Память огня

Глава 9. Умереть достойно

Лан разрубил голову Мурдраалу пополам до самой шеи. Он отдернул Мандарба назад, позволяя Исчезающему пасть умирая, его конвульсивные дерганья отрывали куски черепа от шеи. Черная гнилая кровь вылилась на камень, который был окровавлен уже дюжину раз.

— Лорд Мандрагоран!

Лан развернулся навстречу зову. Один из его людей указывал в сторону их лагеря, где фонтан яркого красного света выстреливал в воздух.

«Уже полдень?» — подумал Лан, поднимая свой меч и сигнализируя своим Малкири отступление. Подразделения Кандорцев и Арафелцев бурлили, легкая кавалерия с луками, посылала одну за другой волны стрел в массы Тролоков.

Зловоние было ужасным. Лан со своими людьми скакал прочь от передовых линий, мимо двух Ашаманов и Айз Седай — Коладры, которая настояла на своем присутствии в качестве советника короля Пейтара — поджигающих трупы Троллоков с помощью источника. Это должно сделать более сложным продвижение следующей волны порождений Тени.

Армии Лана продолжали свою тяжелую работу, сдерживая троллоков в ущелье, как смола сдерживает струйки воды в протекающей лодке. Армия билась короткими сменами, по часу каждый раз. Костры и Ашаманы освещали дорогу в ночи, не давая отродьям тени возможности получить преимущество.

После двух дней изнурительного сражения, Лан знал, что эта тактика в конечном итоге идёт на пользу Троллокам. Люди убивали их повозками, но Тень собирала свои силы в течение многих лет. Каждый вечер Троллоки питались мертвыми, им не нужно было беспокоиться о перебоях в поставках продовольствия.

Лан не позволял своим плечам ссутулиться, удаляясь с линии боя, освобождая место для следующей группы воинов, но он хотел упасть и проспать дни напролет. Несмотря на то, что Дракон Возрожденный выделил Лану большое войско, всем участникам сражения было необходимо брать по несколько смен за день. Лан всегда оставался на несколько лишних смен.

Поспать было не таким уж простым делом для его солдат в то время, как приходилось беспокоиться о снаряжении, сборе дров для костров и доставке запасов через переходные врата. Осматривая тех, кто покидал передовые линии вместе с ним, Лан искал чем бы он мог укрепить их. Около него верный Булен стал оседать. Лану следует побеспокоиться, чтобы этот человек побольше спал, или…

Булен соскользнул с седла.

Лан выругался, остановил Мандарба и соскочил вниз. Он бросился в сторону Булена и обнаружил его лежащим, немигающий взгляд устремлен в небо. Огромная рана была у Булена в боку, кольчуга порвана как парус, который повидал слишком много ветра. Булен прикрыл рану плащом поверх брони. Лан не видел ни то как воин был ранен, ни то как он скрыл это.

Дурак! Подумал Лан, трогая шею Булена.

Пульса нет. Он ушел.

Дурак! Подумал Лан снова, охватывая его голову. Ты не мог уйти от меня, не так ли? Вот почему ты спрятал ее. Ты боялся, что я умру там, пока ты уйдешь за Исцелением.

Или это, или ты не хотел отнимать силы у способных направлять. Ты знал, что они работают на пределе своих возможностей.

Стиснув зубы, Лан поднял Булена и перекинул его через плечо. Затем уложил тело на лошадь Булена и привязал его к седлу. Андер и принц Кайсель, молодой кондорец, что обычно скакали с сотней солдат вместе с Ланом — сели рядом, мрачно наблюдая. Ощущая их взгляды, Лан положил руку на плечо погибшего.

— Ты служил достойно, друг мой, — сказал он. — Хвала тебе будет воспета поколениями. Да осияет тебя Свет, и да защитит тебя Создатель. Последнее объятие матери принимает тебя.

Он обернулся к остальным.

— Я не стану горевать! Скорбь — для тех кто сожалеет, а я не сожалею о том что мы здесь сделали! Булен не мог бы погибнуть лучшей смертью. Я не оплакиваю его, я его приветствую!

Он вскочил в седло Мандарба, держа поводья коня Булена, и сел прямо. Он не позволит им видеть свою усталость. Или его печаль.

— Кто-нибудь видел, как пал Бах? — спросил он у скачущих рядом. — У него был арбалет, привязанный сзади лошади. Он всегда беспокоился, чтобы арбалет был с ним. Я поклялся, что если он когда-нибудь случайно выстрелит, я прикажу Ашаману подвесить его за пальцы ног на вершине утёса.

— Он погиб вчера, когда его меч застрял в броне Троллока. Он бросил попытки достать его и выхватил запасной клинок, но еще два Троллока снесли его вместе с лошадью. Я подумал, что тут ему и конец, и попытался добраться до него, но увидел, как он поднялся с этим своим, испепели его Свет, арбалетом и выстрелил Троллоку прямо в глаз с расстояния в два фута. Болт прошел точнехонько сквозь его тыкву. Второй Троллок пронзил его, но уже после того, как получил вынутым из сапога ножом в шею.

Лан кивнул.

— Я помню тебя Бах. Ты погиб с честью.

Они скакали в течении нескольких мгновений, а затем принц Кайсель добавил:

— Рэгон. Он также погиб с честью. Он направил своего коня прямо на группу из тридцати Троллоков, которые выскочили на нас сбоку. Возможно, спас жизни дюжине человек этим ходом, давая нам время. Он успел ударить одного в рыло, перед тем как они сбросили его.

— Да, Рэгон был просто безумцем, — сказал Андер. — Я один из тех, кого он спас.

Он улыбнулся.

— Он умер с честью. Свет, но это так. Конечно, самым безумным, что я видел за последние несколько дней, было то, что сделал Крэгил, когда сражался с тем Исчезающим. Кто-нибудь еще видел это…

Ко времени, когда они достигли лагеря, мужчины громко смеялись и восхваляли павших с мечом в руке. Лан отделился от них и забрал Булена к Ашаману. Наришма удерживал открытыми переходными врата для телеги с припасами. Он кивнул Лану.

— Лорд Мандрагоран?

— Мне нужно как-то заморозить его, — промолвил Лан, спешиваясь. — Когда со всем будет покончено и Малкири будет восстановлен, нам потребуется подходящее место упокоения для благородных павших. До того момента, я не желаю, чтобы его сожгли или оставили гнить. Он был первым Малкири, возвратившимся к своему королю.

Наришма кивнул, Арафельские колокольчики на концах его косичек тихо звякнули. Он дождался прохода телеги через врата, затем поднял руку, чтобы остальные остановились. Он закрыл их и открыл новые на вершине горы.

Ледяной ветер продувал насквозь. Лан снял Булена с лошади. Наришма попытался помочь, но Лан остановил его. Крякнув, поднял с усилием покойника на плечо. Он шагнул прямо в снег. Пронизывающий ветер, как будто резал его лицо острым ножом.

Он положил Булена, затем опустился на колени и осторожно снял хадори с его головы. Лан пронесет его через сражение — как будто Булен мог бы продолжать сражаться — затем вернет его к телу, когда сражение будет закончено. Это старая традиция Малкири.

— Ты умер хорошей смертью, Булен, — сказал Лан тихо — Спасибо, что не отказался от меня.

Он встал, снег хрустнул под сапогами, и вышел через врата с хадори в руке. Наришма закрыл проход, и Лан спросил о местоположении горы — в случае если Наришма погибнет в бою, таким образом он сможет найти Булена снова.

Они не смогли бы сохранить всех павших малкири таким способом, но один лучше, чем ничего. Лан обернул кожаную хадори о рукоять меча, чуть ниже гарды, крепко ее привязав. Он дотянулся до Мандраба чтобы погладить, поднял палец к лошади и встретился с его темными, влажными глазами.

— Не кусай больше конюхов, — прикрикнул он на жеребца.

После этого, Лан ушел в поисках Лорда Агельмара. Он нашел генерала разговаривающим с Тенобией рядом с Салдэйской частью лагеря. Недалеко, рядами по двести человек, стояли лучники, наблюдающие за небом. Уже было несколько атак Драггаров. Когда Лан подошел, земля стала трестись и грохотать.

Солдаты не кричали. Они выросли, будучи привычными к такому. Земля стонала.

Голая скалистая поверхность рядом с Ланом раскололась. Он отпрыгнул, встревоженный тем, что землетрясение продолжалось, и наблюдая, как маленькие разрывы появляются в скале — трещинки, толщиной с волос. Было что-то глубоко неправильное в этих трещинах. Они были слишком темными, слишком глубокими. Несмотря на то, что местность вокруг все еще тряслась, он подошел, изучая мелкие трещины, пытаясь разглядеть их в деталях через грохочущее землетрясение.

Они казались трещинами в небытие. Они втягивали свет, всасывали его. Как если бы он смотрел на изломы в природе самой реальности.

Землетрясение утихало. Темнота в трещинах задержалась в течение нескольких вдохов, затем исчезла, микротрещины стали обычными разломами в камне. Опасаясь, Лан опустился на колени, осматривая их внимательно. Увидел ли он то о чем подумал? Что это значит?

Успокоившись, он поднялся на ноги и продолжил свой путь. Это не только одинокие уставшие мужчины подумал он. Мать ослабла.

Он быстро шел через салдэйский лагерь. Из всех, кто сражался возле Ущелья, салдэйцы поддерживали свой лагерь в лучшем виде, стараниями офицерских жен. Лан оставил большинство малкирцев, не способных сражаться, в Фал Дара, да и другие привели с собой мало людей, помимо воинов.

Это не был путь салдейцев. Хотя они обычно не отправляются в Запустение, женщины, тем не менее, шли со своими мужьями. Каждая может сражаться с ножами, и будет охранять их лагерь до смерти, если в этом возникнет необходимость. Они были чрезвычайно полезны здесь, в сборе и распределении материалов и в уходе за ранеными.

Тенобия снова спорила с тактикой Агелмара. Лан слушал, как великий полководец шайнарцев кивнул в ответ на её требования. Она не обладала плохим пониманием вещей, но она была слишком смелой. Она хотела ударить по Запустению, и вести сражение с Троллоками на их территории.

В конце концов, она заметила Лана.

— Лорд Мандрагоран — обратилась она, глядя на него. Она была довольно привлекательной женщиной, с огнем в глазах и длинными черными волосами. — Ваша последняя вылазка имела успех?

— Много Троллоков были убиты, — сказал Лан.

— Мы сражаемся в знаменательной битве, — сказала она с гордостью.

— Я потерял хорошего друга.

Тенобия остановилась, заглянув в его глаза, похоже пытаясь понять его эмоции. Лан ничем не выдал их. Булен погиб достойно.

— Человек сражаясь покрывает себя славой, — сказал ей Лан, — но в самой битве нет ничего славного. Она просто есть. Лорд Агельмар, на пару слов.

Тенобия отступила в сторону, и Лан увел Агельмара. Старый генерал с благодарностью посмотрел на Лана. Тенобия взглянув на них, удалилась в сопровождении двух гвардейцев, старающихся не отстать от нее.

Да она сама может полезть в битву, если не присматривать за ней, подумал Лан. Её голова полна песен и преданий.

А разве он сам только что не поощрял своих людей рассказывать те же самые истории? Нет. Разница была, он её чувствовал. Научить людей принимать возможность смерти и почитать честь павших… это не то же самое, что распевать песни о том, как прекрасно сражаться на передовой.

К сожалению, без личного участия в сражении разницы не понять. Да ниспошлет Свет, чтобы Тенобия поумерила пыл. Лан видел множество молодых людей с подобным выражением глаз. Решением вопроса обычно была работа на износ на несколько недель, изнуряющей настолько, чтобы те могли думать только о своей постели, а не «славе», что обретут в один прекрасный день. Он сомневался, что такой способ подойдет для Королевы.

— Она стала еще безрассуднее с тех пор, как Калиан женился на Этениелле, — мягко сказал Лорд Агельмар, присоединяясь к Лану, и они продолжили идти, кивая проходящим солдатам. — Я думаю, он способен был умерить её нрав на волосок-другой, но теперь, без присмотра его или Башира… — он вздохнул. — Ну да неважно. Чего ты хотел, Дай Шан?

— Мы славно сражались здесь, — сказал Лан. — Но мне не дает покоя, насколько устали наши люди. Сможем ли мы и дальше сдерживать Троллоков?

— Ты прав, вражеские силы прорвутся рано или поздно, — сказал Агельмар.

— Что же нам теперь делать? — спросил Лан.

— Мы будем сражаться здесь, — сказал Агельмар. — А потом, когда не сможем сдерживать их, будем отступать, чтобы выиграть время.

— Отступать? — насторожился Лан.

Агельмар кивнул.

— Мы здесь, чтобы задержать продвижение Троллоков. Мы добьемся этого удерживаясь здесь некоторое время, затем будем медленно отступать через Шайнар.

— Я не затем явился к Тарвинову Ущелью, чтобы отступать, Агельмар.

— Дай Шан, Вы меня уже убедили в том, что пришли сюда за смертью.

Это была чистая правда.

— Я не отдам Малкир Тени во второй раз, Агельмар. Я пришел к Ущелью….и Малкири последовавшие за мной, чтобы показать Темному, что мы не побеждены. Оставить все теперь, когда мы готовы укрепиться тут…

— Дай Шан, — Лорд Агельмар заговорил тише, пока они шли. — Я уважаю твою решимость сражаться до последнего. Мы все уважаем; твой поход вдохновил тысячи. Может быть, ты и не ставил перед собой такой цели, но такую цель предопределило для тебя Колесо. Нельзя игнорировать ту судьбу, что определила тебе высшая справедливость. Может быть, пришло время, чтобы отодвинуть в сторону личные мотивы и увидеть нечто более важное.

Лан остановился, глядя на пожилого генерала.

— Поосторожнее, лорд Агельмар. Мне послышалось, что вы назвали меня эгоистом.

— Называю, Лан — сказал Агелмар — И ты таков.

Лан не дрогнул.

— Вы пришли, чтобы отдать свою жизнь за Малкир. Это очень благородно. Но в виду того, что грядёт Последняя битва — это глупо. Вы нужны нам. Люди умрут из-за вашего упрямства.

— Я не просил их идти за мной. Свет! Я сделал все возможное, чтобы остановить их.

— Долг тяжелее горы, — Дай Шан.

Внезапно, Лан встрепенулся. Сколько времени прошло с тех пор, как кто-либо обращался к нему с подобным разговором? Он вспомнил обучение в том же стиле парней из Двуречья. Невинного пастуха, который опасался судьбы, которую возложил на него Узор.

— Некоторым людям, — проговорил Агельмар, — суждено умереть, и они боятся этого. Другие обречены жить и вести за собой, и они считают, что это их бремя. Если вы хотите продолжить борьбу здесь, пока последний человек не падёт, вы можете сделать это, и они умрут прославленные в сражении. Или, вы можете сделать то, что нам обоим следует сделать. Отступить, когда нас прижмут, приспособиться, и продолжать задерживать прихвостней Темного до тех пор, покуда сможем. Пока другие армии не пришлют нам подкрепление.

— У нас есть исключительная кавалерия. Каждая армия послала тебе своих лучших всадников. Я видел, как девять тысяч всадников легкой кавалерии Салдэи выполняли сложные маневры с большой точностью. Мы можем нанести урон отродьям Тени, но их количество чересчур большое. Больше, чем я мог себе представить. Мы нанесем им больше урона, если отступим. Мы найдем способ как наказать их за каждый шаг нашего отступления. Да, Лан. Ты сделал меня командующим этой битвы. Это мой тебе совет. Это случится не сегодня, и может быть произойдёт через неделю, но нам придётся отступить.

Лан шел молча. Прежде, чем он успел сформулировать ответ, увидел синюю вспышку света в небе. Экстренный сигнал из Ущелья.

Отряды, которые только вернулись на поле битвы, нуждаются в помощи.

«Я рассмотрю это предложение», задумался Лан. Отбросив усталость, он кинулся к коновязи где конюх уже подготовил Мандарба.

Ему не нужно было ехать в эту вылазку. Он только, что вернулся с предыдущей. Все же он решил выдвигаться и вдруг поймал себя на том, что кричит Булену, чтобы он подготовил лошадь, и почувствовал себя глупцом. Свет, но Лан очень привык к помощи этого человека.

Агельмар прав, думал Лан, пока конюхи сбивались с ног, седлая Мандарба. Жеребец был норовистый и чувствовал его настроение. Они пойдут за мной. Как Булен. Вести их на смерть во имя погибшего королевства… идти самому на смерть… разве это чем-то отличается от поведения Тенобии?

Вскоре, он уже скакал обратно к линиям обороны и обнаружил, что троллоки почти прорвались. Он присоединился к бою, и в эту ночь они устояли. Рано или поздно, но они не смогут стоять дальше. Что тогда?

Тогда… тогда он снова оставит Малкир и сделает то, что должно быть сделано.

Войско Эгвейн собралось в южной части поля Мэррилор. Было решено, что они переместятся в Кандор сразу после того, как силы Илэйн будут отправлены в Кэймлин. Армии Ранда пока не вступали в Такандар, но вместо этого двигались к месту сбора в северной части поля, где проще было осуществлять снабжение. Он утверждал, что сейчас было не подходящее время для его атаки. Свет, пусть он достигнет успеха с Шончан.

Перемещение такого количества людей было сильнейшей головной болью. Айз Седай разместили врата перемещения в длинную линию, словно дверные проемы одной из сторон пиршественного зала. Солдаты сбились в кучу, ожидая своей очереди. Многие из сильнейших направляющих не участвовали в этом — им вскоре предстоит очутиться на поле боя, и создание переходных врат лишь ослабит их силы перед началом важного дела.

Солдаты, разумеется, расступились перед Амерлин. Из-за того, что головной отряд находился здесь, а лагерь был расположен на другой стороне поля, потребовалось время, чтобы пересечь его. Она провела всё утро, встречаясь с Советом, так как они обсуждали доставку сообщений и оценку местности. Она была рада, что позволила Совету взять на себя руководящую роль в войне, это было мудрым решением Сестер, поскольку многие из них жили уже больше столетия.

— Не люблю, когда меня заставляют так долго ждать, — сказал Гавин, держась рядом с ней.

Она посмотрела на него.

— Я доверяю оценке поля битвы, которую провел Генерал Брин, как доверяет и Совет, — произнесла Эгвейн, когда они ехали вдоль рядов Иллианских Спутников, на передней стороне каждого блестящего нагрудника, которых были изображены Девять Пчел Иллиана. Они приветствовали её. Их лица были скрыты за коническими шлемами, зарешеченными спереди.

Она не была уверена в том, что рада видеть их в своей армии, они более верны Ранду, нежели ей, но Брин настоял на этом. Он сказал, что не смотря на большие размеры ее сил, им не хватает элитного подразделения среди них.

— Я по прежнему считаю, что мы должны были уйти раньше — сказал Гавин, когда двое из них прошли через врата, ведущие к границе Кандора.

— Прошло всего несколько дней.

— Несколько дней, которые пылал Кандор. — Она чувствовала его разочарование. Она также чувствовала, сколь отчаянно он ее любил. Теперь он был ее мужем. Их поженила Сильвианна во время простой церемонии накануне вечером. Он все еще чувствовал себя неловко, зная, что Эгвейн была инициатором собственной свадьбы. Но когда ты на вершине власти, что еще остается делать?

Когда они добрались до лагеря на границе Кандора увидели Брина, разъезжающего верхом и отдающего короткие приказы патрулям разведки. Подъехав к Эгвейн, он выбрался из седла и низко поклонился, целуя ее кольцо. Затем снова сел на коня и продолжил. Это было знаком уважения с его стороны, учитывая его статус командующего этой армии. Конечно, он выдвинул свои требования, и все они были удовлетворены, возможно, из-за того, что он жестко настаивал на их выполнении. Главная армия Белой Башни была хорошей возможностью для его самореализации; ни один не захотел бы очутиться на пастбище. Великий полководец не должен был обнаружить себе там в первых рядах.

Эгвейн заметила Суан, скачущую сбоку от Брина, и удовлетворенно улыбнулась. Теперь он от нас никуда не денется.

Эгвейн изучала холмы на юго-восточной границе Кандора. Хотя на них не хватало зелени — как на многих других землях — их мирной спокойствие не предполагало, что страна за ними полностью сожжена. Столица, Чачин, лежала в руинах. До того как оступить, чтобы сражаться вместе с остальными Пограничниками, королева Этениэлле обратилась за помощью в спасательных операциях к Эгвейн и Совету. Они сделали что могли, посылая разведчиков через порталы на все основные дороги в поисках беженцев и отправляя тех, кого смогли найти, в безопасное место, если сейчас вообще кто-либо мог быть в безопасности.

Основная армия Троллоков покинула горящие города и теперь двигалась на юго-восток к холмам и реке, которая соединяла границы Кандора с Арафелом.

Сильвиана поехала возле Эгвейн напротив Гавина. Она одарила его гневным взором — эти двое должны будут прекратить огрызаться друг на друга; это становилось утомительным — прежде, чем поцеловать кольцо Эгвейн. — Мать.

— Сильвиана.

— Мы получили новые сведения от Илэйн Седай.

Эгвейн позволила себе улыбнуться. Обе они, независимо друг от друга, называли Илэйн ее титулом, принятым в Белой Башне, а не монархическим.

— Ну и…?

— Она предполагает нам создать место, в которое будут направляться для исцеления все раненые.

— Мы же говорили о том что Желтые будут перемещаться с одного поля битвы на другое, — сказала Эгвейн.

— Илэйн Седай обеспокоена тем, что Желтые могут подвергнуться нападению, — ответила Сильвиана. — Она хочет организовать стационар.

— Это было бы эффективнее, Мать, — подсказал Гавин, потирая подбородок. — Поисках раненых на поле боя — это кошмарная работа. Я не стал бы отправлять сестер самостоятельно прочесывать мертвых в поисках раненых. Эта война может затянуться на недели, даже месяцы, если полководцы правы. В конце концов, Тёмный начнет забирать Айз Седай на поле.

— Илэйн Седай была довольно…настойчива, — проговорила Сильвиана. Ее лицо было маской, тон её голоса — непоколебим, но все же она сумела передать огромное неудовольствие. Сильвиана была искусна в этом.

Я помогла возвыситься Илэйн, напомнила себе Эгвейн. Отказ от нее сейчас создаст нежелательный прецедент. Как будто подчиняя её. Возможно, они смогут остаться друзьями с помощью таких событий.

— Илэйн Седай показывает свою мудрость, ответила Эгвейн. — Скажите Романде, что все должно быть сделано именно так. Пусть вся желтая Айя соберётся для исцеления, но не в Белой башне.

— Мать? — спросила Сильвиана.

— Шончан, — сказала Эгвейн. Ей приходилось успокаивать змея глубоко внутри себя каждый раз когда она думала о них, — Я не рискну Желтыми, которых могут атаковать в одиночестве и уставших от Исцеления. Белая Башня не достаточно защищена и внимание врагов на ней, если не Шончан, то Тень.

— Ценное замечание, — голос Сильвианы звучал с неохотой, — Но как по другому? Кэймлин пал, и Приграничье слишком беззащитно. Тир?

— Вряд ли, ответила Эгвейн. Это была территория Ранда, и это будет слишком очевидным. — Отправьте сообщение Илэйн с предложением. Быть может главы Майена смогут предоставить подходящее здание, очень большое здание.

Эгвейн постучала по боку седла.

— Отошлите Принятых и Послушниц из Желтых. Я не хочу, чтобы эти женщины были на поле боя, но их силы могут быть использованы для исцеление.

Принадлежащие Желтой Айя и самые слабые из послушниц могут создать потоки Силы и спасти жизнь. Многие из них будут разочарованы, так как они представляли себе убийство Троллоков. Ну…, это был их путь участвовать в битве и не путаться под ногами, без должной подготовки к бою.

Эгвейн оглянулась через плечо. Перемещение через Врата в ближайшее время не прекратится.

— Сильвиана, передай мои слова Илэйн Седай, — сказала Эгвейн. — Гавин, я хочу сделать кое-что.

Они обнаружили, Чубейна наблюдающим за установкой командного пункта в долине, к западу от реки, которая формировала границу между Кандором и Арафелом. Они будут продвигаться вдоль этой холмистой местности чтобы встретить Троллоков, одновременно выматывая их силы в соседних долинах, с лучниками на вершине горы, рядом с оборонительными рядами. Они хотели нанести самый сильный удар по Троллокам, когда те попытаются захватить холмы, причинив им как можно больше ущерба. Мобильные группы будут донимать соперника фланговыми ударами, в то время как защитники будут до последнего удерживать возвышенности.

Были хорошие шанси того, что в конечном итоге они будут вытеснены из этих холмов и через границу в Арафел, но на широких равнинах Арафела их кавалерия могли бы быть использована с большей пользой. Силы Эгвейн, как Лана, должны были задержать и замедлить Троллоков, пока Илэйн сжет победить тех, кто на юге. В идеале они будут удерживать фронт до прибытия подкрепления.

Чубейн отдал честь и привел их к палатке, которая уже была возведена неподалеку. Эгвейн спешилась и начала входить, но Гавин положил руку ей на плечо. Она вздохнула, кивнула и позволила ему войти первым.

Внутри, на полу, скрестив ноги, сидела шончанка, которую Найнив называла Эгинин, хотя женщина настаивала на том, что ее имя — Лейлвин. Три члена сторожевой башни наблюдали за ней и ее мужем-иллианцем.

Увидев Эгвейн Лейвлин опустилась на колени и совершил изящный поклон, касаясь лбом пола палатки. Ее муж сделал так же, как она, хотя его движения были более неуклюжими. Возможно, он был просто хужим актером, чем она.

«Выйдите,»- сказала Эгвейн стражам.

Они не спорили, но и не торопились. Как будто она не могла справиться сама с своим Стражем против двух людей, которые не могли направлять. Мужчины.

Гавин занял позицию на стороне палатки, оставив ее говорить с заключенными.

«Найнив говорит мне, что ты не слишком надежная, — сказала Эгвейн. — И сядь наконец. Никто не кланяется в Белой Башне, даже самая низкая из слуг».

Лейлвин села, но продолжала, не поднимая глаз:

— Я не выполнила порученного мне задания, и тем самым поставили под угрозу сам Узор.

— Да, — сказала Эгвейн. — Браслеты. Я в курсе. Хотите вернуть свою вину?

Женщина поклонилась, снова коснувшись лбом земли. Эгвейн вздохнула, но прежде чем она успела заказать женщине подняться, Лейлвин заговорила:

— Светом и своей надеждой на спасение и возрождение, я обещаю служить вам и защищать вас, Амерлин, главу Белой башни. Кристальным Троном и кровью императрицы, я связываю себя с вами, чтобы делать, все по вашему приказу, и поставить вашу жизнь, прежде своей собственное. Под светом, пусть будет так.

Она поцеловала пол.

Эгвейн посмотрела на нее, ошеломленная. Только Друг Темного предаст такую клятву. Хотя каждый шончанин был близким к Темному.

— Ты думаешь меня плохо защищают? — спросила Эгвейн — Ты думаешь мне нужна еще одна служанка?

— Я думаю только об искуплении своего долга, — сказала Лейлвин.

В ее интонации, Эгвейн ощутила жесткость, горечь. Это говорило о правдивости. Этой женщине не нравилось такое ее смирение.

Эгвейн сложила руки, озабоченно.

— Что ты можешь сказать мне о военных частях Шончан, их вооружении и силе, и о планах Императрицы?

— Я кое-что знаю, Амерлин, — сказала Лайлвин. — Но я была корабельным капитаном. Мои знания о флоте Шончан, и вам это мало поможет.

Конечно, подумала Эгвейн. Она взглянула на Гавина, который пожал плечами.

— Пожалуйста, — тихо сказала Лейлвин. — Позволь мне как-то доказать свою верность. У меня мало что осталось. Само мое имя больше мне не принадлежит.

«Прежде всего,» — сказала Эгвейн — «Ты расскажешь мне о Шончан все что знаешь. Даже то, что по твоему мнению не важно, любая информация может оказаться полезной». Или, это может расскрыть Лейвлин, как лгунью, подумала Эгвейн, что то же не плохо… «Гавин, принеси мне стул. Я собираюсь выслушать эту женщину. После этого, посмотрим…»

Ранд разбирал ворох карт, записей и докладов. Он стоял сложив руки за спиной, в свете единственной лампы, горевшей на столе. За стеклом заплясал огонек, когда легкий ветерок залетел в шатер, где он находился в одиночестве.

Был ли огонь живым? Он ел, он двигался сам по себе. Ты мог бы задушить его, так что в каком-то смысле он дышал. Разве это не жизнь?

Может это быть смыслом жизни?

Мир без Темного. Мир без зла.

Ранд вернулся к картам. Увиденное произвело на него впечатление. Илэйн хорошо подготовилась. Он не присутствовал на заседаниях, на которых готовились к каждому из сражений. Его внимание было обращено на север. На Шайол Гул. Его судьбу. Его могилу.

Он не навидел планы сражений, с их пометками для отрядов и групп, унижавших человеческую жизнь до уровня каракулей на странице. Цифры и статистика. О, он признавал, что наглядность важна для командующего. Но все равно ненавидел.

Здесь пред ним жил огонь, но здесь были и мертвые люди. Теперь, когда он не мог возглавить битву лично, он надеялся держаться подальше от карт подобной этой. Он знал, что смотря на эти планы ему лишь оставалось оплакивать солдат, которых он не мог спасти.

Внезапно холодок пробежал по нему, волосы на руках встали дыбом, отчетливая дрожь на грани волнения и ужаса. Женщина направляла.

Ранд поднял голову и увидел Илэйн, стоящую у входа в шатер.

— Свет! — сказала она — Ранд! Что ты здесь делаешь? Ты хочешь, чтобы я умерла от испуга.

Он повернулся, положив пальцы на план сражения. Теперь здесь была жизнь. Румяные щеки, золотистые волосы с медово-розовым оттенком, глаза горели подобно костру. Ее алое платье увеличилось, из-за беременности. Свет, она была прекрасна.

— Ранд ал'Тор? — спросила Илейн. — Ты собираешься говорить со мной, или хочешь пялиться на меня дальше?

— Если я не могу полюбоваться тобой, с кем же мне остается это делать? — спросил Ранд.

— Не улыбайся так, пастух, — сказала она. — Пробраться в мою палатку? Действительно. Что скажут люди?

— Они сказали бы, что я хотел увидеть тебя. Кроме того, я не прокрался. Стража впустила меня.

Она сложила руки на груди.

— Они не сказали мне.

— Я попросил их не говорить.

— В таком случае для всех намерений и целей ты прокрался. — Илейн прошла мимо. Она пахла замечательно. — Честно, как будто Авиенды не было достаточно…

— Я не хотел, чтобы солдаты видели меня, — сказал Ранд. — Я опасался, что это нарушит спокойствие твоего лагеря. И попросил охрану не упоминать того, что я был здесь. — Он подошел к ней, положив руку ей на плечо, — Я должен был увидеть тебя снова, прежде…

— Ты видел меня на Меррилоре.

— Илейн…

— Мне очень жаль, — сказала она, повернувшись к нему спиной. — Я рада видеть тебя и рада, что ты пришел. Я просто пытаюсь понять в своей голове, как ты вписываешься во все это. Как мы вписываемся во все это.

— Я не знаю, — сказал Ранд. — Я никогда не понимал этого. Извини.

Она вздохнула, садясь в кресло возле стола.

— Я думаю, это хорошо, найти вещи, которые ты не можешь исправить взмахом своей руки.

— Существует много такого, что я не могу исправить, Илэйн, — Он посмотрел на стол и карты — Слишком много.

Не думай об этом.

Он опустился перед ней на колени, чем заработал выгнутую бровь, пока не положил руку ей на живот, — нерешительно, на первый взгляд.

— Я не знал — сказал он. — Только совсем недавно, в ночь перед встречей. Близнецы, мне сказали?

— Да.

— Значит Тэм станет дедушкой, — сказал Ранд, — А я буду…

Как человек должен был реагировать на эту новость? Была ли она должна встряхнуть его, перевернуть его? Ранд получил свою долю неожиданностей в жизни. Казалось, он больше не мог сделать и двух шагов без изменения мира на них.

Но это… это не было удивлением. Он обнаружил, что в глубине души надеялся, что когда-нибудь станет отцом. Это произошло. Это дало ему теплоту. Одна вещь происходит в мире прямо, даже если так много пошло не так..

Дети. Его дети. Он закрыл глаза, вдыхая, наслаждаясь этой мыслью.

Он никогда не узнает их. Он оставит их без отца прежде, чем они бы даже и родились. Но тогда, Джандуин покинул Ранда-сироту, и с ним все оказалось в порядке… Всего несколько неровных краев, здесь и там.

— Как ты назовешь их? — спросил Ранд.

— Если будет мальчик, я думала назвать его Рандом.

Ранд позволил себе пойти еще так, что почувствовал ее лоно. Было ли движение? Удар?

— Нет, — мягко сказал Ранд. — Пожалуйста, не называй ни одного ребенка в честь меня, Илэйн. Позволь им жить своими собственными жизнями. Моя тень будет и так достаточно длинна.

— Хорошо.

Он посмотрел ей в глаза и увидел, что она улыбается с нежностью. Она оперлась гладкой рукой на его щеку.

— Ты будешь прекрасным отцом.

— Илейн…

— Ни слова об этом, — сказала она, поднимая палец. — Никаких разговоров о смерти, о долге.

— Мы не можем игнорировать то, что произойдет.

— Мы также не должны остановиться на этом, — сказала она. — Я учила тебя тому, чтобы быть монархом, Ранд. И, кажется, забыла один урок. Это правильно предусматривать худшие возможности, но ты не должен греть себя этим. Ты не должен зацикливаться на них. Королева должна надеяться прежде всего.

— Я действительно надеюсь, — сказал Рэнд. — Я надеюсь на мир, на тебя, на всех, кто должен бороться. Это не изменяет факта, что я принял свою собственную смерть.

— Достаточно, — сказала она. — Не будем больше об этом. Сегодня вечером, у меня будет спокойный ужин с человеком, которого я люблю.

Ранд вздохнул, но поднялся, усаживаясь в кресло рядом с ней, поскольку она позвала охранников откинув створки палатки для их еды.

— Можем ли мы хотя бы обсудить тактику? — спросил Ранд. — Я действительно впечатлен тем, что ты сделала здесь. Я не думаю, что мог бы сделать лучше.

— Великие полководцы сделали большую его часть.

— Я видел твои аннотации, — сказал Ранд. — Башир и другие — замечательные генералы, даже гении, но они думают только о своих конкретных сражениях. Кто-то должен координировать их, и ты делаешь это удивительно. У тебя есть голова для этого.

— Нет, — ответила Илэйн. — Что у меня действительно есть, так это жизнь в качестве Дочери-Наследницы Андора, жизнь, проведенная в постоянных подготовках к возможным война. Благодари генерала Брина и мою мать за то, что ты видишь. Ты нашел что-либо в моих пометках, что желал бы изменить?

— Между Кеймлином и Браймским Лесом, где ты планируешь заманить силы Тени в засаду, больше чем сто пятьдесят миль, — отметил Ранд. — Это опасно. Что, если твои силы иссякнут прежде, чем они достигнут Леса?

— Все зависит от выматывания Троллоков на пути к Лесу. Наши изматывающие силы будут использовать самых сильных, самых быстрых доступных скакунов. Это будет изнурительная гонка, нет никаких сомнений, и лошади будут близки к смерти к тому времени, как они достигнут Леса. Но мы надеемся, что Троллоки будут также потрепанными, что должно сделать нашу работу легче.

Они обсудили тактику, и вечер перешел в ночь. Прибыли слуги с ужином, бульоном и кабаном. Ранд хотел сохранить свое присутствие в лагере незамеченным, но теперь, когда слуги знали, ничего не мог с этим сделать.

Он устроился, чтобы поужинать, и позволил себе продолжить беседу с Илэйн. Какое поле битвы было в наибольшей опасности? Кого из великих полководцев она должна поддержать, когда они не находят согласия, как это часто бывало? Как это все работало бы с армией Ранда, которая все еще ждала своего часа, чтобы атаковать Шайол Гул?

Разговор напомнил ему о времени проведенным в Тире, об украдкой скрытых поцелуях в Твердыне в промежутках между сессиями политической подготовки. Ранд влюбился в нее в те дни. Настоящая любовь. Не восхищение мальчика, сверзившегося со стены, глядя на принцессу, — тогда он понимал в любви не больше, чем крестьянин размахивая мечом, понимал войну.

Их любовь родилась из тех вещей которые они разделяли. С Илэйн он мог говорить о политике и бремени власти. Она поняла. Она действительно была лучше чем все, кого он знал. Она знала, как это принимать решения, которые изменяют жизни тысяч людей. Она поняла, что значит принадлежать народу страны. Ранд счел замечательным это, и хотя зачастую их мнения расходились, их соединение состоялось. В самом деле, он почувствовал себя еще сильнее. Теперь, когда Илейн была королевой, теперь, когда они делили детей растущих в ней.

— Ты вздрогнул, — сказала Илейн.

Ранд поднял глаза от бульона. Ужин Илейн был наполовину закончен — он много времени отнял разговором. Казалось ей это вовсе не мешало, так или иначе, она держала теплую чашку чая.

— Я, что? — спросил Ранд.

— Ты вздрагиваешь. Когда я упомянула контингенты, борющиеся за Андор, ты вздрогнул, чуть-чуть.

Было не удивительно, что она заметила — Илейн была одним из тех, кто научил его наблюдать за незначительными реакциями в выражениях тех, с кем он говорил.

— Все эти люди борются под моим именем, — сказал Ранд. — Так много людей, которых я даже не знаю, будут умирать за меня.

— Это всегда было бременем правителя во время войны.

— Я должен быть в состоянии защитить их, — сказал Ранд.

— Если ты думаешь, что можешь защитить всех, Ранд ал'Тор, то ты намного глупее, чем притворяешься.

Он поднял на нее взгляд, встречаясь с ее глазами.

— Я не верю, что могу защитить всех, но их смерти тяготят меня. Я чувствую, как будто должен сделать больше, теперь, когда я помню. Он попытался сломать меня и потерпел поражение.

— Это то, что произошло в тот день на горе Дракона?

Он не говорил об этом никому. Он подтащил свое кресло ближе к ней. — Там, наверху, я понял, что слишком много думал о прочности. Я хотел быть твердым, очень твердым. Ведя себя так, я рисковал потерять способность заботиться. Это было неправильно. Для меня, чтобы выиграть, я должен заботиться. Это к сожалению означает, что я должен позволить себе боль в их смерти.

— А ты помнишь Льюса Тэрина сейчас? — прошептала она. — Все, что он знал? Это не просто слова, которые ты говоришь?

— Я и есть он. Всегда был. Теперь я это помню.

Илейн выдохнула, глаза расширились. — Какое преимущество! — Из всех людей, которым он говорил так, только она ответила подобным образом. Какая замечательная женщина.

— У меня есть все эти знания, но они не говорят мне, что делать. — Он встал, начав ходить. — Я должен быть в состоянии исправить это, Илэйн. Нет больше необходимости умирать за меня. Это мой бой. Почему все остальные должны пройти через такие страдания?

— Ты отказываешь нам в праве бороться? — сказала она, сев прямо.

— Нет, конечно, нет, — сказал Ранд, — Я ни в чем не могу отказать вам. Я всего лишь хочу, чтобы каким-то образом… как-то я мог все это остановить. Разве моей жертвы не должно быть достаточно?

Она встала, взяв его за руку. Он повернулся к ней.

Тогда она поцеловала его.

— Я люблю тебя — сказала она. — Ты — король. Но если ты попытаешься отрицать, что хорошие люди Андора имеют право защищать себя, право стоять в Последней Битве… Ее глаза сверкали, щеки горели румянцем. Свет! Его комментарии действительно привели ее в ярость.

Он никогда не знал, что она собирается сказать или сделать, и это возбудило его. Как волнение наблюдения ночных цветков, зная что то, что должно появиться будет красиво, но никогда не зная точной формы, которую примет их красота.

— Я говорил, что не откажу тебе в праве сражаться, — сказал Ранд.

— Это касается не только меня, Ранд. Это касается всех. Можешь ли ты это понять?

— Думаю, да.

— Хорошо. — Илейн уселась и поморщилась, отхлебнув свой чай.

— Он испортился? — спросил Ранд.

— Да, но я привыкла. Тем не менее, это едва ли не хуже, чем вообще ничего не пить, при том, как портится все вокруг.

Ранд подошел к Илейн и забрал чашку из ее рук. Мгновение он держал чашку в своих руках, но не направлял.

— Вот, держи, я совсем позабыл об этом.

— О чае?

— Нет, это так, не принимай во внимание. — Он вручил ей чашку, и она сделала глоток.

Ее глаза расширились.

— Это изумительно. Как ты это сделал?

— Это не я, — сказал Ранд, садясь. — Это Узор.

— Но…

— Я — та'верен, — произнес Ранд, — Много непредсказуемого случается, когда я рядом. Долгое время сохранялся баланс. В одном городе, кто-то мог неожиданно найти сокровище под лестницей. А в другом городе, который я посетил, люди могли обнаружить, что их деньги фальшивые и получены ими от фальшивомонетчика.

— Одни люди умирали ужасной смертью, в то время как другие чудом спасались от неминуемой гибели. Свадьбы и ссоры. Однажды я видел как перо, спланировав, воткнулось в землю. А затем еще десять. Это все случайности. Две стороны одной монеты.

— То, что ты сделал с чаем — не случайность.

— Да, это так, — сказал Ранд, — Но, видишь ли, я вижу только одну сторону монеты в последнее время. Кто-то совершает зло. Темный вводит в мир ужасы: сея смерть, зло, безумие. Но Узор…Узор — это баланс. Он использует меня, чтобы склонить весы на другую сторону. Чем упорнее работает Темный, тем сильнее становится эффект вокруг меня.

— Растущая трава, — сказала Илэйн, — Расступающиеся облака. Неиспорченная еда.

— Да, — ну, ещё другие хитросплетения случаются, но он не стал упоминать о них. Он вытащил из кармана маленький мешочек.

— Если то, что ты говоришь — правда, — ответила Илэйн, — то в мире никогда не будет все хорошо.

— Конечно, все будет хорошо.

— А Узор не установит новый баланс сил?

Он заколебался. Эта линия рассуждений слишком близко подошла к тому направлению, о котором он размышлял прежде, до Драконовой горы — когда он думал, что у него нет выбора, что вся его жизнь была спланирована за него.

— Пока мы озабочены этим, — сказал Ранд, — все будет хорошо. Узор не обладает эмоциями, он даже выше добра или зла. Темный воздействует извне его, влияя на него грубой силой.

И Ранд покончит с этим. Если сможет.

— Вот, — сказал Ранд. — Подарок, о котором я упоминал. Он протянул ей мешочек.

Она посмотрела на него с любопытством. Она развязала шнурок, и вынула из него небольшую статую женщины. Она стояла прямо, с шалью на плечах, хотя она не была похожа на Айз Седай. У нее было лицо зрелой женщины, пожилой и мудрой, с прозорливым взглядом и улыбкой на лице.

— Это ангриал? — спросила Илэйн.

— Нет, это Семя.

— Ээ…семя?

— У тебя есть Дар создания тер'ангриалов, — ответил Ранд. — Создание ангриала — несколько иной процесс. Он начинается с одного из таких предметов, созданных чтобы вытянуть из тебя Силу и вместить её во что-то другое. Это длится очень долго и ослабляет тебя на несколько месяцев, поэтому ты не должна предпринимать попыток использовать его, пока мы воюем. Но когда я нашел его в забытьи, я думал о тебе. Думал о том, что я мог бы дать тебе.

— О, Ранд, у меня тоже есть кое-что для тебя.

Она поспешила к ларцу с драгоценностями из слоновой кости, который покоился на столе, и вынула из него небольшой предмет. Это был кинжал с коротким, тупым лезвием и рукояткой из оленьего рога, обернутого золотой проволокой.

Ранд взглянул на кинжал вопросительно.

— Не обижайся, но он выглядит как потрепавшееся оружие, Илэйн.

— Это тер'ангриал, он может пригодиться тебе, когда пойдёшь в Шайол Гул. Держи его при себе, тогда Тень не увидит тебя.

Она потянулась, чтобы коснуться его лица. Он положил руку на ее.

Они остались вместе до глубокой ночи.