Погоня через миры

Глава 7. Крыша мира

Таинственный пилот храбро вдвинул свою машину в туман. Белые хлопья разной густоты струилась вокруг нас.

Мы довольно долго болтались в белом мире, в котором не было ничего, кроме разных оттенков белого цвета, и где нам угрожала реальная опасность разбиться о невидимые отроги.

Наконец, я поняла, что необходимо принять меры.

Я глянула наверх, пытаясь понять, свободен ли прямой путь к вершине, одновременно соображая, как мне передать свое пожелание – или команду? – пилоту. Кричать было бесполезно, он бы меня не услышал.

И тем не менее, он услышал и понял меня, несмотря на то, что я даже и не начала напрягать свои голосовые связки, а он до сих пор так ни разу и не обернулся назад.

Вертолет пошел вертикально вверх.

Наверно, мы рисковали. Возможно, прямо над нами лежали невидимые утесы.

Но я перестала бояться. Как ни странно, страх исчез, когда я подумала о том, что вертолет, наверно, в принципе не способен летать на такой высоте рядом с горой, да еще и в тумане. Значит, просто надо сделать одно усилие…

Я зажмурилась и сделала это усилие. За веками сразу же вспыхнул яркий свет.

Открыв глаза, я обнаружила, что наша машина садится на утоптанное снежное плато. Конечно же, у нее были шасси-лыжи, которые я не разглядела, когда меня в нее втаскивали в аварийном порядке.

Почему, собственно, в аварийном? Откуда у меня в мозгу взялось вдруг это слово?

Когда я садилась в этот вертолет, за мной не гнался никто, кроме прекрасной вечности. И это понятно. Высшие сферы свободны от страха, а еще выше вообще должны исчезнуть все эмоции.

Но почему-то снежная гора, на вершину которой мы сейчас благополучно садились, долго не хотела нас к себе допускать. Хотя, видимо, она не собиралась нас убивать, подумала я. Ее целью было всего лишь отбить у меня желание штурмовать ее вершину. Да, она лежала на моем пути, но этот путь запросто мог бы и пройти мимо.

Но в мои планы входила остановка в здешних местах. С того момента, как я поняла законы, по которым жила Башня, я твердо знала, чего хочу.

Вершина, на которой я сейчас стояла, занимала не последнее место в системе моих приоритетов. Мне очень хотелось, просто необходимо было пообщаться с местными жителями. Конечно, настолько, насколько они сами захотят со мной разговаривать.

Но сначала требовалось выяснить еще кое-что.

Я услышала сзади гул и поняла, что опять упустила возможность познакомиться со своим добрым гением. Обернувшись, я увидела, что вертолет взлетает, оставляя меня в одиночестве на плато, а лицо пилота по-прежнему скрыто за непроницаемым стеклом шлема. Одежда его тоже ни о чем не говорила – на нем был летный костюм.

Я знала только одного человека, который стал бы мне помогать в моем предприятии, хоть и, возможно, мне досталось бы от него впоследствии. Но что-то подсказывало мне, что друг, который по мере моего продвижения к цели оказывал мне все более реальную помощь, не имел никакого отношения к тому, о ком я непрерывно думала, даже находясь в этих зыбких мирах.

Нет, это не был мой Учитель. Это не он вел меня вверх к моей безумной цели…

* * *

Вертолет улетел.

Я стояла на снегу и дышала свежим зимним воздухом, но мне не было холодно. С неба лились теплые солнечные лучи.

Оглядевшись, я заметила вдали то, что искала.

На чистом снежном поле стоял одинокий дом. Он отвечал всем необходимым критериям, чтобы называться хижиной отшельника.

Мудрец, живущий на горе. Старец-архетип. Вот кто встретит меня на этой вершине, лежащей на пути к последним станциям перед залом с пультом управления, которым пользуется Создатель Вселенной.

И я уже знала, что за испытание мне тут предстоит. Знала, что я попрошу. И предчувствовала, знала – то, что я ищу, окажется в пределах досягаемости. И, тем не менее, я ничего не возьму…

Я побрела по направлению к одинокой хижине, пытаясь заранее сформулировать свою просьбу к ее обитателю. Хотя и так все было ясно заранее, предстоящий «пятый акт» необходимо было все же разыграть.

Возле хижины кто-то находился. Я заметила это издалека.

По мере того, как я подходила, одинокий обитатель этого домика на вершине обретал форму.

Из яркого однородного белого сияния образовались очертания мудреца с седой бородой в длинной белой одежде с капюшоном. Только я подумала о том, что ему положен посох, как в руке у него оказалась узловатая палка, на которую он опирался.

Он смотрел на меня, и по мере того как я приближалась к нему, выражение его лица становилась все менее суровым.

Около хижины была завалинка. Едва я приблизилась, мудрец молча кивнул мне на нее. Когда я села, он устроился рядом, прислонив посох к стене.

Надо было начинать разговор. Я уже собралась выдать заранее заготовленную фразу, содержащую неопровержимые доказательства того, что мне совершенно необходимо получить от него несколько ответов, как он меня опередил.

– Что ты хочешь от нас услышать? – спросил он.

Этот конкретный вопрос почему-то сразу поставил меня в тупик.

По дороге сюда я собиралась долго и с жаром объяснять ему, зачем мне, женщине, в одиночестве растящей двоих детей, с трудом справляющейся с бытом, понадобились в нагрузку еще и знания и мудрость человечества. Те знания, которые далеко не каждому мужчине положены. Ведь настоящие Учителя берут в ученики далеко не всех.

Я набрала воздуха и попыталась сформулировать свою просьбу.

– Я хочу знать то, чему учат в самых лучших ешивах.

– Каких конкретно? – осведомился он.

– В хабадских, – сказала я. – И во всех остальных хасидских, всех направлений. И в миснагедских тоже. И еще в кабалистических.

Бред. Какой бред!

Все равно терять было нечего. Наша беседа стала абсурдной с самого начала.

Ничего мне здесь не светит.

Я с трудом подавила наваливающуюся обиду, то самое глубинное «ну и не надо», обращенное ко всему миру, с которого начинались все мои депрессии.

Вообще-то, я пришла сюда не за этим. Вернее, не только за этим. Это плато с хижиной отшельника – всего лишь перевалочный пункт в пути наверх, где я должна проделать нечто, имеющее более чем практическое значение для моей жизни.

Он, видимо, знал все мысли, которые протекали в моем мозгу, потому что вдруг произнес странные слова:

– Ну, а если мы выполним твою просьбу, если мы дадим тебе эти знания, ты отправишься отсюда домой? Или же будешь подниматься дальше?

Я оцепенела. Что, это на самом деле возможно?

– Вы действительно можете дать мне единой порцией все знания, которые мужчины десятилетиями добывают трудной учебой, притом, что им достаются в конце концов лишь небольшие крупицы?

– А при чем тут мужчины? – спросил он. – Если бы женщины учились, как они, то добывали бы ничуть не меньше.

Он сделал чуть насмешливое ударение на слове «добывали».

– Но нас не допускают к настоящей учебе, – пискнула я, чувствуя, что мы говорим совсем не о том.

– А вам и не надо, – сказал он. – Я имею в виду, что у вас совсем другой способ познания мира. Вы получаете знания по-другому. Но ты просишь то, чему учат в ешивах. Мы можем тебе это дать, но при условии, которое я уже упомянул. Ты должна будешь немедленно повернуть назад. С этим знанием двигаться наверх нельзя.

– Подождите минутку, – попросила я. – Я должна принять решение.

– А тебя никто не торопит, – он поднялся и встал напротив меня, опираясь на посох. – Посиди и подумай.

* * *

Он ушел в хижину, и я осталась одна на завалинке. Лежащий передо мной пейзаж не обладал ни единой деталью, на которой мог бы сосредоточиться мозг, пожелавший отвлечься хоть на миг от трудных размышлений.

Я вспомнила свой любимый способ избавления от шума мыслей в мозгу. Наверно, когда я, медитируя, наблюдаю за их толпой, ожидая, чтобы она поредела, они уходят именно сюда, в эти снега, и теряются, замерзают среди них.

Итак, мне надо все обдумать и дать ответ.

Дано: я могу получить одним махом все знание, которое пытаюсь по крохам добывать на различных уроках и семинарах.

Конечно, мне известно кое-что, о чем не имеет понятия большинство землян. Я знаю о Городе, являющемся прообразом всех миров, знаю о том, что существует пульт управления судьбами людей и планет.

И при всем при том, именно там, в самом низу, на физическом уровне, в материальных мирах, запачканных Тьмой, обитает истинное понимание того, как ткался мир из воли его Создателя, как из Его речений складывались буквы-кирпичики Вселенной, и как этот мир продолжает поддерживаться вечно. Именно там знают схему и тайну мироздания.

Слишком велик соблазн прямо сейчас, на месте, воспользоваться более чем щедрым предложением отшельника и одним махом обрести понимание и просветление.

Вопрос только в цене.

В обмен на щедрый дар от меня требуется вернуться назад и отказаться от цели, к которой я двигаюсь по этажам Башни.

И цель эта…

Стоп. Я вспомнила, что дала себе слово ничего не конкретизировать, пока не останусь наедине сама с собой против пульта управления. Я была уверена, что там на меня сойдет необходимое озарение, и мои пальцы сами наберут нужную последовательность клавиш, в соответствии с тем, что я буду видеть на экране.

После того, как мне удастся добраться до пульта и осуществить задуманное мною, мои дети получат возможность жить в самых лучших городах и учиться в самых лучших школах. И иметь самые лучшие вещи из всех, что только можно купить в магазинах.

Потому что я отменю жесткие условия моего земного существования, которые сама же придумала на свою голову, и с которыми, как выяснилось, я не справляюсь. Я верну прежнюю мягкую программу, разработанную для меня Учителем, и добывание денег на жизнь перестанет занимать основное время, отпущенное мне на Земле.

И тогда я смогу повернуться к Небу. И тогда мой измученный мозг обратится к тем самым тайнам мироздания, которые я сейчас тут клянчу…

Нет. Главное не это.

Главное то, что Йони и Ицик получат наконец нормальную маму, способную думать еще о чем-то, кроме угрозы скорого увольнения из очередного разваливающегося издательства. Спокойную, радостную маму, имеющую к тому же достаточно денег, чтобы не экономить на цене съемной квартиры, на плате за кружки и за шоколадки…

Я встала, подошла к двери и постучала.

Обитатель хижины вышел, посмотрел на меня и все понял.

– Я не принимаю ваше предложение, – сказала я. – Я отправляюсь дальше.

* * *

Я брела по снегу, совсем не холодному искрящемуся снегу вершины, лежащей на подступах к миру Брия, вершины, обернувшейся на деле очередной бесконечной и однообразной плоскостью, с которой надо было как-то уходить, чтобы продвинуться дальше.

Своего спутника и помощника я увидела, как всегда, внезапно, хотя, судя по всему, он уже некоторое время брел впереди меня, зачерпывая ногами неглубокий снег. Он был одет в теплую куртку и вязаную шапку, и не было никакой возможности не только узнать его сзади, но и вообще отметить хоть какие-то его личные приметы, кроме среднего роста и среднего сложения.

Мой Учитель высокого роста. Впрочем, я уже понимала, что это не он, и что загадка личности человека, ведущего меня по мирам Башни, не так проста.

Я ускорила шаг, но обнаружила, что не могу к нему приблизиться. Он находился впереди, все на том же расстоянии, что и раньше.

Тогда я решила просто следовать за ним.

Через некоторое время мы подошли к пропасти.

Он остановился, и у меня мелькнула надежда, что теперь-то он от меня не уйдет. Но когда я добралась до края, оказалось, что он находится слева, достаточно далеко от меня. Нечего и говорить, что, когда я попыталась приблизиться, оказалось, что сделать это невозможно. Расстояние между нами не сокращалось.

Прекратив безнадежные попытки узнать то, что не положено, я глянула вниз. И тут же отшатнулась от открывшейся мне бездны.

Лежащая передо мной пропасть не имела дна. Под ногами не было ничего. Вообще ничего – ни утесов, ни камней, ни снега. Я стояла на крыше мира, на отвесной стене, дальше которой просто ничего не существовало.

Не хватает еще под конец туда свалиться, подумала я.

И вдруг ощутила, что кто-то толкает меня к краю бездны.

Этот кто-то не мог быть никем иным, кроме…

В отчаянии я ухватилась за толкавшую меня руку, поскольку больше зацепиться было не за что.

Мой помощник, решивший почему-то сбросить меня в пропасть, хладнокровно отцепил от рукава своей куртки мои пальцы.

Уже падая, я сумела заглянуть ему в лицо и узнать его…

* * *

Я не успела осмыслить свое открытие, поскольку тут же оказалась полностью захваченной новым странным ощущением.

За резко обрывающейся гранью снежной равнины, с которой меня сбросили, не существовало силы тяжести.

Я парила в серой мгле, в которой ничего не было, и меня, видимо, сразу же отнесло далеко от края, на котором я только что стояла, потому что никакой стены рядом не существовало.

Не было вообще ничего.

Некоторое время я пребывала в этом состоянии без ощущения верха и низа. Это было еще почище, чем то, что испытал бы астронавт, вышедший в космос и вдруг потерявший родной корабль. Ему, по крайней мере, светили бы звезды, в качестве последнего привета от знакомого мира.

А здесь не было не только звезд. Здесь даже свет и тьма еще казались неразделенными между собой.

Постепенно, однако, вокруг заклубился туман, похожий на тот, который пытался скрыть от нас вершину горы.

Небытие становилось все более неоднородным. Но пейзаж, который открылся передо мной, когда туман постепенно рассеялся, не являлся собственно пейзажем.

Я созерцала владения сферы Бина, место, где из бесформенного материала, предназначенного Создателем для нижних сфер, зарождаются единицы мироздания.

Я по-прежнему парила в пространстве без верха и низа, но теперь я видела, что мимо меня проплывают некие конструкции.

Это были предметы, которые только начали обретать форму, но еще окончательно не решили, чем именно они собираются быть.

Здесь были намеки на дома и деревья и как бы недоделанные предметы мебели. Все это выглядело, как сырье некой мастерской, где начато производство сразу множества видов изделий, и ни одно до сих пор не закончено.

Материал, который использовался в этой мастерской Бытия, тоже был неопределенным. Элементы таблицы Менделеева переходили, переплавлялись друг в друга прямо посередине некоей детали очередного незавершенного предмета.

При том, что я находилась как бы в центре этого удивительного мира, я обнаружила, что все же куда-то продвигаюсь – или же сам этот мир обтекает меня, чтобы я смогла сквозь него проплыть.

Постепенно вокруг становилось светлее, и странные предметы превращались в еще более странные (да, да, «все страньше и страньше», вспомнила я зачем-то). Они уже не походили ни на заготовки зданий или растений, ни на недоделанные табуретки. Их очертания более не вписывались ни во что, и, кроме того, они начали сливаться с самим пространством, в котором находились.

В какой-то момент я испугалась, что мне здесь не останется места, либо же я тоже превращусь в сгустившуюся часть этого мира.

И тогда опять появился он. Просто возник рядом, уже не пряча лица.

Да, я теперь знала, кто он такой. И, тем не менее, без всякой боязни протянула ему руку.

Как только мы взялись за руки, бесцельное падение прекратилось, и мы помчались сквозь сгущающееся вокруг пространство.

Мир Ацилут, подумала я. Сфера Хохма. Вот мы и приближаемся к ней. Хотела бы я знать, как там все выглядит, в том месте, где есть только Создатель и его Творение.

Я увидела границу нового мира издали, и обернулась в последний раз, чтобы попрощаться с наполненной формами бездной, из которой мы уходили.

Последнее, что я увидела, бросив прощальный взгляд на пространство, которое само же являлось теперь теми формами, которые в нем находились, – это буквы. Покидаемый нами мир весь состоял из букв ивритского алфавита.

* * *

Мы были посередине однородного мира, заполненного светом. Мой спутник больше не покидал меня.

Мы вдвоем висели в пространстве, где было все. Оно казалось настолько заполненым, что в нем не находилось места для того, чтобы хоть что-то смогло выделиться и получить отдельное существование.

У меня не было ни малейшего представления о том, как же двигаться дальше. Я надеялась, что это известно тому, кто парил рядом со мной, больше уже не закрывая лица.

Разговаривать здесь все равно было невозможно – звук не распространялся в этом пространстве, поэтому выяснение отношений я отложила до лучших времен. Да и не было никакой срочности в этом.

Хуже было другое. Похоже на то, что он тоже не знал, как отсюда выбраться, а обсудить это мы не могли.

Мы парили вдвоем посреди мира, насыщенного первозданной материей настолько, что в нем не было места ни для дружбы, ни для вражды, ни для любви, ни для ненависти.

Вдруг я вспомнила «старый дедовский» способ передвижения, который уже помог мне прежде. Почему бы ни применить его здесь?

Сесть было некуда, даже не существовало ничего, к чему можно было бы прислониться. Поэтому я просто закрыла глаза и попыталась расслабить мышцы и очистить мозг.

В медитацию я попала сразу же. Оказывается, здесь это было проще простого.

То есть, расслабиться и слиться с окружающим светом оказалось легко. А вот насчет того, чтобы сдвинуться с места…

Впрочем, как только я полностью перестала прилагать какие-бы то ни было усилия, у меня все получилось. Я стала только светом, и перестала быть вмещающим этот свет пространством.

И пространство исчезло.

Когда остался только свет, вокруг произошло изменение. Творение перестало существовать. Мир пришел к своему началу.

Сфера Хохма стала сферой Кетер, она же – сфера Мальхут следующего, более высокого уровня.

Мы попали туда, где располагался пульт управления мирами.

Мы достигли последнего этажа Башни.