Петровский

I. В Петрограде

Семья Петровского жила в ту пору на Выборгской стороне.

С первого же дня, как Григорий Иванович вернулся из ссылки и снова с головой окунулся в напряженную партийную работу, дети подкарауливали каждый свободный час или минуту, когда отец приходил домой, и наваливались на него с расспросами о ссылке и жизни в Сибири, просили рассказать о Ленине, какой он из себя и в чем его сила как революционера; и о том, что же будет дальше, — куда пойдет революция.

Ребята были уже почти взрослые: Петру исполнялось скоро семнадцать, младшему, Леониду, — пятнадцать лет, а Тоне — одиннадцать. Особенно тянулся к политике старший сын Петр, он хотел стать таким же революционером, как отец. Оба сына вступили в большевистский кружок еще в 1915 году, вскоре после того, как отца сослали в Сибирь. Ребята успели прочесть много марксистских книг, следили за газетами, так что уже разбирались кое в чем.

Петр и Леонид, перебивая и поправляя друг друга, если кто-то из братьев что-то забывал или говорил не точно, рассказывали отцу, как началась в Петербурге революция и что они сами делали в эти дни. Матери они не давали и слова вставить: видно, им очень хотелось похвастать перед отцом своей осведомленностью, показать, что они уже взрослые и разбираются, где белое, а где черное. Ребята срывающимися юношескими басками, с возбужденно светящимися глазами поведали отцу о том, как они однажды столкнулись с меньшевиками.

«А меньшевики вообще — сволочи!» — сделали вывод сыновья, и Григорий Иванович весело рассмеялся этой столь категоричной и страстной оценке противников большевизма.

Григорий Иванович обычно за поздним вечерним чаепитием рассказывал жене и детям о своих встречах с Лениным, о его исключительных душевных качествах, о его воле и проницательности, огромных знаниях и революционной смелости. Теперь, когда сыновья подросли, посерьезнели и жадно тянулись к политической деятельности, Григорий Иванович считал необходимым подробно рассказать им и о своей прошлой подпольной работе и о том, какие трудности преодолевала партия в дни первой революции 1905 года и что защищали и против кого боролись в царской думе они, рабочие депутаты. Как покойный Иван Васильевич Бабушкин когда-то учил его, подростка, первой азбуке революции, так теперь и он стремился вложить в души своих детей все, что знал, пережил и понял за минувшие годы жизни.

Жене — той ничего и растолковывать не надо было. Она всю жизнь шла с ним рядом об руку, изведала все, что могла изведать верная подруга, жена русского революционера-подпольщика.

Сидя так, за семейным столом, по вечерам, когда бывал дома, Григорий Иванович наслаждался уютом и теплом, лаской жены, нетерпеливой энергией детей.

Семейным «посиделкам» были отданы редкие часы досуга, все время Петровского, как всегда, принадлежало партии. И он был по-настоящему счастлив, что жена и дети его понимают.

В стране почти сразу же после Февральской революции установилось двоевластие. Официально страной и армией управляло Временное правительство. Ему подчинялись государственные учреждения и генералы. Но практически Временное правительство не имело полной власти, особенно в Петрограде; оно было вынуждено делить ее с Советами рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, которые были созданы народными массами и которые имели на эти массы огромное влияние. Советы фактически могли контролировать всю деятельность правительства и государственных учреждений. Но состав Советов в Петрограде и других городах был в те дни соглашательский: большинство в Советах принадлежало меньшевикам и эсерам.

Продовольственное положение в столице создалось тяжелое. Хлеба и других продуктов в магазинах не хватало; на улицах стояли длинные очереди. А спекулянты, пользуясь этим, беспощадно обирали население, торгуя тишком из-под полы и взвинчивая до крайности цены. Обыватели ругались, на чем свет понося революцию и все партии. Рабочие на заводах, не в силах прокормить свои семьи, тоже роптали. А Временное правительство было не в состоянии справиться с развалом в хозяйственной жизни страны и предотвратить надвигающийся голод.

Возмущение в народе усиливалось. Злые, горластые митинги против продолжающейся и всем осточертевшей войны вспыхивали на заводах, в частях столичного гарнизона или просто на перекрестках улиц и площадях. Ораторы бросали в гудящие толпы яростные крики: «Хлеба!», «Долой войну!», «Пусть сам Керенский идет на фронт!», «Долой Временное правительство!»

Меньшевики и эсеры начали поговаривать, не пора ли ликвидировать Советы как власть, создать что-то вроде парламента.

Временное правительство, не внемля протестующему голосу революционных масс, отдало главному командованию приказ, и русская армия начала наступление на фронте.

Весть о новом наступлении и, стало быть, о новых массовых жертвах подняла на ноги солдат и рабочих. Большевики 18 июня возглавили мирную демонстрацию питерского пролетариата. «Вся власть Советам!» — под этим лозунгом шло подавляющее большинство колонн.

Утром 3 июля в Народном доме собрался огромный митинг 1-го пулеметного полка. Солдаты пригласили представителей от рабочих петроградских заводов. Сюда же, узнав о митинге, поспешила группа большевиков — Петровский, Луначарский, Лашевич и другие. Имя Петровского было известно многим собравшимся, и его избрали председателем митинга. Ораторы от солдат и рабочих говорили гневно, со злостью и возмущением ругая Временное правительство, предпринявшее наступление, окончившееся, как этого и следовало ожидать, полным провалом.

В зале раздавались возгласы: «Долой Временное правительство!», «Пора кончать войну!»

На митинге выступили Луначарский и Лашевич. Они призвали потребовать от правительства прекращения войны, а власть передать Петроградскому Совету рабочих и солдатских депутатов.

Солдаты-пулеметчики решили немедленно выступить с оружием против Временного правительства и взять власть силой. Их настроение разделяли солдаты других полков, моряки Кронштадта, рабочие многих заводов. В городе стихийно началась демонстрация.

Центральный Комитет большевиков постановил — сделать все, чтобы сдержать стихийный напор возмущенного народа, разъясняя, что революционный момент для выступления против правительства еще не созрел, армия и провинция пока не готовы поддержать питерских рабочих и солдат. Поэтому нужно накапливать силы и соблюдать революционный порядок, но порыв разгневанных масс остановить каким-либо решением или резолюцией уже было нельзя. Поэтому к вечеру, обсудив положение, ЦК отменил свое прежнее решение и постановил: всем питерским большевикам принять участие в мирной демонстрации 4 июля. Эта демонстрация должна была показать волю народа, который требует передачи всей государственной и военной власти в руки Советов.

Утром 4 июля демонстранты двинулись по улицам города. В колоннах рабочих, солдат и матросов шагали большевики. Петровский и Орджоникидзе шли рядом в одной из групп рабочих.

Опасаясь восстания, правительство бросило против демонстрантов войска — казачьи и юнкерские части. Загрохотали винтовочные залпы. Люди стали разбегаться по переулкам, прячась во дворах и парадных.

Петровский и Орджоникидзе укрылись в вестибюле Таврического дворца, где помещался ВЦИК Советов, — их колонна как раз проходила недалеко от дворца. Спустя некоторое время, когда пальба прекратилась и они вышли на Литейный проспект, то увидели на мостовой много убитых и раненых, которых подбирали рабочие и солдаты.

В тот же день Временное правительство отдало приказ об аресте всех руководителей-большевиков, как якобы подстрекающих народ на восстание. Ко дворцу Кшесинской была послана рота солдат, чтобы изгнать из него большевиков. Был выписан также ордер на арест Ленина.

А в это время во дворце Кшесинской собрался актив питерских большевиков.

В ожидании Ленина активисты группами стояли и прохаживались по вестибюлю, обсуждая гнусное побоище, устроенное Керенским. Петровский, разговаривая с товарищами возле входной двери, сразу увидел Владимира Ильича. Он вошел быстрой походкой, чуть бочком, и стал обходить группу за группой, здороваясь за руку со знакомыми. Лицо его было очень усталое и строгое, но глаза, как всегда, глядели проницательно; в них виделись клокочущая энергия и решимость.

Ленин быстро подошел к группе, где стоял Петровский, и спросил, обращаясь ко всем сразу:

— Что вы думаете о последнем приказе Временного правительства? — И тут же сам себе ответил: — Временное правительство роет нам яму, но оно скоро само в ней окажется!.

В эту минуту к Ленину торопливо подошел рабочий в кожаной куртке и сказал с заметным волнением:

— Владимир Ильич, надо уходить. Ко дворцу подходят войска. Вас могут арестовать.

Тотчас же несколько товарищей окружили Ленина и пошли вместе с ним к выходу. Петровский знал, что каждый из них имеет оружие и, если понадобится, не пожалеет жизни, чтобы защитить Владимира Ильича. Это были опытные партийные боевики, прошедшие подполье и баррикады 1905 года.

Партийный актив не состоялся. Большевики небольшими группами быстро покинули дворец Кшесинской.

А по городу уже гулял пущенный агентурой Временного правительства гнусный слушок, будто Владимир Ильич Ленин — шпион немецкого генерального штаба. Кадетская печать немедленно подхватила клевету и понесла ее на страницах своих газет по всей России.

Нужно было непременно опровергнуть эту провокацию Керенского, так как многие рабочие, еще верившие правительству и сбитые с толку эсерами и меньшевиками, попали на удочку этой лжи. Большевики пошли на заводы, чтобы разоблачить перед рабочими грязную сплетню о Ленине.

Петровскому ЦК партии поручил выступить на собрании рабочих Балтийского завода, где эсеры и меньшевики имели большую популярность, нежели большевики. На этом заводе ораторов-большевиков не раз прогоняли с трибуны и даже били.

С группой товарищей Григорий Иванович протиснулся сквозь толчею к президиуму собрания и, обращаясь к рабочим, сказал, что он бывший депутат Государственной думы от рабочей курии и только что вернулся из якутской ссылки. Зал покрыл эти слова громким рукоплесканием — так в то время встречали всех, кто пострадал за свои политические убеждения при царизме.

Но потом, когда Петровский стал доказывать, что нужно закрепить революционные завоевания народа и что лучший путь к этому — передача всей власти в руки Советов рабочих и солдатских депутатов, аплодисменты раздались жидкие, кое-где в зале. А как только он заявил, что большевики горячо преданы рабочему делу, что Ленин самый неподкупный, наичестнейший человек, поднялся ужасный шум, крики «Долой!». Говорить дальше Петровскому не дали: свист и улюлюканье глушили слова.

На трибуну выскочил какой-то человек и с побелевшим от бешенства лицом стал доказывать, что Ленин, конечно, не кто иной, как германский шпион, и его надо арестовать и судить революционным судом.

А к Петровскому уже вплотную подступали разъяренные люди, хватали его за плечи. Товарищи, пришедшие с ним вместе, пытались оттеснить, уговорить безрассудных, но те напирали. Дело могло обернуться кровавым самосудом. Тогда Петровский, отстранив тянувшиеся к нему руки, крикнул гневно:

— Хватит! Я натерпелся в думе от правых и не останусь тут, раз вы меня так встречаете!

Это несколько охладило горячие головы, толпа раздалась, и Петровский с товарищами быстро прошел к выходу.

Когда Григорий Иванович, хмурясь, скупо рассказал в ЦК о случившемся, товарищи, зная настроения на Балтийском заводе, подивились, как ему, Петровскому, удалось в такой острой схватке унести ноги. «Ты, видно, в рубашке родился, а то бы пришлось нам вылавливать тебя из Невы», — мрачно пошутил кто-то.

Контрреволюция уже действовала открыто, привлекая несознательные группы рабочих на свою сторону, а демагогические речи меньшевиков служили ей вполне надежно.

Двоевластие кончилось. Партия большевиков перешла на полулегальное положение. Революция вступила в новую фазу развития.

Перед большевиками и пролетариатом России встал вопрос о подготовке вооруженного восстания, о свержении антинародного Временного правительства и передаче власти Советам силой оружия. Иного выбора не было.

На заводах начали создаваться первые отряды Красной гвардии. Кроме рабочих, в них записывали солдат и матросов, верных революции. В один из таких отрядов вместе со своими сверстниками вступили и сыновья Петровского. Они попросили включить их в бригаду, охраняющую Владимира Ильича Ленина. Просьбу юных Петровских удовлетворили, и они ходили такие шальные от счастья, что отец с матерью дома даже подшучивали над ними.

Обстоятельства складывались чрезвычайно серьезные, опасные для жизни вождя пролетарской партии. Было очевидно, что правительство Керенского решило физически уничтожить Ильича. Вопреки настояниям членов ЦК Владимир Ильич упорно не соглашался скрыться, уехать из столицы. Он считал малодушием покинуть Питер в такой неопределенно-сложный для революции момент.

Но ЦК партии был непреклонен, и Ленину пришлось подчиниться коллективному решению. Предусмотрительность и настойчивость ЦК партии, особенно Свердлова, который не хотел и слушать доводы Ленина за то, чтобы остаться в Питере, несомненно, спасли вождя партии.

В это время Григорий Иванович Петровский уже был на Украине, куда Центральный Комитет послал его в конце июля. Эта поездка была одобрена Лениным еще до июльской демонстрации. Однажды Петровский, зайдя в редакцию газеты «Правда», встретился там с Владимиром Ильичем. Ленин тогда спросил Петровского: «Что вы думаете делать?» Григорий Иванович ответил, что считает целесообразным поехать в Екатеринослав и Донбасс — в родные места, где он был избран депутатом в думу и хорошо знает людей и обстановку.

Ленин дал согласие, и ЦК послал Петровского бороться за власть Советов на Украине.

II. На Украине

Политическая обстановка на Украине в 1917 году была сложная, революционно неустойчивая. Здесь фактически царило троевластие. Власть делили между собой комиссар Временного правительства, Советы рабочих и солдатских депутатов и националистическая буржуазно-кулацкая Центральная рада.

В Советах преобладали эсеры и меньшевики. Они прекрасно уживались с Центральной радой, которая сумела найти с ними общий политический язык.

Летом 1917 года контрреволюционные репрессии правительства Керенского распространились и на Украину. В июле было арестовано несколько членов Киевского и Винницкого комитетов большевиков. Наиболее активных, революционно настроенных рабочих и солдат по приказу комиссара Временного правительства посылали на фронт. Такие «оздоровительные» меры удавалось, осуществить без особых осложнений с эсеро-меньшевистскими Советами.

Все это в сочетании с борьбой против националистических мелкобуржуазных организаций создавало величайшие трудности в работе украинских большевиков.

Ленин и ЦК партии придавали огромное значение победе революции на Украине. Украина была тогда главной хлебной, угольной и металлургической базой России, и без нее контрреволюция могла бы задушить восставший пролетариат центральных областей России жесткой экономической петлей. Поэтому ЦК партии послал туда надежных, опытных товарищей, хорошо знающих Украину, — Петровского, Ворошилова, Артема (Сергеева).

Им предстояла трудная агитационная работа, требовавшая большой выдержки и терпения, — необходимо было подорвать в рабочей массе доверие к меньшевикам и эсерам, обнажить их подлинное лицо пособников контрреволюции.

Из Петрограда Григорий Иванович поехал сначала в Екатеринослав, где в это время рабочие боролись против локаутов, объявленных хозяевами заводов в ответ на самостоятельное введение профсоюзами восьмичасового рабочего дня. Но и там, в Екатеринославе, спевшиеся с Центральной радой эсеры и меньшевики сбивали с толку рабочих и их профсоюзы. Им нужно было помочь.

Петровский по приезде сразу же вступил в бурные митинговые диспуты. Как депутат бывшей IV Государственной думы, боровшийся с царизмом, он имел то преимущество перед другими большевистскими ораторами, что его беспрепятственно пропускали на все собрания и митинги, независимо от того, кто их устраивал: эсеры, меньшевики или украинские националисты. Имя Петровского в родном Екатеринославе было очень популярно, и принимали его на митингах с воодушевлением. Ведь многие пожилые рабочие помнили его как вожака екатеринославского пролетариата в дни 1905 года и рассказывали о нем молодежи.

Петровский начал работать в Екатеринославе в эти летние дни 1917 года рука об руку с товарищами из городского комитета большевиков. Среди них были такие страстные ораторы, как С. И. Гопнер — она занималась революционной агитацией среди солдат и рабочих города. Большую популярность в пролетарской массе имел большевик В. К. Аверин.

28 июля, выступая на многолюдном собрании в екатеринославской театре Петровский рассказал, как очевидец, о расстреле Временным правительством демонстрации солдат и рабочих 4 июля в Питере. Зал слушал молча. А потом поднялся такой громовой шум и топот ног, что пришлось долго утихомиривать людей, чтобы продолжить рассказ о дальнейших событиях в столице. Собрание приняло резкую антиправительственную резолюцию.

Выступал Петровский и перед рабочими на своем родном Брянском заводе. Рабочие Брянского завода единодушно проголосовали за предложенную Петровским резолюцию, в которой говорилось, что единственная возможность для России выйти из войны и тяжелого экономического положения — это передача всей власти в стране Советам рабочих и солдатских депутатов.

Энергичную агитацию вели екатеринославские большевики в воинских частях и в деревне. Нужно было перетянуть на свою сторону солдат, растолковать им смысл и значение происходящих событий, разъяснить опасность поднимающейся в стране контрреволюционной волны — одним словом, подготовить солдатские массы к вооруженному восстанию против Временного правительства, на которое взял курс ЦК большевистской партии после июльских событий в столице. Этим и занимались Петровский, Гопнер, Аверин и другие партийные активисты.

На собраниях крестьян в Верхне-Днепровском, Ново-Московском и других уездах Екатеринославской губернии, где побывал Петровский, он рассказывал об аграрной программе партии большевиков, призывал крестьян отбирать землю у помещиков и распределять между бедняками и середняками через крестьянские комитеты, не ожидая Учредительного собрания.

Спустя недели две Григорий Иванович поехал дальше — в Донбасс.

В Донбассе он пробыл немногим более месяца, ездил по заводам и шахтам, встречался с рабочими, выступал вместе с донецкими большевиками на митингах.

Промышленность Донбасса была в упадке. Хозяева шахт и заводов делали попытки задушить революцию в России саботажем, локаутами. Почти сто тысяч рабочих из-за этого потеряли кусок хлеба, их семьи голодали. Добыча угля с каждым днем уменьшалась, работающие промышленные предприятия и железнодорожный транспорт сидели на скудном топливном пайке.

Разруха в Донбассе ставила под угрозу остановки заводы и фабрики Петрограда и всех промышленных губерний. Нужны были какие-то решительные меры, чтобы резко поднять добычу угля и наладить перевозку его в центр России. Эту жизненную для революции проблему обсуждал Петровский и в Харькове при встрече с большевиками Артемом (Сергеевым) и Рухимовичем.

И все же, несмотря на тяжелое экономическое положение (а может быть, благодаря этому), на Украине, как и по всей стране, революционные настроения в народе нарастали, массы стали все больше и больше поворачиваться к революции.

Временное правительство видело, предчувствовало, что взрыв назревает; оно страшилось народной стихии и шло на различные маневры, заигрывая с массами. Оно объявило о созыве общероссийского демократического совещания, которое по замыслу правительства Керенского должно было противостоять Советам, подорвать их популярность.

Демократическое совещание назначено было на 14 сентября в Петрограде. Григорий Иванович, избранный делегатом от рабочих Донбасса и Екатеринослава, выехал в столицу за несколько дней до открытия совещания.

Как известно, ЦК большевистской партии сначала принял решение об участии делегатов-большевиков в этом совещании; цель была — разоблачить во всеуслышание перед народом измену Временного правительства делу революции. Однако спустя несколько дней после открытия совещания Ленин, учитывая складывающуюся обстановку в стране, предложил большевистской фракции, куда входил и Петровский, покинуть совещание. Это был очень своевременный тактический шаг, поскольку в условиях быстрого подъема революционных настроений сотрудничество большевиков на демократическом совещании с Временным правительством могло создать у масс иллюзию мирного развития событий и, таким образом, отвлечь массы от подготовки к вооруженному восстанию.

«…мы должны, — писал в эти дни В. И. Ленин, — всю нашу фракцию двинуть на заводы и в казармы: там ее место, там нерв жизни, там источник спасения революции…»

Следуя указанию Владимира Ильича, большевистская фракция отказалась участвовать в дальнейших заседаниях. Перед уходом фракция объявила свою декларацию, в которой Временное правительство открыто было названо «правительством народной измены». Так была сорвана попытка контрреволюции под вывеской демократического совещания потихоньку удушить восставший народ: в это время правительство подтягивало к Петрограду казачьи полки.

В середине октября Петровский с новым заданием ЦК партии выехал из Петрограда в Донбасс. Ему было поручено помочь местным организациям сплотить революционные силы для вооруженной борьбы за переход власти в руки Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.

Донецкие рабочие в некоторых местах уже самостоятельно взяли власть. Так было в Горловском и Щербиновском районах, где имелись сильные большевистские организации. 30 августа на станции Никитовка состоялся съезд Советов этих двух районов. Съезд образовал Временный революционный штаб и объявил его «властью диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства Горловско-Щербиновского района».

В октябре власть в руках большевистских Советов была и в Краматорской и в городе Мариуполе. В других местах рабочие на митингах тоже принимали резолюции за советскую власть.

III. Народный комиссар Петровский

Петровский находился в Никитовке, когда телеграфная лента отстукала известие о вооруженном перевороте в столице. Временное правительство было низложено. Пролетарская социалистическая революция, к которой партия настойчиво вела рабочий класс России, свершилась.

Вслед за этим сообщением в Никитовку, как и в другие города страны, полетели из Питера первые декреты великой революции — о земле и мире. По всей стране шумели митинги; трудовой люд — рабочие, крестьяне, солдаты — громогласно заявлял о поддержке нового, советского строя.

В Никитовке, как уже говорилось, большевистские Советы взяли власть еще раньше, до Октябрьских событий в Питере. На срочно созванной партийной конференции выступил Петровский. Поздравив делегатов с долгожданной пролетарской революцией, он разъяснил затем, что и как должны делать на местах, в частности в Донбассе, органы советской власти; говорил о том, как провести раздел земли между крестьянами; особо подчеркнул огромное значение декрета Ленина о прекращении войны и заключении мира. Партийная конференция поддержала предложение Петровского — собрать и отправить в Петроград голодающим рабочим несколько вагонов хлеба.

Вскоре после этого Петровский срочно выехал в Петроград, чтобы по поручению рабочих доложить Совету Народных Комиссаров и Ленину о тяжелом положении в Донбассе, о том, что владельцы нарочно разрушают шахты, устраивают саботаж и, если советская власть не хочет остаться без угля и металла, нужно немедленно национализировать промышленность Донбасса.

Петровский задержался проездом в Харькове: большевики Артем (Сергеев) и Рухимович попросили его выступить на съезде горнозаводчиков, которые отказывались подчиняться декретам пролетарского правительства. Тогда уже был опубликован в газетах декрет о введении восьмичасового рабочего дня. Но хозяева предприятий не желали и слышать о нем, заявляя, что, дескать, Совнарком — это не правительство, а его законы не законы.

Петровскому пришлось круто поговорить с этими господами, возомнившими, будто после народной революции они могут эксплуатировать рабочих так же, как при царе. Петровский заявил от имени советской власти, что с революцией не шутят, и если хозяева посмеют не выполнять декреты пролетарского правительства, то они все будут расстреляны. Эти слова насмерть перепугали капиталистов, а меньшевики послали в большевистский комитет Харькова протест, обвиняя Петровского в бестактности и грубости.

Перед отъездом из Харькова Григорий Иванович провел вместе с Артемом и Рухимовичем совещание в городском Совете, обсуждая, как спасти промышленность Украины от разрушения, до которого доводит ее саботаж капиталистов. Харьковские большевики велели Григорию Ивановичу передать Ленину, что Харьков очень нуждается в опытных организаторах-партийцах и они просят ЦК партии прислать в подкрепление группу товарищей.

Петровский по приглашению Артема (Сергеева) и Рухимовича принял участие и в работе Харьковской общегородской конференции (10–11 ноября 1917 года). Этой конференции придавали большое значение, так как в общей цепи событий на пути к победе пролетарской революции на Украине харьковская организация большевиков играла немалую роль. Важно было поддержать на конференции правильную ленинскую линию, которую отстаивал в своем докладе товарищ Артем, — борьба украинских большевиков против нытиков и маловеров, считавших, что для победы пролетарской революции на Украине еще не созрели условия, и против националистических и других уклонов от генеральной линии партии. Страстная речь Петровского была горячо принята участниками конференции. Он рассказал о положении в Донбассе, привел много примеров самоотверженной борьбы шахтеров с капиталистами, разъяснил ленинскую национальную политику партии и призвал конференцию отбросить все сомнения и колебания и энергично взяться за подготовку к съезду Советов, чтобы на нем провозгласить советскую власть на Украине.

Сразу после конференции Петровский отправился в Петроград. С вокзала он поспешил в Смольный, к Ленину. Петровский рассказал Владимиру Ильичу о положении в Донбассе и Харькове, передал просьбы товарищей прислать опытных организаторов. Ленин сказал, что все это ЦК непременно учтет.

В ноябре, спустя несколько дней после II съезда Советов, Петровский был назначен народным комиссаром. О том, как это произошло, рассказал сам Григорий Иванович.

«…Каменев, Зиновьев, Рыков, Ногин и Милютин, — вспоминал Петровский, — подали заявление о своем выходе из ЦК в знак несогласия с политикой ЦК партии в вопросе создания правительства…

Вскоре после этого в приемной Совнаркома я встретился с Владимиром Ильичей. Взявши меня за плечи, он сказал:

— Как раз вовремя! Сейчас мы вас назначим наркомом внутренних дел. У нас Рыков сбежал с этого поста.

Я попросил:

— Владимир Ильич! Назначьте другого товарища, а я буду его помощником.

Но Ленин заметил:

— Во время революции от назначений не отказываются, — и шутя, весело усмехнувшись, добавил: — Дать Петровскому двух выборгских рабочих с винтовками, они отведут его в помещение Министерства внутренних дел, пускай тогда попробует отказаться!

Разумеется, после такого разговора я уже не решался отказываться. 30 ноября был издан декрет о назначении меня наркомом внутренних дел, и я взялся за работу…

Все рубежи приходилось брать с боем… Много чего мы тогда не знали. Нам казалось, что достаточно сломать старый аппарат и вместо него создать новую систему организации власти. Однако мы не знали, как это сделать, а жизнь настойчиво требовала ответов на многие вопросы…. Вспоминаю, — это было уже после переезда правительства в Москву, — как я очень просто «решил» судьбу таких учреждений, как сенат, синод и некоторые другие — дворянские: повесили на дверях замки… и все.

Ленин рассмеялся, когда услыхал о таком «решении», и сказал мне, что перед тем, как закрыть эти учреждения, надо было изучить их деятельность, лучше ознакомиться с людьми, которые там работали, а честных, тех, которые желают работать, привлечь к работе…»

На первых порах многое ставило Петровского в тупик, и тогда он обращался за советом и помощью к Ленину или Свердлову.

Перестройка государственного учрежденческого аппарата проходила мучительно трудно. Старые чиновники саботировали советскую власть, их приходилось нередко приводить на службу под конвоем. А своих надежных рабочих кадров, которые могли бы разобраться в огромных архивах, составить нужную бумагу, отпечатать ее и т. д., — таких людей у Совнаркома было наперечет. Интеллигенция, за небольшим исключением, тоже не желала служить «революционному зверю», наводившему на нее панический ужас.

В таких тяжелых условиях практическая помощь Ленина была для Петровского особенно дорога. ЦК партии направил в помощь Петровскому опытных большевиков-подпольщиков: Муранова, Уншлихта, Дзержинского, Лациса, Урицкого, Лазимира, Правдина, Антонова-Саратовского, которые вошли в созданную Петровским коллегию наркомата.

А работы у НКВД в те дни было поистине невпроворот. Нужно было бороться с контрреволюцией, налаживать продовольственное снабжение столицы и других больших городов, которым грозил голод, создавать рабоче-крестьянскую милицию, разрабатывать структуру органов советской власти снизу доверху и т. д. Трудно даже перечислить все, чем занимался Наркомат внутренних дел. В его состав, например, входили медицинское управление, которое стало потом Наркомздравом, ветеринарное управление, иностранный отдел, ведавший всеми делами иностранцев в стране; контрольно-ревизионная комиссия наркомата была зародышем Рабоче-крестьянской инспекции.

И этой уймой сложнейших дел и забот Петровскому и его помощникам пришлось заниматься без нужных знаний и опыта и почти без кадров. Нетрудно представить, каких отчаянных усилий требовала эта работа от Петровского и всех сотрудников наркомата.

Особенно остро обстояло в эти дни положение с продовольствием. Запасов хлеба в Петрограде и Москве оставалось всего на несколько дней. Каждый день на заседаниях Совнаркома обсуждался вопрос о борьбе с голодом; думали, спорили, решали, в каких губерниях и как взять хлеб, как лучше перевезти его к городам.

«…Борьба за хлеб, — вспоминал Петровский, — становилась одной из важнейших проблем дня. Мы, наркомы, как и все, получали восьмушку хлеба, к тому же очень плохого, и, согласно декрету Совнаркома от 6 декабря 1917 года, зарплату — максимум 500 рублей в месяц, плюс 100 рублей на каждого нетрудоспособного члена семьи.

Я был свидетелем того, как Ленин принимал сибирских крестьян, привезших несколько эшелонов хлеба в Питер… В. И. Ленин тепло встретил крестьян, рассказал им о положении в стране, о трудностях советской власти, о том, какую помощь могут оказать крестьяне, если будут обеспечивать рабочих хлебом.

Помню, что Владимир Ильич был очень доволен беседой, он глубоко верил, что крестьяне осознают, что только советская власть может дать им счастье, и пойдут за ней…»

Большие трудности со снабжением вызвали в Петрограде вспышки анархического разгула толпы. В эти декабрьские дни город почти не освещался — не хватало топлива. Рабочая милиция не в состоянии была контролировать порядок на всех темных улицах. Этим воспользовались уголовники и анархиствующие личности. В Питере начались массовые грабежи, вооруженные налеты, разгромы винных и гастрономических магазинов, причем в разгромах участвовали солдаты и матросы, которых подбили на это анархисты. Дело дошло до разгрома винных складов Зимнего дворца.

Беспорядки в городе были на руку контрреволюционным элементам, затаившимся в подполье в ожидании своего счастливого часа. По-видимому, они-то и обстреляли на полутемной улице машину Ленина и ранили ехавшего вместе с Владимиром Ильичей швейцарского социал-демократа Платтена. Спустя несколько дней вооруженные бандиты остановили машину, в которой ехали Петровский и еще несколько товарищей. Налетчики обыскали всех, нашли пистолет у члена коллегии НКВД Правдина и мотели расстрелять его. Едва отбились — помог появившийся в эту минуту рабочий патруль.

Нужно было срочно принимать беспощадные меры против бандитизма, который мог при определенных обстоятельствах перерасти в контрреволюционный террор.

19 декабря в Питере было введено военное положение. По поручению Совнаркома Петровский создал специальные отряды из рабочих и солдат, и в несколько дней этим отрядам удалось прекратить погромы и грабежи в городе.

Для борьбы с контрреволюцией, бандитизмом и саботажем Совет Народных Комиссаров решил организовать Всероссийскую Чрезвычайную Комиссию (ВЧК). 20 декабря Ленин составил проект декрета. «Надо поставить во главе ВЧК хорошего «якобинца», — сказал Владимир Ильич. Председателем ВЧК был назначен Феликс Эдмундович Дзержинский — «железный Феликс», как звали его товарищи.

В стране специальным декретом вводилась всеобщая трудовая повинность.

Наряду с другими спешными и важными делами, которыми ежедневно занимались ЦК партии и Совнарком, была одна особая забота — сохранить воинские части, возвращающиеся с фронта, не допустить их разложения под воздействием агитации анархистов, эсеров и меньшевиков, вдохнуть в уставших от боев солдат веру в себя и в силы пролетарской революции.

Совнарком предложил Центральной украинской раде беспрепятственно пропускать армейские эшелоны в глубь страны. Но вскоре стало известно, что Центральная рада разрешает свободный проезд по Украине только тем частям, которые идут на Дон, к контрреволюционному генералу Каледину, а полки и дивизии, поддерживающие пролетарский Питер, разоружает и распускает по домам.

Совнарком немедленно потребовал, чтобы рада прекратила самочинство, так как это могло привести к пагубным последствиям. За переговоры взялся сам Владимир Ильич.

«Я присутствовал при разговоре В. И. Ленина с Центральной радой по телефону, — вспоминал Григорий Иванович Петровский. — Ленин горячо настаивал на том, чтобы Центральная рада выполнила свои обязательства перед Советским правительством, иначе, — предупреждал Владимир Ильич, — придется объявить Центральной раде войну… После того как Владимир Ильич поставил Центральной раде ультиматум о пропуске войск без всяких препятствий, состоялось заседание Совнаркома, на котором присутствовали и представители левых эсеров. Они резко выступали против ультиматума, заявив, что в Центральной раде собрались их товарищи, с которыми следует договориться по-хорошему.

Ленин терпеливо убеждал левых эсеров в необходимости в такой суровый момент действовать быстро и решительно. Он говорил, что если бы не послали ультиматум, Центральная рада разоружила бы все воинские части, а так некоторые части, узнав о распоряжении Совнаркома, сами окажут сопротивление попыткам Центральной рады разоружить их. Владимир Ильич повторял слова Дантона: «Смелость, смелость и еще раз смелость», — иначе, говорил он, в период революции действовать нельзя, надо учиться у великих французских революционеров… После такого заявления Ленина левые эсеры не решались больше говорить о неконституционности действий Совнаркома…»

Но эсеры не сложили оружия. Они всеми правдами и неправдами стремились запутать массы крикливыми лозунгами и повернуть ход русской революции на свой лад.

Достоверные свидетельства об этих днях сохранились в воспоминаниях Петровского.

«В Петроград съехались члены Учредительного собрания, — писал Григорий Иванович. — Эсеры решили в день открытия Учредительного собрания организовать демонстрацию в столице. Чтобы предупредить возможные эксцессы, большевики организовали штаб, в который вошли Свердлов, Подвойский, Бонч-Бруевич, Урицкий и другие. Для охраны порядка в Таврическом дворце, где должно было состояться собрание, и вокруг него расположились моряки с крейсера «Аврора» и броненосца «Республика».

Эсерам не удалось продемонстрировать свое «могущество». Их обывательскую демонстрацию, которая вышла под лозунгом «Вся власть Учредительному собранию», оттеснила рабочая демонстрация, показавшая свою горячую преданность советской власти.

5 января 1918 года делегаты Учредительного собрания сошлись в Таврическом дворце. Большевистская фракция расположилась в левом секторе.

Открытие затягивалось.

Ко мне подошел левый эсер Лесновский и заявил, что если мы не откроем собрания, то его откроют учредиловцы. И в самом деле, через несколько минут вышел старейший по летам член Учредительного собрания эсер Швецов.

Я побежал сказать В. И. Ленину о том, что происходит в зале. Послали за Я. М. Свердловым, а я вернулся в зал и принял участие в обструкции, устроенной большевиками самозванному председателю-эсеру.

Вскоре пришел Свердлов, стал рядом со Швецовым и, легко покрывая своим басом шум в зале, сказал, что ЦИК Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов поручил ему открыть Учредительное собрание. Потом Яков Михайлович от имени ВЦИК зачитал «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа», написанную Лениным. Декларация объявляла: «Россия провозглашается республикой Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов».

Учредительному собранию предлагалось утвердить декреты Совнаркома. Правые эсеры и меньшевики были разочарованы и сбиты с толку. Они надеялись, что Учредительному собранию удастся взять власть в свои руки. Большинство в Учредительном собрании принадлежало правым эсерам, поэтому, когда Свердлов предложил избрать председателя, была проведена кандидатура эсера Чернова.

Вся процедура выборов сопровождалась криками и шумом. Когда в конце концов стало тише, объявили порядок дня. Тут же началось постатейное чтение Закона о земле. Занятие это было долгим и нудным.

Да и вся обстановка на собрании была для нас чужой, даже внешний вид делегатов эсеров и меньшевиков. В последнее время мы привыкли к шинелям, косовороткам, а на Чернове был элегантный сюртук, накрахмаленный воротник подпирал его подбородок, белоснежная сорочка слепила глаза. Чернова же эсеры и меньшевики называли «вождем крестьянства».

Весь этот парад раздражал простых людей, казалось, что здесь собрались выходцы с того света.

Владимир Ильич был на первом заседании. Он подошел ко мне и сказал:

— А и на самом деле нудно — будто что-то старое витает здесь!

Ленин еще немного постоял возле нас, поговорил с товарищами и ушел, иронически посмеиваясь. Больше Ильич на заседания не приходил…»

6 января 1918 года ВЦИК постановил распустить Учредительное собрание. Никакого авторитета в пролетарских массах собрание не имело, и поэтому его закрытие было встречено всеми с одобрением, кроме, разумеется, эсеров и меньшевиков, которые затаили злобу на Ленина и ЦК большевиков и спустя немного начали подло мстить.

10 января собрался III Всероссийский съезд Советов. На нем была единодушно утверждена «Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа». Ленин на съезде докладывал о деятельности Совета Народных Комиссаров за время, минувшее со дня созыва II съезда Советов. Делегаты бурной овацией подхватили слова, сказанные Лениным: «Теперь мы, на расчищенном от исторического хлама пути, будем строить мощное, светлое здание социалистического общества, создается новый, невиданный в истории, тип государственной власти, волей революции призванной очистить землю от всякой эксплуатации, насилия и рабства».

Съезд утвердил все декреты Советского правительства, изданные после II съезда Советов.

Как нарком внутренних дел, Григорий Иванович Петровский внес на рассмотрение съезда проект организационной структуры органов власти на местах, с тем чтобы делегаты обсудили потом его у себя в губерниях, внесли свои поправки и предложения. После съезда присланные с мест замечания были внесены в проект, и в таком дополненном виде проект был утвержден на заседании ВЦИК. Так, на основе широкой демократии, чутко ловя настроения и мысли, какими жил народ, первое Советское правительство во главе с Лениным приступило к строительству нового, революционного государства.

Тяжелое экономическое положение в стране, хозяйственная разруха, голод были следствием затянувшейся войны с Германией и Австрией, которую начал царь и которую после его свержения продолжало вести вопреки здравому смыслу Временное правительство. Взяв власть, большевики сразу же предложили правительствам воюющих государств прекратить человеческую бойню. Это было жизненно необходимо и для революционной России и для трудящихся капиталистических стран.

Но добиться заключения мира было делом чрезвычайно сложным.

Вот что писал об этих драматических для революции днях Григорий Иванович Петровский в скупых, но достоверных строках своих воспоминаний:

«Я был на заседании в Смольном, когда Владимир Ильич горячо доказывал всем, как настоятельно необходим Советской стране немедленный мир. Ленин говорил, что отказаться от мира — значит стать перед катастрофой, потому что солдаты утомлены войной, армия не боеспособна, а новой, Красной Армии еще нет.

Многие не соглашались с ним. Им казалось позорным идти на уступки империалистам. Тяжелое это было время для нашей родины, для партии, для Ильича…

Сначала немцы заявили о своем согласии заключить мир без аннексий и контрибуций, если на это пойдут правительства Англии и Франции.

Однако с января 1918 года характер переговоров изменился. В Германии верх взяла клика империалистов, и теперь уже немецкая делегация начала ставить ультиматумы. Она требовала оккупированных ими русских земель и контрибуции под видом уплаты за содержание русских военнопленных.

В этих условиях, когда дороги были каждый день и час, Троцкий, возглавлявший нашу делегацию в Бресте, стал, как говорил Ленин, в «шляхетскую» позу: ни унизительного мира, ни продолжения войны. Это был авантюристический лозунг, развязывавший немцам руки.

Ленин настаивал на мире, не переставал говорить горькую правду о тяжелом положении молодой, еще не окрепшей Советской республики. Но за ним пошло большинство только тогда, когда сама жизнь убедила всех, насколько он был прав…

При мне передавалось по радио сообщение, что мы принимаем тяжелые условия Брестского мира. Через некоторое время наша мирная делегация, в состав которой был введен и я, выехала в Брест…

Мы чувствовали себя страшно: ведь подписан грабительский, страшный мир. Однако никто из нас не выдал своего тяжелого состояния. Каждый из нас снова и снова вспоминал слова Владимира Ильича: «Даже когда нас отодвинут и за Урал, мы и там создадим свое Советское государство и, в конце концов, победим!..»

Тогда же в Брест-Литовске находилась и делегация Центральной рады из Киева, которая где-то в другом помещении договаривалась и подписывала с австро-немецким командованием мир.

Наша делегация требовала прекращения военных действий и вывода немецких войск из России. Делегация же Центральной рады, наоборот, просила прислать немецкие войска на Украину для защиты… от большевиков».

Ленинская точка зрения о заключении немедленного мира все-таки взяла верх и завоевала поддержку большинства членов партии. На экстренном VII съезде РКП (б) в марте 1918 года почти все делегаты проголосовали за резолюцию, одобряющую Брестский договор с Германией. По решению съезда Советское правительство во главе с Лениным переехало в Москву, которая и стала с тех пор столицей нового, социалистического государства.

На этом же съезде Григорий Иванович Петровский, который мужественно подписал вместе с другими членами советской правительственной делегации тяжкие условия Брестского договора, был избран, как верный ленинец, кандидатом в члены Центрального Комитета партии.

Работа с Лениным в Совнаркоме и ЦК партии была для Петровского, по его собственным словам, величайшей школой управления государством.

Заседания Совнаркома устраивались один или два раза в неделю.

«…На каждом заседании Совнаркома, которым руководил Ленин, — вспоминал Петровский, — происходила величайшая творческая работа. Особенно много внимания уделял Владимир Ильич деятельности ВСНХ. Порядок дня заседания всегда включал в первую очередь вопросы восстановления промышленности, роста угледобычи, развития черной металлургии, добычи нефти. По каждому из этих вопросов разрабатывалась определенная система мероприятий. Много внимания уделялось строительству советской власти на местах, несколько заседаний было посвящено специально земельному закону. В. И. Ленин очень просил наркомов как можно глубже ознакомиться с земельным законом и внести свои предложения к нему. Ведь речь шла о взаимоотношениях с крестьянством, а оно тогда составляло 75 процентов населения страны.

…В связи с гражданской войной значительное место занимали военные вопросы, изучению которых В. И. Ленин уделял много внимания. Зорко присматривался Владимир Ильич к окружавшим его людям, умел отбирать наиболее энергичных, способных, творчески мыслящих.

Заседания Совнаркома под председательством В. И. Ленина проходили всегда с большим подъемом. Наркомы вносили много предложений. Обстановка была деловая, рабочая, все знали, что Ленин не терпел пустой говорильни. Каждый стремился внести ценное предложение и целесообразно использовать те три минуты, которые Владимир Ильич скупо отмерял на выступления.

На заседаниях все говорили обдуманно, стремясь изложить самую суть вопроса. Каждый чувствовал себя ответственным не только за свой участок работы, но и за общее дело, чувствовал себя творцом нового.

Исключительно товарищеская обстановка господствовала на этих заседаниях, ее умел создавать и поддерживать Владимир Ильич. Хотя В. И. Ленин был для нас наивысшим авторитетом, однако все считали своей обязанностью отстаивать свою точку зрения, спорить, когда было необходимо, и каждый знал, что Ленин всегда внимательно выслушает товарища, всегда признает его правоту, если тот даст обоснование своей точке зрения вескими аргументами.

Ленин всегда поощрял инициативу каждого наркома, каждого работника».

В 1918 году на революцию надвинулась новая угроза. На фронтах рабочие, матросы, крестьяне отбивали атаки белогвардейских армий, а в тылу классовый враг пытался схватить революцию за горло рукой голода. Кулаки в деревне и спекулянты в городе прятали хлеб от советских властей. Борьба за хлеб стала одной из самых насущных забот Совета Народных Комиссаров.

В июне был обнародован декрет о создании комитетов деревенской бедноты, об организации продовольственных отрядов. Лучшие сыны рабочего класса и коммунисты отправились в поход за хлебом по всей России, чтобы накормить и рабочих и сражающуюся Красную Армию.

Еще в мае нарком внутренних дел Петровский обратился через журнал «Вестник НКВД» с воззванием к Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Он призывал их оказывать на местах всемерную помощь продовольственным отрядам в изъятии излишков хлеба у кулачества. Петровский постоянно проверял, как выполняют Советы на местах чрезвычайное постановление Совнаркома о хлебе, ибо речь шла о жизни и смерти самой революции.

Много сил отдавал в это время Петровский кропотливой работе по укреплению органов советской власти в губерниях. Он организовал созыв съезда председателей губернских Советов и заведующих отделами управления исполкомов, что было горячо поддержано Лениным и председателем ВЦИК Свердловым.

В работе съезда принял участие Ленин. Делал доклад Петровский. Он рассказал о работе Наркомата внутренних дел с октября 1917 года, подчеркнул необходимость повышения революционной бдительности, особое внимание делегатов обратил на проявление местничества, когда Советы, заботясь о нуждах своей губернии, забывают о стране в целом. Поэтому крайне важно, сказал Петровский, создать единую систему управления Россией на основе демократического централизма — организационной идеи, выдвинутой Лениным.

Ленин в своей речи на съезде говорил о том, что главный недостаток в советском строительстве — робость, неумение некоторых работников в Советах взять все дело в крепкие руки. Для укрепления местных органов власти Владимир Ильич предлагал привлечь к работе в Советах как можно больше рабочих и крестьян, отдать под контроль масс всю деятельность губернских властей. Ленин призвал делегатов съезда поднять все силы на местах на борьбу за хлеб, непрерывно работать над формированием и укреплением Красной Армии, которая защищает молодую республику от международного империализма.

Кроме большевиков, в состав Совета Народных Комиссаров входили левые эсеры. ЦК партии с доверием относился к ним, хотел втянуть в живую организаторскую работу на пользу революции, надеясь, что со временем они изменят свои ошибочные политические взгляды. По предложению Ленина несколько левых эсеров получило ответственные правительственные должности. Но они не умели да и по воззрениям своим не могли работать в Совнаркоме так, как требовали чрезвычайная обстановка в стране и интересы пролетарской революции.

В деятельность Совнаркома, которая нуждалась в особой оперативности, четкости, дисциплине, глубоком знании жизни народа, эсеры вносили дезорганизованность, дух мелкобуржуазного парламентского соперничества.

Ленин терпеливо приглядывался к работе эсеров в правительстве, ожидая, что они, наконец, поймут, чего ждет от них народ, русская революция, и перестанут тянуть большевиков к соглашательству и сотрудничеству с предательскими мелкобуржуазными партиями. И на одном из заседаний Совнаркома Ленин, не выдержав, резко выступил против эсеров.

— Для нас, — жестко говорил Владимир Ильич, обращаясь к наркомам-эсерам, — могут быть примером якобинцы. Комиссары периода якобинской диктатуры действовали смело и решительно. Так должны действовать и мы. Отставание от революции опасно, им может воспользоваться классовый враг и уничтожить все завоевания революции.

После этого заседания наркомы-эсеры стали один за другим уходить из Совнаркома.

В июле 1918 года в Москве собрался V Всероссийский съезд Советов. Заседания проходили в Большом театре. Среди делегатов, съехавшихся из всех губерний России, были и члены партии левых эсеров. Их лидеры также выступали на съезде с речами. Доклад делал Ленин. Это был отчет перед делегатами о деятельности Советского правительства за время, истекшее после IV съезда Советов.

«На V съезде Советов, — вспоминал Г. И. Петровский, — левые эсеры решили дать бой большевикам — закончился период их лояльной работы в Советах и Совнаркоме. Они устроили обструкцию Ленину во время отчетного доклада, начали вызывающе обвинять большевиков в том, что они, дескать, продали немецким империалистам интересы родины, заключив мирный договор в Бресте.

Лидеры левых эсеров выступали истерично. Камков открыто заявил, что эсеры призовут народ к восстанию.

Мне никогда не забыть величайшей взволнованности Ленина, когда он в до крайности напряженной атмосфере съезда начал свою речь. Сначала он еще пытался навести на ум левых эсеров, но, убедившись, что они явно ведут дело к восстанию, твердо заявил:

— Не хотите с нами работать — скатертью дорога!

В это время поступило сообщение, что один из левых эсеров, командовавший отрядом ВЧК, поднял восстание и уже захватил несколько учреждений.

Было принято решение арестовать всех левых эсеров, присутствующих на съезде. Сгоряча Дзержинский с кем-то помчался в казармы, где размещались эсеровские повстанцы, но там его самого задержали бунтовщики.

Арестованным на съезде эсерам объявили, что они являются заложниками и будут расстреляны, если кто-нибудь из задержанных эсерами коммунистов погибнет.

…Я пошел проверять посты. Зашел в ВЧК. Оттуда с группой чекистов двинулся на ликвидацию бунта. Отдельными отрядами, состоящими из коммунистов и беспартийных рабочих, мы окружили левоэсеровские очаги восстания и ликвидировали их».

Вскоре поступили сведения о левоэсеровских восстаниях в ряде мест. Требовалось немало мужества, решительности, оперативности, чтобы ликвидировать эти бунты.

Борьба с левыми эсерами, меньшевиками, правыми эсерами была долгой и очень тяжелой. Провокационное убийство левым эсером Блюмкиным немецкого посла Мирбаха вызвало большое международное осложнение. Под видом охраны посольства немецкие империалисты хотели ввести в Москву свою воинскую часть.

Бессильные повернуть историю вспять, эсеры перешли к организации террористических актов…»

Особенно крупный, со множеством жертв, вооруженный мятеж был поднят левыми эсерами в Ярославле. Он длился с 6 по 21 июля 1918 года. Сотни большевиков и беспартийных людей, поддерживающих революцию, были расстреляны или утоплены в Волге. Контрреволюционное восстание было подавлено военными частями и отрядами ВЧК.

Несмотря на полный разгром в открытой вооруженной схватке, левые эсеры продолжали свое гнусное дело против революции. Они начали террор против вождей пролетариата и партии. Из-за угла были убиты товарищи Володарский и Урицкий.

30 августа 1918 года после митинга на заводе Михельсона эсерка Каплан тяжело ранила Владимира Ильича Ленина.

В первые же дни после ранения Ленина по поручению Свердлова, который тогда выполнял обязанности и секретаря ЦК партии и председателя ВЦИК, Петровский вместе со своим заместителем Тихомирновым и наркомом юстиции Курским допрашивали эсерку Каплан, стрелявшую во Владимира Ильича.

По словам Петровского, «…Каплан заявила, что считает Ленина врагом революции, который будто губит революцию. Это была обычная фраза эсеров и меньшевиков, которой они прикрывали свое стремление задушить революцию. Я подписал приговор Каплан…»

Вспоминая эти трудные дни, Петровский писал: «Во время болезни Владимира Ильича Совнарком собирался на короткие заседания, которыми руководил Я. М. Свердлов. Но все наши важнейшие вопросы откладывались до выздоровления Ленина. С величайшей радостью приветствовали мы Ильича, когда он вернулся к работе. Он пришел с подвязанной рукой. Все присутствующие встали. У всех лица сияли радостно, всех охватило волнение. Владимир Ильич с обычной своей аккуратностью посмотрел на нас и… объявил заседание открытым. Порядок дня был заранее составлен так, чтобы не утомлять Ильича».

В стране создавалась серьезная угроза внутренней контрреволюции. В Финляндии и на Украине расстреливали коммунистов, восстал против Советов чехословацкий корпус — из тех чехов, которые были захвачены в плен в годы войны с Германией. В Москве и Петрограде чекисты Дзержинского раскрывали один за другим тайные заговоры против Советской республики. У заговорщиков находили целые склады оружия и боеприпасов.

В эти опасные для революции дни, когда молодая неокрепшая республика была опоясана огненным кольцом фронтов, а в тылу Советов готовились новые и новые мятежи, заговоры, убийства, Советское правительство во главе с Лениным проявило спасительную решимость и твердость в борьбе с врагами.

Народный комиссар внутренних дел Петровский писал в «Вестнике НКВД»: «Расхлябанности и миндальничанью должен быть положен конец. Все известные местным Советам правые эсеры должны быть немедленно арестованы. Из буржуазии и офицерства должны быть взяты заложники…»

Нужно было как можно скорее, немедля раздавить змеиную голову контрреволюции, обезопасить тыл от возможных новых мятежей. Совнарком 5 сентября 1918 года принял решение: ответить на белый террор беспощадным красным террором против врагов революции. 10 сентября 1918 года в газете «Известия» было обнародовано правительственное постановление. Вот его полный текст:

«Постановление Совета Народных Комиссаров

О красном терроре

Совет Народных Комиссаров, заслушав доклад председателя Всероссийской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлением по должности о деятельности этой комиссии, находит, что при данной ситуации обеспечение тыла путем террора является прямой необходимостью; что для усиления деятельности Всероссийской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлением по должности и внесения в нее большей планомерности необходимо направить туда возможно большее число ответственных партийных товарищей; что необходимо обеспечить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях; что подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам; что необходимо опубликовать имена всех расстрелянных, а также основания применения к ним этой меры. Подписали:

Народный Комиссар юстиции Д. Курский,

Народный Комиссар по внутренним делам Г. Петровский и

Управляющий Делами Совета Народных Комиссаров Вл. Бонч-Бруевич. 5 сентября 1918 года».

Петровский, не колеблясь ни минуты, поставил свою подпись под этим документом, ибо сознавал, что такие жесткие меры вызваны чрезвычайными обстоятельствами — борьбой не на жизнь, а на смерть, которую навязали русской революции черные силы старого мира. Более мягкими действиями, как показывал опыт истории, спасти революцию было невозможно.

И вместе с тем при решении других вопросов Григорий Иванович требовал от работников местных Советов осмотрительности, тактичности. Это касалось таких мероприятий, как сбор чрезвычайного налога прежде всего с крестьян-середняков, конфискация имущества, отделение церкви от государства и т. д.

На трудном посту наркома внутренних дел РСФСР Григорий Иванович Петровский работал до апреля 1919 года.

IV. Снова на Украине

В марте 1919 года в Харькове проходил III Всеукраинский съезд Советов. В работе его по поручению ЦК партии принимал участие Председатель ВЦИК Яков Михайлович Свердлов. Он рекомендовал избрать Григория Ивановича Петровского Председателем Всеукраинского Центрального Исполнительного Комитета Советов — имя и дела его были известны на Украине.

И съезд единодушно принял это предложение.

В апреле Григорий Иванович выехал из Москвы в Киев. Это был уже не тот Петровский, что вел подпольную работу на Екатеринославщине, в Донбассе и в других районах Украины в годы, предшествующие его депутатству, и даже не тот Петровский, который громил гневным словом с трибуны думы прислужников царизма и самодержавные порядки в России. Это был Петровский, прокаленный на высоком огне пролетарской революции, впитавший в свой ум и сердце чаяния восставшего народа и прошедший короткую, но богатую ленинскую школу государственного руководства в Совнаркоме.

Впрочем, предоставим слово самому Григорию Ивановичу.

— Могу с гордостью заявить, — рассказывал однажды Петровский близким своим друзьям и товарищам, — что этот период (1917–1919 годы) моей работы рядом с Владимиром Ильичей, под его непосредственным зорким наблюдением, при его чуткости, простоте и помощи, был такой для меня школой, где я дополнительно приобрел столько знаний и опыта, каких не мог бы получить за всю свою жизнь ни в каких университетах и академиях, не в обиду будь им сказано. И, уезжая на Украину, я чувствовал себя более зрелым и более способным ленинской верой и правдой служить нашей родной ленинской партии, делу рабочего класса…

1919 год был для Украины годом тяжелейших испытаний. Едва успели ЦК партии и Советское правительство Украины сделать первые шаги в восстановлении советской власти на местах, как начала наступать белогвардейская армия Деникина, оснащенная оружием Антанты. Острие удара было направлено через Украину и Тулу в сердце революционной республики — Москву.

Красная Армия, еще молодая, необученная, плохо вооруженная, отступала под натиском деникинских сил на север, оставляя после ожесточенных боев украинские и русские города и села. Следом за белогвардейцами возвращались помещики и фабриканты. Они опять отбирали у крестьян землю, у рабочих — заводы и шахты. Белогвардейцы учинили свирепую расправу. «Хозяева» вымещали на народе свою злобу и обиду за отнятые в дни революции имущество и власть.

Советская Украина бросила все силы на организацию отпора врагу. В мае ВУЦИК принял решение о мобилизации рабочих на военную службу, а в июне Вооруженные Силы всех советских республик были объединены под общим командованием.

Члены ЦК КП(б)У, ВУЦИК и украинского правительства покинули Киев вместе с частями Красной Армии, переехав сначала в Чернигов, а затем по предложению ЦК партии и ВЦИК — в Москву. Большинство их вступило в ряды Красной Армии, а Петровский вместе с Калининым на созданном по совету Ленина агитпоезде «Октябрьская революция» совершили поездку в прифронтовую полосу.

К концу 1919 года обстановка на южном фронте изменилась. Под ударами окрепшей Красной Армии деникинские войска, уже подошедшие к тому времени к Туле, начали отступать на юг, к Черному морю. Красная Армия разгромила и очистила, Украину и от банд Петлюры, а сам он бежал в Польшу, под защиту панов. К наступающим красным частям по пути присоединялись, многочисленные повстанческие отряды рабочих и крестьян. Иностранные интервенты свертывали свои военные десанты и убирались потихоньку за море, восвояси.

В декабре 1919 года был образован Всеукраинский ревком во главе с Петровским. Ревком обосновался в освобожденном от деникинцев Харькове. Приехав в Харьков, Григорий Иванович застал там своего старого товарища по якутской ссылке Серго Орджоникидзе, который был в это время членом реввоенсовета 14-й Красной Армии, изгнавшей из города деникинцев.

Серго познакомил Петровского, Мануильского и других товарищей из Украинского ревкома с обстановкой в Харькове, рассказал о настроениях рабочих и крестьян в освобожденных районах, посоветовал, куда прежде всего следовало послать агитаторов и организаторов для работы среди населения.

Возвращение с Деникиным помещиков, разбой и бессмысленные убийства, которые сеяли на своем пути банды Петлюры, — все это помогло подавляющему большинству украинского крестьянства глубже понять смысл и цели русской революции, стать под ее знамя в борьбе с классовым врагом.

Украина быстро очищалась от белогвардейских полчищ генерала Деникина.

По мере освобождения территории южных губерний Украинский ревком создавал органы советской власти на местах. Взяв за основу законы РСФСР и несколько изменив их в соответствии с украинскими особенностями, ревком ввел их в действие как законы революционной власти. Был принят и Закон о земле. Готовя этот важнейший декрет, Петровский с другими членами ревкома дважды ездил в Москву советоваться с Лениным. После этого земельный закон для Украины был утвержден.

Несмотря на триумфальные победы Красной Армии, внутреннее положение на Украине оставалось тяжелым. Белобандитские атаманы и батьки вроде Махно, Каменюка, Ангела, Зеленого и прочих продолжали свое подлое дело — грабили, убивали людей, опустошали и жгли села, уничтожали советских и партийных работников, сеяли на своем разбойничьем пути страх, горе и слезы. За этими бандами гонялись по степям красные конники, насмерть рубили «контру», сшибаясь в кавалерийских атаках. Но нередко банды, отлично зная местность, при поддержке кулаков и националистов ускользали из кольца облавы и снова устраивали резню и поджоги уже совсем в другом месте. Борьба с бандитизмом оказалась затяжной, потребовала больших усилий и времени для полной ликвидации.

Бандитизм был не самой главной бедой украинского населения. Имелись более страшные враги. У рабочих и бедняков-крестьян отнимал силы голод; тиф косил людей тысячами, больницы были переполнены, медикаментов не хватало. Но главным несчастьем была экономическая разруха. Сельское хозяйство пришло в упадок. Железнодорожный транспорт работал на дровах, с большими перебоями. Шахты Донбасса частью были затоплены, частью разрушены. Из-за этого стояло большинство заводов и фабрик промышленного юга.

В таких тяжелейших условиях требовались почти сверхчеловеческие силы, несгибаемая воля и пламя революционной веры, чтобы не растеряться, не опустить в отчаянии руки. И вновь, как уже бывало не раз, большевики, питомцы Ленина, показали свою незаурядную силу, сумев поднять трудящиеся массы на преодоление разрухи, на строительство нового Советского государства.

В это трудное время Украине протянула руку братской помощи пролетарская Россия, хотя сама жила еще в холоде и впроголодь. Вот когда сказалась истинно гуманная солидарность пролетариата!

По просьбе Григория Ивановича Петровского и при личной поддержке Ленина ЦК партии и Совнарком послали в помощь украинским товарищам большую группу опытных и закаленных в борьбе партийцев. Они помогали в ликвидации кулацких банд на Украине, восстанавливали и пускали в ход фабрики, заводы, шахты, укрепляли советскую власть на селе и в городах. Восстановлением промышленности занималась группа прибывших из Москвы в Харьков крупных хозяйственников-большевиков, образовавших так называемое «Промбюро ВСНХ».

Этой группой руководил В. Я. Чубарь, впоследствии председатель Совнаркома Украины.

Россия из скудных своих запасов слала Украине эшелоны с продовольствием и одеждой, оборудованием и машинами для шахт, заводов и железных дорог. Эта бескорыстная помощь России не на словах, а на деле укрепляла классовый союз русского пролетариата и крестьянства с пролетариатом и крестьянством Украины. Народ увидел в советской власти настоящего друга. В эти месяцы русские и украинские большевики воочию убедились в правоте ленинских слов: «При едином действии пролетариев великорусских и украинских свободная Украина возможна, без такого единства о ней не может быть и речи».

Во второй половине февраля 1920 года возобновилась деятельность ВУЦИК и Совнаркома Украины. 2 марта 1920 года ВУЦИК опубликовал обращение к рабочим и крестьянам всего мира с призывом принудить правительства своих стран прекратить войну с советскими рабоче-крестьянскими республиками, в том числе и с Украиной. «…Перед нами громадная созидательная работа по восстановлению разрушенной страны. Спасти население от мучений и гибели, воссоздать жизнь на началах труда, равенства и братства трудящихся — насущная задача рабоче-крестьянского правительства Украины. Трудящиеся Европы, Америки и всего мира своей поддержкой должны помочь нам выполнить эту задачу…»

Обращение к трудящимся мира имело большое политическое значение не только для российской революции в целом, но и для упрочения внутреннего положения на Украине. Оно помогло многим, кто был сбит с толку националистической и контрреволюционной лживой пропагандой, ясно понять, чего хочет, к чему стремится советская власть и большевики. А цели эти полностью совпадали с чаяниями и надеждами украинского трудового народа.

Получив в борьбе с интервентами и белобандитами передышку, Украинский ревком занялся решением первостепенных задач — укреплением советской власти на местах, преодолением хозяйственной разрухи.

Однако мирная передышка оказалась непродолжительной. Началась новая интервенция с запада. В апреле 1920 года польские войска пана Пилсудского неожиданно перешли границу, вторглись на Украину и, быстро наступая и тесня малочисленные отряды Красной Армии, вскоре, захватили Киев. На оккупированную территорию хлынула жадная орава панов-помещиков. Вместе с войском белополяков опять появились петлюровские банды.

Схватка с белополяками и петлюровцами была недолгой, но жестокой, кровопролитной. Дивизии Красной Армии нанесли один за другим несколько сокрушительных ударов по захватчикам, и белополяки покатились на запад. Украина быстро очищалась от войск Пилсудского и банд Петлюры. Буденновцы, громя панов, уже рвались к самой Варшаве. Страшась вторжения революционной армии в Польшу и распространения среди рабочих и крестьян русского «мятежного духа», правительство Пилсудского запросило мира. Советское правительство сразу дало согласие, не желая зря проливать кровь ни бойцов Красной Армии, ни одетых в солдатские шинели польских крестьян и рабочих.

В подготовке мирного договора с Польшей принимал участие Григорий Иванович Петровский.

Еще будучи депутатом IV Государственной думы, Петровский по совету Ленина выступал против решения думы об отторжении у Польши ее исконных земель на Холмщине. Теперь же, в 1920 году, обстоятельства совпали так, что ратифицировать гуманный договор с Польшей, определяющий для нее более справедливые границы, за что и боролся в царской думе Григорий Иванович, пришлось опять же Петровскому, но уже как «президенту» Украинской советской республики.

В мае 1920 года для обсуждения задач мирного строительства собрался IV Всеукраинский съезд Советов. Среди делегатов было много людей, еще не успевших снять с себя оружие и гимнастерки. Эти люди, пропахшие потом и порохом, со свежими рубцами ран, с беспощадными глазами, давно уже не бывали на таком огромном собрании, где решались не вопросы наступления или обороны, а мирные, хозяйственные дела. Их мотало по фронтам из конца в конец страны, и они, казалось, позабыли, что может быть какая-то другая жизнь, кроме боевой, походной. Но вот теперь эти воины, командиры, комиссары, красноармейцы встали вместе с другими делегатами и в едином порыве шумно аплодировали главе Украинской республики Петровскому, открывшему этот мирный съезд.

Многие делегаты знали председателя ВУЦИК лично или были наслышаны о его революционной деятельности. А те, кто не был знаком с Петровским, зорко вглядывались в лицо этого человека на трибуне, придирчиво оценивая, каков он. И с каждой минутой они все больше и больше проникались симпатией к председателю ВУЦИК, говорившему на всем понятном языке, прямо, без прикрас о тяжелом хозяйственном положении на Украине и о тех нелегких задачах, которые теперь предстоит решить советской власти. Подкупали в Петровском серьезность и простота — ни одного актерского жеста, — искренность и какое-то удивительное сочетание жесткой прямоты с мягкостью, задушевностью. И когда председатель ВУЦИК уступил место на трибуне другим товарищам, а сам сел за стол президиума, люди, впервые его увидавшие сегодня, уже верили ему, верили как своему другу, с которым будто прошли не одну тысячу верст по дорогам гражданской войны.

На съезде были приняты важные решения о земельном устройстве, о восстановлении хозяйства и укреплении на местах органов советской власти.

Но едва лишь народ Украины вздохнул свободно, изгнав белополяков и петлюровцев, взял в руки плуг и стал к станку, как на Черноморье, в Крыму опять — уже в который раз! — стали скапливаться черные силы контрреволюции. Поддержанный империалистами Антанты, барон Врангель, сколотив из разбитых белых частей армию, выполз из Крыма и двинулся через Украину на север. Войска Врангеля были вооружены первоклассным английским и французским оружием, даже танками, имели в своем составе отборные офицерские батальоны.

IV Всеукраинский съезд Советов обратился к населению с призывом подняться на борьбу с Врангелем. Народ снова взял в руки оружие.

С контрреволюцией на юге страны нужно было покончить как можно скорей и отбить навсегда охоту у заморских империалистов вторгаться на землю молодой республики. Владимир Ильич специально вызвал в Москву командующего фронтом Михаила Васильевича Фрунзе, обсудил с ним положение. Возвратившись в Харьков, где в то время находилось украинское правительство и ЦК КП(б)У, Фрунзе передал им указание Ленина — направить на фронт в качестве комиссаров красноармейских частей двести-триста коммунистов. Добровольцев оказалось больше, чем требовалось, и Фрунзе с Петровским в течение двух дней завершили отбор кандидатов. Эти комиссары стали отличными воспитателями бойцов в армии Фрунзе, они показали образцы стойкости и личного героизма в тяжелейших боях на Сиваше и под Перекопом. Память о них сохранилась в книгах, легендах и боевых песнях.

Пока шли бои с Врангелем, украинская парторганизация развернула большую массово-политическую работу среди крестьян и рабочих.

Председатель ВУЦИК Петровский организовал агитационно-инструкторский поезд имени Ленина, подобрал при помощи ЦК КП(б)У крепких партийных работников. В поезде оборудовали библиотеку, кинематограф, типографию, в которой печатали листовки и газету «Рабочий и крестьянин».

В течение сентября — декабря 1920 года Петровский объехал с этим поездом ряд губерний Украины. На остановках агитаторы раздавали населению листовки, воззвания, брошюры. Петровский и другие товарищи выступали перед рабочими на заводах, на сельских сходах, знакомились с деятельностью местных Советов, помогая практически решить тот или иной вопрос. Встречи с народом обогащали и самих агитаторов знанием конкретных условий, настроения людей. Крестьяне удивлялись простоте и отзывчивости представителей новой власти — большевиков. Ведь совсем недавно было по-другому. Люди нынешней власти, одетые в грубые сапоги и косоворотки, заходили запросто в хату, садились за стол, ничего не отбирали, а, сняв шапки, по-простому, тихо заводили очень понятные каждому разговоры о земле, урожае, скотине. Крестьяне и рабочие чуяли, что это свои люди, из народа.

В городе Нежине по предложению Петровского коллектив агитпоезда выпустил и распространил листовку, обращенную к крестьянству. «Незаможник! На кулацкого коня — против Врангеля!» — так начиналось это страстное воззвание украинского правительства к беднякам и батракам. Момент был тяжелый. На фронте Врангель, развивая наступление на Каховку, сильно потеснил наши войска, и Советская республика объявила дополнительную мобилизацию в Красную Армию. 2 октября 1920 года с воззванием к незаможным крестьянам Украины обратился Владимир Ильич Ленин.

«Теперь по Украине, — говорилось в воззвании, — незаможные селяне взялись за устройство своих комитетов, чтобы окончательно победить сопротивление немногих богачей, окончательно обеспечить власть трудящихся. Помещичий генерал Врангель усиливает натиск, чтобы сломать эти организации трудящихся.

Товарищи! Пусть же все и каждый встанет грудью на защиту против Врангеля! Пусть все комитеты незаможных селян напрягут как только можно свои силы, помогут Красной Армии добить Врангеля…»

И украинская беднота откликнулась на ленинский призыв. Комитеты незаможных крестьян быстро создали боевые отряды, которые отличились на врангелевском фронте.

Организованная в комитеты незаможных селян украинская беднота оказала большую помощь красноармейцам, когда пришлось очищать села и города от многочисленных, самых разных мастей контрреволюционных кулацких банд.

Решение о создании на Украине комитетов незаможных селян (беднейших крестьян) было принято ВУЦИК 9 мая 1920 года. Предложение о создании комитетов внес Петровский после того, как обсудил с Владимиром Ильичем положение, сложившееся к этому времени на Украине. Ленинскую идею подхватили бедняки и даже маломощные середняки. Это значило, что форма классовой организации крестьянской бедноты отвечала велениям самой жизни, тяге бедняцкой массы к крепкому единению, которое могло бы защитить их от кулаков и кровавого террора бандитских атаманов.

Коммунисты помогали бедноте создавать свои комнезамы (комитеты незаможных селян) в условиях тяжелой схватки с белогвардейщиной, петлюровцами и махновцами.

Борьба в деревне шла не на жизнь, а на смерть. Беднота не желала отдавать мироедам полученной от революции земли, а разъяренные кулаки жестоко мстили «голытьбе» за отнятое у них добро. Убийства из-за угла происходили очень часто. Только с мая по ноябрь 1920 года на Украине от рук кулаков погибло более ста пятидесяти представителей комитетов незаможных селян, не считая тех, кто погиб в боях против банд. А в 1921 году в одной только Полтавской губернии от рук классовых врагов погибло около трехсот крестьян-бедняков, активных защитников советской власти в деревне.

Кровавый террор белобандитов и кулаков не напугал бедняцкие массы, не смог принудить их откачнуться от власти Советов, которая отдала крестьянам землю безвозмездно, в вечное пользование. Комитеты незаможных селян сыграли большую роль не только в борьбе против кулачества и бандитизма, в укреплении на селе советской власти; они много поработали над привлечением на сторону советской власти крестьян-середняков. Комитеты на селе помогли партии и Советскому правительству справиться с голодом, снабдить рабочих продовольствием и тем самым укрепить революционный союз двух классов.

Неутомимым организатором всей этой великой работы в деревне, приобщения забитых масс крестьянства к сознательному строительству новой жизни был Григорий Иванович Петровский. Занимаясь множеством самых различных дел в ВУЦИК, он одновременно являлся и председателем ЦК комитетов незаможных селян.

По предложению Петровского 18 октября 1920 года был созван первый съезд комитетов незаможных селян (КНС). На съезде беднота впервые подвела итоги своей работы, определила дальнейшие пути укрепления влияния комитетов на крестьянские массы.

Со вступительным словом на съезде выступил Петровский. И когда он говорил о тех больших жертвах, которые беднота деревни принесла на алтарь революции, о необходимости еще сильнее укреплять союз крестьянства с рабочим классом, в зале раздавались дружные возгласы: «Хай живе дружнiй и непорушнiй союз рабiтникiв и селян!»

Хотя военные фронты против контрреволюции к этому времени на Украине были уже полностью ликвидированы, но жестокая вооруженная борьба на селе не утихала. Украина была наводнена бесчисленными бандами, голод и разруха по-прежнему душили промышленные города, и комитетам незаможных селян еще предстояло свершить большое дело в ликвидации бандитизма и всех тяжелых последствий войны.

V. Всеукраинский староста

Деятельность Григория Ивановича Петровского как председателя Всеукраинского Центрального Исполнительного Комитета (ВУЦИК) охватывает почти двадцатилетний период — с 1919 по 1939 год.

Об этом периоде жизни Петровского можно написать отдельную книгу — книгу, которая рассказала бы о большой кропотливой, напряженной работе верного ученика и соратника Ленина; книгу о коммунисте, который всегда был в народе и понимал душу рабочих людей, который в труде и в беде был рядом с людьми, разделяя с ними все тяготы и горести; книгу о крупном деятеле Коммунистической партии и Советского государства, вожаке масс, который никогда не ставил себя над народом, был прост, добр и человечен и не помышлял даже о том, что он исключительная, необыкновенная личность, которой все другие должны оказывать особое почтение.

Это был коммунист-ленинец, воспринявший многое от своего учителя. Тяжелое время подполья и чистый огонь революции закалили его характер.

Что характерно для Петровского как государственного и партийного деятеля в годы социалистического строительства на Украине? Прежде всего постоянное, будничное общение с народом, с людьми труда — рабочими, крестьянами, интеллигентами. Чиновничьи, бюрократические замашки были глубоко противны натуре Петровского. Он не любил «руководить» только с помощью бумаг и телефонных аппаратов. Он по природе своей был массовик, агитатор, пропагандист. Ему, как хлеб и вода, необходимы были встречи с людьми. Он любил смотреть им в глаза, ощущать крепкое пожатие рук, слушать и спорить, убеждать и доказывать. Так он лучше, уверенней разбирался в сути сложных дел и вопросов. Этому учил его Ленин.

Аудитория у Петровского была на редкость обширная. Это была действительно народная аудитория. Председатель ВУЦИК ездил по всей Украине. Он выступал на заводах и в селах, на съездах и конференциях, на собраниях и праздничных вечерах. Массовая работа — этот центральный пункт всей работы партии — была его стихией. Он делал доклады перед тысячной толпой и вел тихую, задушевную беседу в окружении трех-четырех человек. Он председательствовал на заседаниях Политбюро ЦККП(б)У и ЦИК СССР, где решались вопросы государственной важности, и запросто толковал где-нибудь в цехе с рабочим о житье-бытье. И на все эти сотни малых и больших дел Петровский находил время, силы, конечно, нередко за счет сна и отдыха. Петровский не желал работать иначе, вполсилы.

Имя Петровского знали стар и мал, от крестьянина-бородача до юного пионера. Все, кому доводилось встречаться, беседовать или работать с Петровским, рассказывают о нем с любовью, с большой симпатией.

От всего его облика так и веяло на людей теплотой. Его наружность, улыбка располагали к доверию, к желанию открыться, поговорить начистоту. Он был прост и естествен, как вода. Правдив во всем. Искренен со всеми.

Все эти качества Петровского, несомненно, и притягивали к нему людей самых различных профессии и склада характера. «Наш Петровский», «наш Григорий Иванович», «наш всеукраинский староста» — так называли его в те годы на Украине.

Сейчас мало осталось в живых соратников Петровского. Но тем дороже их свидетельства о жизни и работе Григория Ивановича.

Ныне здравствующая старая большевичка С. И. Гопнер, член партии с 1903 года, Герой Социалистического Труда, познакомилась с Григорием Ивановичем Петровским еще в 1905 году. Она работала с Петровским на Украине и при советской власти.

В статье, посвященной памяти Петровского, С. И. Гопнер писала: «…В своей работе он был совершенно свободен от кабинетных методов руководства. О нем мало сказать, что он был тесно связан с массами: он жил с ними одной жизнью, остро чувствовал их нужды, переживал их горести и радости.

Тот, кто лично знал Григория Ивановича, не мог не видеть огромного влияния на него В. И. Ленина. Григорий Иванович понимал марксизм не по-книжному, а глубоко вникал во внутреннее его содержание. Он живо реагировал на каждое событие не только умом, но и сердцем…»

1921 год оказался очень тяжелым для Украины. Восстановление хозяйства шло медленно. Борьба с бандитизмом была особенно напряженной.

В подполье, в лесах оставалось еще немало врагов советской власти. Они продолжали свою бессмысленную, обреченную борьбу. Кулаки прятали, зарывали в ямы излишки хлеба, гноили его, лишь бы он не достался государству, голодающему рабочему классу. Из-за сильной засухи в южных степных районах весь урожай сгорел на корню, удалось собрать ничтожное количество зерна.

И снова на помощь Украине пришла братская Россия, хотя и ее не пощадил голод. Григорий Иванович Петровский поехал в Москву к Ленину и нашел у него поддержку.

Все силы советская власть бросила на борьбу с голодом. Были созданы специальные комиссии помощи голодающим. Центральную комиссию на Украине возглавлял Петровский. Комиссии собирали ценности, реквизировали хлеб у кулаков и распределяли его среди нуждающихся. Много активистов и партийцев поплатились жизнью в схватке с кулаками.

В ту пору Харьков был столицей Украины.

Положение в самой столице сложилось не менее тяжелое, чем в других городах Украины. Рабочие и трудовое население жило впроголодь. Все больницы и многие школы были переполнены больными тифом и ранеными красноармейцами. Коек не хватало, люди зачастую лежали на соломенных подстилках, прямо на полу. Не хватало простыней и медикаментов, больным выдавался очень скудный рацион пищи.

А между тем владельцы частных предприятий, крупные торговцы, не успевшие удрать из Харькова вместе с деникинцами на юг, жили на широкую ногу в собственных домах, ни в чем себе не отказывая. Спекулянты на рынках заламывали такие цены за продукты, что простому трудовому люду и подступиться к ним невозможно было.

Тяжелое продовольственное положение, с одной стороны, и пресыщенная жизнь кучки паразитов общества — с другой, вызывали среди харьковских рабочих недовольство, которое пытались использовать контрреволюционные организации, оставившие в городе свои подпольные гнезда.

Нужны были срочные и решительные меры. По предложению Петровского в театре «Миссури» было созвано совещание представителей от заводов Харькова. На нем решили изъять у торговцев и спекулянтов излишки одежды, обуви, продовольствия, мебели и распределить все это между нуждающимися рабочими, семьями красноармейцев и теми семьями, отцы и дети которых стали жертвами контрреволюционного террора при Деникине. Избранная на совещании комиссия разослала во все концы города вооруженные группы рабочих. Они обследовали магазины, склады и квартиры частных торговцев и предпринимателей. Все реквизированные ценности и продовольствие были переданы комиссии, которая занялась распределением этого добра среди голодающих семей трудящихся. А переполненные городские больницы получили много постельного белья и дефицитных медикаментов.

Этот поход против харьковских богатеев и дармоедов, организованный Григорием Ивановичем Петровским, сразу же поднял в глазах рабочих и всего трудового населения авторитет новой, советской власти.

Однако положение в стране было по-прежнему тяжелым.

Голод и тиф уносили миллионы жизней. Множество детей, потеряв отцов и матерей, остались без крова и пищи. Тысячи беспризорных бродили по городам и селам. Ребята попадали в руки матерых уголовников. Они приучали молодежь к воровству, пьянству, разврату, наркомании.

Нужно было, не теряя времени, спасать юное поколение — будущее страны. Специальный декрет Совнаркома за подписью Ленина возложил на председателя ВЧК Феликса Эдмундовича Дзержинского руководство ликвидацией детской беспризорности.

Хотя загружен государственными делами Петровский был, что называется, выше головы, он сам вызвался возглавить Центральную комиссию помощи детям на Украине. В короткий срок были организованы десятки трудовых колоний и детских домов, где ребята, собранные с улиц, выловленные из трущоб и воровских шаек, получили постель и питание, возможность учиться, приобщаться к общественно полезному труду. Во главе таких колоний и детских домов партия поставила лучших учителей, бывших комиссаров Красной Армии.

Петровский находил время, чтобы побывать в детских колониях и домах, потолковать по душам с воспитанниками. Позднее он рассказывал друзьям, что в беседах с глазу на глаз с каким-нибудь хлопчиком, запутавшимся в воровстве, ему удавалось так разбередить, всколыхнуть его душу, что под конец тот сам признавал, что красть у рабочих и крестьян — дело позорное. Ведь беспризорники были в подавляющей массе детьми тех же крестьян и рабочих. Петровский, который малолетним ребенком лишился отца, быстро находил нужный тон в беседах с подростками, завладевал их умом и сердцем.

В 1922 году детская беспризорность была почти полностью ликвидирована. Благоприятствовало этому и то обстоятельство, что 1922 год выдался урожайным.

Хозяйственная жизнь Украины начала понемногу налаживаться, крепнуть. Замена продразверстки в деревнях продналогом, проведенная по предложению Ленина, дала первые результаты: ведь крестьянин мог свободно распоряжаться излишками хлеба, мог продавать его, он был заинтересован в расширении хозяйства. И продовольственное положение в городах улучшилось — в государственной торговой сети, магазинах кооперации появились продукты и даже промышленные товары, которые стали поступать с некоторых восстановленных заводов и фабрик. Так постепенно возобновлялся обмен продукцией между городом и деревней и, стало быть, укреплялась экономическая смычка рабочего класса с крестьянством.

Хотя некоторое улучшение жизни и произошло, но в целом народное хозяйство Украины, особенно промышленность, находилось еще в упадке. Молодая Республика Советов в то время еще не имела ни денег, ни материальных ресурсов, ни кадров специалистов в нужном количестве, чтобы пустить в действие все фабрики, заводы и шахты. Люди жаждали работы хотя бы один день в неделю, но даже это малое требование правительство не могло удовлетворить.

Враги пытались использовать эти трудности, играя на чувствах измученных безработицей людей.

Руководящие работники Украины разъезжали по городам и селам, объясняя народу причины трудного экономического положения, рассказывая о том, как советская власть борется и будет далее бороться с разрухой и безработицей.

Много раз выступал на собраниях перед безработными и Григорий Иванович Петровский. Он честно и прямо говорил, что правительство не может сейчас устроить всех желающих на работу не потому, что оно этого не хочет, а потому что первая империалистическая и гражданская войны настолько подорвали экономическую базу страны, что понадобится несколько напряженных лет, чтобы возродить промышленный потенциал страны.

Всюду, куда бы ни приезжал Петровский, его слушали с огромным вниманием. Он, бывший токарь, был популярен среди рабочих, каждому его слову верили. И попытки анархиствующих элементов раскалить на собраниях безработных страсти, посеять недовольство властью разбивались о спокойные и мужественные ответы Григорий Ивановича.

Восстановление народного хозяйства было одной из труднейших задач, с которой партия под руководством Ленина успешно справлялась. Дальнейшее развитие страны и необходимость укреплять ее оборонную мощь требовали более крепкого объединения всех народов России. Ни одна из советских республик не смогла бы самостоятельно, в одиночку, справиться с огромными задачами в строительстве социализма.

Сама жизнь требовала образования сильного союза республик.

Центральный Комитет партии создал в Москве специальную комиссию, которая разработала основные принципы будущего Союза ССР. В работе комиссии от Украины участвовали Петровский и Фрунзе.

В начале декабря 1922 года VII Всеукраинский съезд Советов под председательством Григория Ивановича Петровского принял декларацию, обращенную к трудящимся России, Украины, Белоруссии, Грузии, Армении и Азербайджана, с призывом приступить к созданию Союза Советских Социалистических Республик.

А уже 30 декабря 1922 года собравшийся в Москве I Всесоюзный съезд Советов провозгласил образование на территории бывшей царской России добровольного союза равноправных Советских Социалистических Республик — СССР.

На сессии избранного съездом ЦИК СССР был образован его Президиум и избрано четыре Председателя Президиума — Калинин, Петровский, Червяков и Цхакая.

Каждый месяц и год приносили новые успехи на трудовом фронте. Но все то хорошее в жизни, что радовало людей, поднимало в них революционный энтузиазм, чаще и чаще омрачалось печальными сообщениями о болезни Ленина.

До поры до времени о болезни Ленина знали только родные, близкие и несколько товарищей из ЦК партии. В газетах публиковались статьи, декреты, постановления за подписью Владимира Ильича. Ленин был на своем трудном посту, народ это знал. Он и в самом деле работал с прежней неутомимостью по десять-двенадцать часов в сутки, как только болезнь отступала и к нему возвращались силы.

Многие города и села желали видеть вождя революции, слали Ильичу приветствия и приглашения посетить их, приехать хоть на денек, чтобы потолковать по душам. И Ленин ездил, выступал на митингах, беседовал с крестьянскими ходоками, советовал, убеждал, учил. Но побывать всюду он не мог. Не хватало ни времени, ни сил.

ВУЦИК, подготовляя созыв очередного V Всеукраинского съезда Советов, также послал Ленину телеграмму с горячей просьбой быть дорогим гостем съезда.

«Мы питали надежду увидеть Владимира Ильича на нашем V Всеукраинском съезде Советов, но болезнь мешала ему приехать, — вспоминал впоследствии Петровский. — Съезд открылся в феврале 1921 года. Ленин прислал нам приветственную телеграмму:

«Товарищи! От всей души шлю приветствие V Всеукраинскому съезду Советов. Выражаю глубокую уверенность, что союз незаможных селян и украинских рабочих укрепит Советскую Украину и упрочит Украинскую республику, вопреки всем препятствиям и козням врагов.

Прошу тов. Петровского передать мое сожаление, что никак не могу принять предложение съезда и приехать лично. Надеюсь все же, что в недалеком будущем мне удастся посетить Советскую Украину. Желаю съезду успеха в укреплении власти рабочих и селян и восстановлении хозяйства.

Ваш Ленин».

Так и не довелось Владимиру Ильичу побывать на Украине. Мы потом узнали, что после некоторого улучшения здоровья, позволившего ему вернуться к работе, он снова тяжело заболел».

Григорий Иванович Петровский писал об этих тревожных, горестных для партии и народа днях:

«…Много товарищей, членов ЦК (Украины. — Ред.) и рядовых работников просили меня при встрече с Лениным спросить, что он думает о своей болезни.

В один из своих приездов в Москву я выполнил эту просьбу. Помню ответ Владимира Ильича.

— Болезнь у меня такая, — сказал Ленин, — что я либо стану инвалидом, либо меня не станет. Но только смотрите, чтобы руководители ЦК были избраны такие, которые не допустят раскола в партии, обеспечат ее единство. Наше дело верное. К социализму пойдут и другие страны, но если будет раскол в нашей партии, то может статься беда. Так и скажите своим товарищам…

Ленин болел чаще и чаще, а мы все надеялись на чудо, хотя чудес и не бывает.

В январе 1924 года Фрунзе и я ехали на II съезд Советов. В Курске нам передали телеграмму о смерти Владимира Ильича…»

Столица встретила делегатов от Украины свирепым морозом. Притихшая, печальная Москва вся закаменела, как будто сама смерть склонилась над городом и дышала ему в лицо, опаляя лютой своей стужей.

Подготовка к открытию II Всесоюзного съезда Советов и XIII Всесоюзной партийной конференции не прекращалась. В помещениях ВЦИК и Центрального Комитета партии продолжалась будничная работа, но люди, которых Григорий Иванович встречал в кабинетах и коридорах, ходили молчаливые, с Плотно сжатыми губами, с припухшими от бессонницы и слез веками.

Петровский уходил из ВЦИК обычно за полночь и направлялся к зданию Московской консерватории, где было устроено временное общежитие для делегатов съезда. Прихода Григория Ивановича каждую ночь с нетерпением ждали украинские делегаты. Едва он появлялся в холодном, чуть натопленном фойе концертного зала, заставленном койками, как тотчас же его окружали товарищи и тихо, без лишних расспросов, слушали, что скажет он.

Печальный, весь как-то почерневший с лица, Григорий Иванович стоял в их тесном молчаливом кружке и негромко рассказывал о своих встречах с Ильичей.

Потом, на вторую или третью ночь, они задали ему один вопрос, мучивший всех, — как же теперь жить без Ленина, что станет с партией и революцией? Петровский ждал этого вопроса. Он и сам не раз задавал его себе, об этом же, терзаясь сомнениями, разговаривал с близкими друзьями в ЦК, ЦИК и Совнаркоме.

Он не пытался скрыть своих тревог, он просто рассказывал делегатам о положении в партии, в стране, о своей неколебимой вере в ленинское дело. Он говорил, что в партии нет такого человека, который мог бы заменить Владимира Ильича, что только Центральный Комитет коллективно может осуществить ленинские планы. Он говорил, что первый долг всех коммунистов сейчас — беречь как зеницу ока единство в рядах партии и бороться за ленинскую программу строительства социализма, которую завещал Ильич в своих последних речах, статьях и письмах Центральному Комитету партии.

А однажды, придя в общежитие раньше обычного, Петровский принес ободряющее известие. Оживленно оглядывая яркими карими глазами лица сгрудившихся вокруг товарищей, он торопливо рассказывал о том, что на заводах началось небывало широкое движение рабочих — сотни людей вступают в ряды партии. Это была подлинно народная помощь партии в минуту тяжелейшего испытания.

По свидетельству С. И. Гопнер, Петровский «пользовался большим уважением, любовью и абсолютным доверием В. И. Ленина, твердо стоял на ленинских позициях, много сил отдал борьбе за единство партии, против всяких антипартийных группировок…»

После смерти Ленина разного рода оппозиционеры в партии усилили свою подрывную фракционную деятельность. Они навязывали партии одну дискуссию за другой, они клеветали на старые партийные кадры, на Центральный Комитет партии, они пытались доказать невозможность построения социализма в нашей стране.

Троцкисты, «новая оппозиция», «правые» — перипетии этой сложной и напряжённой борьбы известны каждому, изучавшему историю нашей партии. Поэтому нет нужды рассказывать о ней в этой книге. На Украине, где работал Петровский, внутрипартийные дискуссии проходили так же остро, как и в других местах.

Здесь, опуская известные всем подробности о борьбе с партийными фракционерами, хочется добавить к портрету Петровского несколько штрихов. Оппозиционеры зачастую пытались делать ставку на «зеленую» молодежь, вовлекая ее в демагогические споры.

Петровский пристально следил за идейным, политическим развитием молодежи. Много интересного об этой стороне деятельности Григория Ивановича рассказал один из первых организаторов украинского комсомола, Иван Афанасьевич Жолдак.

В начале 1920 года харьковская организация комсомола считалась самой многочисленной среди других городских организаций Украины. Она росла быстро, но главным образом за счет непролетарской молодежи, из-за чего в ней нередко бывали болезненные явления.

В это время в комсомольской организации возник уклон, который выразился в своеобразном «юношеском синдикализме». Часть комсомольцев выступала за обособление, комсомола от партии, за превращение его в отдельную политическую партию, защищающую только интересы молодежи. Сторонники этого уклона ратовали за то, чтобы создать отдельно от Советов рабочих и крестьянских депутатов Советы рабочей молодежи.

Другая группа «уклонистов» выступала за то, чтобы комсомол вообще ликвидировать, а работу среди молодежи вести непосредственно партийным организациям, как и среди женщин, для чего создать в парткомах отделы по работе среди молодежи.

В разгар споров между этими группировками молодежь Ивановского района Харькова попросила Петровского разъяснить им, какой точки зрения придерживаться. Григорий Иванович внимательно выслушал представителей разных групп и показал ошибочность взглядов и тех и других уклонистов. Не следует упускать из виду, что это происходило до III съезда комсомола, на котором В. И. Ленин произнес свою знаменитую речь, ставшую программой деятельности комсомола.

Петровский говорил, что комсомол должен оставаться самодеятельной организацией, в которой пролетарская и близкая к ней иная молодежь должна воспитываться в коммунистическом духе, а главный способ этого воспитания — участие в строительстве социализма. Руководство комсомолом должно осуществляться партийными организациями, но без мелочной опеки. Комсомол составляет часть общего коммунистического движения, и только под руководством партии он сможет воспитать настоящих, крепких революционеров. Петровский интересно рассказывал об историческом прошлом партии, о ее героической борьбе при царизме и в годы революции. И. А. Жолдаку запомнились его слова о том, что борьба за коммунизм — дело трудное, требующее участия в ней многомиллионных масс, и передовая молодежь должна быть в рядах борцов.

Эта беседа сильно подействовала на всех, кто ее слушал.

В Донбассе, а затем в Екатеринославе и Харькове появились две группировки, которые вели споры о том, кого следует и кого не следует принимать в комсомол. Одни доказывали, что комсомол должен создавать беспартийные группы рабочей молодежи, из которых черпать себе новых членов, а в селах организовать беспартийные союзы крестьянской молодежи и, таким образом, обеспечить «выдержанный состав» членов комсомола из «сознательной» и только трудовой молодежи.

Другие предлагали принимать в комсомол не только сознательных, но и тех, которые хотят стать сознательными коммунистами.

Первых почему-то называли «классовиками», а вторых — «массовиками».

В это время внутри партии сложилась анархо-синдикалистская группа — так называемая «рабочая оппозиция», к которой и скатывались комсомольские «классовики». Поэтому в ходе дискуссии, перед X съездом партии, одновременно обсуждался не только вопрос о роли профсоюзов, но и дела в комсомоле, по крайней мере так было на Украине и, в частности, в Харькове. Эти споры в комсомольской организации проходили без должного партийного влияния. Если кто иногда и бывал на комсомольских собраниях, так это прежде всего Г. И. Петровский.

Запомнилось Жолдаку собрание комсомольцев Петинско-Журавлевского района Харькова, где были основные силы «классовиков». На собрании присутствовал почти весь актив харьковской организации комсомола. Приехал Григорий Иванович Петровский. Значительная часть его речи была посвящена общепартийным делам в связи с дискуссией о профсоюзах. В свете этой дискуссии он рассматривал и положение в комсомоле. Такой подход к делу сразу же обнаружил узость позиций как «классовиков», так и «массовиков» по вопросам развития комсомола.

Петровский говорил, что цель Коммунистической партии и комсомола — построение коммунистического общества для всего народа, а не только для рабочих, и что в этом строительстве должны принимать участие и крестьяне и интеллигенция, которых надо воспитывать в духе коммунизма, и если пролетариат откажется от такой работы, то буржуазия найдет способы, чтобы подчинить своему влиянию крестьянство, ремесленников и интеллигенцию. Поэтому необходимо как можно шире вовлекать в комсомол всю молодежь, а не отгораживаться от нее под видом приема только «сознательных», «воспитанных», «выдержанных», как это делают «классовики». Но в то же время надо хорошо разбираться, кого принимать в комсомол, так как в деревне могут пробраться к власти через комсомол кулацкие элементы. Петровский напомнил, что в селах немало молодежи, которая во время деникинщины и в борьбе с бандитизмом на деле доказала свою преданность советской власти. Ее надо вовлекать в комсомол в первую очередь. Иное дело, когда речь идет о городской мелкой буржуазии и выходцах из буржуазии. Нельзя, конечно, полностью закрывать двери комсомола перед этой молодежью, но надо тщательно отбирать ее, отбирать тех, кто доказал на фронтах свою преданность советской власти и партии, кто искренне переходит на сторону рабочего класса. Григорий Иванович подчеркивал, что надо решительно вести борьбу с теми, кто под видом «массовости» комсомола раскрывает широкий доступ в комсомол мелкобуржуазной молодежи, но еще более решительно надо бороться с «махаевским», антиинтеллигентским течением, которое вредит делу строительства социализма и коммунизма.

Большую часть своей речи Григорий Иванович посвятил вопросу — почему ни в партии, ни в комсомоле недопустимы фракции и группировки. Они, эти фракции и группировки, говорил Петровский, становятся зародышем контрреволюционных организаций, ведут к расколу, к ослаблению партии и комсомола. Григорий Иванович подкреплял свои слова убедительными примерами из жизни.

Речь и аргументы Петровского подействовали на молодежь, большинство сторонников той и другой комсомольских группировок заняло правильные партийные позиции.

Еще один случай хорошо запомнил И. А. Жолдак. Во время дискуссии в 1922–1923 годах, когда троцкисты пытались натравить молодежь на старую большевистскую гвардию и противопоставить партии молодежь, особенно студенчество.

Вопрос о взаимоотношениях партийных поколений — старых и молодых коммунистов — тогда был одним из наиболее острых, особенно в учебных заведениях. Личное общение комсомольцев и молодых членов партии с такими старыми большевиками, как Петровский, Фрунзе, Владимирский, Чубарь, Мануильский, Квиринг, жившими тогда в Харькове, подрывало влияние троцкистской антипартийной группы на молодежь.

Убедившись, что большинство молодежи выступает за ленинскую линию, главари троцкистской оппозиции стали нашептывать молодежи, что ей надо оставаться нейтральной, не выступать за определенную политическую линию. Такая агитация особенно усиленно велась в вузовских организациях. Григорий Иванович и тут вступил в борьбу. Благодаря его участию в вузовских собраниях многие студенты правильно разобрались в антипартийных демагогических заявлениях троцкистов.

И еще одна страничка из воспоминаний Жолдака, связанная с так называемой «новой оппозицией» в партии, которая хотела организовать себе массовую поддержку прежде всего в Ленинграде: «На Украине оппозиционеры тоже стремились завоевать позиции в партийной и комсомольской организациях. Пользуясь тем; что в ЦК РЛКСМ имелась довольно большая группа сторонников этой антипартийной фракции, оппозиционеры пытались производить изменения в составе ЦК ЛКСМУ и ряде губернских комитетов. Из Ленинграда и Москвы группами прибывали на руководящую работу в комсомол люди, которые, как выяснилось в дальнейшем, были сторонниками «новой оппозиции».

Это вызвало ответные мероприятия со стороны харьковской партийной организации, возглавлявшейся К. О. Киркижем, и комсомольской организации, которой руководил Семен Высочиненко, один из первых организаторов харьковской организации молодежи. Была произведена перегруппировка кадров в комсомольской организации.

О том, какие отношения были у комсомольцев с Григорием Ивановичем Петровским в то время, говорит такой факт. Харьковский губком комсомола получил из Ленинграда телеграмму с приглашением на конференцию ленинградской организации комсомола, якобы посвященной юбилейной дате этой организации. Мы колебались — ехать или не ехать — и пошли посоветоваться с Петровским. Его изумительное умение выслушивать нас, беспокойных, с горячими головами ребят, создавало особую близость в беседах.

Как всегда, он ставил нам наводящие вопросы, которые заставляли шире, глубже посмотреть на дело. Меня, например, поразил его вопрос: «А нет ли здесь какой-либо политической ловушки?»

Наш разговор закончился тем, что Петровский порекомендовал нам подумать и сообщить ему наше мнение. Наше решение не ехать в Ленинград и ограничиться приветственной телеграммой он нашел правильным. Так мы и поступили.

Лишь перед самым XIV съездом партии мы узнали, что руководители «новой оппозиции» пытались через голову ЦК партии и ЦК РЛКСМ созвать в Ленинграде своего рода всесоюзный съезд комсомола под видом участия делегаций крупнейших организаций комсомола в юбилейной конференции. Главная цель этой затеи — охватить влиянием оппозиции все комсомольские организации страны. Словом, нам действительно подготовлялась политическая ловушка, как проницательно угадал Григорий Иванович.

После XIV партийного съезда в Ленинград была направлена группа членов ЦК партии для разъяснения решений съезда. В ней был и Г. И. Петровский.

Так как в Ленинграде произошел невиданный в истории комсомола случай, когда ленинградский губком комсомола не признал решений XIV съезда партии, а затем стал вести разлагающую работу среди комсомольцев, то ЦК счел необходимым направить в Ленинград группу членов ЦК комсомола для разъяснения молодежи решений XIV съезда партии. В эту группу попал и я. Мне приходилось бывать и там, где выступал Г. И. Петровский.

Одно из таких собраний было на фабрике имени Ногина. Там антипартийными элементами была сколочена довольно активная группа, эта группа подбила молодых рабочих сорвать собрание, на котором против «новой оппозиции» выступали члены ЦК партии. Два раза собрание срывалось из-за демагогических и просто хулиганских выходок оппозиционеров.

Среди членов ЦК партии, которые выступали на собрании, был Г. И. Петровский. Он сделал основной доклад и ответил на вопросы.

Старые рабочие, хорошо знавшие Григория Ивановича еще по его работе в IV Государственной думе, так энергично Поддержали Петровского, что кучка оппозиционных демагогов к концу затянувшегося собрания потеряла значительную часть молодежи, которая до этого была на их стороне. Чувствуя свой явный провал, оппозиционеры стали выкрикивать провокационные и клеветнические фразы, стараясь помешать Петровскому закончить речь. Тут-то я и увидел исключительное самообладание Петровского, его умную тактичность. Дело обернулось так, что наиболее нахальных демагогов рабочие либо принудили молчать, либо выгнали с собрания.

По докладу Петровского была принята резолюция, приветствовавшая решения XIV съезда партии и осуждавшая «новую оппозицию».

В декабре 1925 года состоялся XIV съезд, партии. Он дал установку претворить в жизнь ленинский курс на индустриализацию страны.

Проводить этот курс было тогда нелегко. Не хватало денег для финансирования строящихся предприятий, не хватало кадров, техники. И все-таки путь оставался один — строить. Строить заводы, фабрики, шахты, экономя каждую государственную копейку, призвав на помощь честных людей из среды старой, дореволюционной интеллигенции и даже заключив деловые соглашения с некоторыми иностранными фирмами и специалистами. Все, что можно было привести в движение, бросить на фронт индустриального строительства, — все было двинуто.

Рост промышленности шел бурно. В строй друг за другом вступали новые заводы, фабрики, рудники.

Весной 1927 года на берегах Днепра началось строительство крупнейшей по тем временам гидростанции. На объединенном заседании ВУЦИК и Совнаркома Украины был создан специальный комитет содействия Днепрострою, в состав которого вошли видные инженеры, ученые, а также партийные работники, в том числе Григорий Иванович Петровский и Влас Яковлевич Чубарь. Комитет содействия оказал большую практическую помощь коллективу Днепростроя. Днепрогэс был детищем всего советского народа, плодом его напряженного труда.

Обращаясь через газету «Вiсти» с письмом к рабочим и руководителям Днепростроя, Петровский писал:

«…Днепрострой должен стать величайшим примером эксплуатации не человека, а природы и освобождения труда путем использования дешевой электроэнергии… На Днепрострой смотрит весь пролетарский мир. Вот почему строители его должны подняться к мировой ответственности и выполнить свою обязанность перед трудящимися всего мира с честью… Днепрострой — это гордость усилий, духовного и физического напряжения рабочего государства. Оглядываясь назад, в минувшие столетия с их сооружениями пирамид, римских колизеев, готических соборов, воздвигнутых на рабстве и для рабства, мы говорим, что наш Днепрострой станет символом пятиконечной красной звезды, выражающей славу преодолевших рабство трудящихся, и подымет угнетенных на борьбу за равенство и братство трудящихся всего мира…»

И вот наступило 8 ноября 1927 года. В этот день возле села Кичкас в фундамент плотины Днепровской гидроэлектростанции укладывался первый кубометр бетона. Строители пригласили на торжество Григория Ивановича Петровского и других руководителей Украины.

Когда начался торжественный митинг и начальник стройки объявил в микрофон, что приветствовать днепростроевцев от имени ЦИК СССР и ЦИК Украины приехал Григорий Иванович Петровский, поднялся такой шум и ликование, что Петровский вынужден был переждать несколько минут, прежде чем начать речь.

— Согласно с заветами Ильича, — говорил Петровский, — волей рабочих и крестьян, мы закладываем строительство гидростанции на великой реке Днепр… Наши враги думали, что мы не сумеем восстановить хозяйство. Но десятая годовщина Октября доказала высокую революционную организованность и трудовую дисциплинированность трудящихся. Днепрострой станет во главе реконструкции нашей промышленности…

Эти слова были встречены овацией. После митинга состоялась закладка фундамента гидростанции.

А 6 ноября 1930 года коллектив Днепростроя прислал Петровскому такую телеграмму:

«Среднюю протоку забетонировали. Мосты старый, новый Днепр закончили досрочно. Встречный план 500 000 кубометров выполняется в сроки. Просим прибыть на празднование Октября…»

Петровский был частым и желанным гостем у строителей. Возбужденный, дотошный, он лазал вместе с инженерами и прорабами по кучам земли и камня, пробирался между грудами строительных материалов.

Он наблюдал, как насосы изо всех сил откачивают скапливающуюся на дне котлована грунтовую воду, как плотники рубят из бревен клети ряжей и укладывают их поверх земляных перемычек, слоями наращивая ее в высоту. Он с удовольствием ходил по этим толстым стенам, далеко вторгшимся в русло реки, глядел на беспокойный плеск днепровских волн по ту сторону перемычек и с восхищением думал о том, как силен человек и как много он может, сделать в борьбе с природой.

Потом в тесной конторке начальника участка он слушал рассказ, как продвигается фронт строительных работ, чего не хватает и в чем главная загвоздка на сегодняшний день. Ему показывали схемы, чертежи, и Петровский внимательно следил за толстым, с твердым ногтем пальцем прораба, медленно ползущим по паутинкам чертежных линий.

А в просторном строгом кабинете начальника Днепростроя, где висела большая разноцветная схема гидростанции, он рассматривал могучий изгиб плотины, наглухо перекрывающей дорогу древнему Днепру, и мечтал о дне, когда это, наконец, свершится. Он внимательно следил за ходом великой стройки ГОЭЛРО и помогал ее коллективу.

Поэтому, не преувеличивая; можно сказать, что Днепрострой — частица биографии Петровского, ибо он отдал этому большому делу силы ума и сердца. Он прекрасно сознавал, что такое Днепрогэс для Украины, для всей Страны Советов. Люди, знавшие Петровского в эту пору его жизни, рассказывают, что он в беседах с днепростроевцами любил повторять знаменитые ленинские слова, что «Коммунизм — это есть Советская власть плюс электрификация всей страны».

В первую пятилетку на Украине, кроме Днепровской гидростанции, началось строительство также тепловых электростанций — Харьковской, Киевской, Криворожской, Штеровской.

Крепла экономика Советской Украины. Только за три первых года первой пятилетки вступило в строй более пятисот промышленных предприятий. Шахтеры Донбасса выдавали на-гора угля почти столько, сколько в довоенные годы. Было пущено 26 доменных печей.

К 1 октября 1931 года в рекордно короткий срок — за пятнадцать месяцев — было успешно завершено строительство Харьковского тракторного гиганта. Строительство Харьковского тракторного — одна из ярких страниц в летописи борьбы партии и народа за создание отечественной тракторной промышленности.

От царской России нам осталось в наследство не более двухсот тракторов различных иностранных марок, в 1925 году заводы Советской России выпустили всего около пятисот машин, а к концу 1931 года вслед за Тракторным на Волге вырос еще один завод — в Харькове, способный выпускать до пятидесяти тысяч тракторов в год.

И, конечно же, на торжественный пуск завода приехали партийные и советские руководители — Г. И. Петровский, С. В. Косиор, Р. Я. Терехов — секретарь Харьковского комитета КП(б)У, чтобы разделить со строителями их радость.

Во дворе завода, там, где всего лишь пятнадцать месяцев назад был огромный пустырь, состоялся митинг. После рапорта начальника строительства и директора завода П. И. Свистуна на трибуну поднялся Петровский.

Взволнованный, улыбающийся, поблескивая живыми глазами за стеклышками очков, он говорил:

— Мы создали большую социалистическую крепость, выдержав острую борьбу со всяким оппортунизмом, и этим еще раз подтвердилась правильность генеральной линии партии… Это строительство — результат наших великих усилий. Пролетариат и крестьяне, советские служащие и руководители строительства — все принимали участие в создании гиганта — ХТЗ, но главное — пролетарии — строители ХТЗ, которые налаживали производство тракторов социалистическим соревнованием и ударничеством, на опыте Сталинградского тракторного завода, тракторного цеха «Красного путиловца» сделали великое дело… Мы должны теперь, — сказал Петровский, — направить всю работу на выполнение промфинплана завода, то есть на выпуск для социалистического хозяйства ста сорока — ста пятидесяти тракторов в сутки.

Митинг окончен, и собравшиеся направились к механосборочному цеху, в воротах которого была протянута ленточка. Григорий Иванович перерезал ее, и с конвейера медленно сполз первый трактор «ХТЗ», его вела лучшая ударница завода Мария Бугаева. Петровский взобрался на него, встал рядом с водителем и так, стоя на тракторе, приветствуя аплодирующую толпу, под гром оркестра выехал на площадь перед заводом. Спустя десять минут с конвейера поплыл второй трактор, затем — третий. Один за другим выкатились из ворот десять новых машин с маркой «ХТЗ», которые потом завоевали на полях страны славу и всеобщее признание.

Индустриальная мощь СССР крепла с каждым годом. Она стала тем архимедовым рычагом, с помощью которого партия подняла и взломала весь патриархально-собственнический, веками застывший уклад деревенской жизни.

Идея коллективного ведения сельского хозяйства получила у крестьян Украины довольно быстрое признание и поддержку. К осени 1929 года здесь насчитывалось уже около шестнадцати тысяч колхозов. Именно на Украине, в Одесской области, в 1928 году была создана первая в Советском Союзе машинно-тракторная станция имени Шевченко.

Так началось на Украине великое движение крестьян за общественный, социалистический труд.

Конечно, движение это шло не стихийно, оно направлялось и организовывалось партией, его проводниками были коммунисты, комсомольцы, активисты сел и городов. И Григорий Иванович Петровский часто выезжал в села, разъяснял крестьянам сущность колхозов. Он любил потолковать по душам с мужиками. Знание крестьянской психологии и обстановки на местах хорошо помогало ему и при обсуждении сельскохозяйственных проблем на заседаниях ВУЦИК.

Петровский обладал ценнейшей для коммуниста-организатора способностью увязывать любое дело или событие с конкретными задачами социалистического строительства. Он умел извлечь, казалось бы, даже из весьма далекого от современности факта воспитательный, практический смысл.

В селе Кирилловке 11 марта 1929 года состоялось торжественное собрание, посвященное памяти великого украинского писателя Тараса Шевченко в связи с 68-летием со дня его смерти. На торжество приехал Григорий Иванович и выступил перед крестьянами. Его речь, простая и страстная, полная любви к гениальному поэту, насыщенная раздумьями и заботами о судьбе украинского крестьянства, так сильно подействовала на собравшихся крестьян, что они приняли резолюцию, поражающую своей политической глубиной, актуальностью для тех дней. В резолюцию были внесены, в частности, такие пункты:

«1) в течение года коллективизировать все село (Кирилловку) и обобществить обработку земли,

2) просить правительство открыть в с. Моринцы, где родился Т. Г. Шевченко, школу селянской молодежи, построить сельский дом, кино и библиотеку и назвать их именем Шевченко,

3) для увековечения памяти Шевченко в селах Моринцы и Зеленой Дубраве перейти к коллективизации и обобществлению земли».

Как-то выступая в 1930 году на большом митинге в селе Апостолово, разъясняя крестьянам смысл и цель коллективизации, Петровский сказал: «… Теперешнее время сплошной коллективизации сельского хозяйства является таким большим событием, которое можно сравнить с Великой Октябрьской революцией…» В этих простых словах, понятных каждому крестьянину, Петровский сумел кратко выразить глубинный смысл того великого процесса, в котором участвовали сами же крестьяне.

В канун нового, 1931 года в Харькове состоялся Первый Всеукраинский слет коммунистов-двадцатипятитысячников, посланных партией на село для организации колхозов. Со всех концов Украины на слет съехалось почти пятьсот делегатов.

Слет открыл Петровский.

Приветствуя двадцатипятитысячников от имени партии и правительства как лучших представителей рабочего класса, Петровский отметил, что на коммунистов-двадцатипятитысячников возложена историческая задача: они первые должны практически осуществить великую ленинскую идею коллективизации сельского хозяйства, принести на село пролетарскую культуру.

Пожелтевшие страницы газет 20-х и 30-х годов с документальной точностью запечатлели героические дела народа, осуществлявшего знаменитые планы первых пятилеток. За строчками лаконичных информации, корреспонденций стоят огонь души и великий подвиг тех, кто десятки лет назад начал строить в России социалистическое государство.

Память печатного слова возвращает из давно ушедших годов то, что мало известно сейчас или вовсе забыто в суете будней. Пухлые старые подшивки газеты «Вiсти» хранят множество фактов, свидетельствующих о необычайно разнообразных интересах, заботах и деятельности председателя ВУЦИК. А дел у Петровского бывало столько, что порой с трудом осваиваешься с мыслью, чтобы все это мог успеть совершить один человек.

Достаточно сказать, что на Украине в это время строились такие гиганты, как Харьковский тракторный, турбогенераторный, Новокраматорский завод тяжелого машиностроения, заводы «Азовсталь», «Запорожсталь» и многие другие предприятия. При этом не надо забывать, что одновременно шла реконструкция старых заводов по всей Украине, а деревня под руководством партии вела борьбу за новую жизнь, за колхозы. И во всех этих делах самое деятельное участие принимал Григорий Иванович, как председатель ВУЦИК и член ЦК КП(б)У, как один из председателей ЦИК СССР и кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП(б). Даже из этого сухого перечня можно понять объем работы всеукраинского старосты.

Свой рабочий день он делил буквально с точностью до минут. И все же, несмотря на громаду дел и забот, он находил время для приема множества посетителей. Однажды газета «Вiсти» рассказала о том, как председатель ВУЦИК проводит прием и что такого-то числа у Петровского за день побывало 60 человек, в большинстве приезжие крестьяне.

Шестьдесят человек с самыми различными делами и просьбами. И для каждого у Григория Ивановича нашлось несколько минут негромкого, по душам разговора с глазу на глаз в тишине рабочего кабинета.

Как один из председателей ЦИК СССР — по Конституции СССР, принятой в 1924 году, председатели ЦИК союзных республик были одновременно и председателями ЦИК СССР — Петровский постоянно участвовал в обсуждении государственных дел всей страны. Главы ЦИК союзных республик поочередно председательствовали на заседаниях ЦИК СССР.

Как председатель ВУЦИК и один из председателей ЦИК СССР Петровский принимал лучших людей Советской страны, прославивших себя трудовыми рекордами, вручал им ордена.

Петровский радовался успехам колхозной звеньевой Марии Демченко, трактористки Паши Ангелиной, шахтеров Никиты Изотова и Алексея Стаханова, композитора Дунаевского и поэта Лебедева-Кумача, радовался успехам многих десятков других советских тружеников. И не только радовался и прославлял их в речах и статьях, но и помогал практически в каждом их новаторском поиске.

Читая статьи и речи Петровского, удивляешься, насколько точно еще в 20-е годы он умел нащупать корешки тех великих революционных процессов, которые в более поздние годы развились в народной жизни с колоссальной силой.

Открывая в феврале 1925 года IV сессию ВУЦИК, Петровский посвятил вступительное слово памяти Владимира Ильича. Григорий Иванович, в частности, сказал:

— При жизни Ленина мы всегда ожидали его слов и очень мало уделяли внимания изучению ленинизма. Ныне же, когда Ленина нет с нами, мы должны всю свою работу строить на его трудах, на изучении их, ибо они дают нам основу для нашей работы и для воспитания нашей молодежи; жизнь и труды Ленина — основа для выработки мировоззрения всех нас, от юных пионеров до старших рабочих и крестьян. Со знаменем ленинизма мы идем к победе мирового пролетариата, к победе коммунизма.

В том же номере газеты «Вiсти», где опубликовано это выступление, напечатан репортаж о торжественном открытии в Харькове рабочего клуба имени Калинина. Перед собравшимися рабочими выступил Петровский.

Отметив, что клуб красиво и удобно построен и что в нем богатая библиотека, Григорий Иванович упрекнул организаторов библиотеки за то, что много замечательных и полезных книг тонет в обилии «красивой» литературы. Необходимо бороться за то, чтобы пролетариат читал больше естественнонаучных и историко-революционных книг, с тем чтобы найти в них опору для своего развития и творчества. Петровский напомнил, что во многих селах крестьяне еще не могут построить для себя таких клубов и создать городскую культуру, которой уже пользуются рабочие, и рабочие должны всеми путями и способами содействовать просвещению многомиллионной крестьянской массы. Социализм — это равенство и братство, заметил Петровскцй, и поэтому здесь, в клубе, рабочие должны в часы отдыха развлекать не только себя самих, но и подумать о лучшем устройстве Советского государства и о том, как втянуть в культурную работу отсталые массы народа.

С поразительной актуальностью и для наших дней звучат слова Петровского, сказанные в беседе с корреспондентами в связи с седьмой годовщиной Красной Армии: «Наша сила — в мирном хозяйственном строительстве. Нашими хозяйственными успехами мы привлекаем к себе большие симпатии трудящихся Запада и Востока. Однако вместе с тем мы должны максимум внимания отдать нашей Красной Армии… Только тогда мы сможем спокойно заниматься нашим хозяйственным строительством».

У Петровского был дар убеждать людей. Он выработал в себе эту способность за долгие годы агитационной деятельности в период подполья, во время своего депутатства в IV Государственной думе и сотрудничества в газете «Правда». Сам Ильич был редактором его статей и речей. Ленин учил Петровского простому, честному большевистскому слову, учил дорожить и правильно пользоваться этим революционным словом, которое всегда — устно или печатно — адресовалось трудящимся. В беседах с молодыми газетчиками Петровский не раз подчеркивал исключительную правдивость ленинского печатного слова.

Выступая с речью на I Всеукраинском совещании рабселькоров, Петровский говорил о том, что газеты и журналы — великая общественная трибуна, и надо, чтобы с этой трибуны был социалистический подход к работе, чтобы слово рабкора было обязательно правдивым, верным, ленинским.

— Я знал Ленина, — говорил Григорий Иванович. — Он очень внимательно относился к работе в газетах, особенно к своим статьям, следил, чтобы они отвечали правде, и только правде… Поэтому будьте внимательны к всенародному слову в печати и к ленинской правде.

Проводите критику и самокритику по-ленински, тогда вы, сами выискивая пути для своего воспитания, будете воспитателями общественной мысли, по-ленински правдивой, и строителями социализма в нашей стране…

Совещание единодушно избрало Григория Ивановича почетным рабселькором Украинской республики.

Как воспитать в человеке подлинно марксистское, революционное мировоззрение — это было для Петровского-пропагандиста главной заботой, вопросом вопросов. Он постоянно размышлял над этим, еще и еще раз возвращался к этой теме в своих многочисленных речах и статьях. В зависимости от аудитории — возраста людей, профессии, грамотности и т. д. — избиралась Петровским форма изложения мыслей. Изменялась только форма, суть же оставалась незыблемой — ленинской, коммунистической.

В этом отношении показательно письмо Петровского к советским писателям Украины. Поддерживая идею газеты «Известия» о конкурсе на лучшее произведение, раскрывающее тему «Советский актив, знатные люди нашей страны», Григорий Иванович высказал свои мысли о значении и задачах советской литературы:

«…Писатель, как говорили на съезде (Первый съезд писателей СССР. — Ред.), — «инженер человеческой души», или, как раньше говорили, «властелин дум», много может сделать для социалистического строительства, если он будет идти в своем творчестве по пути, указанному Коммунистической партией.

Критика и самокритика на съездах писателей, руководство и указания т. Максима Горького помогут многим, особенно молодым советским писателям, стать наследниками лучшего, что было в прошлой мировой литературе, и выйти на широкую дорогу творчества, полезного для страны строящегося социализма.

Широкая дорога в литературном творчестве — это значит перейти от стихийного, случайного движения к сознательному, организованному, в котором каждый писатель будет отображать правду борьбы за построение бесклассового социалистического общества.

Буржуазная, меньшевистская, националистическая «критика» бросает грязь на большую, творческую, искреннюю и ценную для всех трудящихся работу советских писателей, «противопоставляя» им буржуазных писателей, которые якобы являются свободными. А между тем всем хорошо известно, что в капиталистических странах писатели всегда покупались буржуазией и много талантливых писателей из народа совсем гибли…

Несмотря на то, — пишет далее в этой статье Петровский, — что наша творческая жизнь породила много уже героев — рабочих-ударников и передовых колхозников, что у нас есть целая армия знатных людей, что на трудовом фронте идет величайшая самоотверженная работа, — в художественной литературе еще очень мало отражено этих подвигов… Творчество мастера художественного слова должно быть направлено на отображение этого великого процесса».

Петровский умел зорко видеть классовую сущность литературы и искусства. Беспартийных по своему духу писателей, художников, артистов, равнодушных к жизни народа, он не признавал «властителями дум», учителями человечества. Но к тем писателям, деятелям искусства, которые отдавали силу своего таланта народу, революции, делу коммунистического строительства, Григорий Иванович относился с редкостной любовью и глубочайшим уважением.

Обаятельным, чистым, большим человеком предстает Григорий Иванович в своих отношениях с писателем Николаем Островским.

Первая встреча Петровского с этим мужественным человеком произошла, когда знаменитая книга Островского еще была в черновиках, когда ее автор был не известен как писатель. С той поры Петровский внимательно следил за безмерно тяжкой вследствие физического недуга работой молодого писателя. Он переписывался с Островским, не раз навещал его, настоял на том, чтобы ему построили небольшой домик в Сочи и сам приехал посмотреть, как идет строительство. Григорий Иванович хотел, чтобы славному бойцу революции, молодому, но прикованному к постели человеку были созданы благоприятные условия для работы. Он хотел, чтобы Островский не пал духом перед лицом ужасной своей болезни, чтобы он оставался по-прежнему стойким солдатом в рядах атакующих фронт капитализма.

Когда Советское правительство наградило Островского орденом Ленина, Петровский послал в Сочи, где жил, лечился и работал писатель, такую телеграмму:

«Горячо приветствую Вас, Николай Алексеевич, с высокой наградой правительства и партии — орденом Ленина, решение о которой с большой радостью встретят комсомол, пролетарские писатели и вся советская общественность.

Эта награда за Ваши подвиги, за Ваш большой труд еще больше вольет Вам физических и духовных сил для дальнейшего творчества.

Буду следить за Вашей творческой работой и всегда готов помочь.

Ваш Г. Петровский».

Николай Островский ответил тоже телеграммой.

«Дорогой Г. И. Глубоко взволнован высокой наградой. Обещаю со всем большевистским запалом еще энергичнее помогать родной партии… воспитывать закаленных, как сталь, молодых советских людей.

Крепко обнимаю, целую, как родного отца. Ваш Николай Островский.»

Преждевременная смерть молодого писателя потрясла Петровского. Всю боль души и вместе с тем гордость за этого удивительного человека Петровский выразил в своей статье «Любимый сын украинского народа».

«Умер самоотверженный боец за дело пролетарской революции, — с горечью писал Петровский, — талантливый писатель, один из лучших сынов славного комсомольского племени, орденоносец Николай Алексеевич Островский.

Партия и комсомол, все трудящиеся Страны Советов понесли большую утрату, утрату беспокойной большевистской души, утрату закаленного, как сталь, большевика, высокоморального человека.

Несмотря на свою тяжелую прогрессировавшую болезнь, которая иссушила его организм, слепой, он неутомимо творил, далеко и глубоко видел новую, кипучую, радостную жизнь страны триумфально идущего социализма.

Какой великий был у Островского огонь большевистской души, какая великая была в нем сила творческой энергии, какая великая была у него любовь к партии, к комсомолу и какая великая у него была ненависть ко всем врагам рабочих и крестьян!

Сколько жизненных сил, действительного оптимизма, что поражает всех, было у этого чудесного человека — Николая Алексеевича Островского…

Его яркая, чудесная жизнь будет зажигать молодежь на героическую борьбу против классовых врагов, за торжество коммунизма. Славная память о нем не погаснет в сердцах трудящихся масс».

По предложению Петровского дом, в котором жил и работал писатель, был превращен в Музей Островского.

Петровскому же принадлежит инициатива постановки фильма «Как закалялась сталь».

В эту пору, в 1936 году, Григорию Ивановичу Петровскому не было еще и шестидесяти лет, он был бодр, деятелен, полон сил.

В феврале 1938 года Петровскому исполнилось шестьдесят лет. В день рождения он получил сотни поздравлений от друзей, знакомых, старых большевиков, учреждений, заводов, колхозников, а также приветствия от ЦК ВКП(б), ЦИК СССР, ЦК партии и ЦИК Украины. На телеграфных бланках, в письмах, открытках юбиляру были высказаны самые душевные, чистые, идущие от сердца слова.

В телеграмме, присланной Михаилом Ивановичем Калининым, было сказано: «Сердечно поздравляю Вас с прибытием в стан большевиков, которым перевалило за шесть десятков лет жизни (Калинину было уже шестьдесят два. — Ред.). Но я думаю, Вы с чувством удовлетворения можете сказать себе, что эти годы не прошли бесследно, что вся Ваша жизнь и практическая деятельность были направлены на борьбу за интересы рабочего класса, на борьбу за коммунизм…»

Поздравляли Петровского и старые рабочие, которых он знал задолго до революции. Ветераны Мариупольского завода писали:

«…Мы работали вместе с тобой на заводе в период 1908–1912 гг., в годы черной реакции, когда ты создал на нашем заводе крепкую большевистскую организацию, внес в рабочую массу ленинские идеи, беспощадно боролся с меньшевиками, эсерами и другими врагами трудящихся.

Мы знали тебя, Григорий Иванович, как одного из лучших сынов большевистской партии, как одного из выдающихся борцов за счастье трудящихся…

Мы знаем тебя, Григорий Иванович, как беспощадного, непримиримого борца против всех врагов рабочего класса, против трижды проклятой троцкистско-бухаринской банды, как кристально чистого ленинца…»

Когда Петровского чествовали в связи с 60-летним юбилеем на заседании Президиума ЦИК Украинской ССР, Григорий Иванович в ответном слове взволнованно сказал:

— …Я очень счастлив, что ЦК нашей партии, Президиум Верховного Совета и СНК СССР, ЦК КП(б)У и Совнарком Украины и другие отметили те мои качества, о которых вы сегодня много мне напоминали.

Многие из вас, товарищи, естественно, переоценивали мою работу. Моя работа намного скромнее, а вы мне такую нагрузку дали, что я и не знаю, как мне теперь с нею быть. Я считаю себя рядовым работником и всегда так считал. Только стараюсь быть в первых рядах, не отставать от передовиков и в меру своих сил и в дальнейшем так работать.

В этих словах сказалась присущая Петровскому скромность. И в этом Григорий Иванович старался походить на своего учителя. Когда однажды старые друзья Петровского, в том числе и один из авторов этой книги, пришли к нему домой, чтобы поздравить с днем рождения, он, опасаясь услышать неумеренные похвалы в свой адрес, напомнил товарищам эпизод с чествованием Владимира Ильича на IX съезде партии. Делегаты съезда решили посвятить одно из заседаний Ленину в связи с тем, что приближалось его пятидесятилетие. После второго выступления Владимир Ильич предложил перейти к очередным вопросам повестки дня, а когда делегаты не согласились, он покинул зал заседаний. Петровский рассказал, как через некоторое время его, председательствовавшего на этом заседании, вызвал к телефону Ленин и спросил, что происходит на съезде. Услышав в ответ: продолжаются выступления о пятидесятилетии Владимира Ильича Ленина, он предложил Григорию Ивановичу как председателю немедленно прекратить их.

И хотя Петровский считал себя лишь рядовым партии, ему принадлежит выдающаяся роль в проведении ленинской политики партии, благодаря чему были достигнуты большие успехи в социалистическом строительстве.

А успехи в развитии хозяйства Украины были поистине грандиозны.

Вот несколько фактов и цифр из статистики первых пятилеток.

Промышленность Украины производила десятки тысяч тракторов, комбайнов, станков, много паровозов, врубовых машин для шахт, оборудование для доменных и мартеновских печей.

По добыче угля Украина вышла на четвертое, а по выплавке чугуна на третье место в мире. Сооружались и вступали один за другим в строй новые металлургические гиганты — такие, как Азовсталь, Запорожсталь, Криворожский металлургический комбинат. Объем промышленной продукции вырос в 7,6 раза по сравнению с 1913 годом.

В селах кулачество было ликвидировано как класс. Уже в 1934 году колхозы объединили около восьмидесяти процентов крестьянских хозяйств Украины. Было создано восемьсот МТС, которые имели сорок тысяч тракторов, три тысячи комбайнов, семь тысяч грузовых автомашин, около тридцати тысяч сложных молотилок.

В конце второй пятилетки социализм победил на Украине во всех областях экономики. Третья пятилетка, которая была прервана нападением на нашу страну гитлеровской Германии, приносила все новые и новые хозяйственные победы, поднимала культуру и образование украинского народа.

На Украине родилось знаменитое стахановское движение, захватившее потом всю страну. Кроме родоначальника этого движения Алексея Стаханова, среди украинцев появились такие талантливые новаторы, как сталевар Мариупольского завода Макар Мазай, установивший в 1936 году мировой рекорд выплавки стали, как машинист Славянского депо Петр Кривонос, предложивший новые прогрессивные формы труда. На Украине выросли прекрасные хлеборобы-передовики Анна Кошевая, Мария Демченко, Мария Гнатенко, трактористка Паша Ангелина и многие другие.

Всех этих людей лично знал и поддерживал в каждом их новом начинании Григорий Иванович Петровский. Он переписывался с ними, вручал награды от имени народа и правительства. И они, эти прославленные сыны и дочери трудового народа, на всю жизнь запомнили веселый блеск глаз из-под очков и теплоту широкой рабочей руки своего всеукраинского старосты.

Никто, конечно, не знал и не мог даже подумать о том, что Григорий Иванович вскоре вынужден будет покинуть родную свою Украину, оклеветанный карьеристами, оговоренный теми, кто из личной корысти курил фимиам Сталину.

VI. Последние годы

В январе — феврале 1934 года проходил XVII съезд партии. Г. И. Петровский был одним из тех старых большевиков — делегатов съезда, которых тревожили ненормальные явления в партии, возникшие в связи с чрезмерным возвеличением и восхвалением личности Сталина. Они считали, что пора переместить его с поста генерального секретаря ЦК партии на другую должность.

Горячо выступая против всяких уклонистов и оппозиционеров, они считали, что борьба за ленинскую линию партии должна быть борьбой идейной. Административные гонения, а тем более кровавые расправы не метод воспитания партийных кадров.

Между тем репрессии усиливались. Были арестованы такие испытанные большевики-ленинцы, как В. Я. Чубарь, Э. И. Квиринг, С. В. Косиор, К. В. Сухомлин.

Григорий Иванович был потрясен ничем не объяснимым арестом товарищей. Он совершенно не в состоянии был представить себе, чтобы эти большевики, отдавшие столько сил революции, могли заниматься какой-либо преступной деятельностью против партии и Советского государства.

Петровский был еще во власти смутных дум и тягостных переживаний, связанных с арестом друзей, а уже новую беду несла ему почта. Пришло известие из Ленинграда об аресте его старшего сына Петра — в ту пору он работал редактором газеты «Ленинградская правда».

Это известие было ужасным ударом для Григория Ивановича. Чувства отца и разум коммуниста начисто отрицали причастность сына Петра к какой-либо антигосударственной или антипартийной деятельности. Прослышав о случившейся беде, слегла в постель с сердечным приступом Доминика Федотовна. Петровский, как мог, успокаивал жену, убеждал ее, что это какое-то глупое недоразумение, что через несколько дней все прояснится и сына освободят. Но тяжелые предчувствия не покидали Доминику Федотовну.

Григорий Иванович пытался разузнать о судьбе сына — где он, что с ним, в чем обвиняется. Но перед ним стояла глухая стена молчания. Сталин его не принял. Свидания с сыном в НКВД ему не разрешили. Предложили ждать окончания следствия — вместе с Петром по политическим обвинениям было арестовано много других ленинградцев.

Друзья Петровского — крупнейшие деятели партии и государства — после нескольких попыток узнать о судьбе Петра в бессилии развели руками: Берия навесил на доверенный ему наркомат слишком тяжелые замки, чтобы можно было выведать, что творится за его стенами на Лубянке.

В конце 1938 года Петровский был вызван в Москву для разговора со Сталиным. Разговор, по словам Петровского, был короткий, но тяжелый, в резких тонах.

Спустя некоторое время после этого разговора Петровский был отозван из Киева в Москву и освобожден от обязанностей председателя Верховного Совета Украины и члена Политбюро ЦК КП(б)У.

Но это было лишь начало. За спиной Петровского подручные Берия уже стряпали на него гнусное «политическое дело», «расследование» которого началось в марте 1939 года.

Во время работы XVIII съезда ВКП(б) Петровский был обвинен в том, что он дружил с К. В. Сухомлиным, который, по данным НКВД, считался японским шпионом. Петровского обвинили и в том, что он будто бы знал о «связях» С. В. Косиора с иностранной контрреволюционной организацией и умолчал об этом. Предъявили Григорию Ивановичу и такое обвинение: он-де был против Кагановича как первого секретаря ЦК КП(б)У.

Конечно, после таких тяжелых обвинений Петровский не был избран на XVIII съезде, как всегда прежде, в состав ЦК ВКП (б).

Человек, который работал долгие годы вместе с Лениным, был его верным учеником и помощником, человек, который прошел тяжелые дороги подполья и гражданской войны, который так много сделал для победы социализма, — этот преданнейший партии человек, истинный интернационалист и гуманист оказался оклеветанным, лишенным доверия. Более года Сталин не разрешал давать Петровскому какой-либо работы.

Григорий Иванович в эти беспросветно тяжелые, трагические для него дни заболел, перенес инфаркт сердца.

Находясь более года не у дел, не получая никакой зарплаты или пенсии, Петровский оказался в очень затруднительном материальном положении. Младший сын Леонид, командовавший Московской Пролетарской дивизией, тоже попал в немилость и был отстранен от должности, а дочь Антонина зарабатывала немного, так что дети мало чем могли помочь отцу и матери. Помогал кое-кто из старых друзей, не побоявшихся приходить к опальному Петровскому. Григорий Иванович был благодарен им, но жизнь впустую, без дела была для его живой натуры безрадостна.

Позднее Петровский признавался друзьям, что в ту пору всерьез подумывал, не пойти ли ему на завод, опять стать к токарному станку, как в молодые годы. Его не смущало ни то, что он уже потерял часть профессиональных навыков, ни даже то, что он стар для такой работы — ему как-никак перевалило за шестьдесят.

Неизвестно, когда бы прекратилась вынужденная «безработица» Петровского и что бы он сам предпринял, если бы его близкие товарищи не посодействовали ему получить работу в Музее Революции СССР.

Итак, после вынужденной бездеятельности Петровский получил возможность работать заместителем директора Музея Революции СССР. Он, всю жизнь проживший среди тревог, волнений, в атмосфере острых политических схваток и многочисленных государственных забот, рука об руку с энергичными напористыми людьми — людьми революционного действия, — он, естественно, не сразу привык к своей новой работе. Но никто из его сослуживцев не слыхал, чтобы он жаловался на судьбу.

Начавшаяся война с гитлеровской Германией и бомбардировка Москвы с воздуха вынудили Советское правительство принять решение об эвакуации в глубь страны некоторых государственных и культурных ценностей.

В конце лета 1941 года все архивы и экспонаты Музея Революции, Музея народов СССР, Исторического музея, Государственной научной библиотеки и библиотеки Московского университета были упакованы и погружены в специальный эшелон. Комиссаром этого эшелона был назначен Петровский. С ним вместе из Москвы выехала и Доминика Федотовна.

Дочь Антонина и жена сына Леонида с внучкой остались пока в Москве, а сам Леонид с первых дней войны ушел на фронт. О Петре же, арестованном еще в 1937 году, ничего не было известно.

Отправленные из Москвы музейные ценности сначала были доставлены в город Хвалынск на Волге. Спустя некоторое время приехала в Хвалынск к родителям Антонина. Она привезла известие, что Леонид, пробиваясь из окружения с остатками своей дивизии, геройски погиб. Это сообщение так тяжело подействовало на Доминику Федотовну, что она слегла в постель и вскоре умерла. Так осенью 1941 года Григорий Иванович сразу потерял двух дорогих ему людей — жену и младшего сына.

Обстановка на фронте была тяжелейшая. В эту пору пришло указание — предлагалось немедленно погрузить имущество музеев в эшелон и отправиться дальше, в город Кустанай.

Жизнь в эвакуации для овдовевшего, полубольного Петровского была тягостна. Его мучила тоска по скоропостижно скончавшейся жене и погибшему на фронте сыну, терзали думы о судьбе старшего сына. Отвлекался Григорий Иванович от этих ненастных дум только на работе, в общении с сослуживцами и еще когда они все вместе ездили из Кустаная в почти обезлюдевшие колхозы помогать сеять или убирать хлеб. В такие дни Петровский преображался, молодежь удивлялась, откуда у него, перенесшего и личное горе и тяжелую болезнь, столько бодрости, жизнелюбия.

В Москву Петровский и другие сотрудники Музея Революции вернулись летом 1943 года.

Работа в Музее Революции СССР доставляла Григорию Ивановичу известное моральное удовлетворение. Познакомиться с историей русской революции приезжали люди из разных стран и в одиночку и целыми делегациями. И Петровский часто, отложив будничные дела и административные заботы, подолгу беседовал с приезжими, показывал экспонаты, вспоминал прожитое.

Очень много времени отбирали у Петровского письма: большая часть корреспонденций, получаемых музеем, присылалась на его имя. Каждое утро, придя на работу, Григорий Иванович садился писать ответы. Однажды он получил письмо, которое особенно растрогало его и живо напомнило трудные годы туруханской ссылки. Писал директор музея города Енисейска Красноярского края:

«…Старожилы енисейцы Вас не забыли. Ваша хозяйка Анна Гавриловна Бабыкина еще жива и в том же доме живет, она хорошо помнит, как Вы пришли к ней на квартиру, был сильный мороз, а на Вас было легкое пальто, и когда она Вам сказала: «Вы, наверно, замерзли», Вы ответили хозяйке: «Мое пальто теплое, оно на политической подкладке, терпением крытое…»

Такие письма приносили Григорию Ивановичу большую радость. Радовали его и многочисленные записи посетителей музея в книге отзывов.

Петровский любил время от времени просматривать эти записи, переведенные с разных языков.

«Мы с величайшим интересом осмотрели Музей Революции, в котором показаны документы героической борьбы русских рабочих за освобождение от их угнетателей.

1946 г.

Энрико — руководитель итальянской юношеской делегации».

«Без революции не было бы России. Без России не было бы свободы во всем мире.

Греческая делегация ЭАМ (13 подписей)».

«Я здесь увидел историю русской революции в картинах и документах. Этот рассказ все всегда будут слушать с глубочайшим интересом, потому что эта революция оказала влияние на все человечество. Увидеть все собранное в этом музее является для меня источником огромного вдохновения.

Сеид Саджат Захар, индийский писатель

5/VIII 1957 года».

«Когда мы вернемся в Испанию, мы расскажем обо всем, что видели в этом прекрасном Музее.

Испанские дети, детдом № 3 (в Тарасовке), ученики 6 кл. (15 подписей). 1946 г.».

«Мы считаем привилегией, что имеем возможность посетить Музей Революции в 40-ю годовщину Революции 1905 года и познакомиться с великой и героической историей советского народа. Выставка представляет живое изображение Революции и установление Советского Союза. Мы имели честь познакомиться с г-ном Г. Петровским, который был членом Первого Советского Правительства…

Американская делегация молодежи: Дорис Сеак, Елизавета С. Гроу, Молли, Джозеф, Ходсон, Лорри Дэй и другие».

В последние годы жизни Григорий Иванович уже не был одиноким вдовцом. Его женой стала Александра Михайловна Першина, сотрудница научной библиотеки имени Горького. Муж ее ушел в сорок первом добровольцем на фронт и геройски погиб спустя год. На руках Александры Михайловны остались двое малолетних сыновей — Евгений и Владимир. Григорий Иванович вновь обрел дружную семью.

В Музее Революции Петровский работал до самых последних дней жизни. Он не хотел уходить только на пенсию, понимая, что не усидит дома без дела.

Но главное было даже не в личном его характере и не в житейской привычке ходить на работу. Главное заключалось в тех глубочайших переменах, которые происходили в партии и стране после смерти Сталина.

Петровский участвовал в качестве гостя в работе исторического XX съезда партии. Он всем сердцем и умом большевика-ленинца разделял исторические решения съезда, разоблачившего культ личности Сталина, сурово осудившего связанные с культом грубые нарушения революционной законности. Он был рад и горд за свою партию, которая смело и решительно отбросила прочь укоренившиеся в период сталинского произвола антипартийные методы в руководстве государством, нанесшем народу, партии, стране столь тяжелые раны.

В дни работы XX съезда партии семидесятипятилетний Петровский словно помолодел, сбросил с плеч лет двадцать — тех самых тяжелых и горьких лет культа личности, которые пережил народ и лично он сам. Приходя по вечерам домой после очередных заседаний съезда, Григорий Иванович рассказывал близким товарищам коммунистам о фактах ужасного произвола и незаконных репрессиях, вскрытых в докладе Первого секретаря ЦК партии Никиты Сергеевича Хрущева. Он рассказывал об этом медленно, с горечью и гневом. Вспоминал погибших близких людей — старых большевиков, сына Петра. Очень жалел, что Доминика Федотовна не дожила до нынешних дней, восстановивших справедливость и честное имя их сына.

Тепло говорил Петровский о Никите Сергеевиче Хрущеве, бывшем рабочем Донбасса, который рос как партийный и государственный деятель на глазах у Григория Ивановича в то же время, когда он работал на Украине. Сам в прошлом пролетарий, Петровский с гордостью утверждал, что именно рабочая пролетарская закалка помогла Хрущеву найти в себе силы мужественно и непреклонно повести борьбу против культа «вождя», за возрождение ленинских заветов и принципов в партии и государственном управлении.

Когда по инициативе Н. С. Хрущева ЦК партии начал массовый пересмотр фальшивых, сфабрикованных Ежовым, Берия и их подручными политических дел и реабилитацию невинно осужденных людей, Петровский помог восстановить доброе имя многих напрасно пострадавших.

С. И. Гопнер, давнишний товарищ Петровского, рассказывала, что в эту пору она, Гопнер, снова увидела Петровского прежним, каким знала в былые годы, — темпераментным, страстным, деятельным. Он, по словам Гопнер, не только брал под защиту всех, кого считал невиновным, но ободрял и морально поддерживал членов их семей.

Сотрудники Музея Революции вспоминают, как однажды в музей пришла плохо одетая, изможденная старушка и спросила Петровского. Когда посетительницу привели к нему, Григорий Иванович не сразу узнал ее. А когда вгляделся в ее лицо, обнял и расцеловал женщину. Это была старая большевичка Дальняя, прозванная в партийном подполье «Соня-табачница», — она работала в молодости на махорочной фабрике в Кременчуге. В те давние дореволюционные годы Дальняя была огневым большевистским агитатором. Когда проходили выборы в IV думу, она ездила по поручению партии по всему Донбассу и агитировала за избрание депутатом от рабочей курии Григория Ивановича Петровского.

Оказалось, что она вместе с сыном недавно вышла из заключения, куда попала в тридцать седьмом году.

Петровский был очень взволнован ее рассказом и тут же взялся помочь Дальней. Он позвонил министру социального обеспечения и объяснил суть дела. Спустя некоторое время старая заслуженная коммунистка получила пожизненную персональную пенсию и была восстановлена в партии.

Ленинский дух XX съезда партии окрылил Петровского. Помощь в реабилитации товарищей по партии — это была только часть его ежедневных забот. Одновременно он вел напряженную пропагандистскую работу. Он выступал на заводах и в научных учреждениях, перед слушателями Высшей партийной школы и перед офицерами Советской Армии, писал статьи для газет и журналов. Ездил в составе делегации старых большевиков за границу.

И всюду — на митингах и собраниях — Петровский, вновь получив возможность открыто выступать перед народом, рассказывал о революции, о трудных прожитых годах, делился воспоминаниями о Ленине, призывал хранить и претворять в делах его мудрые заветы. Он считал себя пропагандистом XX съезда партии и неустанно разъяснял великий смысл его решений. И в своих устных выступлениях и в статьях он призывал коммунистов и беспартийных помнить о тяжелых годах культа Сталина и его последствиях, быть начеку, чтобы не допустить повторения прошлых ошибок, приведших к извращению подлинно революционного социалистического демократизма, к большим моральным и физическим потерям.

Григорий Иванович Петровский умер от паралича сердца 9 января 1958 года, не дожив меньше месяца до своего восьмидесятилетия. Врачи обнаружили шестнадцать мелких разрывов на его сердце.

Похороны Петровского состоялись на Красной площади при большом стечении народа. Делегации трудящихся прибыли из многих городов страны, в том числе с его родной Украины. После траурного митинга урна с прахом Григория Ивановича Петровского была перенесена к кремлевской стене и под грохот артиллерийского салюта замурована в ее древние камни.

Он и после смерти как бы встал в строй многих погребенных здесь солдат старой гвардии революции, чуть-чуть позади Мавзолея, где покоится бессмертный Ленин.