Параллельный мир

Глава восемнадцатая Торг в Кирицах

В Кирицы Миша попал лишь на другой день, так как на пути его встретилась еще две деревни под названьем Малые Гулынки и Засечье и их жители офеню перехватили. В итоге дешевого товара в его коробе осталось немного.

«Не беда, — решил Миша. — В богатых Кирицах остальной товар, наверно, пойдет. Авось, на ноль по доходам/расходам выйду…».

Оптимизм его поддерживало еще то обстоятельство, что день этот пришелся на воскресенье — последнее перед днем Ивана Купалы. Соответственно, торговая деятельность в Кирицах оказалась близка к пиковой.

Торги велись на северной окраине села, недалеко от усадьбы заводчика Боленса, владельца зеркальной фабрики. Торжище представляло собой площадку из мощных плах размером 10х40 метров. По воскресным дням сюда сходилось и съезжалось до нескольких сот покупателей, которых обслуживал с десяток постоянных коробейников. «Емельяна» здесь совсем не ждали, и стоило ему ступить со своим коробом на торжище, как к нему мигом подскочил разбитной малый, подручный коробейников.

— Ты кто таков? — задиристо стал вопрошать он. — Откель явился и что за товар у тебя?

— Звать меня Емелей вот уж с неделю, — громко стал ораторствовать Миша, апеллируя больше к публике. — Товар мой первоклассный для девушек прекрасных! Шали пуховые, платки шелковые, кисейные да муслиновые, ситчик белопольный и черногрунтовый, пряжа махровая, пуговки разноцветные, бисер перламутровый и стеклянный… Подходи, налетай, рупь заветный доставай! Десять лет не было такого товара в Кирицах и еще десять лет не будет. Кто не успел, тот опоздал!

— Что ты тут раскричался? — взъярился малый. — Иди отсель, покуда цел!

— Ты пошто коробейника от нас гонишь? — степенно, с грозными нотками в голосе, спросил богато одетый и вальяжный мужик. — Я желаю посмотреть на его товар, вдруг он и вправду хорош и моей дочери глянется. Иди сюда, Марфуша, посмотри внимательно на товары этого Емели — может, выберешь что ко дню Ивана Купалы?

Миша мигом распотрошил свой короб и стал раскладывать перед перспективными покупателями свои богатства — конечно, с прибаутками. Глаза Марфуши разгорелись, а пальчики перебирали то платки, то шали оренбургские, то пуговки с бисером. В итоге она набрала товаров на очень значительную сумму, отец же ее оплатил все, не моргнув глазом — то ли скотопромышленник это был, то ли тоже торговец, только зерном… А место этих богатеев заступили покупатели новые, а за ними еще новее. Через три часа такой торговли короб Емели оказался почти пуст — притом, что в этот раз цены он совершенно не сбавлял. Единственной непроданной вещью оставалась небольшая изящная белая чалма, украшенная пластинкой лазурита и глазоподобным пером павлина.

Он уже собрался уходить с рынка, как вдруг увидел пару молодых дам, одетых в дворянском стиле (приталенные платья в пол, совершенно новомодные жакеты, кружевные зонтики от солнца), которые неспешно шествовали от коробейника к коробейнику и что-то уже прикупили, передав товары в руки следовавшему за ними слуги. Емеля в цепи торговцев был, конечно, последним и терпеливо ждал своей очереди (сняв к чертям свой плебейский лакированный картуз). И вот высокородные покупательницы оказались перед ним. Стремительным движением рук Миша достал со дна короба чалму, протянул ее с поклоном надменной белокурой диве и сказал:

— Прекрасная ханум! Я знал, что эта чалма дождется своей покупательницы. Наденьте ее на свою изящную головку и посмотрите в глаза любому мужчине на этом торжище — там отразится искреннее восхищение Вашим необычным обликом. Так же будут поражены ваши поклонники и соперницы на ближайшем маскараде в той или другой из наших столиц!

Блондина в ответ на его тираду непроизвольно рассмеялась, повернулась к спутнице и сказала:

— Cousin! Look what a clever merchant! (Кузина! Как ловок этот торговец!)

— Ledy! — встрял в разговор Миша. — I speak English. Please Speak to each other in French. (Леди! Я говорю по-английски. Прошу вас говорить между собой по-французски.)

— Вот как! — обернулась к нему первая дама. — А для чего, разрешите спросить, Вам знание английского языка?

— Мы вступаем в эпоху технического прогресса, фэйр леди, — пустился Миша по волнам красноречия. — И Англия в настоящее время возглавляет этот прогресс. Там уже появились паровозы и пароходы, на очереди автомобили и аэропланы. Тот из россиян, кто сумеет освоить английские технические премудрости и воплотит их на русской земле, станет богат и знаменит. А разве не к этому должен стремиться всякий способный молодой человек? Первым же шагом на этом пути должно стать освоение английского языка. Я этот шаг уже сделал, на очереди шаг второй…

— И что это будет за шаг? — с неподдельным интересом спросила блондина.

— Сколачивание некоторого капитала, потребного для поездки в Англию и жизни там без особых лишений. Чем я сейчас и занимаюсь…

— Далеко ли до исполнения Вашей второй мечты? — улыбаясь, спросила дама.

— Увы, коробейничать мне, видимо, придется не меньше года. Но капитал понемногу растет…

— Желаю осуществления Ваших планов, — серьезно сказала молодая дама. — И для того, чтобы Вам чуточку помочь, я, конечно, куплю эту чудную чалму. Во сколько Вы ее оценили?

— Около рубля, сударыня. Впрочем, такой прекрасной леди я желал бы отдать ее бесплатно!

— Нет, нет и нет! — воскликнула дама. — Я заплачу за нее пять рублей! Пусть эти деньги приблизят исполнение вашей мечты. Как, кстати, Ваше имя?

— Емельян Галанин, бьютифул леди. А кого мне теперь можно будет благодарить в душе?

— Я Патриция Боленс, дочь владельца местной фабрики зеркал. И я, конечно, не имею права на титул леди, так как мой отец вовсе не лорд и даже не дворянин…

— Как я слышал, в Англии теперь слова «леди энд джентльмены» применяют ко всем приличным людям — в том числе не имеющим дворянских титулов…

— Но наш род и к Англии не имеет отношения, так как прадед — выходец из Голландии…

— А-а… Теперь понятно, почему Вы так прекрасны, Патрисия… Голландки — признанные красавицы Европы. Это даже наш царь Петр отметил, когда познавал в Голландии и Англии основы корабельного дела…

— А Вы умеете петь дифирамбы женщинам, Емельян. К тому же красотой и ростом не обижены. Наверно, немало девушек грели на своей груди?

— Ни одной подобной Вам у меня в объятьях не было…

— А хотелось бы объять?

— Очень, Патрисия…

— Хм… Через неделю будет день Ивана Купалы. Вы ведь обычно его празднуете?

— Вы не поверите, но еще не доводилось…

— Вот и мне не доводилось. А хотелось бы в этот раз поучаствовать… Может быть, и Вы к нам наведаетесь?

— Постараюсь прибыть, шери леди.

— Только прийти надо накануне, в день Аграфены, хотя бы к вечеру.

— Спасибо что предупредили, Патрисия.

— Тогда до встречи через неделю, Емельян…

Глядя вслед изящным дамам, Миша стал себе дивиться.

— Ну, по кой черт я распушил перья перед этой Патрисией? Хороша, даже великолепна эта дива, но зачем я надумал ее соблазнять?

— Затем, — оборвал его внутренний голос. — Такова мужская натура: увидел красавицу — соблазни ее! Или ты хочешь уподобиться чахлому интеллигенту в известном анекдоте, который сетовал: есть кого, есть где, есть чем, а зачем?

Тут он спохватился, что напрасно тянет время и, помня о своих недоброжелателях-офенях, перенес себя из укромного места на Макарьевскую ярмарку, оставил в ломбарде короб и пистолет и вышел из игры. Заработок его по сравнению с прежними доходами показался почти смешным. С другой стороны поиметь за три дня двадцать тысяч рублей не так и хило.