Партия в преферанс

- Сами Доронькины чем заняты?

- Как обычно. Васька по хозяйству вертится, дел по горло. Жаловался, вроде два борова приболели, Валя к ветеринару бегала.

- Значит, гость нынче дома сидит. Как его звать-то?

- Константин.

- И долго гостить собирается?

- Не говорят. Ксения с почты у Валентины спрашивала. Та плечами пожала, сказала, что Славик скоро пожалует.

- Вот как?

Егор заскреб затылок.

- А Колька Першин?

- Этот в Степаниках. У родственицы Веры Пчелкиной отдыхает, у бабки Матрены.

- Тоже никуда не выходит?

- Непонятно. Сама Пчелкина сегодня первым автобусом в город укатила, Першин у Матрены остался. Похоже, у него другой интерес. - Ленька подмигнул отцу. - По женской линии.

- У голодной куме одно на уме, - буркнул Сыч. - У тебя все интересы вокруг этого самого вертятся.

- Ну, батя, ты не прав.

Сыч раздумывал недолго.

- Вот что, голубь, заводи-ка ты свой драндулет, в Ежовку смотаемся. Там проехать-то можно будет?

- C коляской, наверное, сложно, почва влажная.

- Так отцепи, поедем без коляски.

Пока Ленька возился с мотоциклом, Сыч старательно запирал дом. Подойдя к будке, кинул кость Полкану.

- За хозяина остаешься.

Пес, гремя цепью, одним глазом косил в сторону Леньки, не забыл пинок сапогом.

- Только тебя зверюга и слушается. Никого не признает.

- И правильно делает. Вот помру, будешь тогда без меня командовать.

До бывшей Ежовки они добрались быстро. Лишь в одном месте пришлось с мотоцикла слезать.

- Жалко было отсюда переезжать? - вдруг спросил Ленька.

- Чего о пустом жалеть? Здесь я был Егорка Сыч, сынок немецкого пособника, а в Родоманове - Егор Проклович Сычов, самостоятельный хозяин, который никому не кланяется. Народу в центральной усадьбе много, про всех не упомнишь, кто пособник, кто герой. А нынче и вовсе - как вы говорите, демократия. Я, правда, и без этой самой демократии всю жизнь прожил, не тужил.

- Не, батя, будь помоложе, ох, и развернулся бы ты при нонешних порядках!

В глазах Егора мелькнула странная усмешка, словно он жалел о чем.

- Может, и развернулся бы.

Он, разминая затекшие с непривычки ноги, стоял возле огромных вязов. Такие бы великаны да на дрова пустить... Это на сколько же хватит избу отапливать?.. Задрав голову, Сыч смотрел на деревья. Да кто его рубить будет... Если только само упадет, и то пилить потом замучаешься. Вяз - дерево вязкое, тяжелое в работе, значит.

Раньше в Ежовке его бы за одни эти мысли анафеме предали. Он помнит, как срубил березу недалеко от своего дома, так воплей было! Не тобой посажено, не тебе и рубить, кричали. Вроде береза - она дом оберегает, их сажать, а не выводить надо. Что-то никто саму Ежовку от уничтожения не уберег.

- Знатные великаны! - Ленька с восхищением смотрел на вязы.

- Хватит пустое болтать, спрячь мотоцикл на всякий случай, бери лопату и пойдем.

- Зачем прятать-то, здесь никто не ходит?

- Слушай, что говорю, - прикрикнул на сына старик.

Выбрав направление, Сыч зашагал к Выселкам, да так споро, что Ленька едва поспевал за ним.

Егор думал о том, что сын не в него пошел, а в мать-покойницу. Такая же была росомаха. В какой-то момент захотелось бросить все и повернуть назад. Чего ради стараться, ему на два века добра хватит. Только два века не прожить. Вот и Пимен...

Вспомнив про Пимена, Сыч вздрогнул. Словно холодком протянуло в жаркий августовский денек. Он поднял голову. Ярко светило солнце, чего бояться-то?.. Ленька рядом, в случае чего, их двое. Ему стало сдыдно за собственную трусость.

Дойдя до места, где раньше находилась усадьба Пимена, Егор мгновенно понял, что здесь недавно кто-то был. Площадка, расчищенная от травы, - тут раньше дом стоял, - пустая бутылка из-под водки, обрывки газеты и черное пепелище от костра.

Ленька, увидя это, застыл как вкопанный.

- Ничего себе! - ахнул он. - Это кто же здесь побывал?

- Кто, кто, ...уй в пальто! Сам говорил, что гость Доронькиных больше природой интересуется. Только вот место он выбрал любопытное.

Старый Сыч уже часа два мерял шагами усадьбу. Он загонял Леньку: то здесь копай, то там.

- Бать, у меня уже одно место в мыле.

- Это у тебя дурь выходит. Сходи ополоснись, - Егор показал рукой в сторону мирского пруда. - Там вода должна быть.

Оставшись один, он задумался. Мысль, что его могут опередить, выводила из себя. Ишь, налетело, воронье! Всю жизнь крохоборничал, копил, копил, боялся кусок зевнуть, а тут нате вам... Да он руки в кровь сотрет, все тут перероет, как бульдозер. Успеть бы раньше всех.

- Обойдут, обойдут, поганцы!

Сыч обходил усадьбу осторожно, палкой сшибая перед собой высокую траву и бурьян.

- А крапивы-то сколько, надо надрать да курям насушить.

Вспомнил, что где-то здесь должен быть колодец. Не свалиться бы туда, подумал он и тут же споткнулся о железяку, больно ударив ногу.

- Ах, мать твою!.. - с пол-оборота завелся он и вдруг замолчал.

Сыч раздвинул заросли крапивы и бурьяна и увидел, что из земли выпирает какой-то предмет. Он наклонился и ощупал его руками. Быть того не может! Сердце стучало, как бешеное, ноги стали ватными. Не умереть бы от радости...

- Ленька! - хотел крикнуть он, но голос пропал.

Несколько минут Сыч стоял, закрыв глаза и держась за жгучую крапиву, и даже не чувствовал боли.

Из земли явственно был виден кованый угол сундучка. Вспомнил, как кто-то говорил ему из ежовских, что после ликвидации деревни земля в этих местах постепенно становилась непригодной к земледелию.

- Воду разбирать некому, и часть пашен подтапливает. А то ещё и другая напасть, камни из земли расти стали. В самой бывшей деревне, говорят, нет, а вокруг так и прут.

- Что ты врешь-то, - осадил тогда Сыч знакомца. - Как это камни из земли расти могут?

- Очень даже просто. Выпирают настоящие валуны, будто корежит землю. Тракторист рассказывал, что в один год на дальнем ежовском поле несколько каменюк повылезало. В другой год - ещё больше, где один камень лежал, целая гряда торчит. Так много не напашешь, пришлось поля под луга оставлять. Говорят, то ли земля вымерзает, то ли круговорот нарушен, только теперь один хрен.

Сейчас Сыч вспомнил этот разговор. Корежит землю... Выходит, правда это, а иначе как бы сундучку из земли показаться? Не для того закапывали.

Он очнулся и кинулся за лопатой.

Сыч выворачивал громадный пласт земли и не чувствовал тяжести. Вот, ещё разок... Рукавом рубахи он вытер струившийся с лица пот. Попробовал приподнять сундучок, он показался ему легким.

Счастье-то какое! Затаив дыхание, Сыч смотрел на потемневший от времени вытащенный из земли обитый железом сундук. Хорошо сохранился, даже замок висит.

Вдруг чуткое ухо старика уловило посторонние звуки. Кто-то шел сюда и громко разговаривал. Сыч помертвел. Ленька, мелькнула первая мысль. Кого он сюда ведет, идиот?! Совсем сдурел.

Сыч схватил лопату и стал забрасывать яму землей. Скорей, скорей! Руки тряслись, но он сумел справиться с работой.

Голоса раздались ещё ближе. Теперь можно было различить отдельные слова.

- ...Не видел... мент вчера интересовался.

Это были чужие люди.

Сыч, не дожидаясь, пока его обнаружат, схватил сундук и лопату и бросился в густые заросли бурьяна. Обойдет усадьбу сбоку и выйдет к пруду, только бы Ленька не появился здесь раньше времени, только бы не появился... Принесла же нелегкая этих мужиков!

Глава 19

Голоса, которые услышал Сыч, принадлежали Костылю и Вадиму Ладынину.

Шигин встретил его в Родоманове и привел сюда.

- Так что, говоришь, этот милиционер? - спросил Вадим.

- Валентина Доронькина сказала, что мной интересовался. Ненавязчиво так спросил, между прочим, а у самого глаза бегали.

- Да черт с ним. Лучше скажи, когда Славик появится?

- Дня через два.

- Отлично! Думаю, этого времени нам будет достаточно. Палатку я поставлю не здесь, а подальше. Говоришь, старый клюквенник неподалеку находится?

- Вроде так, Валентина сказала.

- На клюквенное болото сейчас никто не потащится, там и поживу.

Они вслед за Сычами наткнулись на пустую бутылку водки и выжженную костром землю.

- Ого, - Вадим продолжал осматриваться, - думаю, местоположение усадьбы мы определим легче, чем предполагал. Явно видны следы.

- Это, наверное, Першин.

- Не исключено.

Ладынин стал распаковывать рюкзак.

- Подключайся, - он выкладывал продукты. - Надо поесть что-нибудь организовать, а то у меня с раннего утра маковой росинки не было, а потом - за дело.

Пока Костыль накрывал на стол, Вадим осматривал местность, потом вытащил план и стал его изучать.

- Черт его знает, где тут что? - Он и так и этак вертел бумагу.

Два больших дуба, стоящих, видимо, на территории усадьбы, привлеки его внимание. Он подошел к одному из них и опять стал сверяться с планом. Крестом на бумаге было помечено место, которое сейчас кто-то старательно расчистил от травы.

- Ничего не понимаю, - нахмурился Вадим. - Если Колька выдрал траву, почему копать не стал?

Он ещё раз внимательно обследовал расчищенный прямоугольник земли.

- Ни малейшего следа лопаты, - тихонько пробормотал он себе под нос.

- Где ни малейшего следа?

Голос Шигина прозвучал так неожиданно, что Вадим вздрогнул.

- Напугал меня, - он перевел дыхание.

Костыль увидел в его руках желтый лист бумаги.

- Что это?

Вадим, захваченный врасплох, ответил:

- План усадьбы.

Готовясь к поездке, решил до последнего не открывать всех карт Шигину, мало ли что случится... Сейчас у него не оставалось другого выхода. А может, это и к лучшему, подумал он.

Костыль вытаращился.

- Вот это да! Откуда?

- Не задавай дурацких вопросов. Я тебе сказал, что не с пустыми руками поедем. Как видишь, у меня нет от тебя секретов. Я не Славик... многозначительно сказал он. - У него одни посулы. А из них, как известно, шубы не сошьешь.

- И в стакан не нальешь, - подхватил Костыль.

Ладынин развернул перед компаньоном бумагу.

- Лучше посмотри сюда. Вот дубы, - он ткнул пальцем в план. - Наверное, это главный ориентир. Как думаешь?

Шигин взглянул на план, потом ещё раз осмотрелся.

- Видимо, да. Только надо ещё раз глянуть, не было ли здесь других крупных деревьев. Если их срубили, пни должны остаться.

- Думаешь? Проверим, проверим... Давай пока на дубы будем ориентироваться.

- Тогда копать надо на пятачке, где трава выдрана, - сделал вывод Костыль. Подожди-ка...

Он сбегал за лопатой.

- По-моему, там где крестом помечено, дом находился. - Он вонзил лопату в землю. Послышался скрежет. - Так и есть, не идет дальше, печка здесь стояла.

От бывшей печки остался небольшой бугорок, засыпанный землей. Почва была красноватой из-за обожженного кирпича.

- Ну что, какие будут предложения? Здесь копать будем, или... - Он не договорил. - В принципе логично, сделать захоронку под домом. Правда, я плохо разбираюсь в психологии тех идиотов, которые прячут деньги таким образом.

- По отметке выходит, что начинать надо отсюда, - задумчиво сказал Ладынин.

Они одновременно оторвали глаза от бумаги и посмотрели друг на друга.

- Тебя что-то смущает? - спросил Вадим.

- Да. Почему Першин траву выдрал, а копать не стал?

- Я тоже об этом подумал. Ладно, не будем ломать голову и строить лишних предположений. Кроме плана усадьбы у меня в запасе кое-что получше имеется. Металлоискатель "Фишер" , - после паузы со значением произнес Вадим. - Слыхал о таком?

- Вот это да! - радостно заорал Костыль. - Что нам план, мы теперь и без плана...

В глазах Шигина появился лихорадочный блеск. До этой минуты он довольно смутно себе представлял, как все будет происходить.

- Совсем другое дело. - Он, расчехлив прибор, осторожно вертел его в руках.

- Американская фирма, - Вадим на ходу жевал бутерброд. - Гибрид миноискателя с компьютером. Прибор показывает не только обнаруженное в земле, но и оценивает находку.

- Слов нет, - твердил Костыль, любовно оглаживая металлоискатель. - С тобой не пропадешь.

Он уже не глядел в сторону небрежно брошенной бутылки водки, до того ли сейчас...

- Руки чешутся, попробовать хочется. А как этот "Фишер" реагирует на клад? - продолжал спрашивать Шигин.

- По инструкции должен пищать.

Быстренько перекусив, они приступили к поискам, начав их с выполотого пятачка.

- Пищит! - заорал Костыль, - ты слышишь? Только к земле поднесли...

Он готов был пуститься в пляс от радости. У Вадима, державшегося более хладнокровно, тоже что-то екнуло в груди. Неужели все так просто? Они лихорадочно принялись копать в том месте, на которое указывал прибор. Шигин выворачивал пласты земли руками.

- Куда ты лезешь прямо под лопату! - крикнул Вадим, но было уже поздно. Наточенный металл рассек палец. Хлынула кровь.

- Ерунда, - отмахнулся Костыль.

- Пойди хоть водкой продезинфицируй.

- Ага, как там в песне поется: внутрь ему, если мужчина, а если нет растереть.

Перебинтовав палец, он опять взялся за лопату.

Их ожидало разочарование. Добычей кладоискателей стали несколько скрюченных гвоздей.

Ладынин откинул их в сторону и снова поднес прибор к яме. Писк прекратился.

- Вот черт!

Он стал водить "Фишером" с другой стороны пятачка.

- Нет ничего, - упавшим голосом сказал наблюдавший за ним Костыль.

Он оперся о лопату и прислушивался к малейшему звуку. Вдруг опять раздался тоненький писк.

- Ничего, где наша не пропадала. - Теперь, перекапывая землю, Шигин вел себя более предусмотрительно.

На этот раз добычей кладоискателей стал проржавленный подшипник.

- Ну если эта штуковина на каждую железяку так реагирует, то мы будем крепко при деле, - нервно рассмеялся Костыль. - Сроком, примерно на всю оставшуюся жизнь.

Вадим положил прибор на траву. Он расстроился не меньше напарника. - Не стоит паниковать, мы только начали.

- Случай, а почему он пищит на всякую дрянь?

- Откуда я знаю! Можно подумать, что я всю жизнь только тем и занимался, что клады искал, - возмутился Вадим.

Отряхнув руки от земли, он снова принялся изучать план.

- Ничего не понимаю. Это - два дуба. Если стоять к ним лицом, то место, обозначенное на чертеже, вот оно. - Он ткнул пальцем в бумагу. - Тем более, и постройка здесь находилась.

- Угу, - отозвался начавший нервничать Костыль.

Они выкопали ещё парочку ям. На этот раз им попались кусок скрюченного железа и ржавая гайка.

- Почему он, зараза, пищит? - Вадим с недоумением уставился на прибор.

- Слушай, - вспомнил Костыль, - ты говорил, что твой "Фишер" ещё и находку может оценить. Что он там показывает?

- Черт его знает! Нули, а в конце две цифры. Ничего не понимаю.

- Если прибор американский, то в центах добычу оценивает. Хорошенькое дело!

Некоторое время они работали молча.

- Бесполезно, - Костыль с силой загнал лопату в землю и ахнул, увидев, как она прямо на глазах провалилась в пустоту.

- Вадим! - заорал он. - Смотри, тут что-то есть.

Они стали вместе осторожно снимать слой за слоем.

- Вот так, наверное, и археологи роются, - пошутил Шигин, к которому вернулось хорошее настроение.

Поработав как следует лопатами, они поняли, что наткнулись на погреб, вырытый под домом.

- Да, этот дед, видать, хороший хозяин был, - говорил Костыль. Кладовочку в подполе оборудовал, углублена хорошо. В свое время здесь, наверное, бомбовый удар можно было пересидеть, и хоть бы что.

Он обнаружил в углу остатки стеллажа, укрепленного металлическими уголками, и непораненной рукой стал сгребать мусор с деревянных полок.

- Надо же, дерево почти цело! - удивился он и со злобой пнул ногой металлический уголок. - Вот, наверное, на эту железку наш прибор и реагирует.

"Фишер" звонил непрерывно.

- Что такое? - изумился Вадим и потряс прибор.

Писк не прекращался.

- Зашкалило.

Энтузиазм Вадима гас прямо на глазах. Он испытывал огромное желание зашвырнуть металлоискатель куда подальше.

Пол кладовки был земляной. Вадим лениво перебрасывал землю. Вдруг его лопата на что-то наткнулась. Он попробовал копнуть поглубже и почувствовал сопротивление.

- Костя, здесь что-то есть!

Из земли показалась странная штуковина. Они, ухватившись за конец, потянули её к себе.

- Тяжелая, - прошептал Вадим, у которого от волнения пропал голос.

Находка была осторожно извлечена из земли.

- Мать твою!.. - уставился на неё Костыль. - Да это пулеметная лента! Ничего себе, нарыли...

Один конец ленты забило землей. Едва его тряхнули, оттуда из проржавевших гнезд посыпались патроны. Зато другой конец был обернут какой-то дрянью.

Шигин стал разворачивать её.

- Ветошь промасленная. Смотри-ка, здесь и патроны должны сохраниться.

Он выковырнул один патрон и стал рассматривать его.

- 1914 год, - прочитал дату изготовления, выбитую на тыльной стороне. Да... - Он поскреб затылок. - Наверняка где-нибудь поблизости и пулемет "Максим" упрятан. Историческое оружие времен первой мировой. Может, и его найдем. Запасливый, видать, мужик был этот Пимен.

Ладынин благоразумно помалкивал.

- Как ты там говорил, - обратился к нему Костыль: - Гибрид миноискателя с компьютером?

- Грунт засорен железом! - взорвался Ладынин. - Я его, что ли, сюда закапывал?

Он выдохся. Нет тут ни хрена! Пулемет "Максим", может, и найдут, как зло пошутил Шигин, да ещё парочку патронных обойм, ржавеющих в земле со времен Великой Отечественной. Там, где прошла война, всякие поиски бессмысленны - это чуть ли не первейшая заповедь кладоискателей, вспомнил Вадим. Если земля нашпигована железом, то драгоценный металл забивается остальными сигналами. Поэтому прибор непрерывно пищит. И все-таки... Не может быть, чтобы здесь ничего не было. Надо отдохнуть и пораскинуть мозгами, потом видно будет.

- Может, хватит на сегодня? Я уже сыт по горло бестолковой работенкой, Костыль бросил обойму в угол.

- А ты что хотел? - огрызнулся Вадим. - Если бы все было так просто, давно бы без нас все нашли.

- Сейчас я хочу есть.

Они сидели на куче вялой травы и почти не разговаривали. Ели мало. Шигин молча пил водку и вздыхал.

- Да, быстро мы скисли, - он мрачно уставился на ископанный участок земли. Может, не там ищем? Или нет здесь ничего...

Он встал и направился в заросли крапивы и бурьяна.

- Вадим, иди скорее сюда! - через минуту раздался его возбужденный голос.

Ладынин кинулся к нему.

- Пошел, извиняюсь, по нужде. Вдруг нога по щиколотку провалилась. Нагнулся. Смотрю, почва перекопана. Ясное дело, ковырялся в этом месте кто-то. Яма засыпана рыхлой землей. - Шигин носком кроссовки показал на свежие следы.

Опять старатели, забыв обо всем, с яростью принялись за работу.

Перекидав кучу земли, они, словно в насмешку, обнаружили лошадиную подкову.

Находка обескуражила обоих.

- На счастье, - ехидно хмыкнул Костыль.

Вадим вяло ковырял землю и молчал.

- Хотел бы я знать, почему эта падла пищит, если в яме даже ржавого гроздя нет?! - возмущался Шигин.

Он, расчистив место от крапивы и бурьяна, с остервенением продолжал обследовать почву. "Фишер" подавал слабый сигнал.

- Здесь прозванивает, здесь нет... - Костыль упрямо рылся в указанном месте. - Я хочу принцип понять.

Разминая пальцами ком земли, он почувствовал что-то твердое.

- Нашел!

На его ладони лежала тяжелая тусклая монета. Это был медный екатерининский пятак 1774 года.

Незадачливые искатели сокровищ уставились друг на друга.

- Не густо, - Костыль подкинул монетку вверх. - Орел или решка? - быстро спросил он.

- Решка.

- Тогда держи, - Шигин бросил монету напарнику. - Что будем делать, начальник?

Вадим раздумывал недолго. Он понял, что Костыль находится на взводе. Терять компаньона не хотелось. Остаться одному и самому корываться на этих чертовых Выселках?.. Даже думать об этом не хотелось.

- Пошли водку пить, - предложил он. - Одна пустышка за другой.

Ладынин не любил проигрывать. Даже карточная игра не возбуждала до такой степени, как сегодняшняя работенка. То нашел, то потерял - его нервы были на пределе. Со злости хлопнул полстакана водки, а потом сидел, понурившись. Сейчас впечатление было такое, что по глупости ввязался в чужую игру, и ему сбросили негодную карту, с которой невозможно выиграть.

Размечтался... Вадим продолжал издеваться над собой. Каких только планов не строил! Глупость, конечно, но тем не менее...

Смоленская область издавна привлекала кладоискателей. Сколько понаписано про исчезнувший обоз Наполеона! Где упрятано награбленное - до сих пор никто не знает. А ведь обоз по старой смоленской дороге проходил: через Можайск, Гжатск, Вязьму на Дорогобуж. Об этом много писали, только никто ничего не нашел. А может, и нашел да молчит. Одна из главных заповедей кладоискателя гласит: нашел - молчи!

Вадим закашлялся, водка не в то горло попала. Идиот, нашел о чем думать про обозы Наполеона. Еще бы про Смутное время вспомнил. Гришка Отрепьев тоже, между прочим, подводы с награбленным добром через эти места тащил.

Ладынин судорожно вздохнул. Хрен с ними, ему бы до кубышки Пимена добраться...

Костыль перебинтовывал кровоточащий палец.

- Интересно, - рассуждал он, - кто-нибудь находит эти самые клады?

- Говорят, что да, - ответил Вадим, хотя сейчас сам в это не верил.

У Ладынина появилось ощущение, будто за ними кто-то наблюдает. Странно... Он помрачнел. Показалось, что ли? Привыкший всему в жизни находить разумное объяснение, он не мог понять, откуда взялась неосознанная тревога. Сердце заныло. Хотел поговорить об этом с Костылем, но постеснялся. Пока были заняты делом, ничего подобного в голову не приходило, а сейчас...

Он резко оглянулся.

- Ты чего? - вздрогнул Шигин.

- Да так, показалось.

- Будто кто-то на тебя смотрит, да?

Вадим пожал плечами:

- Не верю я во всю эту ерунду.

- И я не верю, только сейчас почему-то неуютно стало. И давит, давит изнутри. Будешь смеяться, но у меня появилось нехорошее предчувствие. Даже хмель не берет. Не зря, видно, про поиски кладов много всяких поверий ходит. Вроде тот, кто в земле роется, беспокоит темные силы. Не - спроста все это.

Вадим чувствовал себя примерно так же, но признаваться в этом не захотел.

Вслух сказал совсем другое:

- Ладно тебе тоску нагонять. Сейчас договоримся до проклятий фараонов, про напасти, которые приключаются с кладоискателями... Мура это.

- Может, и мура, - мрачно сказал Костыль.

- К тому же мы напрасно беспокоимся: не нашли ведь ничего.

- Не нашли, - согласился Костя. - Но место интересное, я бы здесь ещё порылся. Надо горячку не пороть, не расстраиваться из-за каждой ржавой гайки, действовать планомерно.

- Я тоже так считаю, - согласился Вадим. - А на сегодня предлагаю закончить раскопки. Мне ещё палатку ставить да на ночлег устраиваться. Устал как собака, с ног валюсь, спину ломает после земляных работ. И голова разболелась.

- Это с непривычки. Я у Доронькиных, как приехал, комбикорм часа два потаскал в охотку, так наутро разогнуться не мог. А сейчас ничего. Даже сил прибавилось.

И действительно, Шигин, несмотря на щуплый вид, оказался гораздо работоспособнее и выносливее своего компаньона.

Перед тем, как разойтись, он предложил завалить отрытый лаз сухими сучьми.

- Зачем? - вяло отмахнулся Вадим. - Кто здесь за ночь появится?

Костыль сам нагреб кучу веток и закидал место раскопок.

- Как будто и не было ничего, - он был доволен добросовестно выполненной работой.

Они договорились встретиться завтра. Костыль направился в Родоманово, а Вадим зашагал к старому клюквенному болоту.

Рюкзак, легкий утром, сейчас казался обременительной ношей. Может, бросить все да свалить? Это только сидя в московской квартире ночевка на природе кажется заманчивой. Решил студенческие годы вспомнить. Романтика, то, се... Будет сидеть в палатке да комаров кормить.

Он шагал по едва приметной тропке. Когда отошел от Выселок на приличное расстояние, голова прошла. Он повеселел. Нет, во что бы то ни стало, надо довести задуманное до конца. Опять поневоле вспомнил Колькины россказни. "Говорят, это место оказывает на человека странное воздействие..."

Вадима передернуло. Вот пусть на Першина и оказывает. Выспится сегодня, а завтра видно будет. Перспективное местечко.

В этот вечер Ладынина ожидало ещё одно неприятное испытание. После того, как поставил палатку, пошел собирать дрова для костра. И едва не наступил на гадюку. Его передернуло. Фу ты, гадость! Черная змея лежала возле пня, свернувшись в клубок. При его появлении она подняла голову.

Вадим отскочил в сторону. Может, это уж? Он заставил себя ещё раз посмотреть на черный шевелящийся клубок. Нет, ядовитая змея, у ужа на голове и шее есть желтые полоски. Безобидный ужик давно бы ушмыгнул, а эта тварь лежит, и ни с места.

Гадюка не двигалась, она ждала, когда непрошенный гость уберется подобру-поздорову.

Вернувшись к стоянке, Вадим обшарил каждый куст. Хотел перенести палатку, но передумал, место очень удобное, на пригорке. Он знал, что гадюка обычно не ползает, где попало, у неё своя сравнительно небольшая территория, размером, примерно, сто квадратных метров. Перетащишься на другое место, не известно, на кого напорешься.

Укладываясь спать, Вадим вспомнил, что его родители, долгое время прожившие в средней Азии и покочевавшие по пустыням, где ядовитых гадов было достаточно, применяли такой способ: на ночь по периметру палатки протягивали толстую шерстяную нить. Считалось, что змея не любит шерсть и ни за что не переползет нитку.

Засыпая, Вадим подумал о том, что увидеть змею перед серьезным делом плохая примета. Тьфу! Он сплюнул. Суеверным становится, как Колька Першин.

Глава 20

- Сынок, за водичкой не сходишь? - Бабка Матрена поставила перед Николаем два ведра. - Да полные не набирай, идти неловко.

Он уже спускался с крыльца, как она снова окликнула его.

- Петровна давеча говорила, у Глафиры Гришка пропал. С вечера, как ушел за гусями, так и нет его. Она всю деревню обегала, обкричала, будто в воду канул.

У Николая перехватило дыхание. Вчера он видел Гришку на пруду. Тот, заметив его, кинулся бежать.

- Гуси одни домой пришли, - продолжала Матрена. - Прямо беда. Глафира не знает, что и думать. Беспокойный он был последнее время. Мычит, руками размахивает, а то ещё сядет на крыльцо, руками голову обхватит и ну плакать. Сама видела, жалко его.

- Может, испугался чего?

- Что ему, убогому бояться! Полнолуние сейчас, вот и куролесит.

- А раньше он никогда не убегал?

- Как же, убегал. Только к ночи всегда возвращался. Случая такого не было, чтобы дома не ночевал. Не случилось бы чего...

Николай, шагая с пустыми ведрами, думал о Гришке. Что его так сильно растревожило? Почему испугался и убежал вчера, почему домой не явился?..

Он замедлил шаг. Неожиданная мысль пришла в голову. Всерьез никогда не задумывался над тем, кто на него напал тогда, в детстве. Доронькин уверял, что это проделки Мишки Шатуна. А почему он поверил Доронькину? "Ясное дело", твердил он. Но так ли это? За что Шатуну его по голове шарашить? Мужик он чудаковатый, но не дурак. Пацанов всегда гонял. Те тоже в долгу не оставались и вредили пастуху по мере сил. Однажды пастушью плетку на вяз закинули, и Мишка, пугая грачей и матерясь на всю деревню, лазил за ней. Без плетки какой он пастух? Смех один. В другой раз сыпанули от души соли в фляжку с чаем. Словом, вражда была нешуточная. Шатун в отместку мог крапивы в штаны наложить, но до серьезного вредительства дело не доходило.

Впрочем, какое сейчас это имеет значение, кто на него напал тогда? Николай даже остановился.

Имеет! В том-то все и дело... Странно, что такая простая мысль не приходила в голову раньше. А если на него напал Гришка?

Он замотал головой. Этого не может быть! Не было тогда Гришки в Ежовке, потому что Пимен уже год, как умер.

Подожди, подожди, Николай морщил лоб, пытаясь уловить ускользающую от него мысль. У кого была причина остановить забравшегося на усадьбу пацана? У Гришки! Ему точно не понравилось, что возле дома роются. Правда, были ещё Маня и Полина... Ну, нет, отмахнулся он. Маня мухи не обидит, она часто приходила к бабушке, пила чай и всегда улыбалась, когда видела его. Она и здесь, в Степаниках его узнала и не испугалась.

Мысли путались в голове. Еще была Полина, на которую, как говорили, "накатывало". Но Полина давно умерла, а кто-то недавно опять напал на него...

Он подошел к колодцу. Сруб был старый, и колодезное ведро, не раз латанное, протекало, струйка воды била фонтанчиком сбоку. Пока наполнил свои ведра, измучился.

- Ты за дужку-то не так держи, а то, вишь, уже и обувку промочил. Давай помогу.

Николай, занятый делом, не заметил, откуда появился этот седой старикашка.

- Спасибо, я сам, - поблагодарил он.

Старик продолжал разглядывать его, словно диковину увидал.

- Слышу, у Матренихи гости, - заговорил он. - Какие гости, дай, думаю, посмотрю. А это вона кто... Из Першиных будешь.

- Да, - удивился Николай.

- На Федьку малость похож. Как звать тебя, я забыл...

- Николай.

- Точно, Колька, - почему-то обрадовался старик. - А меня ты не признаешь?

Николай вглядывался в лицо, изрезанное морщинами. Оно смутно напоминало кого-то из ежовских. В одной руке дед держал пустое ведро, в другой увесистую палку, на которую опирался при ходьбе.

- Ну, ексель-моксель, - по-бабьи всплеснул руками старик.

И Першин мгновенно узнал его по этой поговорке.

- Мишка Шатун! - вырвалось у него.

- Он самый и есть.

Николай во все глаза смотрел на старика и молчал.

- Чего маешься, - понял его Шатун и, хитро подмигнув, сказал: - Ты тот самый Колька, который к Пимену на усадьбу лазил.

- Да, - у Першина от волнения пропал голос. - Вот что я тебе, парень, скажу, - начал Шатун. - Я ведь все помню, все... На меня тогда пальцем указывали, что я, мол, на тебя напал на Выселках. Брешут! Это Гришки дурака работа, он тебя подкараулил.

- Но он тогда... - Николай запнулся, - в сумасшедшем доме сидел.

- Сидел, - закивал головой Шатун. - После того, как батька умер, Маньку с Полиной Глафира забрала, а Гришку в "дурку" сунули. Совсем того... - Он выразительно покрутил пальцем у виска. - Только он оттуда убег. Он и при батьке сбегал. Пешком из города приходил.

- А откуда вы знаете, что он в тот раз сбежал?

- Да сам его видел! Днем коров пас, ты с пацаненком Доронькины х там лазил. Помнишь, я ещё шуганул вас?

Еще бы не помнить! Сколько раз во сне снилось...

- А вечером, когда коров гнать собрался, смотрю, ещё кто-то шастает. Я думал, что это опять кто-то из пацанов. Подкрался с крапивой, сейчас, думаю, всыплю, чтобы задница горела. Кусты раздвигаю, а там мужик. Далеко, со спины не пойму кто. Я даже испугался. Чужие у нас не ходят. Леший его знает, чего сюда приперся, может, задумал что плохое и скрывается. Почему в деревню не идет? А потом мужик обернулся. Ба, да это же Гришка! Худущий, как жердь, потому и не узнал его. Ну, думаю, от Гришки напасти не будет, он безобидный. Помычит, побегает, а потом его опять изловят. Наутро услыхал, что беда с першинским пацаненком приключилась, с тобой то есть. Собрался к вашим зайти, рассказать, как и что, да мать тебя быстро увезла. Потом, слышу, на меня кивать стали, будто я это тебя...

- И вы никому ничего не сказали?

- Нет, - насупился Шатун. - Меня тоже вроде как за придурка считали. Ну и пусть! Только по голове я тебя не шарашил, вот те крест! - Он быстро перекрестился. - А с Гришки что возьмешь? Они дураки-то - здоровые, ломом не пришибешь. Я давно с палочкой ползаю, а Гришка на своих двоих бегает. - Он неловно наступил на больную ногу и поморщился от боли. - Так что на меня, парень, ты плохого не думай.

Шатун наполнил ведро водой и, махнув рукой, зашагал по дорожке, опираясь на костыль.

Николай смотрел вслед маленькой усохшей фигуре. Вот и разрешилась одна загадка.

- Ты, никак, с Шатуном разговаривал? - встретила его у ворот бабка Матрена.

- Да, живой еще.

- Что ему сделается? Чудит иногда, тем и жив. Схухлился вот только маленько.

Вера приехала из города к вечеру.

- Хорошо, в бюро технической инвентаризации знакомая сидит, а то бы не знаю, когда управилась.

Николай рассматривал копии документов.

Дом в Степаниках был куплен на имя Глафиры Семеновой перед смертью Пимена.

Значит, никакого обмана с завещанием не было. Деньги на дом и, видимо, ещё кой-какие средства Пимен оставил дальней родственнице Глафире, чтобы она взяла к себе Гришку, Полину и Маню. На Мане, как и при отце, все хозяйство держалось.

Николай помнил, как деревенские то ли с укором, то ли с восхищением говорили, покачивая головами:

- Работящая ты, Маняша, как крестьянская лошадь.

С Полиной было сложнее, она могла и начудить. Но больше всех хлопот доставлял Гришка. Его Галафира, как и в свое время Пимен, отправляла время от времени в "дурку". Он возвращался оттуда шелковый и на какое-то время затихал.

Вера и Николай сидели на берегу пруда.

- Так что очень даже может быть, что кубышка Пимена до сих пор лежит в земле, - говоря это, Вера усмехнулась и посмотрела на Кольку. - Ты как будто не рад этому.

Он насупился.

- Сам не понимаю, что со мной творится. Раньше появись хоть малейшее подтверждение тому, что клад есть, я бы среди ночи сорвался и кинулся на усадьбу.

- А теперь?

- Не пойму, что со мной. Странное состояние...

- Что-то мучит тебя? - догадалось Вера.

- Да. Я чувствую себя вялым, заторможенным, словно что-то мешает, но скинуть с себя этот груз не могу. Глупо, конечно, даже объяснить толком ничего не могу. Кажется, я упускаю что-то очень важное, а без этого...

Он махнул рукой и уставился на спокойную воду пруда. Желтые высокие лютики, спускаясь по крутому берегу, отражались на поверхности воды. Рядом росла сосна, её корявые ветки были зелены лишь на концах. В траве стрекотали кузнечики, и от всего этого веяло таким покоем, что ничего не хотелось. Сидеть вот так и смотретиь на гладь воды.

- А Гришка до сих пор не нашелся, - вдруг сказала Вера. Николай вздрогнул.

- Ты так и не вспомнил того, что случилось тогда на Выселках?

Он покачал головой.

- Нет. Я не помню, откуда появились золотые монеты.

Вера поднялась.

- Ладно, пошли домой. Завтра с утра пойдем на Выселки. Выспаться надо. Бабка Матрена велела уток домой пригнать.

Николай улыбнулся.

- А как ты отличишь своих от чужих?

- Она сказала, у наших правое крыло белой краской помечено.

Вера спустилась с обрыва к воде и стала звать:

- Утя, утя, утя...

Домашние птицы, выманенные из пруда, важно переваливаясь, доверчиво направились к ней. А потом началось... Бестолковые утки, почуяв, что нависла угроза над свободой, растопырили крылья, заорали как сумасшедшие и бросились врассыпную. Вся орава в панике носилась туда-сюда.

- Утя, утя, утя, - безуспешно надрывалась Вера и добросовестно гонялась за ними по берегу.

- Ты заходи с одной стороны, а я с другой, - взялся помогать Николай.

Скоро выдохлись оба.

- Черт их разберет! - разозлилась Вера. - Зачем такую дурную птицу держать? Мечутся, как угорелые. Где свои, где чужие...

Колька вспомнил, как в детстве дядька Федя воевал с утками. Обычно у бабушки было несколько самочек, которые выводили птенцов. Приходило время и утка-мама торжественно вела свой выводок на пруд. Постороннему невозможно было понять, чем одна стайка отличается от другой. Приходило время отправляться на ночлег. И вот тут начиналось настоящее светопредставление.

- Мамк, сколько у нас птицы? - спрашивал Федя.

- Три утки, два селезня, ну и птенцов... вчера два десятка было, прикидывала бабушка.

- Два десятка, - ухмылялся дядька. - Как бы не так!

Во дворе все кишело от снующих пушистых комочков.

- Батюшки, откуда же они взялись? - изумлялась бабушка. - Видать, наши утки чужих привели. Ладно пусть переночуют, потом разберемся.

А потом получалось вот что. Утки то приходили домой, то не приходили совсем, ночуя по чужим дворам и на пруду. Шло время, и стая постепенно редела. Кто-то погиб, кого-то хищник сожрал, а кто-то сгинул неведомо где.

- Все лето их, дармоедов, кормил, и своих, и чужих, а они шатаются неизвестно где! - орал Федя. - Гадай, явятся, не явятся. Гусь никогда в чужой двор не пойдет, а эта... Несамостоятельная птица. Зачем такую держать? Проку никакого. Одно беспокойство. Думал, по осени жиру нагуляют, утятины с гречневой кашей отпробую... Вот те хрен!

Сейчас, глядя на Верины мучения, Николай предложил:

- Гони их всех вместе, бабка Матрена разберется.

Возня с орущей ордой на некоторое время отвлекла Николая. Завтра они с Верой отправятся на Выселки, а дальше... Там видно будет.

Но наутро этим планам не суждено было сбыться.

Глава 21

Вадим прекрасно выспался. Никакие сновидения не тревожили его. После вчерашнего немного болели руки и спина, но это пустяки. Предстоящая работа грела душу: сегодня они с Костылем обшарят все на усадьбе.

Перспективное местечко... Он бодро шагал по тропинке, насвистывая веселый мотивчик. Палатку и весь скарб пришлось тащить с собой, мало ли кто посетит стоянку во время его отсутствия. Сечас Вадим почти не чувствовал тяжести, он был полон радужных надежд.

Когда до Выселок оставалось всего ничего, услышал странный звук.

- Кыр!

Он задрал голову вверх. В небе прямо над ним кружилась большая птица.

- Кы-ы-р! - протяжно прозвучало снова, словно предостережение.

Вадим разозлился.

- Чего разоралась! - Он громко хлопнул в ладоши. Черт его знает, о чем она там кричит?

Пройдя немного, опять посмотрел вверх. Птица исчезла, но радостное настроение было испорчено. Нервишки у него сдают, что ли?..

Костыля ещё не было. Вадим сбросил рюкзак. За ночь ничего не изменилось. Или почти ничего. Лаз был по-прежнему завален сучьми и ветками, куча сухой травы тоже оставалась на месте. А вот мусор, который вчера сам аккуратно сложил, был разбросан.

Что такое? Вадиму стало не по себе. Словно ураган прошел. Он внимательно огляделся. Кроме раскиданного мусора ничто не указывало на чужое присутствие.

- Кыр! - услышал он опять и обрадовался.

Вот кто все раскидал! А он запаниковал, накручивать себя стал...

Вспомнил, как однажды с шумной компанией отдыхал на море. Задумали шашлычок изжарить. Отошли всего на минуточку, а когда вернулись, обалдели. Мать честная, чайки им такой разор учинили! Разметали все, что лежало, и съестное и нет, даже мыло клевать пробовали, паразиты. Видно, и сейчас произошла подобная история.

Вадим взглянул на часы. Костыль запаздывал. Теперь Ладынин уже по-настоящему разозлился. Договорились утром встретиться, где его носит?

Оставив нераспакованный рюкзак, он решил прогуляться навстречу компаньону. Вон до тех вязов, решил, дойдет, а там и Шигин подтянется.

Но до вязов Вадим не дошел.

...Костыль лежал метрах в трехстах от Выселок, раскинув руки и уткнувшись лицом в нескошенную траву, возле большого серого камня. Со стороны посмотреть - прилег парень отдохнуть. Вадим увидел его издали и удивился: чего развалился?

- Костя, - позвал он.

Шигин не отвечал.

Вадим сделал ещё пару шагов, и его волосы встали дыбом. Ворот клетчатой рубашки был испачкан. Что это, кровь?.. Может, споткнулся и ударился о камень?

Он продолжал стоять рядом.

- Костя, что с тобой, очнись! - Вадим нагнулся и дотронуться до Шигина.

Тело было теплым, это ощущалось сквозь одежду.

- Эй, - Вадим тряхнул его за плечо и повернул к себе.

Костыль был мертв. В уголке рта запеклась струйка крови, открытые глаза неподвижно уставились в небо. Вадим похолодел, заглянув в мертвые зрачки. Это что же?..

Он отступил назад и, запутавшись в траве, упал. Что же это такое! Кто... зачем?..

Вдруг со стороны больших вязов послышался шум мотора. У Ладынина перехватило дыханье. Люди! Они придут сюда, а здесь - труп. И никого нет, кроме него. Что делать, что?..

Секунду-другую Вадим стоял неподвижно. Вчера, внезапно вспомнил он, когда пришли на Выселки, тоже показалось, что приглушенно рычал мотор, словно уезжал кто-то. Они оба это слышали: и он, и Костыль. Да только Костыль теперь ничего никому не скажет, потому что он покойник... А что будет с ним, Вадимом, когда его найдут возле трупа?..

Он пятился и пятился назад. Ноги дрожали. Сердце стучало как сумасшедшее. Пропади все пропадом! Он не идиот, чтобы здесь торчать. Пусть другие разбираются со всем этим.

Вадим бросился бежать.

- Быстрей, быстрей, - подгонял себя.

Оказавшись на месте стоянки, в панике стал хватать вещи: лопата, рюкзак, свитер... Не забыть бы чего!

От страха показалось, что голоса приближаются. Не дожидаясь, когда его обнаружат, схватил в охапку барахло и рванул по лесной тропинке к старому клюквеннику. Выберется как-нибудь, только подальше от этого жуткого места!

Голоса, которые спугнули Вадима, принадлежали Сычам.

Вчера, когда Егор Сычев наткнулся на кованый сундучок, он чуть не очумел от радости. Бросился к мирскому пруду, Ленька все ещё там был. Вдвоем дотащили находку до мотоцикла.

- А я смотрю, кто-то чужой разговаривает, - оправдывался Лоскут, едва поспевая за стырым Сычем.

- Чужой, - передразнил его Егор. - Хорошо, что мотоцикл спрятали.

Сундучок открыли только в доме Сыча. Когда Ленька предложил это сделать возле мотоцикла, папаша зашипел на него, как змея.

- Успеешь...

Всю дорогу он был ни жив, ни мертв. На каждом ухабе крепче и крепче прижимал к себе кованый сундук. Неужели повезло? Неужели...

Ленька, как коршун, следил за каждым движением папаши. Совсем одурел от радости дед.

Дома их ожидало разочарование. Когда откинули крышку, то обнаружили внутри...

- Да это хлам какой-то! - с недоумением сказал Ленька, запустив руки вовнутрь. - Старый хлам.

Сыч зубами заскрежетал.

- Керенка, - он держал в руках ветхую бумагу и не верил своим глазам.

- Нарыли... мешок керенок, - заржал Ленька.

- Цыть! - заорал старик. - Ты ещё тут будешь...

Ленька примолк. Никогда он не видел папашу в таком гневе.

- Смотри, ещё что-то есть, - он вытащил ветхие листки.

Егор, надев очки, стал разбирать мелкую надпись.

- Это колчаковские деньги. Тьфу, твою мать! - он швырнул листок на пол.

Больше в сундучке ничего не было.

Егор от огорчения выставил бутылку самогона на стол и сам тяпнул стакан.

- А я смотрю, легонький больно сундук-то, - жаловался он сыну. - Какого хрена было его в землю ховать! Куда Пимен свое золотишко зарыл, куда?!

- А может, там, того... - Ленька покрутил рукой. - Нет ничего, а ты только зря сердце рвешь.

- Есть, - упрямо твердил Сыч. - Я чую.

Ленька спорить с отцом не стал. Видел, сильно расстроился старик. С кем не бывает? Даже Полкану своему любимому пинка дал, когда тот под руку попался.

- Будешь у меня вякать, зараза!

Договорились, что завтра утром поедут снова на Выселки.

Мотоцикл, как и вчера, оставили возле вязов.

- А Першин-то все в Степаниках торчит, - сказал Ленька. - Я тебе говорил, что у него другие интересы.

Сыч помалкивал, после вчерашнего расстройства болела голова.

- И как ты можешь эту гадость каждый день жрать, - плевался старик. Никакого здоровья не хватит.

- Не каждый, - отшучивался Ленька.

Он по-прежнему не особенно верил ни в какие сокровища, но перечить батьке не смел. Чудит старик, но что делать? Имеет право.

Сыч зорко оглядывался по сторонам.

- Ты чего, батя, ищешь?

- Сороки вон, смотрю, беспокоятся, словно спугнул их кто.

- Да будет тебе, - беспечно махнул рукой Ленька.

Переговариваясь, они шли по полю к усадьбе. Предстояло миновать большой серый камень, который ещё в прошлый раз приметили.

- Денек сегодня будет замечательный! - потянулся всем телом Ленька и вдруг застыл на месте.

На земле лежал человек.

- Смотри!

Больше он не мог произнести ни слова, только пятился и показывал рукой на тело.

У Сыча потемнело в глазах.

- Е-мое! - Он уставился на труп. - Ты его знаешь?

- Да, - выдавил из себя Ленька. - Это гость Доронькиных. Что будем делать, батя?

- Батя, батя, - огрызнулся Сыч. - Кто у нас власть? Ты. Вот ты и решай, что делать.

Ленька боязливо посмотрел на тело.

- Может, живой еще?

- Где живой? - скривился старый Сыч. - Ты в глаза посмотри, мертвые глаза-то.

Ленька опустился на траву и обхватил голову руками.

- Ну, теперь начнется. И из-за кого? Из-за фраеров городских дело закрутится...

Будущее рисовалось младшему Сычу в черных красках. Кто он был? Царь и Бог у себя в поселке, лаялся со старухами, а в общем-то, что хотел, то и творил. На паях с братьями Панкратовыми открыли пункт приема цветных металлов. Занимался укрывательством, не заводил уголовные дела, все сходило. Прикатит начальство, баньку истопит, на охоту его свозит. При исполнении был, хорошо жилось. И вот сытная вольготная жизнь может рухнуть в один момент.

- Понаедет начальничков, чего и не было - навялят. Народ у нас сволочной, молчать не станут, я им всем словно кость в горле, - стонал Лоскут. Служебное расследование назначат, выпрут из ментовки без пенсии к едрене-фене, а кому я нужен?

- Прекрати выть, - оборвал его Егор, - хуже бабы плачешься.

Ленька замолчал и отвернулся. Дернула же его нелегкая потащиться сегодня на Выселки! Пимен и впрямь колдун был, одни невзгоды от него. Свяжешься с нечистой силой, жизни не рад будешь. А все батя: клад, клад. С ума сошел на старости лет со своими затеями, все мало ему, все неймется... Теперь вот докладывай по инстанциям, да объясняйся. Труп не скроешь, как до сих пор привык скрывать все, что происходило на участке.

Ленька развернулся и зашагал к мотоциклу.

А в нескольких километрах от этого места прокладывал себе дорогу Вадим Ладынин. Он уже немного пришел в себя и присел на старый пень отдохнуть.

Ну, мудак, чуть в уголовное дело не вляпался! Риск можно допускать лишь в разумных пределах.

Не повезло! Вадим полез в карман за сигаретами и наткнулся на лист бумаги. План... Он с ненавистью посмотрел на него. Пустышка! Нет там ни хрена. Только такие идиоты, как Колька и Славик Доронькин верят во всякую чепуху. Да ещё Костыль. А он, Вадим Ладынин, пожить хочет. Неохота ломать себе шею.

Со злостью поддал ненужный лист бумаги ногой. А нагородили-то, прости, Господи: план, клад, завещание... С него достаточно, сыт по горло. Заведут уголовное дело, и таскайся к следователю в прокуратуру, доказывай, что ты не верблюд. Хорошо, что его никто не видал вместе с Костылем. Пусть эти недоумки сами все расхлебывают! Доберется до города, и - прости-прощай, только его и видели.

Одна нехорошая мыслишка вертелась в голове. Если Костыля угробили, значит...

Ничего это не значит! Вадим зло сплюнул. Он Шигина не убивал. Пусть с этим те, кому положено, разбираются.

Глава 22

Славик с выездом в Родоманово задержался, опять вызывали по поводу наркоманов. Он нервничал, но стоял на своем. Придумал себе заботу, к следователю шляться. Ничего, помурыжат, отстанут.

А тут ещё другая печаль одолела, приятельница Евдокии Валериановны звонила. Опять кто-то приходил к старухе, про филиал музея военной истории расспрашивал.

Затягивать дальше с отъездом в Родоманово было нельзя. Славик решил, как будет, так и будет, может, рассосется все само собой. Иногда, кстати, это срабатывало. Бывало, в такие переделки попадал, думал, все, не отвертеться, ан нет, все сходило с рук. Он решил и на этот раз положится на судьбу.

Из дома Доронькин вышел едва рассветать начало. По Москве на машине лучше в такое время передвигаться, а то застрянешь намертво в пробках.

На Можайское шоссе выехал, когда совсем светло сделалось. И надо же так случиться, сразу угодил в дорожно-транспортное!

- Да он сам меня подрезал, - кипятился Славик, наскакивая на водителя машины, виновного в происшествии. - Водить ни хрена не могут, а за руль садятся!

Гаишник попался нормальный, но час времени был потерян.

Славик продолжил путь злой, как черт. Вот невезуха, что-то часто его в последнее время за чужие грехи прихватывать стали. Хорошо хоть машину старую взял, видавшую виды "шестерку", а не новую "ауди".

Собираясь в поездку, Славик долго раздумывал, на какой машине ехать. Руки чесались, так хотелось вывести из гаража иномарку, но он обуздал себя. Зачем в такой поездке новую машинку бить? Приметная очень, к тому же, да и у Васьки, братца двоюродного, слюна потечет. Боялся Славик зависти людской, нечего своим достатком глаза людям мозолить.

Подъезжая к дому брата, он увидел милицейскую машину, возле которой стоял человек в форме.

Не чувствуя за собой вины, Славик вылез из машины и направился к дому.

- Что случилось? - спросил он у милиционера.

- А вы кем будете хозяину дома? - не отвечая Доронькину, спросил милиционер.

- Брат двоюродный, - растерялся Славик.

- Тогда в дом проходите, если брат.

Доронькину ничего не оставалось, как подчиниться.

В просторной комнате он застал большую компанию: самого Ваську, с перекошенным от злости лицом, его жену Валю с заплаканными глазами, двух милицейских чиновников и одного мужчину в штатском, как потом выяснилось, это был следователь прокуратуры.

- Горе-то какое! - кинулась к Славику Валентина. - Дружка твоего Константина убили.

Доронькина едва удар не хватил.

- Как? - он опустился на первый попавший стул.

- А вот так, - поднял голову Васька. - Сычев его нашел, наш доблестный участковый, - он кивнул на красномордого мужика, в котором Славик с трудом узнал бывшего жителя Ежовки - Леньку Сыча.

- Как это получилось? - он все ещё не верил в случившееся. - За что его было убивать?

- Не знаю, - хмуро отозвался Васька. - Их спрашивай. Замучили нас уже расспросами. Где да что? А я здесь при чем?

- Вы не ворчите, Василий Семенович, а отвечайте по существу. - Мужчина в штатском подозрительно уставился на Славика Доронькина: - А вы, извиняюсь, где сегодня утром были?

- Видал? - кивнул Васька. - Всех нас уже подозревают. Ну приехал человек в гости, за что мне его убивать?

- Вас пока никто не обвиняет.

- Пока! - заорал Василий. - Вы сначала докажите, а потом обвиняйте, а то, понимаешь...

- Да на ферме он сегодня был вместе со мной, - громко заголосила Валентина.

- Получается, к кому человек приехал, тот его и прибил, так, что ли? Ну, работнички...

- Ты, Василий, не блажи, - солидно сказал Сыч, - отвечай, если спрашивают.

- Да видал я это все... - начал заводиться Васька и вдруг умолк. - Скажи мне, пожалуйста, господин Сычев, чего ты в такую рань в Ежовку поперся, а? Обычно раньше двенадцати глаза с похмелья не продираешь, а тут нате вам...

Сыч при этих словах едва в глотку Ваське Доронькину не вцепился. Вот, гад, при старшем его закладывает, ну, он ему, гниде, покажет, только начальство уедет!

Их насилу разняли.

- Вы все-таки при исполнении находитесь, - внушал Леньке чиновник в штатском. - Ведите себя достойно. Здесь не базар.

Славик, сообразив, что от крика мало толку, молча выложил свои документы на стол и объяснил, что приехал сегодня в Родоманово забрать приятеля.

- Мы так договорились. Думал, поживу на природе денька два, и уедем вместе.

- Вот сразу видать культурного человека, - удовлетворился объяснениями Доронькина чиновник и, укоризненно покачав головой на братца Василия, представился:

- Следователь городской прокуратуры Степанов.

Когда Доронькин узнал подробности, при которых погиб Константин, он удивился.

- Ума не приложу, - твердил, качая головой. - Кому парень помешал? Никого здесь не знает.

С запоздалой благодарностью Доронькин вспомнил дотошного гаишника на Можайском шоссе, который задержал его на час. Как бы там ни было, а алиби у него есть.

- Понаехали тут, - ворчал Сычев. - Разбирались бы в своих столицах, так нет, тесно им там стало.

- А при чем здесь понаехали? - спросил дотошный следователь.

- Ну, как же, - оживился Сыч. - В Степаники к бабке Матрене Николай Першин приехал и тоже, между прочим, в столице проживает.

- Он и сейчас там? - спросил Степанов.

- Вроде, - буркнул Ленька.

- Вы тоже его знаете? - обратился Степанов к Доронькину.

Славик на мгновенье замялся.

- Да, - выдавил, наконец, он.

Встречаться с Колькой не входило в его планы.

Когда милицейский "газик" укатил, родственники остались одни.

- Да, браток, добавил ты нам с Валентиной головной боли.

Славик молча вышел из комнаты и вернулся с тяжелой сумкой.

- Коньячок, - он выставил бутылки на стол.

- Коньячок - это хорошо, - скривился Васька, но уж больно этот следопыт в душу лезет. Лично мне бояться нечего, я здесь ни сном, ни духом. Только чудно все получается. Убили ведь парня-то... За что?

- Как он вел себя все это время?

- Никак, - пожал плечами Васька. - Вчера весь день где-то пропадал. Явился к вечеру, усталый и веселый.

- Вроде выпивши был, - добавила Валентина.

- За день до этого мне на ферме помогал комбикорм разгружать.

- Спрашивал про что-нибудь?

- Да нет. Глупость всякую: что в той стороне находится, что в этой.

- А про что именно? - насторожился Славик.

- Ну, например, интересовался, где деревня Ежовка находилась. Любопытный мужик.

- Любопытный, - вздохнул Славик.

Он лучше других знал, что Шигин не был любопытным мужиком. Такие дела с ним проворачивал, и никогда Костыль не лез поперек батьки в пекло, не пытался проявить инициативу. И ещё про одну особенность покойника знал Доронькин. Костя никогда не станет пить в одиночку. Выходит, не один пил.

- Следователь сказал, что на опознание трупа нас пригласит , - хмуро добавил Васька.

- Ох, не говори этого, - съежилась Валентина.

Славик, сидя в компании родственников, думал о том, что Шигин наверняка кому-то помешал, если его убили. Нелепая смерть не умещалась в голове. С кем-то выпивал, потом убили... Теперь милиция и прокуратура будут с трупом разбираться.

А если все не случайно? Доронькин даже похолодел от этой мысли. Шигина убили, потому что сумел что-то разузнать про захоронку Пимена. Сыч сказал, что Першин сейчас в Степаниках находится, вот он и... От этого предположения пришлось сразу отказаться. Колька убить не может. Он - слабак.

Славику стало душно. Он встал и расстегнул ворот рубашки. Никогда не задумывался всерьез над этим вопросом: может ли сам кого-то убить? Нет, тут же ответил он. Переступить закон способен: обмануть, кинуть, украсть в конце-концов, но на кровавую уголовщину не пойдет никогда. Першин... А почему именно Першин? Четверо их за столом сидело, когда Колька про монеты спросил. Вадим Ладынин - мужик умный, на ходу все схватывает. Знал он или нет про царские червонцы?

Доронькин нервно заходил по комнате. Ладно, насчет Ладынина потом посоображает. Но что-то не нравится ему такой расклад. Один из игроков голову сложил. На хрена нужна такая партия?..

Неприятности начались, как только задумал заняться поисками клада. Он, конечно, человек не суеверный и в глупость всякую не верит, но не захочешь задумаешься. С золотишком лопухнулся, бандюки наехали, дай Бог, ноги унести. Позарился на икону - в ментовку за чужие дела тягать стали.

А смерть Костыля?.. Он задрожал всем телом, когда подумал, что сам мог оказаться на его месте. Темная история. Ни в какие ворота не лезет.

С поисками клада придется погодить. Ну его к черту, своя шкура дороже. Эх, Костя, Костя... Пропал парень ни за грош. Сколько бы дел они с ним провернули!

Вдруг ещё одна мыслишка мелькнула в голове. Подлая, гадкая и... спасительная. Там, в Москве, заинтересовались филиалом музея военной истории. Вполне возможно, что серьезно рыть начнут. И тут, господа, вот вам фиг! Кто директором значится? Костыль, которого уже в живых нет. Нет человека, нет вопроса. Доронькин бы и сам наверняка вывернулся, но сейчас все одно к одному получается. Грех не обыграть такую возможность. Чем он может сейчас помочь Шигину? Да ничем. А так решит собственную проблему.

Беспокоила Славика встреча с Колькой Першиным. Тот наверняка про Николая Угодника спросит. Может, и кражу иконы на Шигина спихнуть? Нет, не получится... Он раздумывал. А может попробовать...

Глава 23

Ночью Николай плохо спал: вздрагивал, просыпался, спасался от кого-то. Снились Ежовка, бабушка Маня, желтые тяжелые монеты, которые больно стучали по голове. Дом Пимена то разваливался на глазах, то, как живой, надвигался темной громадиной.

Опять эти сновидения... Он проснулся весь разбитый, не в силах пошевельнуть ни рукой, ни ногой.

Вера, увидев его ранним утром, ужаснулась.

- Тебе впору врача вызывать, а не на Выселки идти.

Николай вяло заспорил.

- Договорились же...

- Иди, поспи еще, два-три часа ничего не решают.

Он походил по двору, тело ныло так, как будто его кто-то здорово побил. Ладно, два часа, действительно, ничего не решают, согласился он и опять рухнул в постель.

Уснул мгновенно. На этот раз сновидения не мучили его, как ночью. Проснулся уже совсем другим человеком: отдохнувшим, свежим и полным сил.

Едва привел себя в порядок, на улице засигналила машина.

Выглянув в окно, он удивился, увидев, что у ворот дома остановился милицейский "газик".

- Кого это принесло? - изумилась бабка Матрена и вышла навстречу нежданным гостям.

- ...Насчет вашего постояльца поговорить надо, - услышал Николай громкий мужской голос в коридоре.

- Заходи, милок, заходи, они тут вместе с Верой, завтракать собираются. Бабка Матрена гостеприимно распахнула дверь в избу и предложила: - Хочешь, и тебе молочка налью.

Следователь прокуратуры Степанов, а это был именно он, увидев Веру и Николая, замер на пороге.

- Здравствуйте, Вера Владимировна, - удивленно проговорил он и уставился на Першина.

Вера тоже оторопела, но быстро пришла в себя.

- Располагайтесь, Александр Игорьевич, не стесняйтесь, - пригласила она. Это мой знакомый, Першин Николай, из Москвы в гости приехал. Как я поняла, у вас к нему вопросы?

- Да, - важно сказал Степанов. - Дело серьезное. Сегодня утром в районе прежней деревни Ежовки человека убили. Предположительно, что сегодня, поправился следователь. - Некоего Константина Шигина, он тоже из столицы приехал.

- Что?! - в один голос воскликнули Николай и Вера и переглянулись.

- Ох, Господи! - заголосила бабка Вера. - Кого убили-то, кого? - не поняла она.

- Вы его знали? - Степанов в упор смотрел на Першина.

- Да, - кивнул Николай. Он приятель Славика Доронькина, у которого здесь двоюродный брат живет.

- А как вы объясняете?.. - начал следователь.

- Никак, - перебил его Николай. - К смерти Шигина я не имею никакого отношения.

- Вы знали, что он здесь находится?

Николай помедлил.

- Догадывался. Когда ехал в поезде, показалось, что Костыль мимо прошел.

- Какой Костыль?

- Извините, оговорился. Костя Шигин - партнер по карточной игре. Мы его между собой Костылем зовем.

- А что он здесь делал, в Родоманове?

- Это у Славика надо спрашивать. Я его сюда не приглашал.

Пока Першин говорил, Степанов внимательно наблюдал за ним.

- Вы здесь с ним не виделись?

- Я же сказал, что нет.

- Есть сведения, что он встречался с каким-то нездешним мужчиной.

- Когда?

- Ну, неважно, - ушел от ответа следователь и резко сказал: - Здесь я спрашиваю.

Николай пожал плечами.

- Пожалуйста.

Манера Першина разговаривать выводила следователя из себя. Если бы не присутствие Веры Владимировны, которая была классной руководительницей его дочери Наденьки, он бы этому городскому пижону показал.

- Хорошо, - Степанов сделал губы трубочкой, что делало его вытянутое лицо вовсе непривлекательным. - Тогда я задам вам прямой вопрос. Чем вы занимались, начиная... - Он задумался на секунду: - Начиная со вчерашнего вечера.

- Все время находился здесь, - просто ответил Николай.

- И это может кто-то подтвердить? - быстро спросил следователь.

- При мне он был, - встряла в разговор бабка Матрена. - Весь день то за водой ходил, то яблоки собирал. Яблок-то эвон сколько навалило.

- А вечером?

- Вечером я приехала, - Вера взглянула на Степанова. - Мы вместе на пруд за утками ходили.

- Ночью я спал, такая, знаете ли, вредная привычка, - безмятежным голосом сказал Першин.

- Необходимо письменно закрепить ваши показания, - официально произнес следователь. - Придется проехать с нами. Вам, Вера Владимировна, тоже.

Вера пожала плечами и пошла переодеваться.

Степанов стоял на крыльце и злился. Похоже, придется искать другого подозреваемого, а так все хорошо складывалось... Убитый - москвич, этот гусь тоже из столицы. Ясное дело, прикатили сюда отношения выяснять. Правда, Доронькин тоже утром появился...

Так, так, следователь барабанил пальцами по перилам, его взгляд упал на яблоню, усыпанную плодами. Действительно, урожай у бабки великолепный, а у его тещи ни хрена в этом году не уродилось, тля цветки пожрала. Теща только строит из себя знающего садовода, как же, Тимирязевскую сельскохозяйственную академию закончила. Опрыскала все какой-то дрянью, последние завязи, те, что тля сожрать не успела, отвалились. Учит всех жить, а на деле неграмотная бабка лучше ученой дамы во всем разбирается.

Степанов вздохнул. С этим Доронькиным тоже ещё разбираться предстоит. Время смерти Шигина пока точно не выяснено, экспертиза нужна. А при желании этот вежливый автомобилист вполне мог оставить в укромном местечке машину, встретиться с Шигиным на Выселках, и... Правда, он утверждает, что гаишник его на Можайском шоссе засек. Ну, это ещё проверить надо, сказать что хочешь можно.

На крыльце появилась Вера в нарядном платье.

- Вера Владимировна, скажите пожалуйста, - Стапанов замялся, - кем вам приходится Першин.

- Это имеет какое-то отношение к происшедшему?

- Да нет, я так спросил.

- Николай - сын подруги покойной матери и мой хороший знакомый.

- Жених, - уточнил внезапно появившийся Николай.

Вера покраснела, но смолчала.

- Яблочком вот вас хочу своим угостить. - Бабка Матрена, пыхтя, тащила корзину яблок. - Штрихель его, что ль, называют. Вкусные!

- Да не надо, - стал отказываться Степанов.

- Берите, а то бабушка обидится, что не уважили человека. Вон их сколько, целый сад. Дочку угостите.

- Какой там, угостите, - вздохнул следователь. - Домой-то я только к ночи приеду.

Второй сюрприз поджидал Степанова, когда они подошли к машине.

На деревенской улице собралась толпа.

Верховодили всеми Петровна и бабка Дарья, которая пришла к ней в гости.

- Слава те, Господи, - говорила бабка Дарья. - Начальство само к нам пожаловало.

- Что случилось? - остановился Степанов.

- А то и случилось, что жизни никакой от этого паразита нет, - загалдели старухи.

Колька заметил среди них Мишку Шатуна с палочкой, который стоял немного в стороне и с интересом наблюдал за происходящим.

- Ленька Лоскут потворствует ворюгам. То у одного из огорода все повыметут, то у другого, а он хоть бы почесался. Деньги-то, небось, от государства получает, рожу наел.

- У меня нонче урожай лука сняли. В город ездила жаловаться, так разве найдешь на него, окаянного, управу? - громче всех кричала звонким пронзительным голосом бабка Дарья.

- Какой Лоскут? - спросил следователь прокуратуры, обалдевший от криков. Кто это? - обернулся он к Вере.

- Прозвище местного участкового, - скрывая улыбку, ответила она.

Степанову, впервые заехавшему в это забытое Богом место, выложили все: про украденные перцы, про уведенного и пропитого на месте барашка, про снятую с грядок клубнику, которую "поди-ка ты, вырости"и про многое другое.

- Забор у Ведеркиных кто вырезал и братьям Панкратовым снес? - голосила бабка Дарья. - Дел ни на кого не заводит. Все - иди, да иди... Сам - первый заворуй в поселке.

- Надо, бабы, заявление писать. Главное, чтобы бумага была, - несколько раз повторила Петровна.

- Самогонку с утра до ночи хлещет...

При слове "самогон" мужское население оживилось, но, в целом, старух поддержало.

- Менять пора участкового, а то и прихватить за темные делишки, совсем совесть потерял.

Степанов пообещал разобраться и предложение с заявлением поддержал. Всю дорогу до Родоманова он сидел в машине красный, как рак.

- Доконали меня ваши старухи, - пожаловался он и поморщился: - Если подтвердится все, о чем они говорили, то... - Следователь покачал головой. Скверно!

Когда Николай, подписав свои показания, вышел из общественного пункта милиции, который находился в одноэтажном облупленном флигельке, рядом с новым зданием поселковой администрации, он наткнулся на Доронькина.

- Славик?

Доронькин изобразил на лице удивление и приветливую улыбку:

- О-о, какие люди, а я и не знал, - начал было он, но Николай прервал его.

- Отойдем, поговорить надо.

Они сели на давно не крашенную лавку, стоявшую неподалеку от флигеля.

- Тебе Шигин говорил про икону? - без предисловия начал Першин.

- Какую икону?

- Не дури.

- Не понимаю, о чем речь, - нагло прищурился Славик и положил ногу на ногу.

- Номер не пройдет, - спокойно сказал Колька.

- Какой номер?

- Еще раз повторяю, не дури и не хами. Ты думаешь, чем больше хамишь, тем больше с тобой считаются.

- Какая икона? - повысил голос Доронькин и оглянулся.

- Николая Угодника, которую по твоей наводке выкрала Ленка Мартынова.

- Ну, знаешь ли, не вешай на меня всех собак. С Мартыновой сам разбирайся. - Славик хотел произнести эти слова спокойно, но его лицо перекосило от злобы.

- Вижу, ты меня понял, тем лучше.

- Не видал я в глаза никакой иконы! - заорал Доронькин.

Першин вздохнул и поднялся.

- В общем так, приятель, не вернешь Угодника, несу заявление в милицию.

- Испугал! - хмыкнул Славик, пытаясь переломить ситуацию. - Иди хоть в прокуратуру.

- Прокуратура смертью Шигина занимается.

- Вот именно! Меня здесь не было, не знаю, что вы не поделили. - Его бегающие глаза говорили о том, что он пытается найти выход из сложившегося положения.

- Я тоже не знаю, потому что с Костей в Родоманове не встречался. И не я его сюда засылал.

- Кто тебе поверит?

- Поверили, - Колька кивнул на ветхий флигелек. - И, как видишь, отпустили с миром. Так где икона? Ты меня хорошо знаешь, я не шучу.

Доронькин судорожно соображал, как быть. Тюфяк-то Першин тюфяк, но если разозлится... Тогда уже с ним не договоришься. Он упрямый, как китаец.

- Не знаю, - буркнул он.

- То есть как? - не понял Николай.

- Правда, не знаю. - Доронькин прерывисто вздохнул. - Мой грех, я эту сучку к тебе заслал, пока мы в преф дулись, а она исчезла. Ни Ленки, ни иконы. Чем хочешь могу поклясться. Не брал!

К скамейке направлялась вышедшая из флигелька Вера.

- В общем, так: возвращаешь Николая Угодника, и я забываю про твое участие в краже.

- Ну не могу я эту стерву найти, пойми!

- Постарайся, ты мужик с головой, время ещё есть...

Доронькина перекосило от этих слов. Першин, как ни в чем не бывало, взял Веру под руку и повел прочь.

- Да, ещё один вопрос, - обернулся Колька. - Зачем вы с Костылем план у меня выкрали?

- Какой план? - искренне удивился Славик. - Не брал я никакого плана.

- Да ладно тебе... - махнул рукой Николай. - Теперь-то зачем юлить?

Они с Верой отошли по приличное расстояние, а Доронькин продолжал сидеть на лавке и бормотать:

- Про какой план он говорил?

Очень хотелось броситься за Першиным, догнать его и спросить, что тот имел в виду? Нехорошее подозрение, как змея, медленно заползало в душу: неужели Костыль обманул его, решил скрыть козыря... Ох, и поганое же дело! Каждый норовит крапленую колоду подсунуть, фальшивыми картами сыграть.

Яснее ясного, Ленку Мартынову надо из-под земли достать. Першин не пошутил насчет ментовки, а прищучат за икону, такого нароют - мама родная! - небо с овчинку покажется. Главное, найти эту сучонку, если даже она скинула икону, наведет на неё Кольку, пусть сам разбирается.

Словно в насмешку вспомнилась сейчас его любимая поговорка, что свою взятку он всегда возьмет. Как же, держи карман... Не потащили бы вместе с этой взяткой к следователю. Крепко, крепко его подперли...

Глава 24

- Коля, о какой иконе шла речь? - спросила Вера, услышав конец разговора.

- Доронькин выкрал у меня Николая Угодника.

- Как, - изумилась Вера, - и ты никуда не заявил?

- А что толку, думаешь, найдут? Славик - делец, он понимает один разговор: ты - мне, я - тебе. Припугнул его, не вернет, обращусь в милицию.

Вера расстроилась.

- Это очень ценная икона, намоленная, помнишь, и моя мама про то же говорила.

- Знаю, - вздохнул Колька. - Я просто обязан отыскать её. В память о матери и бабушке. - Он сжал кулаки. - Представляешь, давно клянчил: продай да продай, я отказался наотрез, так он что устроил... И главное, чужими руками, гнида!

Пройдя поселковую улицу до конца, они вышли на дорожку, которая вела к Степаникам.

Вдруг Вера остановилась и взглянула на него.

- Скажи пожалуйста, а почему ляпнул следователю, что ты... - она замялась, - мой жених?

- Фу, как выражаешься, а ещё учитель русского языка и литературы. - Если это шутка, то очень глупая, - не приняла его тона Вера.

Она кусала губы, чтобы не заплакать.

- Это не шутка, - тихо сказал Колька и взял её за руку.

- Ты... - она вырвала руку. - Ты не имеешь права издеваться надо мной!

- Ну зачем так, кто издевается?

- А как это называется: заявить такое в присутствии родителя моей ученицы. Да теперь про меня неизвестно что будут болтать. Как про Катьку Доронькину.

- Послушай, - он посмотрел ей прямо в глаза. - Я не пошутил. Я действительно хочу, чтобы ты стала моей женой.

Вера широко распахнула глаза. Сейчас вместо серых они казались зелеными. Ветер немного растрепал её волосы и сделал похожей на взъерошенную птицу. Яркое платье, которое надела впервые, хорошо подчеркивало статную фигурку. Сейчас она не напоминала строгую, знающую ответ на любой вопрос, учительницу, а, скорее, выглядела старшеклассницей, пугливой и недоверчивой.

- Нет, - она покачала головой, - ты это сейчас придумал.

- Вера, послушай, - начал он и умолк, с трудом пытаясь найти нужные слова. - После того, как ты ночью подобрала меня на Выселках и притащила в Степаники, я... Словом, во мне все перевернулось. Почувствовал, что не лишний человек на свете, за меня волнуются, переживают. Сразу хотел объясниться с тобой, да не решился. А тут этот следователь влез со своими вопросами... Конечно, глупо получилось, признаю. С детства такой дурак, попадет шлея под хвост, что думаю, то и говорю. - Он поморщился. - Ни разу за всю жизнь не встречал человека, который понимал бы меня лучше, чем ты. Да нет, не то... - заторопился Николай. - Просто представил, что вдруг завтра ты исчезнешь, растворишься, и стало очень плохо и одиноко. Никому и никогда не говорил таких слов. Женился... Черт его знает, зачем?.. Один мой знакомый сказал: женюсь, чтобы не околеть одному в пустой квартире. Развелся легко, без сожалений и обид. Женщины меня не слишком интересовали, считал, что все это не для меня. На второй день знакомства скучно становилось. Думал: чем всю жизнь вот так с ней, лучше одному в пустой квартире подохнуть. - Он грустно улыбнулся. - Наверное, опять что-то не то сказал. - Я вообще не любитель душу выплескивать. Пусто без тебя будет, понимаешь? Я не хочу этого.

Вера молчала. Ее глаза, устремленные вдаль, казалось, застыли на одной точке.

- Конечно, завидного во мне мало: неудачник, даже кандидатскую диссертацию не защитил, к тому же иногда пью. Денег всю жизнь не много зарабатывал, а теперь и вовсе, как говорят, не вписался. К сорока трем годам люди уже чего-то добиваются, а я...

Она продолжала молчать. Он махнул рукой и, не оглядываясь, зашагал по дорожке.

- Коля, подожди!

Он обернулся.

- Ты... все это серьезно? - в глазах Веры стояли слезы. - Я никогда никого не обманывал.

И Веру прорвало. Она даже не пыталась, как обычно, контролировать себя.

- В кого все девчонки в детстве влюблялись? Конечно, в Кольку Першина. Катька Доронькина, видная, красивая, глаз с тебя не сводила. А я маленькая, невзрачная, как замухрышка. Она и сейчас готова...

- Глупая, - Николай попытался обнять её. - Не нужна мне никакая Катька.

- Нет, подожди, - отстранилась Вера. - Я всегда понимала, что ты не для меня: глазищи голубые, огромные, ресницы... У девчонок таких не было. А ещё смелый, умный. Потом мы с мамой приезжали в Москву, я уже была взрослая женщина, но по-прежнему смотрела на тебя как... В общем, это не важно. Такая робость нападала, когда с тобой оставалась, что слова лишнего сказать не могла. Ругала себя, дуру, и ничего не могла поделать.

Она вдруг замолчала и взглянула на него.

- Послушай, а может, это тебе показалось? Не обижайся, но... Помнишь, как в песне поется: вот и встретились два одиночества... Сейчас я нужна, а что будет потом? Закончится история с кладом Пимена, и ты знать меня не захочешь.

- Не стыдно?

Вера упрямо тряхнула головой.

- Лучше сказать все сейчас. У меня характер сложился... - Она беспомощно улыбнулась: - Нелегкий. Катька Доронькина говорит, что разведенкам да ещё в такой дыре, как наша, нос от мужика воротить не следует. Я не молода, не...

- Помолчи немного, а? - взмолился он. - Я ведь всего-навсего обычный человек, нервный, говорят даже, излишне впечатлительный. К тому же не далее, как сегодня утром, меня пытались обвинить в убийстве и требовали предъявить алиби.

Долго они ещё сидели на старом бревне и говорили, говорили...

- Так нелепо жизнь прошла. Сначала работа интересовала по-настоящему, казалось, занимаюсь интересным и нужным делом. Понимал, что живу, как страус, зарывший голову в песок. У меня такой характер, увлекаюсь чем-то и не замечаю всего остального. Потом, когда началась эта свистопляска и все рухнуло, растерялся. Заниматься наукой стало неперспективно. Да что наука? Вся страна развалилась. Думал, что способен на многое, а в результате... Влачу жалкое существование. Такое ощущение, что жизнь проходит мимо, стороной, а мне лень шевельнуть пальцем, чтобы что-то изменить.

Николай тряхнул головой и улыбнулся. По этой улыбке Вера узнала прежнего Кольку: беспечного, смелого и обаятельного.

- Как бы ни повернулось дело с поиском клада, я Пимену уже должен быть благодарен.

- За что? - удивилась Вера.

- Сюда приехал, встряхнулся от спячки. Увидел, что существует другая жизнь, где живые люди со своими заботами: ты, бабка Матрена, Малыш.

- Руки иногда опускаются от таких забот, - тихо сказала Вера. - И очень хотется завыть от безысходности.

- Все равно, - упрямо нагнул голову Колька. - Вы - другие. Только сейчас понял, протяни я вот так ещё немного, и все, конец. Людей вокруг замечать перестал. Нет их. Есть только партнеры по игре в преферанс.

При этих словах Вера хотела что-то сказать, но промолчала.

- Когда обнаружил монеты, спрятанные матерью, обалдел от радости. Не потому что золото нашел, которое само по себе немало стоит. Нет! Потому что наконец получил реальное подтверждение своим догадкам. У меня никогда не было много денег, привык обходиться малым, и ничего, живу. А с кладом Пимена... Он пожал плечами. - Как будет, так и будет. Но очень хотелось бы довести дело до конца. Понимаешь?

- Да, - ответила она. - Я тоже привыкла добиваться результата, правда, чаще всего результат почему-то оказывался отрицательным.

Когда появились у дома бабки Матрены, их встретил притихший Малыш.

- Натворил что-нибудь? - по-своему поняла его поведение Вера.

- Петуха соседского маленько поучил, - сказала бабка Матрена. - Так и погнал до края деревни.

- Зачем?

- Нашего защищал. - Матрена заговорщицки подмигнула и, понизив голос, добавила: - Так ему и надо, паразиту, а то взял моду...

Вера притянула к себе собачью морду и, глядя псу в глаза, сказала:

- Посажу на цепь. Хочешь на цепи сидеть?

Пес преданно смотрел на хозяйку и на всякий случай виновато помахивал хвостом. Дескать, этой горластой нахальной сволочи ещё мало досталось.

- Да откуда у нас цепь-то возьмется! - всплеснула руками бабка Матрена.

- Ладно, - Вера потрепала лохматую голову. - Но чтобы вел себя пристойно. Понял?

Прощенный Малыш тут же полез обниматься.

- Мне иногда кажется, - усмехнувшись, сказал Николай, - что эта собака умнее нас.

Пока Вера накрывала на стол, бабка Матрена выкладывала все новости.

- Озлобился больно народ против Лоскута. Петровна приходила, чтобы ты заявление грамотно переписала. А тут ещё новая напасть: Гришка так и не объявился. Видели его наши сегодня, к лесу шел, да быстро шел, ходко. Они кричать стали: Гриша, Гриша, имя свое он хорошо разбирает, так куда, бежать кинулся. Беды бы какой не приключилось. - Бабка Матрена вздохнула. - А еще, говорят, убитого с незнакомым мужиком видали. Точно не наш. Народ волнуется, не знает, что и думать. Сроду у нас смертоубийства не было. Парня этого недалеко от Выселок нашли, а там все, что угодно, случиться может.

- Бабушка, Коля вот интересуется, что с домом Пимена стало, а я и не знаю.

- Разве не помнишь? - удивилась Матрена. - Сгорел он. Молния попала, он и загорелся. Страх-то какой! Среди ночи да такое пламя, отсюда видать было. Потом ветер поднялся. Потушить и не пробовали, какой там! Гришка сильно переживал, плакал, убивался... Дурачок, а тоже понятие имеет, что родное гнездо.

Услышав про удар молнии, Николай помрачнел. Неясные картины стали возникать в памяти. Заныл правый висок, да так сильно, что он скривился от боли.

- Плохо стало? - спросила бабка Матрена, заметив его искаженное лицо. Молочка парного сейчас от Петровны принесу.

Вера подошла и положила руку на плечо:

- Может, тебе все-таки сходить к врачу?

- Ничего, уже проходит. Знаешь, даже боюсь про это говорить, но с тех пор, как на меня напали на Выселках, голова перестала болеть. Сейчас первый сильный приступ за все это время.

- Ты постоянно терзаешь свою память, хочешь что-то припомнить и не можешь.

- Да.

- Коля, - лицо Веры болезненно сморщилось, - как ты думаешь, - она запнулась, - кто убил этого Шигина?

- Гришка, - не раздумывая ни секунды, выпалил Николай.

В это мгновение все завертелось у него перед глазами. Он вспомнил то, что казалось навсегда стертым из памяти.

...Они стояли ночью перед темным домом Пимена, Славик трусил. Колька оставил его возле палисадника. Кричала птица, скрипело дерево, со стороны Степаников надвигалась гроза. Было страшно и жутко. Все это помнил и раньше. А дальше - провал.

"Воспоминания могут вернуться, - говорил седой профессор. - Провал в памяти, как глубокий овраг, будет потихоньку зарастать. Когда это произойдет и произойдет ли вообще, я не знаю. Подсознание порой выкидывает с человеком коварные штуки. У мальчика начисто стерлись некоторые события, предшествующие травме. Это мучит и угнетает его. Но не надо подстегивать время и проводить эксперименты".

Николай не подстегивал время, все случилось, как и предполагал седой профессор, само собой. Четко и ясно перед ним предстали события тридцатипятилетней давности. Словно кто-то карты открыл.

...Он стоял перед домом Пимена, какой-то звук или непонятный шорох испугал его. Он шарахнулся к подоконнику. Вот тогда все и произошло. Старое дерево громко треснуло, и на Кольку вместе с трухой посыпались золотые монеты. Да, да, все так и было! Он светил фонариком и радовался своей удаче. Никто не поверил в россказни про клад, а он поверил. Несколько монет положил в карман, нагнулся, чтобы подобрать остальные и... Вот тут на него и обрушился страшный удар, от которого потерял сознание.

Профессор, кажется, говорил, что ударов было два. Может быть, и так. Сейчас это уже не важно. Главное, что явь не перемешивалась, как раньше, с нереальными событиями.

Николай вышел в сад и, стоя под яблоней, дышал полной грудью. Боль прошла, немного покалывало в правом виске, но это пустяки. Неужели конец проклятой напасти, которая мучила, угнетала, не давала жить спокойно и наводила тоску? Конец наважденью, болезни и всему тому, что связано с этим?..

От стоявшей на земле корзины с яблоками, которую не успели убрать, исходил восхитительный свежий аромат.

- Хорошо-то как! - он потянулся всем телом.

"Интересно, а почему Пимен упрятал золотые монеты даже не в доме, а снаружи, за наличником? - вдруг подумал он. - Умный и осторожный человек так не поступит". Что-то здесь явно не то.

Николай готов был поклясться, что монеты сыпались именно оттуда. Он вспомнил про украденный план усадьбы. Доронькин про него не знал, это было понятно по его реакции, значит, бумагу украл Шигин без ведома Славика. А может... Он замер. Может, это работа Ладынина? Один Костыль до такого не додумается.

Черт с ними! Николай плотно сжал губы. Кто украл, кто не украл... Не о чем теперь горевать.

Глава 25

Он с трудом пробирался по еле приметной лесной дороге. Длинные седые волосы прилипли ко лбу и закрывали часть лица.

- Гы, гы, - бормотал он, жестикулируя руками.

Безумные глаза смотрели на мир настороженно.

Очень хотелось есть, но домой, туда, где могли покормить, возвращаться нельзя.

Хрустнула ветка, и он испуганно оглянулся. Прямо на него смотрела да лосиха. Животных он не боялся, он боялся людей.

Лосиха, понаблюдав за человеком, поняла, что нет никакой опасности для её детеныша, который топтался рядом, и, мотнув головой, исчезла в чаще.

Он стоял и слушал, как трещали сухие ветки под её грузным телом, а потом опустился на траву и заплакал.

Слезы текли по давно не мытому лицу, оставляя грязные бороздки.

- Гы, гы...

Он закрыл глаза и сидел неподвижно, привалившись к дереву. Рядом с березой росли кусты черники. Всхлипывая, стал собирать ягоду и отправлять в рот полные пригорошни. Несколько дней питался сырыми грибами и ягодами. Это было невкусно.

Он не мог вернуться домой, потому что...

- Бить будут.

Он редко разговаривал. Они думают, что он не умеет. Он засмеялся. Он хитрый, все умеет. Батькину сумку спрятал.

- Батька... ругаться будет.

Любопытная птичка с яркой грудкой давно наблюдала за ним из чащи.

- Фьють, фьють, - ласково посвистывая, она подлетела совсем рядом и села на березу.

Те, кто приходил в лес по ягоды, часто оставляли крошки вкусного хлеба. Наклонив голову, она наблюдала за человеком: может, и этот ей чего-нибудь предложит?

Но, увы, лесной птахе нечем было поживиться.

- Фьють!

Она возмущенно тряхнула хвостом и улетела прочь.

Человек продолжал есть ягоды, они давились в неловних мужских руках, и скоро подбородок и щеки оказались перепачкаными.

...Будет много денег, и они поедут к девкам. Или не поедут?.. Опять гвоздиком откроет батькин сундук. Никому ничего не отдаст.

- Зачем в дом полез? - забормотал он. - Нельзя.

Он встал и, шатаясь, пошел дальше. Ягода не приглушила голода. Есть захотелось ещё больше.

Надо идти, а то его поймают и отвезут в страшный дом. Там плохо. Там его привязывали к кровати и били.

- Нет, нет! - закричал он. - Зачем?

Он не хотел никого трогать, но ему не поверят. Он ударил его, светловолосого мальчишку с голубыми глазами.

- А зачем в батькин дом полез?

Когда увидал его на пруду с собакой, испугался и убежал. Потом бродил по усадьбе, стерег её. Видел, как там копались люди, среди них не было светловолосого. Он боялся, что они заметят его и побьют, и все время прятался.

Утром, когда увидал одного из тех, кто рылся вчера на усадьбе, не выдержал и бросился на него с камнем в руках.

- Кровь, кровь!

Он боялся крови.

Тот человек шел один. Он сразу упал.

Кровь была на камне, которым он его ударил. Он кинулся бежать. Скрывшись в лесу и проплутав некоторое время, понемногу успокоился. Несколько раз выходил на край леса, но, завидев людей, скрывался.

- Нет, нет, - он мотал головой.

Они кричали ему, но он убежал. После того, что случилось, нельзя вернуться домой, где есть еда.

Вспомнив о еде, опять заплакал.

Внезапно со стороны большой поляны раздался шум. Это за ним!

- Нет, нет! - завопил он и, сломя голову, кинулся в самую чащу.

Прошедший недавно лесоповал свалил большую и ещё не старую ель. Хвоя с неё почти обсыпалась, обнажив острые, как ножи, сучья, которые торчали во все стороны.

Он заметил опасность. Возможно, отделался бы небольшими царапинами, но случилось непредвиденное.

В густой траве торчал небольшой пенек. На бегу он споткнулся о него. А дальше...

Его кинуло на обнаженные сучья. Острая обломанная ветка ели пропорола тело почти насквозь.

- А-а-а!

Некоторое время он барахтался, пытаясь освободиться, но это было бесполезно.

На поляне, сбившись в кучу, возмущенно похрюкивало стадо кабанов. Могучий секач, обнюхивая воздух, задрал рыло. Блеснули желтые клыки. Человек его не интересовал. Он заботился о безопасности стада, где был молодняк.

Скоро кабаны ушли пастись на другую поляну, которых было немало в этом лесу.

Несчастный, насаженный на острый, как нож, сук, остался здесь навсегда. Это был Гришка-дурачок.

От болевого шока он потерял сознание.

- Кровь, кровь, кровь... - шептал он одними губами, когда ненадолго приходил в себя. - Нельзя-я...

Умер он не сразу.

Глава 26

- И все-таки я одного не понимаю. Почему монеты оказались за наличником. Хоть убей!

- Не говори так, - возмутилась Вера. - Одного уже убили.

- Да, - помрачнел Колька.

Два дня назад из Родоманова уехало милицейское начальство вместе со следователем прокуратуры.

- Все в Ежовке крутились вокруг того места, где мертвец лежал, а толку-то? - говорили в Степаниках. - Ищи, не ищи...

Только сегодня Николай с Верой смогли отправиться на Выселки и без посторонних глаз серьезно заняться раскопками.

- А бабка Матрена у тебя ничего не спрашивала? - поинтересовался Колька, шагая по заросшей тропинке.

- Нет. У нас в родне народ серьезный, лишних вопросов задавать не будут. За то время, что ты здесь живешь, она хоть как-то проявила свое любопытство?

- Нет.

- И не спросит ни о чем. Если сам не скажешь. Бабушка - старушка умная, свой век, как сама говорит, прожила. Она знает, что мы к Глафире ходили, ты родней Пимена интересовался. С Мишкой Шатуном тебя вместе видела. Ну и что? Мало ли у кого какие дела... Она лишь про нас с тобой спросила.

- И что ты ей ответила?

- Давай не будем сейчас про это, хорошо?

Солнечное августовское утро сулило прекрасный день.

- Пришли, - Николай скинул сумку и лопаты на землю и полез за сигаретами.

- Ты же не куришь.

- Волнуюсь. Что-то не по себе стало.

Вера тоже вдруг почувствовала себя неуютно.

- Ну давай, командуй, - предложила она. - С чего начнем?

Колька не ответил. Он уставился на кучу разбросанного мусора. На Выселках побывал чужой.

Осторожно обходя участок, Николай стал внимательно осматривать каждый куст.

- Не похоже, чтобы из милиции или прокуратуры, - бормотал он. - Это кто-то другой сюда наведывался.

- Ты о чем? - не расслышав, громко крикнула Вера.

- Здесь кто-то рылся.

Колька, обследуя расросшие кусты, заметил пустую смятую пачку сигарет и поднял её. От росы краска на коробке местами облезла.

- "Мальборо", - прочитал он.

Шигин "Мальборо" не курил, ему на "Яву" еле хватало. Может, Славик? Нет, он приехал в то утро, когда труп обнаружили. Представить, что кто-нибудь из местных будет дымить дорогими сигаретами, невозможно. Тогда кто?

Подошла Вера и, увидев в руках Николая мятую пачку, удивилась:

- Откуда она здесь?

- Кажется, догадываюсь, кто выкрал план усадьбы из моей квартиры, медленно произнес Николай. - Вадим Ладынин. Точно! Больше некому. У меня ещё два дня назад такая мысль мелькнула. Помнишь, мы с тобой об этом разговаривали? Ну, что я ему по пьянке, ещё когда в институте учились, проболтался... А у него память, ого-го какая! Преферансист. Значит, услышал во время игры в карты про монеты и...

- Хорошая у вас там компания подобралась.

- Подожди, это что же получается? - изумился Колька. - Нас за столом сидело четверо, выходит, каждый решил попытать счастья. Костыль, до того верой и правдой служивший Доронькину, переметнулся к другому хозяину. Так, что ли? Его видели с незнакомым мужчиной, который неизвестно куда исчез. Это был Ладынин.

- Почему именно он?

Николай кивнул на пустую пачку из-под сигарет.

- Он курит "Мальборо".

- А может, он и вашего Шигина?.. - Вера сделала выразительный жест рукой.

- Нет, на это Вадим никогда не пойдет. А потом, какой смысл ему убивать Костыля? Глупо.

Колька швырнул пачку в кусты.

Хорошенькое дело... Он с ожесточением грыз ноготь большого пальца. План, план... Дался ему этот план! Он злился, потому что не мог разобраться в своих мыслях. Казалось, ещё немного, и он все разгадает.

Почему все-таки монеты были спрятаны на наличником? Чтобы умный, предусмотрительный Пимен сунул золотые червонцы под гнилое дерево?! Не похоже...

Колька хорошо помнил, что тогда, тридцать пять лет назад, он даже ковырять ничего не стал, просто шарахнулся в испуге и задел наличник. Почему Пимен выбрал такое ненадежное хранилище? Этот вопрос не давал покоя.

Николай медленно направился к тому месту, где несколько дней назад убирал траву.

- Вера! - громко позвал он, увидев кучу сухих веток. - Иди скорее сюда. Эти деятели лаз отрыли и завалили сучьми. И ты смотри, как все тщательно замаскировали!

Вдвоем они стали отгребать мусор.

- Ничего себе? - ахнула Вера, заглянув в образовавшийся проем. - Да тут в земле целый погреб.

Они, светя фонариком, спустились в подземелье.

- Брр, сыро и холодно, - передернулась Вера.

- Как в могиле, - мрачно добавил Колька.

Жутко было стоять в этой подземной кладовке, выкопанной очень давно, и думать о том, что два дня назад недалеко отсюда убили Шигина. Может, и за ними сейчас следят глаза убийцы?..

Оба одновременно вздрогнули. Вера прижалась к Николаю.

- Ты о чем думаешь? - шепотом спросила она.

- А ты?

- Я - боюсь, - ещё тише произнесла она и задрожала всем телом. - Надо было Малыша с собой взять. Слушай, может, ну его, этот клад!

- Не бойся, нас ведь двое, - Колька специально сказал это громким голосом, чтобы развеять страх.

Как ни странно, это ему удалось.

- Не дрожи, лучше свети фонарем как следует, - попросил он.

Кладовка была довольно большая и высокая. Вера стояла в полный рост, Кольке приходилось нагибаться.

- Нас не засыплет?

- Вот уж не думал, что ты такая трусиха.

- Навыка нет, - съязвила Вера.

- Не бурчи. Засыпать не должно, к тому же, до нас здесь недавно кто-то побывал. Следы совсем свежие.

Николай показал на разрытую землю. Взял фонарик у Веры и, наклонившись, поднял что-то.

- Ничего себе, - ахнул он. - Пулеметная лента.

Вера открыла рот от изумления.

- Это которая со времен гражданской войны?

- Точнее, первой мировой. - Николай выковырнул патрон и прочитал на тыльной стороне: - 1914.

- Смотри, здесь ещё валяются. - Она наклонилась и подняла с земли несколько штук. - Только совсем ржавые.

Они обшарили земляную кладовку и нашли там ещё несколько железяк.

Когда выбрались на поверхность, в глаза нестерпимо ударил яркий дневной свет.

- Даже не верится, - Вера жмурила глаза. - Что дальше будем делать?

- Думать.

Николай с озабоченным видом ходил кругами возле лаза.

- Предполагаешь, что все уже нашли? - она смотрела на Кольку.

- Не похоже, очень уж тщательно лаз замаскировали. Да и рылись несерьезно, так, ковырнули в нескольких местах. Как говорится, проба пера.

Внезапно он замолчал и пошатнулся, словно его сразил солнечный удар.

- У нас есть ручка и бумага?

Вера кинулась к сумке.

Несколько минут он сидел, сгорбившись, с закрытыми глазами и что-то чертил на листе. "Цепкая память преферансиста, - тихонько приговаривал при этом, как заклинание. - Цепкая... Какого черта!" Он тер пальцами лоб, кусал губы, морщился, недовольный собой. Наконец выдохнул:

- Вот. Думаю, мне удалось воспроизвести украденный чертеж. То есть я в этом уверен.

Вдвоем они склонились над бумагой.

- Это два дуба, - объяснял Колька. - Хорошо, что они до сих пор целы. Здесь раньше стоял дом, под ним - земляной подвал, где мы только что побывали. - Он начертил жирный крест на этом месте. - Вот, план выглядел именно так.

- Тогда что же получается? - растерянно спросила Вера. - Или там ничего не было, или...

- Или мы опоздали, - жестко закончил вместо неё Николай.

Он закурил и бездумно глядел на неровные кольца дыма. Выходит, все напрасно. Если и существует клад, то ему никогда его не найти. Горько осознавать, но... Надо жить реальной жизнью, и ничего не выдумывать. Как там Вера сказала: ищу клады старые, ношу портки рваные. Это про него. Он просто обыкновенный неудачник. Способности... Кому нужны его способности, если результат отрицательный? И все-таки, все-таки... Какая-то интересная мысль промелькнула у него в голове перед тем, как наткнулся на лаз.

Колька очнулся и услышал, как о чем-то тихо говорит Вера.

- Что?

- Я сказала, - повторила она, - что ты не придавал этой бумаге большого значения. Разве не так?

- Да-а, - медленно произнес он.

И вдруг улыбнулся. Голубые глаза, казавшиеся сейчас удивительно синими, озорно блеснули.

- Отлично!

Вера с недоумением смотрела на него.

Николай продолжал улыбаться, словно знал ещё что-то очень важное.

- К черту план, - закричал он. - Теперь эта бумажонка не имет никакого значения. Вернее, нет, имеет, имеет! Только совсем другое.

- Подожди... Не соображу... - Она вопросительно смотрела на него, не понимая, чему можно радоваться в такой ситуации.

- Верочка! - Колька вскочил, и не в силах скрыть своего ликованья, закружил её по поляне. - Я все понял, и про план, и про монеты. Сейчас понял! Это... это удивительно. Как я раньше не догадался!

Он схватил её за руку и потащил к зарослям бурьяна.

- Надо встать так, чтобы два дуба оказались слева, а дом справа. Дальше...

Заглянув в бумагу, которую держал перед собой, отмерил несколько шагов и стукнул каблуком о землю.

- Здесь!

Копал он с таким остервенением, что комья летели во все стороны, а пот заливал глаза.

- Здесь, это непременно должно быть здесь!

Вдруг лопата о что-то звякнула. Это оказался большой плоский камень. Николай с Верой вдвоем едва сдвинули его с места. Под ним оказалась пустота.

Колька завопил от радости:

- А-а, значит, я угадал, угадал! Я вычислил это место и клад вычислил! Слышишь, Вера?

Погреб, который отрыли на этот раз, был гораздо глубже земляной кладовки. Николай встал на колени и посветил туда фонариком.

- Ох! - воскликнул он и отпрянул назад.

Его внезапно побледневшее лицо испугало Веру.

- Там, - Колькина рука показывала вниз, сказать больше он был не в состоянии.

Вслед за Николаем Вера опустилась на колени и заглянула в погреб. Видно, в свое время он был аккуратно обшит досками, которые теперь кое-где подгнили, но до сих пор продолжали крепить грунт. Лишь в одном месте, где сгнила доска, заметно оползла земля.

- В левом углу... - срывающимся от волнения голосом подсказал Колька.

Приглядевшись, Вера, различила на полу погребка, слева, некий предмет, по своим очертаниям напоминающий суму.

...Они сидели в тени большого дерева, спрятавшись от палящих лучей солнца, и смотрели на то, что лежало перед ними на траве.

Оба устали. Спуститься вниз было легко, - Колька просто-напросто скатился туда кубарем, - а вот выбраться без приспособлений... В кровь изодранные руки и коленки ныли, но разве имело это сейчас какое-то значение?!

В серой сумке, сшитой из очень толстого и прочного холста, лежали золотые монеты. Много монет. С царским двуглавым орлом и портретом императора и самодержца "все Росс". Серая сумка была битком набита золотыми червонцами.

Вера и Николай смотрели на них и все ещё не верили в то, что это не мираж и не наваждение.

- Фантастика, - в который раз повторила Вера. - Так не бывает. Слышишь, не бывает!

- Бывает! - хрипло выдохнул Колька.

Он действительно вычислил клад.

Перед тем, как наткнуться на лаз, он - в который раз! - задавал один и тот же вопрос: почему Пимен спрятал монеты за наличник? Эта мысль не давала покоя. Обнаруженная земляная кладовка спутала все карты, а тут ещё этот план усадьбы...

Мысли путались, опережали одна другую, и от этого не было никакого толку. Первое, что пришло в голову: он опоздал! Гибель Костыля, участие в деле Вадима, приезд Славика, испуг Гришки, когда тот увидел его, откровение Мишки Шатуна, - все смешалось в один клубок. И вертелось вокруг одного - клада Пимена. Побывав в земляной кладовке, он почувствовал, что те, кто там рылись, ничего не нашли кроме груды металлолома. По всему выходило, что это "поработали" Вадим с Костылем.

Истина открылась внезапно. Своеобразным толчком стали слова Веры, что он не придавал плану усадьбы особого значения. А ведь и вправду! Он думал о чем угодно, только не об этом. Даже сегодня утром, когда шли на Выселки, ломал голову над одним и тем же вопросом: почему тридцать пять лет назад золотые монеты были спрятаны за наличником.

Потому что положил их туда не Пимен!

- А кто же? - ахнула Вера, когда он излагал перед ней ход событий.

- Гришка. У него навязчивая идея - стеречь батькины сокровища. Пимен, как мы выяснили, выделил часть денег дальней родственнице Глафире, с тем чтобы она взяла на себя заботу о Мане, Полине и Гришке. Остально зарыл в земляной кладовке под домом. И я уверен, упрятал так, что с ходу не найдешь! Иначе это был бы не Пимен. Потом отдал завещание бабушке Мане.

- А при чем здесь Гришка?

- Не торопись, я к этому и веду. У Гришки бывали буйные периоды, его приходилось иногда отправлять в лечебницу, откуда он несколько раз убегал. Так было и после смерти Пимена. Гришка вырвался из "дурки" и пришел пешком на Выселки. А тут я со Славиком околачиваюсь. Дальше догадываешься, что было?

- Ну, примерно, - неуверенно произнесла Вера. - Он шарашит тебя по голове. Только при чем здесь монеты, упрятанные за наличником?

- Ты спешишь. Я тоже торопился, и у меня ничего не сходилось. Гришка бродит вокруг усадьбы и постоянно видит мальчишек, которые крутятся возле его родного дома. Ему это не нравится. Я не знаю, как он определил, где находится захоронка Пимена: может, видел что-то, может, догадался, у некоторых дураков чутье здорово развито. Факт тот, что он, остерегаясь мальчишек, решил по своему усмотрению перепрятать батькины деньги.

- Вот почему они оказались за наличником! - воскликнула Вера.

- Да, - подтвердил Николай. - Но Гришка не успокаивается. Он прячется на усадьбе и продолжает наблюдать. И тут ночью появляюсь я со Славиком. Доронькин струсил, к дому мне пришлось идти одному. Страшно, я пугаюсь посторонних звуков, шарахаюсь и задеваю наличник. Гришка видит, как сыпятся золотые монеты, приходит в ярость и чем-то тяжелым лупит меня по голове. Один московский профессор сильно недоумевал, почему после такого удара я не сделался дураком на всю жизнь.

Вера судорожно вздохнула и сжала его руку.

- Ладно, дело прошлое, матери моей здорово досталось. Я виноват перед ней. Столько нервов помотала, пока меня на ноги поставила.

- Знаю, - тихо сказала Вера.

- Дальше - понятно. Гришка пугается, собирает с земли червонцы и в панике убегает. У меня остались только те монеты, которые успел сунуть в карман. Их обнаружила мать, когда меня раздевала. Я был без памяти.

- И она никогда не рассказывала тебе про это?

- Нет. Я не спрашивал, жалко её было. Она очень нервничала, стоило заговорить на эту тему.

- А почему ты так уверенно определил место, куда Гришка перепрятал монеты, после того, как напал на тебя?

- Это очень просто. Бабушка не раз брала меня с собой, когда ходила к Пимену в гости. К саду примыкал омшаник, где зимой держали пчел. Под ним находился глубокий погреб, и я это знал. Гришке проще всего было именно там схоронить сумку. Как видишь, я оказался прав. Едва взглянул на восстановленный план, - здорово помогли растущие дубы, - сразу определил, где находится это место. А дальше ты все знаешь.

Николай запустил руку в сумку.

- Здесь ещё что-то есть! - воскликнул он.

На самом дне сумки, завернутые в ветхую тряпицу, лежали два наградных знака.

- Что это? - вырвалось у него, когда развернул тряпку.

На ладони лежал орден, выполненный в виде креста. Его расширяюшиеся лучи были залиты темно-красной эмалью. В центре - на черном фоне выделялась горностаевая мантия. На одном из лучей виднелась маленькая петелька, а сам наградной знак был изготовлен из золота.

- Красота какая! - Николай бережно поворачивал орден во все стороны. Темно-красная эмаль при ярком солнечном свете торжественно переливалась на лучах креста.

- По моему, это орден святого Владимира, которым награждают за воинские заслуги. У нас в школе висит портрет Суворова, так вот у него на мундире среди других наград есть и этот. Орден святого Владимира считают одним из самых красивых наградных знаков. Учрежден императрицей Екатериной II.

- Потрясающе, - изумился Николай. - Откуда ты это знаешь?

- Интересуюсь историей.

Второй наградной знак, найденный в сумке, выглядел более чем скромно. Изготовлен он был из какого-то потемневшего металла, на котором кое-где виднелись следы позолоты, в виде восьмиконечной звезды с неровными лучами. В центре - круг с крестом, где выбита дата: 1918.

Присмотревшись, Николай увидел, что крест в круге не один, а целых три.

Вера тоже внимательно изучала находку.

- Я такого наградного знака не знаю. Это звезда ордена, но вот какого... Она покачала головой. - По размеру напоминает святого Станислава. Там тоже восьмиконечная звезда с неровными лучами, но в центре не три креста, а три ободка: из листьев, надписи и замысловатого вензеля в виде буквы С . Звезда ордена святого Станислава выполнена из золота, а здесь металл. - Вера задумалась. - 1918 год... - произнесла она.

- Гражданская война.

- Да. Если не ошибаюсь, первый наградной знак, орден Красного Знамени, был учрежден советским правительством в 1918 году, до того были только царские награды. А это, - Вера опять взяла в руки восьмиконечную звезду с тремя крестами, - вполне может быть военным орденом для награждения за боевые заслуги в борьбе с большевиками.

- Белое движение! Надо же... А что, очень может быть. Пимен родом из Сибири. Или он сам, или его родственники вполне могли принимать участие в Белом движении.

Николай смотрел на груду золотых монет и на два ордена. Все это оказалось рядом в одной сумке. Сколько же тайн было в жизни Пимена...

Глава 27

Доронькин стал бояться телефонных звонков.

Вернувшись из Родоманова, где пришлось порядком потрепать нервы из-за гибели Шигина, он загрустил. Если не вернет икону, Першин настучит на него в ментовку. А где он её возьмет?

Заканчивался срок передышки, который определили бандюки. Надо платить деньги, или... Каждый день по телевизору показывают, как расстреливают бизнесменов: в подъездах, квартирах, на даче, ещё машины взрывают.

Его передернуло. Эти головорезы шутить не будут. Можно было, конечно, продать иномарку, но жалко. Он уже и так, и этак прикидывал, ничего не получалось.

- Придется обходиться старым "жигулем", - вздыхал он.

Ну нет у него денег! Бедный он, нищий, хоть побираться иди. И пошел бы, да кто подаст?

Зазвонил телефон. Доронькин, с опаской взглянув на него, поднял трубку.

- А, Вадим, - почти обрадовался он, этот хоть денег с него требовать не станет. - Привет. Чего? - заорал он через минуту. - Да ты в своем уме?..

Денег Ладынин со Славика не требовал. Он стал угрожать ему.

- Со мной связался следователь прокуратуры по поводу смерти Костыля, звенящим от злости голосом говорил между тем Вадим. - Ты ему сказал, что мы частенько встречались с Шигиным за карточным столом. Следователь вцепился в меня, как клещ, просит - и очень настырно - ответить на некоторые вопросы, в том числе, где я находился во время убийства. Как я понял, все это с твоей подачи. Так вот, дорогой партнер, слушай внимательно, что я тебе скажу. Мне начхать на твои делишки с Шигиным. Я знаю, что ночью после игры в преферанс, ты ездил к Першину домой, пока он у тебя отсыпался. Знаю, что икона Николая Угодника у него пропала. Что? - оборвал он Доронькина. - Заткнись и слушай. Есть доказательства, не беспокойся. "Девятка" серого цвета, номер назвать? Ах, не надо... Думаю, водитель тебя сразу вспомнит, мужик не старый, память хорошая. Ты меня не понял, - перебил он Славика. - Мне плевать на Колькины проблемы... Сам с ним разбирайся. Я хочу, - он чеканил слова, - чтобы про меня забыли. Костыля я видел один раз в жизни у тебя дома. И все! Понял? Говори следователю, что хочешь, Косыль - твой кореш, сам и выпутывайся. Мня оставьте в покое, чтобы даже фамилия моя в связи с этим делом не упоминалась. Понял?

- Ну и гнида! - выругался вслух Славик, когда Вадим бросил трубку. Редкая сволочь!

Слолочь, не сволочь, а рассчитал все правильно. Значит, засек его возле подъезда Першина. А про икону откуда знает? Славик скривился. Костыль и сказал. Или Колька. Хотя, нет, Кольке лишние свидетели ни к чему.

Значит, Костыль все-таки переметнулся к Ладынину. Что он ему посулил?..

- О, Господи! - завопил Славик, забегав по квартире. - Голова раскалывается, дел - впору удавиться, а тут ещё соображай, что следователю говорить, чтобы отвязался.

Нервозность чистоплюя Ладынина понятна, собрался в политике карьеру делать, потому и дергается, боится, что к уголовному делу пристегнут.

А может, его работа?.. Доронькин тут же отмел эту мысль. Не способен. Да и за что ему Костыля убивать? Славик завистливо вздохнул: мерзавец, конечно, но как голова работает!

Следующий звонок вернул Славика с порога. Не ожидая ничего хорошего, он обреченно снял трубку.

- Приветик! - хихикнул в трубку распутный женский голос.

- Ну, привет, - хмуро отозвался Доронькин. Это ещё что за фря?

- Я - приятельница Ленки Мартыновой. Ну, ты искал её недавно, домой ко мне приходил. Вспомнил?

- И что? - рявкнул Доронькин.

Из-за этой рыжей потаскушки его загребли с наркоманами и целую ночь продержали в милиции. Еще бы, не вспомнить!

- Я звонила позавчера, - говорила рыжая, - тебя не было. Мартынова через знакомую передала для тебя какой-то пакет. Говорит, очень важно, Ленка просила. Сказала, ты знаешь, о чем речь. Так что можно подъехать и забрать.

- Когда? - выпалил Славик.

- Хоть сейчас.

С Доронькина градом катил пот. Ну и жизнь! Он был уверен, что Мартынова передала рыжей икону. Может, плюнуть на Колькины угрозы и загнать её по хорошей цене? У него даже сердце учащенно забилось от этой перспективной мысли. Нет, он вздохнул, придется поступить как честному человеку.

От рыжей сразу поехал к Першину, чтобы соблазна не было. В прихожей его облаяла собака, похожая на лайку.

- Тихо, Малыш, - услышал он.

Пес, скаля зубы, отошел в угол.

Доронькин удивился, раньше здесь никаких собак не было. Но ещё больше удивился он, обнаружив в квартире приятную женщину, которая что-то готовила на кухне. Вера Пчелкина! Он даже не пытался скрыть своего изумления. Впрочем, ему-то какое дело? Не у него же на квартире поселилась эта дамочка...

Вечером, изрядно уставший, приехал домой. Раздражало все: пробки на улицах, потные люди, ругань озверевших водителей. Проще пешком ходить или на метро ездить. Но больше всего расстроился из-за того, что пришлось упустить из рук такой кусок. Продал бы "доску", поправил свои дела.

Быстро соорудив холостяцкий ужин, уселся возле телевизора. Новостишки посмотреть надо. Кого убили, кого подорвали... Чужие неприятности примиряли его с жизнью.

- ...Криминальные новости, - объявила дикторша.

Славик потянулся за куском колбасы.

- Сегодня утром сотрудниками милиции проводились очередные мероприятия, в ходе которых на квартире притоносодержателя было обнаружено два трупа, скончавшихся от передозировки наркотиков. Молодой мужчина, на вид лет тридцати, документов при нем не обнаружено. - На экране появилась фотография. - Узнавших просим... - заученно барабанила дикторша. - Вторая погибшая молодая женщина. Сотрудники милиции в сумочке обнаружили паспорт на имя Елены Андреевны Мартыновой...

У Славика выпал кусок колбасы. С экрана на него смотрела Ленка Мартынова, симпатичная блондинка.

- Как это?! - взвыл он.

- Лиц, которые могут помочь следствию...

Таких ударов он не получал никогда!

- Кретин, - он грязно выругался и стукнул себя кулаком по голове. День не мог подождать. Его бы сейчас была икона. Свалил бы все на Ленку Мартынову. Померла, дескать, девочка, и икона вместе с ней сгинула. А он?.. Поперся впереди паровоза. Правильно люди говорят, дураков и в церкви бьют.

Почувствовал, как сдавило виски. Давление, видать...

Наглотавшись таблеток, Славик лежал на диване и думал с тоской: что за жизнь... Вертишься, как бобик, подличаешь, ловчишь, а где результат? Не подохнуть бы часом от непосильных нагрузок.

Глава 28

Николай расписался с Верой той же осенью.

Никого из знакомых на свадьбе не было. Да и самой свадьбы не было тоже.

- Кого я позову? - говорила Вера. - Бабка Матрена не приедет, а больше никого из близких у меня нет.

Колька тоже не захотел никого приглашать.

- Нет у меня друзей, одни партнеры были.

Малыша они сразу забрали с собой в Москву. Он не отходил от хозяина, глядел на него влюбленными глазами, но побаивался строгой Веры и, бывало, ревновал к ней.

Монет в холщовой сумке оказалось много.

- А сколько полагается по закону тем, кто нашел клад? - как-то спросила Вера.

Николай понял её мгновенно.

- Это ты брось, - сказал он. - Никаких кладов никто сдавать не собирается. Всю страну обворовали и по карманам расхапали. И это растащат... - он помедлил. - По закромам Родины.

Совестливая Вера чувствовала себя подавленно.

- Не мучай себя. Кто по завещанию наследник Пимена? Я, - ответил он. Значит, имею моральное право. Верочка, - он привлек жену к себя. - Да если хочешь знать, я с этими деньгами горы своротить могу. У нас в институте интереснейшая тема стоит, потому что финансирования нет.

Он вспомнил одну из любимых присказок дядьки Феди: не жили богато, не хрена и начинать... Ошибался дядька, жить хорошо имеет смысл в любом возрасте.

Разногласие по поводу клада было единственным противоречием между мужем и женой.

Дом в Гагарине на заму пришлось заколотить. Дуську забрала соседка. - Что ей в городской квартире делать? Больно кошка ловчая, сколько живу, первый раз такую вижу. Отдай, Веруша, у неё характер своенравный, сбежит она в столице-то, пропадет, потом сама горевать будешь. У меня, конечно, разносолов кошачьих нетути, но сыта будет. Да и привыкла она уже ко мне, пока тебя не было.

Кур Вера тоже отдала, Катька Доронькина выпросила.

Сама Вера заметно похорошела. Есть девицы, которые привлекательны в юности, а пройдет лет десять, и все. Растолстела, обабилась, куда что делось. А есть такие, кто начинает расцветать после тридцати лет. Статная Вера относилась ко второму типу женщин. А потом, известно, счастье всех красит...

Она устроилась преподавать в техникум и поначалу очень скучала по своей старенькой школе и ученикам.

НИИ, где служил Николай, пережив тяжелейшие времена, стал потихоньку возрождаться к жизни. Нужна оказалась стране отечественная наука. Темой, которой он занимался, заинтересовались на высоком уровне. Снова встал вопрос о защите диссертации.

- Перспектива... - задыхаясь от астмы, говорил его ученый руководитель, даже подумать боюсь. Какая кандидатская, на докторскую сразу тянет! Пора, пора уделять внимание нашим ученым! А то скоро одни торговцы сникерсами в стране останутся.

А вот Ладынин из НИИ ушел. Ему вообще перестало везти. Во время довыборов переметнулся в другой блок, и - как в картах - не угадал со сносом. Дал маху. Бывает...