Подари мне горы!

12

Дверь кухни приотворилась — и в ней показался Уилл. Взлохмаченный, грязный после их вылазки с Энди на Подгорное болото (участок непролазных кустарников и топей, обязательный для посещения всеми местными мальчишками) и в то же время нервный, неуравновешенный, взвинченный.

На секунду он будто окаменел, вытаращив глаза на отца, а затем вдруг издал истошный крик и, словно раненый зверь, понесся от дверей через прихожую неизвестно куда.

— Уилл! — крикнул Бардалф, рванувшись было за сыном.

Но Дженнифер тут же остановила его, сказав:

— Тебе не надо. Я сама. Он убежал от тебя, а не бросился к тебе в объятия. Ты что, не понял, что он стоял за дверью и все слышат? Все, о чем мы с тобой говорили последние двадцать или тридцать минут. В том числе о твоей бывшей распутной жене, которая хотела сделать аборт, когда была беременна Уиллом. Беременна от кого угодно, но только не от тебя. Ведь он ничего не знал обо всех этих вещах!

— Да, но как же это…

— Очень просто, — высказала свое предположение Дженнифер. — Они с Энди вернулись с Подгорного болота, и Уилл, по всей вероятности, направился сразу зачем-то в кухню. Подойдя к двери, он, очевидно, случайно услышал какое-то слово или имя из нашего разговора, которое его насторожило, и остался стоять на месте, чтобы узнать продолжение беседы. Вот и все.

— Я должен немедленно разыскать его и все объяснить, — засуетился Бардалф. — Ведь он…

— Позволь мне самой справиться с ситуацией. По крайней мере попробовать справиться.

Выбежав в прихожую, она натолкнулась на Энди, который выглядел таким же взлохмаченным и взвинченным, как и Уилл.

— Куда он делся? — спросила Дженнифер.

— Забежал в гостиную.

Но в гостиной она его не обнаружила. Может быть, он выпрыгнул в окно? Окно было закрыто… И в этот момент раздались глухие, сдавленные всхлипывания. Они доносились из чулана.

— Где он спрятался? — рыкнул Бардалф.

Дженнифер промолчала, но жестом руки не позволила ему куда-либо двигаться. Подойдя к двери чулана, в котором когда-то отсиживал сроки наказания Бардалф, она тихим, спокойным голосом сказала:

— Уилл, это я, Дженнифер. — Ее пальцы попробовали поднять щеколду, но дверь оказалась запертой. Уилл воспользовался ключом, который опрометчиво оставил в замке Бардалф, и закрылся изнутри. — Не плачь, малыш, — ласково прошептала она.

Опять же жестом руки Дженнифер приказала Бардалфу и Энди выйти из гостиной.

— Рядом со мной никого нет, — сообщила она Уиллу. — Прошу тебя, выйди в гостиную, и мы присядем с тобой на диване и поговорим. Или просто помолчим. Доверься мне. Я представляю, в каком состоянии ты сейчас находишься. В свое время мне тоже пришлось услышать жуткие вещи о своей матери, которые ранили меня до глубины души. Так что давай встретимся и обменяемся мнениями. Думаю, мы найдем общий язык.

Всхлипывания подростка стали угасать, а через несколько минут он подошел к двери и открыл ее.

— Твоего отца нет в комнате, — успокоила она Уилла, когда тот, боязливо озираясь, вышел из мрачного чулана в гостиную. — Здесь только я. — Дженнифер обняла его и усадила рядом с собой на диван. — Если хочешь, поплачь у меня на плече. Я водонепроницаемая, — пошутила она.

Прошло несколько минут, прежде чем Уилл успокоился. Дженнифер вытерла ему слезы, и он сказал:

— Моя ма… мать оказалась тупорылой коровой. Она… она не хотела меня. Не хотела, чтобы я появился на свет…

— Зато Бардалф от тебя без ума. Он считает тебя своим сыном во всех отношениях, несмотря на то что у вас нет общей крови.

— У меня позорная мать, и я не знаю, кто был моим настоящим отцом, а не отчимом. Вот история моей жизни, — грустно произнес Уилл.

— Раньше я была примерно в такой же ситуации, Уилл. Так что мне понятны твои мысли о родителях, которые оказались не слишком совершенными. Но… прошло время, и я узнала, что моя мать вовсе не была такой ужасной, какой ее представляли мне дурные люди. Они просто оклеветали ее. И отец мой тоже оказался нормальным человеком. Я не могу сейчас утверждать, что твоя мама была святошей. Но, возможно, она просто-напросто перепугалась, потому что забеременела без любви. Знаешь, Уилл, страх может толкнуть людей на ужасные вещи. Оказавшись в опасности, они мечутся и ищут способы спасения. В них, как в любых живых существах, срабатывает инстинкт самосохранения. Именно так запрограммированы поступки людей на случаи, когда им что-то угрожает.

Слезы почти высохли на лице подростка, и Дженнифер, погладив его по голове, сказала:

— Может быть, твой отец не знал, что твоя мать беременна. Возможно, твоя мать до сих пор сожалеет, что оставила тебя, и всегда помнит о тебе. Никогда нельзя быть в чем-то уверенным до конца. Но в одном мы можем быть уверены точно.

— В чем? — пробормотал Уилл.

— В том, что Бардалф любит тебя. Дороже тебя у него нет ничего в жизни. Такой любви удостаиваются немногие люди.

— Но он лгал мне, — прошипел Уилл и от злости сжал кулаки.

— Я знаю. — Дженнифер прижала его к своему плечу. — Но это только лишний раз свидетельствует о том, насколько бережно он относится к тебе. Бардалф мог бы сразу выложить тебе голую правду о матери. Но ведь ты не хотел видеть ее плохой. Ты хотел, как всякий ребенок, видеть ее хорошей, доброй и любящей. Ведь так? Поэтому он и изобразил ее тебе такой. Хотя ему самому, возможно, было довольно мучительно говорить тебе неправду, то есть, как ты выражаешься, лгать. А ведь его бывшая жена принесла ему столько неприятностей! Она обманывала его… Но сейчас-то ты понимаешь, почему он был вынужден лгать тебе?

Бардалф, остановившись за дверью гостиной вместе с Энди, слышал весь разговор Дженнифер со своим сыном. И он еще раз убедился, что не представляет себе жизни без Уилла. И без Дженнифер.

— Да, понимаю, — прозвучал ответ его сына на ее вопрос.

Он откинул назад голову и с глубоким удовлетворением вдохнул полной грудью воздух. Все, что сказала Дженнифер его сыну, вызывало в нем чувство огромной благодарности к ней. Она была по-настоящему чуткой, нежной, любящей женщиной…

— Может быть, теперь есть смысл пригласить к нашей беседе твоего отца? — услышал он голос Дженнифер.

— Угу, — буркнул Уилл.

— Бардалф, — крикнула она, — ты здесь?

Он не мог сдвинуться с места. Стоял как вкопанный. Потому что понял, насколько был влюблен в нее. Настолько, что его легкие, казалось, перестали дышать, а сердце остановилось.

И он понял также, насколько был слеп в жизни, отвергая эту женщину ради своей личной свободы, помышляя держать ее при себе как любовницу, как канарейку в клетке, а не как жену.

— Бардалф, — раздался снова ее голос, и Энди дернул мужчину за рукав.

Нет, Дженнифер совсем не была похожа на Изабеллу. Она никогда не заманит его в западню. Всегда будет уважать его мужскую свободу… И вдруг Бардалф почувствовал, что не очень-то и нуждается в этой свободе. Он нуждался в другом: в этой женщине, в том, чтобы постоянно быть около нее, жить с ней в этом особняке, готовить вместе завтрак, помогать ребятам выполнять домашнее задание, совершать с ними прогулки по горам и долинам, осуществить перепланировку сада… Но все это и многое другое делать вместе с Дженнифер! С этой женщиной, которая запала в его сердце, чтобы он любил ее. И чтобы она любила его! Наконец, словно впервые услышав голос Дженнифер, он открыл дверь гостиной и подошел к ней и Уиллу.

— Па, привет! — с надрывом в голосе воскликнул мальчик и бросился к нему в объятия. — Извини, что я так повел себя. Дженнифер на многое раскрыла мне глаза, и я ей искренне благодарен. У меня есть ты, и это самое важное. А теперь у нас есть еще и Энди, и Дженнифер. Она именно такая, какой я всегда представлял свою маму.

— Сын, ты такой грязный!.. Да и Энди тоже. Вы что, купались в этом Подгорном болоте?

Мальчишки рассмеялись. Потом Уилл поцеловал Бардалфа и сказал:

— Я обожаю тебя, па.

— Я тоже, сынок.

Через минуту оба подростка унеслись на второй этаж, быстро разделись и наперегонки помчались в душ.

— Бардалф, — окликнула его Дженнифер.

— Дженнифер, — смущенно сказал он, усаживаясь с ней рядом на диван. — Я должен извиниться перед тобой.

— За что? — пробормотала она.

— За свой приезд сюда.

На глаза у него навернулись слезы, и он не смог сдержать их — они потекли тоненькими ручейками по щекам. Все его усилия побороть этот всплеск эмоций оказались тщетными. Привычная железная воля не помогла. А ведь он будет так нуждаться в ней в ближайшие дни, недели, месяцы…

— Почему ты извиняешься за свой приезд?

— Если бы я не приехал…

— То я по-прежнему оставалась бы мышкой, — сказала она. — И не устроилась бы на такую прекрасную работу. А Энди так и не узнал бы, насколько я люблю его.

— Ну хорошо. По крайней мере хоть какие-то положительные результаты от моего приезда есть, и это уже радует, — буркнул он.

Дженнифер видела, что в нем происходит какая-то внутренняя борьба, что в голове его царит, может быть, какая-то неразбериха, и ей хотелось помочь ему, хотелось откровенно поговорить с ним обо всем, но что-то сдержало ее, и она не произнесла ни слова. Терпение и еще раз терпение, сказала она себе, и все будет хорошо. Все образуется.

— Думаю, для всех нас будет лучше, — сказал Бардалф, — если я, погостив здесь какое-то приемлемое для обеих сторон время, уеду. А вы с Энди останетесь в особняке и будете жить, как прежде.

Дженнифер долго смотрела на него, а затем с улыбкой произнесла:

— Если дело поворачивается так, то… могу ли я сдавать комнату или комнаты?

— Сдавать? — Он мрачно задумался. — А почему же нет? Ведь особняк будет в твоем распоряжении.

— А если, — тихо сказала она, идя ва-банк, — если… я влюблюсь? Ты не будешь против, чтобы в «Монтрозском углу» поселился мой любовник?

Он нервно закусил нижнюю губу и, едва сдерживая себя, процедил сквозь зубы:

— Твой дом — твое решение.

Он был явно растерян и расстроен. И она моментально поняла это.

— В таком случае, — Дженнифер прижалась к нему теснее, — когда ты переедешь ко мне?

На мгновение Бардалф будто превратился в глухонемого. Он не произнес ни единого звука, не пошевельнул ни единым мускулом. И больше походил на ледяную статую, чем на живого человека. Спустя минуту наконец раздался шепот:

— Что ты… сказала?

— Что я люблю тебя! — Ее пальцы вонзились в его вьющиеся иссиня-черные волосы. — И думаю, что ты тоже любишь меня! И я хочу быть с тобой! Мне не важно, сколько времени мы проживем вместе. Я не хочу ущемлять твоей свободы…

Его губы впились в ее губы, и между поцелуями полились самые нежные слова о любви, блаженстве и счастье. Он говорил ей о том, что хотел бы остаться с ней вместе до конца жизни.

— Ты для меня означаешь все, — ласково твердил Бардалф, обнимая Дженнифер и не отрывая взгляда от ее небесно-голубых глаз. — Я не могу представить свою жизнь без тебя. С тобой она наполняется смыслом, покоем и радостью. Любовью к тебе проникнута каждая частичка моей души и тела. Я восторгаюсь тобой, Дженнифер. Преклоняюсь перед тобой.

— Ух ты! У меня появилась мама! — раздался позади них торжествующий голос Уилла.

— А у меня папа! — воскликнул вслед за ним Энди.

Взрослые переглянулись между собой, и Дженнифер шутливо произнесла:

— А у нас появились добровольцы-бойскауты.

— Думаю, нам надо накормить наших любопытных следопытов ужином и побыстрее отправить спать, — сказал Бардалф. — А затем мы устроим для себя небольшую вечеринку.

— У-у-у! — загудели оба подростка, облачившиеся после душа в банные полотенца.

— А ну-ка марш переодеваться, — скомандовала Дженнифер и шлепнула Энди и Уилла по задницам, обернутым влажными полотенцами.

— Ха. Родители. Подумаешь! — проворчал Уилл, и мальчишки опять ринулись на второй этаж, крича и хохоча от удовольствия.

— Я никогда еще не был так счастлив в жизни, — сказал Бардалф и нежно погладил ее по щеке.

Дженнифер потянулась к нему, и их губы слились в поцелуе. Теперь она ощущала в душе полный покой и твердо верила, что все ее мечты сбудутся.

Она встретила глубокую, настоящую любовь — любовь умного, сильного мужчины — и чувствовала себя счастливейшей из женщин. Чего еще ей было желать от жизни?

— Я прошу тебя выйти за меня замуж, — прошептал он ей на ухо. — Стань моей женой. Для меня сейчас нет ничего важнее и дороже этого. Я хочу, чтобы у нас появились еще дети. Новые бойскауты. Им всем будет веселее и легче в жизни!

— Бардалф, я согласна быть твоей женой. С огромным желанием и счастьем! — Дженнифер весело рассмеялась и добавила: — И готова нарожать столько бойскаутов и герлскаутов, сколько тебе захочется.

Он обнял ее и жадно заглянул ей в глаза. Они сияли голубизной вечного неба…