Под небом Новгорода

Глава четырнадцатая. Наследник

— Душа моя, благодарю тебя за великолепный подарок, который ты мне сделала! — сказал король Генрих, беря новорожденного сына из рук Елены, не захотевшей никому позволить принять роды у королевы. — Сестра, друзья, вы только посмотрите, вот будущий король Франции! Не правда ли, он хорошо сложен, этот здоровяк? Мне кажется, он неплохо вооружен и будет способен обеспечить потомство. Что вы думаете об этом, Бодуэн?

— Генрих, он похож на всех здоровых мальчуганов.

— Вы смеетесь! Он гораздо крупнее, крепче.

Бодуэн громко рассмеялся:

— Сеньор, вы совершенно правы.

— Брат, отдайте ребенка кормилице, иначе он может простудиться, — сказала принцесса Фландрская.

— Дядя, дай его мне, — попросила Матильда. — Какой он маленький!

— Маленький?! — воскликнул Генрих. — Мой сын маленький? Ты думаешь, что твой ребенок будет тоже таким же красивым?!

Матильда и ее мать поспешно перекрестились. Драпировка, отделявшая опочивальню королевы от залы, раздвинулась. В покои вошел человек, от него пахло конюшней и плохо вымытым телом.

— Где он? Мне сказали, что у нас родился король… Я хочу тотчас принести ему клятву верности.

— Граф де Валуа, вы могли бы помыться, прежде чем приходить к королеве и королю. От вас воняет, как от козла! воскликнула с раздражением Адель Фландрская.

— Графиня, мое нетерпение было так велико, что я не подумал о своем виде. Прошу простить мою поспешность.

— Что до меня, — сказал король, — я вам это прощаю тем охотнее, что ваш поступок предвещает хорошие отношения между нашими двумя домами в будущем.

— Благодарю вас, ваше величество, — ответил Рауль де Крепи, кланяясь непринужденно.

Генрих притворился, что ничего не заметил. Больше того, он взял малыша из рук Матильды и протянул его графу:

— Подержите моего сына.

Бодуэн и Адель одновременно сделали движение, чтобы забрать ребенка. Уж не помешался ли король, если разрешил такому человеку, как де Валуа, держать на руках наследника короны? Разве не говорили о графе, что ему не было равного, когда речь заходила об убийстве соперников?

— Прекрасный ребенок, пошел в мать! Как его зовут?

— Филипп.

— Филипп — первый, кто будет носить это имя. Почему бы и нет? Пусть Бог даст тебе долгую жизнь, Филипп!

— Аминь, — ответили все присутствующие.

Елена подошла, забрала ребенка и скрылась за пологом.

— Могу ли я приветствовать королеву, поздравить ее с разрешением от бремени и уверить ее в моей преданности?

— Позже, ибо королева чувствует себя еще плохо, — сказала графиня.

— Королева — стойкая и сильная женщина; знак внимания со стороны такого человека, как граф де Валуа, может ей быть только приятен. Идем, я отведу к ее изголовью.

И король приподнял тяжелый полог, отгораживавший ложе от остальной части опочивальни.

Очень бледная, с синевой под глазами, растрепанными волосами, укрытая меховым одеялом, закрыв глаза, Анна отдыхала, поддерживаемая подушками.

— Клянусь кровью Христа, уже через несколько часов после разрешения от бремени эта женщина прекрасна! «О, эта белая кожа, на которой даже малейшее грубое прикосновение должно бы оставить след!» При этой мысли Рауль де Крепи сильно возжелал эту женщину. Пусть даже грозит ад: эта женщина должна ему принадлежать. Не имеет значения — когда, он подождет, но — именем Божьей Матери — она будет его!..

Граф поклялся в этом. Пусть небо сжалится над ним: ради нее он будет убивать, и даже хуже того…

Анна вздрогнула в полузабытьи. Внезапно ей стало холодно. Она почувствовала смутную тревогу. Не открывая глаз, Анна натянула одеяло до подбородка.

— Елена, — пробормотала она.

Елена подошла и прошептала ей несколько слов по-русски, гладя Анну по голове.

Граф де Валуа отдал бы даже Перонну, — только бы взять в руки эти золотистые волосы. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не оттолкнуть толстую женщину, никогда не покидавшую свою госпожу и постоянно следившую за ним, едва только он появлялся при дворе. Дважды граф пытался подкупить ее, чтобы она оставила его наедине с королевой, но оба раза она отказывала, не скрывая при этом своего презрения. Только она да графиня Фландрская догадывались о страстном желании Рауля де Крепи обладать этой женщиной. Даже Бастард, открыто признававший себя ее верным рыцарем, ничего не замечал. Ну а муж… Достаточно было послать ему одного-двух оруженосцев, хорошеньких, как невинные девушки, чтобы он про все забыл…

Молодая роженица медленно подняла веки.

На нее пристально смотрели горящие глаза, похожие на глаза хищной птицы. Чем больше она старалась оторваться от этого взгляда, тем больше он притягивал. Несмотря на все усилия, Анна не могла ни пошевелиться, ни заговорить. В ее усталом мозгу сталкивались отрывки мыслей. «Что она делала, плененная?.. Братья, помогите… Отец, не оставляй меня одну с этим человеком… Где мой муж… и герцог Гийом, мой верный рыцарь?.. Господи Боже, удалите от меня этого человека!.. Векша!.. Филипп!..»

— Филипп!

С обезумевшим взглядом Анна приподнялась, протянув вперед руки, чтобы оттолкнуть нападавшего.

— Уйдите, королеве надо отдохнуть. Она зовет сына.

Елена вновь уложила королеву, вытерла ее вспотевший лоб и, не обращая больше внимания на знатных господ, суетившихся вокруг кровати, прижала любимую головку к груди и стала напевать колыбельную, отгоняющую дурные сны. Постепенно Анна перестала дрожать и заснула с улыбкой на губах.

Рауль видел, как королева спала и улыбалась. Дикая ревность сжала его сердце. Никто не смел видеть эту улыбку! Только он один!

Преклонив колено, он произнес глухим голосом:

— Ваше величество, примите мои самые искренние поздравления по случаю рождения вашего милого сына. Вы оказали огромную честь королю и французской короне. Хвала вам и честь!

— Граф, прошу вас. Королева уснула и не слышит. Король и я, мы передадим королеве ваши учтивые слова. Она будет очень тронута, — прошептала Адель, дергая Рауля за рукав.

Граф не двигался. Инстинктивно Елена крепче прижала к себе свою любимую девочку. Анна застонала. Среди присутствующих, смущенно смотревших на эту сцену, наступило молчание. Лишь крик новорожденного вывел всех из оцепенения.

— Граф, можно подумать, что тебя заколдовали? Или ты окаменел, как жена Лота?

Рауль тяжело поднялся.

— Простите, Генрих, тут нет никакого колдовства. Я скакал верхом весь день и немного устал.

— Достойное объяснение. А то я было уж подумал на мгновение, что ты собираешься похитить королеву у нас на глазах!

— Конечно, сеньор, многие хотели бы похитить такую красивую женщину, как ее величество.

— Не забывайся, Валуа!

— Нет, Генрих, это только комплимент. Только слова, ничего более.

— Мне не нравятся твои манеры. Впредь тебе следует вести себя иначе, когда являешься ко мне.

Не сказав более ни слова, граф отвесил глубокий поклон королю. Король раздраженно дал Раулю знак подняться. Бодуэн и Адель холодно ответили на поклон. Только Матильда любезно улыбнулась ему.

— Наконец-то приветливое лицо! Да хранит вас Господь, любезная герцогиня, и пусть пошлет вам и герцогу Гийому достойное потомство…

— Кто сей рыцарь, призывающий на меня Божье благословение? Пусть Господь благословит и его самого. Это вы, граф де Валуа? — сказал, входя, герцог Нормандский.

— Похоже, вам не по душе, что это исходит от меня?

— Я не люблю вас, граф, вы это знаете. Но в сей радостный день мне хочется позабыть наши былые распри. Генрих, как только я узнал приятную новость, то счел своим долгом прийти и поздравить вас. Я приказал отслужить торжественные мессы по всей Нормандии.

— Благодарю, кузен. Пусть сюда принесут моего сына!

Повивальная бабка поднесла королю заснувшего ребенка.

Ничего не говоря, Гийом с волнением разглядывал его.

— Красивый ребенок, — сказала, подходя, Матильда. — Вы не находите?

Как во сне, герцог смотрел, не видя ее, на Матильду.

— Вам не кажется? — повторила она.

— Да… конечно… Как себя чувствует королева?

— Хорошо. Она отдыхает.

— Могу я увидеть ее?

Матильде был неприятен умоляющий тон; она сказала ровным голосом:

— Думаю, что король не будет возражать.

Гийом, в свою очередь, отодвинул полог и преклонил колено перед молодой женщиной, которая спала, прильнув головой к груди кормилицы. Как и граф, при виде этой красоты и беспомощности герцог почувствовал, что в нем поднимается желание. Он испугался, что потеряет сознание, когда Анна открыла глаза и произнесла слабым голосом:

— Гийом, я рада вас видеть.

— Мора!

Стоя недалеко от герцога, король спросил сестру:

— Почему он говорит ей «Мора»? Я уже слышал это слово от него…

— Матильда мне сказала, что так зовут одну из русских фей.

— Фея?! В этой далекой стране тоже есть феи?

— Дядя, — сказала Матильда, улыбаясь, — феи есть во всех странах на земле.

— Как вы, христианка, смеете нести такой вздор, герцогиня? — остановил ее Фроланд, епископ Санлиский.

Намек на запрещение папы опечалил герцогиню. Церковь все еще не признавала их брака и грозила отлучением; от такой возможности Матильда трепетала. Как жить без Святого Причастия, без ежедневных церковных служб, как лишиться Божьей любви?! Удастся ли Лафранку, посланному Гийомом в Рим, смягчить папу? Настоятель Бекского монастыря высказывал уверенность, что удастся.

Вот зачатый ребенок впервые пошевелился в утробе. Герцогиня усмотрела в этом счастливое предзнаменование и хотела, чтобы будущий отец разделил эту радость. Однако Гийом смотрел только на королеву, которой они поклялись в любви и верности. Матильда любила Анну всей душой. Когда Гийом рассказал жене об их встрече и о зародившейся у него любви, Матильда не только поняла его, но даже была счастлива.

— Как мы любим ее! — порывисто воскликнула она. — Ты да я…

Герцог ее нежно поцеловал.

Вскоре он подарил жене большой надел около Фале.

Они каждый день вместе молились за Анну.

Но сегодня, здесь, в первый раз Матильда почувствовала себя обездоленной. Она испытала сильный приступ ревности.

— Где Матильда, я хочу видеть Матильду!

Этот зов Анны вмиг прогнал все черные мысли.

— Я здесь!!!

— О моя добрая Матильда, как я рада, что вы оба находитесь тут, — сказала королева, взяв их руки и прижав к себе. — Мне приснился ужасный сон, будто черный человек склонился надо мной и хочет меня похитить; я звала, звала на помощь, но никто не приходил; я боролась с этим человеком как могла, но он был сильнее…

— Анна, — сказала Адель Фландрская, прерывая ее, — это плохой сон: он вызван усталостью, это естественно после перенесенных родов. Вы должны отдохнуть. Матильда, Гийом, вам лучше сейчас удалиться.

Герцог и герцогиня Нормандские повиновались. За ними вышли его величество король и остальные посетители. При королеве остались только повитуха да служанки, которых, впрочем, Елена поспешила отослать.

— Мне опять приснился Филипп; это ведь был он, да?