно уставились в телевизор. Спортивный канал. Матч по футболу. Скукота…Но им, похоже, было весело. Каждое движение спортсменов сопровождалось комментарием заядлых болельщиков, а уж вопль по причине первого забитого гола был соизмерим разве что со звуком иерихонской трубы, по преданиям обрушившим стены одноименного города.

Постояв с минуту за спиной некогда безраздельно принадлежавшего мне парня, я ласково потрепала рукой непослушные волосы и отправилась на кухню, выяснить, не нужно ли кому мое назойливое присутствие. Однако и тут ждала неудача, мама, лопаткой помешивая что-то аппетитно пахнущее, болтала по телефону и явно не нуждалась в косоруких помощниках. А значит, у меня было полное право подняться в спальню и посвятить всю себя изучению содержимого папки.

Первым на глаза мне попался протокол осмотра места происшествия.

'Протокол осмотра места происшествия'

США, штат Джорджия, г. Грин-Каунти июнь, 9, 1950 год

Осмотр начат: 8:58 am

Осмотр окончен: 3:15 pm.

Дежурный офицер убойного отдела полиции административного округа г. Грин-Каунти, штат Джорджия, находящегося на Восточном побережье США, Джеферсон Томас, получив в 8:10 am сообщение от диспетчера Роудера о громких мужских криках, доносящихся из окна второго этажа дома, услышанных почтальоном Купером в момент разноса корреспонденции по адресу: г. Грин-Каунти, аллея Глициний, дом 205b, в 8:30 am прибыл на место происшествия — в двухэтажное жилое здание дома, именуемое поместьем Волмондов.

С целью проверить, все ли в порядке с хозяевами, офицер поднялся по лестнице на второй этаж. На его неоднократный вопрос о местонахождении членов семьи, ни мистер Волмонд — владелец дома, ни его дочь — мисс Айрис Волмонд, не ответили. Внимание патрульного привлекло характерное скрежетание металла, доносящиеся из-за двери одной из спален, но на стук никто не ответил. После предупреждения, офицер выломал дверь и застал в комнате полубезумного Мердока Волмонда, спешно стирающего кровь с рук обрывком материи. В углу лежала мертвая дочь помещика — девятнадцатилетняя Айрис Волмонд, уроженка города Крефельда, Германия.

Дежурный офицер сразу определил признаки насильственной смерти и вызвал подкрепление. Подозреваемый, он же Мердок Клаус Волмонд, 46-летний генерал пехоты армии третьего рейха в отставке, сопротивления не оказал и сообщил Джеферсону, что виноват в смерти дочери, после чего позволил надеть на себя наручники.

Прибывшая на место происшествия группа криминалистов в составе Джулии Кристенсен, Марка Хендриксона и Гордона Кларка получила соответствующий инструктаж и предупреждение об ответственности за отказ или уклонение от выполнения обязанностей специалиста и приступила к работе.

Осмотр проводился при хорошем естественном освещении. Было установлено следующее:

Просторная десятиметровая комната, предположительно являющаяся спальней покойной, со световым окном, расположенным в восточной стене дома, и прочной запирающейся изнутри дверью (механизм замка исправен и не подвержен взлому) из цельного массива дуба. Между кроватью с кованными спинками, очевидно, выполненными из железа, выкрашенными белой краской эмалевой гладкости, и платяным шкафом лежит обезглавленный труп молодой девушки, по словам офицера Джеферсона принадлежащий Айрис Хельге Волмонд. Расположение конечностей позволяет сделать вывод о том, что жертва не сопротивлялась. Руки и ноги максимально приближены к туловищу. В десяти сантиметрах от туловища расположена отнятая насильственным путем голова. Рот закрыт, веки опущены, лицевые мышцы не искривлены гримасой ужаса. Вероятнее всего, девушку убили во сне.

Судя по фиолетовости трупных пятен, наличествующих на лопаточной и поясничной части туловища, смерть наступила в районе полуночи. Такие же пятна были обнаружены на затылке погибшей, но уже менее ярко выраженные из-за обильной кровопотери вследствие расчленения.

Лужа крови представляет собой вялотекучую жидкость и с трех сторон огибает труп, распространяясь в радиусе полуметра. Что характерно, под телом жертвы и на одежде следы пятен крови практически отсутствуют. Вероятно, девушка страдала гемофилией* или болезнями сердца.

Труп одет в хлопковую сорочку белого цвета с длинными рукавами. На одежде и коже следов борьбы не обнаружено.

В трех метрах от тела найден режущий хирургический инструмент немецкого производства, предположительно применявшийся в период Второй мировой войны — пила рамочная из кобальтовой стали для распиливания твердых тканей при резекции или ампутации. Длина режущей поверхности 35 сантиметров. На лезвии видны характерные следы крови и частички тканей, предположительно принадлежащих жертве.

Опыление порошком алюминия поверхности ручки пилы привело к обнаружению бесцветных __________________

*Гемофилия — наследственное заболевание, связанное с нарушением процесса свертываемости крови.

следов пальцев рук, которые перекопированы на дактилоскопическую ленту.

Пол, потолок, стены, поверхность двери повреждений не имеют. Мебель так же представляется сохранной.

В процессе осмотра специалистом Кларком производились фотографические съемки: общего вида осматриваемой комнаты, положение трупа в пространстве, местонахождение предполагаемого орудия убийства. Всего использовано 18 (восемнадцать) кадров пленки.

С места происшествия изъяты:

Хирургический инструмент — пила рамочная, со следами крови и отрывками тканей.

Следы пальцев на двух кусочках дактилоскопической пленки.

Все улики подписаны и пронумерованы, после чего опечатаны сургучной печатью и отправлены в хранилище.

Составлена приблизительная схема места происшествия, которая прилагается к настоящему протоколу.

От участников осмотра места происшествия заявлений, жалоб и замечаний по поводу порядка проведения осмотра и других действий группы криминалистов не поступило.

Протокол прочитан участникам осмотра вслух. Записан правильно.

Я оторвалась от ужасной бумаги и посмотрела на то место, где, согласно черно-белым снимкам, обнаружили изуродованное тело Айрис. В голове было на удивление пусто и ясно, а в желудке копошилось нечто поистине омерзительное. Так вот, почему был поменян пол в моей комнате! Огромная, расползшаяся в радиусе полуметра и впитавшаяся в паркет лужа крови стала тому причиной.

Один вопрос снимается с повестки дня. Теперь я знаю, кто убил прежнюю хозяйку спальни — ее отец. Но свято место пусто не бывает, и на смену ему пришло еще большее количество недопонимания. За что? Почему он так поступил? Что заставило отца столь зверским способом оборвать жизнь собственного ребенка? О каких ужасах забыла упомянуть в своих записях несчастная девушка?

Внимательно изучать фотографии я не осмелилась, дабы потом не мучиться кошмарами. А вот протоколом допроса Мердока очень заинтересовалась, однако не успела и разложить на столе отпечатанный на копире лист бумаги, как в комнату без стука вошел Джей.

— Прячешься? — зловеще осведомился он, объятием сильных рук прижимая меня к спинке стула. — А-а, развлекаешься просмотром старых пожелтевших бумажек! Так-с, и что же ты нашла в них такого любопытного… — перегнувшись через меня, парень пробежал глазами по строчкам и, похоже, впервые дал эмоциям отразиться на своем лице.

Я только успевала отмечать некоторые из них: удивление, непонимание, узнавание, страх, боль и что-то еще, безмолвное, пугающее, отдаленно напоминающее ярость.

— Пойдем вниз, — слабо попросил Майнер, с трудом отрываясь от ввергшей его в состояние глубокого шока бумаги. — Кирстен просила позвать тебя к столу.

Я кивнула, продолжая беззастенчиво пялиться на помертвевшее лицо, и, крепко сжав заледеневшие ладони, спросила:

— Ты и есть Верджил, да? Вергилий Георг Хельмут фон Видрич-Габсбург, герцог австрийский?

Ответом мне послужила тишина, но я и без того знала, что права.

Боже, позволь сохранить мне рассудок!