Острова на горизонте

ГРЕГГИ — ВОЖДЬ ОБЕЗЬЯН

Гибралтар. Живописные дома, прилепившиеся к скалам, узенькие улочки, пальмы у самого берега, множество судов на рейде и возле пирса, к которому подходит наша шлюпка. И впереди — несколько часов, которые мы проведем на суше после долгого плавания.

Мягко рокочет мотор, стелется за кормой шлюпки белая полоса, надвигается на нас высокая обрывистая гибралтарская скала. Медленно подходим к пирсу. Волна ударяется в каменную стенку, плещется по зеленым ступеням. Пахнет водорослями, свежей рыбой, смолистой пенькой. У пирса стоит шхуна, с нее выгружают корзины, полные еще живой серебристой сардины.

Матрос Жаров — ему во всем и везде хочется быть первым — спрыгивает со шлюпки. Замахал руками, удерживая равновесие, смеется, тянет за собой сырой сизалевый трос, и мы один за другим выскакиваем на берег. Все! Дав задний ход, шлюпка отваливает от пирса, и рыболовы, сидящие на его краю, вновь опускают в воду свои снасти.

— Что рыба? Клюет? Ловись, рыбка, большая и маленькая!

Венька Жаров спешит к рыболовам. Оглядывается в нашу сторону, вытаскивает из кармана снасти и решительно садится на шершавый камень, а нас окружает толпа гибралтарцев, портовых зазывал.

— Сеньор, если у вас есть час свободного времени, вы можете посетить клуб «Летящий Ангел», — вкрадчиво, на приличном русском языке говорит мне пожилой мужчина в монашеской рясе, из-под которой выпирает объемистый живот. Он протягивает несколько листков. — Вот почитайте это. В нашем клубе есть плавательный бассейн, бильярдная, библиотека, бар с бесплатным пивом. Сеньор, я приглашаю вас в гости. Мы поговорим о спасении вашей души…

— Сеньор желает покататься в карете? Сеньор, сеньор!

— Сеньор, я сведу вас в самый лучший ресторанчик нашего города, — шепчет мне в ухо, колясь небритой щетиной, обрюзгший мужчина с желтым помятым лицом. — Вы там найдете все, что пожелаете.

— Послушайте же, сеньоры! Посетите наш магазин «Аврора»! Мы говорим по-русски.

— У меня больной отец, мне надо хоть немного заработать. — Смуглый черноглазый мальчик в белой рубашке умоляюще смотрит в наши лица.

Я останавливаюсь, мальчик улыбается и поднимает выше голову. Странная улыбка на лице. И гордая и — просящая. Очень трудно казаться гордым, когда нужно о чем-то просить.

— Это будет совсем недорого, всего десять шиллингов. Я сведу вас к обезьянам.

— В зоопарк?

— Нет, что вы? К самым настоящим обезьянам, к диким. — Мальчик оживляется, голос его становится звонким. — Идемте, сеньор, я их всех знаю, я дружу с ними. И это будет стоить всего…

— Михалыч, вы на пляж? — окликаю я своего приятеля.

Боцман поднимает голову. Монах из клуба «Летящий Ангел» держит его за руку и что-то вкрадчиво шепчет в ухо. Михалыч кивает мне: да, он со своими парнями из палубной команды пойдет на пляж.

— Я подгребу к вам через час… Идем, мальчик. Как тебя звать? — Я говорю, мешая испанские слова с английскими. Где не хватает слов, помогают пальцы. И мы понимаем друг друга. — Идти далеко? За час доберемся?

— Меня звать Ромеро. Я из Альсехироса. Я учусь, но сейчас каникулы, и я каждый день прихожу сюда на заработки.

— Сеньор, а клуб «Летящий Ангел»? — несется вслед.

— Постойте, вы не хотите посетить мой ресторанчик? — Мужчина хватает меня за рукав.

— Сеньор, может, прокатитесь в карете? — бормочет тощий, какой-то весь высушенный старичок с кнутом. — Сеньор, мы на краю гибели. И я, и моя лошадь.

Вот подлетает к пирсу другой катер. Толпа испанцев забыла о нас, устремилась на мокрые плиты. Просяще звучат их голоса. Что ж, может, им сейчас больше повезет. Мы тут не в первый раз и знаем, что клуб «Летящий Ангел» — это дощатый ангар со скудной библиотечкой церковных книг и скрипучим бильярдом, по зеленому сукну которого, как Млечный Путь, тянется россыпь выеденных молью дыр. И прогулка в карете не доставит особого удовольствия, а хваленый ресторанчик окажется душным подвальным кабачком. Нет, я не скажу, что Гибралтар захудалый городишко. Отнюдь! Тут есть великолепный плавательный бассейн, замечательный кинотеатр, множество роскошных магазинов, но владельцы этих заведений не толкутся на пирсе… Вот только про диких обезьян мне как-то не приходилось слышать. Не обманет ли меня мой юный проводник?

— Вы будете довольны, сеньор, поверьте мне! — восклицает мальчик, догадавшись по выражению моего лица, о чем я думаю. — Разрази меня гром и прокляни святая дева Мария, покровительница нашей семьи! Вот, — Ромеро расстегивает воротник рубашки, вынимает маленький серебряный образок на цепочке и целует его. — Идемте же, сеньор, а по пути я вам о многом расскажу. Да! Сегодня ведь развод караула. Поспешим, сеньор.

Мы идем через проходную порта. Полицейский в форме и черном шлеме с ремешком отбирает у меня пропуск и дружески подмигивает мальчику, а тот озабоченно выглядывает из проходной: толпятся тут еще человек десять, надеются на случайный заработок. Ромеро хватает меня за руку и выкрикивает:

— Это мой человек! Отстаньте, не трогайте его! — Поворачивается ко мне. — Просто невозможно работать. Безработица сейчас, — озабоченно поясняет Ромеро, когда мы удаляемся от проходной. — Туристов мало. К тому же англичане большую ремонтную верфь закрыли. Вы, наверно, хотите пить? Тогда заглянем к дяде Роландо.

Толстый, потный Роландо подает холодный апельсиновый сок и кока-колу, которую я попросил для мальчика. Ромеро отрицательно качает головой. Потом, немного подумав, говорит:

— Если сеньор не против, он может мне дать деньгами. Как раз я расплачусь с полицейским в проходной порта.

— Пей. А вот тебе еще и эти деньги. А почему ты должен расплачиваться с полицейским?

— Видите ли, он пропускает меня к самому пирсу, понимаете? И за это надо платить. Спасибо за воду, такая жара сегодня!

Солнце с трудом проникает на узкую главную улицу Гибралтара Мэйн-стрит. Да, не сезон, улица почти пуста, и многие магазины закрыты, а в тех, что работают, посетителей мало. Завидя приезжих, владельцы магазинчиков высовываются из дверей, выкрикивают названия наиболее популярных товаров, зазывают к себе.

— Ромеро, скажи этому русскому, что ты обещал приводить ко мне своих людей.

— Хорошо, — говорит мой экскурсовод. — Я ему скажу об этом.

— Ромеро, если русский проголодается, скажи ему, что у меня самое лучшее в городе жаркое по-мексикански — «Ассадо».

— Скажу, если ты и мне дашь кусочек, — смеется мальчик и поясняет: — Меня тут все знают. И это точно: жаркое у дяди Фернандо — пальчики оближешь! — Ромеро для наглядности облизывает пальцы, а потом восклицает: — Да, «Ассадо» у дяди Фернандо ох и вкусное! Надеюсь, что вы, сеньор, проголодаетесь и…

— Надейся, дружище, — смеюсь и я. — Наверняка мы оба проголодаемся и заглянем к Фернандо.

Где-то за нашими спинами, в глубине улицы, раздается барабанный бой и звуки труб. Ромеро торопит меня, и мы вскоре оказываемся на небольшой уютной площади. Тут, в старинном здании монастыря, размещена резиденция английского коменданта города и крепости Гибралтар.

— Вот он, — говорит мне Ромеро. — Во-он тот, со стеком.

Несколько военных выходят из дома и становятся по стойке «смирно». Гром оркестра нарастает. Рядами по восемь человек идут к площади музыканты. За оркестром колышутся высокие мохнатые шапки и покачиваются в такт движения штыки. Площадь запружена любопытными. Вот участники смены караула уже на площади. У многих музыкантов через плечи перекинуты леопардовые шкуры. Смолкают звуки труб, только барабаны отбивают гулкую дробь. Солдаты в меховых шапках маршируют по площади размеренным, с задержкой, через такт, шагом. Останавливаются. Звучит команда. Барабанщики смолкают, прижимают одну из барабанных палочек к носу.

— Р-рр-ра!.. — разносится над площадью дружный рев.

Солдаты, высоко задирая колени, топчутся на месте, будто пытаются раздавить своими подкованными толстыми ботинками змею, а потом широко расставляют ноги и отбрасывают карабины на расстояние вытянутой руки, замирают, будто большие механические куклы.

Снова звучит команда. Солдаты, перестроившись, поворачиваются за оркестром.

Поют трубы. Слышны удары барабана. Караул сменился.

Шоссе круто поднимается в гору. По совету Ромеро я купил пакет печенья и немного конфет: угостить обезьян. Мы идем по шоссе, а город как бы все больше и больше опускается вниз.

Белые дома, рыжие скалы, зеленые клочки зелени, синяя бухта. Теплоходы. Ищу глазами свой. Во-он мой траулер. Какой же он маленький! Нежно гляжу на этот игрушечный теплоходик, который долгие месяцы будет моим домом.

— Говорят про обезьян по-разному, — рассказывает между тем Ромеро. Он то забегает вперед и, подняв камень, швыряет его в кусты, то скачет на одной ноге, то, вспомнив, что он не просто гуляет, а работает, начинает степенно вышагивать возле меня. — Кто говорит, что давным-давно тут, на этой скале, было целое царство обезьян. И что они воевали с людьми, бросая сверху камни. А кто говорит… — Ромеро бросается с обочины в траву, ловит большущего синевато-зеленого жука и, показав его мне, отпускает. — А другие говорят, что это вовсе и не обезьяны, а люди, что их заколдовали, но настанет день, и они опять станут людьми и спустятся с горы в город. Но все это, наверно, выдумки, правда?

Потом дорога пропадает, теперь мы бредем по неширокой тропинке. Над нами висит туча. Все небо над морем и дальше, над сушей, чистое, а над скалой — туча. Поглядев на нее, Ромеро говорит:

— Вот странно, туча всегда висит над скалой, а дождь из нее не идет. А воды в ней — ого! Вот бы в нее такую трубу вделать, и потекла бы водичка в город. У нас ведь нет своей воды: привозим.

Я это знаю. Маленький скалистый полуостров не имеет ни одного колодца. Очень дорого стоит эта привозная вода. А еще ее собирают. Многие обрывистые откосы скалы как бы окованы в бетонный панцирь. Во время редких ливней вода скатывается с этих панцирей в специальные водосборники, очищается, а потом по трубам направляется в город.

— Глядите! — восклицает Ромеро. — Вот они!

Прямо на нас идет толпа больших обезьян! Становится немного не по себе. Оглядываюсь. Путь назад отрезан. Из пещеры, мимо которой мы только что прошли, выбираются животные. Пять… восемь… одиннадцать… Молча, внимательно разглядывая нас, обезьяны идут навстречу, обходят сзади. Тот отряд, что показался из-за поворота, возглавляет крупный, уже седеющий самец. Его глаза глядят прямо мне в зрачки.

— Это вожак, Грегги, — тихо говорит мне Ромеро и, оставив меня, идет навстречу вожаку. — Хеллоу, Грегги, это я, Ромеро! Ты, конечно, узнал меня? Я привел моего друга, моряка.

Кто-то трогает меня сзади. Оборачиваюсь. Мохнатый, мускулистый гамадрил стоит на задних лапах, тянет ко мне передние, будто желает со мной поздороваться. Грегги стремительно бросается к нему и отбрасывает гамадрила. Обезьяна прыгает на валун, разглядывает меня. Я достаю пакет с печеньем. С радостными криками стадо животных устремляется к пакету. Предостерегающе зарычал Грегги, протягивает лапу.

— Выньте из пакета штук пять и отдайте ему, — говорит Ромеро. — А остальное — другим, по одной штучке.

Грегги степенно берет печенье и, громко хрустя, начинает жевать. Гамадрилы теснятся возле меня, толкаются, тянут свои коричневые узкие ладошки, я раздаю печенье, а потом и конфеты.

— Мы отдали все, — говорит Ромеро вожаку. — Мы немного побудем тут и уйдем. Хорошо, Грегги?

Быстро взглянув на мальчика, Грегги аккуратно разворачивает конфеты, а бумажки бросает. Малышня подхватывает яркие бумажки, ссорится. Один из гамадрилов, кажется опять тот, который хотел со мной обняться, подходит и деловито ощупывает сначала карманы моих брюк, а потом и брюк Ромеро. Увы, больше у нас ничего нет.

— Когда много туристов, то обезьян просто закармливают. Сюда тащат и фрукты, и конфеты, и шоколад, — рассказывает Ромеро. — И обезьяны так объедаются, что даже животы у них болят. Глядите: парусный корабль в бухту входит!

По синей воде бухты под всеми парусами медленно скользит корабль.

— Вырасту — стану моряком. Ах, как хочу побывать в Южной Америке!

Помолчав немного, Ромеро тихонько рассказывает:

— А однажды я убежал из дома. Отец меня побил. Пытался пробраться на какое-нибудь судно. Не получилось. Пошел в горы к обезьянам. Забрался в одну пещеру, натащил туда сухой травы и лег. Стало темнеть. Пришла одна обезьяна, потом другая. Потом много-много. Они подходили, трогали меня и о чем-то разговаривали друг с другом. И мне стало очень страшно… — Замолчав, Ромеро опять глядит на бухту. — Паруса там, на корабле, убирают. А вот и якорь в воду упал… Но я напрасно пугался: никто меня не тронул. Я заснул, и обезьяны легли рядом со мной. Мне было очень тепло. Только… — Ромеро засмеялся и шепотом сообщил: — Только я потом очень чесался: обезьяньи блохи меня искусали.

— Пора возвращаться, — говорю я, потому что действительно время летит быстро, а мне еще нужно кое-что сделать в городе, — Пожалуй, и поесть было бы неплохо. Так ты говоришь, что самое лучшее «Ассадо» у Фернандо? Что ж, проверим.

— А сеньор помнит, сколько он мне должен? — озабоченным тоном спрашивает Ромеро. — Полфунта, сеньор. Десять шиллингов.

— Ты заработал целый фунт, — говорю я, потому что это действительно так. Если бы не этот мальчик, разве я когда-нибудь познакомился с обезьянами и их вожаком Грегги?

— Нет, сеньор, — нахмурившись, твердо говорит мальчик. — Я не прошу больше. Я не обманщик и не вымогатель.

— Ладно, покатились вниз, — говорю я. — У меня не бывает денег мельче, чем фунт… Прощайте все! И ты, Грегги!

Плотной толпой обезьяны идут следом, а потом начинают отставать.

Лишь Грегги идет возле нас до самой дороги. Что ему надо? Шарю в карманах брюк, куртки и нахожу еще одну конфету. Даю Грегги, но тот швыряет ее в траву, поворачивается и медленно начинает подниматься в гору. Наверно, он нас просто провожал до границы их владений.

Жарко́е у дяди Фернандо действительно чудесное. Мальчик ест медленно, неторопливо, но я вижу, как он голоден. Ешь, мальчуган, спасибо тебе за это путешествие и за твой рассказ. Может, ты придумал про свою ночевку в пещере у обезьян, но хочется верить, что так все и было.

— Между прочим, сеньор, и я умею готовить такое жаркое, — говорит Ромеро, когда мы выходим на улицу из маленького кафе дяди Фернандо. — О, я многое умею! Печь хлеб, готовить самые разные блюда. Я умею шить и штопать, стирать и гладить! — Он быстро и как-то тревожно поглядывает на меня, будто о чем-то хочет попросить, но не решается. — Видите ли… мне надо найти приличную постоянную работу. — Он тяжело вздыхает. — Отец у меня давно без работы, мать занимается стиркой, но что на этом заработаешь? А у меня еще три сестренки. Между прочим, я бы мог быть и матросом.

— Вот как? Да ты на все руки мастер!

— Не отправиться ли мне с вами в плавание? Ну не матросом, а хотя бы юнгой. Как вы считаете?

— А почему бы и нет? — шучу я.

— Когда уходит в рейс ваш траулер?

— Под вечер. А шлюпка придет за нами часа через два.

Ромеро пожимает мне руку и уходит. Гляжу ему вслед. Будь моя воля, забрал бы его в плавание.

Время летит незаметно. Я разыскиваю своих товарищей на пляже, и вскоре мы спешим в порт. Все та же толпа на пирсе, но что это? И Ромеро тут. В руке — узелок.

— Я готов, — говорит мне Ромеро. — Отправляюсь с вами.

— Что?! Но я же пошутил! Прости, дружище, но я не думал, что ты…

— Вы пошутили? — Ромеро отворачивается. Протягивает мне руку. — И я пошутил! Счастливого вам плавания.

Я вижу, какого труда ему стоит сдержать слезы. Меня зовут. Прыгаю в шлюпку. Шум, крики, плеск воды… Поникшая фигурка на пирсе.

Немало уже лет прошло с той поры, но до сих пор не могу простить себе своей неосторожной шутки.