Поездом до рассвета

3

Проклиная все на свете, Кристин Найсер тщетно пыталась дотянуться до веревки, болтавшейся под самым козырьком крыльца. Окончательно разозлившись, она пнула по двери носком сапога, выдержавшего уже не один бой и павшего смертью храбрых в неравном бою со снегом. Кристин сломала каблук и, кажется, подвернула ногу. Но второе беспокоило ее куда меньше, чем первое. Сапоги стоили целую прорву, а если завтра она не выйдет замуж, то их покупку сложно будет назвать оправданной. Необязательно было покупать брендовые сапоги, чтобы красоваться перед Лео, который ничегошеньки в этом не смыслит.

— Вот черт, — едва не плача, пробормотала Кристин. — Это ж каким надо быть придурком, чтобы повесить вместо звонка дурацкие колокольчики!

Для того, чтобы дотянуться до веревки, ей недоставало каких-то полпальца, и это бесило Кристин еще больше. Наконец она сообразила использовать в качестве подставки свой дорожный чемодан и, пытаясь сохранить равновесие на скользкой поверхности, вцепилась в веревку. Колокольчики наконец-то зазвонили, а Кристин, соскользнув с чемодана, растянулась прямо на пороге странного дома.

— Вот черт, синяк же останется, — простонала Кристин и почувствовала некоторое облегчение при мысли, что все-таки остановила свой выбор на классическом длинном и пышном свадебном платье.

Пытаясь рассмотреть в тусклом свете фонарика ушибленное колено, Кристин не сразу поняла, что ей открыли дверь.

— Вы в порядке? — донесся до нее участливый женский голос.

— Я сломала каблук, подвернула ногу, ушибла колено, и, кажется, у меня размазалась тушь, — пожаловалась Кристин, подняв голову.

— У меня есть жидкость для снятия макияжа, — утешила ее одна из трех женщин, стоявших на пороге. — Давайте-ка мы лучше поможем вам встать.

Кристин поднялась и смогла, наконец рассмотреть своих спасительниц: бабулю лет семидесяти, молодую женщину лет тридцати и симпатичную женщину лет сорока. Это показалось бы Кристин удивительным, если бы больше всего на свете она не волновалась сейчас из-за Лео и свадьбы, которая могла сорваться из-за дурацкой непогоды, разыгравшейся в Лайтшроубсе.

— Что за инфернальный вечерок, — раздался из-за женских спин хрипловатый мужской голос. — А ну-ка, леди, дайте пройти. Кого еще там принесло?!

Мужчину, выросшего перед Кристин, смело можно было назвать вызовом всем правилам хорошего тона. Кристин могла простить мужчине внешнюю непривлекательность, но не ухоженность — никогда. Огромные бровищи, никогда не знавшие щипцов, ужасный шрам, — и это в Лайтшроубсе, где от подобных проблем избавляют с той же легкостью, с какой в обычных больницах доктора лечат насморк! — усы, прикрывающие верхнюю губу почти что целиком. А еще этот ужасный черный халат, натянутый на майку, и — заключительный аккорд — стакан с каким-то пойлом, зажатый в грубой руке, не подозревающей о существовании маникюра.

Кристин с трудом сдержалась, чтобы не скривиться при виде этой гориллы, которая по неизвестным науке причинам проживала в большом доме и даже говорила на человеческом языке. К несчастью, от этой гориллы косвенно зависело ее будущее, а потому Кристин изобразила на лице подобие улыбки.

— Простите, мистер… я не знаю, как вас зовут… — Кристин выразительно замолчала в надежде, что хозяин дома представится, но он молчал не менее выразительно, поэтому ей пришлось продолжить: — Мы ехали в аэропорт, но наша машина застряла в сугробе. Я и мой спутник… мы оба не из Лайтшроубса… Так что мы заблудились — сквозь эту проклятую метель ничего не разглядишь — и увидели ваш дом. Он, наверное, самый большой в городе. Вы не будете так добры, чтобы впустить нас? Мобильные ловят ужасно, а мне срочно нужно вызвать такси. Видите ли, завтра я выхожу замуж. — Кристин закончила свою длинную речь и выразительно посмотрела на незнакомца.

На его лице не дрогнул ни один мускул. Улыбка даже не тронула его губ. Только левая бровь, над которой красовался уродливый шрам странной формы, слегка приподнялась и оказалась чуть выше правой.

— Мы? — полюбопытствовал суровый хозяин дома. — А где ваш спутник?

— Мы не сразу поняли, как попасть в дом. Габо пошел искать другой вход, а я обследовала крыльцо и нашла колокольчики, — объяснила Кристин. — Сейчас я его позову. — Проковыляв вниз по высоким ступеням, Кристин крикнула: — Габо! Габо, идите сюда! Нам открыли дверь!

— Иду, Кристи! — раздался голос, срывающийся от ветра. — Черт подери, ну и ветрище!

Очередной порыв ветра чуть было не унес, пятнистый берет Кристин. Она едва успела прижать его к голове.

— Зайдите в дом, а то и вас унесет! — посоветовал ей кто-то из женщин, надежно укрытых от ветра широкой спиной волосатой гориллы в черном халате.

Кристин все еще не была уверена, что их с Габо впустят в этот мрачный особнячок. По лицу хозяина — если эту зловещую физиономию язык повернулся бы назвать лицом — сложно было что-то прочесть.

Наконец пришел Габо с ресницами, которые буквально покрылись белой коркой инея. Кристин чувствовала себя в долгу у этого молодого человека, который в отличие от Лео не бросил ее на произвол судьбы и, вопреки разбушевавшейся непогоде, решился отвезти в аэропорт. Знал бы он, во что выльется его галантность.

Габо почти на ощупь поднялся по ступенькам и предстал перед мрачными очами хозяина дома.

— Действительно, погода дрянь, — констатировал последний. Не сказав больше ни слова, он зыркнул на мгновенно расступившихся женщин и зашел в дом.

Кристин застыла на пороге в полном недоумении. Приглашения не последовало. Так, что им делать: идти или оставаться на заснеженном крыльце, чтобы умереть от холода?

— Заходите скорее, — разрешила ее сомнения одна из женщин, та, что постарше, но не совсем старая. — Мистер Бриззел, несмотря на свой мрачный вид, очень гостеприимный хозяин, — шепнула она на ухо Кристин, когда та окунулась, наконец, в благословенное тепло дома. — Он обеспечил нас выпивкой и даже какой-то едой. Правда, он еще не знает, что нам не удалось вызвать такси.

— Не удалось?! — побледнев, вскрикнула Кристин. — То есть, как это, не удалось? Неужели в городе, не осталось ни одного свободного таксиста?

— Прошу прощения, леди, я, кажется, услышал что-то о таксистах? — раздался из гостиной голос мистера Бриззела.

— Да, мистер Бриззел, вы не ослышались. — Женщина, говорившая с Кристин, обреченно вздохнула и направилась в гостиную. — Мы с подругой пытались вызвать такси, но никто не хочет приезжать за нами в такую погоду. Надеюсь, мы не доставим вам много хлопот, если…

— Если избавите меня от никому не нужных извинений и оправданий? Это уж точно. Можете оставаться, пока кто-нибудь из таксистов не осмелится за вами приехать. Где выпивка и еда, я уже объяснил. Если понадобится что-то еще, обращайтесь к мисс Гордон. Леди, джентльмены, мое почтение.

Кристин услышала удалявшиеся шаги и окинула женщин недоуменным взглядом. Никто не мог обвинить мистера Бриззела в черствости и вместе с тем, никто не мог назвать его радушным и гостеприимным хозяином. Воистину это был странный человек…

Но больше всего на свете Кристин беспокоила предстоявшая свадьба, которая могла сорваться из-за такой непоправимой и чудовищной глупости, как капризы погоды. Свадьба, на которую Кристин возлагала столько надежд…

Кроме того, до Лео, как назло, невозможно было дозвониться. Где он? Что с ним? А ведь он, как всегда, продемонстрировал ей свой эгоизм: теперь Кристин должна беспокоиться не только из-за свадьбы с Эриком, но и из-за паршивца Лео, который — с его-то везением! — запросто может остаться один-одинешенек посреди этой сумасшедшей метели.

Самым удивительным оказалось то, что женщины, которых Кристин поначалу приняла за родственниц хозяина дома, тоже были гостьями в этом странном особнячке.

Энергичную Марту, ту, что постарше, снегопад застал во время прогулки по Лайтшроубсу, а красотка Пэм — Кристин не отказалась бы выглядеть так же, когда ей стукнет тридцатник, — сбежала от своего мужа, из-за которого теперь дергалась не меньше, чем Кристин из-за эгоиста Лео.

Мисс Гордон была единственной, кто имел к этому дому прямое отношение. Она много лет служила тетке мистера Бриззела и почти три года — ему самому. Правда, у дружелюбной старушки был один, но весьма неприятный недостаток: глухота, из-за которой нужно было кричать ей свои вопросы в самое ухо.

Первым делом Кристин скинула свою пятнистую шубку, на которую не без зависти поглядывала Пэм, поправила размазанную тушь, переобулась в туфли, извлеченные из чемодана, и ринулась к телефону.

Увы, Марта оказалась права — ни один таксист, ни за какую плату не готов был доставить Кристин в аэропорт. Кристин немного утешило, что из-за снегопада отменились все рейсы: по крайней мере, ей было чем оправдаться перед Эриком, который терпеть не мог опозданий и ожиданий. Мобильный Лео неумолимо твердил о недоступности его владельца, а Эрик, по словам его секретаря, торчал на очередном совете директоров, который, как обычно, невозможно было ни перенести, ни отложить, ни просто оставить на несколько минут ради того, чтобы поговорить с невестой.

Заметив мрачное выражение на лице Кристин, Марта открыла хозяйский бар и предложила девушке выбрать напиток. Поскольку ничего легкого — кто бы сомневался, вряд ли мистер Бриззел стал бы угощаться шампанским, а уж о том, что у него могли бывать женщины, Кристин и думать не хотелось — в баре не было, она с чистой совестью выбрала текилу, которую в последний раз позволила себе выпить, когда вылетела из университета.

— Интересно, в этом доме водится лайм? — полюбопытствовала Кристин. — О сангрите я даже не мечтаю.

— Надо заглянуть в холодильник, — предложила Пэм. — Может, там что-нибудь найдется? Пойду-ка я на кухню и попытаю мисс Гордон.

— А я бы не отказался от глотка хорошего виски, — признался Габо, закончив осматривать гостиную. — Только позвольте, Марта, я сам поухаживаю за дамами.

— О, как приятно, когда в женском обществе появляется галантный кавалер, — улыбнулась молодому человеку Марта.

Габо продемонстрировал ответную белоснежную, как перо из ангельских крыл, улыбку.

— Галантный? — кокетливо переспросил он Марту. — Разве это галантность — сделать то, что и положено делать мужчине?

— Еще какой галантный, — вмешалась в разговор Кристин. — Представьте, он повез меня в аэропорт, наплевав на снег и вьюгу. Как видите, это дорого ему обошлось.

— По-моему, вполне естественно помочь женщине, — пожал плечами Габо и извлек из бара две бутылки: с виски и текилой. — Странно, что это может вызвать у кого-то восхищение.

Кристин не без досады подумала о Лео. Он-то точно так не считает. Бросил ее, да еще и заставил волноваться о собственной персоне.

А Эрик? Тоже хорош. Торчит себе на совете директоров, когда его любимая женщина, невеста, застряла в этом городке, куда, между прочим, попала по его милости. Вот они, мужчины ее жизни. Не всем же быть такими, как Габо.

Пэм вернулась с кружочками лайма, красиво разложенными на белом блюдце с золотистой каймой. В другой руке она держала маленький стеклянный салатник, наполненный зелеными оливками. Следом за Пэм шествовала мисс Гордон с нарезанной ветчиной и солью в маленькой фарфоровой, соломке.

— Сангриты я не нашла, Кристин, — сообщила Пэм, — но эта закуска, пожалуй, подойдет и для текилы, и для виски.

Закуски были расставлены на маленьком журнальном столике, стоявшем рядом с диваном. Габо спросил у мисс Гордон разрешения затопить камин, и очень скоро в сумрачной гостиной стало почти уютно. Кристин и Пэм уселись на диван, Габо устроился между ними, а Марта, для которой Габо любезно подкатил к столику кресло, откинулась на его мягкую спинку и закуталась пледом.

— А я очень рада нашему знакомству, — призналась Пэм. — Жаль только, что оно произошло при таких обстоятельствах.

Кристин понимающе кивнула.

— Я тоже рада. Если бы не завтрашняя свадьба, если бы не мой друг, который остался в гостинице…

— Не переживайте, милая. — Марта подняла стаканчик, в котором плескался виски. — Думаю, к утру все это утихнет и, вы успеете улететь первым же рейсом. А что касается вашего друга… Уверена, что с ним ничего не случится. Скорее всего, он не смог вызвать такси и остался в гостинице.

— Кристин, простите мне мое любопытство, — вмешалась Пэм, — но как вышло, что накануне свадьбы ваш жених отпустил вас с… с… — Видно было, что Пэм пытается подобрать нужное слово, чтобы не задеть Кристин, поэтому та, ожидавшая подобного вопроса, закончила сама:

— С другим мужчиной, Пэм? Вы это хотели сказать?

Пэм опустила глаза, опушенные густыми ресницами, и кивнула.

— Еще раз простите мою бестактность.

— Ерунда, — небрежно бросила Кристин. Она слизнула с краешка своего стаканчика соль, залпом осушила текилу и вонзила зубы в сочную мякоть лайма. Ощутив во рту жесткий, но приятный солоновато-кислый привкус, Кристин глубоко и с удовольствием вздохнула.

Габо улыбнулся, и Кристин, перехватив его взгляд, прочитала в нем, то же, что читала обычно в глазах мужчин — восхищение.

— Зря вы смеетесь, — не без кокетства улыбнулась она. — Я уже сто лет не пила текилы. Мой жених считает, что женщина вообще не должна пить, а любовник… — она покосилась на Пэм, — вот и ответ на ваш вопрос, — что женщине не пристало пить крепкие напитки. Так что текила для меня долгие годы была запретным плодом, а он, как говорится, сладок.

Где-то в глубине души Кристин если и не мечтала, то по крайней мере желала шокировать общественность столь смелым заявлением, которого она никогда не позволила бы себе сделать в обществе Эрика, и ему подобных. Но, как ни странно, из всех присутствующих в доме мистера Бриззела ей удалось бы шокировать мисс Гордон, если бы у той, конечно, было все в порядке со слухом, и самого мистера Бриззела, если бы тот, конечно, находился в гостиной. Марта, Пэм и Габо скорее заинтересовались ее историей, нежели усмотрели в ней что-то крамольное.

Кристин выпила еще текилы и вполне готова была поведать собравшимся, почему она любит Лео, а выходит замуж за Эрика, но в этот момент, едва ли исполненный высокого трагизма, над крыльцом дома, обладавшего странным гостеприимством, вновь зазвонили колокольчики.

Мисс Гордон, чья глухота по какой-то таинственной причине не мешала ей слышать перезвон колокольчиков, вышла в гостиную и направилась к двери. За ней, уже по привычке, последовала Марта.

Кристин с тоской подумала, что много бы отдала, если бы за дверью оказался Лео. Но это было, так же невозможно, как вылететь из Лайтшроубса в такую непогоду.

Пэм, очевидно подумав, примерно то же, что и Кристин, вытянулась в струнку и напряженно вглядывалась в сторону холла.

— Наверное, мистер Бриззел снова почтит нас своим присутствием, — иронично усмехнулся Габо. — Подозреваю, что новый гость тоже забрел на огонек.

— Во всяком случае, мистер Бриззел не похож на человека, который будет сам звать кого-то в гости, — кивнула Кристин. — Когда же у него лопнет терпение?

Габо оказался прав. Волосатая горилла, перед которой Кристин испытывала странное чувство страха, смешанного с благодарностью, действительно спустилась вниз и, не обратив никакого внимания на гостей, столь бесцеремонно захвативших гостиную, направилась в холл.

— Господи, ну до чего же он страшен! — вырвалось у Кристин, когда за дверью скрылись длинные полы черного халата.

Пэм, все еще с тоской и надеждой глядевшая в дверной проем, кивнула, даже не расслышав того, о чем говорила Кристин.

— Общество красивых гостей с лихвой компенсирует непривлекательность хозяина, — лучезарно улыбнулся девушке Габо. — Думаю, таких женщин эти стены не видели никогда.

— Вы прямо-таки засыпали нас комплиментами. — Кристин одарила его ответной улыбкой.

— Я всего лишь говорю чистую правду. Да и потом, должен же в этом доме быть хоть один внимательный мужчина.

На каминной полке Кристин приметила старенький радиоприемник и попросила Габо поискать местную волну.

— Может, удастся узнать, что ждет меня завтра, — со вздохом объяснила она. — Вдруг непогода уляжется и мне удастся улететь ночью на одном из отложенных рейсов. Хотела бы я знать, почему здесь нет телевизора…

— Сейчас попробую. Агрегат, конечно, музейная ценность, но вдруг он еще работает, — с готовностью отозвался Габо, и меньше чем через минуту радио хоть и скверно, но все-таки поймало местную волну.

Увы, ничего утешительного для себя Кристин не услышала. Синоптики вещали, что порывы ветра будут усиливаться, а снег, доселе невиданный в Лайтшроубсе в таких количествах, занесет городок так, что Помпеям, засыпанным пеплом, и не снилось.

— Хорошенькая перспективка, — мрачно констатировала Кристин. — Эрик убьет меня. Или я умру от угрызений совести, если что-нибудь случится с Лео.

Пэм зря тревожно и взволнованно вглядывалась в дверной проем. Очень скоро в гостиной появился мужчина, но он даже отдаленно не напоминал ее супруга.

Мужчина был немолодым и невысоким — впрочем, на фоне рослого мистера Бриззела все мужчины рисковали показаться карликами, — и Кристин немедленно нарекла его про себя толстым коротышкой. Глаза толстого коротышки казались большими и выразительными, но в тот момент едва ли они выражали что-то, кроме раздражения и беспокойства. Правда, эти чувства были вполне понятны всем собравшимся в доме мистера Бриззела.

Бишоп Крамер, — так звали очередного гостя, — кроме всего прочего, имел странную привычку говорить с поджатыми губами. Казалось, что, общаясь с окружающими, он делает им огромное одолжение — более того, выполняет миссию, которую ему навязали. Глядя на него, Кристин сразу вспомнила Эрика. Ее жених, конечно, отличался куда более приятными глазу формами, однако большие глаза, глядящие на мир с вечной тревогой и раздражением, и манера поджимать губы во время разговора — все это удивительным образом роднило с ним Бишопа Крамера.

— Инфернальный вечерок продолжается, — констатировал мистер Бриззел. — Вам недостаточно общества друг друга и вы решили послушать радио? — ехидно поинтересовался он.

— Мы хотим знать, что происходит в Лайтшроубсе, — начала оправдываться Кристин.

— Вдруг снегопад закончится, и мы сможем разъехаться восвояси, чтобы не злоупотреблять вашим гостеприимством, — поддержал ее Габо.

Мистер Бриззел посмотрел на Габо сверху вниз, — а как еще Кин-Конг мог бы смотреть на обычного человека? — взглядом, исполненным не то насмешки, не то раздражения.

— Кажется, я просил обойтись без глупых оправданий, — напомнил он. — Не люблю повторять одно и то же.

Больше он не взглянул на Габо ни разу. Подозвав мисс Гордон, он, не утруждая себя наклоном к уху старушки, громко и внятно произнес:

— Мисс Гордон, приготовьте гостям еду, горячее, сандвичи — короче, все, что им может понадобиться. Покажите, где ванная, где гостевые комнаты. Дайте постель. И можете идти спать.

Мисс Гордон, на этот раз расслышавшая все указания, кивнула и снова отправилась на кухню. Может, она только притворяется глухой? — мелькнуло у Кристин. Впрочем, голос этой гориллы и мертвого поднимет из могилы.

Габо, угадав страх Кристин перед этой ошибкой природы, участливо улыбнулся ей, хотя она заметила, что даже ему не по себе в присутствии мистера Бриззела.

— Однако не только снежная буря обрушилась на наш тихий и спокойный Лайтшроубс, — после длительного шуршания объявило радио. — Сегодня вечером, предположительно около пяти-шести часов, в гостинице «Теплая звезда», где в основном останавливаются гости города — пациенты знаменитого центра пластической хирургии «Лайтшроубс клиник», произошло убийство.

Кристин застыла, слившись с диваном, а Пэм вздрогнула так, словно ее ударили бейсбольной битой. Судя по реакции, Пэм и ее супруг тоже остановились в «Теплой звезде», поняла Кристин. Она бросила короткий взгляд на Пэм, отлично понимая, какие именно чувства переживает ее подруга по несчастью, до сих пор не знавшая, где именно находится ее муж.

— Убита молодая красивая женщина. На вид ей было около тридцати. — В голосе ведущего сквозило сочувствие. — Орудием убийства, судя по всему, послужил револьвер, обнаруженный на полу рядом с жертвой. Остальные подробности нам пока не известны, потому что и машина «скорой помощи», и полицейская машина, выехавшие в гостиницу, застряли в снежных заносах… — Радио снова зашелестело.

Мистер Бриззел подошел к камину и потряс приемник, однако ручищи этого гиганта едва ли могли хоть что-то починить, скорее разрушить. Всем хотелось сказать ему, чтобы он поставил приемник на место, пока не лишил своих гостей одной из немногих ниточек, соединяющих их с внешним миром, однако никто не осмелился перечить этому человеку. Наконец он оставил попытки вытрясти из радио душу, вернул приемник на каминную полку и, не сказав гостям ни слова, направился к лестнице.

— Ей-богу, сегодня что-то нехорошее витает в атмосфере, — задумчиво произнесла Марта. — Вначале это снежное светопреставление, а теперь еще и убийство.

— Убийство? — с неожиданной резкостью перебил ее новоприбывший гость. — Ну и что с того? В больших городах происходят сотни — нет, тысячи убийств, однако мы ничегошеньки о них не знаем, потому что людей там намного больше, чем в Лайтшроубсе…

— Да, что вы такое говорите?! — перебила его Пэм, все еще не отошедшая от мысли, что убитым мог оказаться ее муж. — Убийство, смерть — это всегда страшно. Если мы не знаем о гибели каких-то людей, то это еще не значит, что мы должны быть равнодушны ко всем смертям.

— Давайте пожалеем весь мир, — усмехнулся поджатыми губами Крамер. — Вы, женщины, готовы жалеть кого угодно, лишь бы вам это ничего не стоило.

— Что за чушь! — не сдержалась Кристин, задетая до глубины души цинизмом Крамера. — Мы жалеем тех, кто достоин жалости, а не тех, кто пытается ее вызвать. И причем тут, стоит или не стоит чего-то эта жалость? Вы говорите так, словно жалеют за деньги.

— Если за деньги можно любить, то и жалеть за деньги тоже можно, — небрежно ответил Крамер.

Кристин смолкла, закусив губу. Крамер, сам того не зная, ударил по ее самому больному месту. Да, Кристин могла любить за деньги. И все-таки… она жалела людей независимо от тяжести их кошельков.

— По-вашему, уважаемый мистер Крамер, — с подчеркнутой вежливостью обратилась Марта к нему, — любое проявление женского участия стоит денег? Но, как тогда быть с теми несчастными женами, которые долгие годы живут со своими мужьями из жалости, из сострадания, когда у тех нет ни денег, ни достойной работы? Ничего, кроме пяти банок холодного пива, которыми они закидываются на ночь, чтобы впасть в блаженное забытье?

— Избитая истина, но исключения всего лишь подтверждают правила, — не разжимая губ, процедил Бишоп Крамер. — К тому же, с чего вы взяли, что вашим несчастным женщинам не выгодна эта жалость? Многие из них цепляются за жилье, ведь если они решатся развестись, им некуда будет идти. Многие боятся остаться в одиночестве, ведь если уйти от мужа-алкоголика — психопата, наркомана, игромана (не знаю уж, чем еще грешат мужчины), — совершенно не обязательно, что следующим, кого ты встретишь, будет принц на белом коне. Да и заинтересуешь ли ты принца? А так у них всегда есть хорошее оправдание для неудачи на личном фронте: я полюбила его, а он оказался засранцем, поэтому теперь я жалею его, потому, что он засранец. Классический пример женской логики, на которую умудряются попадаться даже мужчины…

— Попадаются, потому что хотят попадаться, — фыркнула Пэм, которую рассуждения этого провидца тоже порядком рассердили. — И потом, следуя вашей логике, мужчинам тоже выгодна их жалость. Они прекрасно понимают, что никому не нужны, кроме своих несчастных жен, к тому же все свои проблемы можно списать на «этих стерв, которые им жизнь сломали».

— Вот тут я с вами согласен, — кивнул Габо, решивший в этом споре взять женскую сторону. — И, скажу я вам, мужчины находят такие оправдания не реже, чем женщины. «Они были стервами, поэтому я три раза развелся», «Она ненавидела моих друзей, поэтому я, встречаясь с ними, всякий раз напивался как свинья»… Как часто я слышал это от своих приятелей. А то, что на самом деле они доводили своих бывших жен до исступления, то, что эти несчастные после таких браков годами торчали у психоаналитиков, — это, как ни странно, мои дорогие приятели оставляли, скажем так, за кадром.

Бишоп Крамер не без лукавства посмотрел на своего молодого оппонента.

— Хотел бы я знать, мой юный друг, как получилось, что вам довелось общаться и с женами, и с их мужьями? И при этом выслушивать откровенные признания обеих сторон?

Габо растерялся, но лишь на мгновение.

— Я даже не знаю, что вам ответить, — с небрежной улыбкой начал он. — Вы, циники, народ, который не верит в дружбу между мужчиной и женщиной.

— Верю, — насмешливо возразил Бишоп. — Но только не в дружбу между молодым мужчиной, его другом и женой друга. Это, знаете ли, странное, я бы даже сказал, невозможное трио.

— Я так и знал, — горячо заявил Габо, оглядев свою группу поддержки, которая тут же понимающе закивала. — Разумеется, мистер Циник не допускает и мысли о невинности моей дружбы с семейными парами. Женщинам он, по всей видимости, не верит тоже. А вы вообще кому-нибудь верите, мистер Крамер?

— Мистер Циник, — беззлобно улыбнувшись, поправил eго Бишоп Крамер. — Так вот, мистер Циник верит только в то, что видит своими глазами.

— Ну, слава богу, — всплеснула руками Марта. — Это значит, что вы верите в нас.

— Больше всего сейчас я верю в то… — Крамер обвел собравшихся лукавым взглядом, — что я наконец-то выбрался с холодной улицы, где уже собирался отдать богу душу, попал в теплый дом и стою у горячего камина. Хотя, знаете, вот сейчас я подумал, что вся эта пленительная картина может быть бредом человека, замерзающего в каком-нибудь сугробе.

— Да будет вам, мистер Крамер, — рассмеялась Марта. — Давайте-ка лучше сядем за стол и постараемся не думать о плохом. Ведь скверное притягивает только скверное.

— Не знаю, — пожал плечами Крамер. — Во всяком случае, мне так и не довелось увидеть, чтобы хорошее притягивало одно только хорошее. Кстати, если вы собираетесь купить меня едой или выпивкой, то даже не надейтесь. Мистер Циник все равно будет бубнить и придираться ко всему, что считает неправильным.

— Да бог с вами, — махнула рукой Марта. — Может, мы и дали бы вам взятку за молчание, но еда и питье все равно хозяйские. Так что присоединяйтесь к нам с чистой совестью. Пожалуй, надо будет принести из кухни стул.

Зловредный толстый коротышка оказался довольно самостоятельным и сам сходил за стулом. Он попросил налить ему виски и даже не стал спорить против тоста, который предложила Пэм:

— Я предлагаю выпить за знакомство! И, хотя причины, по которым мы заблудились в этом занесенном снегом городке, разные, есть кое-что, что объединяет всех нас: мы познакомились именно сегодня, именно здесь, именно благодаря непогоде, пленниками которой оказались!

— Отличный тост, Пэм, — улыбнулась Марта.

— Так и есть, Пэм, — кивнула Кристин, хорошо понимавшая чувства этой женщины.

— Что ж, все верно, — поджатыми губами пробубнил Крамер.

— За знакомство! — с ослепительной улыбкой резюмировал Габо, и компания дружно сдвинула бокалы и стаканы, чтобы выпить за странное, но от этого не менее приятное знакомство.

А за окном бушевал ветер, рвущий в клочья серебристо-белый плед, в который тщетно пыталась укутаться продрогшая земля…