Основы искусства святости, том 1

II. О движении помыслов и борьбе с ними

Следующие причины возбуждают движение помыслов в душе человека. Физиологические. Так, зловредное действие телесной страсти (блуд) очень часто

рождается от тех или иных ощущений. «Часто худые помыслы, — читаем в

21

досточудной Лествице преподобного Иоанна , — получают вход в сердце от приятного взгляда, или от осязания руки, или от обоняния благовония, или от слышания приятного голоса». Здесь возгорание чуть ли не всех пяти чувств является ближайшей причиной и проводником для блудных помыслов, возбуждаемых любимым или посторонним человеком. Если бы наши чувствия были, как у совершенных людей, обучены долгим учением в рассуждение добра и зла, как говорит божественный Павел (Евр. 5,14), то ничего бы плохого с нами не

случилось. Но доколе мы находимся в страстях, дотоле на нас будут действовать

22

страстно и окружающие мирские предметы , сами по себе иногда не могущие действовать активно на человека. (Например, золото, предметы роскоши, будучи неодушевленными, конечно, не могут возбудить в нас такую же страсть, как живой человек; святые видят в золоте просто материальную вещь, подобную булыжнику

23 -

или навозу , а не относятся к нему, как к предмету, за который можно купить славу, почет, положение и т. д.²⁴)

Вот почему все святые в один голос настаивают, чтобы подвизающийся, в первую голову, удалил от себя причины (залоги) страстей, то есть внешние предметы, имеющие силу в плотских и новоначальных людях возбуждать незаконное движение помыслов²⁵.

Этим часто пользуются ловкие кокетки и опытные волокиты, что еще и Ювенал с Овидием чуть не до Рождества Христова отметили.

-251-

Это и внешней наукой зафиксировано. Французский психиатр Флери, между прочим, говорит об этом в своих лекциях: «...посмотрите, что подсказывает ей [кокетке] в таких случаях безошибочный женский инстинкт. Прежде всего, чтобы выставить в полном блеске все свои чары, она начинает наряжаться; затем устраивает так, чтобы почаще видеться с предметом своих мыслей, почаще попадаться ему на глаза: нужно, чтобы ее присутствие сделалось для него привычным и, следовательно, необходимым, нужно, чтобы, ожидая встретить ее и не встретив, он удивлялся и страдал. Наконец, она старается возбудить чувство ревности, дать вам понять, что она — неоценимое сокровище, которым могут завладеть другие, если вы вовремя не протянете за ним руку...»

Впрочем, нет нужды приводить много неполезных свидетельств; в каждом обществе их достаточно, хотя простушки-барышни и «скромницы» не способны, к счастью, использовать подобные приемы в полном объеме. Это дело героинь психологических романов. Здесь же у меня простое констатирование фактов и называние вещей своими именами. Речь ведь идет о женщинах особого класса и притом как об орудиях греха, а не о женщинах вообще. И тот

же Даниил Заточник, ругавший «злых жен», не менее нас знал, кому, начиная с Богоматери и всего сонма ветхо- и новозаветных женщин, он обязан благодатной жизнью.

Психологические. Помыслы могут возникать в нас и без всякого внешнего возбуждения²⁶, произвольно, то есть подчиняясь и управляясь изнутри своими собственными законами, и непроизвольно, рождаясь под влиянием добрых или лукавых духов.

1. В первом случае мы имеем воспроизведение помыслов по законам некой тесной связи между собою (так называемой в психологии «ассоциации

27

представлений») .

Здесь вся задача подвижников всегда состояла и состоит в стремлении разрушить в себе засилье худых мыслей и восставить на их место новые, чистые и добродетельные. Сподобившиеся получить это благодатию Божиею чрез большие труды достигают того, что те предметы, которые раньше влияли на них дурно, теперь совсем не производят никакого впечатления или производят только одно хорошее.

28

Об этом именно говорит следующее место из небошест-венной Лествицы :

-252-

«Боголюбивые души, когда слышат пение мирских или духовных песен, исполняются чистейшего утешения, любви божественной и слез; между тем как в сластолюбивых возбуждаются совсем противные чувства». Св. Иоанн и пример приводит: «Поведал мне некто об удивительной и высочайшей степени чистоте. Некто, увидев необыкновенную женскую красоту (св. Нонн преподобную Пелагию,

29

когда она была еще блудницею. — Еп. В.) , весьма прославил о ней Творца и от одного этого видения возгорел любовью к Богу и пролил источник слез. Поистине удивительное зрелище! Что иному могло быть рвом погибели, то ему

30

сверхъестественно послужило к получению венца славы» .

Так как воспроизведение прежних впечатлений происходит посредством памяти, то понятно, что святые ее охраняли всеми способами и силами. Раз они вступили на путь спасения, то зорко следили за собой, что должно им запоминать из встречающегося в жизни и чего не должно, и если добрый помысл приходил на ум, принимали его, а если нет, то раньше, чем он обозначался ясно в поле сознания из сокровищницы памяти, гнали уже его всеми силами обратно или брались тотчас же за усиленную молитву к Богу, чтобы он не вспоминался и не появлялся. Пример первого отношения представляет Арсений Великий, который на просьбу прибывшей к нему издалека знатной девицы помолиться о ней ответил словами: «Молюсь Богу, чтобы изгладилась из сердца моего память о тебе». Старец хотел этими словами, не понятыми сперва ею, сказать, что он всячески постарается уничтожить в своем уме ее внешний облик, но будет помнить о спасении ее души³¹. (О том, как обращать-ся с приходящими помыслами, будет сказано ниже.)

Но как уничтожить в себе худые воспоминания? Единственное и верное средство

32 33

— это насадить в душе у себя память смерти и память Божию . Но нужно знать, что этим можно только устранить представление о прежних впечатлениях из поля сознания, но не изгладить их начисто из памяти. Этого нельзя сделать хотя бы потому, что всякие наши дела и помыслы записаны не только в нашей собственной

/34

памяти (которая, как всем известно , в минуту, например, смертельной опасности, может в одно мгновение представить пред мысленным взором человека всю его предшествующую жизнь), но и у ангела-хранителя нашего,

-253-

и у того демона, который приставляется, со своей стороны, сатаною для соблазна человека. Когда человека после смерти поведут по мытарствам, все это соединится вместе: бесы будут напоминать ему об его худых поступках с целью оклеветать, ангел — о добрых, чтобы оправдать, а сам человек будет безмолвным зрителем тех и других, вспоминая и с запозданием раскаиваясь в соделанном.

Наряду с памятью важную роль играет, при воспроизведении умственных образов, воображение. В некоторых случаях границы их так тесно соприкасаются друг с другом, что трудно отличить, где кончается одна и начинается другое. Начнет человек что-нибудь рассказывать, например, как он видел на улице такого-то и о чем с ним говорил, и тут же, припоминая, воображает несуществующие фразы, сочиняет на ходу отдельные мысли, и получается совершенно или отчасти ложный факт, причем рассказчик вовсе не думал лгать или клеветать на своего собрата. Так рождаются всякие «утки» (газетные), «верные слухи», «молва» о чем-либо. (Я не говорю здесь про злостные деяния.)

Для спасающихся деятельность воображения опасна в двух случаях: 1) когда

35

направлена в молитве на предметы, к которым обращено внимание и 2) когда вырождается в свой низший вид — фантазию.

У молодых девиц («барышень») последняя вошла в поговорку. Строить «воздушные замки», «романы» с участием «его» и проч. — вот в чем проходит у многих большая часть дня. Это — очень вредная вещь, называется в аскети-ке праздномыслием, и за нее человеку придется великий отчет Богу дать.

Мечты, или мечтательность нашли себе отклик в литературе и живописи. Многим известны картины Савицкого («Мечты»), G. De Songhe («Meditation») или описание этой страсти у Полежаева:

Тогда краса ленивцев праздных,

Один, не занятый ничем,

Смотря и ничего не видя,

И как султан на лавке сидя,

Я созидаю свой эдем В смешных и странных помышленьях.

Мечтаю, грежу, как во сне,

Гуляю в выспренних селеньях —

На солнце, небе и луне;

Преображаясь в полубога,

Сужу решительно и строго Мирские бредни, целый мир,

Даруя счастье миллионам...³⁶ -254-

Нужно прибавить здесь несколько слов еще об одной способности нашего рассудка, в связи с которой только и возможно ясное рассмотрение в своей душе появляющихся помыслов, — о внимании. Особенно оно имеет значение во время молитвы, но и при всякой борьбе с помыслами немало значит.

«Внимание так должно быть связуемо и неразлучно с молитвою, как связано и

37

неразлучно тело с душою, — говорит св. Симеон Новый Богослов . — Внимание должно идти вперед и сторожить врагов, как некий страж; оно первое пусть вступает в борьбу с грехом и противостоит злым помыслам, входящим в душу, а позади внимания пусть следует молитва, которая истребляет и побивает тотчас все те злые помыслы, с которыми пред этим вело брань внимание: ибо одно оно не может их побивать.

На этой брани внимания и молитвы (с помыслами) висит жизнь и смерть души. Если вниманием храним молитву чистою, то преуспеваем, а если не внимаем... но оставляем неохраняемою и она оскверняется злыми помыслами, то бываем непотребными и безуспешными».

Картинно изображает первое делание внимания (то есть когда оно следит за помыслами) св. Иоанн Лествичник.

«Стережет видимую мышь кошка, — говорит он , — а мышь невидимую — мысль безмолвника. Не отвергай сего сравнения; если же иначе, то ты еще не познал, что такое безмолвие».

И еще:

«Сидя на высоте, наблюдай, если только знаешь это; и тогда увидишь, как и

39

когда, откуда, сколь многие и какие тати хотят воити и окрасть твои грозды» .

Здесь говорится о безмолвниках, прозорливым оком следящих, как подкрадываются к ним невидимые воры-бесы. Еще эти не подступили близко, а уж первые провидят все их козни и намерения. Но и от новоначальных требуется с раннего утра трезвение и зоркое наблюдение над своими помыслами.

Преподобный Диад ох где-то говорит:

-255-

«С раннего утра стой у дверей сердца и следи, кто входит, если неприязненный — отсекай ему голову...»*.( Если угодно, есть подобные же, как у Диадоха, цитаты у Исихия Иерусалимского. «К Феодулу», 6, 8 // Святоотеческие наставления о молитве и трезвении... М., 1899. С. 220, 221; см. также: Добротолюбне. Т. 2.)

Относительно того, до какой высоты в усовершенствовании этой добродетели доходили святые, я из многих примеров приведу только один, сообщаемый преп. Нилом Синайским:

«Одному святому мужу, безмолвствовавшему в пустыне, когда он прилежно молился, явились демоны и в продолжение двух недель играли им, как мячиком, — бросали вверх и подхватывали на рогожу. Однако же никак не могли отвлечь ум

40

его от пламенной молитвы» .

Отсюда следует, что противоположная вниманию рассеянность (в отношении добрых дел, конечно) — великий порок. Преподобный Пимен Великий выразил это словами:

«Начало зол — рассеянность⁴¹

Однако унывать маломощному не должно. «Непрестанно борись с парением (рассеянием. — Еп. В.) твоих мыслей, — обнадеживают святые отцы, — и когда ум рассеялся, собирай его к себе, ибо от новоначальных послушников Бог не ищет молитвы без парения. Потому не скорби, будучи расхищаем мыслями, но благодушествуй и непрестанно воззывай ум ко вниманию»⁴².

2. Непроизвольными представлениями (второй случай) можно назвать такие, которые возникают в нас под воздействием ангелов или бесов.

Прежде всего нужно сказать, что всякая добрая мысль, которая может принести в будущем пользу человеку, несомненно, есть внушение нашего ангела. И чем человек больше преуспевает в очищении сердца, тем больше и этих мыслей световидных и божественных в его душе становится. Но и каждый христианин должен зорко присматриваться к своим духовным впечатлениям и чувствам, чтобы не проглядеть прихода ангела-хранителя или не принять его внушения за порождение своего собственного хода мыслей. Об этом назидательно говорил в одной из своих проповедей знаменитый Филарет, митрополит Московский.

-256-

«Как в видимых своих явлениях св. ангелы нередко принимаемы были человеками за подобных человеков (Суд. 13, 3, 6, 8; Тов. 5, 4), так легко случиться может, что и невидимые их действия человек примет за собственные человеческие или обыкновенные естественные действия. Не случается ли, например, что среди недоумения или некоего бездействия ума вдруг, как молния, просиявает чистая, святая и спасительная мысль, что в обуреваемом или хладном сердце мгновенно водворяется тишина или возгорается небесный пламень любви к Богу? Если всякое явление по роду своему свидетельствует о присутствии действующей силы, то сии внутренние явления души нашей не свидетельствуют ли о присутствии небесных сил, по человеколюбию бросающих лучи свои в наш ум и искры в наше сердце? Не суть ли это действия ангелов, по изречению пророка Захарии, глаголющих в нас? (Зах. 1, 9.) Как достойно сожаления, если мы не примечаем сей ангельской помощи! Ибо не примечая, не приемлем ее, как должно, и не пользуемся ею; не пользуясь, остаемся неблагодарными и виновными, не приготовляем себя к другим подобным посещениям и таким образом удаляем от себя хранителей наших»⁴³.

Не желая разрушать цельность темы, сообщу здесь, вместо того чтобы говорить об этом в следующем отделе, еще о мыслях добрых, но внушаемых бесами. Про хитрость эту вражескую нужно знать спасающимся, потому что многие из-за нее идут неправильным путем и погибают.

Сказано было, что «не всякое доброе желание входит в сердце от Бога, но. только то, которое полезно»⁴⁴. «Иногда человек желает доброго, но Бог не помогает (а у нас еще часто ропщут: «Молился, но Бог не слушает!» — Еп. В.), потому что какое-нибудь подобное сему желание входит и от диавола и почитается служащим в помощь, а между тем нередко бывает не по мере человеку. Сам диавол умышляет сделать человеку вред и понуждает его взыскать желаемого, когда или не достиг еще он соответствующего тому жития, или желание чуждо образу жизни его, или не пришло еще время, когда можно исполнить оное или начать его исполнение, или человек недостаточно силен делом, или ведением, или телом, или не способствуют нам в том обстоятельства времени. И диавол всяким способом, как бы под личиною этого доброго дела, или смущает человека, или наносит вред его телу, или

45

скрывает сети в уме его» .

-257-

Отсюда вытекает необходимость старчества, то есть вопрошания опытных о каждом даже добром по виду помысле, и усердной молитвы к Богу, чтобы Он помог нам различить, действительно ли это истинно доброе дело, и если доброе, то чтобы оказал нам помощь для его совершения. Понятно также, почему святые молились всегда словами: «Да будет воля Твоя...»⁴⁶

Помыслы, исходящие от демонов, бывают простые - скороспелые, легко приходящие и нетрудно прогоняемые - и навязчивые (называемые в психиатрии idees fixes).

Первые — без конца прибывают каждому в голову и убывают, и сделать так, чтобы их не было, запретить бесам искушать нас, конечно , невозможно.

Пришел один брат к авве Пимену Великому и говорит ему:

- Авва, у меня много помыслов, и я в опасности от них.

Старец выводит его на воздух и говорит:

- Раскрой свою пазуху и не впускай ветра!

- Не могу этого сделать, — отвечал брат.

- Если этого не можешь сделать, — сказал старец, — то не можешь остановить и

47

прилива помыслов; но твое дело противостоять им .

Рассматривать их здесь в подробности из-за громадности и сложности материала нет никакой возможности и необходимости. На протяжении всей книги будут попутно разбираться те или иные бесовские козни. Тем более что и действуют бесы, пользуясь обычными законами движения помыслов. Я упомяну только два момента, относящихся к трактуемой теме, к развитию у нас представлений, имеющих большое практическое значение в духовном «умном» делании. Особенно это нужно сказать про первый.

Необходимо, чтобы самая первая мысль, как только мы утром проснемся и придем в себя, была о Боге⁴⁸. Если же мы дозволим себе увлечься чем-либо посторонним, то уже с большим трудом и только спустя более или менее продолжительное время сможем наладить ум наш на обычную Иисусову молитву. Кто упускает из виду это простое естественное правило, тот доставляет себе много излишних хлопот в борьбе с явившимися посторонними помыслами, которых бы совсем не было, не прозевай он дать с самого начала своему уму удобоваримую, то есть душеспасительную, пищу. Ибо бесы — это сколь удивительно, столь и грустно! — завладевают нами с помощью нас же самих...⁴⁹ Припоминаю два наиболее характерных святоотеческих замечания на этот счет.

-258-

Однажды один брат спросил св. Варсонофия Великого:

- Изъясни мне, авва мой: утром, в продолжение часа, а иногда и двух, нападают на меня помыслы, и не знаю, отчего это случается со мною?..

- Брат! — ответил ему святой. — Когда кто-либо бывает празден, то занимается приходящими ему помыслами. Когда же занят делом, то не имеет времени принимать их. Итак, с раннего утра держи жернов (то есть ум. — Еп. Варнава) в своей власти и будешь молоть пшеницу твою — хлебы в пищу. Если же соперник твой предупредит тебя, то вместо пшеницы будешь молоть им (жерновом-умом) плевелы⁵⁰.

Говорит об этой же хитрости мысленных врагов и св. Иоанн Лествичник:

«Есть между злыми духами бес, называемый предвари-тель, который тотчас по пробуждении является искушать нас и оскверняет первые наши мысли. Посвящай начатки дня твоего Господу; ибо кому прежде отдашь их, того они и будут. Один -искуснейший делатель сказал мне сие достой-ное внимания слово: "По началу утра, — говорил он, — предузнаю я все течение дня моего"»⁵¹.

Другое мысленное искушение со стороны бесов состоит, по определению святых отцов, в «набеге мысли».

«Просвещеннейшие и рассудительнейшие из отцов, - говорит досточудный Лествичник, — приметили еще иной помысл, который утонченнее всех вышепоказанных*.(* У преподобного перед этим шла речь о степенях развития страсти, начиная от еле заметного прилога и кончая самым делом. У меня об этом подробно изложено ниже в этой главе в § 4. Грех по его развитии в человеке.) Его называют набегом мысли; и он проходит в душе столь быстро, что без времени, без слова и образа мгновенно представляет подвизающемуся страсть. В плотской брани между духами злобы ни одного нет быстрее и неприметнее сего. Он одним тонким воспоминанием, без сочетания, без продолжения времени, неизъяснимым, а в некоторых случаях даже неведомым образом, вдруг является своим присутствием в душе. Кто плачем успел постигнуть такую тонкость помысла,

тот может нас научить, каким образом одним оком, и простым взглядом, и осязанием руки, и слышанием песни, без всякой мысли и помысла душа может любодействовать страстно»*. (Лествица. 15, 74.)

Так как сам святой пришел уже в совершенную степень плача**, (** См.: Бщ. Отдел III. Гл. XI. § 4. Самоукорение. Плач.) то, очевидно, только по смирению не хочет распространяться о сем предмете дальше, да и не полезно, главное, не вкусившим дара плача и рассуждения говорить о внутренней природе вещей, которых они не достигли и не понимают.

Как всегда с заносчивостью всезнайки из деревни наука и здесь сделала «открытие». Ученые психологи, совершенно невежественные в аскетике, которую им следовало бы изучать по долгу, хоть в качестве «отрицательной» литературы (говорю с их точки зрения), и нимало не подозревающие, что все их «новые» теории или давным-давно известны, или опровергнуты (что чаще бывает) уже 1000-1500 лет тому назад, недавно с важностью поведали миру, что, оказывается, действительно бывает мышление «без слов и образов». Две тысячи лет ученые всего мира хвалятся изучением души человеческой и до сих пор не приметили крыловского «слона»!..

Без лишних слов приведу выдержки об этом -«открытии» ученых, хотя и приходится краснеть, слушая, как вам с таинственным видом сообщают, как нечто новое, таблицу умножения...

«Несмотря на свою важность и обширность, этот вид мышления стал известен в психологии лишь в самое недавнее время — менее десяти лет назад⁵², — преподносит читателю проф. Сикорский. — Природа новых фактов еще далеко не выяснена и не поддается краткой формулировке... Все психологи (Marbe, Messer, Buhler, Watt, Erdmann), занимавшиеся вопросом, единогласно утверждают, что высшее мышление совершается без посредства "слов" и "образов" - это мышление бессловное и почти бесплотное (безматериальное); оно также не сопровождается процессом ассоциаций...»⁵³

Таким образом, столь поздно открытая новая сторона в рассудочной деятельности человека с первых же дней своего существования начинает уже колебать устои государственности в материалистически поставленной за последнее время науке.

-260-

Ученым вместо материи приходится признавать существование «бесплотного» духа, «не поддающегося», как говорил — на этот раз совершенно верно — ученый профессор, «психометрическим расчетам и, вероятно, стоящего вне границ их»⁵⁴. А кто не хочет этого признавать, автоматически зачисляется в ряды отсталых и ограниченных.

[Писано это давно, в молодости, и потому приношу извинения читателю за резкость выражений.

То, о чем говорит проф. Сикорский и все эти Messer'bi, Watt'bi и tutti quanti*,( все прочие (итал.))

— конечно, только один из аспектов поставленной проблемы, и притом не касающийся самого существа ее.

Вопрос же сложный. Он имеет многотысячелетнюю историю. Преломляется многоцветными гранями в мистике различных религий, до языческих включительно. Дело идет о мышлении не только без слов, но и против всякой логики. Разумеется земной, плотской логики (включая и «научную»). Но не против истинной. Это особое, и то не постоянное, мышление святых, не сравнимое с нашим дискурсивным и даже интуитивным познанием; оно превыше всякого земного понятия. Но оно знакомо даже язычникам, именно тем из них, которые жизнь свою готовы положить, для того чтобы его достигнуть.

Пробегу, подобно пианисту по клавишам, по некоторым точкам всемирной истории мистики.

Вот греческий представитель неоплатоник Плотин. У него мы читаем в трактате «Об умопостигаемой Красоте» (Эннеада V, кн. 8): «И каждая часть там всегда происходит из целого, и есть в одно и то же время и часть, и целое»⁵⁵. «И жизнь

56

там есть мудрость; мудрость, не полученная процессом рассуждения...»

Вот простой сапожник из Герлица, Яков Беме, но у него есть вещи поумнее, чем у любого профессора (конец XVI века). Например: «Когда ты... запрешь на замок воображение и внешние чувства, тогда Вечный Слух, Зрение и Речь откроются в тебе» («Диалоги»),

Можно еще упомянуть о «беззвучном звуке» и «голосе безмолвия» в индусской

57

йоге, о мистических сказаниях китайца Лао-цзы (VI в. до P. X.) и так далее .

-261-

У последнего, например, есть в знаменитом трактате «Дао де цзин» такое выражение: «Учение без слов и бездеятельность полезнее всего существующего между небом и землею» («Трактат о нравственности», XLIII)*. (У меня дан перевод японского ученого Д. Конисси, помещенный в «Вопросах философии и психологии», 1894. Май. Кн. 3 (23). С. 367, 396.)

«Учение без слов» можно понимать, конечно, не только в отвлеченномистическом смысле, но «метафизика» (я употребляю это слово вместо «богословия») Лао-цзы, а также и этика — выше всех языческих философов мира до Рождества Христова. Даже Платон, которого окрестили «христианином в язычестве», не может идти с ним в сравнение хотя бы потому, что китайский мудрец достиг этого личным подвигом мысли (не принимая в расчет Божественного Откровения среди язычества, которое всегда было и есть), а греческие мыслители пришли к своим выводам и «богословским» прозрениям в процессе длительных совокупных усилий и в порядке исторического роста. (Но взгляды бывают разные и очень странные. Ср.: И. Коростовец. Китайцы и их цивилизация. СПб., 1898.)

Также и понятие «бездеятельности» требует своего истолкования. Вообще, вся фраза может быть понятна в свете одного места нашего подвижника-мистика Исаака Сирина, места, правда, тоже вызвавшего когда-то много споров в богословской нашей печати, но я его приведу как оно есть, не вдаваясь в подробности о последних. «Бездейственность безмолвия возлюби паче, нежели насыщение алчущих в мире и обращение многих народов к поклонению Богу» (Слово 56).

Но я закончу прекрасной и глубокой цитатой из Климента Александрийского (II в. по P. X.):

«Нам кажется, что в картинах живопись охватывает все поле зрения, видимое в представляемых сценах. Но, на самом деле, она дает ложное изображение вида, действуя согласно правилам искусства и употребляя средства, вытекающие из условий линий видения. При помощи этих способов сохраняется отношение высших и низших точек вида и точек, лежащих посредине; и этим же достигается, что некоторые предметы кажутся стоящими на переднем плане, и другие на заднем, и третьи в стороне, — и все это на ровной и гладкой поверхности. Точно так же и философы изображают истину по образу живописи».

-262-

«Климент Александрийский указывает здесь на очень важную сторону истины, именно на ее невыразимость в словах и на условность всех философских систем и формулировок. Диалектически истина изображается только в перспективе, то есть неизбежно в искаженном виде...»

Если бы люди поняли это и, следовательно, перестали бы насильно вколачивать другим свои постулаты как святую истину, от скольких страданий и мучений избавилось бы человечество.

Приведенный отрывок из «Extracts from the Writings of Clement of Alexandria» и комментарий к нему взяты из книги П. Д. Успенского «Tertium Organum» (СПб., 1911). На русском языке урезанный перевод Климентовых сочинений вообще был изъят из продажи, так как знаменитый учитель Церкви, внесенный даже в некоторые диптихи, будучи руководителем Александрийской катехизаторской школы, имел неосторожность, вопреки мнениям некоторых должностных лиц нынешних времен и не спросясь их, изложить в своих лекциях кое-какие неудобь выразимые вещи по анатомии половых органов. Но я скажу в защиту его (хотя сочинения, сумевшие дойти до нашего времени, после Священного Писания и мужей апостольских, первыми, то есть пройти через все гонения на Церковь, и не нуждаются в этом), что Климент Александрийский не сделал больше того, что позволяли себе те же профессора Духовной академии перед революцией, которые на семинаре по сектоведению знакомили своих студентов (и из монахов) с этими «преподобными членами» (выражение св. Исаака Сирина, Слово 43) по анатомическому (правда, тоже запрещенному цензурой) атласу (в натуральную величину в цветных фото). Что же, не хотели ли таковые любители ультракатолических индексов «librorum prohibito-rum»* (*запрещенных книг (лат.) этим сказать, что студенты и все прочие должны изучать данные объекты «за углом и в натуре»?.. Такая опека известна из истории папства: было время, когда сту-дентов-медиков заставляли изучать спланхнологию женщин на ватных манекенах, только не по той причине, по которой это делают теперь некоторые гинекологи, которых мне случилось наблюдать в одном советском вузе.]

-263-

О навязчивых идеях будет сказано в следующем отделе, так как они не подчиняются общим законам ассоциации представлений.

...Из того, что существуют помыслы, которые внушают нам бесы, следует — может быть, читатель догадался уже и сам, о чем я хочу сказать? — что с ними (хотите — с помыслами, хотите — с бесами) можно разговаривать, а те, в свою очередь, будут нам отвечать. Обычно в этом занятии, в разговоре с бесами, у мирян и у не имеющих внутри себя приснодвижимой и приснодвижной молитвы Иисусовой и вообще памяти Божией, проходит целый день с утра до вечера, хотя большинство из них и не догадываются, что, собственно, они совершают умом и с кем имеют дело. Но я лично хочу говорить здесь не об этих бесовских разговорах людей, нерадящих о своем спасении, — за это праздномыслие, как сказано выше, человека ожидает геенна огненная,

- а о том мысленном противоречии демонам, о котором упомянул Пимен Великий в беседе с братом о помыслах. И наперед скажу, брат этот был уже не новоначальный, и посему ответ Пимена подходит не всякому.

Как есть три устроения подвизающихся — новоначальное, среднее и совершенное⁵⁸, — так соответственно этому есть и три различных делания у них, в данном случае в отношении обращения своего с помыслами. «Иное дело молиться против помыслов, иное — противоречить им, а иное - уничижать и презирать их»⁵⁹. На все эти делания есть указания и в Священном Писании, как, конечно, и на всякое душевное и духовное движение, ибо святые отцы не от себя говорят, хотя я в своей книге часто цитаты из Библии ради краткости и опускаю (Пс. 69, 2; 118, 42; 79, 7; 38, 2, 10; 118,51).

Люди, достигшие средней степени подвижничества, часто при нападении на них помыслов прибегают к первому способу, то есть к молитве, по причине своей неготовности быстро отразить вражеское искушение. Но новоначальные и недавно только взявшиеся за спасение не имеют еще силы вторым способом прогонять бесов (помыслы), посредством противоречия им, о чем именно говорил авва Пимен Великий. Это и понятно. Человек весь, целиком, находится во власти бесов, поскольку страсти, то есть бесовские залоги, цветут в нем махровым цветом:

-264-

слепец в духовной жизни и изворотах и кознях бесовских — и вдруг хочет противоречить, состязаться с демонами! Это невозможно. Его собственная страстная плоть первая же предаст его в руки последних; она, как я сейчас сказал, горит у него еще огнем страстей, и демоны, конечно, возьмут ее с собой на подмогу против несчастного птенца-ума, который силится наброситься на них орлиным полетом, и — победят⁶⁰. Но достигший третьего устроения совершенно презирает бесов; все их обольщения, соблазны, убеждения для него игрушки⁶¹. Захочет — впустит в дом сердца своего какие-либо помыслы, позволит себе разглядеть их неблазненно и потом выгонит их так, что и следа не останется. Но на первых ступенях это сделать невозможно. Ибо если кто позволит себе побеседовать, например, со срамным помыслом, не принимая его (как ему кажется), то он, этот помысл, скоро завладеет всем его сознанием и только после сильной, слезной молитвы уйдет, причем оставит после себя в клети души множество кала, навоза и вони. (А то осквернит и тело.)

Итак, мы должны знать, что самый верный, безопасный, потому что несет смирение⁶², путь к победе нашей над помыслами — это молитва к Господу и откровение помыслов старцам⁶³. Как появился соблазнительный помысл, например «брось дело, ступай навести такого-то, время-то удобное» или «купи на платье, хорошенькая материя подвернулась», не нужно ему отвечать, что-де такая-то заповедь говорит то-то и то-то и это грех, несвоевременно, неполезно и т.д. Чем дальше в лес, тем больше дров. И в конце концов, начав с убеждения, что внушаемая мысль нехорошего свойства, мы придем (иногда через месяц и больше) к тому, что непременно ее надо совершить, что она не так плоха, что поступок имеет свои извинения, что мы «ошибались» и «строго» очень на него смотрели. Происходит падение.

Приведу на все три случая, уже без всякого объяснения, примеры из святоотеческого быта. Все — в отношении блудной страсти как наиболее губительной и широко распространенной.

1. Брат спросил одного из отцов:

- Отчего это помысл мой постоянно склоняется к блудодеянию, не дает мне покоя ни на один час, и душа моя возмущается?

- Если демоны посевают в тебе помыслы, — отвечал святой, — не предавайся им, ибо им свойственно постоянно

-265-

соблазнять. И хотя они никогда этого не оставляют, но принудить тебя не могут: твоя воля — слушать их или не слушать. Знаешь, что сделали мадианитяне? Они украсили дочерей своих и поставили их на виду израильтян; но никого не принуждали, а только желающие падали с ними, а другие, негодуя на это, грозили и убивали их (Числ. 2, 25). - Что ж мне делать? Я слаб, и страсть меня побеждает.

- Наблюдай за ними, — ответил святой, — и когда они начинают в тебе говорить, не отвечай им, но встань, молись, пади пред Богом, говоря: Сыне Божий, помилуй мя!

Брат сказал ему:

- Я забочусь об этом, авва, но нет сокрушения в моем сердце, потому что я не знаю силы этих слов.

- Ты только заботься, — утешил его старец. — Я слышал, что авва Пимен и многие из отцов говорили: заклинатель не знает силы своих слов, но змея слышит, понимает силу его слов и повинуется. Так и мы, хотя и не знаем, какую силу имеют

64

наши слова, но демоны слышат и отступают со страхом .

2. Св. Ефрем Сирин описывает одно из искушений демонских, наносимых брату или сестре и встречающее со стороны последних отпор.

...Влагает лукавый мысль, говоря:

- Вот ежечасно тревожит тебя блудный помысл: долго ли будешь нести это беспокойство и терпеть?

- Пока не призрит Господь на смирение мое и на труд мой и не простит всех грехов моих, — отвечает брат.

Лукавый продолжает:

- Чтобы не быть тебе в борении, удовлетвори один раз похоть и после покаешься. Это — не важное дело...

- Нет мне нужды учиться у тебя покаянию, ибо знаю, что человеку даже до последнего его издыхания, по великому Божиему человеколюбию, возможно покаяние. А если говоришь, будто дело это неважно, то, если пред моим Богом и в этом малом деле окажусь неискусным, во сколько раз больше буду неискусным, когда придет на меня искушение, большее этого?

- И это неважно, потому что и опять нужно только покаяться.

- А кто мне скажет, — противоречит брат или сестра демону (помыслу), — что если растлю свое тело, то найду время к покаянию? Да и не то ли же это будет, как взять меч и самому себя убить?

-266- Удовлетворение похоти ничего не значит, — настаивает демон, - это дело одного часа, которое тотчас и миновалось.

Брат отвечает:

- Послушай, враг жизни и противник душ, какая честь уготована от Бога тем, которые, по благочестию, препобе-дили это, как ты называешь, маловажное, и какое наказание уготовано Богом для тех, которые побеждены этим маловажным! Как высок целомудренный Иосиф! Препобедил он эту страсть и не восхваляется ли из рода в род на небе и на земле? А позор египтянки всегда подвергается осмеянию. Подобно и блаженная Сусанна... а старцы и судьи народные побиты камнями... Не знаешь разве, дьявол, что зверь, если привык к плотоядству, чаще удовлетворяет этой страсти? А ты хочешь меня уверить, говоря: если однажды удовлетворишь похоть, не будет она более тревожить. Господь Бог, давший Духа Своего Святого, запретит тебе, потому что строишь мне козни, намереваясь чрез грех, подобно льву, поглотить душу мою. Но Спаситель наш Христос не даст тебе к тому случая, потому что Он человеколюбив, силен и милостив.

- Вовсе ничего не значит это дело, — продолжает тот, — о чем же скорбишь теперь?

- Скорблю о том, что обольщаешь людей, ибо сладкое твое — горько...

,, 65

На этом я окончу их разговор .

3. Однажды брат пришел к авве Пимену Великому и говорит ему:

- Что мне делать, отец? Меня мучит блудный помысл. Ходил я к авве Ивистиону; он сказал мне: "Не позволяй этому помыслу долго оставаться в тебе"..

Пимен ответил:

- Авва Ивистион, — дела его высоки, он с ангелами и не знает, что у нас с тобою есть блудные помыслы. Если монах будет воздерживать свое чрево и язык и будет

65

жить, как странник, то поверь, он не умрет .

III. Сверхъестественная борьба ума с природой и бесами

До сих пор описывался нормальный, обычный порядок вещей: предполагалось, что ум находится в остроте (конечно, относительной) зрения и ничем не связан -267-

(кроме своих страстей), а бесы ведут с ним брань посредством простых нападений помыслами. Но все это происходит с мирскими людьми, живущими интересами плоти («живота» ли, как у чревоугодников, блудников, или «ума» у ученых, или обоих вместе — это все равно), вообще с теми, кто неглубоко входит в духовную жизнь. Если же человек ревностно принимается за спасение, то его встречают другие обстоятельства и условия, невиданные в обыкновенном быту, которые надо научиться преодолевать, чтобы достигнуть Царства Небесного увенчанным. О них я и поведу речь.

Сон и бдение. Если цель человеческой жизни есть стяжание Духа Святого, то есть единение с Вечно Бодрствующим, «Недреманным Оком»⁶⁷, то понятно, что и сам человек не должен спать, насколько то возможно, а гореть непрестанным пламенем божественной любви и молитвы. Это хорошо выразил один из величайших отцов древнеегипетского подвижничества, проводивший, по описанию его учеников, настоящее «птичье житие» (чтобы достигнуть вышеуказанного состояния), — авва Виссарион Чудотворец⁶⁸. Он, умирая, сказал (что можно считать мерой его духовного возраста): «Монах, подобно херувимам и серафимам, должен быть весь оком»⁶⁹ . В силу этого все подвижники преодолевают собственную природу и стараются сократить время сна до наименьших размеров ; мало того, цель их еще и та, чтобы в то незначительное время, которое, по немощи человеческой природы, приходится все-таки отдать сну, ум не связывался узами плоти, не был беспомощен, как это бывает со всеми, чтобы не мог быть искушаем бесами и чтобы, наконец, по слову Писания, имел и во сне непрестанное трезвение и молитву, как и в бодрственном состоянии человека (Пс. 1, 2; Песн. 5, 2, 42). И этого святые достигают благодатию Христовою.

Я здесь буду говорить о значении бодрствования в подвижнической жизни вообще и о многоспании и приспособлениях для сего у культурных людей в частности.

71

Вот несколько положений из св. Иоанна Лествичника :

«Мучительный дух сонливости есть коварный друг: часто, когда мы пресыщены,

72

он удаляется, а во время поста, во время алчбы и жажды, сильно на нас нападает» . «Особенно он воздвигает брань против новоначальных, чтобы они разленились при

73

самом начале подвига или чтобы приготовить вход бесу блуда» .

-268-

«Доколе не освободимся от сего духа, дотоле мы не должны отрицаться от пения псалмов в соборе братии; ибо мы часто и от стыда не дремлем. Пес враждует против зайца, а бес тщеславия есть враг сонливости»⁷⁴.

«Бодрственное око очищает ум, а долгий сон ожесточает душу»⁷⁵. «Бодрый инок

70

— враг блуда, сонливый же -друг ему» . «Излишество сна — причина забвения,

77

бдение же очищает память» . «Многий сон есть неправедный сожитель,

78

похищающий у ленивых половину жизни или еще больше» . «Бдение есть погашение плотских разжжений, избавление от сновидений, исполнение очей слезами, умягчение сердца, хранение помыслов, лучшее горнило для сварения принятой пищи, укрощение злых духов, обуздание языка, прогнание мечтаний»⁷⁹. Из преподобного Исаака Сирина:

«Как началом всему худому служит упокоение чрева и расслабление себя сном, возжигающее блудную похоть, так святой путь Божий и основание всех добродетелей — пост, бдение, бодрствование в службе Божией, в распинании тела целый день и ночь в противность сладости сна... Как скоро начнет кто поститься, вожделевает уже с этого времени умом своим прийти в вожделение собеседования

с Богом. Ибо тело постящееся не терпит того, чтобы целую ночь проспать на своей

80

постели» .

«Избери себе делание усладительное — непрестанное бдение по ночам, во время которого все отцы совлекались ветхого человека и сподоблялись обновления ума.

В сии часы душа ощущает оную бессмертную жизнь, и ощущением ее совлекается

81

одеяния тьмы, и приемлет в себя Духа Святого» .

«Не думай, человек, чтобы во всем иноческом делании было какое-либо занятие важнее ночного бдения. Подлинно, брат, оно и важнее и необходимее всего для воздержного... Если монах с рассудительностью пребывает во бдении, то не смотри на него, как на плотоносца, ибо подлинно — это дело ангельского чина. Невозможно, чтобы те, которые всю жизнь проводят в этом занятии, оставлены

были Богом без великих дарований за их трезвенность, бодрственность сердца и

82

попечительное устремление к Нему своих помыслов» .

Но польза только тогда от бдения бывает, когда человек сохранит днем то, что приобрел за ночь, то есть не будет терять последнее в «мятежных сношениях с

83

людьми», а усугубит «горячностью сердечной молитвы» .

-269-

Бдение так важно для подвижника, что его никак нельзя оставлять. «Посему тебя, желающего приобрести трезвенный пред Богом ум и познание новой жизни, умоляю, — говорит преп. Исаак, — во всю жизнь твою не быть нерадивым к пребыванию во бдении. Ибо им отверзутся тебе очи -увидеть всю славу сего жития

84

и силу пути правды» .

Но если бы, по искушению из-за какой-либо внешней причины, например по немощи тела, длинного правила, многочисленных поклонов, человек не смог бы продолжать раз начатого бдения на молитве, «то, — продолжает св. Исаак, — с любовью умоляю тебя: если не станет в тебе этого, то, хотя сидя, бодрствуй и молись в сердце, но не засыпай, и все меры употреби без сна провести ночь эту, сидя и помышляя о добром. Не ожесточай своего сердца и не омрачай его сном, и снова придут к тебе, по благодати, прежняя горячность, и легкость, и сила, и, взыграв, будешь угождать Богу, благодаря Его; потому что холодность эта и таковая тягость попускается на человека для испытания и искушения. И если возбудит он себя и с горячностью и с малым себе принуждением оттрясет от себя это, то приближается к нему благодать, как было прежде, и приходит к нему иная сила, в которой сокрываются всякое благо и все роды помощи. И в изумлении дивится человек, припоминая прежнюю тягость и нашедшую на него легкость и силу и представляя себе эту разность, и удободвижность, и то, как внезапно приял он в себя такое изменение. И с этого времени умудряется и, если найдет на него подобная тягость, познает ее по прежнему своему опыту. А если человек не будет подвизаться в первое время, то не может приобрести сей опытности. Видишь ли, насколько умудряется человек, когда возбудит себя несколько и претерпит во время брани, — если только не изнемогло телесное естество? Но это уже не борьба, а необходимость немощи: ибо в этом случае нет пользы, чтобы боролось естество; во всех же прочих случаях хорошо человеку принуждать себя ко всему, что полезно для него»⁸⁵.

В чем же состояло бдение древних подвижников?

Из слова преп. Исаака Сирина «О нощном бдении и о различных способах его делания» я приведу только две-три строчки:

-270-

«Бдение не есть всецело ни стояние, ни стихословие одних псалмов. Напротив

86

того, инои всю ночь проводит в псалмах, другой — в покаянии, молитвах умиленных и земных поклонах, а иной — в слезах и рыдании о своих грехах... И еще, иной немного вечером стихословит (Псалтирь. -Еп. В.), остаток же ночи проводит в пении тропарей, а другой — в славословии и чтении. Иной ставит себе правилом не преклонять колен, подобно тому, на кого нападал блудный помысл⁸⁶

87

(то есть авве Моисею Мурину , когда он, бывший атаман разбойников, только что

88

вступил в монашество)» .

Но учение мира сего обратно вышеприведенному. Правда, говорит главный герой в знаменитых «Трех мушкетерах» Александра Дюма (отца), что «il n'y a rien qui alour-disse 1 'esprit comme le someil» — «ничто так не отягчает ума (в человеке), как сон», но это слова романического героя, а сам-то автор, как увидим ниже, совсем не так поступал. И цивилизованный мир своими научными книжками и жизнью своих руководителей проповедует вообще совсем другое: поскольку иночество советует умерщвлять плоть, постольку цивилизация — питать ее, и в любом учебнике по гигиене главы «о бдении», конечно, не найдешь.

Несколько примеров еще более подтвердят мои слова и покажут, что привычка к постели так сильна у великих мира сего, что даже в важных случаях без нее не могут обойтись, или, лучше сказать, только с нею и могут жить.

Так, знаменитый инженер прошлого столетия Бринд-лей (1716 - 1772)

непременно ложился, когда ему предстояло решать какую-нибудь сложную задачу. Также великий государственный человек Англии - лорд Мельборн (1779-1848) — имел обыкновение обсуждать все важные дела, лежа в кровати. Россини сочинил в постели свои лучшие оперы, а поэт Томсон (1700-1748) — свои лучшие произведения, между прочим, прекрасное, по отзыву знатоков, стихотворение «Времена года». Генрих Гейне очень неохотно расставался с кроватью и написал, не выходя из спальни, свои лучшие вещи. В эти дни весь пол вокруг кровати покрывался мелко исписанными клочками бумаги, которые прислуга потом тщательно собирала и прибирала в портфель поэта. Вальтер Скотт спал не менее десяти часов в сутки. Наполеон I, герцог Веллингтон и Пальмерстон очень любили поспать и отличались способностью засыпать когда угодно и где угодно.

-271-

Сын вышеупомянутого прославленного французского романиста А. Дюма, сам едва ли не равный ему по таланту, говорит о нем., что «сон у него всегда был хорош... и у него была потребность много спать. Иногда сон клонил его среди дня, тогда он засыпал, и спал, похрапывая, как паровоз...»⁸⁹

В заключение не хватает только того, чтобы упомянуть об оригинальном факультете, учрежденном при женской Академии в Цинциннати (Северная Америка), во главе которого стоит женщина-профессор, пресерьезно обучающая барышень искусству принимать грациозные позы во время сна, не храпеть и не гримасничать во сне. Я уже не говорю про устройство спален и кроватей у американцев...

Навязчивые идеи (idees fixes) и галлюцинации. Внешняя сторона навязчивых представлений хорошо изучена и светскими учеными. И было бы не только нецелесообразным пройти молча мимо их рассуждений, но— наоборот, пожалуй, и некоторым упущением, потому что очень полезно привести некоторые из них здесь именно для того, чтобы показать читателю, как нужно обращаться с подобными книжками и корректировать их, а авторам их — как не должно мыслить. (Что же касается рассуждения о навязчивых идеях с аскетической точки зрения, то мы дадим его в другом месте, по иному поводу⁹⁰.)

В науке навязчивыми идеями особенно заинтересовались со времени XII медицинского международного конгресса в Москве, где этот вопрос был предметом программного доклада и невидимого хохота среди бесов. Среди обширной литературы по этому вопросу сами ученые больше всего восхищаются книгой доктора Пьера Жане⁹¹.

Из многих определений навязчивых идей здесь можно принять следующее:

«Насильственным представлением называется такое, которое является в сознании человека без его воли и существует против его воли, при полном признании его элементом чуждым и болезненным; явившись раз, не исчезает в обычное время, не сменяется другими представлениями и, таким образом, нарушает и тормозит обычный ход мыслительной деятельности, несмотря на противодействие сознания; а если исчезает, то не путем логической смены, а так же

92

внезапно, как и является» .

-272-

«В легких степенях насильственные представления допускают борьбу и далее нередко побораются, — в более же тяжелых случаях, несмотря на борьбу, несмотря на сознание болезненности, сопутствующая тоска так велика, так ужасна, так действует тиранически, что совершенно подавляет волю и больной совершает действие, чтобы только избавиться от страдания. Совершив, он получает облегчение, хотя вскоре за сим является мучительное раскаяние»⁹³.

Интересно то, что ученые психиатры, исписывая целые кипы бумаги, не предлагают никаких средств⁹⁴ к излечению душевных болезней, а только описывают их. Какими жалкими и беспомощными поэтому являются они в сравнении с отцами-пустынниками, огненные слова которых выжигают все страсти в душе до тла! А все потому, что ученые не верят в существование демонов. Ведь вот предыдущее описание навязчивых мыслей как просто в своей внутренней основе!

Откуда эта «насильственность», раз человек ее не хочет, всеми силами отгоняет, ненавидит, считает «элементом чуждым и болезненным»? Откуда мысли, когда душа признает их чужими? Из себя она их в то же самое время, как борется с ними и выталкивает из своего сознания, не может родить. Рядом никакого человека нет, откуда же? Ясное дело, от другой духовной сущности, со стороны и, заключая по качеству внушаемых помыслов, злой и нечистой, то есть от диавола. Как это просто⁹⁵ и делает все понятным. Понятна эта нелогичность в мыслях, эта тирания, о которых говорят сами же ученые, понятно это «облегчение» после совершения «греха» (когда диавол отходит, доведя человека до того, до чего ему было надобно), понятно и «мучительное раскаяние», ибо совесть все-таки мучает человека, и он понимает, что сам во многом (или, вернее, во всем) виноват, ибо не обратился за помощью к Богу или недостаточно молился⁹⁶.

Но это еще простое положение вещей; о нем ученые могут сказать и говорят, хотя и нерешительно: «Можно думать, что и в этих... случаях самопроизвольного их (навязчивых идей. — Еп. В.) появления таковые представления имеют свое логическое происхождение, только оно исчезает из нашего внимания»⁹⁷. А бывает нередко и так, что диавол не только просовывает насильно между нашими мыслями свои, но и совсем завладевает нашими органами движения и речи, вселяясь в человека. Тогда последний не владеет уже своим телом и не только уже мыслит, но и говорит не то, что хочет, и делает не то, что желает.

-27306 этих случаях ученым приходится волей-неволей сказать, что они (насильственные эти движения) «возникают в самом мозгу человека, под влиянием каких-то, до сих пор неизвестных нам⁹⁸, изменений»⁹⁹. Характерен образ выражения в научных книжках о припадках бесноватых — и беса-то авторам не

хочется признать, и не знают, как это бывает, что рот у одержимых сам собою раскрывается и они говорят против воли, всеми силами стараясь не говорить. «Эти слова как-то судорожно вылетают из их уст и нередко являются совершенно противными их нравственности и убеждениям, служа порицанием святым предметам и уважаемым лицам. Так, некоторые больные вдруг в церкви или на молитве произносят бранные, неприличные и богохульные слова»¹⁰⁰. Много загадок и затруднений для неверующей науки!

Еще труднее, когда приходится описывать ей явления бесов и действия их, видимые для человека воочию. Сказать, что это «галлюцинация» можно, и ученые так и говорят, но ведь голое фигуристое слово ничего не объясняет; не объясняет, каким образом человек, напрягая все свои силы воли, чувства и рассудка, не может совладать и противостоять этой «галлюцинации». Странная какая-то галлюцинация: по описанию ученых, просто «отвлеченное» понятие, а по опыту жизни выходит, что это могущественная сила, с которой человек борется как с чуждой и часто не может побороть, обладая гениальным умом, по признанию всего мира, или будучи сам ученым психологом и психиатром¹⁰¹.

Примером той невероятной путаницы, которая царствует по данному вопросу в науке, служит одновременное утверждение в одном месте одного и отрицание в другом месте того же. Так, проф. Чиж говорит, что насильственные мысли и галлюцинации — самый верный признак дегенеративности субъекта. «Мы не можем допустить, — говорит он, — чтобы такое значительное изменение сочетательной деятельности, какое бывает при навязчивых идеях, могло быть при целости всех других умственных сил... Тщательное исследование лиц, страдающих навязчивыми идеями, всегда обнаруживает много болезненных неправильностей, как в строении их нервной системы, так и в их психической организации»¹⁰². (Как будто наследственность освобождает человека от загробных наказаний за грехи и не допускает возможности спастись.)

-274-

А проф. Ковалевский приводит случай как раз обратного свойства, причем присовокупляет, что в нем «наследственности и семейного расположения к психозам, неврозам, пьянству и преступлениям не обнаруживается»¹⁰³.

Я приведу этот случай здесь in extenso (в распространенном виде, целиком). В нем искушение со стороны бесов выразилось во всех формах: в насильственных

104

представлениях, влечениях, в невероятных размерах страхования , невыразимом унынии и тоске¹⁰⁵, демонских мечтаниях. Со всех сторон загоняли бедную душу в бездну греха или даже погибели и ушли только тогда, когда добились хотя бы меньшего.

«21 июля 1879 г. в дом умалишенных при харьковских богоугодных заведениях поступила для испытания умственных способностей крестьянка Харьковской губернии В. М. Подсудимая замужняя, 32 лет от роду, занималась домашним хозяйством, неграмотна, больная уже около двух месяцев и обвиняется в поджоге своей собственной хаты.

...В мае месяце у нее начали развиваться головные боли, бессонница, дурной аппетит и по временам безотчетный страх. Числа 15-16 больная вечером сразу почувствовала приступ ужасной тоски — тоски, доводящей до бессознательного состояния. Рядом с этим был безотчетный непреодолимый страх. Интересно то, что на больную- нападал этот страх-тоска в то время, когда она входила в свой двор и свой дом, почему она стремилась уйти из дому. Одновременно с этим она имела галлюцинации зрения, слуха и осязания. Больной казалось, что как только вступала в свой двор, она идет среди огня: под ногами огонь, вокруг нее огонь, в глазах огонь и в голове огонь. Вокруг себя слышала шум и треск. Ее жгло снаружи, и огонь проникал внутрь. Всю ночь, забравшись в угол на печи, она на коленях молилась Богу и все-таки не могла оторваться от душившего ее страха, ужаса и тоски. К утру ей стало легче, и она ушла к сестре. Сестра не приняла М., боясь, чтобы не сказали, что она служит разлучницею между нею и мужем. Больная опять возвратилась домой. Весь день страх и тоска не покидали ее. Она не могла заниматься никаким делом. Сидела в постели и плакала. К вечеру опять та же история, и опять вся ночь бессонницы и ужаса. Так длилось 4 дня. После этого тоска и страх ослабели и галлюцинации прекратились. Больная была только печальна, плохо ела и пила, мало спала и много плакала.

-275-

К этому присоединялась забота о муже. Муж ее, занимаясь полевыми работами, нередко ночевал в поле. Подсудимой казалось, что муж ее бросил и проводит время с другими женщинами, почему она еще больше начала тосковать и плакать. Часто она придиралась к своему мужу и укоряла его в неверности. В таком состоянии колебания — то улучшения болезни, то ухудшения ее — М. пробыла до начала июля 1879 г. 5 июля больная опять подверглась сильному приступу тоски. Этот припадок был еще сильнее первого — ив этот-то момент она совершила преступление. Сама больная передает об этом следующее:

"С утра уже в этот день мне было нехорошо, ходила я с места на место, искала покоя и нигде не могла найти его. Тоска и мука не давали мне покоя. Взялась за работу, работа не идет на ум. Пришло обеденное время. Ничего не ела. Только и было, что грызла камфору, это меня несколько облегчало. Вечером сдоила корову. Принесла молоко, ткнула его в руки девочке, да бежать со двора. Побежала я в расправу, чтобы меня арестовали, так как знала, что сделаю что-то недоброе. Не успела я несколько отбежать, как муж догоняет меня и ведет домой. Я просила его отвести меня в расправу. Не послушался... Привел домой...

— Ложись, говорит, спать, я лягу в комнате.

Не могла я спать. Страх, тоска и внутренняя мука душили меня. Как огнем жгло меня в груди. Бросилась я на колени перед иконой, начала плакать, начала молиться. Не нашла покоя. Слезла на печь. Притаилась в уголке на коленях. Молюсь Богу. Плачу навзрыд. Нет покоя. Положила около

себя девочку, может быть, не так страшно будет. Все то же. Страх, тоска, мука и огонь в голове и груди раздирали меня. Так и тянет меня повеситься, насилу удерживалась.

Вокруг меня скалки (искры) так и блещут. Шум и гром не переставая гремят. Кто-то постоянно окликает меня по имени: "Василиса, Василиса", — но чей голос — не знаю. Откликаюсь, - ничего не отвечает. Мне казалось, что муж стоит около меня и щелкает пальцами, а из пальцев сыплются искры. Вокруг меня какой-то удушливый запах, который как бы нарочно муж напускает, чтобы извести меня. Утром муж заставил меня доить корову. Возвратилась в хату с молоком. Страх и тоска продолжаются. Хочу заняться работой — не могу. Лягу на постель — не спится и не лежится. Пойду во двор — тоже нудьга. Прошу старшую девочку, чтобы она не уходила от меня.

-276-

Она сначала и была при мне, а потом ушла. Страх стал еще больший. Схватила я спички, схватила паклю, зажгла и бросила на чердак. Загорелось. Мне стало немного легче, но я все-таки сильно мучилась. Сначала я осталась в хате, хотела сгореть вместе с хатою, а потом стало жаль маленького ребенка, который был со

т^-1 II 106

мною. Ьго вынесла и сама вышла, тем и спаслась от огня » .

Приведу еще несколько примеров того, как вещи, в ас-кетике имеющие определенное, общепонятное значение, на которые приходится наталкиваться на каждом шагу, знакомые по опыту предания каждой верующей деревен-ской бабе, в курсах психиатрии описываются как нечто странное, новое, чудное, подозрительное, происходящее от ненормально развитых телесных органов.

«В некоторых случаях, — читаем мы в одном таком курсе, — галлюцинации могут быть односторонними. Меланхоличка Seppili видела левым глазом с левой стороны дьявола и постоянно слышала с левой стороны его голос».

Ученый итальянец никогда, очевидно, не читал Евангелия и не знает, какое значение имеет правая и левая сторона; впрочем, на Страшном Суде он узнает (Мф. 25, 33). А пока он думает, что вся беда в глазу находится.

«Офталмоскопическое исследование, — продолжаю выписку, — дало гиперемию choroideae, — такое же поражение, по мнению автора, было и в периферии органа

107

слуха» .

Нельзя замолчать психиатрам того, что галлюцинации бывают и у «психически здоровых людей», даже у таких, как Гете, Байрон, Вальтер Скотт, Спиноза, и многих других¹⁰⁸. Но эти явления бесов таким «гениям» и «корифеям» культуры нынешние ученые просто замалчивают, а прежние, дореволюционные, оставляют без объяснения и, конечно, не желали бы тоже упоминать, да по долгу «беспристрастного» исследователя считали нужным это сделать.

Не находим мы объяснения и в тех случаях, когда так называемая галлюцинация наблюдается не у отдельного человека, а у сотни, тысячи и больше людей вместе. Ученые просто нагло и кощунственно называют, например, явление из божественного мира «эпидемической галлюцинацией» и думают, что сделали все, что от них требуется, объяснили.

Так, Verga описал такой случай.

«В Согапо, в итальянских Апеннинах, на улице явилась Мадонна, одетая в черное, с текущими слезами, окровавленная и с грозными речами на устах к народу.

-277-

Население пришло в волнение. Массы народа выходили на холм с мольбой к Мадонне и оттуда падали назад, как бы пораженные молнией (за дерзость, что в грехах осмеливаются подходить близко. Ср.: Исх. 3, 5; Нав. 5, 15. Но интересно, как же от собственной мечты в мозгу приходилось падать «как бы пораженным молнией» именно около того места, где стояла Богоматерь, а не где-либо еще? Что это за пристрастие к определенному месту? — Еп. Варнава).

Все это крайне возбудило окрестное население, и толпы народа стекались, чтобы убедиться в чудесном видении. Устраивались целые процессии с пением духовных песен и церемониями. Дело грозило принять колоссальные размеры. Только

экстренные военно-полицейские меры уничтожили сборища и прекратили

109

существование самой галлюцинации» .

Я сказал, что ученые не объясняют дела потому, что набор слов в их книжках, который относится к описанию того, что происходит в области зрительных, слуховых, осязательных представлений от видения человеком постороннего духа (при так называемой галлюцинации), ничего не дает для объяснения природы явления, то есть действий самого духа и даже факта его присутствия. А если бы неверующая наука знала природу главной причины всех этих «галлюцинаций», то ей бы не пришлось и ломиться в открытую дверь, и доказывать, что дважды два четыре.

Поясню это на следующем и последнем примере.

Один больной, образованный (неверующий, как видно из текста, который я сокращаю) человек, страдавщий алкоголизмом, рассказывал проф. Сикорскому о следующих «галлюцинациях», то есть о явлении ему бесов. «Ему казалось, что через толстую каменную стену в комнату его влетали фантастические птицы, не то вроде павлина, не то вроде рыбы, напоминающие своими размерами и отчасти формами фигуру человека. Эти птицы плавно и без малейшего шума влетали в комнату, пронизывая толщину стен и окон, которые не представляли им ни малейшего сопротивления; птицы носились по комнате, ничего не задевая».

С каждым днем состояние больного улучшалось, и вот - первые два разговора с больным (в подлиннике они записаны все «по свежим воспоминаниям», отчасти стенографически) и объяснения профессора.

-278-

« — Каким образом могло случиться, что птицы, которых вы видели, могли влететь через окно, не разбив стекла, или пройти через каменную стену, не разрушив ее?

В ответ на вопрос больной с живостью и особенной настойчивостью ссылался на свидетельство своих органов чувств (зрения). Когда ему указано было на физическую невозможность факта, чтобы птица могла проникнуть в окно, не разбив стекла, он с живостью пояснил, что птица проходила через стенку плавно, тихо, без всякого шума, указывал пункты, через которые она проходила, но более всего основывался на том, что он "это видел собственными глазами".

Несколько дней спустя на предложенные ему те же вопросы и сомнения он отвечал:

- Это действительно странно и кажется невозможным, но это было так же верно, как то, что мы с вами говорим.

...Приведенный сейчас пример показывает, что у больного сохранилась способность зрительных представлений и зрительного мышления, дававшая ему возможность воображать (галлюцинаторно) полет птиц, но у него вполне отсутствовали осязательно-мышечные ассоциации — касательно встречи мягких тел с твердыми (в данном случае птицы со стеной, стеклом)... Изложенные факты показывают, что в известных случаях из установленного мыслительного обихода выпадает деятельность некоторых сфер или центров, и сообразно тому ослабляются определенные ассоциации, и мысль становится, так сказать, односторонней или однобокой»¹¹⁰.

Не говоря уже о том, что здесь ученый профессор не объясняет и не может объяснить, почему действуют одни ассоциации и не действуют в данный момент другие¹¹¹, но и не догадывается о некоторых иных вещах, которые я ему предложу

вместо ответов больного.

112

Как птицы , говорят, могли пройти чрез каменную стену и окно, не разрушив и не разбив их? Основываясь на том, что нам Свящ. Писание и Свящ. Предание

113

открыло о природе демонов , странно и невозможно было бы признавать обратное, то есть что нематериализованный дух разрушает материю. Может он и это сделать, но когда ему это нужно. Потому «без всякого шума» проходили «птицы» через вещественные препятствия, что имели природу наших мыслей, или, вернее, души.

-279-

Дух (человеческий) видит духа (злого). Странно тут требовать какого-то звона разбитых стекол. А раз последнего не было, не было и слуховых ассоциаций. Откуда же им быть, раз их ничто не возбуждает? И мышление вовсе не делается «односторонним». Пожелалось бы демонам разбить стекло (но это был бы материальный ущерб другим, которые могли бы и не перенести его без ропота, и, следовательно, Промыслом не попущено было к свершению), то были бы и «осязательно-мышечные ассоциации».

...Когда почитаешь все эти ученые «труды» и бесчисленные диссертации, приходишь в ужас от той тьмы, которая проповедуется под видом «просвещения» и которая губит человеческий разум в бездне отчуждения от Бога. И таким-то специалистам как экспертам вручается судьба людей, которым на судах грозит пожизненная каторга за чудовищные злодеяния (но они отпускаются па волю, как совершившие преступление якобы «под влиянием аффекта», по выражению психиатров) или которых ожидала бы похвала (человеческая, конечно; а у Бога все равно будет) за исповедание правых убеждений, если бы не приговор врачей, что они (все наши святые и духовидцы) параноики, страдающие галлюцинациями!