Планета-мать

Околоземная орбита Май 2062 года Мусорщики поневоле

Тридцатиметровый фал натянулся, как струна. Кажется, еще немного, и он зазвенит на высокой ноте, несмотря на космический вакуум, не проводящий любые звуки. Но секунды, вложенные в рывок, истекли. Пустой, давно отработавший свое разгонный блок, болтающийся в космосе с конца прошлого столетия, так и не смог оборвать привязь, чем подписал себе приговор на утилизацию в верхних слоях атмосферы.

Всего в трех тысячах километров выше «живут» геостационарные спутники, а здесь, по сути, всего лишь кладбище. «Спираль» тянет свой груз назад, против вектора движения по орбите. В апогее орбиты захоронения достаточно притормозить всего на сотню метров в секунду, чтобы перигей через половину витка чиркнул по атмосфере. Старый разгонный блок зароется в нее и сгорит почти без остатка, если даже не на этом витке, но на следующем наверняка!

Створки грузового отсека «Спирали» раскрыты, и фал закреплен на мощной амортизированной лебедке, установленной вместе с негерметичным инструментальным модулем в форме короткого цилиндра. «Брюхо» корабля направлено назад по вектору скорости, и верхние маневровые двигатели энергично тормозят всю связку. Ярко-зеленые цифры останавливают свой бег на дисплеях, указывая на только что совершенный идеальный маневр с точностью до сантиметров в секунду.

— Готово, — скучным голосом сказал командир. — Отцепляемся.

Фал, на конце которого сверкает округлый металлический предмет длиною примерно в метр, оторвался от груза и начал энергично укорачиваться, сматываясь в лебедку. Ступень, предоставленная сама себе, медленно закрутилась, тускло поблескивая старым металлом, за десятки лет прилично выгоревшим под солнечными лучами. Через пару минут фал целиком оказался на катушке лебедки, а странный метровый объект, вытянув короткие «лапки», зафиксировал себя на несущей раме, как курица на насесте.

— «Утюжок» на месте, — с неуловимой гордостью произнес женский голос из правого кресла. — Начинай увод.

— Есть, товарищ инженер, — таким же скучным голосом отозвался командир, но тут же добавил намного теплее: — Катюш, а это рекорд! Восьмой за сутки, и у нас есть шанс перехватить девятый. Мы молодцы, или где?

«Товарищ инженер» не ответила, снова всмотревшись куда-то вдаль. Камера, установленная в грузовом отсеке, показывает привычную картинку: смотанная лебедка и маленькая автономная машина на «насесте». Но на мониторы никто не смотрит…

— Еще от этого не ушли, — спокойно напомнила Екатерина Старцева, инженер без воинского звания.

И больше о ней почти ничего не известно. Инженер одного из секретных заводов, испытатель новой техники. Поразительно неразговорчивая особа, почти всегда погруженная в себя. А точнее, в свою работу…

— Начинаю увод, — четко отозвался капитан Костин, в очередной раз удивляясь тому, как просто и комфортно ему работается в паре с этой странной замкнутой женщиной, которая помимо прочего почти на десять лет старше него. Смешанные экипажи были и раньше, но здесь слишком много странностей…

«Спираль» дала грубый импульс вверх по нормали к орбите, и через минуту «перескочила» старый разгонный блок, оказавшись впереди и выше него. После этого корабль сориентировался носом по курсу и дал еще один мощный импульс тяги, скругляя орбиту. Хорошо, когда можно не экономить каждый грамм топлива! Апогей тридцать три тысячи, перигей тридцать одна. Еще через полчаса нужно будет изменить наклонение орбиты на семнадцать градусов, подождать час и затормозить, опустив перигей до четырех тысяч. Еще одна орбита захоронения, еще один старый разгонник, приговоренный к утилизации в атмосфере…

— С «Утюжком» все хорошо? — на всякий случай спросил командир.

— Более чем, — сухо ответила Старцева. — Иначе он бы не смолчал.

Не так давно «Спираль» сама по себе была самым большим секретом, а теперь эта небольшая машинка на конце троса… Как она летает, лучше даже не думать. Во всяком случае, никаких намеков на реактивные струи капитан Костин так и не заметил. И ведь специально смотрел в портативный тепловизор, не доверяя невооруженному глазу, и все равно ничего не понял! Впрочем, это еще не все загадки маленькой машины. Например, вчера Костин своими глазами увидел, как «Утюжок» без всякой команды покинул свой «насест», аккуратно размотал пару метров фала и пристроился ниже, на дне грузового отсека. Управлять им никто не мог, потому что у командира таких полномочий нет, а Катерина в это время крепко спала, отдыхая после десятичасовой смены…

Когда она проснулась, командир сообщил ей о странном поведении машины, на что она отреагировала с непонятным спокойствием.

— Жарко ему стало, — пожав плечами, объяснила Катерина. — Вот он и спрятался в тень.

Роботы работали в космосе и прежде, но такой самостоятельности не проявляли. А если машине во время буксировки захочется в тени отдыхать, что делать тогда? Уговаривать? Но на такие абстрактные предположения Старцева ответила сухо, словно зачитывая характеристику способного абитуриента. Мол, насчет работы, товарищ командир, не беспокойтесь! Чувство долга, в некотором роде, нашему «Утюжку» знакомо!

Этот странный робот, кажется, для нее понятнее и яснее, чем большинство людей. Кто-то из любителей классики сравнивает ее с героиней книг Азимова по имени Сьюзен Келвин, но ничего общего с вымышленным робопсихологом у Катерины, конечно же, нет. Пусть ей почти сорок пять лет, но ведь наша наука и медицина, как известно, делают огромные успехи! Хоть с той же Еленой Фирсановой, принцессой Луны и королевой Марса, ее не сравнить… Но нужно ли?

Время до следующего маневра прошло незаметно, потому что скучающий командир нашел, как немного ускорить встречу с последней на сегодня целью, потратив чуть больше рабочего тела. Остатки жидкого водорода в изолированном баке вместе с неприкосновенным запасом обыкновенной воды позволят, при необходимости, слетать к Луне и вернуться, не думая об экономии, а тут всего лишь скромный перехват космического мусора. Что и говорить, насорили предшественники изрядно!

Как-то даже не верится, что теперь любой космический полет не будет оставлять после себя кружащие в пустоте переходники, разгонные блоки и даже целые ступени, иногда с приличными остатками топлива. Впрочем, всякие мелочи вроде крепежа, обрывков изоляции и чешуек краски и сейчас могут улететь, но легкие объекты очень быстро тормозятся и падают вниз, сгорая дотла. А все крупные предметы, так или иначе оставленные на орбитах за столетие космической эры, уже больше года подвергаются изрядной «прополке».

И сейчас их ждет еще один такой «объект», давно крутящийся вокруг Земли в полном одиночестве. Пустой, истраченный, мертвый.

— Вижу его, — всмотрелся вдаль командир после зависания. — На глаз почти такой же. Хотя, по нашим данным, ему всего лет сорок. Можно сказать, почти новый.

Металлическое веретено массой в три с половиной тонны не выглядит чудом техники. Сверху шарообразный бак окислителя, снизу тороидальный бак горючего, слегка наклоненный из-за конструкции заборного устройства. Тонкие фермы удерживают конструкцию вместе, а из-под баков торчит сопло двигателя.

— Твой выход, — разрешил командир, полностью погасив относительные скорости и выстраивая штатную ориентацию для маневра. Брюхом назад, хвостом вниз…

А «Утюжок» уже сорвался со своего «насеста», устремившись к цели. Похоже на рыбалку со спиннингом, когда тяжелое «грузило», посланное щедрым замахом, метр за метром разматывает леску с катушки. Здесь «снасть» намного прочнее, да и «бороду» не получится сделать, но и предел прочности у фала имеется, не стоит про это забывать. Ярко блестящий на солнце, но такой удивительно маленький аппарат за полминуты добрался до объекта и ухватился за верхнее силовое кольцо.

— Готово, — коротко сообщила Старцева. — Можно начинать.

Корабль привычно начал «тянуть» связку, сначала легонько, чтобы натянуть фал и погасить колебания, а потом все сильнее и сильнее. В первые секунды все шло без замечаний, но потом сыграли два важных фактора. Во-первых, в баке горючего оказался приличный остаток, почти две тонны, который умудрился сохраниться и не испариться в открытый космос за прошедшие годы. Ну и конечно, усталостная трещина в защелке карабина, которой «Утюжок» пристегнут к фалу…

Рвущийся трос, натянутый с усилием больше пяти тонн, может натворить немало бед, несмотря на мягкую оплетку. Но в этот раз, кажется, экипажу повезло, фал ничего не снес и не пробил, а просто эффектно обмотался вокруг корабля. А «Утюжок» так и остался закрепленным на старой железяке, которая, к счастью, теперь медленно удаляется от корабля. Не хотелось бы получить столкновение…

— Вот зараза, трос «сыграл»! — запоздало расстроился командир, будто снова провалил зачет в морской учебке.

Неприятно чувствовать себя мустангом, стреноженным метко брошенным лассо… Но зато повреждений, кажется, и впрямь никаких нет. Командир почти неосознанно переключился на ручной режим и в пару секунд погасил небольшое остаточное вращение корабля.

— Ничего больше не предпринимай, — внезапно попросила Старцева. — Сейчас нас распутают.

— Не понял юмора, — нахмурился командир. — Кто нас распутает? Надо бы доложить…

Маленький зализанный корпус «Утюжка» блеснул матовыми боками, промелькнул перед остеклением пилотской кабины и скрылся из виду где-то под левым крылом. Получается, он каким-то образом успел сориентироваться, отстыковаться, вернуться к кораблю, и… Что он делает сейчас?

— Цепляю конец фала, — словно прочитав мысли командира, объяснила Старцева. — Еще пара минут, и освободимся.

Капитан Костин, как это ни смешно звучит, не имеет допуска к управлению миниатюрным аппаратом. Более того, он понятия не имеет, как именно Катерина управляется с этой своевольной машиной. Да, для нее зарезервирован закрытый канал связи через антенны корабля, но у самой Старцевой нет ни приборов, ни джойстиков, ни даже самого паршивого планшета в руках.

Хотя, если подумать, многое становится на свои места. Импланты, вот что это такое! Именно поэтому у Катерины бывает такой странный взгляд, будто она постоянно смотрит на что-то еще, невидимое простому глазу. Она, конечно, неординарный человек, но заподозрить ее в аутизме или чем-то подобном…

«Утюжок», тем временем, благополучно распутал «лассо» и удалился на тридцать метров, вытянув фал в линию. Командир включил лебедку, и еще через минуту оборванный конец фала оказался закреплен на ободе катушки. Маленький аппарат выбрался из грузового отсека и, выжидая, завис в пяти метрах от стекол пилотской кабины. Дальше впереди, в полутора сотнях метров, медленно кувыркается почти забытый разгонный блок старой ракеты.

— Перигей у нас сейчас около полутора тысяч, — снова нахмурился командир, вспомнивший, что выполнить задачу по своду объекта с орбиты теперь не получится. — Теперь точно придется докладывать.

— Не придется, — успокоила его Катерина. — Теперь нужно сделать облет и зависнуть впереди ступени.

— Рассказывай весь план, — Командир требовательно повернулся к напарнице, но внезапно уловил легкую улыбку.

«Утюг» тем временем рванул вдаль, в сторону старой ступени.

— Мы собирались опробовать этот режим в следующем вылете, — охотно объяснила Старцева, словно ее вдруг подменили. — Не хмурься, Леш, тебе не идет. Так вот, «Спиралям» скоро не придется гоняться за мусором, наши «Утюжки» прекрасно справятся сами. Они достаточно автономны и умны, чтобы обходиться без нас.

— Хочешь сказать, что эта малявка способна скинуть с орбиты четырехтонную ступень? — как можно спокойнее переспросил командир. — Причем, неоднократно?

Яркая точка вплотную подошла к ступени, слилась с ней, и через несколько секунд вращение объекта полностью прекратилось.

— Делай облет, и сам все увидишь, — посоветовала Старцева.

Костин усмехнулся про себя и взялся за ручку управления, начиная отработанный маневр. Не то, чтобы Катерина не должна, в теории, командовать на борту, просто ситуация очень странная. И она, конечно, права, ему очень хочется увидеть то, чего быть не может. Новые физические принципы, вот что это такое! Подписку о неразглашении в отношении «Утюжка» и его оператора он уже давал, но теперь он узнает что-то еще…

Отклонение ручки, и «Спираль» послушно заскользила в сторону, облетая мертвый объект по широкой дуге. Огромная тяга, с прежними кораблями не сравнить! И только привыкли к такой свободе полета, и тут опять что-то новое… А если можно летать без реактивных струй, тогда…

— Висим, — коротко сказал командир, остановив машину впереди мертвой ступени. — Можешь показывать обещанный фокус.

Все произошло очень быстро и без всяких эффектов, объект просто стал стремительно удаляться, быстро теряя орбитальную скорость. Очень грубо прикинув в уме время и угловые размеры объекта, Костин получил ускорение в половину «же», что само по себе очень впечатляет. Еще через минуту от умчавшейся вдаль ступени отделилась яркая точка и стала снова догонять корабль.

— Готово, — отчиталась Катерина. — Теперь на первом же витке сгорит, с гарантией.

— Впечатляет, — согласился командир, но тут же нахмурился. — Так что получается, это наш последний рейс?

— Точно не последний, — заверила она с усмешкой. — В следующий раз берем четыре «утюжка» и отправляем их в свободное плавание, чистить эти же самые места. Наши внезапно договорились с американцами и получили разрешение почистить кое-что из их мусора тоже. А потом вся наша активность переместится на низкие орбиты. Здесь-то особого смысла в этом нет, кроме тренировки…

Когда «Утюг» занял свое законное место в грузовом отсеке, командир снова тронул ручку управления, совершая поворот по вращению на 180 градусов. За окнами кабины повисла далекая Земля, и как назло, обе Америки прямо по центру, будь они неладны… Такую заваруху у себя устроили, что пыль столбом до сих пор стоит. Но что самое интересное, несмотря на сомнительные результаты войны, янки не собираются прекращать космическую гонку, даже оставаясь в догоняющих! Их новый многоразовый носитель вертикального взлета и посадки это нечто! И несмотря на малую, в сравнению с нашими движками, эффективность, он неплохо летает, и уже не только вверх, но и вниз! Это похоже на то, как рисовали космические корабли в 50-е годы прошлого века: огромное вертикальное веретено с мощными опорами внизу. Выглядит впечатляюще, и поднимает огромные конструкции, до ста тонн разом! И уже начали, стервецы, строить собственную кольцевую станцию, которая побольше нашей будет…

Но больше не значит лучше! Впрочем, сейчас нужно заводить в бортовую машину программу возвращения сначала на станцию, а потом в Москву, в привычный ангар в Раменском…

— О чем задумался? — мягко спросила Катерина.

— Да так, — неохотно признался командир, все еще глядя вдаль, на родную планету. — Думаю, куда податься, когда тебя заберут…

Серо-зеленые глаза Старцевой одобрительно блеснули от такого признания.

— Жениться вам нужно, барин, — подсказала она, и оба позволили себе рассмеяться. Все-таки, в смешанных экипажах есть много хорошего, особенно если пара подберется подходящая. В этом смысле в космосе все так же, как и на Земле.

— А если серьезно, я не совсем понял, — признался командир. — Что будет дальше? Если «Спирали» перестают чистить мусор, куда их перебросят? У нас уже семь бортов…

— Не перестанут, — пожала плечами Катерина. — Часть будет чистить низкие орбиты от всякой мелочи, технология отработана еще год назад.

— Помню, это еще одна тайна, — кивнул Костин. — Но я до сих пор не понял, как это делается. Развели секретность… А Федяев молчит, как партизан.

— Федяев уже год летает с этой установкой, — усмехнулась Катерина. — И ты же знаешь, кто у него в правом кресле.

— Инженер Гимаева, — усмехнулся командир, делая вид, будто поправляет на носу очки. — Очень строгая дама. Если бы у меня была в школе такая училка, я бы остался хулиганом… Короче, Сашка Федяев попал.

Катерина снова улыбнулась своей странной отстраненной улыбкой и командир, наконец, понял ее бессловесный намек.

— А ведь в самом деле, интересно вышло, — задумался он. — Мы с тобой точно сработались, Федяев с Гимаевой тоже, Терехов и…

— Оля Румянцева, тоже из нашей конторы, — кивнула Старцева. — И кто у нас остается из постоянных «мусорщиков»?

— Точно! — Хлопнул себя по лбу командир. — Совсем я заработался. Таня Сулимова, она же теперь командир «четверки»! Только она летала с Ахромеевым, который ее и учил, а теперь пересела в левое кресло. Только я не знаю, кто полетит с ней техником, у нее еще первый самостоятельный рейс через неделю…

— Техником у нее Глеб Овчаров, — подсказала Катерина. — Тоже наш парень. Ну что, понял уже? Я уже пару месяцев назад догадалась.

Вот тебе и смешанные экипажи! И даже не совсем ясно, радоваться этому или огорчаться. Видимо, лицо у командира все-таки погрустнело, потому что Катерина оптимистично ткнула его кулачком в плечо.

— Не расстраивайся, — посоветовала она. — У тебя и так было, о чем подумать. Это я все время без движения тут сижу…

— Я не расстраиваюсь, — хмыкнул командир. — В конце концов, туповатый мужчина и очень умная женщина это почти всегда нормальная пара, с перспективой!

Катерина не выдержала, расхохоталась от души, и маска отстраненности слетела с ее лица почти без остатка. Но командир все равно не почувствовал улучшений в своем настроении.

— Что же получается, нас всех нарочно подвели друг другу? — осторожно произнес он. — Я, конечно, ни слова против не скажу…

Потому что иначе я не встретил бы тебя, сказал его взгляд, но вслух он продолжил совсем другую мысль.

— Но в самом деле, эти смешанные экипажи с самого начала были с двойным дном?

— Не без этого, — пожала плечами Катерина. — Но ты вспомни, как мы разбивались на условные пары, пилот и инженер. Разве нас кто-то заставлял? Мы сами выбрали, вместе со специализацией.

Так и было! Теперь капитан Алексей Костин, командир «Спирали» номер три, принявший эту машину из рук Сурдинского и Ахромеева, официально наградил сам себя отличительным знаком тугодума. Кто бы ни задумал этот непонятный эксперимент, в цель он попал на все сто процентов. И как бы сказать об этом вслух, да так, чтобы не выглядеть в глазах Кати еще глупее?

— Я просто очень хочу и дальше летать с тобой, — наконец, признался он. — Надеюсь, работа для нашей пары еще найдется. Нас явно к чему-то готовят…

Все-таки командир не имеет права слишком много думать о посторонних вещах, не относящихся непосредственно к полетному заданию. Вот закончится этот полет, и он поймет, наконец, то, что даже сейчас от него ускользает.

Посидит, к примеру, за кружкой кваса вместе с «Княжичем» Богдановым, поспорит о марсианском климате и способах посадки, да и поймет, что к чему. Но ведь главные слова, необходимые здесь и сейчас, он сказал, умудрившись остаться в рамках профессиональной этики. И она поняла его, поняла суть его признания. Здесь, высоко над Землей, они не могут себе позволить ничего другого. Пока не могут! Но полет скоро закончится, и можно будет поговорить совсем другими словами, или даже вовсе обойтись без слов.