Печать света

Глава 4

Она очнулась буквально через пару часов, чувствуя себя на удивление отдохнувшей. Солнце еще не восстало из-за альпийских вершин, и только небо побледнело, обнимая нежным светом темные силуэты гор. Мири вспомнила вчерашний день, села на кровати и в призрачном свете начинающегося утра увидела дремлющего в кресле человека.

Он спал, и лицо его казалось очень юным и безмятежным. Красивый какой мальчик, подумала Мириам. Высокий, с отличной фигурой, светлыми волосами натурального блондина и длинными темно-русыми ресницами. Твердый рисунок нижней челюсти — характер есть, это несомненно, ровная кожа. Просто супермодель или статуя юного скандинавского бога… Мысль о статуях навела девушку на неприятные ассоциации. Она совершенно четко поняла, что рухнула в обморок на кладбище именно в тот момент, когда осознала идентичность происходящего тем фрескам, что успела увидеть в тоннеле. Девочка в кроссовках, стоящая у гроба…. Мысль о том, что несколько дней назад она, Мири, смотрела на картинки — фактически кадры из своего будущего — не желала укладываться в голове. Тем более что следующий кадр выглядел, сколь помнится, и вовсе несимпатично: там присутствовала мерзкая тварь с головой человека и телом змеи… Таких уродов в жизни, понятное дело, не бывает, но все же на душе у девушки было неспокойно. И еще одна мысль мучила ее: убитая горем, она не позвонила Эмилю, и теперь его нет рядом, чтобы разделить с ней боль, поддержать… А в глубине души зудела неприятная мыслишка о том, что он, однако, не звонил вот уже… пять дней. Многовато для влюбленного будущего мужа.

Она вздохнула и решила, что проблемы надо решать по мере поступления. Сейчас нужно сообразить, как зовут этого парня и почему он не отбыл восвояси после похорон, а остался при ней в должности сиделки. Но юноша спал, и ей жалко стало его будить. Какая, однако, бабушка была секретница, с некоторой долей ревности подумала Мири. Трое детей, которым она нашла семьи и в судьбе которых принимала такое участие! С одной стороны — не так много, но с другой… Каждый из них поспешил приехать, чтобы проститься с бабушкой. Это значит, что савта не просто давала деньги на сирот. На каждого из них она тратила время и силы. Думала о каждом ребенке, разговаривала с ними и их семьями. Жаль, что она не познакомила Мири с этими детьми… «Может, боялась, что я стану ревновать, — думала девушка. — И, возможно, так бы и произошло, ведь я единственный ребенок и привыкла, что являюсь для бабушки центром мироздания».

В коридоре послышались шаги, голос горничной, которая что-то возмущенно говорила, Мири не успела испугаться, а молодой человек в кресле успел проснуться. В результате они оба уставились на дверь, которая распахнулась, явив их взорам Эмиля, аккуратно одетого и чисто выбритого, но с некоей тревогой на хмуром челе.

Эмиль быстро окинул взглядом собственную невесту, сидящую на постели, а также расположившегося в кресле юношу; тот сонно моргал глазами, его белая рубашка была помята, а туфли стояли рядом с креслом.

— Кто вы и что здесь делаете? — резко спросил Эмиль, буравя молодого человека сердитым взглядом.

— Это мой брат, — подала голос Мири. — Кстати, здравствуй, милый.

— Здравствуй, — тем же агрессивным тоном отозвался Эмиль. Но Мири тянула к нему руки, а глаза ее стали стремительно наполняться слезами, и вот уже влажные дорожки побежали по бледным щекам, она шмыгнула носом. Эмиль сел на край кровати, девушка тотчас обвила его шею руками и принялась всхлипывать, уткнувшись носом в шею:

— Ты не звонил, а мне было так плохо… Почему ты не звонил?

— Я же не знал, — будущий муж погладил Мири по плечу, немного скованно, потому что из кресла за ним наблюдали голубые насмешливые глаза неизвестного брата, а в дверях торчала, поджав губы, горничная, которой очень не понравилось, как молодой человек без спросу вломился в дом ни свет ни заря.

— Идемте, Тереза, — блондин легко поднялся, надел туфли и направился к двери. — Я помогу вам приготовить завтрак. Всем срочно нужно выпить кофе.

— Выдумаете тоже, месье Анри, — возмутилась горничная. — Повар уж как-нибудь сама справится, а вас я на кухню не пущу, а то опять булочек на всех не хватит.

Ага, подумала Мири, продолжая творчески хлюпать носом, значит, названого братца зовут Анри.

— Не уезжай, пока мы не поговорим, слышишь, Анри? — слабым голосом позвала она.

Он обернулся, кивнул, по губам скользнула улыбка, и он осторожно прикрыл за собой дверь.

Для Мириам следующие несколько минут прошли довольно сумбурно: она не давала и слова вставить Эмилю, размазывая по щекам слезы и рассказывая, как она прилетела из Москвы, и оказалось, что бабушка совсем слаба, и она ни на минуту не отпускала от себя внучку, им так о многом надо было поговорить, а потом она умерла, а похороны — это такой ужас… А ночью, ты только представь! Ночью в дом залезли воры, и если бы не братец Анри! Они стреляли! А потом полиция просто чуть не добила ее своей въедливостью и дурацкими вопросами…

Эмиль оттаял, гладил ее по голове и уверял, что если бы она только позвонила, то он сразу примчался бы… И что впредь он будет сам за ней присматривать и заботиться. И вообще — все эти командировки ужасно вредны для семейной жизни! Надо этот вопрос тщательно продумать, потому что муж и жена должны быть вместе, и жена должна следовать за мужем, а не мотаться невесть где.

В голове Мири звякнул тревожный сигнал. Это что он такое говорит? — возмущенно поинтересовался внутренний голос. Внешне все осталось как было, но внутри она ощутила странное раздвоение. Одна половинка совершенно искренне печалилась из-за смерти бабушки и радовалась, что вот рядом наконец появился кто-то, на чьем плече можно поплакать, и он защитит от всего, убережет, возьмет на себя ответственность… Но какая-то часть Мири смотрела на происходящее словно со стороны, и взгляд этот, отстраненный и насмешливый, подмечал, что Эмиль поворачивается так, чтобы она слезами и соплями не испачкала его пиджак, что ему не нравятся ее опухшие от вчерашних слез глаза, а уж комментируя «жена должна следовать за мужем», внутренний голос разошелся так, что и повторять неудобно.

Голос Терезы за дверью объявил, что завтрак подан.

— Иди, я только умоюсь, я быстро…

Эмиль отправился в столовую. Мири умылась, махнула рукой на макияж — с такими глазами сделать ничего нельзя, нужны компрессы и маска. Поэтому она просто расчесала волосы, встряхнула головой — темные тяжелые пряди упали, затенив лицо. Она переоделась, надушилась и только потом появилась в столовой.

Мужчины завтракали, и Эмиль внимательно слушал рассказ Анри о «внуках» старой Мириам.

— Вам это представляется странным? — спросил Анри.

— Нет, почему же? — Эмиль с аппетитом ел превосходный омлет. — Видимо, она именно так — адресно — понимала благотворительность.

Анри промолчал, но Мири заметила, как застыло на секунду его красивое лицо.

— А чем вы занимаетесь? — спросил Эмиль.

— Я учусь в школе дизайна в Париже, — охотно ответил молодой человек.

Подле стола материализовалась Тереза и положила перед Мири серебряный поднос с листочком бумаги.

— Для вас телефонограмма, мадемуазель Мириам.

— Спасибо, — Мири кивнула, но, прежде чем развернуть листок, добавила:

— Нам нужен еще кофе, Тереза.

— Да, мадемуазель Мириам.

Девушка тихонько вздохнула: до прояснения ситуации прислуга возвела ее в ранг хозяйки дома. Не сказать, что это радует, но что делать… Она развернула листок, пробежала его глазами. Сообщила мужчинам:

— Оглашение завещания состоится сегодня в два часа дня. Нотариус приедет сюда, и я прошу присутствовать вас обоих.

— Обоих? — переспросил Эмиль, и Мири решила было, что он считает неловким собственное присутствие на церемонии, но тут он бросил очередной холодный и подозрительный взгляд на Анри, и девушка догадалась, кто именно лишний. Она не успела ничего сказать, Тереза возникла подле стола с кофейником в одной руке и серебряным подносиком в другой.

— Телефонограмма для месье Анри, — и она поставила поднос подле его локтя.

Тот быстро пробежал глазами листок и насмешливо поклонился Эмилю.

— Я приглашен присутствовать при чтении завещания. А вы?

— Его пригласила я, — быстро сказала Мири, желая купировать конфликт в зародыше. — Мы собираемся пожениться, и это будет правильно.

Анри склонил голову, признавая если не правоту девушки, то ее волю поступать, как заблагорассудится.

После этого за столом воцарилось молчание, и Анри, отодвинув тарелку, поднялся.

— Благодарю тебя за завтрак, сестра. Тереза, передайте повару, что омлет был выше всяческих похвал. А теперь позвольте откланяться. Я вернусь к двум часам. Доброго дня.

И он ушел.

Вот черт, Мири расстроилась. Почему-то ей ужасно хотелось пообщаться с названым братцем, хотя она даже не представляла, о чем будет с ним говорить. Да и вообще — если бы бабушка считала, что у них есть нечто общее, она познакомила бы родную внучку с приемышами гораздо раньше, разве нет?

После завтрака она пошла в кабинет, включила компьютер и проверила почту. Эмиль расположился подле окна и тоже уткнулся в свой ноутбук. Мири писала ответ на одно из писем, когда раздался звонок и безупречно вежливый голос спросил, когда мадемуазель сможет подъехать в полицейское управление? Желательно через час…

— Хорошо, — согласилась Мири, решив не затягивать процесс.

Эмиль настоял, что поедет с ней, он также пытался присутствовать при допросе, но инспектор, удивленно приподняв брови, заявил, что мадемуазель, во-первых, совершеннолетняя, а во-вторых, является потерпевшей, а не обвиняемой, в адвокате не нуждается, а потому будьте добры, месье, подождите в коридоре. Ничего нового это посещение не дало: личность убитого пока не установлена. Мадемуазель уверена, что не видела его прежде? Да, у них есть данные о том, что в ее дом уже пытались залезть не так давно, и в связи с этим возникает вопрос: что такого ценного хранится на вилле? Может, имеет смысл воспользоваться банковской ячейкой?

Мири невольно коснулась ладонью груди, где под блузкой висел медальон, и клятвенно заверила инспектора, что ничего особо ценного в доме нет, а про содержимое сейфа она пока ничего не знает, все выяснится сегодня днем, и тогда, если там действительно окажется хоть что-то, кроме семейных бумаг, — все немедленно отправится в банковскую ячейку… Попросив поставить ее в известность, как только будет установлена личность преступника, девушка выпорхнула из кабинета, подхватила насупленного Эмиля, и они успели выпить кофе перед возвращением на виллу.

Собралось не так много народу: Соня, которая сняла номер в отеле, не пожелав останавливаться на вилле, Анри, невозмутимый и красивый, Мири, Эмиль и нотариус месье Лаваль, он же троюродный дядя Сэмюэль. Нотариус попросил горничную Терезу и повариху зайти в гостиную. Вскрыв завещание, он быстро пробежал его глазами и, найдя нужный пункт, прочел распоряжение выделить той и другой в благодарность за верную службу по симпатичной сумме, а также в качестве подарка горничной — меховую горжетку (норка) и чайный сервиз, а поварихе — обеденный сервиз и все, что она сочтет нужным забрать из кухни, если это не входит в обстановку виллы.

Обе дамы прослезились и, выразив подобающую случаю благодарность, покинули гостиную.

— Теперь вы, господа, — торжественно сказал нотариус и принялся читать завещание с самого начала, как положено:

«Я, Мириам Гринберг, будучи в здравом уме и твердой памяти…»

Мири и все остальные узнали, что Соня получает сто тысяч евро — «на то, что тебе захочется, дорогая». На имя Лилу и Мишеля открыты счета, суммы с которых могут расходоваться на их образование или медицинское обслуживание. Контроль за расходами возлагается на юридическую фирму месье Лаваля и Мири. Анри, как совершеннолетний, получает право распоряжаться деньгами, лежащими на его счете. Сама Мири получает квартиру в Париже и все остальное состояние бабушки, которое выражается… если округлить стоимость ценных бумаг… хотя вы же понимаете, что это не наличные деньги, — нотариус бросил вопросительный взгляд на девушку, и та кивнула. — …В приблизительной сумме в три миллиона евро. Также она получает два конверта: в одном — ключ от сейфа в доме, в другом — ключ от банковской ячейки. Аренда дома во Фрейбурге оплачена до конца года. Вот все, что он имеет сообщить.

Мири удивилась. Она, конечно, знала, что бабушка богата, но все-таки три миллиона — это много. И мама, наверное, обиделась. Она посмотрела на Соню. Та улыбнулась дочери и, перегнувшись через Эмиля, прошептала:

— Я знала условия завещания, она давно мне сказала, так что все нормально.

Однако это было не совсем нормально, и Мири все же показалось, что мать обижена.

Нотариус, тихонько кашлянув, объявил, что каждый получит копию завещания, и он с удовольствием выполнит все необходимые процедуры, раздал всем визитки, настойчиво попросил Мири связаться с ним в ближайшее время и уехал. Анри встал и двинулся следом.

— Анри, я прошу тебя подождать меня в кабинете, — быстро сказала Мири.

Он кивнул и вышел.

— Мама, я чувствую себя дурой, — резко сказала Мири. — И не знаю даже, почему бабушка так сделала.

— И не узнаешь, пока не станешь бабушкой, — хмыкнула Соня. — Многие говорят, что внуки гораздо дороже, чем дети, и более любимы. Поэтому не трать слов. Если я впаду в бедность, то обращусь к тебе за помощью, но пока у меня все очень неплохо. Мы с Джейком купили дом в Малибу. Бабушкины деньги пригодятся, чтобы сделать ремонт так, как я хотела. Если я тебе не нужна, дорогая, то я хотела бы улететь сегодня… сама понимаешь, оставлять мужа одного надолго не годится…

— Да, конечно, — механически отозвалась Мири. Они расцеловались, и мать ушла. Соня уехала на том же такси, что привезло ее из отеля. Она не планировала задерживаться, раз даже машину не отпустила, думала Мири с некоторым раздражением. Впрочем, это глупо — злиться на мать. Они никогда не были близки. Соня родила еще совсем молодой, как старомодно выразилась как-то савта — «принесла в подоле» — и совершенно неразумно отказалась назвать отца ребенка. Бабушка испробовала все, разве только кроме каленого железа, но обычно податливая Соня держалась как партизанка. Мириам воспитывала бабушка, а Соня много лет пыталась устроить свое женское счастье. Работала она финансовым аналитиком в крупной компании, несколько лет назад перебралась в Нью-Йорк, два года назад вышла, наконец, замуж и с родственниками общалась довольно редко.

Мири проводила взглядом такси, выехавшее за ворота виллы, повернулась и встретилась глазами с внимательным взглядом Эмиля. Так, с этим тоже надо что-то делать.

— Я думаю, тебе нужно вернуться в Париж, дорогой, — сказала она.

— И оставить тебя одну?

— Мне потребуется несколько дней, чтобы разобрать вещи, просмотреть содержимое ячейки и сейфа, встретиться с нотариусом и юристами, которые отвечают за счета детей.

— Ты уверена, что хочешь этим заниматься?

— У меня нет выбора. Деньги — это ответственность. А большие деньги — большая ответственность, так говорила бабушка.

Эмиль смотрел на нее с некоторым удивлением. «Чего он, интересно, ждал? — подумала Мири. — Что я все свалю на него? Или просто улизну в Париж, пустив дела на самотек? Смешно».

Будущий муж признал логичность ее доводов, они тепло простились. Мири несколько раз поцеловала его на прощание, а потом, поколебавшись, спросила: может, он полетит утром?

Но Эмиль покачал головой: завтра важная встреча, нужно подготовиться…

— Но я буду скучать, — добавил он. — Позвони, когда будешь выезжать, я закажу твои любимые авокадо и морепродукты.

Когда Мири наконец добралась до кабинета, она обнаружила Анри сидящим в кресле с книгой на коленях. Он листал альбом Гауди.

— Уф, — Мири рухнула в кресло напротив. — Сейчас сдохну. Устала.

— Хочешь выпить? Или кофе?

— Если я выпью еще хоть каплю кофе, у меня случится сердечный приступ. Как бы раздобыть белого вина? И еще я есть хочу! Хорошо бы сыра и оливок.

— Все для тебя, сестрица, — блондин отложил книгу и гибким движением встал из глубокого кресла. — Жди здесь. Кстати, я взял на себя смелость позвонить в одну из охранных контор и попросил их прислать пару амбалов. Один у парадной двери, другой под балконом. Не пугайся, если увидишь.

— Ага, это хорошая мысль.

— Конечно. У меня все мысли хорошие. Вернее, дельные.

И он отправился на поиски провианта.

«Вот странно, — думала Мири. — Вчера я увидела его первый раз в жизни, но такое чувство, что знаю этого парня давным-давно. С ним проще, чем с Эмилем».

Анри и вправду оказался молодцом: он принес вина, персиков, сыра, оливок и еще большую шоколадку. Они ели и болтали. Мири узнала, что он не только учится, но и работает в одной средней руки дизайнерской компании, созданной сплошь молодыми дарованиями, и перспективы свои ребята считают блестящими. В подтверждение своих слов Анри вручил ей визитку, добавив от руки личный номер сотового. Мири тоже дала ему номер телефона и почту, а потом принялась расспрашивать о детях.

— Лилу пятнадцать, но выглядит она совсем ребенком, — говорил Анри, — потому что у нее слабое здоровье. Мишелю десять, но он старается выглядеть младше, потому что чем младше ребенок, тем больше ему прощают. Он малолетний негодяй и либо станет миллионером, либо угодит в тюрьму на пожизненный срок.

— Что ты несешь? — сердито спросила Мири. — Как можно так говорить про десятилетнего ребенка?

— Просто я очень хорошо его знаю, — спокойно отозвался Анри, забрасывая в рот еще одну оливку. — Вот его последняя афера, послушай. В школе, куда он ходит, родители озаботились здоровьем детей и запретили фаст-фуд. Наняли поваров, и те на месте готовят диетические, полезные блюда: салаты, брокколи… Словом, все, что терпеть не могут дети. Мишель сумел организовать контрабандную доставку в школу пиццы, гамбургеров, чипсов и прочего малышового счастья. Сам он ничего не делал: нанял людей и получал с них процент. Денег у него, между прочим, не нашли. Куда дел — не говорит, свиненок.

Мири захихикала, вспомнив симпатичное личико и ямочки на щеках мальчишки.

Анри метнул на нее свирепый взгляд:

— Не вижу ничего смешного. Предыдущее предприятие, которое он провернул, тоже было прибыльным и абсолютно аморальным. Его приятели бой-скауты зарабатывали значки за добрые дела: красили заборы, подстригали лужайки, выгуливали собак. А Мишель собирал деньги с хозяев собак, лужаек и заборов, объясняя, что он казначей, а остальные зарабатывают школе на новый инвентарь. Когда афера вскрылась, инвентарь он школе купил, чтобы замять дело, но, думаю, себе кое-что оставил.

— А что с его родителями? — с любопытством спросила Мири.

— Мать его бросила, потому что ей сказали, что он умственно-отсталый.

— Но как же это может быть? — поразилась Мири.

— Он не говорил до трех лет и практически никогда не играл с другими детьми. Потом малыш объяснил, что играть было скучно и он просто наблюдал и думал.

Мири хотелось узнать историю самого Анри, но тот легко угадал направление мыслей названой сестрицы и быстро сказал:

— Ты не забыла: нам нужно выяснить, зачем приходили воры. Может, хоть в сейф заглянешь?

Мири спохватилась и полезла в карман за ключом от сейфа. Анри хотел уйти, но она велела ему остаться. В сейфе оказались кое-какие семейные бумаги, отчеты по акциям, владелицей которых стала теперь Мири, черный бархатный мешочек с золотыми монетами, некоторая сумма наличных в евро, два кольца и бриллиантовые серьги, папка с бумагами. Мири открыла обложку и прочла на первом листе:

«Отчет детективного агентства “Гардиан” об организации «Мудрость Сиона».

— Ага, — сказала Мири. Анри моментально оказался рядом и, заглянув через плечо, прочел название.

— Это что? — с любопытством спросил он.

— Или я сильно ошибаюсь, или это рассказ про тех самых ребят, что пытались вчера вломиться в дом. А до этого была еще одна попытка ограбления — бабушка говорила.

— А что они искали?

— Н-не знаю. — Мысли Мириам заметались вспугнутыми пташками. Рассказывать про медальон? Вот как-то не хочется. Тогда промолчать и не втягивать мальчишку в это дело.

Но Анри уже с удобством расположился в кресле, сунул в рот кусок шоколадки и открыл папку. Пробормотал: «О, и с картинками!» и углубился в чтение. Мири вздохнула и присоединилась. Из отчета явствовало, что «Мудрость Сиона» — организация, которая ратует за сохранение в чистоте учения иудаизма. Каббала, которая последнее время активно пропагандируется и адептами коей считают себя многие люди, включая Мадонну и прочих суетных фигурантов нашего времени, так вот, каббала есть учение мистическое и практиковать ее должны избранные. То же касается книги Зоар, мудрость которой еще только предстоит открыть. Изучению названной книги общество посвящает много сил, времени и средств, поэтому пожертвования от братьев и сестер по вере приветствуются.

Символ организации: два льва, на спинах которых покоится семисвечник, заключенный в круг.

Перечислялись также имена людей, стоящих во главе организации. Штаб-квартира ее располагается, естественно, в Иерусалиме — где же еще? Но есть отделения и в других странах. В частности, господин Питер Кернер (это он приходил к бабушке и хотел получить медальон, сообразила Мири) имеет свою фирму, расположена она в славном городе Цюрихе, и занимается он благородной посреднической и агентской деятельностью. Налоги платит, проживает по адресу: Цюрих… Не женат, автомобиль номер… марки БМВ. Состоит в клубе аквариумистов-любителей. Религиозные воззрения если и есть, то не афишируются. Часто путешествует, отсутствует по нескольку дней. Для сбора более полной информации нужно дополнительное время.

Некоторое время Мири и Анри переваривали прочитанное, разглядывая приложенные к делу фотографии: Штаб квартира общества в Иерусалиме (вход в весьма облезлое здание, на стене с десяток вывесок с названиями фирм и среди них «Мудрость Сиона»), отделение в Цюрихе (современный бизнес-центр, опять же вход, таблички с названиями компаний), господин Питер Кернер собственной персоной, его машина с ясно читаемым номерным знаком, дом, где он проживает.

— Отчет отправлен по факсу за несколько дней до смерти старой Мириам, — задумчиво сказал Анри. — Ты ничего не хочешь мне рассказать? Если эта контора причастна к двум попыткам взлома, одна из которых со стрельбой, то не должны ли мы отнести папочку в полицию?

— Нет доказательств, что Кернер и «Мудрость Сиона» причастны ко взломам, это только наши предположения.

— Но ты сама, как ты думаешь?

— Я уверена, что это они.

— Да, но зачем? Что такого прятала в доме бабушка? А может, это нечто не в доме, а в той банковской ячейке?

— В доме нет ничего особо ценного, — пожала плечами Мириам. — Не забывай — это арендованное жилье. Да, она привезла кое-какие картины, книги и любимое бюро, но в остальном…

— Мадемуазель Мириам, — в дверях стояла Тереза. — К вам посетитель.

Мириам взяла с подноса визитную карточку и, не веря своим глазам, уставилась на черные буквы: Питер Кернер, консультант и посредник. В углу: семисвечник и львы.

— Вот это да! — Анри потер руки. — Все страньше и страньше! Что делать будем?

Мири лихорадочно соображала, потом резко сказала:

— Делаем так: Тереза, попросите охранника внизу обыскать господина. Если откажется — я его не приму. Если он согласится, то охранник должен подняться с ним сюда, в кабинет.

Горничная сказала: «Да, мадемуазель Мириам» — и ушла.

Девушка обернулась к Анри.

— Бери свой бокал и лезь за портьеру. И если ты хоть звук издашь — наше совместное… — что? Приключение? Расследование? Авантюра? — Если он заподозрит о твоем существовании, то ты уйдешь из моей жизни. Сразу. Общаться будем через адвокатов.

Анри вытаращил глаза, открыл было рот, но потом подумал еще и рот закрыл. Забрал со стола свой бокал и вместе с ним спрятался за плотной и длинной портьерой, которая к тому же частично была прикрыта старинной китайской ширмой.

Мири села в кресло, поправила волосы и попыталась придать лицу незаинтересованное выражение, но тут взгляд ее упал на лежащую на столе папку и фотографии того самого Питера Кернера, который уже поднимался по лестнице. Черт! Она сгребла все в кучу и быстро сунула себе под попу.

Питер Кернер выглядел точно как на снимках: невысокий, лысеющий, худощавый мужчина в приличном, но не шикарном костюме.

Он поздоровался, оглянулся на охранника, который застыл в дверях, и с недоумением взглянул на девушку.

— Здравствуйте, месье, — сухо сказала она.

— Здравствуйте.

— Прошу вас, присядьте, месье Кернер, и расскажите, что вас ко мне привело.

— Видите ли, мадемуазель… — он опять уставился на охранника.

— Надеюсь, вы извините такие меры предосторожности, — сказала Мири холодно. — Но в этот дом дважды за последние десять дней пытались проникнуть грабители. Последний раз они даже устроили стрельбу. Друзья посоветовали мне принять меры. Так я вас слушаю.

— Да-да, я понимаю… В наше время нигде нельзя чувствовать себя в полной безопасности, это печально. Даже в такой, казалось бы, мирной и благополучной стране, как Швейцария. — Он сделал паузу, и поскольку Мири молчала, а уж охранник тем более, то месье Кернер продолжил: — Я являюсь консультантом одного весьма солидного общества — «Мудрость Сиона», — он кивком головы указал на визитную карточку, лежащую на столе. — Так вот, наше общество содействует сохранению культурных традиций и истории народа.

— Я не занимаюсь благотворительностью такого рода, — равнодушно сказала Мири. — Впрочем, если сумма не слишком велика…

— Нет-нет, я пришел не за пожертвованием! Хотя если вы захотите помочь нашим благородным целям, то организация «Мудрость Сиона» будет вам признательна, и, смею уверить, участие в благотворительных программах общества может оказаться весьма полезным. Многое в этом мире по-прежнему зависит от связей и друзей… но сегодня я хотел бы поговорить с вами о другом. Нам стало известно, что ваша бабушка — примите мои соболезнования… — Мири склонила голову. — Так вот, ваша бабушка являлась обладательницей некоторых весьма ценных исторических артефактов. Общество хотело бы приобрести их для сохранения и изучения. В наше время подлинников остается все меньше, и одну из своих задач мы видим в том, чтобы обеспечить артефактам достойные условия хранения, внимание исследователей и, если это важно, — доступ к ним широких масс, желающих приобщиться к древней и великой культуре нашего народа.

— Похвально, — заметила девушка. — Но о чем идет речь? Какие артефакты?

— Ваша бабушка владела так называемой Печатью света. Это небольшой золотой медальон, изготовленный предположительно в пятнадцатом веке на территории Испании. До гонений инквизиции иудеи чувствовали себя там довольно хорошо. Есть данные, что в шестнадцатом веке этот медальон находился у Исаака Лурии… Вам что-нибудь говорит это имя?

Мири пожала плечами:

— Боюсь, я не очень сведуща в истории.

— Это был великий проповедник! Впрочем, возможно то, что он пользовался Печатью света для своих медитаций, — всего лишь красивая легенда. Но, согласитесь, даже если принять во внимание лишь время изготовления медальона, все равно место такого артефакта — в музее, где его могли бы изучать. В свою очередь, мы можем сделать вам весьма щедрое предложение и выкупить артефакты. И, если пожелаете, то ваше имя будет указано рядом с экспонатом, так делают во многих музеях мира…

— Я согласна с вами, что место такого ценного артефакта в музее, — кивнула Мири, и ей показалось, что штора на окне чуть дрогнула. «Убью, если вылезет», — подумала она мимоходом. — Но проблема в том, что среди вещей бабушки я такого медальона не нашла.

— Нет? — расстроенно переспросил Кернер.

— Нет. В завещании подобная вещь не упоминалась. В сейфе его нет. — Девушка махнула рукой на кучку вещей и бумаг, которые даже не потрудилась убрать со стола. — В момент вашего прихода я как раз занималась ревизией его содержимого. Впрочем, есть еще банковская ячейка, ключ от которой оставила бабушка. В банк я поеду… на днях. И, если медальон обнаружится там, мы с вами сможем возобновить наш разговор.

— Благодарю вас! — воскликнул Кернер, прижимая руки к груди.

— Пока не за что. Но знаете, вчера, когда в дом залезли грабители, они успели обшарить ящики бюро в спальне бабушки, и шкатулка с драгоценностями была открыта… Полицейские застрелили одного из грабителей, но второй убежал. Возможно, он успел украсть медальон, и тогда, наверное, мне имеет смысл написать заявление и указать этот артефакт как украденный. Ведь вы уверены, что он был у бабушки?

Питер Кернер молчал.

— Могу я узнать, на чем основывается ваша уверенность, что именно бабушка являлась владелицей медальона? — гнула свое девушка. — Насколько я знаю, она никогда не увлекалась древностями, и если стала бы вкладывать деньги, то уж скорее в полотна импрессионистов или в акции.

Питер Кернер почувствовал, как по затылку противно стекает пот, делая воротничок рубашки неприятно влажным. Вот уж не ожидал, что девчонка такая зараза. Видимо, удалась в бабку.

— Видите ли, наш фонд насчитывает большое количество документов, в том числе архивы еще с довоенных времен… Я, собственно, всего лишь посредник и точно сказать вам не могу, но, видимо, сохранились какие-то сведения…

— А нельзя ли мне ознакомиться с этими архивами? Я хотела бы получить копию документов, на которых основаны ваши предположения. Тем более, что если подавать в розыск, хорошо бы иметь хоть описание предмета. Я его ни разу не видела, и вы оказали бы мне большую услугу, посодействовав в этом.

— О? Да, я свяжусь с руководством и посмотрю, что можно сделать.

— Прекрасно, — Мири очень хотелось пошевелиться, а еще лучше встать и пройтись по комнате. Попа просто прилипла к папке, и неудобно было так, что заныла спина. — Итак, мы договорились, что я проверяю банковскую ячейку и если не нахожу там искомый объект, то считаю его украденным вломившимися в этот дом людьми. И тогда я очень рассчитываю на вашу помощь. Мне нужен рисунок или хотя бы описание медальона. Договорились?

— Да. Конечно, — Питер подобрался, собираясь встать, но девушка быстро спросила:

— А что относительно других артефактов?

— Других? — он растерялся.

— Да. В начале нашей беседы вы сказали, что бабушка владела ценными историческими артефактами. Во множественном числе. Что, кроме медальона, вы имели в виду?

Питер Кернер достал носовой платок и вытер пот со лба. Маленькая ведьма… Не зря Исаак предупреждал, что с ней надо держать ухо востро. Не так она проста, как кажется…

— Собственно, насчет остального у нас точной уверенности нет. Мы полагаем, что у вашей бабушки мог также храниться редкий экземпляр рукописи… называется «Лабиринт Иерихона».

— Какого периода рукопись?

— Боюсь ввести вас в заблуждение… Копия девятнадцатого века с раннего списка, кажется. Но тут мы вступаем в область догадок.

— «Лабиринт Иерихона», — задумчиво повторила Мири, обводя взглядом книжные полки. — Не помню. Но буду иметь в виду. Еще какие-нибудь древности вы рассчитывали здесь найти?

Месье Кернер уставился на девушку с сомнением, заподозрив издевку. Но та взирала на него прямо, поджав губы и выглядела, честно сказать, злющей, как настоящая ведьма.

— Нет… по крайней мере, по моим сведениям. Но, повторюсь, я только посредник. Итак, вы свяжетесь со мной, если… если в вашем наследстве окажется что-нибудь из упомянутых мной артефактов?

— Как только пересмотрю библиотеку и проверю банковскую ячейку, — кивнула Мири. — Хочу вас заверить, что я весьма заинтересована в нахождении упомянутых вами ценностей. Ваше предложение о музее и достойной оплате кажется мне привлекательным, но пока — увы — у меня на руках нет ничего из того, что вас интересует.

Они мило распрощались, и охранник отправился провожать тихонько отдувающегося месье Кернера.

Мири со стоном отклеила попу от пластиковой папки. Встала и принялась сгибать и разгибать поясницу. Анри появился из-за портьеры, поставил бокал на стол и внимательно взглянул на Мири. Его голубые глаза не улыбались.

— Я не знал, что ты можешь быть такой… деловой, — сказал он.

— А чего ты ждал? Мне почти тридцать лет, я зарабатываю на себя со времени учебы в университете, и я не всегда такая идиотка, как когда вешаюсь на шею Эмилю.

— Ты так делаешь, потому что ему это нравится?

— Нет, потому что это нравится мне, — отрезала Мири. — Перестань таращиться на меня, словно я местное привидение, и скажи, что ты об этом думаешь.

— Что если ты хочешь жить долго и счастливо, то тебе лучше продать этим ребятам медальон. Даже если грабители — их конкуренты, все равно опасно держать эту штуку при себе.

— Да-а, — задумчиво протянула Мири. Потом спохватилась и быстро сказала: — Если бы он у меня был, я бы так и сделала. — И, желая увести разговор в сторону, спросила: — Кто такой Исаак Лурия?

— А я откуда знаю? Кто из нас еврей?

— Ну, на данный момент мне это не сильно помогает.

Они помолчали, потом Мири вздохнула и спросила:

— Когда тебе нужно быть в университете?

— Вчера. — Анри ухмыльнулся. — Не волнуйся, я один из лучших студентов, отпрашивался лично у декана, он знал бабушку. Савта не преминула с ним встретиться и даже, кажется, проспонсировала что-то. Так что он закроет глаза на пару дней отсутствия.

— Ладно, тогда сделаем так. Надеюсь, пока они будут ждать моего ответа насчет банковской ячейки и разбора библиотеки, у нас есть немного времени. Сейчас мы идем спать. Лично я просто с ног падаю. Завтра будет трудный день. С утра ты садишься за компьютер и собираешь все, что сможешь найти про Печать света, Исаака Лурию и «Лабиринт Иерихона».

— Ты знаешь, где книга?

— Нет. У бабушки не так много книг, и часть их хранится в квартире в Париже… В любом случае у нее есть каталог, это я знаю точно, сама его дополняла, еще когда в школе училась и на каникулы приезжала. Если найдешь — посмотри. Пошарь по шкафам. А я побегу в банк.

— Возьми охранника.

— Нет… мне нужно будет попасть туда скрытно, оторвавшись от слежки, если «Мудрецы Сиона» ее установили. Нам нужно иметь хоть пару дней в запасе, чтобы понять, что к чему. Пока, братец.

Мири пришла в спальню, минуту посидела на кровати, собираясь с мыслями. «Черт, во что же это я опять влезла?» Тряхнув головой, она прогнала тревожные мысли и отправилась в ванную. Ароматическое масло в воду добавить, негромко музыку включить, письмецо по электронной почте Эмилю написать, понежиться в теплой пене, думая о чем-нибудь приятном. Что такого приятного произошло в последнее время? М-да, ведь не просто ничего, а совсем ничего! Тогда она будет думать о камнях. Их красота вечна и равнодушна, и Мири с удовольствием думала о прекрасных драгоценностях, которые ей довелось держать в руках.

Утром она позавтракала в одиночестве, быстро собрала сумку, вызвала такси и поехала в город. Движение на дороге было не слишком активное, и Мири не составило труда засечь синий «форд», который упорно держался сзади. Она попросила остановить ее у салона красоты и легко взбежала на высокое крыльцо. Помедлила, глядя в стеклянные двери. Отражение не оставляло сомнений: «форд» ткнулся на свободное место в начале улицы. Единственное, что могло бы испортить ее план, — наличие у противника женщины-агента, которая тоже вошла бы в салон. Некоторое время Мири крутилась у стойки администратора, делая вид, что изучает список услуг и раздумывает, чего ей хочется, и наблюдала за улицей. Из машины никто не вышел: видимо, наблюдатель — мужчина. Тогда она перегнулась через прилавок и, сделав большие глаза, попросила позвать менеджера.

Менеджер Гийом — воплощение всех возможностей сегодняшней косметологии, ухоженный, изысканный и тонко чувствующий гей — пригласил Мири в свой кабинет. Честно, она не сама придумала план, который в двух словах изложила Гийому, просто вычитала в каком-то детективе, который любезно дал ей сосед в самолете. Книжка была дурацкая, но вот поди ж ты, кое-что пригодилось. Мири заявила, что у нее некоторые проблемы… скоро замуж, жених ревнует, не исключено, что он следит за ней, а ей, Мири, нужно уладить кое-какие старые дела. Ну, вы же понимаете, правда? Гийом, широко открыв подведенные глаза, закивал. Два часа времени — вот все, о чем она просит. Если кто-нибудь будет звонить, нужно сказать, что она на процедуре, пусть оставят сообщение. Само собой, она оплатит эти два часа — ведь в бухгалтерии все должно сойтись. Менеджер был не просто геем, в данный момент он переживал состояние романтической влюбленности. Он чуть не прослезился и разрешил Мири переодеться в своем кабинете, лично наложил макияж, принес парик и покачал головой:

— На ваши волосы парик не сядет.

— Режьте.

— Что вы, мадемуазель!

— Отстригите длину, а когда вернусь, мастер закончит и сделает средней длины стрижку.

Гийом всплеснул руками, воскликнул: «Ах, как романтично!», опять прослезился и обрезал густые темные локоны по плечи. Натянул парик, превратив Мири в светлую шатенку. Она переоделась и покинула салон через служебный вход.

Мириам добежала до автобусной остановки и поехала в банк. Она старалась не слишком озираться, но вроде слежки за ней не было.

Управляющий банком, к которому Мири привели, когда она продемонстрировала ключ от ячейки, уставился на девушку с большим сомнением.

— Не заставляйте меня снимать парик, месье, — быстро сказала Мири. — И у меня мало времени. Вот ключ, вот документы, вот я — не слишком похожа на фото, но ведь у нас брали отпечатки пальцев, не так ли? Я помню, вы рассказывали бабушке про новую систему безопасности.

Управляющий передумал вызывать полицию, убедился, что компьютер признал отпечатки, и удалился, оставив Мири наедине с ячейкой. Она открыла и выдвинула ящик. Само собой, медальона здесь быть не могло, но кто знает, что еще спрятала бабушка. Так, смотрим.

Документы на акции, на недвижимость, еще какие-то ценные бумаги.

Еще один мешочек с золотыми монетами.

Генеалогическое древо семьи Легерлихт.

Мириам в недоумении уставилась на плотный лист, расчерченный веточками и стилизованными листочками. Фридрих фон Легерлихт был третьим мужем бабушки… Был он австрийцем, красавцем и находился на дипломатической службе. И как представитель дипкорпуса направлен был в командировку в Советский Союз. Савта отправилась в Москву вместе с ним. Тогда это приравнивалось практически к гражданскому подвигу: поехать в советскую Россию вслед за мужем! Там же коммунисты, там пустые магазины и тотальная слежка! Но Мириам ни разу не пожалела о своем решении. Контингент в посольстве был в основном молодой, они устраивали балы, по мере возможности путешествовали и активно изучали богатейшую культуру страны, куда привели их служба и судьба. Дочка Соня ходила в русскую школу, что позволило ей потом стать отличницей в школе австрийской.

Мири помнила Фридриха Легерлихта. Красивый, подтянутый старик, с аристократическими манерами. Он был добрый, любил спорт и охоту. Фридрих Легерлихт погиб, катаясь в Альпах на горных лыжах: попал под лавину. И было это больше десяти лет назад. Его младшая сестра, весьма почтенная старушка, приезжала на похороны бабушки, очень тепло разговаривала с Мири. Но почему их генеалогическое древо хранится в сейфе? Взгляд ее упал на одно из имен в вершине дерева. Карл фон Райнц? Не может быть! Не это ли имя бабушка называла, рассказывая о медальоне? Это нужно обдумать не спеша, в спокойной обстановке и без этого дурацкого парика! Она покрутила головой; в плотно натянутой светлой шевелюре было жарко и неудобно. Мири торопливо убрала документ в сумку, закрыла ячейку и покинула банк. Села в автобус и проделала обратный путь до салона. Она уложилась в полтора часа! Запыхавшись, Мири плюхнулась в кресло парикмахера, попросила что-нибудь сделать с волосами и еще водички. С наслаждением пила холодный «Эвиан», когда в дверях зала появилась администратор:

— Да, мадемуазель только что вышла из ванной, сейчас, — она протянула трубку девушке.

— Да? Я слушаю, — сказала Мири, обмирая от любопытства. Но в трубке раздались лишь короткие гудки. Она пожала плечами, откинулась в кресле и вопросительно взглянула на мастера, который, не веря своим глазам, осторожно перебирал пальцами неровно обрезанные пряди волос.