Первые шаги (сборник рассказов)

Ночные съемки (перевод А. Цыденова)

Бабье лето на исходе. Я и два молодых режиссера сидим на скамейке в сквере возле киностудии и греемся на солнце.

— Поставить бы хорошую вещь… Но где взять сюжет? — говорит мой молодой коллега, только в этом году окончивший институт. Он затягивается сигаретой и пускает колечки дыма.

— Да… Что и говорить! — поддерживает его другой. Встав со скамейки, глубоко засовывает руки в карманы потертых джинсов и ходит взад-вперед.

— Нам даже период кооперирования не достался, — продолжает он. — Вот старичкам повезло — все своими глазами видели…

От этих слов мне становится как-то не по себе. Жизнь кипит, столько интересного кругом, а они говорят — сюжетов нет. Отчего это? Лень? Опыта не хватает? Может, что-то другое? Так, погруженный в свои мысли, я машинально встаю, бросаю недокуренную сигарету в урну и направляюсь к автобусной остановке.

— Куда же вы? Ведь сегодня нет съемок. Сейчас ассистент вернется из магазина. Посидели бы… — доносится мне вслед голос. Но я уже далеко и делаю вид, что не расслышал.

Молодые режиссеры напомнили мне меня самого в пору молодости. Тогда мне и лет было немного, да и опыта почти никакого — только институт за плечами. Как-то пасмурным осенним днем я сидел на скамейке в этом же сквере и думал: «С чего начинать?…» Помнится, было очень тоскливо. Все казалось неинтересным и скучным. Тогда многие восхищались мастерством опытного режиссера Дэмбэрэла. Я говорил себе: будь я его ровесником, испытавшим тяготы военного времени, и я создавал бы прекрасные фильмы, может, даже не хуже самого Чаплина или Бондарчука.

Неожиданно мне доверили первый самостоятельный фильм. Правда, короткометражный, но я был очень рад. Быстро подобрали актеров, съемочный коллектив. Фильм снимали в одном из аймачных центров. Опытных коллег рядом не было, поэтому я надеялся только на самого себя. Сначала работа не клеилась… Не знаю, что стало бы с фильмом, если бы не Жамбал-гуай — наш мастер по свету, как говорится, рядовой работник кино. Вряд ли кто посторонний мог бы догадаться, что он причастен к миру искусства. Было ему за пятьдесят, ходил он в простом дэли, никогда не расставался с чайником и старой трубкой. Но стоило ему взяться за работу — и его не узнать. Включал многочисленные светильники и прожектора, командовал своим хозяйством, как настоящий полководец, готовящий войско к битве. Работу свою — давать свет — старик очень любил и разбирался во всех ее тонкостях как никто другой.

Когда я руководил съемками, Жамбал-гуай часто стоял рядом со мной на мостике. Незаметно тронув меня за рукав, тихо подсказывал, советовал, что и как лучше делать. Помогал мне полнее и глубже раскрывать сюжет. Не скрою, вначале я не очень-то обращал внимание на его советы. Не пристало режиссеру делать фильм по указке участника съемочной группы, думал я тогда. Но потом заметил: пожалуй, без советов Жамбал-гуая не обойтись. И хотя тон его был немножко менторским, я не обижался. Многолетний опыт умудренного жизнью человека постепенно переливался в меня, наделяя буквально волшебной силой. Какое уж тут самолюбие! И я благодарил судьбу за то, что она свела меня с ним.

Однажды во время короткой передышки в съемках мы оба сидели за чаем, который он всегда заваривал сам.

— Сынок, мне кажется, что наша молодая актриса очень способная девушка. Но с ней надо еще работать и работать. Будь на твоем месте режиссер Дэмбэрэл, он бы каждую свободную минуту использовал для работы с актерами. Они даже плакали иногда от него, но все равно зла на него никто не держал, скорее наоборот. Жаль, что ты не работаешь с актерами после съемок. Надо учить их. Ты еще вспомнишь мои слова, из этой девчушки будет толк. А вот вторая… не знаю… трудно сказать… Без души играет, даже во взгляде у нее есть что-то неестественное, какая-то фальшь… — сказал мне Жамбал-гуай.

— С душой, без души — для моей короткометражки это, пожалуй, не имеет значения, — возразил ему я.

— Нельзя так думать, сынок, нельзя! Даже самый короткий, удачный эпизод в фильме может принести людям радость.

— Наверное… Но, честно говоря, молодым не везет. Сюжетов для хороших вещей нет. Все вокруг прекрасно, жизнь спокойная… Ничего такого, что могло бы по-настоящему взволновать, — вздохнул я, высказав свои затаенные горести. Жамбал-гуай удивленно посмотрел на меня…

Работа над фильмом подходила к концу. Перед съемками самого ответственного эпизода, в котором участвовали почти все актеры, у Жамбал-гуая вдруг резко поднялось давление, и его положили в больницу. На другой день подул сильный ветер, небо затянуло плотными серыми облаками, словно Жамбал-гуай забрал с собой весь солнечный свет. Заморосил нудный дождь. Как бы издеваясь над нами, к вечеру он проходил, а с утра заряжал снова. Люди слонялись без дела. Хуже всех было мне — очень поджимали сроки. И вдруг меня осенило: «Будем снимать ночью! Не терять времени! Благо есть хорошая светотехника!»

Все поддержали мою идею. Ассистенты, помощники, актеры — словом, все забегали, засуетились, стали собирать людей, готовиться к ночным съемкам.

«Как некстати заболел Жамбал-гуай!.. Справятся ли его молодые помощники?» — засомневался я. Пошли за ними, но они как сквозь землю провалились. Стали их искать. Кто-то видел, что они оседлали коней и умчались в сторону больницы. Зачем они поскакали туда? Наверное, узнали, что я решил снимать ночью. Но ведь Жамбал-гуай очень болен. Его нельзя звать на съемки. Может, решили посоветоваться? Конечно, без Жамбал-гуая нам будет трудно. Но тревожить его нельзя. И что же? Вечером Жамбал-гуай приехал на съемки. Он осунулся, тяжело дышал, но работал, как всегда, на удивление. Съемки прошли удачно. Молодые актеры играли лучше обычного, настроение было прекрасное. Работали почти без дублей. А какой был свет! Он падал ровно, струился, сливаясь с декорациями, мягко обрисовывал лица актеров, делая их более привлекательными. После съемок душа у меня пела. И вдруг послышались крики, шум, беспорядочно замигали все светильники и фонари. Жамбал-гуай лежал на земле без движения. Он не мог остаться в стороне, когда потребовалась его помощь. Пришел на съемочную площадку и в последний раз подарил нам свет. Последний раз в жизни…

Сколько бы лет ни прошло, я всегда буду помнить нашу с ним работу, наши беседы. Прекрасной души был человек… Будь он жив, я бы и сейчас не счел зазорным обратиться к нему за советом. Он еще многому мог научить…