Павел Дыбенко. Невероятные приключения уголовника и революционера

Глава шестнадцатая В степях Украины

В сентябре 1918 года, освобожденный немцами, Дыбенко возвращается в Москву и через десять дней отбывает в т. н. “нейтральную зону”, на границе между РСФСР и Украиной. В Москве его по-прежнему не желали видеть. В то время Коллонтай запишет в своем дневнике: «Свердлов не скрывает своей антипатии к такому «типу», как Павел, и Ленин, по-моему, тоже».

Поэтому Коллонтай посоветовала своему мужу на деле доказать свою преданность революции. Из всех фронтов Советской республики был выбран Украинский. Украина тогда являлась бурлящим котлом, в котором все воевали друг против друга: немцы и директория, Петлюра и анархисты, красные и зеленые, да и просто бесчисленные бандитские шайки.

Почему для реабилитации Дыбенко была выбрана именно Украина? Во — первых, Коллонтай с Дыбенко полагали, что с такой фамилией будет легко установить контакты с местными крестьянами. Ну, а во-вторых, командующим Украинской Красной армией совсем недавно был назначен друг и соратник Дыбенко еще по гельсингфорским событиям В. А. Антонов-Овсеенко, который обещал Дыбенко поддержку. Находясь в «нейтральной зоне, В. А. Антонов-Овсеенко занимался организации сил, которые должны были быть использованы для советизации Украины и поэтому очень нуждался в “своих” людях.

Ко времени появления Дыбенко на Украине, обстановка там значительно улучшилась по сравнению с предыдущими месяцами. В результате революционных выступлений в немецкой армии и общего поражения Германии в Мировой войне, бунтующие немецкие в солдаты, начали убивать офицеров, бросать оружие, штурмом брать эшелоны и возвращаться в фатерлянд. С германской армией повторялось тоже, что год назад с российской. Серьезных боевых действий уже не было.

Так как 13 ноября 1918 года ВЦИК аннулировал Брестский договор, отряды и соединения Красной Армии торопились занять как можно больше территории вслед убегающим немцам, чтобы упредить петлюровцев и местных атаманов. Части Красной армии, как и всевозможные националистические и просто повстанческие отряды, маневрировали по Украине, вступая в небольшие бои, как друг с другом, так и с убегающими немцами. При этом главное заключалось в том, чтобы не только повесить свой флаг на центральной площади занятого города или села, но и “отжать”, как можно больше оружия и боеприпасов у немцев. Делалось это просто. Отряды революционеров, националистов или повстанцев перекрывали железную дорогу и требовали от немцев мзду орудиями и винтовками. Убегавшие солдаты, как правило, не жадничали.

Первоначально П.Е. Дыбенко получил от своего приятеля «крошечную» должность командира батальона, затем пару недель числился даже временно комиссаром полка… хотя не являлся членом партии. При этом Дыбенко сразу же начал конфликтовать со штатными комиссарами, которые пытались ограничить его самовластие. Возникающие конфликты улаживал все тот же Антонов-Овсеенко.

18 ноября 1918 года П.Е. Дыбенко, по решению В.А. Антонов-Овсеенко, вступил в должность командира 7-го Сумского пехотного полка. Это была уже хоть и небольшая, но самостоятельная должность. В числе других частей Украинской Красной армии Сумской полк участвовал в занятии Харькова. Затем полк Дыбенко был усилен и ему, вместе с другими отрядами Красной Армии, была поставлена задача занять Екатеринослав, упредив в этом Петлюру и высадившихся в Одессе, Николаеве и Севастополе французов и греков. Вскоре разросшийся полк был переименован в “особую группу войск Дыбенко”.Начальником штаба к П.Е. Дыбенко был назначен бывший офицер С.И. Петриковский. “Группа войск” являла собой несколько разношерстных партизанских отрядов, в которых нашли себе приют все, от революционных матросов, до местных бандитов. Что касается нашего героя, то, по мнению Антонова-Овсеенко, именно горластый и нахрапистый Дыбенко мог удержать в узде эту вольницу. В группу войск вошли: бронепоезд, укомплектованный матросами, четыре старых, еще царских полка, доукомплектованных разношерстным людом. Всего более 7 тысяч штыков и три сотни сабель. При этом дыбенковцы имели 10 орудий и 32 пулемета. Для периода начала Гражданской войны это была целая армия!

В конце декабря 1918 года первыми городами Украины, которые были заняты советскими войсками, оказались Купянск и Волчанск, расположенные на самой границе с Советской Россией. Города взяли отряды левых эсеров Саблина и Сахарова. При этом эсеры, в обход договоренности с Антоновым-Овсеенко, неожиданно организовали на украинской земле свой ревком. Большевиков в его состав не включили. Сам ревком был создан с целью провозглашения нового украинского государства под руководством левых эсеров. Выбор их пал на Украину, как на край крестьянского повстанчества, а потому особо близкий сердцу левых эсеров. Большевиков попытка создать новую эсеровскую власть возмутила. Лев Троцкий тогда писал, что Саблин, Сахаров и «подозрительные «максималисты» Валуйского уезда… — злейшие враги», и в случае неподчинения, «на голову максималистов, анархистов, левых эсеров и просто искателей приключений сразу же опустится тяжелая рука репрессий».

Что касается Дыбенко, то он снова влез в политическую авантюру. Не просчитав ситуацию, Дыбенко, по старой памяти, поддержал левых эсеров, приняв активное участие в организации левоэсеровского ревкома. Как свидетельствуют архивы, мятежники делали ставку на Дыбенко и его войско, и даже имели с ним договоренность о совместном выступлении. Спас Дыбенко от рокового шага Антонов-Овсеенко. Вызвав к себе Павла Ефимовича, он дал ему хороший нагоняй, пригрозив арестом, на пальцах объяснив другу, что второго мятежа Ленин не простит. И Павел Ефимович не на шутку испугался, т. к. от Москвы ничего хорошего для себя не ожидал. После разговора с В. А. Антоновым-Овсеенко наш герой резко “сменил политическую линию”, открестившись от заговорщиков.

После этого П.Е. Дыбенко начинает стремительно «исправляться». Из полуанархиста-полуэсера он в один день стал яростным борцом с инакомыслием, проводником «красного террора», против которого еще так громко выступал десять месяцев назад. Большевики, если и не поверили в искренность Павла Ефимовича, но отнеслись к его стремительной “перековке” с одобрением.

С начала 1919 году большевики стали повсеместно уничтожать на Украине советскую власть, где она не являлась полностью большевицкой. И одним из наиболее активных борцов за большевистскую диктатуру стал изгнанный из ленинской партии Дыбенко. В Екатеринославе он своей властью арестовал более 50 активистов анархистов и левых эсеров, закрыл левоэсеровскую газету «Борьба», запретил лекции анархистов. По приказу Дыбенко арестовали и участников уездного Александровского (Запорожского) съезда Советов. Это были крестьяне и рабочие, выразившие недоверие партии большевиков и избравшие уездный исполком Советов в основном из левых эсеров, украинских социалистов и им сочувствовавших. Будучи человеком не сентиментальным, Дыбенко, в своем верноподданническом порыве к большевикам, переусердствовал и начал широко практиковать расстрелы инакомыслящих. Крестьянские сходы, местные советы, съезды революционных повстанцев выносили резолюции-протесты, осуждающие дыбенковские аресты и расстрелы «левых» революционеров. Но, опьяненный безнаказанностью, Дыбенко ничего не слышал. В горячее время с февраля по март 1919 года ему все сходило с рук. При этом своих подчиненных он ни в чем не ограничивал, официально отдавая на разграбление занятые города и села. Погромы, грабежи, насилия, пьяные дебоши были привычным делом в “группе войск Дыбенко”. В Государственном архиве Российской федерации хранится письмо николаевских большевиков правительству Советской Украины, в котором они требовали прилечь Дыбенко к ответственности за «купянские события», «февральский дебош в Луганске» (после которого была создана следственная комиссия), за необоснованные расстрелы, и даже за… разгон большевистского ревкома.

При этом Павел Ефимович, как всегда, не прочь был хорошо и с выдумкой отдохнуть. Выдержка из следственного дела белогвардейского правительства «о злодеяниях красных в монастыре Спасов скит и храме Христа Спасителя близь того же монастыря, Соколовской волости Змиевского уезда Харьковской губернии»: «Забравшись в храм под предводительством Дыбенко, красноармейцы вместе с приехавшими с ними любовницами ходили по храму в шапках, курили, ругали скверно-матерно Иисуса Христа и Матерь Божию, похитили антиминс, занавес от Царских врат, разорвав его на части, церковные одежды, подризники, платки для утирания губ причащающихся, опрокинули Престол, пронзили штыком икону Спасителя. После ухода бесчинствующего отряда в одном из притворов храма были обнаружены экскременты».

Реальные боевые действия “группы войск Дыбенко” начались с того, что отряд матроса Михайловского без боя занял станцию Лозовую, где начал потрошить немецкие эшелоны. Там же неожиданно появился со своим отрядом и батька Махно, заключивший перед этим союз с Красной армией. Батька потребовал свою долю оружия у союзника. Михайловский уступил. Тем временем, основные силы войск Дыбенко после небольшого боя с петлюровцами заняли станцию Мерефа, где отбили у самостийников немецкие склады, забитые орудиями и боеприпасами.

Нестор Махно

От Мерефы отряды Дыбенко повернули на Зозовую и Павлоград, выбивая оттуда мелкие петлюровские отряды. Однако под Синельниково самостийщики дали упорный бой. Бездумно бросив на петлюровские пулеметы пехоту, Дыбенко понес большие потери. При этом в какой-то момент конница Петлюры опрокинула фронт красных и сам Дыбенко едва не погиб под саблями гайдамаков.

Если в рядах отрядов Дыбенко царила партизанщина, то у Петлюры вообще находились откровенные бандиты. Грабить они умели и любили, а вот воевать, по настоящему, не очень. На подступах к Екатеринославу дыбенковцы без особого труда выбили петлюровцев из Илларионова и Нижнеднепровска. Затем на лодках ночью форсировали Днепр и ударили по сечевикам с тыла. Большой удачей для атаковавших стал захват железнодорожного моста через реку, атаку которого противник проспал. После этого, петлюровцы, не сопротивляясь, бежали, бросив составы с награбленным продовольствием, шесть немецких аэропланов, два бронепоезда и четыре бронеавтомобиля. Дыбенко не без гордости отрапортовал другу Антонову-Овсеенко: “В 16 часов 26 января занят г. Екатеринослав… Противник в панике бежал, оставив ценное военное имущество и снаряжение, как-то: пушки, пулеметы, бомбометы, снаряды, патроны, аэропланы и прочее. Разбитый противник преследуется вверенными мне войсками в двух направлениях”.

Антибольшевистские повстанцы и партизаны. 1 Кулак с обрезом (Центральная часть России. 1918-22. 2. Нестор Махно. 1918-20. 3. Узбекский басмач 1918-24.

Рис. Андрея Каращука.

Когда Дыбенко наступал на Екатеринослав, махновские отряды серьезно помогли ему в овладении станцией Синельниково. Однако едва станция была занята, по приказу Дыбенко, двадцать махновцев были немедленно расстреляно, якобы за «расхищение поездов». На самом деле, посланные батькой махновцы, пытались лишь забрать принадлежащие им по предварительной договоренности военные трофеи. Эти расстрелы привели к первому конфликту между комдивом и батькой. Однако отряды Махно в феврале 1919 года все же вошли в “группу войск Дыбенко” на правах отдельной, особой бригады с выборным командованием, черным флагом и анархистской идеологией.

Буквально на следующий день после занятия Екатеринослава, Дыбенко с Петриковским были вызваны в Харьков к Антонову-Овсеенко. Писатель И.М. Жигалов в своей биографической книге о П.Е. Дыбенко отмечает, что Павел Ефимович вначале очень обрадовался, увидев в кабинете свою знаменитую супругу, но сразу глубоко опечалился, узнав, что Коллонтай отныне будет служить рядом с ним. Причина расстройства Дыбенко понятна. Павел Ефимович только-только вкусил прелести своего атаманства, когда ему ни в чем и ни от кого не было отказа. Шальная и разгульная жизнь только началась, а тут снова под каблук к Коллонтай.

Помимо этого Антонов-Овсеенко объявил Дыбенко, что на базе его группы войск и различных партизанских отрядов Северной Таврии будет создана Заднепровская советская дивизия. Командиром дивизии будет назначен Дыбенко, начальником штаба Петриковский, а начальником политотдела — Коллонтай. Помимо всего прочего, новообразованной дивизии будут приданы два хорошо вооруженных партизанских отрядов атаманов Махно и Григорьева, которые успели отличиться в боях с немцами. Командиром первой бригады был назначен феодосийский большевик Котов, командиром второй бригады Нестор Махно.

Павел Дыбенко и Нестор Махно

Поначалу между Махно и Дыбенко возникло подобие дружбы. Дыбенко предоставил оружие «бригаде имени батьки Махно», а Махно подарил комдиву своего лучшего трофейного коня и объявил Дыбенко посаженным отцом на своей свадьбе. Присутствовала на свадьбе и Коллонтай. Факт посещения Дыбенко «махновского района» сохранили для нас пожелтевшие фотографии и кинопленка. Тогда батьку и комдива запечатлели рядом на станции Пологи. Дыбенко позже напишет: «...у Махно хитрые, но пронизывающие глаза, большие вьющиеся волосы… ходит он в гусарском костюме». Что касается еще одного популярного тогда украинского атамана Григорьева, то между ним и Дыбенко отношения были более сложными. Григорьев был разобижен, что ему не дали под начало бригаду, как Махно. Дыбенко успокаивал, что, как только будет сформирована третья бригада, во главе ее непременно станет Григорьев. Антонова-Овсеенко и других большевиков в Григорьеве настораживало то, что если Махно мечтал лишь о крестьянской республики в степях Гуляй-поля, то Григорьев был не прочь возглавить республику в Крыму и уже организовал собственное “народно-революционное правительство Таврии”. Сошлись на компромиссе: “народно-революционное правительство Таврии” во главе с Григорьевым объявило, что признает главенство Советской власти, а за это Дыбенко объявил находящиеся в подчинении Григорьева отряды — 3-й бригадой в группе войск, а самого Григорьева комбригом. Чтобы Григорьев был сговорчивее, Дыбенко пригрозил ему матросским бронепоездом. Подумав, Григорьев условия принял.

Слева направо — Григорьев, Дыбенко, Косиор будущий глава УССР и член Политбюро) и неизвестный

2 февраля 1919 года Дыбенко и Петриковский доложили Реввоенсовету Украинского фронта: “…соглашение между нами и атаманом Григорьевым состоялось сегодня в 15 часов дня. Атаман Григорьев принял наши условия, признал высшую власть Временного рабоче-крестьянского правительства и высшего командования в лице реввоенсовета. Он согласился на переформирование своих отрядов в регулярную советскую армию. Его делегация находится еще у нас, ожидая распоряжений от вас.”

В те дни Махно говорил о Григорьеве Дыбенко так: “Не верю я “батьке”. Плут он, подведет нас!”

Вскоре пришел приказ об официальном формировании дивизии: “Приказ № 18 по войскам группы Харьковского направления 21 февраля 1919 года.

1. Войска, входящие в вверенную мне группу, приказано свести в дивизии, а посему приказываю: из частей, находящихся под командованием т. Дыбенко, Григорьева и Махно, образовать одну стрелковую дивизию, которой впредь именоваться 1-й Заднепровской Украинской советской дивизией. Начальником этой дивизии назначается т. Дыбенко П.Е.

2. Из отрядов атамана Григорьева образовать 1-ю бригаду.

3. Из отрядов Северной Таврии образовать 2-ю бригаду.

4. Из отрядов Махно образовать 3-ю бригаду… “

Чтобы Павлу Ефимовичу не скучалось, В. А. Антонов-Овсеенко прислал к нему его младшего брата Федора. Попытав счастья у Петлюры, младший Дыбенко понял, что лучше делать карьеру у красных, где служит его знаменитый братец. Сбежав от петлюровцев, он прибыл к Антонову-Овсеенко и не ошибся, тот сразу же оставил прапорщика Дыбенко при себе, а чуть погодя послал с “инспекцией” к старшему брату.

Стремясь доказать свою полную преданность большевикам, П.Е. Дыбенко стал истово исполнять решения VIII съезда РКП (б) по жестокой борьбе с «партизанщиной», осуществляя, по отношению к Н.И.Махно, нарочито авторитарный стиль руководства. При этом Дыбенко оставался самим собой, требуя от махновцев красноармейской дисциплины без учета их специфики. В ответ Махно, уже через две недели после подписания союза с «красными», начал критиковать большевистскую диктатуру. В ответ на это, Дыбенко начал писать доносы на батьку и дискредитировать его всеми способами. Он разработал даже план устранения Махно. По приказанию комдива тот должен был явиться в штаб дивизии для отчета. Там планировалось арестовать и расстрелять Махно. Однако батька почувствовал ловушку, и начал общаться с Дыбенко исключительно по телеграфу.

24 марта Дыбенко «удалось» ликвидировать «махновское восстание» на станции Пологи. Восстание сводилось к нежеланию бойцов принимать командиров-назначенцев. При этом местные советские учреждения охватила паника, и они стали немедленно эвакуироваться из Александровского уезда. Дыбенко пришлось договориться с недовольными. Впоследствии он заявил, что паника возникла «из-за дурости».

Неудача с покушением на Махно подтолкнула Дыбенко к подготовке нападения на столицу махновцев село Гуляй-Поле с целью одновременного уничтожения батьки и всех его командиров, и разоружения махновской бригады. Но на такую масштабную операцию Дыбенко не получил разрешения командующего Украинским советским фронтом В. А. Антонова-Овсеенко, который тогда открыто симпатизировал Махно.

Зато Дыбенко удалось запретить деятельность Гуляйпольского Совета крестьян и повстанцев и разогнать местные «вольные Советы», которые ориентировались на махновцев. «Всякие съезды, созванные от имени распущенного, согласно моему приказу, гуляйпольского Военно-революционного штаба, считаются явно контрреволюционными, и организаторы таковых будут подвергнуты самым репрессивным мерам, вплоть до объявления вне закона», — пугал крестьян Запорожья Дыбенко. Пугая крестьян репрессивными мерами, он пытался запретить как “явно контрреволюционный” третий съезд Советов Гуляйпольского района, намеченный его ревсоветом на 10 апреля 1919 года. Известный анархист П.А. Аршинов считал это «первым открытым покушением большевиков на свободный район». Съезд все равно состоялся, а П.Е. Дыбенко только спровоцировал его антибольшевистский уклон.

Махно публично обозвал Дыбенко «проклятым матросом» и заявил, что отныне ему не подчиняется. В результате Дыбенко начал стремительно терять авторитет у повстанцев и красноармейцев.

В те дни в Гуляй Поле была популярна листовка. На ней были изображен маленький, плюгавый Дыбенко и огромный красавец Махно. От Дыбенко к Махно бежала толпа крошечных красноармейцев. Надпись на листовке, которую сочинил сам Н. Махно, гласила:

Большевику не веря,

Кричали все в одно:

“Не ври, как сивый мерин,

Мы все идем к Махно!”

Через полтора месяца после предложения Дыбенко «разогнать махновщину», вождь Красной Армии Лев Троцкий «дал добро», объявив батьку «вне закона». Части Дыбенко были брошены против махновцев. Но красноармейцы заявили, что не будут исполнять приказы Дыбенко, и при встрече с махновцами будут переходить под знамена батьки. Авторитет Махно в частях Красной Армии был в те дни чрезвычайно высок, а у Дыбенко, наоборот, низок. Как сообщали политсводки, Дыбенко не снискал популярности в солдатских массах и не может вести за собой солдат. А. Коллонтай с обидой писала, что «к Павлу почему-то недружелюбное отношение» солдат. Дело в том, что Дыбенко не был для красноармейцев своим, выборным командиром, как Махно, а являлся назначенцем Москвы. Ну, а какой партизан будет уважать назначенца из центра, да еще бестолкового и жестокого? Жестокость Дыбенко порой была просто патологической. Захватив Мелитополь, он, по воспоминаниям одного из участников, «столкнулся с ревкомом и компрометировал советскую власть, убив красноармейца». Вообще Дыбенко достаточно часто прибегал к расстрелам, иногда расстреливая людей просто за критические замечания в свой адрес. Именно в это время из-за излишней жестокости погибает и его младший брат Федор. Убежденный анархист, он был растерзан своими же красноармейцами за необоснованные расстрелы подчиненных в марте 1919 года на станции Дебальцево. Но трагический конец брата ничему не научил Дыбенко. Он, по-прежнему, творил беззакония и щедро проливал чужую кровь, не отставали от комдива и его подчиненные.

Еще зимой 1919 года над Дыбенко не раз сгущались тучи, но их всегда разгонял верный Антонов-Овсеенко: “Председателю ВЦИК т. Свердлову, Наркомвоен Украины т. Подвойскому, Управляющему делами Временного Рабоче-Крестьянского правительства Украины т. Грановскому. На запросы о действиях командующего 1-й Заднепровской дивизией отвечаю: …3. На заявление тов. Майзеля. Считаю совершенно недопустимыми голословные обвинения вроде “в штабе его (Дыбенко) немало темных личностей, отчетность, кажется, в штабе не ведется” и т. д.

Полагаю, что это обывательское, а не революционное отношение к делу. Повторяю заявление начальника дивизии по поводу “доклада т. Майзеля" — ” это клевета”. Комгруппы Скачко будет предписано строжайше расследование. 4. Слухи и разговоры о противосоветских выступлениях т. Дыбенко им опровергаются самым категорическим образом. Газету “Боец за свободу” ведет ответственный редактор, присланный РОСТА, т. Астахов и редакционная коллегия из одних коммунистов. За газету отвечает военком Клейтман. В газете нет ни одного выпада против Советской власти, но, напротив, есть упреки Екатеринославскому исполкому за попустительство левым эсерам.

Униформа РККА —1919. Рисунки Андрея Каращука.

Распоряжением тов. Дыбенко 21 февраля арестованы 5 человек боевого штаба левых эсеров (два из них убиты при вооруженном сопротивлении) и 7 анархистов (двое из отряда Махно), аресты производились по просьбе исполкома принять меры. Еще раньше при вступлении в Екатеринослав 27 января закрыта левоэсеровская газета “Борьба и труд” и арестованы девять левых эсеров. По заявлению исполкома Нижнеднепровска 23 февраля был убит левыми эсерами председатель исполкома; т. Дыбенко арестованы 18 левоэсеров, 4 убиты. С исполкомом происходят трения из — за поблажек со стороны исполкома анархистам и левым эсерам, в “Известиях” публикуют извещение о лекции Барона “Советская власть и анархизм”, а за пять минут да начала лекции ее запретили, и Дыбенко просили разогнать оружием собравшуюся толпу. К Григорьеву посланы люди для переорганизации его отрядов. Но Григорьев подчинен Дыбенко всего несколько дней. Выезжая в Екатеринослав, соберу дополнительные сведения. Командующий армиями Украинского фронта (Антонов-Овсеенко) 3 марта 1919 г. № 954"