8


Пока я спускалась по лестнице, из головы никак не шло измученное лицо Кора у лунного окна. По правде сказать, Дюрк был последним местом, которое мне хотелось бы увидеть, но мысль о том, что от Зоси оно скрыто, тревожила меня.

Наши контракты были отпечатаны на плотной бумаге, испещренной абзацами, которых я не прочла. Мы подписали их безо всякой задней мысли. Наверняка они таили в себе много такого, о чем я даже не догадывалась, в том числе и пункты, которые мне бы не понравились. Надо было поподробнее расспросить о них Кора, прижать его к стенке.

От мыслей о контрактах не осталось и следа, когда восточная лестница привела меня вовсе не в мою комнату, а в центр фойе. Праздник был в самом разгаре.

Меня накрыла паника. Должно быть, Кору было невдомек, что Беатрис строго-настрого запретила мне сюда приходить. Насколько мне было известно, спуститься отсюда можно было только одним путем – по служебной лестнице у салона, но для этого требовалось пересечь фойе.

Я быстренько обогнула джентльменов, собравшихся у карточных столов, и дам, ставивших на кон драгоценные камни размером с яйца.

– Извините, – пролепетала я, столкнувшись с женщиной с блестящей смуглой кожей в платье из серебристой рыбьей чешуи. Стоявший рядом с ней бледный юноша с короной в виде звезды зевнул, нисколько не стыдясь пятна от алой помады, размазанной у него на подбородке.

Мимо пробежала целая толпа женщин с пушистыми ангельскими перьями, примотанными к плечам, – я едва успела отскочить в сторону. Их преследовала внушительная яхта из бокалов, полных шампанского, которую несли моряки на ходулях. Сооружение опасно покачнулось. Шампанское плеснуло через край, и гуляки обступили меня плотной стеной. А я не могла пошевелиться, не могла даже понять, где я, не то что разглядеть лестницу. Ладони взмокли.

– Держи. – Одна из гостий с бледной кожей и темными волосами протянула мне пустой бокал из-под шампанского и прикрыла веки. На каждом из них были нарисованы блестящие губы. Стоявшая рядом дама с кожей медового оттенка поцеловала ее обнаженное плечо.

Я с облегчением выдохнула, когда гости расступились, но моя радость была недолгой: тут же стало понятно, что они всего лишь уступают место ярко-красному пианино, за которым сидела женщина с темно-янтарной кожей и в серебристом смокинге. В какой-то момент она поднялась, бегая пальцами по воздуху, а клавиши так и продолжили прожиматься в унисон с ее движениями. Я вытерла пот, выступивший на висках, и прошла мимо еще нескольких сюминаров.

Мужчина с бронзовой кожей подкидывал пламя на блюдце. Бледная, веснушчатая девушка с такими яркими волосами, что рыжее, кажется, во всем свете не сыскать, разливала нескончаемый поток напитков из наперстка в бокалы гостей. Дама, чья кожа имела желтоватый оттенок и была покрыта татуировками, держала у своего носа изумрудное перо и вдыхала его цвет, пока оно не поблекло и не сделалось белым, как кость. А потом она выдохнула. Поток зеленого дыма вырвался у нее изо рта, точно до этого она затянулась крепкой сигарой. Облачко налетело на пару гостей, окрасив их всех – до самых бровей! – в ярко-зеленый. Я отыскала взглядом перо. Теперь цвет у него был скорее лимонный. Зося при виде такого челюсть бы уронила от изумления!

Вспомнив о сестре, я огляделась. И хоть так и не заприметила никого из певцов, слава небесам, высмотрела служебную лестницу.

Я поспешила к ней и чуть из кожи вон не выскочила, когда прямо у моих ног разбился бокал для шампанского. В мраморном полу тут же разверзся рот и проглотил все осколки. Один из гостей, заметив это, рассмеялся, другой в ужасе отскочил.

Реакция присутствующих на волшебство была столь же разной, как языки, на которых они говорили. И это было вполне объяснимо: у каждой нации было свое мнение о магии, зависящее от того, сколь тернистой была история их общения с сюминарами. Но всех роднило одно – нескрываемый интерес.

– Горничных на званые вечера не допускают, – подметил кто-то. Я обернулась. Коренастый официант с оливковой кожей строго взирал на меня.

– Я… я вниз иду… – Я кивнула на служебную лестницу.

По бокам от нее стояли два близнеца-великана. Все движения у них были одинаковые, точно руководил ими один ум на двоих. Они синхронно крутили лысыми головами, оглядывая толпу. Вместо одного глаза у каждого из них на лице был толстый шов из черных нитей, особенно заметный на бледной, как бумага, коже.

Моргали они тоже в унисон. Я подскочила.

– Кто это? – спросила я официанта.

– Сидо и Сазера. Сюминары, которые отчитываются перед самим метрдотелем. Я бы на твоем месте нашел другую лестницу, – заметил официант и скрылся, не успела я спросить, где ее искать. Вот черт.

На стуле неподалеку кто-то из гостей позабыл свой пиджак, и очень кстати. Я набросила его на плечи, чтобы спрятать свою униформу. Толпа начала движение. Я нырнула в альков, чтобы немного выждать. Как только гости разойдутся по своим комнатам, можно будет незаметно спуститься по лестнице.

Скрывшись от любопытных глаз, я заметила на стене в полумраке маленькую табличку. Большинство букв на ней были уже затерты, но я различила три слова: «артефакт ведет тебя».

Слова были выбиты на верданньерском, но вот слова «артефакт» я прежде никогда не встречала. Должно быть, указатель очень древний.

В фойе воцарилась тишина. Я подняла взгляд и увидела, как Аластер – с нарочитой театральностью – появляется из-за расшитой звездами кулисы рядом с дверью.

– Приветствую вас, путники! – прокричал он. – Добро пожаловать в отель «Манифик»! Впереди вас ждет целый мир!

Толпа заулюлюкала.

– Вы пересечете моря и континенты, а мы сделаем все, чтобы неустанно возбуждать ваше любопытство, радовать вас чудесами, наполнять вас счастьем, которое будет жить в вашей душе и после того, как вы позабудете об этом путешествии! Что ж, пора начинать! Ровно в полночь мы отправляемся в Дальнюю-Даль!

Свет померк, толпа гостей встала полукругом неподалеку. В полумраке невозможно было разглядеть, охраняют ли близнецы служебную лестницу, или уже нет. Но и меня они вряд ли бы разглядели. Борясь с волнением, я скользнула к толпе.

В ее центре неподвижно стояла женщина с красивой смуглой кожей и блестящими губами, закутанная в темно-синий бархат. У лица она держала фиолетовый цветок. Ее поза напомнила мне уличных артистов из Дюрка, которые мазались бронзовой краской и притворялись статуями.

Мужчина рядом сжал программку.

– Можно посмотреть? – спросила я.

Он протянул мне листок. Наверху серебристыми буквами было выведено: Le Spectacle de Minuit. Полуночный спектакль. Описание было дано на оборотной стороне.


Сперва Иллюзионистка порадует вас облачным представлением, а затем Ботаник – бумажным.

Желающих выпить и подкрепиться обслужит мадам де Рев, а ее подопечные певицы выступят на сцене «Салона развлечений».

Но не задерживайтесь там, дамы и господа, не задерживайтесь.

Ровно в полночь «Манифик» отправится в Дальнюю-Даль.


Я уставилась на слово «певицы». Возможно, Зося будет выступать в салоне, но глупо даже пытаться туда попасть.

Я пробежала взглядом весь текст. Остальные имена и прозвища, должно быть, относились к сюминарам – значит, женщина с цветком в руках – это Иллюзионистка. Правда, ничего особенного она не делает.

Тут я подняла глаза и ахнула.

Теперь посреди толпы стояли целых восемь одинаковых иллюзионисток, и все нюхали нераскрывшийся бутон. Затем они в едином порыве коснулись указательным пальцем лепестков, и те под восторженные возгласы толпы превратились в крылья.

Из раскрытых ладоней Иллюзионистки и ее клонов полетели мотыльки, бабочки и пчелы, и вскоре их стало так много, что они сбились в целые облачка, закрывшие потолок. Женщины хлопнули в ладоши, и облачка сменили цвет. Сперва они стали лиловыми. Потом персиковыми. Затем кроваво-красными. Серебристыми. Ярко-синими. Гости изумленно следили за представлением. Но это было только начало.

Замерцали огни, и женщины вдруг исчезли.

– Глядите! – крикнул кто-то.

Из облаков, зависших под потолком, спустились восемь женщин и разместились на огромном канделябре в форме корабля. Вместо платьев на них теперь были корсеты и панталоны, расшитые серебристыми сетками. Все восемь заговорили хором.

– Я – Иллюзионистка, и моя цель – поразить вас! Пришло время для последнего фокуса: я обернусь океанской бурей! Наслаждайтесь моим подводным танцем, ведь после того, как вы покинете отель, он сотрется из вашей памяти!

Иллюзионистки захлопали в ладоши, и фойе заполнилось синим светом. По залу пронесся соленый бриз. Несколько гостей неподалеку аж вскрикнули, вдохнув несколько капель. У некоторых гостий платья раздулись, точно под водой.

У меня же платье взметнулось вверх, обнажив лодыжки. Я тут же принялась оправлять подол. А когда снова подняла взгляд, канделябр исчез, а фойе выглядело точь-в-точь как прежде.

Восемь Иллюзионисток теперь стояли на полу. Я моргнула, и все они слились воедино. Фокусница поклонилась публике, а на ее место тут же подошел господин в форменной ливрее.

Толпа взорвалась аплодисментами, но тут через них прорезались крики.

Посреди фойе замер юноша. Его серебристые волосы были зачесаны назад и падали на спину, а на скулах были нарисованы блестящие листья, мерцающие на фоне золотистой кожи. Вокруг него, прямо из квадратов белого мрамора, выросли красные цветы.

– Давай еще раз, Ботаник! – попросил один из гостей с заметным верданньерским акцентом.

Ботаник! Беатрис как-то упоминала этот титул. Кажется, она говорила, что в авиарий могут зайти только Аластер и Хеллас, Ботаник. И этот самый сюминар по имени Хеллас явно не слишком-то ей нравился.

Хеллас перемешал колоду карт и достал пикового валета, а потом метнул его на пол, и тот тут же превратился в белую лозу с черными цветами в форме пик, символизирующих масть карты.

Один из пожилых гостей наступил на цветок, и он тут же обернулся картой.

– Смотрите, магия сюминаров – это пустышка! Раз – и нету! – провозгласил он.

Толпа ахнула. Хеллас улыбнулся и сорвал с головы наглеца федору.

– А ну верни! – возмутился господин, хотя, как по мне, вполне заслужил подобное обращение.

Возвращать шляпу фокусник не стал: он вложил в нее одну из карт и подбросил в воздух. Когда федора упала на мрамор, плиты разъехались в стороны. Корни обвились вокруг ног господина, и вскоре из них выросло бумажное дерево. Гости ахнули. Кора, по счастью, залепила наглецу рот и пустила цветы того же сапфирового оттенка, что и перо, украшавшее федору.

– Не стоит недооценивать сюминаров из отеля «Манифик», а иначе можно лишиться чего-нибудь посерьезнее шляпы, – процедил Хеллас без тени иронии. С этим лучше не шутить, поняла я в ту же секунду.

Толпа захлопала, а потом начала отступать, освобождая место у лакированной двери.

– Манифик явится с минуты на минуту, – объявил один из гостей. – Я слышал, он один из самых талантливых сюминаров здесь, не считая самого метрдотеля!

К двери подкатили сцену на колесиках. Спустили пониже подвесные масляные лампы, чтобы лучше осветить вход. Аластер отделился от толпы и встал рядом с мадам де Рев.

Та уже успела переодеться в роскошное платье, украшенное павлиньими перьями. Парик у нее был уже не синеватый, а белоснежный, и вдвое выше прежнего. На шее у нее по-прежнему висел серебристый птичий коготь, а в руках она крепко держала элегантное зеркальце овальной формы.

Мадам де Рев обмахивалась им, пока Аластер его не отобрал и осторожно не спрятал в карман пиджака, точно оно имело для него особую ценность.

Мадам де Рев прочистила горло, и в фойе потемнело.

– Дражайшие путники! Поприветствуйте же сюминара, чьи феноменальные магические дарования помогают нам каждую ночь перемещаться с места на место! – Де Рев вскинула руки. – Итак, встречайте! Манифик!

Вспыхнули огни. Манифик – в белых перчатках и плаще – вступил на сцену. Я представляла себе джентльмена с вощеными усами, но увидела смуглого юношу с ключом, висевшим на цепи. Ключом, к которому я сама прикасалась.

Манификом оказался Кор!

Прошлой ночью, когда он запирал дверь, я и подумать не могла, что передо мной – сюминар, благодаря которому движется целый отель! При этом он говорил, что сильные сюминары практически бессмертны.

И, видимо, имел в виду себя.

Неудивительно, что он так удивился, когда в салоне я обозвала его мерзавцем. Ну кто посмеет так дерзить властительному сюминару? Я закрыла лицо руками. А я еще спорила с ним, плевала в него! Угрожала старым кухонным ножом!

Потянувшись за апельсиновое дерево, Кор достал ту самую книгу, которую листал накануне вечером, раскрыл ее – тут переплет едва слышно хрустнул – и стал искать нужную страницу.

– Две минуты до полуночи, – шепнула одна из гостий. В руках у нее был путеводитель, где уже поблескивало фиолетовым обновленное место прибытия.

Гости знали, куда держит путь отель, но дело сейчас было вовсе не в чернильных надписях, а кое в чем поинтереснее. Подумать только, всего через мгновение мы окажемся на другом краю мира, и для этого даже не придется покидать это вековое здание!

Кора за гостями почти не было видно, и мне пришлось протолкнуться вперед. Книга, которую он листал, оказалась причудливым атласом, полным карт, сплетенных вместе, точно паутинки, – некоторые были отпечатаны на крохотных страничках, некоторые зарисованы поверх газетных листов. Кор остановился на большой карте и провел по ней рукой с тем же почтением, с каким я обычно разглядывала атласы Безье. Затем вставил ключ в скважину и повернул по часовой. Прошла секунда, затем другая.

– Вот мы и на месте! – объявила де Рев. Оттолкнув Кора в сторону, она распахнула дверь. За той оказался вовсе не пляж, а бескрайний город, мерцающий и огромный. Шел густой снегопад. У меня рот раскрылся от удивления.

Аластер и де Рев раскланялись под гром аплодисментов.

За ними стоял Кор и смотрел за дверь с тем же восторгом, что и гости. «Тут и одного путешествия достаточно, чтобы уловить суть», – сказал он мне как-то. Но теперь я в это не верила.

Спустя минуту он захлопнул дверь и устало потер затылок. Неудивительно, раз именно он отвечал за еженощные перемещения отеля. По счастью, превращать это в шумный праздник для гостей требовалось лишь раз в неделю.

Аластер и де Рев снова поклонились толпе, а Кор тихонько ускользнул из фойе.

Загрузка...