Введение Россия как великая европейская держава

Становление России как великой европейской державы началось с военных реформ и амбициозной внешней политики Петра I, чье правление (1682/1689–1725) для многих поколений историков олицетворяет трансформацию Московского царства в Российскую империю. В октябре 1721 года, одержав победу над Швецией в Северной войне (1700–1721), Петр I принял титул «Петра Великого, Отца Отечества, Императора Всероссийского». Ученые спорят, в чем заключается величие Петра, и по-разному оценивают эффективность, глубину и устойчивость преобразований в зависимости от того, о какой именно реформе идет речь1. В отношении военной мощи и внешней политики Петровские реформы смогли решить ключевые проблемы, которые не удавалось преодолеть в рамках системы Московского царства. Это касается юридических механизмов, привязывавших государственную службу к социальному статусу, и взаимоотношений властей, связывающих монархию, церковную иерархию и дворянство. В то время как монархия обеспечивала военную мобилизацию европейского образца и соблюдение принципов Вестфальского мира о суверенности, Церковь и дворянство признавали необходимость в сильном государстве как гаранте их собственной безопасности и процветания. Начиная с правления Петра I монархи и дворянство также увидели, что импорт и адаптация европейских технологий и культурных моделей предоставляют лучшие возможности для противостояния европейским державам. Поэтому европеизация стала отличительной чертой правительственных реформ и символом общественного прогресса.

Более всего долгосрочное влияние Петровских реформ заметно в организации морского флота, регулярной армии, офицерского корпуса, командования и системы поставок. Однако рост военной силы также требовал реформирования основных социальных и политических институтов. Новый порядок, который будет действовать до отмены крепостного права в 1861 году, сыграл ключевую роль в военных успехах России во время Французской революции и Наполеоновских войн. Фактически России удалось реализовать систему всеобщего воинского призыва, основанную на крепостном праве и прикреплении людей к местным общинам и социальным группам, за десятилетия до возникновения французской гражданской армии. Военный призыв и способность мобилизовать экономические ресурсы позволили правительству России содержать многочисленную регулярную армию, благодаря чему стала возможной победа над Наполеоном. В отличие от того, как это происходило в революционной Европе, военные устремления России не проистекали из военно-политических амбиций идеологически мотивированных наций с оружием в руках [Bell 2007: 1–17]. Они происходили скорее из чисто физической необходимости, распространенной веры в Бога и Божественное провидение, готовности служить царю, верности семье, общине и стране – все это подкреплялось необычайной выносливостью и повсеместной угрозой применения насилия.


Согласно Соборному уложению 1649 года – своду законов Московского царства – все подданные царя принадлежали к установленным законом социальным категориям, выполняющим конкретные служебные обязанности и получающим взамен классовые привилегии. Начиная с 1719 года для проведения призыва и обложения подушными податями проводилась периодическая перепись населения мужского пола. Перепись населения, привязывавшая людей к общинам, в которых они родились, возлагала бремя защиты по большей части на работающие слои населения России, основная часть которого состояла либо из государственных крестьян, либо из крепостных при помещиках. Горожане также предоставляли рекрутов и платили подушные, однако те, кто обладал достаточным капиталом для получения купеческого статуса, на ежегодной основе освобождались от этого. Дворянство и духовенство также освобождались от подушных, однако сыновья священников и нерукоположенные служители Церкви, которые не смогли получить назначение на церковную должность, могли быть призваны в особом порядке. Начиная с середины XVI века дворяне также несли обязательную военную или гражданскую службу. В теории их служба была пожизненной или до получения инвалидности и обеспечивала их право владеть землей и крестьянами. Хотя обязательная дворянская служба закончилась с принятием в 1762 году Манифеста о вольности дворянства, Петровские реформы государственной и военной службы и образования превратили дворянство в главный источник офицеров для русской армии. В соответствии с принятой в 1722 году Табелью о рангах2, продвижение по службе стало основным способом движения вверх по социальной лестнице, что предоставляло дворянам возможность получить более высокий ранг, а простолюдинам – дослужиться до дворянского чина. Поэтому русские потомственные и служилые дворяне, как и вся европейская знать, стремились построить военную карьеру в погоне за славой, честью, богатством и положением в обществе3.

Исследователи давно отметили удивительную способность России массово мобилизовывать человеческие и материальные ресурсы в условиях крестьянского общества, построенного на аграрных общинах. Уже в 1630–1631 годах, задолго до Петровских реформ, постоянные наборы в армию и пожизненная военная служба стали частью русской жизни. Во время Тринадцатилетней войны (1654–1667) в армию было призвано около 100 000 человек, число внушительное, хотя и меркнущее по сравнению с призывами XVIII века. По оценкам ученых, рекрутский набор в петровскую армию составлял 205 000 человек с 1700 по 1711 год и, по крайней мере, 140 000 человек с 1713 по 1724 год. На момент смерти Петра I в 1725 году армия насчитывала 130 000 человек в регулярных войсках, 75 000–80 000 в гарнизонах и 20 000 в нерегулярных казачьих отрядах. К середине XVIII века численность вооруженных сил достигла 292 000 человек при 23 230 000 населения, а в 1800 году – 446 000 военных при 37 414 000 населения. По разным оценкам, с 1705 по 1801 год в русскую армию было призвано около 2,25 млн человек, а с 1796 по 1815 год —1 616 199 человек. На момент окончания военных действий против Франции в 1815 году численность русской армии составляла 727 414 человек. Российская империя сохранила свой боевой потенциал на том же уровне до конца правления Александра I, а в относительно спокойные времена с 1815 по 1853 год армия могла разрастаться еще больше. С 1816 по 1855 год число рекрутов достигло 3 158 199 человек. По сравнению с 696 000 человек на момент вторжения Наполеона в 1812 году, численность русской армии перед самым началом Крымской войны составляла 859 000 человек [Wirtschafter 2013а: 394–395; Fuller 1992: 45–46; Hartley 2008: 8–11; Wirtschafter 1990: 3].

До конца XIX века российские источники крайне фрагментарны, и в случае с военной статистикой далеко не всегда бывает ясно, какие войска подсчитывают историки. В дополнение к постоянной регулярной армии военные структуры России состояли из гарнизонных войск, инвалидных рот, военных поселений, казаков и множества различных нерегулярных формирований под руководством этнических меньшинств. Отсутствие точной информации создает проблемы, однако можно сделать один важный вывод: имеющиеся цифры верно отображают объем административной работы, необходимой для организации призыва, подготовки и поддержания масштабных вооруженных сил России. Но сколько бы непродуктивной и произвольной временами ни казалась эта работа, она эффективно обеспечивала дорогие военные победы и имперскую экспансию на протяжении длительного времени. Кроме способности мобилизовывать ресурсы на огромной, малонаселенной территории русские военные успехи демонстрировали стойкость имперских боевых частей4. Как сказал прусский король Фридрих Великий, враги считали, что «русского солдата мало убить, его надо еще и повалить»5. Слова Фридриха, несомненно, являются апокрифическими, однако, по многочисленным свидетельствам и согласно единому научному мнению, армия Александра I сражалась в войнах 1812–1814 годов с доблестью и честью [Lieven 2009].

Именно из-за военных триумфов военная мощь России стала источником беспокойства для других великих европейских держав. Во время дипломатических переговоров, которые последовали за победой над Наполеоном, союзники России не могли понять, почему в условиях мира Александр I не распускает своих солдат. Сохранение армии в боевой готовности, как это казалось со стороны, вызывало вопросы о намерениях монарха. На деле же размер и организация русской армии в мирное время были обусловлены скорее географическими, демографическими, экономическими, социальными и административно-правовыми условиями в Российской империи, чем военными планами. Русское командование очень хорошо понимало, что численность войск необходимо сократить не столько по дипломатическим, сколько по экономическим причинам. Однако в условиях общества, построенного на крепостном праве, проблема организации призыва и поддержания готового к мобилизации в военное время резерва не давала проводить значительные сокращения.

Русская полурегулярная крестьянская армия, если не находилась в походном состоянии или летних лагерях, в которых кроме военной службы выполняла и коммунальные задачи, располагалась в разбросанных на огромных расстояниях деревнях. Также важно, что призыв на военную службу принес с собой освобождение из крепостной зависимости или из-под юрисдикции государственных деревень или городских общин, и как только рекрут становился солдатом, его юридический статус менялся, как и статус его жены и его будущих детей. Более не приписанный к своему месту рождения, солдат до увольнения из армии подчинялся своему военному командованию. Таким образом, солдат не мог быть демобилизован или отправлен домой до тех пор, пока он не получал инвалидность или не завершал свой долгий срок службы (в то время он составлял 25 лет). Большая протяженность имперских границ и медленное сообщение не оставляли правителям другого выбора, кроме как держать под ружьем большое число людей. Географические ограничения также были причиной для сохранения относительно централизованной командной структуры русской армии ради обеспечения административной и финансовой жизнеспособности6. Проще говоря, для того чтобы понять военное и дипломатическое положение России после победы над Наполеоном, крайне важно учитывать физическую уязвимость страны и широкий спектр потребностей в сфере безопасности.

Российская империя поддерживала надежные военные структуры как для того, чтобы обеспечить безопасность протяженных сухопутных границ, так и для продолжения имперской экспансии на прилегающих территориях, которая продолжалась с XVI века7. До Петровских реформ врагами России были Швеция, Речь Посполитая, Крымское ханство и Османская империя. С момента окончания Смутного времени (1598–1613) – периода глубокого политического и общественного кризиса, бунтов, гражданской войны и иностранной интервенции – восстановленное Московское царство боролось за защиту своих границ от соседей-оппортунистов. По условиям Столбовского мира (1617) со Швецией Россия потеряла значительную часть территорий вдоль берега Ладожского озера и оказалась полностью отрезанной от Финского залива. Согласно Деулинскому перемирию (1618) Речи Посполитой отошла территория вдоль западной границы, включая стратегически важный город Смоленск. Неудивительно, что молодая династия русских монархов потратила бо́льшую часть XVII века на восстановление утраченных территорий. В 1656–1658 годах царь Алексей Михайлович (г. п. 1645–1676) вступил в борьбу со Швецией за контроль над балтийскими торговыми путями, а с 1620-х годов, когда православное население Украины начало искать защиты от католического господства, Московское царство вновь вступило в конфликт с Речью Посполитой. В 1654 году после восстания против поляков, которое началось в 1648 году8, запорожские казаки присягнули на верность русскому царю. В том же году Россия отвоевала Смоленск и начала Тринадцатилетнюю войну против Польши. В 1667 году Андрусовское перемирие подвело итог Русско-польской войне с переходом к Московскому царству Левобережной (Восточной) Украины, Киева и Смоленска [Fuller 1992: 1–21; Kotilaine 1998: 495–530].

Территориальные завоевания на Украине привели к появлению общей границы с Османской империей. Русско-турецкая война 1672–1681 годов уходит корнями в 1676 год, когда Польша по условиям Журавенского договора отдала Османской империи бо́льшую часть Правобережной (Западной) Украины. Эта война не принесла России никаких территориальных изменений, а Османская империя продолжила уделять больше внимания Юго-Восточной Европе, нежели оспаривать московские приращения на Украине. Со временем стала очевидна сохраняющаяся угроза со стороны крымских татар, вассалов Османской империи, совершавших набеги и разграблявших русские поселения в южном приграничье. Так как Крымское ханство вело свою историю от империи Чингисхана, татарские набеги не только несли разорение, но и напоминали о монгольском иге. Хотя Москва и пыталась дать отпор татарам во время Крымских походов 1687 и 1689 годов, но в результате этих попыток произошли лишь несколько прямых боестолкновений, но ничего не было сделано для укрепления безопасности России. Эти кампании лишь продемонстрировали ограниченную военную мощь Московского царства. Новшества XVII века в военных технологиях, тактике и боевых операциях не решили структурной проблемы ресурсоавтономности, которая возникала на стыке логистики, транспорта, подготовки, пополнения и финансирования [Fuller 1992: 14–34]. Иными словами, военные силы Московского царства были не в состоянии обеспечить очевидные военные потребности. Военные реформы Петра I были нацелены именно на устранение проблемы автономности, ставшей очевидной в Крымских походах.

Царь Петр унаследовал давние угрозы безопасности на севере, западе и юге, однако его первые шаги продемонстрировали амбиции бо́льшие, чем защита границ и торговля с другими странами. С самого начала Петр I прибегал к имевшимся военным ресурсам для демонстрации русской мощи и достижения агрессивных стратегических целей. После неудачной кампании 1695 года в 1696 году петровские войска захватили турецкую крепость Азов, и царь приказал построить на Азовском море военно-морской флот. Таким образом Петр I рассчитывал бросить вызов османскому господству в Черном море – России не хватало доступа к незамерзающему порту – и остановить сообщение между Османской империей и Крымским ханством. Вместо этого армия Петра потерпела тяжелое поражение. В битве у реки Прут в Молдавии (9 июля 1711 года) русские войска уступили сильно превосходящим их по численности силам Османской империи и крымских татар. Петр I был вынужден сдать Азов, распустить южный флот и срыть крепости Каменный затон и Таганрог, а также Новобогородицкую и Кодацкую крепости. Россия вернула Азов в 1739 году, но лишь во время правления Екатерины II (г. п. 1762–1796) империя смогла достичь значимых побед над Османской империей [Fuller 1992: 37–44; Hughes 2000: 92–98, 174–176].

В Европе события развивались по другому сценарию, на что намекает будущая славная военная история. Великая Северная война против Швеции действительно стала полноценным воплощением амбиций Петра I и сигналом о том, что Россия зарождается как европейская держава. После того как в 1697 году Карл XII взошел на трон в возрасте неполных 15 лет, правители соседних Дании, Речи Посполитой, Саксонии и России создали коалицию – Северный союз, чтобы уничтожить Шведскую империю на Балтийском море. Весной 1700 года Фридрих IV и курфюрст Саксонии Август II начали боевые действия, а 9 августа Петр I ответил объявлением войны. Всем хорошо известно, что Карл оказался самым грозным противником. Еще до вступления России в войну Швеция принудила Данию к подписанию мирного договора, угрожая Копенгагену с моря. Петр I начал военные действия с осады шведской крепости Нарва, и через несколько месяцев, 19 ноября, шведы разгромили русскую армию. Шведские войска численностью всего в 9000 человек разбили 40-тысячное русское войско. Карл быстро воспользовался победой и направился к Риге, которую осаждал Август II. В битве на Двине он одержал еще одну впечатляющую победу над русско-польско-саксонскими войсками. Этот триумф открыл ему дорогу для вторжения в Польшу.

Поражение в войне со Швецией резко ускорило осуществление реформ, которые позволили России в ходе XVIII века достичь статуса великой державы как в Европе, так и в Азии. Наряду со всеобщим воинским призывом и подушной податью внесение существенных изменений в организацию вооруженных сил России позволило эффективно использовать человеческие и материальные ресурсы. Эти изменения включали в себя установление воинской дисциплины, создание централизованного источника снабжения, производство вооружения и обмундирования, создание корпуса специально подготовленных офицеров, учреждение специальных технических школ, изучение стратегического планирования и тактики ведения боя, применение тактики, основанной на возведении укреплений, мобилизации войск и поддержке флота [Fuller 1992: 34, 38–84]. Хотя первая победа над Карлом и произошла в декабре 1700 года, еще до того как можно было увидеть плоды Петровских реформ, результаты его решений стали очевидны в течение следующих 20 лет. Пока Россия и Швеция обменивались победами и поражениями, Петр неустанно продолжал свою военную деятельность. Основного успеха царь добился в 1703 году, основав Санкт-Петербург, который стал новой столицей России и постоянным плацдармом России на Балтийском море. В следующем году в результате летней кампании Россия получила контроль над Дерптом (ныне Тарту), Нарвой, Шведской Ингрией и рекой Невой. Но какими бы впечатляющими ни были эти достижения, они моментально меркнут по сравнению с победами Швеции в Польше и Саксонии. В 1706 году Август отказался от трона, что позволило Карлу выступить против России в начале 1708 года. Однако вместо того, чтобы пойти на Москву, Карл направил свои войска на юг, на Украину. Там он объединил силы с казачьим гетманом Иваном Мазепой, бывшим союзником Петра I.

Решающая победа на Швецией – победа, которую до сих пор прославляют в русской культуре и истории, – произошла 27 июня 1709 года под Полтавой. Карл бежал в Османскую империю, но угрозы в адрес России не утихали. В 1710 году Османская империя объявила России войну, и битва на реке Прут (1711) закончилась для России внушительными территориальными потерями. Поражение также вынудило Петра I гарантировать Карлу безопасное возвращение в Швецию. Адрианопольский мирный договор 1713 года прекратил военные действия между Россией и Османской империей, и в ноябре 1714 года Карл XII достиг Швеции. К этому моменту Россия приросла территориями в Шведской Померании и Финляндии. Однако Карл упорствовал. В 1716 году он напал на датские владения в Норвегии, и лишь в 1718 году начались мирные переговоры – после того как Британия, Дания, Польша, Россия и Саксония решили объединиться против Швеции. Боевые действия продолжались вплоть до начала переговоров, и даже после смерти Карла в конце года Россия продолжала оказывать военное давление, совершая опустошительные рейды на территории Швеции. Наконец, 30 августа (10 сентября) 1721 года Россия и Швеция подписали Ништадтский мирный договор. Россия присоединила Лифляндию, Эстляндию, Ингерманландию, часть Карелии и острова Эзель и Даго в Балтийском море. Финляндия, за исключением Выборга, была возвращена Швеции, которая также получила контрибуции от России. В широком смысле Россия потеснила Швецию с пьедестала главной балтийской державы, заняв позицию, которая позже позволит ей стать великой европейской державой. Ключевое изменение в период с 1700 по 1721 год – появилась способность вести масштабные военные действия на протяжении долгого времени, т. е. была решена, в достаточной степени, проблема ресурсоавтономности.

Хотя ранние шаги России на пути к статусу великой державы происходили из необходимости защищать свои границы от опасных врагов, в том числе от степных сообществ с юга и юго-востока, быстро стало понятно, что мощь царской армии будет использована и для поддержки имперской экспансии. Начало Великой Северной войны продемонстрировало агрессивные намерения Петра I, и в результате Персидского похода 1722 года Россия получила территории вдоль юго-западного и южного побережья Каспийского моря. Договоры 1723 и 1735 годов вернули эти территории Персии. Но затем в 1783, 1787 и 1800 годах Россия частично оккупировала, покинула, а затем формально аннексировала Грузию. Продвижение России в Закавказье, Крыму и Украине, пусть медленное и неравномерное, стало причиной для затяжного конфликта с Османской империей. Это привело к войнам 1695, 1696, 1711, 1735–1739, 1768–1774 и 1787–1791 годов. Первые успехи России с Азовом оказались иллюзорными, однако в войне 1735–1739 годов Россия вернула порт, быстро заняла часть Крымского полуострова и также получила доступ к Черному морю при условии предоставления прохода турецким торговым судам. Вкратце постоянные войны (и дипломатические связи) между Россией и Османской империей можно описать как попеременное ведение наступательных и оборонительных военных действий, определявших имперскую экспансию.

Позднее в XVIII веке победы Екатерины II над Османской империей обеспечат прирастание территориями, значительно превосходящее победы ее предшественников. В Русско-турецкой войне 1768–1774 годов екатерининская армия выбьет турок с северного побережья Черного моря и установит протекторат над Крымским ханством. В 1777 году правящим ханом стал ставленник Екатерины, а в 1783 году после бунта татарских вельмож Россия аннексировала полуостров. С тех пор ханство перешло под управление русского губернатора. Среди других южных земель, вошедших в состав империи во время правительства Екатерины, были территории запорожских казаков, кубанские степи, полуостров Тамань и Кабарда на Кавказе. Особенно важно, что Россия смогла получить право свободного судоходства в Черном море и через проливы Босфор и Дарданеллы. Россия также пресекла попытки Швеции вернуть себе контроль над Балтийским регионом (война 1788–1790 годов) и прекратила независимое существование Речи Посполитой (разделы 1772, 1793 и 1795 годов). В результате разделов, от которых выиграли также Австрия и Пруссия, Россия контролировала большую полосу земель, простирающуюся от Балтийского до Черного моря [Wirtschafter 2008: 108–109].

Еще одна точка роста для империи, как в защите, так и в нападении, заключалась в прозрачности границ, отделявших оседлые общины от степных кочевников. Степные народы населяли часть современной Молдавии, Украины, России и Казахстана9. В имперский период географическая граница со степями проходила от Дуная на западе до озера Балхаш на востоке и от лесной зоны Европейской части России на севере до Черного и Каспийского морей на юге. Борьба России за обеспечение безопасности от степи и ее подчинение началась в XVI веке с завоевания Казанского (1552), Астраханского (1556) и Сибирского (1598) ханств. Включение этих наследников Золотой Орды в состав империи привело к столкновению с ногайскими татарами на Северном Кавказе, башкирами в районе южных Уральских гор, а с 1630-х годов – с калмыками в Каспийской степи. Длительные кровопролития принимали форму опустошительных набегов, вооруженных восстаний и жестоких подавлений. В конечном итоге татары, степные народы и народы Поволжья подчинились власти России. Народы Кавказа подчинились, и то не полностью, в первой половине XIX века. Казахи, продолжавшие доминировать в степях на протяжении XVIII века, не были полностью интегрированы в Российскую империю вплоть до 1860-х годов.

Сложные отношения России с Кавказом и степными народами лежали в основе строительства империи, но не оказывали серьезного влияния на дипломатию в Европе. Исключения возникали лишь в регионах, граничащих со степью, таких как Крым и Грузия, где оспаривание интересов Османской империи или Персии могло иметь последствия для европейской системы, особенно в контексте империализма XIX века. Но в большинстве случаев продвижение России в глубь степи оставалось внутренним процессом, во многом так же, как экспансия Соединенных Штатов на запад. По этой причине российскую политику в степи и на Кавказе можно было охарактеризовать как органический процесс колонизации, движимый геополитическими императивами, такими как потребность в защите нестабильной границы. Однако экспансия, очевидно, была также нацелена и на подчинение себе человеческих и материальных ресурсов и установление суверенитета над другими народами. Поэтому историк Дж. Ледонн описывает Россию как евразийское государство, стремящееся к гегемонии на территории от Эльбы до Восточной Сибири [LeDonne 2004: 9–11; Sunderland 2004: 3–5]. Хотя Ледонн в своем анализе может и завышать когерентность и преднамеренность русского империализма, он признает, что государственные руководители и интеллектуалы рассматривали территориальную экспансию как распространение цивилизации среди варварских земель и народов. В отношении степи, Кавказа, а позже и Центральной Азии русские элиты однозначно проявляли колониальное мышление [Wirtschafter 2008: 109–113].

Появление России на мировой арене и империалистические достижения были отмечены евразийскими амбициями. Однако в период Французской революции и Наполеоновских войн, а затем и в период Реставрации львиная доля военных и дипломатических ресурсов была задействована на европейском театре военных действий. На протяжении десятилетий после смерти Петра I невозможно было отделить политическую нестабильность и борьбу вокруг престолонаследования от дипломатических отношений с Европой. Волнения временно успокоились, когда в 1741 году дочь Петра Елизавета стала императрицей, это произошло примерно год спустя после того, как король Пруссии Фридрих II оккупировал австрийскую Силезию (декабрь 1740 года). На протяжении большей части правления Елизаветы (г. п. 1741–1761) Россия сохраняла хорошие отношения и с Австрией, и с Британией, в то время как в отношениях с Пруссией нарастала напряженность. Как отмечают историки, переход Пруссии в статус великой державы уничтожил равновесие Вестфальской системы международных отношений и привел к пересмотру баланса сил в Европе. Пруссия вышла из альянса с Францией, чтобы заключить союз с Британией, в то время как Австрия вышла из альянса с Британией ради союза с Францией [LeDonne 2004: 89]. В конечном итоге изменение баланса сил привело к Семилетней войне (1756–1763), в которой Австрия, Франция и Россия выступили против Пруссии, чей союзник Британия предоставлял субсидии Фридриху и получал защиту Ганновера. На протяжении всего конфликта России удавалось сохранять крайне важные торговые отношения с Британией, активно выступая против Пруссии. Взамен на данное Елизаветой обязательство поддержать Австрию в возвращении Силезии Россия получила субсидии и обещание новых территорий в Восточной Пруссии. Российское правительство рассчитывало воспользоваться этими территориями для корректировки границ с Польшей, что должно было усилить безопасность коридора между Балтийским и Черным морями. Елизавета достигла своих военных целей в 1758 году и продолжала соблюдать обязательства перед Австрией, отправляя войска для участия в кампаниях 1759, 1760 и 1761 годов [Wirtschafter 2008: 129–130].

После смерти Елизаветы в декабре 1761 года на трон взошел ее племянник Петр III (г. п. 1761–1762), известный симпатизант Пруссии10. Несмотря на то что Петр правил всего несколько месяцев, прежде чем в результате дворцового переворота к власти пришла его жена Екатерина, он запустил новый пересмотр баланса сил в Европе. Петр вышел из войны с Пруссией, что нарушало договорные обязательства перед Австрией, и обеспечил тем самым победу Фридриха II. Этот выход мог бы пойти на пользу России; имперская казна почти иссякла, и война стала причиной раскола внутри правящей элиты. Петр, урожденный герцог Гольштейн-Готторпский, оставался при этом германским правителем. В мае 1762 года он приказал военному командованию готовить войска к летней войне против Дании с целью вернуть Шлезвиг в его родной Гольштейн. Хотя Фридрих обещал выслать на помощь Петру 15 000 прусских солдат, его клятва не убедила российские элиты поддержать запланированную кампанию. По этой и по другим причинам 28 июня Петр лишился трона, а 5 июля и жизни. Военное руководство России, бюрократия высшего уровня и расположенные в Санкт-Петербурге гвардейские полки – все поддержали восшествие Екатерины на престол, первоначально в качестве регента при ее сыне Павле. После смерти Екатерины Павел был у власти с 1796 по 1801 год, чего было как раз достаточно, чтобы прекратить политическую нестабильность XVIII века, установив четкий порядок престолонаследования. По иронии судьбы обещания стабильности не спасли его от смерти в результате кровавого переворота, который произошел с молчаливого согласия его сына и наследника Александра I, широко известного как царь – победитель Наполеона и царь – дипломат, который стал ключевым архитектором Венских соглашений [Wirtschafter 2008: 130–132, 200–203].

Десятилетия войн против революционной и наполеоновской Франции, которые закончились Венским конгрессом, критически важны для историков эпохи европейской дипломатии и Реставрации. Участие России в этих войнах началось со вступления императора Павла во Вторую коалицию (1798–1802), состоявшую из Австрии, Британии, Неаполитанского королевства, Османской империи и Португалии11. Спустя месяц переговоров, которые привели к созданию этой коалиции, Россия отправила военно-морскую эскадру для поддержки британских операций вдоль берегов Голландии (июль 1798 года) и помогла Османской империи в оккупации Ионических островов (сентябрь – ноябрь 1798 года)12. В феврале 1799 года русские войска захватили крепость Корфу, и генерал-фельдмаршал А. В. Суворов (1729–1800) был назначен командующим объединенных русско-австрийских войск. Весной и летом 1799 года Суворов добился значительных побед в Северной Италии, однако вместо того чтобы воспользоваться моментом и двинуться на Париж, ему было приказано вышестоящим командованием отправиться через Альпы в Швейцарию. Там Суворов должен был объединиться с генералом А. М. Римским-Корсаковым (1753–1840), чья армия продвигалась от долины Рейна. В конце сентября, прежде чем русские армии смогли объединиться, русский корпус Римского-Корсакова и австрийский корпус генерала Ф. Хотце потерпели поражение под Цюрихом. Столкнувшись с французской армией, не имея информации о ее силе, коалиция начала распадаться. Суворову удалось спасти своих солдат из катастрофической ситуации в Швейцарии, а в январе 1800 года император Павел приказал всем войскам вернуться в Россию. Австрийские войска потерпели поражение от французов в битве при Маренго (июнь 1800 года) и затем снова в битве при Гогенлиндене (декабрь 1800 года). После разгрома при Гогенлиндене Австрия прекратила военные действия.

Война Второй коалиции запустила один из наиболее драматичных периодов в военной истории Европы. В ноябре 1799 года французский генерал Наполеон Бонапарт стал первым консулом и главой военной диктатуры, известной как консульство. На протяжении следующих 15 лет, вплоть до окончательного поражения Наполеона при Ватерлоо в июне 1815 года, европейские монархии находились под угрозой военного завоевания и революций. Попытки Франции доминировать над Европой привели к многолетним ожесточенным войнам, эпизодическим перемириям и неустойчивым союзам. Хотя Британия и Россия продолжали серьезно препятствовать расширению Франции, оппонентам Наполеона в целом не удавалось объединиться для совместных действий. Временами получалось добиться определенного уровня единства, когда возникала необходимость защиты экономических интересов, свободы судоходства или устойчивости трона. Но в большинстве случаев союзы рассыпались перед лицом военных успехов Франции. Раз за разом враги Наполеона оставляли своих союзников, надеясь избежать потерь территорий или заключая иллюзорные соглашения с Францией. Таким образом, как только Франция заключила сепаратные соглашения с некогда союзными государствами, Вторая коалиция испарилась в течение нескольких лет: сближение с Россией (1800–1801), Люневильский мир с Австрией (февраль 1801 года) и Амьенский мир с Великобританией (март 1802 года). Благодаря этим соглашениям поверженные государства смогли восстановить потерянные территории и даже получить новые. Впервые за десять лет казалось, что Европа обрела хоть толику мира.

Однако эта передышка длилась недолго, так как Франция продолжала оспаривать морское господство Британии. К маю 1803 года две державы вновь вступили в войну, и через два года, в марте 1805 года, Наполеон начал планировать вторжение в Англию. Эта агрессия привела к созданию в апреле Третьей коалиции, к которой присоединились Австрия, Британия и Россия. Развертывание войск началось в конце августа, а 21 октября 1805 года произошла монументальная морская победа адмирала Горацио Нельсона у мыса Трафальгар. Британия предотвратила вторжение и сохранила превосходство на море, в то время как Австрия и Россия потерпели унизительные поражения, что открыло путь для французского доминирования над германскими государствами и Польшей. В сентябре Великая армия Наполеона начала свой марш на восток от города Булонь, а Австрия вторглась в Баварию. Русская армия также начала движение на запад, чтобы объединиться с Австрией. Прежде чем две армии смогли соединиться, 20 октября Франция одержала победу над Австрией под Ульмом в Баварии, открывая себе возможность для вторжения в Австрию. Хотя русским войскам удалось в сражениях при Кремсе (11 ноября) и Холлабрунне13 (15–16 ноября) замедлить продвижение французов, взятие Вены они предотвратить не смогли. Поражения союзников от рук Наполеона продолжались, и 2 декабря 1805 года произошел окончательный разгром сил России и Австрии в битве под Аустерлицем в Моравии. Россия вновь покинула своих союзников и вернулась в Польшу. Австрия объявила безоговорочную капитуляцию и 26 декабря заключила Пресбургский мир. Пруссия подписала договор о союзе с Францией еще 15 декабря. Примерно шесть месяцев спустя, в июле 1806 года, 15 германских государств присоединились к Рейнскому союзу, заключенному под давлением Франции, и в течение следующего года Наполеон укрепил свое господство над Западной и Центральной Европой.

По итогам Аустерлица европейские монархии отчетливо осознали реальность намерений Наполеона. Однако это не означало, что они были готовы или могли объединиться и дать отпор. Четвертая антифранцузская коалиция начинала формироваться в то же время, когда Наполеон создал Рейнский союз. В июле 1806 года Пруссия и Россия договорились сотрудничать в борьбе с дальнейшей агрессией. Эта коалиция сформировалась в октябре при участии Британии, Пруссии, России и Швеции. В ответ на продолжавшуюся французскую оккупацию немецких земель 9 октября король Пруссии Фридрих-Вильгельм III объявил войну. Но прежде чем Александр I смог хоть как-то помочь своему союзнику, 14 октября Франция одержала победу над Пруссией одновременно при Йене и Ауэрштедте. Фридрих-Вильгельм бежал на Восток, а французские войска оккупировали Берлин. В конце 1806 года русские войска начали вступать в эпизодические столкновения с французами в Польше. Затем в феврале 1807 года между русской и французской армиями произошла неоднозначная битва при Прейсиш-Эйлау. Всего несколько месяцев спустя, 14 июня, объединенные русско-прусские войска были разгромлены французами в сражении под Фридландом. Александр I и Фридрих-Вильгельм III подписали с Наполеоном Тильзитские договоры.

На основании Тильзитского мира (25 июня 1807 года) и последовавшего Эрфуртского конгресса (сентябрь – октябрь 1808 года) Россия признала контроль Франции над Западной и Центральной Европой, представленной Рейнским союзом и Великим Герцогством Варшавским [Scharf 2019: 223]14. Варшавское Герцогство состояло из польских провинций Пруссии, за исключением района Белосток, который отошел России. В дополнение Александр I согласился разорвать отношения с Британией и закрыть для нее балтийские порты империи, если Британия не примет требования Франции уважать свободу морей и торговли между нейтральными государствами. Россия также согласилась на требование, что Британия возвращает Голландии, Франции и Испании захваченные с 1805 года колонии. Кроме прямых действий против Британии императоры Франции и России обязались содействовать блокаде портов Дании, Португалии и Швеции и призывать эти государства объявить войну Британии. В итоге Александр согласился передать Франции Ионические острова и вывести русский флот из Адриатического моря.

Александр пошел на значительные уступки Наполеону, но казалось, что российский монарх также смог получить от своего потенциального союзника то, что ему было нужно. Французский император согласился стать посредником в Русско-турецкой войне, которая разразилась в 1806 году. В случае провала переговоров Наполеон обещал поддержать Александра в войне против Османской империи. По этому сценарию Россия должна была освободить крепости на восточном побережье Средиземного моря, занятые между 1798 и 1806 годами, в то время как Франция согласилась на контроль России над османскими провинциями в Молдавии и Валахии. Однако если Россия и Порта смогли бы достичь соглашения, Россия должна была бы в будущем (без указания определенного срока) вывести войска из Дунайских княжеств. И в заключение оба императора дали обязательства, что в случае войны в Европе Франция и Россия выступят как союзники.

Несмотря на открытую демонстрацию дружбы в Тильзите и Эрфурте, годы мира с 1807-го по 1812-й оказались для обеих империй неспокойной передышкой. «Вероятность новой войны между Россией и Францией возникла почти вместе с Тильзитским миром». Это было мнение русского государственного деятеля М. М. Сперанского (1772–1839) в 1812 году, который добавлял, что «самый мир заключал в себе почти все элементы войны. Ни России с точностью его сохранить, ни Франции верить его сохранению не возможно» [Сперанский 1900]. Надежды Наполеона, что он сможет воспользоваться союзом с Россией, чтобы подорвать экономическую мощь Британии, сошли на нет. Россия сохраняла устойчивые торговые отношения с Британией с XVI века. Хотя Александр в Тильзите неявно согласился присоединиться к Континентальной блокаде, установленной в 1806 году, чтобы задушить британскую экономику, в целом он отказался накладывать ограничения на торговлю. В ноябре 1807 года Россия разорвала дипломатические отношения с Великобританией, но и за этим не последовало никаких военных действий. Как показал отказ от действий, Тильзитский мир предоставил обеим сторонам восхитительную возможность уклониться от неприятных обязательств или вывести из договора собственные требования [Scharf 2019: 222].

С течением времени уклонение от данных обязательств уступило место открытым актам агрессии. В 1809 году Наполеон бросил вызов интересам России, включив западную Галицию, польские территории, отнятые у Австрии, в состав Великого Герцогства Варшавского. Еще никогда польский вопрос, из-за которого во время Венского конгресса миротворцы находились на волоске от новой войны друг с другом, не стоял для России так остро. Очевидно, что Александр I, чья бабушка Екатерина II инициировала раздел Польши, не хотел видеть на западной границе своей империи сильное, независимое или подконтрольное Франции Польское государство15. В июле 1810 года последовали следующие враждебные шаги со стороны Франции, когда Наполеон аннексировал Голландское королевство. Затем он оккупировал ганзейские города Гамбург, Бремен и Любек, так же как и Лауэнбург, и территорию от Липпе (Нижний Рейн) до реки Штекениц, и герцогство Ольденбургское. Сестра Александра I Екатерина была замужем за наследником герцога Ольденбурга, и Тильзитский мир эксплицитно гарантировал безопасность герцогства.

В тот же период, когда Наполеон демонстрировал агрессивное поведение, Александр I также нарушал дух и букву Тильзитского мирного договора. Император России отказался от принятия Трианонского тарифа в августе 1810 года, который должен был облагать крупными пошлинами продукты из британских колоний, ввозимые на нейтральных кораблях. Кроме того, он отказался закрывать русские порты для нейтральных кораблей, которые нередко везли на борту британские товары. В заключение в декабре 1810 года Александр I открыто отказался следовать предписаниям Континентальной блокады и даже обложил пошлиной товары, ввозимые в Россию по суше, бо́льшая часть из которых имела французское происхождение. Неспособность Наполеона парализовать Британию означала, что нежелание Александра действовать экономическим путем имело военные последствия. Но нарушение соглашений на этом не закончилось: Наполеон попросил у Александра I руки его сестры княжны Анны Павловны, но вместо того, чтобы согласиться, император России попросил отсрочки из-за юного возраста девушки. Униженный Александром, Наполеон решил жениться на австрийской принцессе Марии-Луизе. Переговоры о браке, как и реализация торговой политики, продемонстрировали двуличную природу русско-французского союза. Обе стороны отступали и от духа, и от конкретных положений договора. Начиная с 1811 года и в начале 1812 года чиновники России и Франции открыто заявляли о возможных столкновениях. Азартные игры подошли к концу, когда обе страны подготовились к войне.

Война в России началась 24 июня 1812 года, когда Великая армия Наполеона, «одна из крупнейших армий, которые видел свет», пересекла реку Неман. Силы французов насчитывали 368 000 человек пехоты, 80 000 человек кавалерии и более 1000 единиц артиллерии [Fuller 1992: 186–190]. С самого начала русское командование придерживалось тактики глубокого отступления, уклоняясь от генерального сражения, чтобы сохранить боеспособность своих сил16. В середине августа, когда французы достигли Смоленска, русские войска два дня держали оборону, прежде чем поджечь город и оставить его врагу. Стратегическое терпение и тактика отступления русских войск на протяжении всей войны 1812 года демонстрировали свою эффективность против военных и логистических ресурсов наполеоновской армии. Французские войска имели при себе запасов всего на 24 дня, нуждались в убежище и провизии. Наполеон не подготовился к долгосрочной кампании, надеясь вместо этого нанести смертельный удар, который принудил бы Александра к быстрой капитуляции. После того как русские войска отступили от Смоленска, Наполеон выдвинулся в сторону Москвы. В ответ русское командование навязало жестокую войну на истощение.

Рядом с селом Бородино, расположенным в 120 км на запад от Москвы, 5–7 сентября 1812 года русская и французская армии встретились в прямом бою. Французские войска численностью 135 000 человек сошлись с русскими войсками численностью в 125 000 человек в одной из самых ожесточенных битв за всю наполеоновскую эпоху. Число погибших и раненых с обеих сторон было ужасающим: 58 000 со стороны России и 50 000 со стороны Франции [Fuller 1992: 190; Хартли 1998]17. Военные историки считают, что Бородинская битва закончилась ничьей, хотя формально Россия и уступила победу Наполеону, вновь уходя от прямого столкновения. Так открывалась дорога на Москву, и 14 сентября армия Наполеона захватила древнюю столицу России, место коронации Романовых с момента основания династии в 1613 году. Повторяя тактику глубокого отступления, правительство Москвы эвакуировало бо́льшую часть трехсоттысячного населения города. Вместо оживленной второй столицы Российской империи Великая армия Наполеона вошла в город-призрак.

Для французских войск условия в Москве быстро ухудшались. Почти сразу же начались пожары, уничтожавшие как богатые и скромные дома, в которых могла бы расположиться наполеоновская армия, так и склады зерна и амуниции, которые могли бы удовлетворить ее потребности. На самом же деле огонь уничтожил от половины до двух третьих города, прежде чем пожары удалось взять под контроль. В середине октября, спустя месяц после того, как армия Наполеона вошла в Москву, ситуация со снабжением стала катастрофической, и французская армия начала отступление. Однако Россия еще не выиграла войну. Две армии вновь сошлись в сражении 24–25 октября под Малоярославцем. Наполеон попытался уничтожить основные русские войска под командованием генерал-фельдмаршала М. И. Кутузова (1747–1813), но это ему не удалось. И вновь с военной точки зрения исход битвы остался неопределенным, обе стороны потеряли порядка 7000 человек [Lieven 2009: 257–258]. После битвы под Малоярославцем отступление французов стало катастрофическим, несмотря на равные потери в бою.

Последнее крупное сражение между противоборствующими армиями произошло под Вязьмой 3 ноября, и впервые потери французов значительно превосходили потери русских. Но даже в этих условиях русское командование не стремилось уничтожить войска Наполеона и вновь уклонилось от дальнейших военных действий. Как об этом пишет Д. Ливен, Кутузов «предпочел оставить эту задачу зиме». Несмотря на то что погода была мягче чем обычно, «в ноябре в России холодно, особенно для истощенных солдат, спавших под открытым небом, не имея даже палаток, в крайне неподходящей одежде и с малыми запасами еды» [Lieven 2009: 264–265]. Повышение температуры создало дополнительную проблему таяния льда на реке Березине. Пока французы отступали, русские войска и партизаны продолжали атаковать солдат Наполеона на обеих берегах реки. Когда в декабре пришли необычно сильные холода, французская армия уже было разбита. Из 100 000 человек, покинувших Москву, до Смоленска дошло 60 000, и только 40 000 покинули Российскую империю [Fuller 1992: 191–193].

До сих пор решение оставить Москву Наполеону остается спорным. Взятие и разрушение города стали ударом для русского народа. Оставление Москвы запечатлелось в общественном сознании многих поколений благодаря изображению в романе «Война и мир» Л. Н. Толстого. Но Россия оправилась от этой потери, добилась победы, и на протяжении всей войны Александр I сохранял свою достойную решимость. Раз за разом он отклонял предложения о мире, выдвигаемые Наполеоном. Укрепленный православной духовностью, он смог пережить ужасные события 1812 года. Александр искал утешение в ежедневных чтениях Библии, в занятии, которое ни в коем случае нельзя трактовать как бегство в религиозный мистицизм. Напротив, религиозный опыт монарха помогает объяснить его способность вести войну за границами России, его последовательную приверженность миру и прагматичную гибкость его внешней политики. Император Александр и его подданные находили силу в своей христианской вере и в осознании своей провиденческой роли в истории человечества. Как Александр писал своему другу обер-прокурору Святейшего синода князю А. Н. Голицыну (1773–1844), «именно в такие моменты я верю, что даже самый ожесточенный человек чувствует возвращение к своему Создателю. Я отдаюсь этому столь привычному для меня чувству и делаю это с еще бо́льшими чем прежде теплотой и упоением! Я нахожу в нем свое единственное утешение, свою единственную опору. Только это чувство поддерживает меня» [Lieven 2009: 240]. После оставления Наполеоном России и практически до конца правления Александра потрясение от этого вторжения испытывало и одновременно подкрепляло его решимость.

Пройдет больше года после бегства Наполеона из России, прежде чем союзники одержат окончательную победу над Наполеоном и лишат его власти. Весной и летом 1813 года Австрия, Британия, Пруссия, Россия и Швеция создали Шестую антифранцузскую коалицию. Военные действия начались в августе, а в середине октября в ходе «Битвы народов» под Лейпцигом18 армия Наполеона была вынуждена отступить за Рейн. На протяжении следующих нескольких месяцев Франция потерпела серию поражений. Рейнский союз распался, голландские провинции взбунтовались, а Австрия добилась военных успехов на севере Италии. Продолжались бои в Испании, где с лета 1808 года продолжалось сопротивление власти Наполеона, поддерживаемое британскими войсками, и потери французов продолжали расти. В начале 1814 года союзные силы наконец пересекли Рейн, и 31 марта Александр I и Фридрих-Вильгельм III вошли в Париж. В апреле Наполеон отрекся от престола и отправился в ссылку на остров Эльба. Династия Бурбонов вернулась к власти, когда Людовик XVIII, брат казненного на гильотине Людовика XVI, взошел на трон при конституционной монархии. Миротворческий процесс начался незамедлительно в Париже и продолжился позже в том же году в Вене, а прервался лишь возвращением Наполеона к власти в марте 1815 года. К счастью для дела мира, «Сто дней»19 прошли быстро. В июне объединенные силы Бельгии, Британии, Голландии и Германии под командованием герцога Веллингтона, который успешно руководил военными операциями в Испании, разгромили Наполеона в битве при Ватерлоо. 22 июня 1815 года Наполеон во второй раз отрекся от власти, и 15 июля его отправили в ссылку на далекий остров Святой Елены. Там он и скончался 5 мая 1821 года, в то время как миротворческие процессы посленаполеоновской эпохи все еще требовали постоянного внимания его противников.


Российская монархия, которая помогла в установлении мира в Европе, вышла из Наполеоновских войн окрепшей, а не ослабленной. Александр I, воспитанный при дворе Екатерины в духе Просвещения, продолжил политику политических реформ и развития культуры, проводимую его предшественниками [Андреев, Тозато-Риго 2014–2017]. Внутри России это означало улучшение административной и судебной систем, рассмотрение проектов конституции, учреждение государственных школ, повышение требований к образованию для продвижения по военной и гражданской службе и щедрую поддержку литературы, искусства и науки. Правительство Александра также провело скромные реформы в отношении послабления крепостного права, а в балтийских провинциях Курляндии, Эстонии и Латвии осуществило освобождение без гарантированного доступа к земле. Несмотря на появление зачатков заботы о правах человека, ни одна из этих мер не отражала серьезное намерение отменить крепостное право, которое оставалось фундаментом военной системы России. Политические реформы также не накладывали формальных ограничений на абсолютную власть монарха и даже не создавали совещательных институтов с представителями дворянства и образованных гражданских служащих. Одним словом, власть русской монархии, получившая легитимность от Русской православной церкви и защиту от крестьянской армии, оставалась неоспоримой.

Инакомыслие интеллектуалов начало проявляться в конце XVIII века, а к моменту смерти Александра I в декабре 1825 года переросло в открытые восстания. Однако эти события не помешали монархии, Церкви и просвещенным элитам объединиться вокруг идеи того, что условия жизни людей можно улучшить с помощью законных реформ, прогресса в образовании и христианской морали. Государственные служащие, помогавшие Александру I в миротворческой работе с 1815 по 1823 год, очевидно, разделяли это ви́дение. Бо́льшая часть царских дипломатов происходила из образованного дворянского сословия России, Украины и прибалтийских немцев, преобладающих среди гражданских служащих. В конце XVIII и начале XIX века на службу России встала вторая когорта дипломатов из европейских стран, в том числе из Польши. В итоге дипломатический корпус состоял из сыновей иностранцев, долгое время служивших Российской империи. Высокопоставленных дипломатов как группу при Александре I характеризовало, что они, родившиеся преимущественно в 1760-х и 1770-х годах, были людьми, которые выросли в многоязычной, многоконфессиональной и многонациональной атмосфере и легко вращались в высших правительственных и общественных кругах в космополитических столицах Европы и при европейских дворах20.

Министры иностранных дел при Александре I воплощали собой светские качества дипломатической элиты. Граф К. В. Нессельроде, министр иностранных дел при Александре I и Николае I (г. п. 1825–1855), родился в Лиссабоне, где его отец был русским посланником. Нессельроде был крещен в англиканской церкви и окончил гимназию в Берлине. Его отец-католик происходил из древнего рода немецких графов, а мать-лютеранка была из семьи богатых купцов. Вторым министром иностранных дел одновременно с Нессельроде был граф И. А. Каподистрия, который происходил из греческой аристократической семьи с острова Корфу, получил образование в Падуанском университете, состоял в правительстве Ионических островов (Республики Семи Соединенных Островов) под протекторатом России. После того как по условиям Тильзитского мира Ионические острова перешли под протекторат Франции, Каподистрия поступил на российскую службу. В период Реставрации в Европе Нессельроде и Каподистрия играли ключевую роль в формировании российской внешней политики, однако остальные дипломаты имели похожее социальное происхождение и похожую культурную ориентацию. Д. М. Алопеус, сын финского дворянина, получил образование в Берлине и Штутгарте. И. О. Анстет был принят из французской на русскую службу в 1789 году. Князь А. Е. Чарторыйский происходил из семьи польских магнатов, но закончил свою жизнь в ссылке в Париже. А. Я. Италинский происходил из мелкопоместных украинских дворян, окончил Киевскую духовную академию и изучал медицину в Санкт-Петербурге, Эдинбурге и Лондоне. Князь Х. А. Ливен принадлежал к известной дворянской семье балтийских немцев, служивших русской короне на многочисленных военных и гражданских должностях. П. И. Полетика, еще один украинский дворянин, родился в Киевской губернии от матери-турчанки, захваченной при осаде Очакова. К. О. Поццо ди Борго был представителем Корсики во французском Учредительном собрании в 1789–1791 годах. Будучи роялистом, он эмигрировал в 1796 году, поступил на русскую службу в 1805 году и стал послом Александра I в Париже в 1814 году. Неудивительно, что среди дипломатических агентов Александра служили и представители знатных дворянских родов России: князья Д. И. Долгоруков и А. К. Разумовский, бароны Г. А. Строганов и Д. П. Татищев.

И это лишь некоторые из служивших императору Александру I профессиональных дипломатов. Разные по национальному происхождению и вероисповеданию, образованию и карьере, все они говорили по-французски и разделяли верность монарху, которому служили, олицетворявшему могущество и величие России. В качестве «пехотинцев» внешней политики Александра они на деле показали, что могут отстаивать различные точки зрения монарха и брать инициативу в сложных дипломатических переговорах. И пока все они находились на службе России, они добросовестно выполняли свою работу для исполнения волеизъявления и реализации политики Александра I. Будучи творцом внешней политики России и главным миротворцем Европы, Александр ожидал от своих дипломатических агентов, чтобы они сообща и в унисон доносили его волю в отношениях с другими державами. В период с 1815 по 1823 год дипломаты занимались именно этим, безустанно трудясь бок о бок со своим государем для создания и поддержания мира в Европе.

Загрузка...