ГЛАВА ВТОРАЯ

В той башне высокой и тесной

Царица Тама-ра жила:

Прекрасна, как ангел небесный,

Как де Мон, коварна и зла.

М.Ю. Лермонтов, в интерпретации Макара


Сидеть в сундуке было не очень-то удобно. Вообще-то я сначала хотела залечь под кроватью, но это место занял Архип. Он так убедительно рассказывал о своей старости и многовековом радикулите, что заставлять его лезть в сундук показалось мне просто бесчеловечным. Через два часа сидения и мой позвоночник чувствовал себя лет на двести пятьдесят. Ноги затекли, руки тоже, но пошевелиться было нельзя: любой звук мог спугнуть того, кого мы ждали.

Я глубоко вздохнула и осторожно попыталась поменять позу, производя не слишком много шума. Вот такой зигзаг судьбы: сегодня корчусь в сундуке. А ведь еще вчера была героиней (ну как же, совершила то, что не удавалось никому на протяжении всей истории человечества: переселила демона из Бездны в тело человека). Правда, использовала я для этого тело единственного мужчины, которого, кажется, любила. А он убил мою лучшую подругу и собирался беззастенчиво принести в жертву меня. В общем, не взаимной оказалась любовь.

Теперь демон в теле Романа спал на кровати в доме Архипа. Спал он уже второй день (то есть не просыпался с той самой роковой полуночи). Несмотря на все усилия Архипа, пробудить демона не удавалось. Все настойки, которые леший вливал спящему в рот, и все вонючие снадобья, которые совал к носу, лишь на время приглушали богатырский храп пришельца из Бездны, разносившийся по всему дому.

В моей комнате в корзинке точно так же беспробудно дрых свалившийся невесть откуда Гусь. Он, правда, не храпел, зато шипел, метался во сне и хрипло выкрикивал что-то на непонятном языке. Архип утверждал, что язык этот очень древнеэльфийский, а выражения и вовсе не для женских ушей. Но, насколько я поняла по скупым замечаниям лешего, птица обещалась порвать Ширкута, как Тузик грелку. Должно быть, эти фразочки сообразительная птаха подцепила у кого-нибудь из приспешников Тамирайны. Если не у самого Романа Коваленко.

Сложившаяся ситуация всерьез удручала нас с Архипом, но, похоже, немало забавляла Макара. Зловредный недоросль утверждал, что все складывается замечательно: демон вот-вот отбросит копыта (фигурально выражаясь), Тамирайну искать не придется, и сам Макар спокойно вернется в родной универ пересдавать латынь.

Вот такое развитие событий меня не устраивало категорически. Из-за всей этой истории я потеряла подругу (лучшую и единственную), а также самолично расправилась с мужчиной моей мечты, с которым при ином варианте развития событий… у нас бы вообще ничего не было. Но тем не менее обидно! Поэтому я в любом случае собиралась найти эту самую Тамирайну и потребовать у нее компенсации (материальной, естественно). А также оживления моей подруга.

Кстати, чем дальше я размышляла над сложившейся ситуацией, тем отчетливее понимала, что с Тамирайной надо дружить. Она все-таки богиня и, стало быть, многое может. Идея Романа, которой он поделился со мной перед тем как, скажем, уснуть вечным сном, даже неплоха: тот, кто доставит демона богине, наверняка может требовать себе любую награду. Что ж, Буратино мне никогда особо не нравился. Предам его без особых угрызений совести. Тьфу, что это со мной? Просто Иуда Искариот! Но чтобы продать демона богине, надо, чтобы он сначала проснулся и сказал, где ее искать.

В темноте послышались осторожное шарканье тапочек. Я не ошиблась: недоросль решил сгубить операцию на корню. Ну хоть бы тапочки снял, раз пошел надело!

Судя по шарканью, Макар остановился у кровати со спящим демоном. Мгновение поразмыслил и прошептал:

— Что ж! Спи спокойно, дорогой товарищ!

Выждав несколько секунд, я вывалилась из сундука с криком: «Руки прочь от Гондураса!» В доказательство серьезности своих намерений я размахивала пистолетом Романа. Архип, как-то мгновенно забыв про старческие болячки, выскользнул из-под кровати и включил свет. Макар застыл у кровати демона в позе, не допускающей двойного толкования: двумя руками недоросль прижимал к лицу выходца из Бездны подушку.

— Так, так, так… — зловеще протянула я.

— И это мой наследник! — покачал головой Архип. — Как ты мог, Макар? Как ты мог? Все твои предки тысячелетиями боролись за то, чтобы демон явился в наш мир, а ты решил предать их всех.

Недоросль понял, что убийство сорвалось, скривился, плюнул и кинул подушку в угол.

— Макар, объяснись, — потребовал леший. — Сначала ты всячески досаждал Вере, теперь пытался убить посланца из Бездны. Причем именно тогда, когда мы так близки к победе. Зачем ты это делаешь?

— Да вам нужна одна победа, — хмыкнул Макар, — одна на всех, вы за ценой не постоите. Даже если придется сгубить весь наш мир. Но о чем с вами говорить? Я сотни раз объяснял, что произойдет, если демон убьет Тамирайну и откроет Ширкуту доступ на Землю. Начнется Апокалипсис. А тогда и нам всем мало не покажется. Если же демон найдет Тамирайну и не убьет ее, она убьет нас всех. С особой жестокостью.

Пораженческие настроения недоросля-пацифиста меня в очередной раз достали. Я поинтересовалась:

— Слушай, Макар, тебя в прошлой жизни не Кассандрой звали? Уж больно ты оптимистичные предсказания выдаешь.

— Посмотрим, что ты запоешь, когда встретишься с Тамирайной. Ей тысячи лет, она правит половиной Вселенной… И что ты с ней сможешь сделать? — взвизгнул недоросль.

Я не стала комментировать эти панические вопли, но подумала, что две женщины всегда найдут общий язык.

— Макар, прекрати истерику, — сморщившись и устало покачав головой, приказал Архип. — Даже если мы умрём, то это будет гибель во исполнение своего долга. И не стоит сгущать краски. Поверь мне, демон не так уж беспомощен.

— Мне все равно, — устало вздохнул Макар. — Делайте, что хотите. А я завтра же уезжаю домой — учить латынь, пить пиво и ходить на дискотеки. Вся эта допотопно-средневековая бредятина мне уже в печенках сидит. Счастливо вам сходить с ума!

Недоросль повернулся, чтобы уйти, но Архип остановил его:

— Про свое наследство помнишь? Про иномарку на совершеннолетие? Про «белый билет» после окончания университета? Про кругосветное путешествие? Помнишь? Забудь! Раз ты отрекся от своей семьи, то и семья отречется от тебя. А все причитающиеся тебе деньги я лучше Вере отпишу. Она по крайней мере свято выполняет свой долг перед предками.

— А сумма большая? — Я живо заинтересовалась перспективой.

— И тебе, и детям твоим до конца жизни хватит. Конечно, если экономно жить, — не отрывая взгляда от лица Макара, пояснил леший.

Да за такие деньги я сама и без Макара, и без демона всех богов уничтожу — оптом. Никогда бы не подумала, что во мне проснется стремление к богоборчеству. На лице Макара отразилась совершенно не характерная для него работа мысли. Судя по внешнему виду, недоросля уже начинала душить жаба.

— Подумай, — продолжил леший. — Я прощу тебя, если ты вдруг передумаешь и решишь к нам присоединиться.

— Макар, он тебя шантажирует! Неужто ты продашь принципы за его деньги? — возмутилась я, надеясь, что мой голос звучит искренне.

— Выбирай, Макар! — продолжил Архип. — Либо ты с нами, либо сам по себе.

Недоросль недолго боролся с собой. Природная жадность победила в нем природную трусость. После нескольких минут напряженного молчания Макар произнес:

— Я с вами.

С этими словами двуличный недоросль кинулся в объятия к деду. Какая трогательная семейная идиллия! Кто бы еще в это поверил!

— Не бывает преданности за деньги, — заметила я, увидев, что нежданное наследство от меня уплыло. — Сегодня он поклялся в верности партии и Отечеству, а завтра предаст. При первой же возможности.

Макар оторвался от деда и обжег меня ненавидящим взглядом:

— Я держу свое слово! Клянусь, что с этой минуты я не причиню вреда демону и буду всячески ему содействовать. До той поры, пока мы не найдем и не убьем Тамирайну.

— Он сдержит слово, — улыбнулся Архип. — А если не сдержит — век ему жить на одну зарплату.

Ночной совет над телом спящего демона завершился полным торжеством семейного единства. Мы разошлись по своим комнатам — спать. Я ворочалась в кровати с чувством невосполнимой утраты: обеспеченное будущее прощально помахало мне ручкой. И все из-за этого подлого недоросля. Ну прет же некоторым счастье прямо от рождения! И семья богатая, и наследство огромное, и сам практически принц (в изгнании, конечно, так что из этого?), и даже жабры имеются.

А у меня? Отец — шофер, мать — врач. Родственников не то что богатых, даже бедных не бывало — только нищие. Наибольших карьерных высот из всей родни достиг дедушка, который еще при коммунистах стал председателем сельсовета. Выше этого никто из семьи не поднимался. Жили на одну зарплату, благородством происхождения похвастать не могли, никаких суперспособностей не имели. На фоне моих новых знакомых из нечисти я начинала испытывать глубокий комплекс неполноценности. «Ничего! Они еще узнают, с кем связались! Я всем покажу, на что способны мы, беспородные. Ох, они у меня узнают! Особенно недоросль!» — подумала я, засыпая. И уже сквозь сон мне почудился полный гордости шепот прабабки: «Вся в меня пошла девочка!»


Утро не принесло никаких сюрпризов. Демон все так же бессовестно дрых. Архип все так же безрезультатно хлопотал вокруг него, Макар все так же бесцельно слонялся по дому с самым зловещим видом. Я поняла, что завтрака не будет, наскоро проглотила бутерброд с маслом, запив его холодным чаем, и отправилась в свою комнату — к Гусю.

Мне никак не удавалось привести в чувство несчастную птицу. Макар с самого начала предлагал выбросить эту, как он выразился, костлявую дохлятину, но у меня не хватило духа обречь безвинную животину на верную смерть. Пусть я расправилась с его хозяином, но сделаю все, чтобы помочь Гусю. И буду о нем заботиться. В конце концов, этот несчастный павлин чем-то напоминал меня саму: мы оба потеряли людей, которые нам дороги.

Я влила в горло Гусю отвар из трав, которым Архип накачивал демона. Позаимствовала незаметно у лешего бутылочку. Он, кстати сказать, запретил тратить драгоценное зелье на бесполезную птицу. Мол, выживет так выживет. Не выживет, сам виноват.

Пернатый поперхнулся и закашлялся. Я приподняла ему голову, чтобы легче было глотать зелье.

— А пива нет?

Прошло несколько невероятно долгих секунд, прежде чем я поняла, что это сказал Гусь. Но все же, чувствуя себя полной дурой, спросила:

— Гусь, это ты сказал?

— А что, в комнате кто-то, кроме нас, есть? — хрипло прокаркала птица. — И вообще-то меня зовут не Гус, а Аргус. С приставкой Ар.

Я приложила руку ко лбу. Температура вроде нормальная. Спала, конечно, мало, но не настолько, чтобы от недосыпа начались галлюцинации. Объяснение могло быть только одно: начал действовать цветок папоротника. Он, по преданиям, давал способность понимать язык птиц и зверей.

— Ну так пиво будет или нет? — прервала мои размышления птица, которую, как оказалось, звали Аргусом.

— Стоп. — Я начала что-то припоминать. — Аргус — это существо из какой-то легенды. С тысячью глаз, кажется. Он…

— Всевидящий, всезнающий и говорящий провидец. Знаю, знаю, — вяло махнула крылом птица. — Пару тысяч лет назад я именно таким и был. Сейчас слегка сдал, конечно. Возраст уже не тот. Но если меня подкормить и отпоить пивом, так я все еще — хоть куда!

— Слушай, все пиво в доме выдул Макар. Если хочешь, могу поискать спирт.

— Спирт с утра? — скривилась птица. — Да ты меня за кого принимаешь? За алкаша?

— Ну знаешь, — возмутилась я, — трезвенники с утра и пива не пьют.

Аргус перевернулся со спины на живот, нахохлился, пригладил крылом хилый хохолок на голове и плачущим голосом запричитал:

— Над бедным животным издевается! Последнего счастья в жизни лишает! Да я ж тебя с пеленок воспитывал! Стоп, не тебя… Парня какого-то…

Птица на секунду задумалась и провозгласила:

— Его Романом зовут!

Я внутренне напряглась: сейчас придется объясняться.

Аргус подозрительно посмотрел на меня:

— Совесть мучает? Ну и что ты с Ромкой сделала?

— А ты ничего не помнишь? — недоверчиво поинтересовалась я.

Пернатый прикрыл глаза, потер лапой лоб и сообщил:

— Сейчас почти все помню. Это сначала путаница какая-то была в голове. Помню, Ромка собрался переселить в твое тело демона и продать его Тамирайне. Я ж говорил, я ж предупреждал, чтобы он с тобой не связывался. Ему с тобой проще было договориться. Вдвоем вы бы… Вы бы многое могли сделать, поверь мне. Так что сейчас с Ромкой?

— Извини, у меня для тебя плохая новость: похоже, Роман мертв. В его тело вселился демон. А душа (ну если это была душа), прошла через тебя, и ты впал в кому.

— Да, — Аргус отвел глаза и внимательно изучал стенку, — похоже, Роман мертв. Пусть земля ему будет пухом! Ой, о чем это я? Физически-то он, получается, жив! А как демон в его теле?

— Хуже, чем ты. Ты-то опомнился, а он — нет. Так и валяется без сознания.

Птица раскрыла клюв, собираясь что-то сказать, но передумала, пару секунд помолчала и наконец жалобно проблеяла:

— Ну если пива нет, так кофе найдется? И поесть чего-нибудь.

Да, ему определенно надо поесть. Вероятно, он зверски голоден после почти двухдневного обморока. Может, за едой забудет о том, что его хозяин стал моей жертвой.

Возвращаясь с бутербродами и кружкой кофе для Аргуса, я прошла мимо комнаты, в которой спал демон. Дверь оказалась открытой — Архип, судя по всему, ушел, на время прекратив свои попытки привести посланца из Бездны в чувство. Тот все еще беспробудно дрых. Правда, храпеть перестал.

Я подошла к кровати, на которой лежало тело любимого когда-то мною мужчины. Он сильно изменился за последние двое суток: лицо осунулось, под глазами залегли черные тени, на щеках пробилась щетина. От прежнего Романа Коваленко осталась лишь тень. У меня предательски сжалось сердце, и я присела на стул рядом с кроватью. Все-таки Роман не был мне безразличен. И, видимо, уже никогда не будет.

— Люблю, ты слышишь, милый, милый! Открой глаза, ответь мне: «Да». Зато, что я тебя убила, твоей я стану навсегда, — слащавым голосом издевательски промурлыкал кто-то (не иначе Макар) за моей спиной.

Я обернулась, собираясь запустить в зловредного недоросля чем-нибудь тяжелым. Но на пороге комнаты стоял Аргус. Не бить же и без того пострадавшую птицу?

— Не знала, что павлины наизусть помнят Гумилева, — произнесла я.

— Не думал, что ты Гумилева читала вообще, — откликнулся Аргус.

Птица проковыляла к кровати и взобралась на нее. Пернатый внимательно вгляделся в лицо Романа, потом перевел взгляд на меня. Кажется, я выглядела не лучше обморочного демона, потому что Аргус посоветовал:

— Да не грузись ты так! От тебя в данном случае ничего не зависело. Ты сделала лишь то, что должна была сделать.

На глаза навернулись слезы и я, отвернувшись, пробормотала:

— Я же любила его…

— Ерунда! — весело заржал Аргус. — Просто польстилась на красивую вывеску. На нее и до тебя многие льстились. Но, кроме красивой вывески, у него ничего не было. Прости, Роман — редкостная пустышка.

— Врешь, — всхлипнула я. — Он талантливый. Он так писал, так писал… Даже по его статьям видно, что он самый лучший, умный, чуткий…

— Хватит реветь, — прервал мои излияния пернатый. — Вынужден тебя разочаровать: самый лучший, умный, чуткий — это я. Все статьи Романа Коваленко (ну за редким исключением) писал я. Ромыч, конечно, парень неплохой… был, но категорически не способен к письменному изложению своих мыслей. Да и мыслил Ромка только о том, что он у нас избранный. Не поверишь, ни о чем другом думать не мог. Избранный…

— Куда избранный? — тупо поинтересовалась я, ошалев от нового поворота событий.

— В Госдуму, — съехидничал Аргус. — Ромыч у нас по жизни избранный для осуществления великой миссии — настучать Ширкуту в бубен. Почти как Киану Ривз в «Матрице». Наш Нео. Это я ему предсказал, что он удостоится внимания самой богини Тамир, а потом положит конец владычеству Ширкута над второй половиной Вселенной. Это его миссия.

— Миссия невыполнима! — прошипела я, радуясь возможности осадить обнаглевшую птицу. — Если ты заметил, Романа больше нет. Он мертв.

— И в чем проблема-то? Оживет, — не растерялся Аргус, перебрался по бесчувственному телу демона ко мне поближе и в один присест заглотил бутерброды с мясом. В следующее мгновение его голова утонула в кружке с кофе.

Услышанное от пернатого меня совершенно не обрадовало. А последнее заявление так и вовсе испугало. С чего это Роман оживет? Хотя… во всех голливудских фильмах маньяки-убийцы с первого раза не умирают. Когда все думают, что злодей уже выключен из игры, он оживает — круче и сильнее прежнего. Причем в самый неподходящий момент. Кто сказал, что в теле Романа точно демон? А вдруг этот подлец Коваленко вовсе не покинул тело, а затаился. Только и ожидает момента, чтобы… Я с опаской отодвинулась подальше от кровати.

Аргус облизнул клюв и сообщил:

— Нам пора идти.

— Куда? — не поняла я.

— К Камню, — пояснил пернатый. — Я там вчера несколько перьев потерял. Облезаю, понимаешь ли. Надо их найти.

— Зачем они тебе? Облезаешь так облезай.

Аргус возвел глаза к потолку:

— Что ж мне в этот раз такая недотепа досталась? Каждое мое перо со мною связано неразрывно. Судьбу каждого я отслеживаю, поэтому нет смысла перья по ветру развеивать, и так слишком много их по миру разбросано. Одно, например, в том талисмане, который подарил тебе Роман. Зря ты, кстати сказать, его сняла. По нему я в любой момент мог определить, где ты находишься, и даже слышать твои разговоры.

— ФСБ в твоем лице много потеряла, — хмыкнула я.

— Да уж, — не стал возражать пернатый. — Ну так вот, мои старые перья надо собрать и сжечь. Тогда новые вырастут яркие, шелковистые.

— Тьфу, так ты все же Аргус или Феникс, который из пепла возрождается? — поинтересовалась я.

— За тысячи лет моей жизни меня по-всякому называли, — пояснила птица. — Родовое имя — Аргус. На Земле иногда Фениксом кликали. Феникс — это римский вариант. По-вашему, древнерусскому, — Фенист.

— Еще скажи, что Фенист — ясный сокол, — предложила я.

— А чем не сокол? — приосанившись, вопросил Аргус.

На сокола облезлая птица была похожа меньше всего. На Фениста — ясного сокола тем более. Уж русские сказки я очень хорошо помню. В них любая древнерусская девица готова была отказаться от нового сарафана, кокошника и леденца на палочке ради перышка Фениста. «Привези ты мне, батюшка, перышко Фениста — ясна сокола». Глупый батюшка и привозил. А потом начинал этот самый сокол к девице по ночам летать, в парня превращаться и до утра гостить. Она ему стол накрывала, постель расстилала и так далее, и тому подобные эротические мотивы. Когда последствия его посещений становились очень заметны, Фенист обычно ругался с девушкой и сваливал в туман.

— Да-да, — каркнул Аргус. — Про меня еще с незапамятных времен сказки сказывали.

— То есть если ты сейчас оземь грянешься, то превратишься в добра молодца? — коварно предположила я.

Пернатый посмотрел на меня с неприкрытой жалостью и пояснил:

— Если я сейчас оземь грянусь, то все кости переломаю. Стар я для подобных подвигов. А все эти истории с превращениями… сами бабы придумывали. Залетят от: соседа-кузнеца, а Фенист крайним остается. Я при всем желании не смог бы в человека оборотиться: масса тела слишком мала. Да и летать к каждой впечатлительной девице, которая мое перо раздобыла, уж слишком утомительно. Я ведь в те времена популярен был — как нынешние поп-звезды. Про наши с Тамирайной похождения сказки сочиняли, легенды рассказывали, былины. И перышко мое любой девице считалось престижным иметь — ну как сейчас постер звезды с автографом. Я был героем для женщин. А мужики мечтали с Василисой Прекрасной повстречаться — с Тамирайной.

— Так ты и Тамирайну знал? — У меня от волнения перехватило дыхание.

— Да как свои три когтя! — хвастливо заявил Аргус. — Мы с ней в Замке над Бездной познакомились.

— Ой, хорошая птичка! Лапочка моя, прелесть. Расскажи-ка о Тамирайне поподробнее.

— Не подлизывайся! — насмешливо каркнул Аргус. — Пошли к Камню перья собирать. Там и расскажу. Чего зря время терять? А то сейчас леший с правнуком припожалуют. Им вовсе незачем знать, кто я такой. Короче, хватит трепаться. За мной!

Пернатый поковылял из комнаты. Я направилась за ним.


При обличающем свете дня Камень выглядел довольно заурядно. В смысле, и не скажешь, что накануне здесь произошло эпохальное событие. Если бы не выбитые рунами вечные истины Тамирайны, Камень вовсе не отличался бы от любого земного валуна. «Все мужики — козлы» — как тонко и верно подметила богиня! Вот она, тысячелетняя мудрость бессмертных!

Я сидела у Камня и наблюдала, как в траве то тут, то там мелькает хохолок Аргуса, разыскивающего потерянные перья. За одно из них он даже подрался с какой-то лесной птицей.

— Представляешь, — возмущался пернатый, отряхиваясь и отплевываясь, — ну ничего оставить нельзя. Эта дрянь уже решила украсить моим пером свое гнездо.

Вот если честно, никогда бы не подумала, что таким пером можно что-то украсить. Я складывала перья, которые приносил Аргус, в полиэтиленовый пакет и внимательно осматривала каждое. Ни одно из них не показалось мне хоть сколько-нибудь привлекательным. Хотя… попадись где-нибудь поблизости селение с впечатлительными древнерусскими девицами, я бы определенно разбогатела на дюжину сарафанов, десяток кокошников и полсотни леденцов на палочке. Как все-таки со временем меняется система ценностей! Странно, с чего бы это меня вдруг потянуло на философские размышления и глубокомысленные сентенции?

Аргус вернулся с очередным пером и сообщил, что оно — последнее. Я положила добычу пернатого в пакет и спросила:

— Так ты мне расскажешь о Тамирайне?

— Да с удовольствием. Только я не столько о Тамирайне буду рассказывать, сколько о себе. Ведь Тамир — моя ученица. Она — всего лишь то, чем я ее сделал.

Аргус примостился рядом со мной, огляделся по сторонам и вздохнул:

— Впервые я увидел это место много сотен лет назад… Однако лучше обо всем по порядку.

Я не помню, как попал в Замок над Бездной. Но точно знаю, что не родился там. Первое мое воспоминание — Ширкут и железная клетка, которую он раскалял над огнём. Я сидел в клетке, так что, сама понимаешь, мне было немного неуютно. Нет, очень неуютно. Меня до сих пор сжигает ненависть. От мысли, что отомстить ему мне так и не удалось, она становится еще сильнее. Ширкут часто пытал меня, желая узнать, когда в Замок вернется кто-то, кого он очень боялся. Я же искренне не понимал, о ком идет речь. И мечтал только об одном: чтобы меня оставили в покое.

Моя мечта сбылась: Ширкут закрыл меня в одной из комнат Замка и забыл обо мне, надеясь, что я умру от голода и жажды. Его надежда не оправдалась. Когда терпеть мучения стало невозможно, я впал в спячку. Не знаю, сколько столетий она продолжалась.

Однажды я почувствовал в клюве горьковатый вкус какого-то питья. Открыл глаза и увидел девушку. Она поила меня жуткой лечебной дрянью, но после вынужденного векового поста эта дрянь показалась мне самым вкусным напитком из возможных. Незнакомка перенесла меня в свою комнату и выхаживала, пряча от хозяина Замка. Когда я вновь обрел способность говорить, мы познакомились. Выяснилось, что девушка — эльфийская принцесса, зовут ее Тамирайна, и она тоже жертва Ширкута. Этот негодяй забрал ее со свадьбы, прямо из рук жениха и привел в Замок. Она сделалась его женой. Знаешь, Ширкут не стал бы призером конкурса красоты. Да и характерец у него тот еще. В вашем фольклоре старина Шир фигурирует под именем Кощея Бессмертного, так что его супруге приходилось несладко.

Какое-то время девушка еще надеялась, что ее вызволит жених. Он все-таки суперблагородных кровей эльф, у них с детства была любовь-морковь. А тут такой поворот событий. Женишок должен был пойти вызволять невесту. Но вскоре Тамирайна узнала о судьбе своего нареченного и попыталась покончить с собой…

— Ее жених погиб в неравной схватке с богом? — предположила я.

— Если бы, — хмыкнул Аргус. — Суперблагородный эльф выгодно женился на другой принцессе и думать забыл о своей первой невесте. Тамирайна решила наложить на себя руки, но Ширкут успел ее спасти. И, чтобы не потерять красивую игрушку, искупал девушку в первородном Огне. После этого Тамирайна стала бессмертной и не смогла бы уже при всем желании свести счеты с жизнью.

У божественной пары все было хорошо. Но недолго. Ширкут завел себе других жен, забытая богиня Тамирайна тяготилась своим бессмертием. Как-то она со скуки шлялась по закоулкам Замка и в тайной комнате нашла полумертвую птицу — меня.

До встречи со мной богиня даже не подозревала, какими способностями наделил ее первородный Огонь. Она могла по своей воле творить и изменять миры, но не знала об этом. Я ей объяснил, что к чему, и мы решили бежать из Замка. Не буду утомлять тебя магическими подробностями. Скажу одно: пробить защиту Ширкута оказалось непросто даже при способностях Тамирайны и моих знаниях. И тем не менее нам это удалось.

Мы вышли из Замка на эту самую поляну. Тамирайна наложила печать на переход между мирами. Затем несколько сотен лет мы скитались по миру, спасаясь от обитателей других миров, жаждавших сломать печать и вернуться домой. Похоже, я и Тамир стали первыми охотниками на нечисть. Хотя тут и не поймешь: мы на них охотились или они на нас. Ох, веселые были времена! Лучшие в моей жизни.

Потом мы проникли во вторую половину Замка над Бездной, Тамирайна стала богиней Тамир. Я научил ее парочке божественных трюков, а она отправила меня в почетную ссылку — защищать Землю от проникновения посланцев из Бездны. Видимо, богине не нужно было существо, знавшее ее еще совсем молоденькой и беспомощной девочкой. Когда мы познакомились, ей исполнилось лет двести, не больше…

— Ничего себе девочка! — возмутилась я. — Двести лет! Да столько вообще не живут!

— Двести лет — не срок. Это ты столько не проживешь. Для нас это даже не молодость, а подростковый период.

— А где сейчас Тамирайна? — как можно более безразлично спросила я.

Аргус склонил голову и ехидно глянул на меня.

— Тебе-то это зачем надо? Тоже решила на богиню поохотиться? Так не советую: она тебя с костями проглотит и не поморщится.

И этот туда же! Как будто он Макара наслушался. Я почувствовала, что от этого всеобщего пацифизма голова начинает раскалываться, и конкретно объяснила:

— Слушай, мне эти супружеские разборки Ширкута и Тамирайны — до фонаря. Если честно, я этой богинечке даже сочувствую: не задалась у девки судьба. Жених — скотина эльфийская, муж — псих с манией величия, богом себя считает. Тут поневоле решишь, что все мужики — Козлы. Да и то, что она половину Вселенной присвоила, тоже справедливо. Ведь должна же была девушка получить компенсацию за угробленные годы жизни. У нас при разводе жена получает половину имущества. Тамирайна сама ползамка оттяпала, опередила, так сказать, свое время во взгляде на семейное право. Мне ее убивать незачем. Хуже того, я ей этого демона с рук на руки сдам, чтобы он воду не мутил. Если она мою лучшую подругу оживит. И меня за труды наградит — мешком золота. Или его стоимостью в долларах. Так что ты уж помоги мне найти эту богиню, а дальше мы с ней сами договоримся. — Ладно, — смилостивился Аргус, — помогу. Я и сам хотел с Тамирайной повидаться. Проблемку одну надо решить. Хорошо, подскажу тебе, как добраться до богини. Только при одном условии: расскажи, как твоей прабабке и тебе удалось печать Тамирайны вскрыть? Уж выдай ваш семейный секрет.

— А никакого секрета в этом нет, — махнула рукой я. — Просто нам обеим посчастливилось найти волшебную травку. Прабабка моя разрыв-траву отыскала. Мне удалось цветок папоротника раздобыть — он, как известно, любые замки открывает. И с печатью Тамирайны справился.

Аргус посмотрел на меня так, словно не верил своим ушам.

— Так значит, цветущий папоротник еще остался? Хотя и не папоротник это вовсе. Семена этого растения мы с Тамирайной из Замка над Бездной прихватили. Да вот здесь она немного и просыпала, когда мы от местной нечисти бегством спасались. Вообще-то травка эта полезная. Если ее высушить и покурить — такие способности открываются… Танк можно на ходу остановить, горы перевернуть, будущее как свои три когтя видеть. Я однажды сушеного папоротника своему приятелю Нострадамусу одолжил, так он покурил да как начал пророчить… Ну сама, наверно, знаешь. А вот чтобы с помощью этой травы замки открывались, впервые слышу. Странно это.

Пернатый подобрался ко мне поближе, потерся о мою руку и заискивающим тоном попросил:

— Пошли до того папоротника прогуляемся, а? Травки соберем…

Я попыталась ему объяснить, что дело было давно, ночью, и пути туда уже не найти. Но птица устроила сидячую забастовку на Камне и сообщила, что с места не двинется, пока растение не получит. Засунуть бунтовщика под мышку и отнести в дом лешего не удалось: Аргус больно бил клювом, царапался и шипел. После трех безуспешных попыток пробить оборону пернатого я сдалась и повела его к могиле Полуночного Жениха.

Честно говоря, подходить к обиталищу этой твари было страшновато. Успокаивали меня только два обстоятельства. Во-первых, если уж Полкану велено выжечь дотла, так он, наверно, дотла и выжжет. Соответственно от Жениха остался лишь прах и пепел. Во-вторых, даже если что-то уцелело после атаки огнедышащего дракона, днем оно побоится вылезти.

На месте могилы Жениха осталась только огромная воронка. Вернее, котлован. Полкан даже перестарался и выжег не только обиталище ночных тварей, но и землю вокруг. Трава по краям образовавшейся ямы пожелтела и засохла от высокой температуры. Я хоть с трудом, но определила, где стояла, когда чудовище в обличье Романа тянуло ко мне руки. Весь пригорок был покрыт слоем сухой травы.

Я сообщила Аргусу, что папоротник в этом стоге сена он может искать самостоятельно, и, демонстративно повернувшись к птице спиной, уселась на краю ямы. Но исподтишка все же следила за пернатым. Он с головой зарылся в ворох травы и взялся за работу. То и дело из-под засохших стеблей доносились приглушенные ругательства на разных языках. Энтузиазма, правда, птице хватило ненадолго. Минут через двадцать ругательства плавно перетекли в сетования по поводу нравов нового поколения, которое стариков не уважает и заставляет работать.

Я загорала, подставив лицо солнцу и стараясь игнорировать критические высказывания ощипанного павлина. Ему эта трава нужна, пусть и роется. Хорошо-то как! Тепло, светло и мухи не кусают! И никаких проблем, никаких мыслей, никаких забот.

Вдруг в глаза мне ударила вспышка света. Солнечный луч отразился от какого-то предмета на противоположном краю ямы. Я отклонила голову, но назойливый «зайчик», казалось, преследовал меня. Пришлось встать и пойти к другому краю воронки, чтобы убрать оттуда блестящую штуковину. Кусок стекла никак не желал выковыриваться из земли. Я веточкой обкопала его вкруговую и поняла, что стекляшка впечатана в какой-то предмет. После нескольких минут «археологических изысканий» стало ясно, что предмет этот — перстень. Золотой и, видимо, с бриллиантом, а не с куском стекла, как показалось на первый взгляд.

Я осторожно вытащила находку, кое-как оттерла ее от земли, примерила на безымянный палец и залюбовалась. Перстень был мне немного велик, но смотрелся впечатляюще: массивный, покрытый замысловатыми узорами, он производил впечатление очень древнего и очень дорогого украшения. При мысли о его приблизительной стоимости у меня перехватило дыхание. Да на такие деньги… Я погрузилась в сладкие мечтания о покупке иномарки, полном обновлении гардероба и легкой хирургической коррекции фигуры в сторону увеличения объема груди.

— Вера, что ты там делаешь? — Из мира грез меня вырвал клекот Аргуса. Пернатый встревоженно хлопал крыльями на другом краю ямы.

Мысленно чертыхнувшись, я засунула кольцо в карман джинсов. В сознании зрела твердая убежденность: Аргусу находку лучше не показывать. Если павлин увидит кольцо, он тут же подымет вой о том, как опасно брать вещи из такого нехорошего места. Да, выжженную могилу Полуночного Жениха к хорошим местам не отнесешь. Многие нашли здесь свою смерть. Владелец перстня наверняка в прошлом стал жертвой Жениха. Значит, мертв давно и основательно. Ему бриллианты уже без надобности, а мне еще пригодиться могут. И плевала я на страшные рассказы о проклятиях могильных сокровищ.

Аргус собрал все найденные стебли папоротника (штук пятнадцать или двадцать) в пучок и ожидал меня, нетерпеливо переминаясь с лапы на лапу.

— Вера, ну где тебя носит? — заголосил он при моем приближении. — Пошли домой скорее, мне перья жечь пора.

— Никуда мы не пойдем, пока не расскажешь, где искать Тамирайну, — тоном, не терпящим возражений, произнесла я, отобрала у птицы папоротник и добавила: — Травки тоже не получишь, не надейся.

Аргус суетливо захлопал крыльями:

— Верочка, дорогая, да ты никак белены объелась. Я и сам тебе все расскажу с удовольствием.

— Слушаю внимательно. — С этими словами я плюхнулась на кучу сухой травы.

Пернатый озабоченно пощелкал клювом и заявил:

— Вот если честно, я сам не очень представляю, как до истинной Тамирайны добраться. У нее двойников — немерено. Вернее, любая красивая женщина ее двойником может быть, потому что никто не знает, как выглядит богиня.

— Ты мне зубы не заговаривай! Вы же с ней знакомы с самого начала. Ты-то знаешь, как она выглядит.

— Знал. Может, ее настоящее тело и до сих пор опознаю. Но она им уже давно не пользуется. Тамирайна тела как перчатки меняет.

— Почему? — недоверчиво спросила я, подозревая, что птица меня водит за нос.

Аргус тяжело вздохнул:

— Представь, как выглядит женщина, если ей несколько тысяч лет от роду, тогда сама поймешь.

Перед моим мысленным взором предстала лысая мумия, ласково улыбающаяся беззубым ртом. Вздрогнув, я прогнала жуткое видение и возразила:

— Хорошо она должна выглядеть. Ведь Ширкут подарил ей вечную жизнь.

— Но не вечную молодость, — парировал Аргус. — Тамирайна старела, очень медленно по вашим стандартам, но все-таки старела. И пришел день, когда она запечатала свое тело в саркофаге и стала использовать чужие тела. Старость — это, конечно, первая причина. Вторая — скука. Новое тело, новая жизнь. Тамирайна путешествовала и развлекалась. Могла быть мужчиной, женщиной, животным. Скучно ведь все время торчать в Замке над Бездной, выслушивать дифирамбы, просьбы, жалобы. Другое дело — сбежать, вселиться в чужое тело, прожить чужую жизнь… Это стандартное развлечение всех богов. Когда им надоедает разрушать миры и указывать людям, как жить, они начинают путешествовать инкогнито. Так что я не знаю, где сейчас Тамирайна.

Я тихо застонала: удача опять уплыла из рук. Потом подумала, что еще не все потеряно:

— Но ведь должно же быть у богини какое-то средство связи. Мобильник, например… Кстати, ты номер ее сотового знаешь?

Аргус, восхищенно кудахтая, ржал до слез:

— Слушай, ну откуда у нее сотовый? В мирах, которыми правит Тамирайна, другие средства связи — гонцы, почтовые птицы и сигнальные огни.

— Богиня, и без мобильника? Да уж, ей не позавидуешь…

— А еще у нее нет компьютера, телевизора, видеомагнитофона, музыкального центра, и она не смотрит реалити-шоу, — зловредно подхватил Аргус.

— Теперь я понимаю, почему Тамирайна в Замке не задерживается. И все равно какое-то экстренное средство связи с ней должно быть! Как же к ней верующие обращаются с просьбами?

Аргус посмотрел на меня с уважением:

— Вера, ты не так глупа, как притворяешься! Правильно поняла: единственное средство связи верующего с богиней — молитва.

— То есть надо просто пойти и помолиться? — возмутилась я. — Нет, ты меня точно за дуру держишь. Да таких молящих у нас в любой церкви — пруд пруди. И хоть лоб себе разбей — все равно Тамирайна не явится. Ты хочешь, чтобы я, закоренелая атеистка, в церкви поклоны клала?

Аргус недоуменно помотал головой:

— Зачем же в ваши церкви идти? В них другому богу Молятся. У Тамирайны свой храм есть. Там можно провернуть ритуал экстренного вызова богини. Этот храм построен для связи со Стражами. На тот случай, если посланец Ширкута (или сам бог) придет на Землю и здесь совсем жарко станет. Тогда в ход событий вмешается богиня. Но со временем об этом все забыли. Иногда, примерно раз в сто лет, на Землю из Замка над Бездной являлся эмиссар Тамирайны. А в остальное время храм бездействовал.

— Отлично! Ты знаешь, как вызвать богиню?

— Ну, это не так сложно: надо двадцать раз повернуть столб в центре храма, тогда откроются врата в Замок над Бездной. Там, если повезет, можно найти богиню.

— И где этот храм находится?

— На даче у Натальи Петровны — жрицы богини Тамир. Раньше-то он располагался под землей в совершенно необитаемой местности, но потом с этой вашей урбанизацией город подобрался к храму слишком близко. Вот и пришлось на святом месте двухэтажный особняк возводить. А в подвале вход в храм. Я покажу тебе эту дачу. Только пошли скорее домой, мне перья жечь пора!

Последнюю фразу Аргус проканючил жалобным сиротским тоном. Ох, эту бы птицу да на паперть — миллионером бы сделался. Я подхватила мешок с перьями, пучок папоротника и пошла по направлению к дому Архипа. Пернатый возмущенно каркнул, с разбега запрыгнул на мое плечо и намертво вцепился в него когтями. Так на моем плече и доехал до самого жилища лешего. Тунеядец…


А в доме Архипа царило веселое оживление. У самого входа меня чуть не сбил Вульфыч, который, сломя голову и все четыре лапы, зачем-то мчался в лес. Из комнаты, где спал демон, слышался счастливый голос Архипа. Даже физиономия Макара, мелькнувшая в коридоре, была, как мне показалось, менее кислой, чем обычно.

Я тихонько отнесла Аргуса к себе, дала ему металлическую кружку и спички, чтобы он мог сжечь перья, а сама отправилась на разведку. Оказалось, что весь дом не зря ходил ходуном: демон очнулся. Пришелец из Бездны открыл глаза и беспомощно мычал, слушая болтовню лешего. Когда я тенью проскользнула в комнату, бессмысленные стоны, издаваемые потусторонним гостем, сложились в более-менее различимое слово: «Идея».

— Какая идея? — заволновался Архип.

Эх, полная бесперспективность. Я решила помочь и пояснила:

— Товарищ демон спрашивает: «Где я?» Это у него выговор такой, потому что язык заплетается.

— А фефя посьоти, — живо огрызнулся демон.

— Чего-чего? — не понял крутившийся тут же Макар.

— На себя, говорит, посмотри, — на этот раз переводчиком выступил Архип. — Дети, вы над ним не издевайтесь, он еще своим телом не вполне владеет. Его придется заново учить и говорить, и ходить, и всему прочему.

Я пригляделась к демону и удивленно присвистнула:

— У него же цвет глаз поменялся! Роман был кареглазым, а этот с зелеными глазами.

— Все правильно, — ответил Архип, энергично растирая выходцу из Бездны руки. — Я ж тебе говорил, что глаза — это зеркало души. Меняется душа, меняется и Цвет глаз.

Ну вот! От мужчины моей мечты даже глаз не осталось! Только рога и копыта…

Леший пристально глянул на меня и предложил:

— Шла бы ты в свою комнату, Верочка. Мы с Макаром сейчас демона раздевать будем, массаж делать, чтобы кровь быстрее по жилам побежала. Нечего молодой девушке на это смотреть.

Раздевать они его будут! Хи-хи! А я-то чего там не видела? Сперва мне показалось, что надо возмутиться и остаться. Потом стало ясно, что действительно лучше уйти — а то еще заставят эту бесчувственную колоду переворачивать. Или решат, что одежду демона постирать надо. Да мало ли какой работы напридумывают для меня леший и его правнук! Ухожу, ухожу, ухожу…

Я посидела на кухне, проследила за тем, как вернулся Вульфыч, волочивший за собой средних размеров деревце, машинально съела подвернувшийся под руку кусок колбасы и вдруг почуяла запах гари. На меня разом навалились нехорошие предчувствия. Фраза «спички детям не игрушка» вспомнилась слишком поздно…

Предчувствия меня не обманули! В моей комнате дым стоял коромыслом. В самом прямом смысле слова. Он дугой валил из кружки, в которой пернатый поджег какую-то жутко вонючую дрянь. Сам Аргус, блаженно прикрыв глаза и покачиваясь из стороны в сторону, наслаждался содеянным, стоя в самом центре дымовой завесы. Он шумно затянулся и подбросил в импровизированную жаровню новую порцию горючего — несколько сухих стеблей папоротника.

Я сориентировалась мгновенно и, прихватив кружку рукавом рубашки, вышвырнула сосуд с горящей дрянью в окно.

— Стой, ты куда?

Аргус, тоже ринувшийся в окно, был безжалостно схвачен за лапы и перевернут вниз головой.

— Ты что делаешь? Ну вот что ты делаешь? — безрезультатно вопрошала я, глядя в ставшие очень странными (без зрачков, одна сплошная расплавленная бирюза) глаза птицы. — Дом решил спалить, чудо в перьях? Фашист!

— Я-я… Их бин… Фольксваген… — оживившись, Аргус выдал, кажется, весь свой запас немецких слов и обмяк в моих руках.

— Наркоман, — уверенно поставила диагноз я.

Нет, а как еще назвать птицу, которая откровенно наслаждалась, вдыхая дым от горящего папоротника? Сумасшедший дом какой-то! Мало мне оборотней-диско-мимов и ихтиандров-пацифистов, так вот нате вам — пернатый наркоман. Тьфу!

Я осторожно положила обнюхавшуюся птицу в корзину и пошире распахнула окно, впуская в комнату свежий воздух.

— Иди сюда, пришло время изречь предсказание! О чем ты хочешь знать? — донесся из корзины замогильный голос Аргуса.

— Скажи мне, пернатый, любимец богов, что сбудется в жизни со мною? — припомнив классика, усмехнулась я и добавила: — Поспи, легче станет.

Но обкурившийся пророк спать не собирался. Наоборот, он вылез из корзины и завопил:

— Так знай же свою судьбу!

Бирюзовые глаза птицы стали еще ярче, Аргус вновь начал раскачиваться из стороны в сторону и уже намного тише продолжил:

— Вокруг тебя смерть…

— Сказал бы что-нибудь новое. — Я вздохнула и засунула птицу обратно в корзину.

И секунды не прошло, как Аргус снова высунулся и заявил:

— Смерть в прошлом, настоящем и будущем. Ты потеряла людей, которых любила. Ты потеряешь тех, кого любишь. Долгая дорога по другим мирам приведет тебя к цели. Будут боль, страх, унижение. Ты лишишься многого, но обретешь себя.

Радужная перспектива, ничего не скажешь. Интересно, хоть что-то хорошее в моей жизни будет или сразу застрелиться? Может, в личной жизни позитивные тенденции наметятся?

— А как там с ряженым-суженым? — спросила я, надеясь, что птица изречет не очень мрачное пророчество.

— Ты очень скоро выйдешь замуж. За принца. Это будет брак не по любви… — выдал информацию Аргус и замолк, закатив глаза в очередном провидческом припадке.

— Значит, по расчету! — обрадовалась я и потерла руки. — Даже если вам немного за двадцать, есть у вас возможность с принцем…

Нецензурный глагол, который так и лез в рифму, я заменила нейтральным словом «встречаться» и попыталась вычислить жениха. Если не ожидать предложения руки и сердца от одного из сыновей покойной леди Дианы или сомнительного отпрыска какой-нибудь из многочисленных безвестных королевских династий… В общем, если исключить всех незнакомых принцев, в списке претендентов остаются двое: Архип и Макар.

Да-а-а-а, небогатый выбор. Но я определенно предпочитаю Архипа. Леший, конечно, далеко не первой молодости, зато он не испытывал страстного желания меня убить, скормить оборотню или принести в жертву. Это уже выгодно отличает его от подлого недоросля Макара. Вот за того я не вышла бы ни за какие деньги. Естественно, не вышла бы за деньги, потому что денег у него нет! Все они у Архипа. Лишний довод в пользу лешего!

— Ты еще не знаешь своего жениха, — ни с того ни с сего запророчил Аргус. — И брак твой станет бедой. Тебе поможет только верный друг. Ты его съешь. Потом я вижу твою смерть в огне. Но смерть — это не конец, а лишь начало. И ты возродишься другой, такой, какой должна стать. Я есмь воскрешение и жизнь вечная, и всяк верующий в меня не умрет…

— Слушай, давай остановимся на чем-нибудь попроще: я сдаю демона с рук на руки богине, получаю кучу денег, выхожу замуж за Архипа и живу долго и счастливо. Чем тебя такой вариант не устраивает?

— Он неосуществим, — убежденно произнес Аргус, уткнулся клювом в подушку и захрапел.

Я накрыла птицу полотенцем и задумалась. Насколько можно верить пернатому? Как велика вероятность исполнения его бредовых предсказаний? Если в них была хотя бы десятая доля правды, мне стоило уйти в монастырь или сесть в тюрьму. Но с какой радости доверять выжившей из ума, да еще и накурившейся птице?

Долго размышлять над этим вопросом не пришлось: по причине всеобщей занятости моральным и физическим состоянием демона приготовление обеда и ужина взвалили на меня. Женская доля: кухня, церковь, дети. Ну, на кухню уже загнали… И я, несмотря на все крепнущий феминизм, покорно потащилась к плите, надеясь, что кулинарные упражнения отвлекут от мыслей о незавидном будущем. Кстати, действительно отвлекли. Готовка не значилась в списке моих немногочисленных талантов, поэтому все внимание было поглощено наблюдением за тем, чтобы не сгорело основное блюдо — яичница. На первое полагался суп из пакетов, на десерт — бутерброды с вареньем.

Попробовав моей стряпни, леший загрустил, а Макар пообещал объявить голодовку. Вульфыч просто жалобно скулил, обнюхивая тарелку, но не притрагиваясь к еде. Легким испугом отделался демон, который еще не мог жевать и потому ограничился кружкой молока. После обеденного стресса хозяин дома пересмотрел свои взгляды на роль женщины, решив и близко не подпускать меня к приготовлению пищи. Ужин готовила русалка Дина. Я поддерживала ее дружескими советами и добавляла соль (сама русалка этого почему-то сделать не могла). Конечно же, еда оказалась пересоленной. После этого мне доверили только мытье посуды.

Освободилась я от домашних хлопот только поздно вечером и лишь тогда вспомнила, что пора выпускать Полкана. Оживший дракон юркнул в распахнутое окно и исчез в темноте теплой летней ночи. Меня же посетила неоригинальная мысль: и почему люди не летают как птицы? Вот так бы взять и взмыть в небо… И носиться там по воле ветра — без забот, без проблем. Я безумно устала от истории с демоном. Ну почему, почему неприятности с Бездной выпали именно на мою долю? Мне хотелось остаться в небе, так хотелось остаться в небе…

На грешной земле в это время благим матом взвыл Вульфыч, совершавший вечернюю пробежку вокруг дома. Оборотень, споткнувшись обо что-то, загремел в кусты. Выбравшись из зарослей, он начал подозрительно принюхиваться и буквально носом рыть поляну, выискивая что-то. У моего окна Вульфыч остановился и зубами перевернул злополучную железную кружку с остатками сгоревшего папоротника, которая так и валялась там весь день. Оборотень засунул в нее нос, шумно втянул ноздрями воздух, жалобно заскулил, бухнулся на траву и через секунду захрапел. Странно, хилая птаха, обкурившись, продержалась куда дольше, чем матерый волк, затянувшийся один раз. Возможно, Аргус не так уж прост, наивен и недалек, как кажется.

Кружку надо убрать куда подальше, а то весь дом на травку подсядет. Хорошо, что в лесу Архипа нет милиции, иначе точно привлекли бы за незаконное приобретение, хранение и использование галлюциногена. Я вышла из терема, взяла кружку и не удержалась: понюхала. Запах был на редкость приятным — в первый момент. После второго глубокого вдоха показалось, что по тошнотворности вонь паленого папоротника вполне могла соперничать с ароматом дезодоранта «Дебелль». В букете отсутствовала разве что чесночная составляющая.

От запаха закружилась голова. Отмывать кружку бессмысленно, такой запах ни одно самое новомодное средство не уничтожит. Надо отнести ее подальше в лес и спрятать так, чтобы никто не нашел. А то еще обнюхаются, отравятся, а мне потом отвечай. С этой мыслью я направилась в чащу леса.


Густой туман, белый как молоко, выползая из-под деревьев, ближе и ближе подкрадывался ко мне. Через какое-то время все окружающее скрыла плотная белая завеса. Я продвигалась наощупь, натыкаясь на деревья, падая, но почему-то не могла повернуть обратно. В руках у меня откуда-то появился завернутый в драное тряпье младенец. Определенно это моя дочь, которую надо отдать местным жителям. Потому что я скоро умру, а девочка еще может выжить. Если никто не догадается, чей это ребенок. Неожиданно из тумана появилась хижина. В окне ее тускло светила одинокая свеча. Там в колыбельке уже спал один младенец. Его мать сможет выкормить и второго. Я положила ребенка на порог, рядом оставила перстень — тот самый с бриллиантом. Больше ничего ценного у меня просто не было. Но если мне удастся выжить, у моей дочери будет все, чего она пожелает, — клянусь. Бросив прощальный взгляд на ребенка, я повернулась и поковыляла прочь…


Привидится же такое! Нет наркотикам! На досуге надо будет заняться уничтожением цветущего папоротника. Я очнулась на поляне рядом с домом лешего, сжимая в руках кружку. Вульфыч тоже очухался, в глазах у него стояли слезы. Кажется, и оборотень видел что-то малоприятное. И то, что под действием травки рассказал о моем грядущем Аргус, не отличалось жизнерадостностью. Хм, а какие-нибудь приятные видения папоротник вызывает?

Вульфыч несколько минут посидел, ошеломленно тряся головой, и вернулся в дом. Я подошла к краю поляны, вгляделась в чащу леса и поняла, что у меня не хватит мужества ступить под сень деревьев. Во всяком случае, этой ночью. Поэтому без лишних размышлений со всего размаху швырнула кружку в лесные дебри.

Кружка обо что-то шмякнулась, зазвенела, и из-под деревьев донеслись приглушенные ругательства. Потом к краю поляны, виртуозно матерясь, подплыло привидение. Выглядело оно весьма странно: в колеблющемся белом облаке без труда угадывались очертания крупного мужика с короткой, «под ноль», стрижкой и квадратным подбородком. Вероятно, при жизни он был одет в очень дорогой костюм. Даже в призрачном исполнении фирмовые вещи смотрелись стильно. Привидение одарило меня недобрым взглядом и поинтересовалось:

— А че сразу железом швыряться? Типа крутая, да?

За последний месяц я и не такое видывала, поэтому в обморок падать не стала и в том же тоне ответила:

— А не фиг под деревьями прятаться.

— Я там не прятался, — обиженно произнес призрак, — я там тебя подкарауливал, чтобы внезапно навстречу выскочить и напугать до полусмерти…

Еще один садист, маньяк, извращенец. И почему я вызываю такое страстное желание довести меня до полусмерти? А еще лучше до полной…

Привидение насупилось, выпятило челюсть и в лучших загробных традициях заунывно продолжило:

— Не тревожь покоя мертвых…

— Чем же я тебя потревожила? — Мне стало даже интересно.

— Ты же мой перстень сперла у Жениха, — злорадно заявил призрак. — Я ему его на хранение отдал, когда к ближайшему кладбищу на разборки с тамошним смотрящим отправился. Возвращаюсь — ни Жениха, ни могилы его, ни перстня. Перстень для меня — как якорь. У каждого призрака есть место, куда он возвращается. Чаще всего это место смерти. Но мне там не нравится. Чего у своих костей круги наматывать? Вот и возвращаюсь туда, где перстень находится. А ты его сперла, сперла!

В голосе привидения звучала какая-то почти детская радость. Надо подпортить ему настроение. Я достала из кармана тот самый перстень и протянула своему собеседнику:

— Держи и проваливай!

Призрак шарахнулся от меня с воплем:

— Ты что, обалдела? Зачем он мне нужен в этом проклятущем лесу? Чтобы опять под деревом ворон соблазнять? Нет уж, пусть остается у тебя! А я к тебе по ночам приходить буду, пугать. Все ж какое-то развлечение… И в город смогу попасть. Ты ж из города, верно? Там уж я развернусь!

В глазах привидения разгорелись мечтательные огоньки. Очевидно, покойничку хотелось чего-то большего, чем вернуть украшение. Призрак подтвердил мою догадку:

— Знаешь, как здесь скучно? Не думал, что после смерти буду сходить с ума от тоски зеленой. Кстати, давай познакомимся — Федор, при жизни, кстати, известный криминальный авторитет в столице края был.

— Ух ты! Тот самый, который пропал года два назад? Помню-помню, громкая история была. Кажется, авария. Труп тогда так и не нашли, поэтому решили, что Федор за границу свалил.

— Да уж, за границу! — Призрак мрачно скривился. — Свои же и прикончили. Я тогда себе вертолет купил — ну для понту. Маленький — типа игрушки. Летать на нем выучился. И полетел в Тухту. Самостоятельно. Первый частный авиарейс в крае — это ж круто! А мои кореша перед вылетом чего-то там подпилили, и точняк над этим лесом вертолет рухнул. Друзья, называется! Тогда в столице передел сфер влияния шел, вот они меня и замочили. Помереть-то я помер, но почему-то привидением сделался. Сперва странно было, потом привык. С местной братвой познакомился. Да ладно, хватит обо мне. Ты-то кто и как сюда попала? В эту часть леса живым людям хода нет.

— Вера Цветкова — студентка, — отрекомендовалась я. — Призвана сюда для выполнения спецзадания потусторонних сил. Задание секретное, в подробности вдаваться не буду.

— Да я и не прошу, — махнуло рукой привидение. — Если ты мою просьбу выполнишь, так мне от тебя больше ничего и не надо. А если не выполнишь — по ночам являться буду…

— Ага, нервы трепать. Господи, ну что за жизнь? Не успеешь от одного призрака отвязаться, как уж второй грозится! Ладно, ты мне прямо скажи, че те надо?

— Понимаешь ли, по натуре-то я не сильно злопамятный. Но память у меня хорошая. Никак не могу забыть, как со мной мои кореша обошлись. Так что мне бы их навестить да отомстить. Я потому ведь и в Срединный промежуток уйти не могу, что, как вспомню их, падлу, руки по спусковому крючку и тоскуют! Возьми кольцо себе и езжай с ним в город. А я за тобой последую. Просто так я из лесу выйти не могу, а так повод есть — типа за перстнем. В городе я своих старых приятелей навещу. Дружественный визит, так сказать. — Призрак зловредно захихикал.

Что ж, вроде как просьба не обременительна, не сравнишь с требованиями демона из Бездны. К тому же если привидение своих корешей до смерти запугает, то оно просто выполнит ту задачу, с которой уже много лет не справляются милиция и прокуратура, — очистит город от криминальных элементов. Может, нам с ним еще медаль дадут «За охрану общественного порядка». Придя к этому выводу, я согласилась помочь новому знакомому.

Призрак довольно улыбнулся:

— Я знал, что мы найдем общий язык. Вот только не вздумай по приезде в город перстень сразу же продать.

— Это почему же? — возмутилась я, но не стала уточнять, что именно так и планировала поступить.

— Перстенек, в натуре, приметный, второго такого я никогда не видывал. Да и нет его, наверно, такого второго. Мне его лет десять назад в Сочах один двинутый «черный» археолог за долги отдал. Проигрался в казино, расплатился добычей, вырытой где-то под Краснодаром. В нашем городе этот перстень хорошо знают, он многим запомнился. Так что если его кто-то продать попытается, мои бывшие кореша вмиг об этом узнают и поймут, что продавец как минимум мои останки нашел. Неприятностей потом не оберешься. А мне твой труп не нужен совершенно.

В логике призраку не откажешь! Связываться с нашей мафией я и сама не хотела. Мне наверняка еще Турка не простили. Придется колечко попридержать. Или съездить с ним в Москву и там его продать.

— Вот так ведь и проходит земная слава, — затосковало привидение. — При жизни я фигурой был! Типа, столб общества. Меня все знали, все боялись. Чуть что не так — сразу к праотцам отправлял. Я ведь таких людей знал! Такие подробности из их жизни… Эх, мне бы сейчас мемуары писать, кучу «бабок» бы намолотил!

Упоминание о куче «бабок» меня заинтересовало. Может быть, когда-нибудь и возьмусь за написание мемуаров призрака. Зазря я, что ли, на филологическом факультете учусь? Будущая профессия вроде как подразумевает… Хотя слова призрака о его осведомленности заинтересовали меня еще больше. Это можно использовать уже сейчас. И привидение к делу пристрою, и Генке Филашкину помогу. Он все же по моей вине на больничной койке оказался. Пусть призрак Аскольду сведения поставляет, а тот пророчить будет…

— Слушай, а ты в городе делом заняться не хочешь? — поинтересовалась я и изложила Федору свою мысль.

— Вновь оказаться среди живых! — Призрак пришел в восторг от этой идеи. — Днем я, значит, сведения буду собирать и народ дурить, а по ночам с корешами разбираться. Да ты — просто чудо!

Я не поверила своим ушам. Ну хоть от одного мужчины комплимент услышала! Почему-то отношения с потусторонним миром у меня складывались намного лучше, чем с миром посюсторонним.

Мы с привидением расстались, договорившись встретиться в городе, и я вернулась в дом лешего. Архип ждал меня, чтобы обрадовать: демон осваивался в новом теле куда быстрее, чем предполагалось, и через пару-тройку недель мы, вероятно, сможем приступить к поискам Тамирайны. Пока же леший предложил мне подумать, где ее искать. Когда я недовольно скривилась, пояснил, что такое же задание он дал и Макару. У недоросля вроде как даже наметились какие-то успехи. Во всяком случае, так он сообщил Архипу. Наверняка ведь задумал новую пакость!


Утром, уплетая завтрак, Аргус потребовал от меня отчета о том, что он вчера напророчил. Оказалось, что обкурившийся провидец не помнил ни слова из своего бреда.

— Вчера ты пообещал мне, что я стану вампиром…

— То есть? — не поняла птица.

— Да то и есть. Ты сказал, что я умру, а потом оживу. А человек, который умер, а потом ожил, — вампир. Логично?

— В принципе да. Если человек умер, а потом вдруг ожил, он либо вампир, либо зомби, либо… бог. Либо симулянт и вовсе не умирал.

— Кстати, а каждый, кто обкурится папоротника, будущее видит? — спросила я.

— Кто-то будущее, кто-то прошлое. — Аргус задумчиво щелкнул клювом. — В пограничном состоянии можно получить ответ на свой вопрос.

— Интересно, что бы значило мое видение?

Я рассказала Аргусу про брошеного ребенка и перстень, оставленный на пороге хижины. Как мне показалось, в глазах птицы мелькнуло изумление.

— Ума не приложу, к чему бы это, — после недолгого раздумья сообщил пернатый. — А какой вопрос ты задала, прежде чем носом в кружку сунулась?

— Да никакого, — пожала плечами я.

— А все же подумай, — предложил Аргус. — Ты должна была задать вопрос.

Перебрав в памяти все мелочи вчерашнего вечера, я обрадовалась:

— Было дело! Спросила: почему люди не летают как птицы?

— Докатилась! Никак все еще школьную программу забыть не можешь? Не думаю, что этот вопрос к видению относился. Вспоминай! Наверняка ты спрашивала о чем-то еще.

— Ну спрашивала! Очень мне интересно, почему именно я в эту историю с Бездной вляпалась?

— Вот и получила ответ. Прабабке своей спасибо скажи. Она, видимо, ребенка своего кому-то подкинула.

— Уф, — с облегчением выдохнула я. — А то уж было решила, что это мое будущее и мне придется младенца невесть где бросить.

— Ты что, беременна? — выкатил глаза Аргус.

— Нет! — В первую секунду я с негодованием отвергла это нелепое предположение. Потом почувствовала себя менее уверенной: — Теоретически точно нет. А практически — черт его знает…

В тот же день со страху пришлось сбегать в ближайший райцентр за тестом на беременность и валерьянкой для себя и пивом — для Аргуса. Он, кстати сказать, напросился со мной — на экскурсию. Вернулись мы только к вечеру.

Пернатый сразу же начал пить, а я побежала в ванную проводить тест. Опасения оказались напрасными. Никакого ребенка, по крайней мере в ближайшие девять месяцев, у меня не предвиделось.


Немного успокоившись, я занялась неотложным делом: отправила по электронной почте письмо на имя редактора «КРАЙней меры». Текст составила от всей души: «Не желаю больше работать в вашем вшивом листке. Глаза б мои его не видели. Увольняюсь по собственному желанию, уезжаю из города навсегда. Не ищите, не зовите, не вернусь. Расчет оставьте себе, дарю. Роман Коваленко».

Мужчины, занятые архиважной и архисложной миссией, конечно же, не подумали о том, что, если Роман пару дней не появится на работе, его начнут искать. Из исчезновения корреспондента раздуют такую сенсацию, что нас с Макаром схватят доблестные стражи порядка, как только мы появимся в городе вместе с демоном. И упекут в кутузку — за похищение человека. Мое послание давало нам фору. Пока очень неуравновешенный редактор «КРАЙней меры» метает громы и молнии в адрес Романа Коваленко и вычеркивает фамилию отступника из редакционных документов, можно не опасаться, что вся милиция, подбиваемая журналистской братией, бросится на поиски пропавшего. А потом что-нибудь придумаем. Хотя я не была уверена, что даже через сотню лет демон сможет изобразить из себя Романа Коваленко.

Во всяком случае, через три недели после переселения в новое тело выходец из Бездны походил на кого угодно, только не на Романа. В этот день гад из рода демонов (в смысле, Гиад из рода де Монов) впервые обедал вместе с нами. Он уже начал ходить, довольно связно говорил и более-менее освоился в доме. Правда, мне его Архип не показывал, обещая устроить сюрприз.

Когда демон вошел в комнату, мое сердце екнуло: в первый момент показалось, что ожил Роман. Но уже в следующую секунду иллюзия развеялась. Другая манера говорить и держать себя с головой выдавала самозванца. Я уже даже не говорю о ярко-зеленых глазах, заменивших темные Романа. Тот, кто знал журналиста, сразу заподозрил бы обман. А ведь именно на внешности, доставшейся демону, и строился план, который за последние три недели детально разработали мы с Аргусом…

— Я хочу знать, где искать Тамирайну, — тщательно проговаривая слова, заявил Гиад.

Он сидел за столом так прямо, как будто аршин проглотил. За все время обеда де Мон не изменил позу. Казалось, у него двигались только руки и голова. И Роман был не очень импульсивен и эмоционален, но поселившееся в его теле существо просто напоминало робота.

— Гиад, найти ее будет непросто, — попыталась объяснить я.

— Принц Гиад. Прошу обращаться ко мне именно так — жестко прервал меня выходец из Бездны. — Или мессир де Мон. Или ваше высочество.

Сноб! Он и будучи призраком в Срединном промежутке не отличался особой любезностью, а уж обретя тело, и вовсе обнаглел. К тому же де Мон одарил меня таким высокомерным взглядом, как будто само мое существование было для него величайшим оскорблением. Вера сделала свое дело, Вера может уйти! Да я к нему вообще никак обращаться не буду! Пусть сам Тамирайну разыскивает. Тоже мне, принц! Принц? Ряженый мой, суженый? Неожиданная догадка привела меня в ужас. О нет, ни за что!

Внезапно меня поддержал Макар:

— Да будет известно вашему высочеству, — со всем возможным подобострастием произнес недоросль, — что все подобные титулы в нашей стране отменены еще с начала прошлого века. И, дабы не вызывать подозрений, вам лучше назваться каким-нибудь более привычным для нашего мира именем. Гиад де Мон звучит слишком странно для человеческого уха.

— Макар прав, — подтвердил Архип. — Имя надо поменять. Предлагаю использовать то, которое носил прежний владелец тела. Как его там?

— Роман Коваленко, — тихо подсказала я.

— Мне не нужно чужое имя, — холодно заявил де Мон. — У меня есть свое, и я им горжусь. Так и быть, раз в вашем мире нет титулов, можете при посторонних называть меня просто Гиадом.

— Ох, и намучается парень с таким именем, — шепнул мне на ухо Аргус, сидевший на моем плече. — Гиадом буду, если вру.

Я тихо хихикнула. За последние дни выяснилось, что мы с пернатым очень похожи. Нет, не в смысле внешности. Просто у нас оказалось много общего: книги, фильмы и любимые исторические персонажи. Подумать только, он лично знал самого Генриха IV! Пернатый по-прежнему настаивал на том, что остальным жильцам дома не обязательно знать о его способностях. Поэтому разговаривал, только оставаясь наедине со мной. Сегодня за обедом Аргус нарушил конспирацию. Видимо, де Мон ему тоже не нравился. К счастью, на выходку птицы никто не обратил особого внимания, потому что в это время Макар начал излагать свою теорию.

— Я по молодости долгое время противился идее найти и убить Тамирайну, пока благодаря внушению прадеда не осознал, что это мой долг, и не решил приложить все силы для осуществления великой миссии…

У меня отвисла челюсть. Недоросль заливался соловьем. Говорил так складно и убедительно, как будто все три недели писал речь, заучивал ее наизусть и тренировался перед зеркалом.

— Все эльфы, как мы сегодня имели возможность убедиться, чрезвычайно дорожат своим родовым именем, — продолжал Макар. — Этот факт и стал основным в моих выкладках. Я подумал, что Тамирайна, как бы она на Земле ни называлась, обязательно сохранит в своем имени родовую частицу. Либо это будет ее, так сказать, девичья фамилия — Ра, либо фамилия мужа — Мон (ведь официально она все же успела выйти замуж за принца из рода де Монов). К тому же Тамирайна под любым именем в любом обществе обладала бы властью и считалась бы первой красавицей. Кто из известных в мировой истории женщин соответствовал этим критериям?

Я после минутного размышления ответила:

— Клеопат-ра, Кассанд-ра и графиня де Мон-соро.

Макар снисходительно улыбнулся и пояснил:

— Ни секунды не сомневаюсь в том, что Тамирайна была Клеопатрой. Все признаки говорят об этом — даже ее эффектное самоубийство. Но, к сожалению, Клеопатра слишком давно якобы умерла. Следов ее уже не найти. Зато я обнаружил другую кандидатуру. Помните Лермонтова? «В той башне, высокой и тесной, царица Тамара жила: прекрасна, как ангел небесный, как де Мон коварна и зла».

Тамирайна, Тамара — почти одно и то же. Вам не кажется? Смотрим дальше: царица, очень красивая, очень умная, очень жестокая, держит в ежовых рукавицах весь Кавказ. Выигрывает войны, безжалостно уничтожает врагов. С мужчинами у нее отношения не всегда складываются. Еще один нюанс: якобы почувствовав приближение смерти, царица Тамара велит замуровать себя, еще живую, в одной из пещер в горах Кавказа. Вместе с ней, прошу заметить, замуровывают кучу золота и драгоценностей. На тот свет она их забрала, что ли? Нет, похоже, она прихватила всю грузинскую казну в параллельный мир. Готов поспорить, что дамочка нашла в пещере переход в другой мир и перетащила туда золото. Типа, начальный капитал.

— Хм, а парень-то — не дурак, — прошептал Аргус.

— И что нам дает этот факт? — обратилась я к Макару. — Даже если ты прав и Тамара — это Тамирайна, она уже давно в другом мире. Как мы ее найдем?

— Элементарно! — невинно глядя на меня небесно-голубыми глазами, заявил Макар. — Надо отыскать пещеру, в которой находится ее так называемая могила, и перейти вслед за Тамарой в другой мир…

— О, превосходно! — восхитилась я, начиная понимать, к чему клонит недоросль. — А почему бы не поискать затонувшую Атлантиду, снежного человека, Святой Грааль или что-нибудь столь же легко доступное?

— Мне кажется, что идея осуществима, — встрял в разговор де Мон.

— Когда кажется, креститься надо! — не выдержала я. — Могилу царицы Тамары ищут с того самого дня, как Царица решила помирать и забрала золото. Почти восемь веков ищут. И ничего не нашли. Мы с легкой руки Макара тоже можем потратить на поиски всю оставшуюся жизнь. Да к тому же ехать сейчас в Грузию? Нет уж, увольте! Там, мягко говоря, неспокойно. Чеченские боевики в горах попадаются. А я не хочу лучшие годы жизни провести в рабстве у чеченцев. Сами ехайте!

— Вот я как раз поехать не могу, — елейным голоском проблеял Макар. — У меня пересдача латинского. А его высочество принц Гиад и Вера свободны, так что могут отправляться.

Ну конечно, на это недоросль и рассчитывал! Отправить нас в Грузию и забыть о нашем существовании! Альпинист из меня никакой, с первой же скалы сорвусь, если меня раньше не прошьет шальной пулей. Садист малолетний! Он бы нас еще в Чечню отправил. Или в Палестину — за Гробом Господним.

— Задачка сложная, — признал Архип, — но другого выхода у нас нет. Придется вам в Грузию собираться.

— Не придется, — решительно заявила я. — У меня есть другой план — без долгих поисков и разорительных загранкомандировок.

Я рассказала своим собеседникам о храме, из которого, если очень постараться, можно попасть к богине Тамир. Пояснила, что Роман Коваленко служил богине, и местная жрица ему доверяет, поэтому на дачу пустит. Нам останется только явиться к Тамирайне и убить ее из-за угла подлым наймитским ударом.

Подавляющим большинством голосов (к нескрываемому неудовольствию Макара) было решено реализовывать мой план. Непонятным для меня осталось только одно обстоятельство, которое я и решила уточнить:

— Но как убить богиню, если она бессмертна? Как я поняла, ее можно принести в жертву на Камне. Он вытянет из нее кровь. Так что ж, нам ее живую к Камню из Замка волочь? Или все же другой способ есть?

— Сейчас объясню, — пообещал Архип и вышел из комнаты.

Вернулся леший, торжественно неся на вытянутых руках ножны с мечом. Тем самым, который когда-то получила из Бездны моя прабабка.

— Секретное оружие из Замка, — уточнил Архип. — Только этим мечом можно отрубить голову бессмертной богине.

Де Мон с немым благоговением взял оружие в руки и вытащил клинок из ножен. К рукояти крепилась не обычная стальная полоса, а нечто, похожее на широкий луч света. Если бы не весьма почтенный возраст меча, можно было бы заподозрить, что его дизайн позаимствован из «Звездных войн». Из любопытства я хотела потрогать клинок, но моя рука прошла сквозь него, точь-в-точь как сквозь луч света.

— Для смертных это оружие безопасно, — заметив мое недоумение, произнес де Мон. — Лучевой меч опасен только для бессмертных. Он закален в Первородном огне и может вытянуть душу из тела бессмертного.

— А из тела смертного? — спросила я.

— На смертных лучевой меч не действует, — еще раз повторил де Мон.

Ура! Теперь я твердо убеждена в том, что богиня уж точно не пострадает. Ведь, даже если мы ее найдем, она будет в теле смертного!


Я не знаю, как они это сделали. Даже слепой не принял бы Гиада де Мона за Романа Коваленко. А жрица богини Тамир приняла. И даже дала ключи от своей дачи, когда лже-Роман пожаловался на нервное истощение и сказал, что ему надо побыть в одиночестве там, где его никто не смог бы найти. Возможно, немалую роль в этом сыграл талант двуличного недоросля, который, придуряясь новым другом Романа, не оставлял де Мона практически ни на минуту. Меня просто поражало его рвение. Архип остался в лесу, но звонил каждый день, интересуясь, как идут дела. Аргус наотрез отказался возвращаться к жрице богини Тамир и жил у меня. Не знаю уж, как объяснил его отсутствие лже-Роман. Новые перья у птицы выросли еще не полностью, летать он не мог, поэтому приходилось носить его на плече. Сначала мне было тяжело, потом привыкла.

Пока выходец из Бездны и правнук лешего обрабатывали жрицу богини Тамир, я навестила Генку Филашкина, которого уже выпустили из больницы. Встречу с ним пришлось назначить за полночь, чтобы познакомить горе-предсказателя с его потусторонним компаньоном — привидением Федором. Призрак мафиози, взявшись за дело, проявил немалую изобретательность, и по городу уже поползли слухи о том, что Филашкин после пожара обрел феноменальный пророческий дар.

Я собиралась ехать на дачу вместе с де Моном и Макаром. Вещей решила взять немного — только самое необходимое. Оно еле-еле влезло в чемодан. Роясь в ящиках стола в поисках зонтика, я неожиданно наткнулась на амулет, который когда-то подарил мне Роман. Единственная память о моей первой любви. Ну, если не считать раны на сердце, конечно же.

Аргус, заметив у меня в руках серебряную цепочку с подвеской, категорично приказал мне повесить ее на шею. Да и без его указаний я не собиралась расставаться с подарком Романа. На ту же цепочку пришлось прицепить и перстень Федора. Дверь моей квартиры можно вышибить пинком, поэтому драгоценность разумнее было взять с собой. Один этот перстень стоит больше, чем все остальное мое имущество вместе взятое. Еще я прихватила на дачу пистолет, доставшийся мне по наследству от Романа Коваленко, — на тот случай, если вдруг что-то пойдет не так.

— Ты холодильник выруби, все равно у тебя там мышь с голодухи повесилась, — посоветовал Аргус, когда я перед выходом из квартиры проверяла, все ли выключено.

— Зачем? Мы ведь на даче недолго пробудем. Вернемся завтра или послезавтра.

— Я бы на твоем месте на это не очень рассчитывал, — предупредил Аргус.

— Почему?

— Да как сказать… — Пернатый нахохлился и вдруг завопил: — Все, что тебя касается, все, что меня касается, все только начинается, начинается…

— Ну, ты зверь! — оценила я силу голоса, но не успела выяснить, что же имела в виду птица.

Раздался звонок в дверь. Пришел Макар и сообщил, что пора ехать. Аргус при виде недоросля снова начал косить под глупую и бессловесную птаху, вспрыгнул на мое плечо и довольно каркнул, всем своим видом демонстрируя готовность пойти с хозяйкой в огонь и в воду.


На дачу жрицы мы приехали к вечеру. Я бродила по двухэтажному особняку и с завистью вздыхала: «Живут же люди!» В глаза бросалась вульгарная роскошь интерьеров. Впрочем, вероятно, определение «вульгарная» для роскоши придумали те, кто не мог себе ее позволить. Я вернулась в выделенную нам с Аргусом комнату, бухнулась на кровать и задумалась. Если у жрицы такая дачка, го какая же у нее квартира? Наверняка все это приобретено вовсе не на зарплату (жрица числилась директором краеведческого музея). Значит, Тамир — богиня нежадная и щедро вознаграждает тех, кто ей служит. Может, и у меня скоро будет такая же дачка, «тачка» и…

— Тьфу, ты можешь думать о чем-нибудь, кроме денег? — возмутился Аргус.

— Как здесь можно думать о чем-нибудь, кроме денег? — не поняла я. — Здесь же все о них так и кричит! Просто вопиет. Кстати, а этой жрице на пенсию не пора? Она ведь уж не молоденькая. Ушла бы на заслуженный отдых. А я бы вакансию заняла. Жрицам ведь много платят? За тыщу долларов в месяц я готова на все!

— Даже поменять веру? — насмешливо хмыкнул Аргус.

— Ну, как сказал бы один исторический персонаж, тыща долларов стоит мессы. К тому же верю я только в то, что бога нет. А любой, кто называет себя богом, — такой же человек, которому просто повезло чуть больше, чем остальным.

— Стяжательница, анархистка и атеистка, — резюмировал Аргус.

— Не отрицаю, — согласилась я. — Здоровое стяжательство — это даже хорошо, это примета нашего капиталистического времени.

— А чем здоровое стяжательство отличается от нездорового? — не понял пернатый.

— Как бы тебе объяснить… Здоровое стяжательство — это наша новая русская мечта. Вот если кто-то мечтает получить сразу миллион долларов или работу, которая его на всю жизнь обеспечит, — это нормально, это понятно. А вот если человек готов другому глотку перегрызть за сто рублей — это уже нездоровое стяжательство. В смысле, психическое заболевание.

— С кем это ты разговариваешь? — внезапно в комнату вошел Макар.

— А тебя в дверь стучаться не учили? — раздраженно прошипела я и пояснила: — Сама с собой разговариваю. Люблю, знаешь ли, поговорить с умным человеком — нас так мало осталось.

— Какая-то ты странная в последнее время, — пожал плечами недоросль. — Ладно, пошли вход в подземелье искать.

— Куда торопимся-то? Отдохнули бы здесь пару дней, потом бы и начали искать.

— Завтра сюда сама жрица приедет с дочерью. Так что все надо провернуть сегодня.

— Сейчас спущусь, — пообещала я.

Когда Макар вышел, Аргус скороговоркой произнес:

— В подвале есть полка, на которой стоит банка с огурцами. Одна. Отодвигаешь ее, за ней кирпич с двумя царапинами. На него надо нажать, тогда откроется вход в подземелье. Там лестница, ведущая к храму. Только ты не сразу на кирпич жми. Сделай вид, что случайно тайный вход обнаружила.

С этими словами пернатый привычно вспрыгнул мне на плечо и скомандовал:

— Пошли!


Я уже второй час старательно создавала видимость бурной деятельности. Принц Гиад и Макар пахали всерьез: осматривали полки в подвале, тщательно изучали каждый миллиметр пола, зачем-то даже простукивали потолок. Аргус, уставший мне подмигивать, многозначительно каркать и указывать на банку с огурцами, свернувшись клубком, спал на чемодане с каким-то тряпьем.

Около девяти часов ночи я сжалилась над своими спутниками и нажала на кирпич с двумя царапинами. Несколько минут ничего не происходило, но потом одна из стен подвала поднялась вверх, открыв лестницу.

— Вот вход в храм Тамирайны! — завопил принц де Мон и, схватив лучевой меч, ломанулся под землю.

— А то мы без него не поняли! — тихо прошептала я, подхватила спящую птицу, поправила пистолет Романа, спрятанный под широкой рубашкой, и пошла за демоном. В затылок мне дышал Макар.

Не знаю, сколько мы спускались. Может, полчаса, может, час. Сперва прыгали со ступеньки на ступеньку довольно быстро, потом движение замедлилось. Я еле переставляла ноги. Идти приходилось на ощупь почти в полной темноте. Мои спутники от большого ума не догадались захватить фонари, и наш путь освещал только лучевой меч. Честно говоря, даже от страдающего дистрофией светлячка пользы было бы больше. Чем дальше мы спускались, тем сильнее становилась жара. Периодически что-то терлось о мои ноги, и я пыталась понять, кто охраняет вход в замок: змеи или крысы? И то и другое было, на мой взгляд, неприятно.

Наконец безумный спуск кончился. Мы столпились на узенькой площадке перед дверью. Открылась она на удивление легко — с первой попытки. Проснувшийся Аргус якобы нечаянно ткнулся головой в стену, и за дверью зажегся свет. Мы осторожно вошли внутрь — в небольшой зал, посередине которого располагался внушительных размеров столб. У стен стояли каменные скамьи. Я обессиленно рухнула на одну из них. Рядом примостился Аргус.

Де Мон и Макар отошли за столб, о чем-то там недолго пошептались, потом вернулись ко мне. Потусторонний принц кинулся на меня и повалил на скамью. Подлый недоросль прижал к моему лицу тряпку, пропитанную какой-то вонючей жидкостью. Не понимая, что на них нашло, я начала визжать, брыкаться и отбиваться. Ярость придала сил, и мне удалось ощутимо врезать ногой демону в живот. Он скривился и в ответ ударил меня кулаком в лицо. Перед глазами поплыли круги. Кажется, Аргус бросился мне на помощь и вцепился принцу в затылок. Тот, одной рукой удерживая меня, другой схватил пернатого и швырнул его прямо в стену.

— Птицу не трогай, мразь! — закричала я и потеряла сознание.


— Великая богиня Тамир готова явить лучезарный лик своим рабам!.. — захлебывался восторгом незнакомый мужской голос.

Это кто рабы? Мы — не рабы, рабы — не мы.

— На колени! — вопил все тот же мужик.

Лучше умереть стоя, чем жить на коленях. Ко мне медленно возвращалось сознание. Я попыталась открыть глаза. Открылся только правый, левое веко налилось свинцовой тяжестью и никак не желало подниматься. Вся левая половина лица раскалывалась от боли — ублюдочный принц ударил изо всех сил.

Мой единственный функционирующий глаз фиксировал только пятно засохшей крови на мраморной плите. Когда удалось чуть-чуть повернуть голову, я поняла, что лежу в совершенно незнакомом огромном зале, уткнувшись носом в мраморный пол. Справа от меня на коленях стоял гнусный де Мон. Жаль, что у меня руки связаны. И рот скотчем заклеен: даже не укусишь! Ну ничего, демон свое еще получит!

Впереди я увидела три ступеньки золотого цвета, ведущие к некоему возвышению, напоминающему сцену. Рядом со сценой на колени бухнулся мужчина в красной мантии, расшитой золотом и сверкающими камнями Неужто драгоценными?

На сцену строевым шагом вышли парни, одетые в обтягивающие черные штаны и красно-черные колеты. Если бы не очень реалистичные мечи и щиты, которые они демонстративно выставляли напоказ, их можно было бы принять за балетных танцоров. Впрочем… может, балеруны собираются исполнить какой-нибудь танец с саблями? Парни выстроились вдоль сцены и застыли как манекены. Интересно, а где нашли столько высоких и симпатичных мальчиков? Уж точно не в нашем городе.

— Грядет великая богиня Тамир! — возвестил мужик в красной мантии.

Из центра сцены повалил дым, и вверх взметнулись струи огня. Протрубил рог. Хиленькое пиротехническое представление закончилось появлением из клубов дыма сверкающего трона, на котором сидела молодая девушка в весьма откровенном наряде. Просто шоу «Кресло» какое-то. Хотя я уже понимала, что это — не шоу и не балет, а самое настоящее явление богини Тамир народу.

Живую богиню мне еще видеть не приходилось. Что уж скрывать, девица красивая. Лицо с пронзительными голубыми глазами и полными яркими губами. Густые черные волосы уложены в высокую прическу, украшенную небольшой диадемой и россыпью сверкающих бриллиантов. Красное с черными узорами платье обтягивает почти идеальную фигуру. Ну разве что грудь, на мой взгляд, великовата. Ее практически полностью открывало глубокое декольте. Разрез на платье позволял созерцать стройные ноги богини. Как только рассеялся дым, девица для полноты впечатления картинно закинула ногу на ногу. Тоже мне, Шарон Стоун!

— Где де Мон, посланец Ширкута, пришедший из Бездны? — Мелодичный голос богини разнесся по залу, заполнив все его уголки и эхом отразившись от стен.

Я уже приподняла голову и выразительно мотнула ею в сторону подлого принца, но он сам завопил:

— Нечестивец здесь, о лучезарная!

Неужели решил сдаться? Однако мои предположения не оправдались. Демон, указав на меня, продолжил:

— Эта девушка — ведьма. Она вызвала посланца из Бездны, и он вселился в ее тело. Мы, твои верные стражи, о прекраснейшая, доставили де Мона в твой замок с Земли.

— Интересно посмотреть, — задумчиво произнесла богиня. — Давненько я никого из де Монов не видела. Считала, что сгинул этот проклятый род. Посмотрим, с чем он припожаловал.

Богиня встала с трона и решительно направилась ко мне. Я ожесточенно мотала головой в сторону принца и таращила свой единственный глаз. Но Тамирайна словно не замечала моей откровенной сигнализации.

— Подними ее! — приказала богиня, и подскочивший слева Макар, схватив за плечи, поставил меня на ноги.

Тамирайна смотрела мне прямо в глаза. Но если она богиня, то должна увидеть правду, должна почувствовать! Девица протянула руку и сорвала скотч с моего рта. Краем глаза я заметила движение и успела только крикнуть: «Справа!», как лучевой меч врезался в шею Тамирайны и… прошел сквозь нее, не причинив ни малейшего вреда. Де Мон успел ударить еще пару раз, но так же безрезультатно. Богиня, по-моему, окаменела от изумления. Опомнившиеся стражи бросились на принца Гиада, но он отбежал в сторону, выхватил из кармана пистолет и выстрелил в Тамирайну. Демон снова и снова нажимал на курок. После каждого выстрела тело богини дергалось. На четвертом залпе де Мона скрутили стражники. Истекающая кровью богиня медленно подошла к нему, заглянула в глаза и, воскликнув: «Ты, урод, какое тело испортил!», врезала принцу коленом пониже пояса. Гиад, застонав, согнулся от боли. «Молодец, Тамирайна! Наш человек!» — мысленно зааплодировала я.

Богиня вернулась к трону, глаза ее сверкали зеленым пламенем ярости. Она, указав пальцем на де Мона, велела стражникам:

— Этого в темницу! Двух других убейте сейчас.

Поворот событий мне не понравился, и я завопила:

— Да меня-то за что? Я же своя!

— А чтоб чужие боялись! — ехидно улыбнулась богиня.

Один из стражников уже занес надо мной меч, как вдруг раздался крик: «Стойте!», и мимо меня к трону проковылял Аргус.

— О, и тебя принесло! — удивилась богиня.

— Да, я тоже рад тебя видеть, Тамирайна. Не торопись их убивать. Поверь, история не так уж проста.

Богиня глянула на свое пропитанное кровью платье и махнула рукой:

— Сейчас мне с вами разбираться некогда. Стража! Всех, включая птицу, тащите в мой рабочий кабинет. Женщину оставьте связанной, мужчин — в кандалы. Аргус, я выслушаю тебя, как только поменяю тело. Это не займет много времени.

Стражники подхватили меня за руки с двух сторон и куда-то поволокли.


Рабочий кабинет богини был обставлен аскетически. На столе одиноко маячил хрустальный шар, в глубине которого клубилось что-то белое. Стоявшее рядом кресло представляло собой чуть уменьшенную копию трона со сцены. Одна стена резко отличалась от остальных. Она казалась сделанной из черного непрозрачного стекла и больше всего напоминала экран огромного телевизора. Три другие стены были обиты деревом неизвестной породы и украшены множеством зеркал самых разных размеров и форм.

Стражники бросили меня на пол перед столом и застыли за моей спиной. Через пару минут в кабинете появился Аргус. Пернатый уселся рядом со мной и спросил:

— Ты как?

— Да твоими молитвами жива пока. Эта твоя Тамирайна, она нормальная? Ладно, демон. Ладно, Макар. С ними пусть делает, что хочет — хоть ест живьем. А на меня-то она за что ополчилась? Я же на ее стороне!

— Тамирайне надо предоставить весомые доказательства этого. Да и тогда она не сразу начнет тебе доверять. Весь тысячелетний жизненный опыт убеждает ее в том, что людям верить нельзя. Бедную девочку слишком часто предавали.

— В этом мы с ней схожи. Меня так даже сегодня элементарно кинули эти два урода. Кстати, что произошло после того, как я отключилась?

— Да и я не все видел, потому как тоже отрубился. Но очнулся все же раньше тебя. Ты лежала на скамье уже связанная…

— Меня, видать, еще и обыскали. — Представив, что эти подонки прикасались ко мне, я вздрогнула. — Мой пистолет оказался уде Мона. Уж не знаю, где он научился с ним обращаться.

— Не иначе, по телику видел, — предположил Аргус. — Ну так вот, к тому времени, как я пришел в себя, твои приятели открыли дверь в Замок Тамирайны. Оттуда явился посланник. Они сказали ему, что поймали живого де Мона, пришедшего из Бездны, и готовы отдать его богине. Их повели в малый тронный зал. Остальное ты, наверно, лучше меня знаешь. Я еле-еле успел проскочить в Замок, прежде чем дверь закрылась. Летать-то до сих пор не могу, да еще и с лапой от удара что-то сделалось, так что поспел к шапочному разбору.

— Немного потерял. Нет, ты прикинь, какая дрянь этот де Мон! А еще принц, типа рыцарь! Он же, гад, должен даму на руках носить, а не в морду бить. Я уж не говорю об избиении ни в чем не повинной птицы. С каких это пор нормы рыцарского этикета так радикально изменились? Ненавижу!

Аргус вздохнул:

— А много ли ты в своей жизни рыцарей видела? Это ведь у Гиада как раз средневеково-рыцарское воспитание проявилось. Он бы, без сомнения, носил тебя на руках, хранил твой локон и трепетно ждал твоей улыбки, если бы ты была ему ровней. Принцессой, там, или хоть просто благородной элфиной. Но, увы, ты для него — безродное ничтожество, с которым его вынудила связаться только жестокая необходимость.

— Вот не поверишь: и я не о встрече с ним всю жизнь мечтала. Да по сравнению с ним Роман Коваленко — идеал мужчины. Он меня всего лишь в жертву принести хотел, но хоть фейс не уродовал.

— Все познается в сравнении. Что имеем — не храним, потерявши — плачем.

— Слушай, ты, кладезь народной мудрости! Присоветуй, как порядочная девушка должна себя вести с парнем, который ей в глаз кулаком въехал.

— Если въехали тебе в один глаз, подставь другой… — хмыкнул Аргус.

— Точно! — обрадовалась я. — Подставить другой, увернуться и снизу изо всей силы промеж ног ударить… А когда загнется, схватить что-нибудь тяжелое и сверху его по хребтине!

— Фу, какая ты кровожадная! Добрее к людям надо быть.

— А кто тут люди? — возмутилась я. — Этот де Мон? Так он — не человек, он — козел.

— Почему? — не понял Аргус.

— Ну как почему… Родился таким! — пояснила я.

— Да в принципе-то я с тобой согласен, — задумчиво произнес пернатый. — Совершенно по-скотски принц поступил, но что с них, де Монов, возьмешь. Де Моны высокомерием и жестокостью даже среди эльфов выделялись. Хотя уж эта раса себя всегда выше всех ставила, потому как к ним одним благоволил Ширкут…

— Ага! Еще один богоизбранный народ! Но ведь вот Архип тоже эльф, но, если не считать его маниакального желания убить Тамирайну, во всем остальном вполне нормальный, порядочный и интеллигентный.

— Архип — не эльф. Он уже на сто процентов русский леший. Другие условия жизни, другое воспитание, другое окружение. Кстати, я не понимаю, почему ему хочется вернуться в его мир. Занять трон предков? У Архипа нет на это ни малейшего шанса: тамошние родственнички его не с распростертыми руками примут. Сидел бы уж, где сидит.

— Это ты с Макаром спелся? — заподозрила я.

— Нет, это банальная логика и незаурядный жизненный опыт. А Макар очень неглуп, и, если бы он знал, чего на самом деле хочет, многого бы мог достигнуть.

Я тихо застонала:

— Сейчас ты начнешь доказывать, что и де Мон заслуживает сочувствия и снисхождения! И вообще — парень хоть куда!

— Хорошо, что ты это поняла! Он ведь тоже жертва обстоятельств. Ему было бы лучше в его мире. А по воле Ширкута и, кстати сказать, твоему легкомыслию де Мон заброшен туда, где ему все чуждо. Понятно, что иногда он ведет себя не совсем адекватно. Ты должна его простить.

— Почему я все время кому-то что-то должна? Почему никто ничего не должен мне? — Мой голос дрожал от сдерживаемой ярости. — Простить де Мона? Это невозможно. Да и не умею я прощать! Вообще не понимаю, как ты можешь так спокойно говорить об этих двух подлецах.

Аргус покачал головой и заявил:

— В твоем возрасте совершенно нормально то, что ты не умеешь прощать. Способность прощать появляется с возрастом. Я очень долго жил и понял это. Лет через …дцать и ты станешь более снисходительна к людям и их слабостям. Сейчас в тебе говорит юношеский максимализм.

— Нет, сейчас во мне говорит разбитый глаз! — Я злобно скривилась и тут же зашипела от боли.

В этот момент дверь распахнулась, и стражники затащили в зал де Мона и Макара. Парней кинули на пол в углу. Оба они по рукам и ногам были скованы кандалами. Цепи при каждом их движении зловеще гремели, и этот звук казался мне на редкость приятным. Какой-то неведомый доброхот поработал и над внешностью двух подлецов. Макар сгибался почти пополам и скрипел зубами от боли, де Мон рукавом утирал кровь, сочившуюся из разбитого лица. Отлично! Мои страдания отомщены! Видимо, сладкую парочку проучили местные стражники, которым не понравилось нападение на богиню.

— Пойду я, пожалуй, с Тамирайной побеседую, — сообщил Аргус, бочком направляясь к двери.

Если он боялся, что я устрою скандал де Мону, то сильно ошибся. Разговоры с потусторонним принцем не входили в мои планы. Меня интересовало другое:

— Аргус, а разве тебя выпустят из кабинета?

— Конечно! — самодовольно заявил пернатый. — Я ж тут свой! Нас с Тамир очень многое связывает. И она никогда не причинит мне вреда.

— А мне? — задала я самый главный вопрос.

— Скорее всего нет, — не очень уверенно ответил Аргус. — Если бы эти двое не вырубили меня, все сложилось бы иначе. А сейчас остается рассчитывать только на милость богини. Но женщин она обычно жалеет. Зато мужчинам достается по полной.

Пернатый ушел, а я, чтобы не смотреть на двух негодяев в углу, закрыла глаза. Удивительно, как человеческий организм приспосабливается к самым неблагоприятным условиям! Ну кто бы мне сказал, что со связанными руками, скрючившись буквой «зю» на твердом полу, после перенесенных испытаний можно уснуть, не поверила бы. А вот надо же — уснула. Вернее, задремала.


Судя по затекшим рукам и ногам, прошло довольно много времени, прежде чем какой-то грохот вернул меня в реальность. В кабинет, громко стуча каблуками, ворвалась разряженная в шикарное платье блондинка с Аргусом на плече. Дама, направляясь к столу, внушала пернатому:

— Аргус, этого не может быть, потому что не может быть никогда. Две души не могут находиться в одном теле. Это вечный закон: одна душа — одно тело. Никакой чужой (тем более человеческой) души в твоем теле нет. Твой воспитанник умер. Я, конечно, могу достать его душу из Срединного промежутка…

— Его душа осталась во мне, — тихо заметил Аргус.

Блондинка удобно расположилась за столом и продолжила разговор с птицей:

— Я понимаю, тебе хочется в это верить. Но никто не может держать в одном теле две души. Так же как никто не может разделить одну душу на два тела.

— Один мог, — еще тише возразил пернатый.

— Кто же это? — зловеще спросила девица.

— Не знаю, — растерянно повертел головой Аргус. — Вернее, не помню.

— Не могло этого быть, — снисходительно заявила блондинка. — А две души в одном теле тем более быть не может.

Вот в этом она ошибалась. Очень даже может. При шизофрении, например, запросто. Но указывать на ошибку я не собиралась, подозревая, что девица — сама Тамирайна. А с богами лучше не спорить. Блондинка же, откинувшись на троне, высокомерно оглядела собравшихся и скомандовала:

— Стража, вон отсюда!

Как только стражники вышли, обрадовавшийся де Мон попытался кинуться на богиню, но не смог сдвинуться с места. Не могла двинуться и я — словно прилипла к полу.

— Даже не пытайтесь, все равно не получится, — ласково улыбнулась блондинка. — Поясняю, я — все та же богиня Тамир. Только в новом теле. Я его на следующей неделе надеть собиралась, но из-за вас пришлось нарушить график. А мне не нравятся люди, которые вмешиваются в мои планы. Хотя… меня столько раз пытались убить, что это уже порядком надоело. К тому же ваше покушение было одним из самых глупых и бездарных. Ну да чего еще от вас ожидать. Аргус мне рассказал о том, что произошло на Земле. Роль каждого из вас мне уже ясна. Я задам вам несколько вопросов, а потом решу вашу участь.

Тамирайна пересадила Аргуса с плеча на стол, поднялась и подошла к де Мону. Она смотрела на скованного принца со смесью любопытства, жалости и отвращения.

— Ваш род все еще верно служит Ширкуту? Вас все еще называют «собаки господни»?

Де Мон, не способный двинуться, только ожесточенно плюнул в сторону богини и выдал длинную не воспроизводимую тираду, очевидно, на эльфийском языке. Во всем его высказывании мне показалось знакомым лишь слово «шлюхаэль». Тамирайна, видимо, поняла, о чем говорил принц, но отреагировала философски:

— Что ж, ничего не изменилось. Де Моны все так же тупы, грубы и жестоки. И так же простилаются перед Ширкутом. Так было испокон веков. Тебя тоже среда заела. Гиад де Мон, ты по характеру очень похож на своего предка, который когда-то был моим женихом. Вот смотрю на тебя и думаю: ну кого ж я любила-то? С тобой все понятно: наказание — смерть. Кстати, спасибо, что ты принес мне лучевой меч. Мы с Аргусом когда-то весь Замок перевернули, разыскивая тайник, в котором Ширкут его прятал. Да так и не нашли. А тут такой сюрприз! Теперь, даже если Ширкут сюда проберется, я расправлюсь с ним в мгновение ока — единственный во Вселенной «Убийца богов» у меня! Умри с мыслью об этом.

Де Мон заорал что-то, но богиня уже не обращала на него внимания. Тамирайна задумчиво посмотрела на Макара, но направилась ко мне. Она окинула меня оценивающим взглядом и насмешливо улыбнулась:

— Не понимаю я восторгов Аргуса. В тебе нет ничего особенного, Вера. Неужели правда цветущий папоротник способен приоткрыть мой замок? Вот уж никогда бы не поверила. Это ж надо было додуматься — цветок в рану на руке зашить! Твоей вины в случившемся минимум, но тебя я тоже отпустить на Землю не могу. Кто знает, что тебе в голову взбредет, если ты опять рядом с Алтарем окажешься. Проще всего, конечно, убить, но за тебя просил Аргус. Я дам тебе шанс. Если поведешь себя правильно, останешься в Замке. Ошибешься — разделишь участь де Мона.

Вынеся вердикт, богиня вернулась к Макару. Я хотела было заикнуться ей вслед о новом теле для Марины и о сундуке с золотом, но шестым чувством поняла, что с просьбами лучше повременить.

— Какой прелестный молоденький эльф! — восхитилась богиня, взяв недоросля за подбородок.

Макар пунцово покраснел и попытался вырваться, но Тамирайна крепко держала его, продолжая восхищаться:

— А эти голубые глаза! А золотые волосы! Сразу виден потомок рода Мак Аров! Помню бал в замке моего отца. Это был мой первый выход в свет. Я танцевала с твоим предком — Арсением Мак Аром, а потом мы до утра целовались в саду. Эх, где мои полсотни лет!

Богиня одарила недоросля таким пламенным взором, что я чуть не задохнулась от удивления и возмущения. Нет, ну что она нашла в этом долговязом нескладном трусливом подростке с жабрами? Да любой из ее парней в обтягивающих штанах в сто раз привлекательнее! То ли у Тамирайны на редкость плохой вкус, то ли… Другого варианта я не придумала.

— Но ведь ты же умный мальчик. — Богиня продолжала ворковать с Макаром. — Зачем ты с ними связался? Неужели надеялся убить меня? Разве у тебя хватило бы духу нанести удар прекраснейшей женщине во Вселенной?

Эта самовлюбленная крашеная девица меня определенно раздражала. Прекраснейшая женщина во Вселенной! Да она хотя бы Ким Бессинджер или Джулию Робертс видела? Наверно, нет. А если и видела, то сравнениями себя не утруждала. Омерзительно самоуверенная дамочка! Эх, у меня не было и тени такой непоколебимой самоуверенности, хотя я всегда о ней мечтала. От лого богиня мне не нравилась еще больше.

Тамирайна между тем подняла недоросля с пола и, без особых усилий протащив через всю комнату, прижала к столу. Затем почти повисла на нем, изучая рукой текстуру его рубашки и, видимо, собираясь перейти к оценке качества брючной ткани.

Макар от все более пристального внимания богини и все более тесного с ней общения начал задыхаться и заикаться:

— О-о-о, лу-лу-лучезарная! Я знал, что де Мон не причинит вам в-в-вреда. Возникни малейшая опасность, я прикрыл бы вас собственным телом. Но отказаться от участия в операции я не мог. Они заставили меня: де Мон и деда…

— О да, Архип! — Богиня, пожиравшая недоросля глазами, приоткрыла рот, высунула кончик языка и чувственно облизнула свои ярко-красные губы. — Ты познакомишь меня со своим дедом, ведь правда?

— Ка-ка-ка-ка-ка… — жалко залепетал уже совсем полуобморочный Макар.

— Когда захочу? — любезно подсказала Тамирайна и, заметив, что недоросль согласно закивал головой, приказала: — Сейчас! Положи руки на хрустальный шар.

Недоросль покорно выполнил требование.

— А теперь сосредоточься и думай о том месте, где сейчас находится твой дед. Я хочу его видеть!

Богиня еще раз провела рукой по рубашке Макара, вытащив из нагрудного кармана пачку сигарет и зажигалку. Недоросль, похоже, этого даже не заметил, вцепившись в шар и напряженно сморщившись. Стена кабинета, напоминавшая экран, перестала быть безжизненно-черной. На ней начали появляться образы. Сначала они были размытыми и бесцветными, но с каждой секундой становились все более отчетливыми и яркими. Вот центральная площадь нашего города, универ, моя квартира — виды этих достопримечательностей проносились в мозгу Макара и отражались на экране.

Тамирайна, внимательно наблюдая за сменой картинок, вытащила из пачки сигарету и закурила. С наслаждением затянулась и выпустила дым через нос. Должно быть, я прожгла ее удивленным взглядом, потому что богиня повернулась ко мне и пожала плечами:

— А что тут странного? Я не курила с тех пор, как в последний раз жила на Земле. Когда ж это было-то? В середине вашего прошлого века, по-моему. О, тогдашнее мое воплощение популярно у вас до сих пор. Ее так и называют — божественная, богиня экрана. Хотя ведь совершенно заурядная женщина была, пока я не вселилась в ее тело и не внесла необходимые изменения. Тогда я здорово развлеклась!

Глаза богини на секунду затуманились, она еще раз затянулась и продолжила:

— Поменять пришлось даже имя. Вместо имени наивной простушки я взяла себе имя, достойное богини. В нем соединилось моя девичья родовая частица и родовая частица законного мужа. Угадаешь, что получилось?

— Ра-мон, — предположила я. — Нет, это отдает мексиканским сериалом. Мон-ра… Вообще ни о чем не гово… Неужели Мон…

— Ага, — озорно улыбнувшись, подтвердила богиня. — Окончание, правда, пришлось сменить — для благозвучия. А в остальном…

Тамирайна эффектно вильнула бедрами, выпятила губки и, пропев знаменитое: «Пу-пу-пи-ду-у!», послала очень узнаваемый воздушный поцелуй.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать: богиня не шутила. И задать вопрос:

— А самоубийство… Смерть… ваша… ее… Это почему?

— Я устала, — капризно надула губки Тамирайна. — Все хорошо в меру. Мне надоело играть роль недалекой сскси-герл. К тому же я в очередной раз убедилась, что все мужики — козлы. Они предают даже богинь… Я просто вышла из игры и вернулась в свой Замок.

Да, в любви Тамирайне явно не везло. В смерти тоже. Бедная богиня! За женским трепом мы отвлеклись от экрана. А на нем уже появился вид знакомой лесной поляны с высоты птичьего полета. Терем Архипа казался размером со спичечный коробок. Богиня бесцеремонно оттолкнула Макара от шара, скомандовав: «Иди на место!» Недоросль с остекленевшими глазами покорно уселся на пол в углу. Тамирайна не обращала на него внимания, от давешних настойчивых заигрываний не осталось и следа.

Сейчас глаза богини горели каким-то мрачным темно-зеленым огнем. Она подошла к шару, что-то тихонько произнесла, и картинка увеличилась: дом стал больше. Тамирайна рассматривала терем лешего с нехорошей торжествующей улыбкой. В окне кухни зажегся свет. Потом показалась рука — невидимый из Замка хозяин дома открыл форточку.

— Вот я и поймала тебя, Архип, — недобро произнесла Тамирайна, сделав еще одну затяжку. — Аргус, помнишь этого недобитого эльфозу? Помнишь, сколько он со своей шайкой бед нам причинил? И не успокоился ведь. Ничего, сейчас успокоится. Упокоится. Вечным сном!

— Тамирайна, нет! Не делай этого! — закаркал Аргус, и я поняла, что случится беда.

Богиня отмахнулась от птицы, вытащила изо рта сигарету и, тщательно прицелившись, бросила ее в экран. Сигарета, вопреки ожиданиям, не ударилась о него, а пролетела насквозь — в ночной лес. Более того, за гранью экрана она преобразилась: маленький огонек превратился в огромный огненный шар, который с бешеной скоростью несся с неба к дому лешего. Богиня не промахнулась: рукотворный метеорит ударил прямо в терем. Раздался страшный грохот, и экран заволокло клубами огня и дыма.

— Не-е-е-ет! — в один голос завопили мы с Макаром.

Дым на экране рассеялся. На месте терема осталась воронка и несколько обгоревших досок.

— Деда! Дед! Не-е-ет! — захлебывался криком Макар.

— Да, да, — удовлетворенно шипела богиня. — Наконец-то я покончила с ним.

Я не могла даже кричать. Всегда, когда боли слишком много, сначала приходит спасительное отупение. Архипа больше нет. Нет. Нет. Короткое страшное слово отдалось мучительным спазмом в сердце. Тамирайна убила лешего. Просто так, ни за что ни про что.

Макар бился в истерике, де Мон опять что-то орал на эльфийском, а я оцепенела, вперившись взглядом в стену. Архип умер! Погиб в огне вместе с Вульфычем. Если тот находился в доме. А где он еще мог быть? Оборотень старался не оставлять Архипа одного по ночам. Больно-то как!

А богиня смеялась. Хохотала, указывая рукой на дымящуюся яму. Смех внезапно оборвался, и Тамирайна повернулась к нам.

— Стража! — хлопнула в ладоши богиня.

Когда в кабинете появились парни в лосинах, она приказала:

— Мужчин — в темницу. Женщину — в комнату для особых гостей. Ей надо хорошенько подготовиться к завтрашнему испытанию. И охранять ее!

Последним, что я услышала, когда стражники вытаскивали меня из кабинета, были слова Аргуса:

— Тамирайна, ты меня пугаешь…


Ладно, так и запишем: «Мирных переговоров не получилось». Что ж, эта припадочная богиня узнает, хотят ли русские войны. Я уничтожу ее. Клянусь, вот теперь я ее уничтожу. Даже не для того, чтобы заслужить милость Ширкута. С сегодняшней ночи у меня с ней свои счеты. Она заплатит за смерть Архипа и Вульфыча. Только после их гибели я поняла, как они оба были мне дороги. Почему мы всегда так поздно это понимаем? Нестерпимо болело сердце и раскалывалась голова. Нет, это не от горя, это от ярости. Игра зашла слишком далеко. Тамирайне не стоило убивать моих друзей…

Я металась по комнате и била кулаками в стены, чтобы хоть немного заглушить боль. Меня изводило чувство собственного бессилия. Одно дело — клясться, и совсем другое — исполнить. Как убить бессмертную богиню голыми руками? Я оглядела комнату в поисках чего-нибудь колющего и режущего. Ничего нет!

Комната, в которой меня заперли, походила на очень комфортабельную тюремную камеру. Повсюду позолота, зеркала и кружева. Огромная постель, столик, кресло и шкаф невозможно сдвинуть с места — привинчены к полу. Окон нет. Конечно, будь я героиней какого-нибудь фантастического романа, мне удалось бы вскрыть замок на двери случайно завалявшейся в кармане шпилькой, очаровать стражу и, пробравшись к Тамирайне, придушить ее во сне. От толпы религиозных фанатиков, разъяренных гибелью богини, меня бы, естественно, спас принц на белом коне. Вернее, два принца. Но в реальности дверь запирается снаружи на огромный засов, стража совершенно не обращает на меня внимания, а принцы… просто не выдерживают никакой критики.

Оружие, мне жизненно необходимо хоть какое-нибудь оружие! Я бросилась на кровать и, вцепившись в волосы руками, изо всей силы дернула, надеясь, что эта процедура стимулирует мозговую деятельность. Выход должен быть. Из любой безвыходной ситуации есть как минимум два выхода.

Я глянула на свою руку и, заметив шрам, облегченно вздохнула. Вот оно — секретное оружие русских ведьм. Цветок папоротника, зашитый в моей ладони, отпирал замки. Если уж он справился с печатью самой Тамирайны, то заурядный засов его вряд ли остановит. Я проворно соскочила с постели, подбежала к двери и, сосредоточившись, толкнула ее ладонью. Никаких результатов. И от удара дверь не шелохнулась. Я истерично колошматила по дереву минут десять, но от этого ничего не изменилось. Кроме моего плана…

Теперь ключевой фигурой замысла стал Полкан. Я совсем забыла о каменном драконе, обвивавшем мое запястье. Если оживить его в нужный момент да при полной боевой готовности… Посмотрим, что станет с бессмертной богиней от прямого попадания струи огня! Вдоволь помечтать мне не удалось: неожиданно распахнулась дверь, и двое парней в обтягивающих штанах торжественно внесли в комнату подушку, на которой гордо восседал Аргус. Стражники положили ценный груз на пол и вышли, оставив меня наедине с птицей.

— Даже не думай, — испытующе глянув мне в глаза, заявил Аргус.

— О чем? — искренне не поняла я.

— О драконе, — устало вздохнул пернатый. — Он не сожжет Тамирайну, а только разозлит. Ну, обгорит одно её тело, так она в другое переселится. Но тебе с Полканом уж точно не жить. Тело богини уничтожать бессмысленно, надо воздействовать надушу.

— Ты врешь. Ты хочешь ее спасти!

— Я тебя хочу спасти! Наверно, я к старости стал сентиментальным, но твоя судьба мне почему-то небезразлична. Себя не жалеешь, так дракона пожалей! Он-то почему должен за твое упрямство отдуваться? Тамирайна в огне не сгорит…

— Видно, она из того, что и в воде-то не утонет…

— Хамить изволите? Пытаешься сделать хорошую мину при плохой игре? Сейчас у тебя нет ни одного шанса справиться с богиней.

— А что же тогда мне делать? — спросила я, и сама удивилась тому, как жалобно и беспомощно прозвучал голос.

— Все, что захочет Тамирайна. Она подготовила для тебя какое-то испытание. Чего бы она ни потребовала — исполняй! Это твоя единственная возможность остаться в живых. Богиня поклялась сохранить тебе жизнь, если ты выдержишь испытание. А клятву она нарушить не может — это одно из немногих ограничений, с которыми приходится мириться ради бессмертия. За нарушение клятвы бессмертным приходится очень серьезно отвечать перед Вечностью.

— Зачем она убила Архипа и оборотня? — Мои губы предательски задрожали.

— Только не реви! — взмолился Аргус. — Я не знаю, зачем она это сделала. Тамирайна очень изменилась за те триста лет, что мы с ней не виделись. Я ее боюсь. Кажется, она просто сходит с ума от скуки и развлекается изобретением все новых и новых способов убийств…

Пернатый огляделся по сторонам, съежился и шепотом продолжил:

— Боюсь, что она повредилась рассудком. Термин «старческий маразм» тебе, вероятно, известен. А представь, что происходит с сознанием человека, если он живет третью тысячу лет — без перерывов на смерть. Бедняжку давит груз прожитых веков…

— Бедняжку?! — возмутилась я.

— Конечно, бедняжку. Знала бы ты, как ей скучно! В ее мирах вряд ли осталось что-то, чего она не пробовала. Тамирайне все надоело, ее ничто не радует. И развлекают только очень странные вещи.

— Ага. Макар, например. Он уже забыл о смерти деда в объятиях богини?

— А тебе-то какое дело? Ревнуешь, что ли? — хмыкнул Аргус. — Макар сидит в темнице вместе с де Моном. Неужели ты думаешь, что богиню всерьез интересует этот мальчишка? Да ты ее гарема не видела…

— На четыреста мест? — не удержавшись, предположила я.

— Не-е-е, четыреста — это много, — не понял шутки Аргус. — Там человек сто, не больше. Секс никогда не занимал значительного места в жизни Тамирайны. Зато парни в гареме постоянно меняются. И поверь, таких, как Макар, туда не берут.

— Эх, на все бы это змеиное гнездо да ядерную бомбу — прямо по центру, чтоб люди не мучились!

— Оригинальная мысль, — оценил идею Аргус. — Интересно, а богиня умрет, если окажется в эпицентре ядерного взрыва?

— Какой, к чертям, взрыв? У меня даже столового ножа нет, а не то что ядерной бомбы!

— Ну, так и не грузись. Ложись спать. Я думаю, завтра у тебя будет трудный день.


Аргус не ошибся. Пробудилась я от бесцеремонных толчков в спину. Оказалось, что стражники принесли мне скудный завтрак, состоявший из тарелки с кашей и чашки какой-то бурды, отдаленно напоминающей зеленый чай. Да, в Замке богини могли бы кормить и получше. Хотя, возможно, Тамирайна, решив мою судьбу, не считала нужным переводить на меня продукты…

Закончив с едой, я натянула наряд, который мне приказали надеть стражники. Обновка представляла собой черное с красными узорами кожаное нечто, похожее на боди. К нему прилагалась коротенькая юбочка, сшитая из узеньких полосок такой же кожи. То ли от недостатка материала, то ли по местной моде это странное сооружение, державшееся на многочисленных завязках, закрывало лишь положенный приличиями минимум, оставляя большую часть тела открытой. Этот нелепый наряд недобитой варварши дополняли высокие черные сапоги, крепившиеся на бедрах красными ремнями. Положение спасла последняя деталь гардероба: длинный черный плащ с подбоем из роскошного алого меха неизвестного животного. Я наглухо закуталась в него и пошла за одним из стражников. Еще двое неотступно следовали за мной.

В большом тройном зале шло пиршество. Наверно, так здесь называется процесс принятия пищи. Во главе огромного стола на троне восседала богиня в полном парадном облачении: традиционный минимум одежды, максимум всевозможных украшений и макияж в стиле «вамп». Рядом с ней на специальном столике лежала расшитая золотом подушка, на которой примостился Аргус. Свита Тамирайны была разнообразна: за столом собралось множество не только людей, но и нелюдей. Все они с аппетитом жевали, чавкали и плямкали. Провожая взглядом слуг, подносивших пирующим блюда с закусками и кувшины с напитками, я сглотнула голодную слюну. Нет, это несправедливо! Если уж Тамирайна решила со мной расправиться, так могла бы и накормить перед смертью. Не обеднела бы от одного куска мяса.

В зале звучала медленная музыка, под которую на специальном помосте с шестами несколько парней вяло демонстрировали стриптиз. Когда меня подвели к трону, Тамирайна махнула рукой, и музыка стихла. Но в наступившей тишине стриптизеры продолжали свои упражнения.

— Сегодня — день Испытания, — провозгласила богиня. — Претендентка одна. Если она докажет свою преданность, то займет место в Корпусе моих Дочерей. Если нет, сама выберет свою смерть.

Богиня хлопнула в ладоши, и через другую дверь в зал ввели закованных в цепи Макара и де Мона. Оттеснив стриптизеров, стражники прикрепили кандалы узников к шестам. Тамирайна с нехорошей улыбкой поднялась с трона, взяла меня за руку и подвела к помосту.

— Эти двое — слуги темного бога Ширкута, — указав на де Мона и Макара, назидательно произнесла богиня, и повелела мне: — Убей их!

Один из стражников с поклоном подал поднос, на котором лежал пистолет, когда-то принадлежавший Роману.

— Возьми оружие и убей их! — с нажимом повторила Тамирайна.

Я огляделась по сторонам, ища у кого-нибудь поддержки. Богиня откровенно наслаждалась происходящим. Аргус отвел глаза. Придворные с нетерпением ждали конца этого представления и возможности продолжить трапезу. Де Мон что-то бормотал — наверно, молитву. Макар смотрел на меня с откровенным ужасом. Так, поддержки ждать неоткуда, помощи тоже. Придется решать самостоятельно. Я взяла в руки пистолет. Эх, где была богиня со своим предложением вчера, когда мне самой хотелось убить потустороннего принца и подлого недоросля? Сегодня всю левую половину моего лица уродовал синяк, но вчерашняя слепая ярость уже отступила. Нет, я не смогу пристрелить этих двоих. Попробовать выстрелить в Тамирайну? Де Мон вчера попытался. И что толку? Я взяла пистолет и задумчиво его оглядела.

— Последний раз повторяю: убей их или умри вместе с ними, — сурово предупредила богиня.

— Аргус, если сможешь, передай моим родителям, чтоб меня не ждали, — тихо попросила я и повернулась к Тамирайне со словами: — Я готова умереть, но не буду убивать людей по чьей-то прихоти.

Тамирайна улыбнулась так, как будто ничего другого и не ожидала. Затем богиня зловеще захохотала и тоже обратилась к птице, громовым голосом заявив:

— Вот видишь, Аргус, Вера отказалась от возможности стать моей Дочерью. Она не убила двух покусившихся на меня нечестивцев. Ее душа предана Ширкуту. Зато я предоставлю ей право выбрать смерть для нее, де Мона и Макара.

— Желательно, чтобы быстро и безболезненно, — нахально перебила я богиню.

А не буду я больше молчать! Чего бояться или стесняться приговоренной к смерти? К тому же, пока внимание всего зала было приковано к хохочущей богине, мне удалось спрятать пистолет под плащ. Потом я засунула оружие за пояс юбки. Если сейчас Тамирайна вдруг решит сделать мою смерть мучительной, она не сумеет насладиться моими страданиями: застрелюсь раньше, чем кто-нибудь успеет что-нибудь понять.

— Со смертью — это уж как повезет, — улыбнулась богиня. — Ну ничего, у тебя будет богатый выбор. Карты мне!

Слуга поднес ей на золотом блюде колоду карт. Интересно, Тамирайна предложит мне перекинуться в картишки? Это обнадеживает — по подкидному «дураку» я спец. Богиня старательно перетасовала карты и протянула мне:

— Сдвигай!

— С дурака шапку не сдвигаю! — гордо отказалась я.

— Зато с дур я снимаю головы! — прошипела богиня и, смахнув с края стола тарелки и кубки, разложила на нем карты рубашками вверх. После этого велела: — Выбирай одну!

— А что на них? — заинтересовалась я.

— Твоя смерть! — ответила Тамиайна.

— На всех, что ли?

— Естественно, — пожала плечами богиня.

— Да, товарищи! У вас тут вроде средневековье и абсолютизм, а выборы точь-в-точь как при социализме — из одного варианта. Короче, куда ни кинь — всюду клин. Если смерть на всех картах, то чего выбирать-то?

— Вид смерти, — теряя терпение, закатила глаза богиня. — Здесь есть разные способы казни: топор, огонь, веревка, вода, яд, клыки дикой твари, боль, ужас, пытки. Выбирай, как вы погибнете.

Я не стала сообщать богине о том, что уже выбрала смерть от огнестрельного ранения в голову. И тут у меня мелькнула идея… Что там Аргус говорил о клятве и ответственности перед Вечностью?

— Ты клянешься, что мы, все трое, умрем той смертью, которую я выберу? — обратилась я к Тамирайне.

— Клянусь! Выбирай! — задрожав от ярости, приказала богиня.

Что ж так волноваться-то? Выберу. Но если мне удастся застрелиться, получится, что Тамирайна не сдержала клятву. Каким бы ни было наказание этой самой Вечности, надеюсь, богиня получит его по полной программе! Я протянула правую руку над столом и закрыла глаза. Господи, дай парням немного удачи! Пусть смерть де Мона и Макара будет не очень страшной! Произнеся эту импровизированную молитву невесть какому богу, я выбрала карту и перевернула ее. На ней был изображен cropбившийся человек. Он устало брел по дороге, выложенной черепами. Неужели заставят ходить до смерти?

— Не-е-е-ет! — завопила богиня. — Я сегодня убрала карту Изгнанника из Колоды судьбы. Кто? Кто посмел вернуть ее?

Тамирайна горящими глазами обвела зал. Ее взгляд остановился на Аргусе. Пернатый, задрав голову, сосредоточенно изучал узоры на потолке.

— Ты. Это сделал ты! — Богиня указала пальцем на птицу и обессиленно опустилась на трон, обхватив голову рукам. — Ты предал меня! После стольких лет вместе. Ради кого? Ради этой ничтожной дряни с синей мордой?

Брешет! У меня не вся морда синяя! Только левая ее половина. И если хочет увидеть ничтожную дрянь, пусть посмотрит на себя в зеркало. Самой бессмертие досталось за короткую половую жизнь с богом, а уж строит из себя!

— Тамирайна, ни я, ни ты не властны над судьбой. Вера не должна сейчас умереть… — заикнулся было Аргус.

— Я — богиня! Я властна над всем. И я не потерплю предательства! — истерично завопила Тамирайна. — Аргус, ты разделишь судьбу твари, которая тебе так дорога. Ты покинешь Замок вместе с ней и этими нечестивцами. И никогда, слышишь ты, никогда не вернешься сюда!

— Тамир, сколько раз я учил тебя: никогда не говори никогда! — тихо промолвил Аргус.

Богиня застонала и, помотав головой, произнесла:

— Я не могу нарушить клятву. Выбор сделан! Трое пришельцев с Земли и священная птица Аргус будут изгнаны в один из диких миров без права на возвращение. Повелеваю отправить их в…

Тамирайна на секунду задумалась и хищно улыбнулась:

— В Лотарию — закрытый мир людоедов. Ведите их за мной!

Трон вместе с богиней поднялся в воздух и вылетел в предусмотрительно распахнутые слугами двери зала. Вслед за Тамирайной стражники поволокли нас, приговоренных. Коридоры Замка казались бесконечными. Стражники почти бежали за летящей богиней. Я еле-еле успевала перебирать ногами. В конце концов поджала их и в наглую повисла на руках парней в лосинах. Пусть волокут, им за это деньги платят. Если эта мерзкая богиня не заставляет их служить за «спасибо».

Рядом с одной из совершенно, на мой взгляд, неотличимых друг от друга дверей трон Тамирайны остановился и опустился на пол. Богиня встала, подошла к двери, дотронулась до нее рукой и что-то тихо пропела. Дверь, словно нехотя, медленно со скрипом открылась.

— Кидайте их туда! — приказала богиня, указав рукой на зияющий черный проем.

Первым стражники толкнули в разверстую мглу де Мона, вторым пошел Макар. Мне богиня недобро улыбнулась на прощание и предупредила:

— Еще раз увижу — убью!

После этого меня бросили в темноту дверного проема. Приземлилась я на камни и, кажется, напрочь отбила себе все внутренние органы, не говоря уже о мягком месте, принявшем на себя основной удар. Через пару минут сверху на меня рухнул Аргус. А потом полилась вода.


Видимо, дождь в этом мире шел постоянно. Мы уже находились здесь четыре часа, и все это время с неба лились потоки воды. Плотные черные грозовые тучи не оставляли никакой надежды на то, что потоп прекратится. Только теперь мне стал ясен смысл фразы: «Разверзлись хляби небесные». Так вот, в этой Лохарии хляби именно разверзлись.

После того как нас бесцеремонно выпихнули из Замка, мы оказались на руинах какого-то огромного строения. Нет, даже руинами там не пахло. Создавалось ощущение, что кто-то просто разнес крепость на камешки и разбросал их по полю.

Первые полчаса своего пребывания в новом мире я потратила на поиски двери, из которой нас выбросили. Тем же занимались де Мон и Макар. Мы перетряхнули все камни и заглянули под каждую хилую травинку, но ничего не нашли. После этого начали ругаться.

Смысл моих претензий состоял в том, что эти два идиота загубили всю мою жизнь, лишили блестящего обеспеченного будущего и испортили фейс синяком, который уже принял подозрительный фиолетовый оттенок. Макар ныл, что все беды в его жизни исключительно от меня. Кабы не вызвала я де Мона, недоросль преспокойно учил бы свою латынь. А Архип с Вульфычем были бы живы. Мне даже как-то неудобно стало напоминать ему о том, кто сдал лешего богине. Принц Гиад бился головой о камни покрупнее и вопил о позоре, который он навлек на свой род, не сумев убить Тамирайну.

— Как вы мне все надоели, — стонала я, присев на камень и качаясь из стороны в сторону.

— Она убила моего деда! Просто так, взяла и убила. Я никогда не пойму этих женщин! За что? Почему? — еле сдерживая слезы, бормотал Макар.

— Я вернусь в Замок и убью Тамирайну! Я выполню волю Ширкута! — грозил небу кулаком де Мон.

— Прекратить истерику! — скомандовал Аргус, который до последнего момента тихонько прятался от дождя под чудом сохранившейся каменной аркой. — Вам сейчас не друг друга да судьбу клясть надо, а укрытие и еду пикать. Я бы на вашем месте не оставался под таким ливнем. Так недолго и воспаление легких подхватить. Пошли отсюда!

— Укрытие надо искать, согласен, — перестав стучать головой о камень, высокомерно заявил де Мон. — А еда на сегодня у нас есть: можем съесть птицу.

— Ты хоть сам понял, что сказал? — зловеще поинтересовалась я. — Эта птица, между прочим, тебе жизнь спасла, и сама из-за этого благополучного существования в Замке лишилась. Лучше уж тебя съесть — твоей туши нам надолго хватит.

— Да перестаньте вы! — взмолился Аргус. — Слушать тошно! Вы сейчас в одной лодке. Пойдемте, пока не стемнело.

Направление движения выбрали, ткнув пальцем наобум. Другого варианта мы просто не нашли: во все четыре стороны до самого горизонта простиралась одинаково унылая черная равнина, на которой редкими проплешинами выделялись островки жухлой коричневой травы. В путь отправились налегке, потому что никаких вещей у нас не было. Парни мокли страшно. Меня спаем кожаный плащ: он не пропускал воду и согревал. Надев на голову капюшон, я сделалась и вовсе неуязвимой для ливня. Аргусу приходилось намного хуже. Капли воды стучали по его голой кожице, еще не полностью защищенной новыми перьями. Птица зябко ежилась, но не жаловалась. Понаблюдав за мучениями пернатого, я решительно засунула его под свой плащ и прикрепила к талии одним из многочисленных ремней.

Итак, мы шли уже четвертый час, не встречая на своём пути никаких следов пребывания здесь людей. Ни строений, ни деревьев, ни посевов, ни дорог, ни даже вездесущих рекламных щитов, без которых не обходится ни одна уважающая себя цивилизация. С одной стороны, это радовало, потому что, судя по замечанию богини о мире людоедов, встреча с аборигенами не принесла бы нам ничего хорошего. С другой стороны, не могло не удручать — уж очень сильно хотелось есть, а ничего съедобного не попадалось. Хоть бы пробежала какая зверюга: я бы пристрелила ее из пистолета, который, слава опять-таки невесть какому богу, у меня не догадались отнять в Замке. Но равнина казалась безжизненной.

Я обреченно брела вслед за маячившей впереди спиной Макара, опустив голову и практически ничего не видя от отчаяния. Возможно, мне не стоит стрелять в местную дичь, даже если она появится. Умнее будет приберечь патроны для себя. На тот случай, если выбраться отсюда и вернуться домой не удастся.

И тут Макар закричал:

— Смотрите, там впереди кто-то есть!

Кем-то оказалось животное, похожее на огромного пса с заметными рогами на голове. Оно передвигалось по равнине прыжками, на удивление быстро приближаясь к нам. Через несколько минут уже можно было разглядеть всадника на спине рогатого. Когда нас с незнакомцем разделяло несколько метров, на пути пса возникла гигантская змея, высунувшаяся из норы в земле. Скакун и ползучая тварь схватились не на жизнь, а на смерть. Но схватка была короткой. Змея, обвив пса, подняла его в воздух. Всадник кувырком полетел на землю. Ползучая гадина подбросила свою жертву в воздух и на лету раскусила рогатого пополам огромными клыками. Из половинок туши, упавших на землю, фонтаном хлынула зеленоватая кровь. Змея со свистом втянула жидкость и проворно повернулась, ища глазами всадника. А он полз к нам…

Увидев, что число добычи увеличилось, змея радостно присвистнула и нависла над нами, плотоядно высовывая раздвоенный язык. С впечатляющих клыков капала кровь растерзанного пса.

— Бежим! — скомандовал Макар.

Парни кинулись в разные стороны. Я осталась неподвижно стоять на месте, подозревая, что змея на родной территории может развивать бешеную скорость. И в первую очередь кинется за движущимися объектами. Так и оказалось. Макар еще не одолел стометровку, как тварь аккуратно схватила его зубами за рубашку и подняла в воздух, заинтересованно рассматривая добычу выпученными глазами.

— Стреляй, — услышала я клекот Аргуса, и пернатый ткнул мне в руку пистолет.

— Да я ж в Макара попаду! — Моя меткость действительно оставляла желать лучшего.

— Стреляй! Ему лучше от пули погибнуть, чем от клыков змеи!

Резонный довод. Вспомнив многочисленные компьютерные стрелялки-бродилки, из которых мне не раз удавалось выйти победительницей (ну на некоторых уровнях), я прицелилась в туловище твари, сделала поправку на ветер и движения змеи… В общем, пальнула в белый свет, как в копеечку. Ползучая гадина дернулась. Из дырки в ее шее потекла бесцветная жидкость. От удивления чудовище открыло рот. Макар упал на землю.

Надо признать, змея обладала определенным интеллектом. Она сразу поняла, кто причинил ей вред, и бросилась на меня. Я выстрелила еще и еще раз. Да этой твари пули — как слону дробина. Удачным оказался последний выстрел. Морда змеи вплотную приблизилась ко мне, и я пальнула в глаз твари. Чудовище взревело, взметнулось к небу и бухнулось на землю. Туловище змеи несколько минут извивалось в конвульсиях. Я еле успела увернуться от удара хвоста.

Опомнившийся всадник подобрал увесистый камень и с размаха грохнул им змею по голове. Потом выхватил меч и начал рубить твари голову. Парень использовал оружие как топор. Отделить голову змеи от тела он смог только с девятого или десятого удара. Незнакомец вытер пот со лба, снял шлем и поклонился мне:

— Благодарю, прекрасная воительница! Ты спасла мне жизнь. Кто ты и откуда пришла с твоими трусливыми слугами?

Эх, к сердцу женщины льстец всегда отыщет прямой путь! Называть прекрасной даму с синяком в поллица мог только отъявленный льстец. А вот побывавшие в застенках богини Макар с де Моном сейчас, в насквозь промокших драных рубахах и запачканных местной грязью штанах, походили даже не на слуг, а на нищих бродяг.

— Так кто ты, благородная дева? — настойчиво повторил свой вопрос незнакомец.

И что ему сказать, такому любопытному? Лучшая зашита — это нападение.

— А с кем я имею честь разговаривать?

— Наследник верховного правителя Лотарии, принц Эдин.

Еще один принц! Количество особ королевской крови среди моих знакомых росло в геометрической прогрессии. Может, хоть на этот раз количество перейдет в качество? Одетый в подобие черного комбинезона парень лет двадцати — двадцати пяти казался бы симпатичным, если бы не нездоровый сероватый цвет лица. Но принц Эдин хотя бы не трус.

— Меня зовут Вера.

— Какое странное имя, — задумчиво произнес принц. — А что вы трое делаете на запретной равнине?

— Позвольте спросить о том же у вас, принц.

— Я сбежал из Леонарума, чтобы найти помощь в запретных землях, где, говорят, еще остались храмовники. Но за месяц скитаний не нашел здесь ни одного человека. Я уже возвращался во дворец, когда на меня напала эта тварь. Как здесь оказались вы?

Придется сочинять с ходу!

— М-м-м, мы тоже шли во дворец, но заблудились.

— Откуда же вы двигались? — Принц задал очередной вопрос, на который у меня не было ответа.

— Из дома, — сообщила я. — Наши родители умерли, и мы с братьями решили попытать счастья в столице.

— Понимаю, — грустно покачал головой принц. — Наступили тяжелые времена. Конечно, сейчас не так тяжело, как было в первые годы действия Проклятия, но все равно на окраинах королевства не выжить. Не беспокойся, спасительнице наследника окажут достойный прием.

Принц скептически оглядел Макара с де Моном и добавил:

— Твоим братьям — тоже.

Эдин подошел к останкам своего странного скакуна, достал из сумки, прикрепленной к седлу, рог и протрубил. Потом пояснил:

— Леонарум близко. Воины границы должны нас услышать. Мы привезем в город богатую добычу. — С этими словами Эдин указал на тело змеи.

Принц не походил на любителя человеческого мяса, но кто его знает, может, под добычей имелись в виду и мы? А достойный прием предполагает, что меня зажарят с почестями, соответствующими моим заслугам?

Пока мы дожидались воинов границы, я устроила небольшой совет. Эдин деликатно постоял в сторонке, пока мы с Аргусом, Макаром и де Моном обсуждали план действий. Мне не хотелось идти в неведомый дворец к людоедам (если богиня не соврала о гастрономических пристрастиях жителей этого мира), но другой выход (остаться под дождем) казался еще менее привлекательным. Аргус предсказал, что все у нас в Леонаруме сложится удачно, если мы будем побольше слушать и поменьше говорить.

Вскоре к месту нашей стоянки прискакал отряд воинов на рогатых псах. Часть их осталась разделывать тушу змеи, остальные сопровождали нас во дворец. Путешествие на рогатом скакуне в Леонарум я не забуду никогда. Меня трясло, подбрасывало и шатало из стороны в сторону. Желудок норовил вывернуться наизнанку. Поэтому, когда на горизонте показались стены и башни довольно убогого средневекового замка, я почувствовала себя невероятно счастливой.

Счастлив был и отец Эдина, верховный правитель Лотарии Кудан — тощий верзила с лицом, исполосованным шрамами. Он тут же велел закатить пир в честь чудесного спасения сына. На время приготовлений к празднику нас отвели в комнату для гостей, дали возможность обсохнуть и принесли поесть. Королевская щедрость Кудана вполне могла соперничать с гостеприимством богини Тамир. Наша трапеза состояла из небольшой миски вареных овощей и нескольких кусков странной субстанции, напоминающей холодец. По вкусу и первое, и второе было отвратительно. Сумел насытиться этим только Аргус. Довольная птица залезла под мой плащ, который я не снимала, чтобы не сверкать обнаженной натурой, и, уцепившись за ремни, заснула. Мы с Макаром и де Моном остались за столом, тоскливо переглядываясь. Спать с голодухи не хотелось. Парни налегали на вино, которого, как ни странно, слуги принесли вдоволь.

— Надеюсь, с праздником они затягивать не будут, — выразила я всеобщую надежду.

— Ага, а то кушать очень хочется, — пожаловался де Мон.

— Просто сил нет терпеть, — вторила ему я.

— А ты хряпни еще вина, — предложил Макар и потянулся к кувшину.

Бдительный слуга, не оставлявший нас ни на секунду, тут же подскочил к столу, перехватил сосуд и наполнил кубки. Дождь, донимавший нас днем на равнине, к вечеру только усилился. Капли с неприятным плямкающим звуком били по крыше и каменным стенам замка.

— Мне страшно, — сообщила я. — Неужели мы никогда не вернемся домой? Мы же сдохнем в этом насквозь промокшем аквариуме.

— Не думай об этом, — произнес Макар. — Живы будем — не помрем.

Недоросль поднял кубок и произнес: «Давай за жизнь!» Мы выпили. Потом добавили еще. Через какое-то время заметно полегчало. Улучшилось настроение, будущее представлялось уже не таким мрачным.

— Эх, с водкой, конечно, не сравнишь, — высказал свои впечатления захмелевший Макар, — но все равно неплохая вещь. Эй, человек, налей еще. Ин вино веритас, как говорится!

Слуга, наливавший вино в кубки, выронил кувшин и задрожал как осиновый лист.

— Что это с ним? — не понял де Мон. — Макар, ты что сейчас сказал?

— Истина в вине, — пожал плечами недоросль. — По латыни: ин вино веритас.

Слуга с воплем выбежал из комнаты.

— Припадочный он какой-то, — предположил Макар.

Но минут через десять в комнату ворвались вооруженные воины, схватили нас и без особых церемоний отволокли к правителю.

— Как вы посмели явиться во дворец? — без предисловий загрохотал Кудан. — Разве вы не знаете, что это карается смертью?

Да, тут попахивает массовой шизофренией. Буквально час назад он был на седьмом небе от нашего визита, сам пригласил нас погостить и даже собирался устроить праздник. Эдин, Стоявший у трона правителя, вдруг бросился на колени:

— Отец, позволь мне попробовать! Вдруг мы сможем вымолить прощение у богини Тамир? Я месяц разыскивал храмовников в запретных землях и встретил их у границы, уже потеряв надежду. Это ли не знак, что все получится? Если же нет, то что мы потеряем?

— Им нельзя верить. Храмовники — извечные враги правителя Лотарии. Они пробрались сюда с какой-то тайной целью, — вещал Кудан. — И мы убьем их так, как завещали их убивать наши предки.

Еще один желающий меня убить! Да что же это такое! Да когда ж все это кончится?

— Мы посадим их на кол, а плоть их съедим. Так завещано поступать с храмовниками, — глубокомысленно заявил Кудан.

На кол? Это довольно болезненно. И ни правителя, ни себя не пристрелишь: патроны в пистолете закончились. А до ближайшего магазина, где их можно купить… мне, видимо, уже никогда не добраться. Ну с чего Кудан на нас так взъелся?

— Почему вы решили, что мы — храмовники, — вслух возмутилась я. — Мы не имеем к ним никакого отношения и даже не знаем, кто это такие.

— Откуда же вы взялись, если не знаете о храмовниках? С неба, что ли, упали? — ехидно улыбнулся Кудан. — В нашем мире даже малые дети знают, что пять поколений назад наши предки отреклись от веры в богиню Тамир и убили ее слуг — храмовников. Не всех, конечно. Некоторым удалось сбежать. Наши предки, ведомые пророком Йесом, решили молиться новому богу. Богиня, узнав об этом, подвергла наш мир жуткой каре. На нас обрушилась неведомая неизлечимая болезнь, косившая и людей, и животных. Люди умирали, животные превращались в жутких кровожадных тварей. Потом пошел вечный дождь, который с тех самых пор и не прекращался. Начались проблемы с едой. То были страшные годы. Чтобы выжить, приходилось питаться человечиной. Наши предки выловили оставшихся храмовников и заставили их воззвать к милосердию богини Тамир. Богиня явилась на зов, но сообщила, что покинула наш мир навсегда, и отныне мы можем жить по своей воле. Так мы до сих пор и живем.

— Все понятно, — обрадовалась я. — Вы разозлили богиню, и теперь у вас климатические проблемы и продовольственный кризис. Но мы-то разве в этом виноваты?

— Вы — потомки выживших храмовников. — Сделав это заявление, Кудан довольно откинулся на троне.

— Да с чего вы это взяли? — не выдержала я.

— Мне жаль, Вера, — вмешался в беседу Эдин. — Вас выдал твой брат. Он говорил на священном языке священные слова: «Ин вино веритас». А священного языка богини Тамир никто, кроме храмовников, знать не может.

Ох, я отрежу Макару язык! Нашел время демонстрировать свои познания в латыни, полиглот несчастный! Велел же ему Аргус помалкивать!

— Сегодняшний праздник начнется с казни трех храмовников! — объявил Кудан. — Их посадят на кол, а плоть раздадут голодным нищим, как завещал великий пророк Йес! Бросьте их в темницу!


Каземат, в который нас отволокли стражники, располагался в подземелье замка. Обычная средневековая тюрьма с цепями, скелетами, вопиющей антисанитарией, жуткой вонью и глубокими лужами воды на полу. Все это великолепие выглядело особенно жутко при тусклом свете одного-единственного факела.

Из всех атрибутов классической темницы в камере не было разве только крыс. Подозреваю, что всех грызунов в казематах съели если не стражники, то наверняка узники. Даже гостям правителя Лотарии предоставляли очень скудный паек, а заключенные уж точно дохли с голоду.

Я отыскала на каменном полу нашей камеры более-менее сухой островок и уселась, стараясь на коснуться спиной мерзкой осклизлой стены. Рядом надменно бухнулся де Мон и примостился разом протрезвевший Макар.

Очень хотелось обругать недоросля, но я мрачно молчала. Чего возьмешь с дурака? Да и свершившегося уже не исправишь. Забавно, на Земле мы вполне могли бы претендовать на место в Книге рекордов Гиннесса. Вряд ли еще кого-то, кроме нас, за один день дважды приговаривали к смертной казни.

— Мужчины, ну может, вы что-нибудь придумаете для нашего спасения? Или будем ждать, когда нас на кол посадят? — обратилась я к своим товарищам по несчастью.

Тяжко вздохнув, представители сильного пола обошли нашу камеру вдоль и поперек. Де Мон даже неуверенно толкнул дверь и пожаловался:

— Не открывается!

— Понятно, что не открывается. Ее ж закрыли, — скривилась я.

Поколесив по каземату, Макар и де Мон вернулись на свои места. Великолепно! Будем помирать. И никто не узнает, где могилка моя! Я решила, что надо оставить о себе хоть какую-то память. Сняв с шеи цепочку, начала перстнем выцарапывать на каменном полу свое имя. Потом подумала, что неплохо бы запечатлеть в камне какую-нибудь умную мысль. Да вот только ничего в голову не приходило, кроме этих вечных истин: «Здесь была Вера Цветкова», «Пошел Макар в такую даль» и «Все мужики — козлы». Аргус, высунув голову из складок плаща, заинтересованно наблюдал за моими творческими потугами. Я жалобно попросила его:

— Аргус, когда меня поведут на кол, улетай, убегай, чего хочешь делай, но скройся. Эти оголодавшие уроды и тебя не пощадят. Попадешь в суп, а мне этого совершенно не хочется. Хоть ты должен остаться в живых.

Пернатый грустно посмотрел на меня и потерся головой о мое плечо. Я взяла Аргуса на руки и прижалась щекой к его спине.

— Знаешь, Гусик, как не хочется думать о смерти в двадцать один год? — тоскливо прошептала я. — Смерть — это страшно.

— Да, наверно, — откликнулся Аргус. — Но сегодня ты не умрешь.

— Они перенесут казнь на завтра? — поинтересовался де Мон.

— Нет, казни вообще не будет, — сообщил пернатый.

— Почему? — затаив дыхание от мелькнувшей надежды, спросила я.

— Конечно, казни не будет. Ее и не может быть, — всунулся в беседу Макар. — Мы ж ни в чем не виноваты. И вообще нам должны предоставить адвоката.

— Лучший адвокат здесь — это «Калашников». И ящик рожков с запасными патронами в придачу, — заявила я.

— Остроумничать вздумала? — обиделся недоросль.

Ответить я не успела. В замке со скрипом повернулся ключ, дверь распахнулась, и в камеру вошел Эдин. У порога стояла стража.

— Я уговорил отца отложить казнь, — сказал принц. — Он даже готов отпустить вас, если вы вызовете посланца богини Тамир. Мы снова будем молить всемогущую о прощении. Сейчас вас отведут в храм. Но если вы не справитесь — сядете на кол.

— Условия понятны, — заявила я и, надев цепочку с перстнем на шею, поднялась с пола.


В здешнем храме богини Тамир никто не бывал уже много лет. Крыша совершенно прохудилась, через огромные щели в храм текли потоки воды. С гигантской статуи богини, расположенной в центре молельного зала, сперли одежду и украшения, и изображение полуобнаженной Тамирайны при тусклом свете факелов выглядело откровенно жалко. Если и были в храме какие-то ценные вещи, то за прошедшие века их растащили. Остались лишь голые стены.

Нас толкнули к возвышению, на котором стояла статуя. Вся знать Лотарии во главе с правителем расположилась чуть поодаль, у нас за спиной. Поближе подобрался лишь принц Эдин, которому не терпелось увидеть ритуал вызова полномочного представителя богини.

Я еще раз внимательно оглядела храм и почувствовала, как у меня защемило сердце: столба, который надо было крутить, здесь не наблюдалось. Мой испуг заметил Аргус.

— Здесь несколько иная система, — пояснил пернатый. — В храме на Земле надо крутить столб. Чтобы лишнего шума не создавать, а то ведь сама представляешь, какие там соседи. Здесь необходимо спеть гимн на священном языке. Вот почему местные жители такое большое значение придали трем латинским словам.

— Они просто не представляют, какое значение можно вложить в три русские буквы, — злобно проговорила я. — Как они по трем коротким словам сумели понять, что это латынь?

— Сейчас не время читать лекции по лингвистике. Но если коротко… Священный язык — это язык, на котором читаются молитвы. Он понятен только избранной расе и служителям церкви. Остальные воспринимают его как абракадабру. В мирах Ширкута священным считается эльфийский язык. В мирах Тамирайны — латынь. Тамир многое связывает с Древним Римом, вот она и решила увековечить память об этом периоде.

— Стоп, — перебил птицу Макар. — Но местные жители говорят на русском языке и прекрасно его понимают. Значит, единый язык всех миров — русский?

— Ой, ну нет, конечно, — отмахнулся крылом Аргус. — Любой путешественник, перемещаясь в новый мир, автоматически начинает говорить на языке его жителей, воспринимая его как свой родной. Таков закон Вечности, иначе путешествия по мирам были бы невозможны. Жители этого мира поймут любой язык, кроме латыни. Или эльфийского…

— А ну пойте молитвы, храмовники! — взревел за нашими спинами правитель Лотарии. — Или сядете на кол!

От страха я начала соображать очень быстро.

— Макар, ты же как-то хвастался, что поешь как соловей. Тебе и запевать. Исполни что-нибудь на латыни.

— Что?

— Ну, там типа это…

К своему стыду я вынуждена была признать, что не помню из латинского практически ничего. Но ведь Макар-то с июня твердил все эти «дицеро, тацеро, кондуцеро»! Как оказалось, дальше этих слов дело у него не продвинулось. Кудан начинал терять терпение, поэтому я нараспев произнесла слышанную в каком-то фильме и, по-моему, латинскую фразу:

— И но меня, и до меня, и патри, и Филя, и спирт у Саньки…

Ничего не произошло. К молитве подключился Макар со словами:

— Хомо хомини люпус эст…

Человек человеку волк то есть. Опять никакой реакции.

— Да что вы там бормочете, — возмутился Аргус. — Вам спеть надо!

Должна же быть хоть одна песня на латинском! Не могли же римляне ничего не петь! Что-то знакомое так и вертелось на языке. В это время де Мон с отчаяния затянул какую-то заунывную эльфийскую лабуду. И без него тошно! Молчал бы уж, гад!

Я оглянулась: Кудан смотрел на нас с неприкрытым разочарованием. Видимо, он тоже тайно надеялся на то, что мы сможем вызвать посланца богини. И мы не оправдали его надежд… Я увидела, как правитель жестом подозвал одного из своих вельмож.

— Приготовьте три кола! — приказал ему Кудан.

Вельможа поклонился и направился к выходу из храма. Принц Эдин, поймав мой полный ужаса взгляд, бессильно пожал плечами и отвернулся. Кажется, спасения нет. Придворные Кудана, еще несколько минут назад завороженно следившие за нами, поняли, что чуда не будет, и начали переговариваться, одаривая нас презрительными ухмылками.

— Слушай, ну ведь на самом-то деле они не могут нас казнить? — заволновался Макар.

— Еще как могут, — оптимистично заметил Аргус.

— И непременно казнят! — заявил бледный как смерть де Мон. — Правитель должен сдержать свое слово. Но я даже рад этому. Лучше умереть, чем жить, зная, что я опозорил свой род и не убил Тамирайну.

— Знаешь, а вот я вполне могу пережить то, что Тамирайна жива. И собираюсь сама остаться в живых, даже если мне придется петь здесь до утра и плясать цыганочку. Я должна спастись и вернуться домой. А нам и нужно-то немного, всего лишь вспомнить хоть какую-нибудь песню на латыни! Или сочинить ее, — произнесла я, прожигая взглядом Макара.

Недоросль был нашей последней надеждой. Мне зачет по латыни доцент Ямочкин поставил только из жалости. А Макар должен был вспомнить ну хоть что-нибудь. На его лице отражалась титаническая работа мысли, он мотал головой, шевелил губами и наконец жалобно, со слезами в голосе, пробормотал:

— А я в Россию, домой хочу. Я так давно не видел маму…

Так, понятно, от него толку не будет. Краем глаза я заметила, что в храме появился тот самый вельможа, которого Кудан отправил готовить нашу казнь. Он с низким поклоном о чем-то доложил правителю, и тот, указав на нас, приказал стражникам:

— Тащите их на площадь!

За одно мгновение вся моя короткая жизнь промелькнула у меня перед глазами. Родители, Марина, Роман Коваленко, однокурсники, преподаватели. Эх, Ямочкина бы сюда! Ну почему, почему мудрых преподавателей я слушала невнимательно, и все, что ни задавали мне, делала кое-как? А ведь как все хорошо начиналось: весь наш курс на Дне первокурсника, пятьдесят человек в белых простынях, поющие студенческий гимн и готовые учиться, учиться и учиться… Ой-е!

Стражники уже схватили меня, когда я истерически завопила:

— Стойте! Последняя попытка! На этот раз точняк, верняк — сработает!

Стражники вопросительно глянули на Кудана, и тот благосклонно кивнул головой:

— Последняя попытка храмовников!

Я взяла перепуганного недоросля за плечи, встряхнула его и спросила:

— Как мы могли забыть про «Гаудеамус»?

Студенческий гимн в оригинале, то бишь на латыни, по традиции заучивали все первокурсники нашего факультета. Я-то из него уже немногое помнила, а вот Макар исполнял его не так уж давно. Но и тут нас ожидало разочарование: недоросль помнил не больше, чем я. Общими усилиями мы восстановили первые четыре строчки. Звучало это примерно так: «Гаудеамус игитур! Ювенес дум сумус! Пост кжундам ювенутем, пост молестам сенектутем нос хабебит хумус».

— Ладно, давай выкручиваться с тем, что есть, — предложила я.

Макар странно кривился и переминался с ноги на ногу. Я зловеще спросила:

— Ну и чего ты ждешь? Маэстро, урежьте туш! В смысле марш. То есть гимн.

— Щас, разбежался! Ты как себе это представляешь? Вот встану я сейчас в этой мокрой средневековой норе и запою студенческий гимн… И как это будет выглядеть?

— А как ты будешь выглядеть на колу? — по-доброму поинтересовалась я. — Хочешь узнать, что испытывает человек, которого на кол посадили? Слушай…

После короткого описания откровенно физиологических подробностей древней казни недоросль осознал свои заблуждения. Макар с готовностью встал перед алтарем, гордо выпрямился и запел. Вернее, загорланил. Те слова, которые мы вспомнили, он повторил раз двадцать, щедро добавляя к ним выкрики: «Виват, академия! Виват, профессоре!» И когда от его пения у меня уже начало звенеть в ушах…

Мне показалось или статуя богини пошевелилась? Нет, не показалось. Она начала медленно отодвигаться в сторону. Только бы недоросль со страху не прекратил петь! Но он, похоже, не замечал ничего вокруг.

За моей спиной раздался изумленный вздох лотарской знати. Статуя богини Тамир отодвинулась, и на ее месте возник светящийся прямоугольный проем. Макар от удивления замолк. Свет становился ярче с каждой минутой, пока наконец из сияющего прямоугольника не шагнул в храм посланник богини Тамир — мужчина лет тридцати, одетый в красно-черную мантию. За спиной у него трепетали два крыла. На лице пришельца отражалась легкая степень недоумения.

— Зачем взываете вы к богине Тамир, ничтожные черви? — вопросил незнакомец. — Или не знаете вы, что не будет для вас ее милости?

После этих слов послышался грохот: вся лотарская знать бухнулась на колени и уткнулась лбами в пол. От меня пришелец такого приветствия не дождется. Да и вообще он хам какой-то. Нет, ну разве приличные люди начинают разговор с оскорбления потенциальных собеседников? Эти посланцы богини Тамир на редкость скверно воспитаны. Похоже, говорить с ними надо на понятном для них языке.

— Остынь, не гони лошадей! — обратилась я к пришельцу. — Кто тут черви ничтожные, мы после выясним. Ты лучше объясни, что тут, блин, с погодой творится? Жить же невозможно в такой сырости! Никакая прическа не держится. Всю ночь, значится, на бигудях спишь, с утреца расчешешься, уложишься, лаком дорогущим сверху обольешься… Вышла на улицу — плямс! Опять волосы опали жалкими мокрыми прядками! А как же красота и эстетика? Богине Тамир это не понравится!

Вот такого посланник точно не ожидал. Он недоуменно открыл рот, постоял так минуты две и неуверенно заявил:

— Но ведь вечный дождь — это наказание, ниспосланное жителям Лотарии за их прегрешения перед лучезарной Тамир.

— В точку попал! — обрадовалась я. — Именно жителям Лотарии. А гости Лотарии тут при чем? Вот я, например, родилась в ином мире, а вымокла здесь, как жаба болотная. Разве было от богини указание жителей других миров мочить?

— Нет, — признался пришелец. — Но ведь этот мир уже пятьсот лет как закрыт. Жителей других миров в Лотарии быть не может.

— А мы кто, по-твоему? — резонно возмутилась я.

— Да, а вы кто? — заинтересовался посланник. — Ваша молитва — самая странная из всех, какие я слышал за все время службы. Откуда вы пришли?

— Откуда пришли, там уже нету, — откровенно схамила я и начала беззастенчиво врать: — Подотчетны мы только богине Тамир. Это она нас сюда отправила для проведения маркетинговых исследований. Ну, типа там, стоит ли строить здесь завод по производству зонтиков, принесут ли доход поставки сюда полиэтиленовой пленки и изберут ли местные жители Тамир богиней на второй срок.

Я плохо понимала, что несу. Но несла, чтобы не дать пришельцу возможности сосредоточиться и начать думать. После моего обещания потребовать у богини его показательной казни в качестве возмещения морального ущерба за подмокшую репутацию и безнадежно испорченную экстенсификацию компаративистики он сдался.

— Оно конечно… — заюлил посланник. — Маркетовые следы — слышал об них. Это ж новая мода такая в Замке богини Тамир. Уж не обессудьте, я от Замка далеко, богиня давно не одаряла меня счастьем лицезреть ее лучезарный лик. Да и к себе с докладом не вызывала. Даже о вашей миссии не сообщила. Сижу тут как кайнон в берлоге. Извините, коллеги, не признал.

— Да ладно, чего уж там. Всяко бывает, стоит ли друг на друга обижаться, если мы одно дело делаем, одной богине служим. Наша служба и опасна, и трудна… — подмигнув посланнику, пропела я.

Нам не дано предугадать, как песня наша отзовется…

— Лицемерная тварь! — завопил де Мон. — Ты все это время притворялась. Ты служишь богине Тамир! Смерть тебе!

С этими словами ненормальный принц кинулся на меня. Врешь, не убьешь! Я в школе таких киллеров пачками в нокаут отправляла. Вероятно, понятие «подножка» не было известно в мире, из которого пришел де Мон. Принц попался, как сопливый третьеклассник. Я чуть отклонилась от летящей на меня туши и элегантно выставила ногу вперед. Де Мон запнулся, упал, проехал пузом по мокрому полу, шмякнулся головой о стену и затих. Можно импровизировать дальше.

Но, глянув на посланника, я поняла, что выходка психованного принца заставила его задуматься.

— А что с твоим спутником, благородная дама? — с подозрением спросил он.

— Неправильно меня понял. — Мне ничего не оставалось, как бессовестно врать. — Это у него слова из роли. Мы в Замке мюзикл ставим. Так я там песенку пою: «Наша служба и опасна, и трудна…» По сюжету после этой песенки он должен меня убить. Вот парень и подумал, что мы репетируем. Переволновался в последнее время.

Посланник явно не верил ни одному моему слову. Да я бы и сама не поверила такой глупой истории, но ничего умнее придумать не смогла. Оставалось лишь перейти в наступление.

— А может, ты в моих словах сомневаешься? — зловеще прищурилась я и многозначительно уперла руки в боки.

Мой плащ распахнулся, и посланник удивленно охнул, выпучив глаза. Неужто у меня какой ремешок лопнул, обнажив больше, чем положено показывать незнакомым мужчинам? Да нет, вроде все, что надо, прикрыто. Но посланник склонился в подобострастном поклоне:

— Прошу простить меня, благородная элфина! Я проявил недостаточно уважения к благословенной Дочери лучезарной богини Тамир. Позволь предложить тебе, о элфина, гостеприимство моего убогого дворца, хотя я и знаю, что не достоин такой чести, и ты не войдешь под мой кров и не сядешь за мой стол…

— Войду и сяду, — решительно оборвала я этот поток славословий.

Не очень понятно, что такого удивительного увидел у меня под плащом посланник, но ситуацией надо пользоваться. Надеюсь, в его убогом дворце не течет с потолка вода и кормят досыта.

Посланник склонился еще ниже и жестом пригласил нас в светящийся проем. Я, подхватив Аргуса, обратилась к лотарцам:

— Ждите меня, и я вернусь. Как видите, у меня есть связи в самых высокопоставленных кругах, так что шепну пару словечек нужным людям, и все в вашем мире будет хорошо.

Произнеся короткую прощальную речь, я решительно ступила в светящийся проем, следом за мной Макар потащил не вполне очухавшегося де Мона…


Ну ничего ж себе! Убогий дворец! Да этот посланник (кстати, зовут его Ятол) просто с жиру бесится! Такие хоромы не снились и нашим новым русским. Дворец в четыре этажа — для одного человека (ну если не считать нескольких слуг негуманоидного вида). Эх, я в очередной раз поняла, что играю не на той стороне. Да если б с самого начала служила Тамирайне, неужто не обеспечила бы она меня такой же жилплощадью? Но сейчас уже поздняк метаться. Между нами кровь, и нет Тамирайне прощения.

После первого за два дня нормального ужина де Мон и Макар ушли в свои комнаты, а я еще долго беседовала с Ятолом. Как оказалось, в прошлом он состоял в гареме богини Тамир, но очень скоро надоел ей (у нее, видимо, вообще длительные отношения с мужчинами не складывались). И она сослала его ангелом-хранителем в отсталые миры. Таковых под его крылом числилось семь. Но реально требовали его заботы только три. Еще три были заселены дикими племенами, которые и не слыхивали о Замке над Бездной и богине Тамир. Седьмой в списке значилась закрытая Лотария, жители ее до последнего времени Ятола не беспокоили.

Как и все ангелы, Ятол был очарователен. Я всерьез задумывалась о том, чтобы погостить у него подольше. Вот только присвоенный ангелом мне титул Дочери богини Тамир почему-то очень его смущал. Кажется, он считал меня какой-то невероятно высокородной особой.

Оставшись в своей комнате наедине с Аргусом, я спросила у птицы:

— Почему Ятол называет меня Дочерью богини Тамир? Кто это вообще такая?

Пернатый охотно пояснил:

— Не такая, а такие. Их очень много.

Великолепно! Выходит, Тамир еще и многодетная мамаша!

— Я же говорил тебе, что Тамир — добрая девочка, — заявил Аргус. — Она искренне хотела оставить тебя в Замке. Если бы ты выполнила ее требование, вступила бы в Корпус Дочерей. Тебя уже заранее даже обрядили в одежду Дочери — в костюм из красно-черной кожи. Только меч не выдали. Убила бы де Мона и Макара — получила бы и меч. Но ты выбрала другой путь. Не могу тебя судить.

А сам Корпус Дочерей делится на две части: Легион правительниц и Легион воительниц. Ты бы попала скорее всего в Легион воительниц. Он состоит из безродных девушек-сирот. Это элитные войска богини. Сироток самого юного возраста собирают по всем мирам, в которых правит Тамир, воспитывают, обучают сражаться. И воительницы готовы отдать жизнь за богиню.

Совсем другое дело — Легион правительниц. Туда от родителей забирают девочек королевского рода. Обучают не только необходимым для средневековой девицы навыкам, но еще и психологии, экономике, основам медицины и многому другому. Как ты сама понимаешь, в программу воспитания входит еще и собачья преданность богине Тамир. Потом, когда девочки подрастают, их выдают замуж за принцев, и воспитанницы Легиона начинают править государствами. Через своих Дочерей богиня и управляет мирами и народами.

— Неужели никто не пытается восставать против абсолютной власти богини? — удивилась я.

— Ну как же не пытается! Богиня постоянно ведет в пяти-шести мирах вялотекущие войны с еретиками. Это ее развлекает. Но она ни разу не позволила восставшим выиграть.

Мне в голову пришла неожиданная мысль:

— Скажи, Аргус, а где учатся родные дети богини?

Пернатый помрачнел:

— У богини нет родных детей. То есть родить ребенка ока, конечно, может в любом теле, но плоти от плоти Тамирайны нет. И уже не будет. Богиня когда-то, еще будучи в своем теле, родила ребенка, но он умер. Поэтому Тамир воспитывает чужих детей.

— Печальная история, — заметила я и улеглась спать.


За завтраком Ятол преподнес мне неприятный сюрприз: ангел сообщил, что де Мон и Макар рано поутру ушли в другой мир.

— Когда я рассказал им, что там один из правителей ведет войну против богини Тамир, они очень обрадовались, — каялся Ятол, заметив, как я расстроилась. — А блондин заявил, что их долг — находиться там. Я хотел разбудить тебя, но они воспротивились. Да и мне показалось, что тебе надо хорошенько отдохнуть. Благородная элфина, я сегодня же сообщу богине Тамир о твоем возвращении, и тогда ты присоединишься к своим спутникам на поле брани.

Ага! Присоединюсь! На том свете! Я пыталась остановить этого крылатого дурака, но он все равно улетел в Замок над Бездной.

— Бросили. Представляешь, Аргус, они меня бросили. Оставили одну в чужом мире, без всякой надежды вернуться домой. Ну не скоты ли?! — едва сдерживая слезы, жаловалась я пернатому.

— Да нужны они тебе, как пятое колесо телеге, — рассудительно заметила птица. — Ты ж — не тупая принцесса, которую все время кто-нибудь спасать должен! Ты — самостоятельная личность. Прелесть, лапочка, умница, красавица.

— Даже с синяком красавица? — приободрилась я.

— Особенно с синяком, — убежденно произнес Аргус. — Его зеленоватый оттенок подчеркивает зелень твоих глаз. Хотя еще вчера глаза у тебя темно-синие были. Так ведь и синяк отливал фиолетовым.

— Глаза у меня сейчас зеленые, потому что я злая.

— С чего злиться-то? Эти двое — чисто балласт на твоей шее. Вот и хорошо, что они свалили. Теперь ты сможешь расправить крылья. Верочка, ты способна со всем справиться самостоятельно. Помнишь аксиому Пушкина: самостоянье человека — залог величия его.

— Точно. Принцы с возу — бабе просторнее. Эх, Аргус, найду мужика, хоть чуть по характеру похожего на тебя, — замуж за него выйду.

— Ты раньше замуж выйдешь, — печально вздохнул Аргус. — А сейчас пора подумать, как отсюда выбираться. Знаешь ведь, что с тобой Тамирайна сделает, если ты к ней в руки попадешь?

— Знаю. Убьет.

— Когти рвать надо.

— Как? Куда?

В это время откуда-то раздалась торжественная песня. Пели явно на латыни.

— Ну вот и выход! — обрадовался Аргус — Пошли на звук!

Источник звука мы нашли довольно быстро. Пение доносилось из-за одной двери в коридоре дворца. От нее исходило призывное золотое сияние.

— Иди в дверь, за ней тебе откроется новый мир, — подсказал Аргус.

— Ты уверен, что это хорошая идея? — засомневалась я.

— Клюв даю!

Что ж, надо рискнуть. Не дожидаться же визита богини Тамир! Посадив Аргуса на плечо, я решительно шагнула в сияющий дверной проем. И полетела в никуда…


Вернее, мне так показалось с перепугу. На самом деле упала я примерно с метровой высоты на что-то мягкое. Открыв глаза, увидела, что лежу на разряженном в белое прыщавом парне с маленькой золотой короной на жиденьких, но длинных каштановых волосах. А вокруг толпятся какие-то женщины в длинных платьях. После минутного замешательства дамочки завопили:

— Невеста! Явилась невеста! Богиня Тамир послала свою Дочь невестой для принца!

Я слезла с парня и огляделась в поисках этой самой невесты. Потом поняла, что так дамочки называли меня. А они уже орали:

— Осанна!

Толпа расступилась, пропуская пожилую женщину, чью необъятных размеров фигуру полностью скрывал черный кожаный плащ — такой же, как у меня.

— Осанна, прими невесту моего сына! — обратилась к ней дама в короне, одетая в черный траурный наряд и увешанная множеством драгоценностей.

Прыщавый юнец криво мне улыбнулся и, если бы в мое плечо с ободряющим клекотом не вцепился Аргус, я бы наверняка упала в обморок…

Загрузка...