Погонялово "Маньяк"

— А это еще кто такой? — густые брови отца сошлись на переносице.

— Бывший твоей старшей дочери, — шепотом проговорила. — Он сейчас снова захотел с ней встречаться. И Юльке приходится держать от него оборону. Но он настойчив.

— Так вот, как зовут этого сопляка, — хищно протянул папа. — Что ж, и этого гада вскроем.

Вот и все. Больше ничего говорить я ему не стала. Даже о том, к примеру, что сестра не ночевала ни дома, ни у подруги. Что Влад не просто хочет ее вернуть, а уже практически преследует Юлю. И, наконец, что рассказал мне об этом тот самый Никита Гоголев, которого якобы подослал его собственный отец. И вот в чем вопрос: зачем птаху тогда мне помогать? Хотя… Он ведь под этим самым предлогом хотел проникнуть к нам в квартиру. Это наводит на определенные, не очень радостные мысли. Которые всячески противоречат одному факту: Никита сказал правду.

— Какой ужас, — бледнея на глазах, выдохнула ма. — Это же как наших девочек угораздило связаться с самыми настоящими подонками?

«Никита не подонок», — захотелось выкрикнуть мне. Но я смолчала. Потому что знала, что папа прав. Мне надо держаться подальше от этого замечательного, чуткого, внимательного… тьфу, беспринципного нахала. И почему перед мысленным взором снова предстало его улыбающееся лицо? А в ушах слышится: «А я тебя люблю, прикинь?» и я ведь на самом деле ему поверила. Получается, зря?

— Сколько наглости надо иметь, чтобы бросить девушку, которая готовилась к нему переехать, — продолжала распаляться мама. — А потом снова поманить, как собачонку?

Я еще немного с ними посидела и вернулась к себе. Настроения заниматься чем-либо не было. Единственное, чего я бы сейчас хотела — это посмотреть Гоголю в глаза и влепить ему звонкую пощечину. Пройтись как следует ладонью по щеке. Сделать так же больно, как было сейчас мне…

Вениамин пришел уже после одиннадцати. И то, не зная всех подробностей дела, мелкий завис на лестничной клетке, разговаривая с нашим соседом. Я как услышала до боли знакомый голос, так сразу же ощутила толпу мурашек, побежавших вдоль позвоночника. Родителям не следовало видеть младшенького в сомнительной компании. Но и мне самой не хотелось выходить к парням. Потому что, я чувствовала, было опасно на ночь глядя видеться с птахом. Для моей нервной системы и его физического здоровья.

— Юль, — я заглянула к сестре в комнату. — А не позовешь Веника из подъезда?

— А сама чего не позовешь? — сестра неохотно оторвалась от своего занятия — рисования готической картины тушью.

По моему кислому выражению лица ей сразу стало понятно, в чем дело. Она понятливо хмыкнула и встала со своего места. Музыку выключать не стала. Поэтому я сделала вывод, что она планирует как можно быстрее вернуться и продолжить страдать.

Я притаилась в прихожей, ловя каждое слово родных. Плохая привычка, приставшая ко мне еще с детства. И я столько раз слышала от родителей, что подслушивать не хорошо. Однако, в большой семье рот не разевают. Это мы с братом и сестрой еще относительно дружные и тихие. Сейчас. Но вот когда были помладше, дом стоял вверх дном. Мы носились, разбрасывали игрушки, пакостили друг другу. В общем, веселились, как могли. Поэтому-то не подслушать лишний раз, что там затеяла Юли или Веник (или оба сразу) в тайне от меня, было недальновидно.

Вот и сейчас, я уже было начала мучиться угрызениями совести из-за того, что рассказала папе с мамой про Влада… Как вдруг услышала, что моя старшенькая обсуждает с младшеньким и с нашим общим соседом родительский запрет на общение с Гоголевыми. И не просто обсуждают, а доверчиво рассказывают (конкретно Юлия) ему, что уже накопал отец и какие у него вообще имеются связи. От такого я просто-напросто задохнулась от возмущения.

— Да мой отец совсем рехнулся, — к моему удивлению, Никита вовсе не отпирался от правды, высказанной ему прямо в лицо. — Но я не собираюсь ему потакать. И с какой стати он выбрал именно эту квартиру, я тоже не знал.

— Дела… — протянул уже знатно поддатый Веник. М-да, ему сегодня явно улыбнулась удача на любовном фронте. — И что теперь делать будем?

— Искать способ переубедить нашего отца, — пожала плечами Юлька. Предательница. Ей же русским языком сказали, что Гоголевы ненадежные люди. Не могла помолчать хотя бы до того момента, как папа бы вызнал, о чем конкретно договорились наши новые соседи? Под словом «соседи» я подразумевала отца и сына.

— И для начала позвать сюда Лисичку, — на полном серьезе заявил Гоголь. — Уж она-то должна мне поверить.

— Она не согласится, — покачала головой Юля. — Отец ее сильно накрутил по поводу тебя.

— Еб***й пи*дец! — выругался сосед. — Я же хотел сам завтра с ним обо всем переговорить.

Хотелось выйти к ним и устроить разгон. Но я прекрасно понимала и осознавала риск оказаться в объятиях Ника, из которых бы уже не смогла выбраться. Поэтому не придумала ничего лучше, чем пойти к главе нашего семейства и рассказать ему обо всем. Пускай сам с ними всеми и разбирается. А мне нет дела до выдуманных на ходу отмазок. Наверное. Нет, мне вообще все равно! Он же действительно оказался самым настоящим маньяком, каким я окрестила его в начале нашего знакомства. Как я могу ему поверить? Что если все, что он сейчас сказал, ложь? И при разговоре со мной птах будет говорить все тоже самое? Господи, как же мне поступить?

Я подошла к папиному кабинету и положила ладонь на ручку двери. Да так и застыла, не решаясь войти и напрямую рассказать родителю о поведении брата и сестры. Я же не они, чтобы сразу же кому-либо докладывать последние новости? Да и не хорошо это: они мне как лучше стараются сделать, а я собираюсь их подставить.

Но самым главным отвлекающим фактором являлся сам Гоголь. Рассказать отцу о том, что наш сосед все знает, означало поставить жирную точку в наших так и не начавшихся отношениях. Я понимала, что ничем хорошим мое промедление не закончится, что надо это сделать как можно быстрее. Но рука слабела с каждым мгновением, и вскоре совсем опустилась, безвольно повиснув вдоль тела.

С самого начала я была готова к тому, что Никита окажется корыстным, наглым типом, которому от меня нужен только секс. Я не питала насчет него радужных иллюзий и не надеялась, что он изменится. И, кажется, еще тогда проиграла этот бой. Как бы я не уговаривала себя пройти мимо, послать парня к черту, не могла этого сделать. Меня тянуло к нему с непреодолимой силой, противиться которой было невозможно.

Слабая. Хотя, раньше никогда себя таковой не считала. А сейчас… Стою рядом с отцовским кабинетом, уже вполоборота, и смотрю на входную дверь в прихожей. За ней с Юлькой и Веником разговаривает тот, кто незаметно для меня самой украл мое сердце. И я боюсь пойти к нему и забрать назад то, что принадлежит только мне. Потому что, опять же, боюсь, что вместе с сердцем он похитит и меня саму.

Ноги сделались ватными. Что бы папа ни говорил, ни сегодня, ни потом, когда накопает на Гоголя что-то еще, я не смогу вернуть все назад. Не знаю, что должно произойти, чтобы я разочаровалась в Никите до такой степени, что он бы вновь стал для меня обычным парнем.

Как оказалась в своей комнате, помню плохо. Просто неожиданно очнулась от забытья и обнаружила себя стоящей посередине своей норы, в которой уже успел побывать Ник. Воспоминания нахлынули с новой силой.

От очередной мысли меня отвлёк звук открываемой входной двери. Недолго думая, я опрометью метнулась к кровати, чтобы уже через несколько мгновений притвориться спящей.

Я не хотела никого видеть. Хотелось просто лежать, смотреть в потолок. Может, плакать. А потом заснуть и проснуться только ночью, когда все уже лягут спать. Тогда я смогу по-тихому заварить себе чай и съесть в прикусу с ним Бабаевскую шоколадку с коньяком. И еще вчерашний пирожок. Надеюсь, в холодильнике еще осталась парочка.

Тихие шаги за дверью и осторожный стук сказали о том, что на разведку пришла Юлька. Нет-нет… Не сейчас. Я должна полностью успокоиться. И только потом уже смогу выйти и нормально поговорить с Никитой. Иначе, ничего хорошего из нашей беседы не выйдет.

Еще один стук, и дверь бесшумно отворилась. Шаги возобновились, и я поняла, что сестра решила взять меня штурмом. Только вот кого брать, если этот кто-то самым наглым образом спит?

— Тук-тук… — проговорила систер, надеясь, что я ей отвечу. — Крис, ты спишь? Реально?

Как бы да. И в отличие от нашего брата я не часто имитировала сон во время бодрствования. Просто Вениамин у нас периодически балуется просмотром мужских журналов… Ну, а когда был чуть помладше, таким же образом скрывал от родителей, что до трех утра играл в телефоне… Так что, в моем случае, в плане доверия со стороны домашних, все было куда более радужно.

— Пс! — шикнула Юля на кого-то. — Она спит.

Не закрыла входную дверь, что ли? А там парни наверняка внимательно вслушиваются в то, что происходит в квартире. И не боятся же все трое попасть под горячую руку главы нашего семейства. Как будут оправдываться перед папой, когда он застанет и Гоголева-младшего на пороге своего дома?

— Так буди! — раздался нетерпеливый голос брата.

Время замедлилось. Мир сосредоточился на одном человеке, которого мне нельзя было видеть. Но это "нельзя" ничего не стоило против моего желания быть с ним. Против его желания обладать мной. Против стремления брата и сестры свести нас. Интересно, они вообще понимают, что случится, если у них получится это сделать? Вряд ли.

Липкий страх окутал душу и заставил сердце биться сильнее. Как мне себя вести, когда больше нет выбора? Надо будет открыть глаза, состроить недовольное выражение на лице, зевнуть, встать с постели. А дальше? Я уже не ребенок, чтобы заныть, что не хочу никуда идти. Позвать взрослых и наябедничать им на брата и сестру. Надо пойти и разузнать, почему Гоголю так сильно захотелось меня увидеть, что они с Веником никак не отреагировали на новость о том, что я сплю.

Разбудить во что бы то ни стало и вывести на лестничную клетку. Неужели его отец настолько сильно надавил на Никиту, что сын теперь из кожи вон лезет, чтобы вернуть мое доверие? А если его запугали или вообще угрожали, шантажировали? Странно все это. И почему образ Никиты не вяжется у меня со всеми этими ужасами? В этом-то и заключается вся проблема. Не похож он на богатенького сынка суперкрутого бизнесмена, который без указания папочки и шагу в сторону не сделает. Впрочем, я пристрастна. Сосед может оказаться кем угодно. А я потом буду сидеть с разбитым сердцем в компании брата и сестры и слушать тяжелую музыку у Вениамина в комнате.

Глава 5

Никита

Когда Юля рассказала нам с Веником о том, что Лисицын уже проделал масштабную работу по разоблачению замыслов великого и ужасного Гоголева-старшего, я, мягко говоря, был в шоке. Я был в ах*е! Нахрена ему это понадобилось так скоро? Теперь у меня совершенно нет времени все уладить. Да мне завтра просто-напросто не дадут зайти в квартиру и рассказать отцу Крис про Крымова.

И это я еще воспользовался одной из дочерей Лисицына… Да Влад поступил в сто раз хуже. Он трус. Я-то влезать в дела наших родаков вообще не собираюсь. Мне пох*й на их бизнес, неудавшееся сотрудничество, взаимную неприязнь. Я люблю Кристину, и меня не колышет приказ бати достать какие-то там документы.

— …Она спит, — выглядывая из квартиры, сообщила нам Юля.

Кто бы сомневался. После такого Крис теперь накрутит себя и возненавидит… меня. И наверняка захочет порвать со мной все отношения. Только я не намерен сдаваться без боя. Я ни в чем перед ней не виноват, и потому добьюсь своего — поговорю с ней прямо сейчас. Тем более, что, скорее всего, девчонка тупо претворяется.

Под моим полным сарказма и скепсиса взглядом Вениамин дал указания разбудить среднюю сестру.

Вот, хитрюга! Моя. Прямо для меня девочка и ни для кого другого. После такой новости завалиться спать и даже не поплакать. Не верю!

Лисичка любит меня, я уверен в этом. Тот, кому ты безразличен, не сможет притворяться столь мастерски. Чувства подделать нельзя. Можно только на время заглушить. Но стоит оказаться рядом с тем, от кого у тебя сносит крышу… И все летит в задницу.

Я думал, поседею за час, что провел на лестничной клетке в обществе Лисицыных. Сначала ко мне позвонила старшая, потом — нас застукал младший. Ну а далее мы втроем обсуждали, что делать дальше: пойти к их отцу или пока не стоит. В итоге решили подождать. Вдруг к нему в руки попадет распечатка моих звонков. А если повезет, то и запись какого-нибудь разговора раздобудет. Второй момент: разобраться с Кристиной, которая безоговорочно поверила своему отцу. Тут сложнее.

Девчонка и так всячески гнала меня, бежала прочь. Она не верила словам, считая меня полной скотиной и мразью. В принципе, так оно и было. До нее. А потом меня переклинило настолько, что хоть волком вой. Мне жизненно необходимо видеть ее каждый день, чувствовать запах, прикосновения, дыхание. Боюсь, что скоро стану зависим и от поцелуев. Я испытываю почти физическую боль, когда вновь и вновь сталкиваюсь с ее недоверием. Однако, уверенность в ответных чувствах лечит. Ей нужно время. Она не может заклеймить меня только потому, что ношу фамилию отца.

Юлия и Вениамин переговаривались между собой не громко, но их батя все равно услышал. Выглянул в коридор и принялся допытываться насчет поднятой возни:

— Юля? — голос мужчины был настороженным. — Что происходит?

— Да это Веник никак в квартиру не зайдет, — принялась с ходу врать девчонка. — Все рвется обратно к своей зазнобе. Хотя, до этого уже почти зашел в дом. Любовь… Что поделать?

И это при том, что он только сегодня с ней познакомился. И переспал. А теперь, якобы собрался к ней обратно. Вот, крышесносная семейка.

— Да, блин… — выругался их младший и неохотно поплелся в квартиру. Я же предусмотрительно отступил в сторону. Мало ли, их отец решит поближе рассмотреть своих хитрожопых детей. — Она прикольная.

— И доступная, — съехидничала Юля.

— И не та, что тебе разбила сердце? — послышался из недр незнакомый мне женский голос. Наверное, мать.

— Не-а, мам, — откликнулась старшая. — Ту он как-то быстро разлюбил.

Знакомая ситуация. Хотя, не очень… Меня не часто бросали. И я не парился по этому поводу. Ну, нет и нет… Что я не найду, с кем переспать? Черт, и где то время, когда я еще не был знаком с Кристиной Лисицыной?

— Мрак, — выдала моя будущая теща.

— Сын, нам надо поговорить, — добавил… будущий тесть.

Хм, а мне нравится про себя их так называть. В реале бы только не ляпнуть подобное. Тогда с меня три шкуры сдерут прежде, чем Лисичка переедет ко мне на ПМЖ.

— Ну, па-а-ап, — противно протянул Веник, а меня чуть не вырвало. Неужели в его возрасте был таким же сопляком, нытиком? — Может, просто чай попьем?

— Говори тише, у тебя сестра спит! — прошипела его мать. — И заходи уже, не пори комедию.

— Да не спит, небось, уже, — отмахнулся Вениамин, переступая порог и прикрывая за собой дверь.

И все. Я лишился шанса поговорить с Крис сию же минуту. Надо было самому по-быстрому залететь к ней в комнату, заграбастать девчонку в охапку и утащить к себе домой. Зуб даю, она бы даже не пискнула. И родаки бы не узнали, что у их младшего сына новая девушка, которая дала ему при первой же встрече. Пускай, это и вписка у кого-то из одноклассников. Парень не настолько бухой и наверняка понимал, что перед ним в овощ пьяная девственница. Или безбожно в него влюбленная, раз согласилась раздвинуть ноги перед парнем, с которым не имеет никаких отношений. Хотя, черт этих малолеток знает… В пятнадцать — шестнадцать лет у нее уже мог быть довольно большой сексуальный опыт. Дала и дала. Одним больше, одним меньше — роли не играет.

Ушел к себе только минут через пять. Подождал еще на случай, если Юля таки перестанет стрематься и разбудит для меня свою сестру. За это время успел покурить и послать на х*й Леночку. Она хотела приехать, чтобы посмотреть, как я тут устроился. А мне было вообще на нее параллельно. Мне она не нужна. Тем более, что на эту ночь у меня совершенно иные планы.

Лисичка так и не вышла. Поэтому пришлось возвращаться в квартиру одному. Но я этого так не оставлю. Сейчас я не стал закладывать ребят, потому что они реально мне помогли. Если бы я не узнал об активности Лисицына, то при встрече с Кристиной меня ждал бы большой сюрприз. Хрен знает, до чего бы она додумалась и как себя повела бы со мной. И я бы долго гадал, что происходит, пока не сошел бы с ума.

Кажется, я уже… сумасшедший. Ведь не может нормальный парень остаться в себе, встретив ту, от которой сносит крышу. И хочется ее так, что в пору на стену лезть. Никто другой уже не нужен. Из-за чего напряжение с каждым днем, что она не с тобой, нарастает.

Кристина

Я слышала, как Юлька с Веником переругивались между собой, и как в последствии на шум вышел папа. Вот тут я распереживалась не на шутку, потому что родитель мог засечь и Никиту. Не знаю, почему, но мне по-прежнему не хотелось, чтобы соседу попало из-за меня от отца. По крайней мере, сейчас, когда последний еще на взводе и может наговорить молодому человеку лишнего.

Когда сестра стала рассказывать родителям про вписку младшенького, я сначала подумала, что она врет. Но Вениамин так складно поддерживал «выдуманную» ею легенду, что я была вынуждена изменить свое мнение. Неужели наш маленький, брошенный впервые в жизни тинэйджер излечился от затяжной депрессии? И как… Переспав с девчонкой. Вот вам и вся мужская суть.

И где ходят такие мужчины, как папа? Вон, сколько лет с мамой душа в душу живут. Возможно, я просто-напросто родилась не в том времени или месте. Куда не плюнь, везде одни бабники.

Очень не кстати вспомнился образ Ромки из института. И чего мне в нем тогда понравилось? Парень, как парень. Ничего особенного. Хотя, на фоне окружающих его представителей мужского пола очень симпатичный. Возможно, мне все-таки стоит снова обратить на него внимание? Он же стараниями Дворовой обратил? Единственное, что не хочется больше связываться с этой интриганкой. Ведь если я снова дам ей повод думать, что мне таки нравится однокурсник, то… Даже представлять не хочется, что будет тогда. Ведь и ежу понято, что я его, как девушка, совсем не интересую. Иначе бы уже давно познакомился со мной. Хотя бы так.

Отец разговаривал с моими братом и сестрой не так долго, как мне того бы хотелось. Вернее, Юльку он отпустил практически сразу. А вот Веню задержал подольше. В итоге старшая на радостях решила прийти ко мне и промыть мозги насчет Гоголева. Ей, видите ли, жалко соседа, который, оказывается, сохнет по мне, как выброшенный на сушу кит по своему морю.

— Тук-тук… — негромко проговорила сестра, осторожно открывая дверь и заходя в мою комнату. При этом, ни разу не постучав. — Крис? Криська…

Чуть не зашипела, как гадюка. Какая я Криська в двадцать лет? Если она думает, что подобная выходка вынудит меня «проснуться»…

— Лисичка, хорош претворяться, — словно подслушав мои мысли, проворковала сестра. — Мы так тут шумели, что ты не могла не проснуться.

Дверь закрылась, и раздались тихие шаги. Юля подошла к кровати и села на краешек. Положила руку мне на плечо и легонько сжала пальцы.

— Ну, что? — наконец, не выдержала.

Обычное прикосновение вызвало лавину эмоций. Чуть развернулась к ней и открыла глаза. В них стояли слезы. Я знала, о чем она хочет со мной поговорить. О ком. Понимала, что Юлия желает мне только добра, однако она неосознанно причиняла мне боль. Сама же недавно обожглась… Наверное, случай с Крымовым ее так ничему и не научил. Неужели она готова снова с ним сойтись? Почему? Неужели любовь сестры настолько сильна, что она сможет переступить через предательство и ложь? Но я не хочу так. Я не готова страдать, как она.

— Он тебя реально любит, — с ходу начала Юлька. — Ой, ты чего?

Первая слезинка покатилась по моей щеке. Каждое подобное сравнение Никиты с идеальным мужчиной причиняло боль. Таких не бывает. Чего далеко ходить, Вениамин уже такой!

— Где это видано, чтобы богатенький подонок, встретив свою единственную, вдруг изменился? — стараясь сдерживать всхлипы, ответила вопросом на вопрос. — Это не фэнтезийный любовный роман, а реальная жизнь, Юль. Одна единственная, истинная пара, любовь с первого взгляда и до гроба — это не про наш мир. Козел, который в финале превращается в идеального мужчину…

Я таки всхлипнула. Тихонько, чтобы остальные не услышали. А то придут сюда, устроят столпотворение. А потом все дружно заявятся в соседнюю квартиру.

— Он правда переживает, — покачала головой систер. — Я видела, как он изменился, когда узнал о том, что раскопал на Гоголевых наш отец.

— Ты сделала глупость, — перебила ее и шмыгнула носом. — Теперь соседи будут еще осторожнее и коварнее по отношению ко мне. К папе. Ко всем нам.

— Почему ты думаешь, что Никита пляшет под дудку своего папочки? — осторожно уточнила старшенькая. — С чего вообще решила, что Гоголев-старший решил мстить?

— А разве это не очевидно? — едко поинтересовалась, мысленно поражаясь наивности более опытной из нас двоих Юли.

Так и хотелось сказать: «Очнись! Тебя саму недавно кинул такой же богатенький сынок!» Но пришлось смолчать. Я слишком хорошо понимала, что моя несдержанность ранит девушку в самое сердце.

— Нет, — покачала головой Юлька. — Папа припомнил, что имел дело с Гоголевыми. А мама расписала за него сюжет очередного детективного романа. И ни одного доказательства вины нашего соседа озвучено не было.

— Поэтому сейчас мне надо наведаться в гости к этому бабнику и подписать себе тем самым приговор?

Мой гордый ответ больше был похож на жалобный лепет. Стало дико обидно и досадно на саму себя. Сижу и переживаю тут из-за какого-то парня. Дура!

— А почему сразу приговор? — Юлия насторожилась.

— Потому что люблю я его. И ничего не могу с собой поделать в его присутствии, — одними губами прошептала и снова уткнулась лицом в подушку. Уже из этого положения немного громче добавила: — Поэтому разговора между нами не выйдет. Врет он или нет… Не выйдет, понятно?

— Оу… Даже так… — шокировано протянула сестра. — Тогда все ясно. И вообще просто.

— Да где просто? — стараясь не повышать голоса, уточнила. — Я не могу с ним нормально поговорить. Я даже стоять и молчать не смогу в присутствии Никиты.

— Вот, упрямая, — Юлька нахмурилась. — Думаешь, если он увидит тебя в таком состоянии, то захочет?

— Он уже давно хочет — сам говорил, — эхом откликнулась.

— Ну, он же не насильник…

— Нет, конечно! — все-таки я начала выходить из себя. — Это я мазохистка.

— Ну, вот видишь, — нервно рассмеялась систер. — Раз тебе в любом случае хочется быть с ним, тогда зачем сомневаешься? Бежишь от него?

Потому что не хочу быть брошенной дурой, как ты. Как жалко, что этого не скажешь родному человеку в лицо…

— Шутишь? — вымученно прошептала. Потому что голос окончательно перестал меня слушаться. — Окей.

И замолчала. Юля что-то там говорила про мои чувства, которые не угасли даже после разговора с отцом. Про взаимную тягу, которой бессмысленно противиться. Про то, что лучше совершить глупость, чем отойти в сторону и потом всю жизнь корить себя за то, что не смогла решиться и перебороть собственный страх. В общем, глупости влюбленной оптимистки в розовых очках, которой я не являлась. Реалистка с мозгом скептика и сердцем девушки. Душа же находилась в метаниях. Мне хотелось, чтобы Юлия оказалась права. Но это было далеко не так.

Она еще какое-то время проговорила сама с собой и ушла. А я еще битый час не могла успокоиться. Нашла, с кем откровенничать. Юлю, конечно, жалко, но она сама выбрала свой путь. Сама без конца прощает и повторяет собственные ошибки. Вот куда лучше было бы раз и навсегда оборвать все связи и выкинуть подлеца из головы. Да, сложнее, да тяжелее… Но действеннее. И полезнее для собственных нервов. А то так и поседеть от частых расстройств можно.

Еще через полчаса села читать книгу. Села и тут же вскочила на ноги, чувствуя, что еще немного, и от возмущения пар повалит из ушей.

Тук-тук-тук… Тук!

Нет, плакать мне больше не хотелось. И бегать от этого гада — тоже. У меня появилось странное желание наведаться в соседнюю квартиру и придушить Гоголева. Чтобы больше не стучал в мою стенку, когда родители еще не легли спать. Про нашу маму-писательницу и говорить не стоит. Если ее сейчас посетило вдохновение, то над романом она просидит до утра.

Тук! Тук! Тук-тук!

Я тебя сейчас прибью. Через стену пройду и прибью. Чего привязался, когда у меня на душе кошки скребут?

Тук!

Че-орт! Да что же он за паразит такой? Почему не может оставить в покое хотя бы на сутки? Ведь знает же правду и все равно тревожит.

Посмотрела на часы. Поздно… Мне бы принять душ и лечь спать. Только вот совершенно не хочется. И на завтра повторять материал — тоже. Вот, почитать думала, и то не дали. Может, наесться чего-нибудь сладкого с горя? Буду толстая, некрасивая, но довольная жизнью. И сосед от меня уж точно отстанет.

Хотела уже выйти из своего убежища, как вдруг на телефон пришло входящее смс. На экране высветился контакт… соседа. Вот, черт! Забыла добавить его в черный список.

Взяла в руки гаджет, разблокировала экран и тут же наткнулась взглядом на следующее сообщение:

«Лисичка, я больше так не могу. Я не виноват, слышишь? Выйди ко мне, пожалуйста. Нам надо поговорить»

Не надо. Знаю я, как он со мной поговорит. Сгребет в охапку, утащит к себе на территорию и начнет яростно доказывать свою невиновность. И я не могу быть уварена в том, что его уговоры мне не понравятся. Надо же еще папиного вердикта дождаться. А так, откуда я узнаю, соврал мне Гоголь или нет? Как поцелует, так все из головы и выветрится. И сразу доверюсь ему. Нет, лучше подождать. Во избежание.

Уже было полезла в контакты, чтобы заблокировать Никиту, как все мои планы испортило новое сообщение:

«Лисичка, учти, если ты меня добавишь в черный список, то я припрусь к вам под дверь и буду орать до тех пор, пока мне кто-нибудь не откроет. Тупо игнорить меня тоже не советую. Ибо тебя ожидает та же кара. Мне пофиг, что твой отец потом меня прибьет. Он этого не сделает. Потому что я могу быть убедительным. Ну, ты знаешь. Так что иди-ка ты лучше ко мне сама».

Мысленно застонала, потому что этот маньяк не оставлял мне иного выбора. Я ведь не хотела расстраивать родителей? Нет. А чтобы они ни о чем не узнали, необходимо как следует угомонить Никиту. Только как это сделать, если на меня там, снаружи уже расставили ловушку? Собственно, поэтому я предприняла последнюю попытку охладить пыл молодого героя-любовника:

«А подождать денек — другой? Мне нужно время, чтобы все обдумать. И ты прекрасно знаешь, что при тебе я не могу этого сделать. Не могу успокоиться и подумать, как быть дальше. Оставь меня пока в покое. Прошу».

И зачем, спрашивается, душу изливала? Все равно мои слова никто во внимание не принял.

«Я тебе не верю. Так что быстренько собралась и бегом ко мне. Я заказал пиццу и суши. Все для тебя, упрямая. Я считаю до трех…»

Больше мне повторять было не надо. Я мигом подлетела к одному из стульев, на котором лежала моя сумка. Вынула оттуда ключи и на всякий случай сунула их в карман толстовки. Последнюю надела поверх футболки.

«Раз…»

Я опрометью выбежала в коридор. Воровато осматриваясь по сторонам, тихонько отперла входную дверь.

«Два…»

Выскочила на лестничную клетку и тут же уткнулась носом в грудь Гоголя. Так же осторожно прикрыла за собой дверь и устремила недовольный взгляд на парня.

— Три, — довольно улыбнулся парень и поцеловал в кончик носа.

Так бы и придушила его голыми руками. Ух, зараза бессердечная! Просила же подождать. нет, шантажом да вкусняшками выманил меня на ночь глядя. Надеюсь, меня не хватятся. Иначе быть беде.

— Ну, здравствуй, — нахмурилась, позволяя взять себя под локоток и увести в соседнюю квартиру. — Вот чего тебе неймется, а?

— Соскучился я по тебе, Лисичка, — шумно выдохнул молодой человек.

Когда мы оказались в прихожей, он закрыл дверь и указал в сторону кухни. Хм, неужели и правда мы будем есть суши? И почему у меня в груди разливается радость пополам с сожалением? Я вроде и благодарна ему за то, что не давит. Но в то же время в противовес хотелось бы чего-то большего. Чего-то, о чем я потом буду сильно жалеть.

— На холостяцкую берлогу не похоже, — желая сменить тему разговора на более безопасную, промолвила.

Пол чистый, носки нигде не валяются. Согласна, это ужасный стереотип, придуманный женщинами для того, чтобы лишний раз позлословить. Ибо вовсе не обязательно что все мужчины разбрасывают свои вещи по квартире, не закрывают тюбик зубной пасты и так далее. Есть и более чистоплотные парни. Такие вот, как Гоголев, например.

— Тебя ждал, — не пожелал переключаться на нормальную беседу сосед. — Только готовить у меня не шибко получается. Так что потом эта обязанность ляжет на твои плечи, Лисенок.

Я удивленно посмотрела на этого интригана. Значит, он все-таки решил меня окрутить. Ну, не о настоящей же свадьбе идет речь, верно?

Подготовился, так подготовился. Кока-кола два литра, огромный сет роллов, огромная же пицца, две штуки. Будто я тут на все сутки… Зато без алкоголя. Это что-то новенькое. Учитывая тот факт, что меня сейчас наглым образом соблазняют, то логичнее было бы предложить мне выпить. Но нет, все по-честному. Невинно, я бы даже сказала. Хотя, Никита и невинность — две несовместимые вещи.

— Крис, расслабься, — этот наглый птах все-таки подошел ко мне сзади и обнял. Его дыхание приятно грело кожу, и я послушалась. — Я не трону тебя до тех пор, пока ты сама не позволишь мне сделать это.

Этого-то я и боялась. Если он продолжит вести себя в таком духе, то я очень скоро сдамся.

— Спасибо, — тихо сказала, прикрыв на миг глаза.

Меня сжали чуть крепче в своих объятиях. Потом подтолкнули и чуть и не силой усадили на стул. И я была ему очень признательна за это. Потому что сама сдвинуться с места уже не могла. Спасибо сильным мужским рукам и нежным словам, которые молниеносно дошли до девичьего слуха, бальзамом разлились в душе. Словно мед — так сладко мне было ощущать его присутствие рядом.

Молодой человек топтаться на пороге кухни тоже не стал. Устроился слева от меня. Сначала думал расположиться напротив, но потом почему-то решил иначе. По-хозяйски положил одну руку на спинку моего стула и вольготно потянулся. Знаем мы этот трюк. Сначала обнял, а потом я не я и корова не моя. Ух, провокатор.

— Ты решил меня раскормить, — обреченно проговорила, оглядывая голодным взглядом заказанную Гоголем еду. — Я же потом до дома не дойду.

Сказала и только потом поняла, что сморозила лишнее. Может, кое-кто действительно хотел, чтобы я осталась у него на ночь после столь плотного ужина, а я тут уже слюнки пустила. Птах несносный. С него станется, пока я спать буду, по-быстрому наведаться в отцовский кабинет. Если, конечно, папа уже лег спать.

— Донесу, если что, — фыркнул сосед и таки обнял меня за плечи. — Ешь, сколько хочешь.

И уткнулся носом мне в шею. Да так и замер.

— Не обращай внимания, — хрипло проговорил Никита. — У меня крыша просто едет. Скоро пройдет. Мля-а-а… Лиса, не двигайся.

— Так я и не двигаюсь, — отчаянно краснея, сообщила ему. — Ник, ты чего?

— Я того, — выдал тот. — Погодь.

Дурой никогда не была, поэтому сразу просекла, что с ним. Но… А как же Катеньки, Леночки, Дашеньки и так далее? Он что, перестал менять девчонок, как перчатки? Странно… Только ради того, чтобы уложить меня на обе лопатки, длительное воздержание совсем не обязательно.

Хотелось провести рукой по волосам, украсть поцелуй, обнять в ответ и больше никогда не отпускать. Но проделав все это, я рисковала очень скоро оказаться в его постели. А я пока не была уверена, хочу этого несмотря ни на что или нет. Смогу ли идти дальше, если меня на утро бросят? Если да, то месть Гоголева-старшего потеряет всякий смысл. Я ведь не буду особо страдать. Или буду? Ведь гораздо больше я сейчас мучаюсь, в неизвестности. Коря себя за беспочвенный страх и нерешительность.

И вроде прошло всего пара минут, а мне показалось, что целая вечность. Меня, наконец, отпустили. Временно переключив свое внимание на газировку.

— Прости, — так, между делом, произнес Никита. — Я не должен был этого делать.

— Да нормально все, — пробормотала я, стараясь не смотреть парню в глаза. Иначе он все поймет и совсем обнаглеет. — Не переживай.

— Я пообещал тебя не трогать и тут же нарушил свое обещание, — поморщился Гоголев. — Придурок он и есть придурок.

— Ну, зачем ты так? — я все-таки посмотрела на него. Улыбка сама поселилась на губах при виде этого взъерошенного птаха. — Никит…

— М-м-м? — промычал парень и тоже на меня посмотрел. — Ну, Лисичка! Зачем?!

— Что зачем? — моргнула. — А…

И так мне его жалко стало, что сама решилась поцеловать первой. Прижалась губами к его губам, положила одну ладонь ему на грудь и почувствовала, как учащенно бьется сердце моего персонального маньяка.

Никита ответил на поцелуй с таким жаром, что я поняла: быть беде. Но в тот момент меня уже ничто не могло остановить. Тонкий аромат его парфюма пьянил не хуже вина. Вскоре у меня закружилась голова и захватило дух от переполняющих эмоций. Что я там говорила про то, что мне нельзя к нему приближаться? Нельзя. Но я все равно не устояла, а он хитростью добился своего. И теперь я была благодарна за это сжимающему меня птаху. Зачем жалеть о том, что сделал? За полученный опыт, испытанные эмоции, какими бы они ни были. А вот если ты не решаешься чего-то сделать… То тут можно смело обвинить себя в слабости.

Его руки блуждали по спине, губы терзали мои. Мурашки то и дело пробегали по позвоночнику от такой новой, откровенной ласки. В какой-то момент я почувствовала, что его ладони пробрались под одежду, и уже в наглую касаются моей кожи. Я чуть не замурчала от удовольствия, когда он чуть сильнее прижал меня к себе и углубил поцелуй.

Как я переместилась к нему на колени, понятия не имею. Просто вдруг осознала, что сижу в двусмысленной позе и позволяю Гоголеву делать со мной все, что вздумается. Осознала и тут же запустила руки ему в шевелюру, показывая, что не прочь зайти чуть дальше в наших отношениях.

— Лисичка, пока я все еще могу остановиться, — рывком оторвавшись от меня, прохрипел парень. — Скажи «хватит» и слезь с меня поскорее.

Я глухо застонала, совсем не осознавая, что происходит. И почему меня вдруг перестали целовать. Хватала ртом воздух и гипнотизировала взглядом припухшие губы Никиты.

— Не хватит, кажется, — пробормотал Гоголев и вновь припал к моим губам, требовательно целуя.

Со мной творилось что-то странное. Тело реагировало буквально на каждое движение молодого человека. Я доверчиво прижималась к нему, изгибалась, дразнила его осторожным царапанием ногтями в области шеи. И, да, я тоже отважилась залезть к нему под футболку. За что потом и получила полуобнаженного соседа, который решил продемонстрировать мне свой торс. Я была не против такого расклада. Совсем не против.

Страха не было вообще. Потому что я плохо себе представляла, что будет дальше. Мы просто целовались, обнимались, играли друг с другом — все было само собой разумеющимся. И то, что в какой-то момент я лишилась бюстгальтера (майку с меня стащили еще раньше), и то, что меня повалили на кровать и подмяли под себя. Наши чувства набирали обороты, с каждым разом накатывая все с большей и большей волной. Рациональное мышление потерпело крушение уже совсем давно. Завтрашний день был недосягаем. Ни одного островка определенности на горизонте. Только мы и наши сердца.

Боль прострелила низ живота неожиданно. Острым копьем она вонзилась в сознание и начала стремительно плавиться в пьянящих, нежных поцелуях, в горячем дыхании и в ласковых, успокаивающих словах того, по чьей вине мне пришлось добровольно сдаться на растерзание новым чувствам и эмоциям. Мой первый мужчина не оставил мне выбора, и мне пришлось довериться ему. Чтобы уже вскоре в предвкушении прижаться к Нику и шепотом попросить еще.

— Никит… — тихо вымолвила его имя и закусила губу, чтобы не застонать в голос.

— Все хорошо? — выдохнул мне в губы птах, и я счастливо улыбнулась. — Я рад, Лисичка. Моя Лисичка…

И так это прозвучало интимно, что я снова смутилась. Хотя, куда уж больше. Занимаюсь любовью с соседом, а через стенку мои домашние спят себе спокойно и ни о чем не догадываются.

Боже, я зря боялась. Ник просто потрясающий! В его руках я чувствовала себя самой желанной и любимой на свете. О чем он мне время от времени сообщал, когда менял темп или позу нашего единения. С ним было легко и спокойно. Ну, это уже потом я осознала и пропустила через себя. Во время секса же меня обуревали совсем другие чувства.

Все закончилось одновременно для нас обоих. Я чувствовала, что вот-вот достигну пика, поэтому уже собиралась снова застонать. Однако, одному из нас все-таки было не суждено потерять голову. Поэтому мне попросту заткнули рот глубоким поцелуем, выпивая мой стон до дна.

Еще некоторое время мы просто лежали, разгоряченные и уставшие. Я положила одну руку Гоголю на талию и, прижимаясь к парню всем телом, грелась о теплый бок. Неужели это действительно между нами произошло?

— Вот теперь, наконец-то, ты официально моя девушка, — тихо вздохнул Никита и чуть сжал рукой мою ягодицу. — И я ни с кем не намерен делиться тобой, Крис. Знай это.

Поначалу я хотела возмутиться его самоуверенному заявлению. Но вскоре передумала. Вспомнила, как мне с ним сейчас хорошо. И может быть еще лучше, если не заморачиваться насчет более приземленных проблем. Ох, надеюсь, папа так и не узнает, что я переспала с нашим новым соседом. Что он лишил меня девственности и окончательно украл сердце. Будь, что будет. Лучше так, чем бегать от него и от своих чувств.

— Что там ты говорил насчет суши и пиццы? — лениво уточнила у него и чуть приподнялась на локте.

— Пока ничего, Лисичка, — ойкнул парень и вздрогнул.

— В смысле? — нахмурилась, стараясь не реагировать на лихорадочно блестящий взгляд, которым меня наградили. — Почему мы не можем сейчас поесть?

— Потому что я снова хочу тебя, — выдохнул Гоголев, притягивая к себе.

Ой, мамочки, это он сейчас серьезно, да? После первого раза сразу второй. А, может, не надо? Или … Нет, я не хочу больше.

Наглая, настойчивая пятерня легла мне на грудь. Чуть сжала, заставляя закусить губу, чтобы не застонать. Черт! Что он делает? Как ему это удается?

— Никит, давай попозже? — особо не надеясь на удачу, попросила его.

— Да не бойся ты, — шепнул молодой человек, чуть отстраняясь и заглядывая мне в глаза. — Все самое страшное уже позади.

— Я не боюсь, — пришлось слукавить. — Просто два раза подряд для меня это много.

— Не скромничай, — улыбнулся Гоголь и запечатлел на моих губах умопомрачительный поцелуй. Я обвила его за шею руками, притягивая к себе и вынуждая навалиться на меня всем телом. — Вот видишь?

М-да, какая я после этого воспитанная, скромная девочка Кристина? С другой стороны, а что в этом плохого? Особенно, если тебя так старательно и открыто любят? Не только на словах, между прочим. Мама с папой были бы в шоке…

Но прежде, чем эта мысль успела оформиться во что-то очень важное и пугающее, я снова ощутила губы Никиты… на своей шее. А потом на плечах, ключицах, груди, животе. Глупая улыбка тронула мои губы, выдавая меня с головой. По спине побежали мурашки, а следом за ними и шаловливые пальцы парня. Ох, кажется, я сдамся ему раньше, чем планировала.

— Ну, как? — прохрипел Гоголев, сжимая мои бедра своими отчего-то сильными (хотя не располагал особо выдающейся мускулатурой) руками. — Моя скромница готова второй раз подряд?

Не дожидаясь ответа, он просунул свою ладонь туда, где было уже совсем жарко. Удостоверившись в моей… готовности, Ник жадно припал к губам, лишая возможности сопротивляться, думать, дышать без него. Мои ладони сами собой прикоснулись к его напряженной груди, спустились вниз и перебежали на спину. Меня еще больше вдавили в матрас, заставляя почувствовать, как быстро бьется чужое сердце.

В последующие минут тридцать-сорок мы выпали из реальности. Мне показали и доказали, что даже от самых странных и пугающих вещей можно получить удовольствие. Знала ли я, что пересплю (дважды!) с соседом, если окажусь на его территории? На девяносто девять процентов была в этом уверена. Поэтому и убегала. Но я и представить себе не могла, что смогу испытать от этого такое с ума сводящее блаженство. Почему нетронутые девчонки так сильно трясутся за свою честь? Боятся боли, грубости, насмешек и как итог, — одиночества… Вот и я боялась. А вон оно как все обернулось. Я допускаю вероятность того, что через какое-то время мы с Гоголевым расстанемся (по чьей инициативе, уже не имеет значения). Но я благодарна судьбе за то, что он был у меня первым. За то, что он нежный, внимательный, серьезный, настойчивый. Подойдем ли мы друг другу и захотим ли вывести наши отношения на новый уровень, покажет время. А пока, у нас есть то, что делает нас обоих счастливыми. Влюбленность, понимание, уважение, доброта…

Как оказалась сверху, помню смутно. Просто в какой-то момент поняла, что моя грудь подверглась «атаке» ненасытных губ. И что чьи-то руки настойчиво придавливают меня чуть ниже. Это было очень необычно и вместе с тем добавило новых ощущений. Я прикрыла глаза, но тут же распахнула их, вспомнив об одной важной вещи:

— Никит, а ты надевал защиту перед… ну… этим? — во рту пересохло. Что, если наше маленькое безумство таки перерастет в масштабное бедствие?

— Забыл, — хмыкнул тот, переставая давить на бедра и устраивая ладони на талии. — Тогда надо успеть вовремя выйти.

— Что значит, успеть, Никит?! — возмутилась было, но меня наглым образом перебили:

— То и значит, Лисичка, — проговорил хрипловато птах и оставил на моих губах легкий поцелуй.

- Ты снизу, а я сверху. И все будет нормально.

— Ну, ты, блин!

Я быстро слезла с него и вознамерилась было вскочить с постели, но тут же оказалась повалена обратно на кровать.

— Не так быстро, крошка, — обворожительно улыбнулся Гоголев и принялся целовать чувствительную кожу в области шеи. — Я еще не насытился.

— Ну, Никит, — с шумом выдохнула, снова ощущая его руки там, где не надо. — Ну, не судьба же.

— Хм…

Это все, на что он был способен. В отличие от меня. Потому что мои извилины вообще решили отключиться. Только охнула напоследок, потому что ощутила то же чувство, как и пару минут назад.

— О, шикарно, — прокомментировал Гоголь. — Буду знать.

Что он там узнал, меня волновало мало. Потому что этот гад самым подлым образом начал надо мной издеваться. Я-то уже думала, что дойду до разрядки быстрее, чем в прошлый раз. И что меня перестанут терзать и отпустят, наконец, нормально поесть. Но нет, Гоголь решил все по-своему. Ему, видите ли, тоже хотелось получить от секса максимум удовольствия.

Было странно осознавать, что мне постоянно мало Ника. Который поселился у меня за стенкой всего неделю-две назад. Я знала, что могу взять намного больше и что кое-кто просто-напросто специально оттягивает момент. Это бесило, но я держалась. Все хотела пройтись по коже парня ногтями, но почему-то не решалась.

А потому вдруг резко стало ясно, что я вообще-то не одна. Что рядом человек, который тоже имеет право на удовольствие. И он теперь знает, как доставить его мне. Соответственно, будет всячески этим пользоваться. И я успокоилась. Пускай хоть всю ночь, лишь бы нам обоим было хорошо. А на утро домашним что-нибудь совру…

Пицца остыла, а суши все так же радовали глаз обилием красок. Все холодное, но не менее вкусное для двух оглодавших и немного усталых организмов. Тем более, что вместо кока-колы мы заварили себе чай.

Мне все еще не верилось, что это произошло в моей жизни. С Никитой Гоголевым, у него дома ночью, пока все спали. А я — нет.

Завтра у меня учеба. И когда сама улягусь спать, понятия не имею. Ведь, кажется, сосед не прочь продолжить приучать меня к взрослой жизни. Его взгляд так и зазывал в надежные объятия парня. Но я держалась, ибо наполнить свой желудок было важнее. А там, глядишь, и Ник подтянется и перестанет изображать из себя мартовского кота.

Внезапно послышался звук проворачиваемого в замке ключа. Гоголь тут же вскочил с места и кинулся проверять, кто это там такой посреди ночи решил вломиться в его квартиру. Я напряглась, готовая в любой момент кинуться ему на выручку. Молодой человек посмотрел в глазок, но тут же отпрянул.

Металлическая дверь отворилась и на пороге возникли мужчина лет сорока-сорока пяти и молодая девушка с накачанными губами, наращенными ресницами и нарисованными бровями. Она положила руку на плечо своего спутника, из чего я сделала вывод, что они пара. При виде Никиты девица вздрогнула и, сложив ладони лодочкой, поднесла их ко рту.

— Сын! — процедил незнакомец, пытаясь прожечь в парне дыру. — Как это понимать?! Ты почему не отвечаешь на мои звонки?

И тут его взгляд устремился в мою сторону. Тонкие губы перекосила одобряющая усмешка. Блондинка тоже заметила на кухне новое действующее лицо. Не сказала бы, что она пришла в восторг. Скорее приревновала меня к… А кем ей приходятся старший и младший Гоголевы?

— Знакомься, — словно расслышав мои мысли, выкрикнул Никита и встал ко мне боком. — Мои папа и… мама. Дмитрий Андреевич и Леночка, соответственно. Судя по всему, они потеряли меня, потому что я забыл зарядить мобильный. Ну, и не до того мне было, если честно.

И столько яда и неприязни сочилось в его голосе, что я совсем не узнала в этом человеке веселого и беззаботного парня. Холодный, черствый сноб, ослепленный деньгами и собственной неотразимостью. Кстати, птах не потрудился надеть на себя футболку. Так и предстал перед гостями в одних спортивных штанах.

— Очень приятно, — я резко встала со своего места и прошла в коридор. — Кристина.

— Взаимно, — высокомерно усмехнулся отец Ника. — Рад знакомству с вами, юная леди. Какое облегчение, что именно вы стали причиной временной амнезии у моего сына.

С этими словами он снова взглянул на Никиту. К слову сказать, тому (собственно, как и мне) последний комплимент показался весьма сомнительным. Иначе, зачем ему сжимать кулаки и волком смотреть на своего родителя?

Леночка надула губки. Но, слава богу, молчала. Странно… Если я все правильно поняла, она — мачеха Ника. В таком случае, почему она вместе со своим благоверным настолько «распереживалась» по поводу того, что мой сосед куда-то затерялся? Неужто испытывает к нему симпатию? Или вообще положила глаз. Интересно, а отец и сын это заметили? И если да, то как отнеслись к такому?

Ох, лучше бы я не думала об этой блондинке вовсе. Потому что она, словно подслушав мои мысли, таки открыла свой рот:

— Дорогой, как ты можешь радоваться, что твой сын пропал из-за очередной девицы? — вскинулась губастая, грудастая, обровленная и оресниченная девица. — А если бы он реально пропал? Что тогда?!

— Ты не понимаешь, — понимающе хмыкнул мужчина. — Никитка еще ни разу не позволял себе настолько терять голову. А тут… Значит встретил по-настоящему хорошую девчонку. Правда, Кристина?

Он лукаво мне подмигнул, и я вымученно улыбнулась в ответ. Не потому что смутилась и застеснялась. Просто я снова вспомнила о том, что этот человек имеет отношение к моему отцу. И еще не ясно, собирается ли он отомстить своему давнему знакомому или нет. Вообще, знает ли, что Георгий Лисицын живет через стенку от его сына.

— Д-да, — кивнула.

Гоголев-младший хмыкнул. Сложил руки на груди и выжидающе уставился на своих родственников, всем своим видом показывая, что не желает более говорить с ними о всяких глупостях.

— Да, у нас все серьезно, — переводя взгляд с Елены на отца и обратно, наконец, сказал молодой человек.

— Вижу. Поэтому не буду вас больше беспокоить, — как-то уж очень покладисто откликнулся его родитель. — Лена, пойдем. У нас имеется еще кое-какое дельце. Не будем его больше откладывать.

Произнеся это, он ласкающим взглядом прошелся по ее фигуре. Женщина довольно улыбнулась и повела плечами. Но от меня не укрылась промелькнувшая в ее взгляде досада. Словно не того Гоголева она бы хотела затащить к себе в постель. А тут явный намек на супружеский долг со стороны законного мужа. И грубый отказ со стороны пасынка. Вот это поворот!

— Что ж, наше дело проследить за Ником, — лениво отозвалась Леночка. — А раз у него все хорошо… То и у нас должно быть… Мур-р-р!

С этим вот странным выпадом она теснее прижалась к Дмитрию Андреевичу. Поцеловала его в щеку, явно играя на публику. Мужчина довольно улыбнулся. Хм… А не сцепятся ли они, как кошка с собакой, когда окажутся наедине? Ну, не поверю я, что такой состоятельный мужчина, как Гоголев, не видит, кого по-настоящему хочет его молодая супруга.

Странно все это. И похоже на то, что мой папа прав насчет этой семейки. Только вот в чем заминка: Никита совсем не похож на остальных. В молодом человеке живет бунтарь, самостоятельный и имеющий на все собственное мнение. Такой не будет бездумно играть под дудочку состоятельного папочки. Скорее, пошлет его куда подальше и будет жить так, как нравится.

— Ну, мы пойдем, — проговорил Дмитрий Гоголев. — А вы тут не скучайте.

Да уж, слишком спокойно он воспринял мое присутствие в квартире, которую приобрел для Ника. Как будто так и должно было быть.

Из оцепенения меня вырвал голос птаха, который с силой захлопнул за своими родственниками входную дверь:

— Прости, — выдавил из себя он. — Я рассчитывал, что вы познакомитесь не при таких обстоятельствах.

— Да ладно, — отмахнулась. — Когда-нибудь это должно было случиться.

— Когда-нибудь… — эхом повторил Гоголь и в одно мгновение оказался рядом. — Я бы предпочел, чтобы этого вообще не произошло. Тебе ведь твой отец уже много рассказал про моего, верно?

— Верно, — кивнула, позволяя сильным рукам обнять себя за талию и притянуть к обнаженному торсу. — Только мне все равно, что там в прошлом не поделили наши родители.

— Мне тоже, — шепнул Никита и поцеловал меня в висок. — Не уходи, а?

И почему он решил, что я собралась уйти? Неужели подумал, что его отец все испортил? О, нет. Только не он. Не этот любитель молодых, ненатуральных девиц в дорогих шмотках.

— Куда ж я теперь от тебя денусь? — тихо призналась, отводя взгляд в сторону и чувствуя, как в полумраке пылают мои щеки.

— Правда? — хрипло уточнил Гоголь.

— Да.

Он легко нашел мои губы и снова сосредоточил все мое внимание на себе. Несносный… маньяк. Так целует, будто бы решил в третий раз заняться со мной любовью. Хотя… А, может, это и не так плохо? Как-то же мне доказали во второй раз, что я тоже могу захотеть этого так же сильно, как мой Никита.

Я с готовностью ответила на поцелуй. Который, впрочем, не спешил перерастать во что-то большее. Да и я пока еще держалась, и не давала волю рукам. Потому что прекрасно знала, что испорчу весь романтичный и даже в каком-то роде невинный момент, что затянулся у нас на неопределенный промежуток времени. Прямо посреди коридора. А в кухне накрытый стол. И черт знает сколько там часов осталось до утренней побудки.

— Я так не хочу тебя отпускать, — прошептал Никита, огромным усилием воли отрываясь от моих губ. — Оставайся у меня жить, Крис.

— Пока не могу, — проговорила, чувствуя, как подгибаются колени. — Рано еще.

— Да я и сам знаю, — тяжело вздохнул Гоголь. — Только вот без тебя уже совсем не могу. Как представлю, что ты скоро уйдешь, так сразу хочется связать, закрыть все двери и насильно не выпускать. Вот как-то так.

— Но мы же увидимся… завтра? — осторожно предположила.

Я сама испугалась собственных слов. Только что я предложила ему переспать еще раз. Завтра. И не трудно догадаться, что я и дальше буду не против с ним… Боже, ну и позорище! И в кого я превратилась, когда решилась, наконец, впустить его в свое сердце? Во влюбленную идиотку.

— Увидимся, — хитро улыбнулся Никита. — Я теперь знаю, как тебя из дома вытаскивать. Лисичка.

Его руки опустились на мои бедра, и я охнула, понимая, что кое-кому снова захотелось ласки. Но я же приличная девушка! Или уже нет? И я еще толком не поела. Вон, чай на столе уже совсем остыл.

— Никит… — выдохнула, понимая, что мы в очередной раз ходим по грани. — Не надо, слышишь? Успокойся. Вздохни поглубже… Перестань думать только об одном.

— Я не могу не думать о тебе, когда ты рядом, детка, — промурлыкал этот наглец мне на ухо. — О твоей нежной коже. О шаловливых руках, которые, оказывается, могут меня опьянить не хуже алкоголя. Если ты заметила, я сегодня вообще не пил. А крышу снесло так, будто после стопарика накатил ноль пять светлого.

Да, я заметила. И как бы я ни упиралась, не боялась его и в первую очередь себя, мне чертовски нравилось ощущать себя желанной.

Интересно, когда же мы уже съедим эту чертову пиццу?

К четырем часам утра мы-таки сделали это в третий раз и даже (о, чудо!) употребили все ночные запасы рыбы и мучного, допили ставший совсем крепким чай и ополовинили бутылку газировки. Ну, а потом Никите позвонил какой-то Захар и вызвал на работу. Еще и пригрозил, что, скорее всего, в такую вот рань птаху придется ездить в клуб «Овилон» еще несколько дней подряд.

Сказать, что Ник был раздосадован — ничего не сказать. Мы ведь уже договорились встретиться у подъезда и доехать вместе до моего универа. А тут работа.

— И нафига я зарядил эту чертову трубку?! — сокрушался Гоголь, неохотно надевая брюки и попутно ища взглядом чистую футболку. — Вот как жопой чуял, что придется отпустить тебя на подольше.

— А что делать? — мне осталось только развести руками. — Он же твой единственный работодатель?

— Практически, — хмыкнул молодой человек.

Я тут же вспомнила его папочку с туго набитым зеленью кошельком. У него я бы тоже ничего брать не стала.

Еще раз взглянула на настенные часы и подумала, что Захар позвонил Никитке очень вовремя. По крайней мере (надеюсь на это) меня не хватились дома. А вот просиди я у этого птаха чуть дольше, возможно, мама бы узрела, как я, крадучись, пробираюсь обратно в квартиру.

Но никто ничего так и не узнал. И даже Юля с Веником не сразу просекли, что со мной что-то не так. Но это уже было вечером. Когда перед ужином меня еле дозвались к столу. А виной тому сообщения Никиты, который жаловался мне на дикую усталость. Хотелось как-то утешить его, обнять. Но я слишком хорошо понимала, к чему это приведет. Ну и, кроме того, нам нужно было время на отдых. Чтобы успокоиться и уже в обычной обстановке поговорить о том, как быть дальше.

Накануне мы оба были ослеплены страстью. Чего уж там, когда пришла домой, мне тоже было не до сна. Хотя, по-хорошему, у меня имелась еще пара-тройка часов на отдых. Но, как назло, в голову лезли совсем иные мысли. Подчас странные, противоречивые.

Так, например, несмотря на откровенное удовольствие, которое мне доставило наше с Гоголевым сближение, я все еще боялась разрыва. Хотя, чего тут страшного? Что поделаешь, если мы все-таки окажемся друг для друга не теми и в итоге расстанемся? Это нормально… Однако, в глубине души пока еще сидел червячок сомнения, который точил свои мифические зубки о мою неискушенную душу. Что если меня бросят раньше, чем я окажусь к этому готова? Как ту Катеньку, которая теперь не может смириться с тем, что Никита ей больше не принадлежит. Или же, молча, изменит. Или вообще окажется, что параллельно он встречается еще с кем-то.

Я старалась не пускать подобные мысли уж очень глубоко в душу и думать о хорошем. Все-таки Ник при мне показал собственному отцу свое настоящее отношение ко всем интригам и пакостям, которые должны были бы обрушиться на голову моего папы.

Ну, и наконец, оставался сам факт возможного расставания. Если у нас все сложится нормально, и мы останемся друзьями, то и тяжко не должно быть. А что делать в случае предательства? Ведь Гоголь нахал, каких поискать. Он привык добиваться, чего хочет. Правда, со мной он вел себя идеально — тут мне грех жаловаться. Так что и морально, в случае непредвиденных обстоятельств, особо плохо быть не должно.

Так и лежала на спине, то улыбаясь, то хмурясь, а то и вовсе шмыгая носом. Как говорится, сама напридумывала себе невесть чего, сама и расстроилась. И как бы я ни хотела не думать, о том, что еще не случилось (и, надеюсь, никогда не случится), мысли постоянно возвращались к Нику. В лучших традициях женской прозы я додумывала за него его же действия. А что, если так… Или вот так? Глупо очень, но без этого никак. Я же девушка… Хотя и никогда не подозревала, что однажды вместо того, чтобы спать, буду маяться из-за такой вот ерунды.

Не заметила, как веки закрылись, и я задремала. Проснулась уже лежа на правом боку, удобно устроив ладонь под щекой. И все было бы просто великолепно (я бы снова уснула, сладко зевнув), если бы не телефон, орущий на полную громкость голосом Билли Джо. Наверное, я скоро начну ненавидеть эту песню только за один лишь повод, по которому она каждый раз звучит. И снова поправочка: сама же ее вместо будильника и поставила. Так что грех жаловаться.

Судя по копошению за пределами моей спальни, мама, как всегда, встала раньше всех и уже вовсю готовилась накормить нас завтраком. А мы… не хотели сползать со своих кроватей. Особенно я. Казалось, я только что на немного прикрыла глаза. Тут спать еще и спать. Ан нет. Поднимайся вместе со всеми и дуй на учебу. Правда, есть еще вариант сказаться приболевшей и пропустить первую пару. Но пропускать лекцию, по которой у нас через день состоится проверочная работа, не хотелось.

Когда села в постели, поняла, что у меня немного шумит в голове. А еще зверски гудят ноги. А вот есть особо не хотелось, потому что под утро мы с соседом объелись суши и пиццы. Будь они неладны.

Нет, минут через десять я все же собралась с духом и, как следует потянувшись, приняла вертикальное положение. Далее последовали пара минут принятия действительности. Ну, а под конец, промелькнула мысль: «Твою мать!» Причем, она относилась непонятно, к чему. То ли к тому, что я провела ночь у соседа. То ли к тому, что еще чуть-чуть и начну опаздывать. Так же я понятия не имела, как теперь смотреть в глаза родителям, которые только накануне пытались уберечь меня от чудовищной ошибки. Станет она таковой или нет, еще толком и не известно. Во всяком случае, сейчас мне становится хорошо от недавних воспоминаний. А вот что будет, например, через неделю, сказать сложно. Как пройдет наша следующая встреча с Гоголем и при каких обстоятельствах? Что скажет мое сердце, когда мы посмотрим друг другу в глаза? И не заставит ли меня коварное время страдать, как это случилось с Юлей и Вениамином? Пока я думаю, что смогу понять своего птаха даже если он прямо скажет мне, что наша близость была ошибкой. Честно, без утайки. Признается, что на работе, в клубе встретил еще кого-то и понял, что жизнь на мне не остановилась. Это ведь Гоголев-младший. Я видела вчера его отца. И он мне не понравился. Женился на молодой девчонке, которая больше годится в подружки его сыну.

Сыну… Черт, как она на него смотрела! А он, в свою очередь, раздраженно поглядывал на непрошенных гостей. Интересно, у него с той блондинкой уже все было или нет? Стоп. О чем я думаю? Пасынок и мачеха в одной кровати?! Собственно, а почему нет? Они ведь не родные. Да и по возрасту подходят. А я… А я ревную! И это еще суток не прошло, как мы с моим молодым человеком (я ведь могу его уже так называть) расстались. А что будет дальше? Да я же вся изведусь без него, если разлука затянется. Невыносимо. И как меня угораздило после секса окончательно потерять голову от этого птаха?

— Дети! — так и не дождавшись от нас хоть какого-то движения, закричала мама. — Если вы сейчас же не встанете, то я лишу вас карманных денег!

— Ну, не-э-эт! — как ни странно, первым отреагировал Веник. — Че так жестоко? Я, может, вчера п…

Тут он осекся. И почти сразу я услышала в коридоре торопливые мамины шаги. Видимо, ей показалось мало вчерашней взбучки, раз она решила еще раз промыть мозги младшенькому. Как бы там ни было, но мне эта кутерьма была только на руку. Самое время вскочить с постели и развести бурную деятельность по одеванию, прибиранию и умыванию. Конечно, обычно я более спокойна. Однако, всегда можно сделать вид, что проспала. Или немного не в себе из-за плохого настроения.

Так, в приподнятом настроении я по-быстрому собралась и покинула свое обиталище. Братик уже был обозлен на весь мир. А все потому, что вчера кое-кто малость перебрал с алкоголем. Ну и, возможно, девушку не ту «полюбил». А теперь понял это и кусает себе с досады локти.

— Мля, — не стесняясь в выражениях, проворчала выползшая из своей комнаты Юлька. — Обязательно было выяснять отношения так буйно?

И тут я поняла, что моя доброжелательность ни к селу, ни к городу. Пришлось срочно нацепить на лицо маску пофигизма с толикой сарказма.

Сестра не то, что еще не оделась, она еще и не приняла водные процедуры. А ей, между прочим, нужно было не только умыться и почистить зубы (правда, это уже после завтрака), но еще и вымыть голову. А тут Вениамину приспичило освежиться. В общем, в кухню я входила в гордом одиночестве. Под продолжающуюся ругань, но уже между братом и сестрой.

— О, боже мой, — покачала головой ма, глядя на меня, удосужившуюся прийти на завтрак вовремя. Ну, почти. — Когда же это закончится?

— Когда у каждого из них наладится личная жизнь, — развела руками. — Серьезная такая, постоянная. С букетом из ответственности, понимания и уважения к другим.

— Ты прямо, как философ, — по-доброму поддел меня отец. — Сама-то, небось, уже ждешь-не дождешься, когда сможешь покинуть нас с матерью.

Я выдержала его хитрый взгляд. Не знаю как, но я это сделала. Кто бы знал, каких трудов мне стоило не рассмеяться, счастливо, игриво. А потом не сникнуть, едва вспомнив о нашей с Никитой неопределенности. Надежда надеждой, а нежданчик со стороны подсознания никто не отменял. Это я сейчас решила, что самое страшное уже позади. Я… стала женщиной, меня пригрели у себя на груди и возжелали со мной съехаться. Но что будет, когда к нему в клубе подкатит какая-нибудь красотка? Хватит ли ему духа отказать? Сможет ли вспомнить обо мне, когда в шаговой доступности имеется безотказная девица? Я ведь пока еще не знаю (на своем примере, разумеется. Ибо головы на плечах у всех разные), каково это — быть преданной. Брошенной. Забытой тем, кто основательно поселился в сердце. Сравнима ли боль физическая с душевной болью? Хотелось бы верить, что ставший моим первым мужчиной птах, способен не только хорошо заниматься сексом. Но и полюбить уже, наконец, кого-нибудь. Меня.

— Да не-е… — протянула, как ни в чем не бывало. — По крайней мере, до тех пор, пока не встречу кого-нибудь более или менее адекватного.

Мама подавилась чаем. Видимо, когда они с па были помоложе, таких проблем в поисках пары не было. Там же не приветствовался секс до свадьбы. Как и разводы. Народ более ответственно подходил к браку, тщательно выбирая себе вторую половинку. Однако, в наше время, множество таких союзов дали трещину. Сколько ежедневно я вижу мужчин и женщин в транспорте и на улицах с потухшими взглядами? Кто-то таки развелся, нашел себе новую любовь (быть может и не по одному разу), а кто-то остается верным и живет всю жизнь без любви, с каждым годом все более сутулясь, старея, изнашиваясь. Внутреннего света становится все меньше. Недостаток витамина Dlove. То есть любви, на лицо.

— Не зарекайся, — хохотнул папа. — Вот, влюбишься, и посмотрим, кто в твоем понимании будет адекватным.

Он посмотрел на маму с такой теплотой, что у меня защемило сердце. Еще недавно на меня вот так вот смотрели во время поедания пиццы. Во время прощания на лестничной клетке. Да, по моему мнению, Гоголев адекватен. Но что скажут родители, когда узнают об этом? Сейчас же эта отцовская невинная шутка не принесла с собой ничего, кроме расстройства. Я ведь для них еще маленькая девочка. Быть может, даже младше Веника. Только потому, что не хожу по клубам, не встречаюсь с молодыми людьми и прилежно учусь. А вот если бы прогуливала, приходила поздно домой и в нетрезвом состоянии, то это другой разговор.

— Мда-а, — протянула ма, внимательно меня рассматривая. — Тяжко бы мне сейчас пришлось…

— Это еще почему? — отец напрягся.

— Да потому что у нынешней молодежи все есть, — фыркнула родительница. — Вон, даже секс, и тот стал легкодоступным. Только помани пальцем, и все, вы с ним или с ней в одной постели.

— Ну, что ты такое говоришь? — возмутился отец, хотя, мы все прекрасно понимали, что это правда.

И снова я была вынуждена приложить огромное количество усилий, чтобы не дрогнуть. Чтобы не расплакаться, не пролить на себя чай и не вывалить на свежевыстиранную кофту икру с блина. Потому что снова в точку. Потому что похоже родилась не в то время.

Глава 6

— Нет, Юлька, я не пойду, — заупрямилась, мотая головой.

Ну, какой клуб? Единственное, о чем я сейчас мечтаю, чего хочу — это прятаться под одеялом и продолжить по двадцатому кругу прокручивать в голове события последних дней. Да, это больше походило на самоистязание, но как выбросить Никиту из головы, если он в ней подобно клещу поселился? Вгрызся и сидит. Неужели кто-то, если с ним поступили подобным образом, может легко избавиться от такой зависимости? Ведь ничем другим это не назовешь.

Я хотела быть рядом с ним всегда. Чувствовать его прикосновения на своей коже, пьянеть от поцелуев, которые сводили с ума. И уже никакие уговоры отца не помогут вернуть мне здравомыслие. Он подослан своим отцом, чтобы подобраться к делам папы? Нет, не верю. И в слова родителя о том, что ему плевать на меня (и такое сказать успел) теперь уже тоже. После случившегося в квартире Гоголя, я не сомневалась в том, что Ник говорит правду. Я… на самом деле ему небезразлична. А воспоминания о том, что мы делали там… наедине, жаром опалили щеки. И это, само собой, не укрылось от цепкого взгляда сестры.

— Пойдем, Лисичка, — продолжила она уговоры. — Развеешься немного. Да и Никита, скорее всего, тоже там будет.

— Точно, — сердце радостно забилось в груди. Хотя, казалось, до этого вообще еле стучало от волнения. — Там подрабатывает. Ты ведь в «Овилон» собралась?

— В него, — кивнула Юля.

— Дай мне десять минут, — вставая с кровати, на которой сидела, проговорила.

— Может, тебе помочь с приведением себя в порядок? — предложила свою помощь систер.

— Нет, я сама, — покачав головой, отказалась.

Разряжаться особо не собиралась. Поэтому одежду выбирала удобную и не броскую. Хотя, Юлька, периодически заглядывающая в комнату, и давала «дельные», по ее мнению, советы. Из которых выходило, что одеться я должна как роковая красотка. То есть, в красное облегающее платье, чулки и ботильоны на высоком каблуке. И если против каблуков я ничего не имела, то заместо платья выбрала узкие светло-голубые джинсы и на пару тонов темнее блузку, с довольно глубоким декольте. Почему бы и нет? Еще и накраситься успела. Волосы оставила распущенными, только расчесала как следует, чтобы не напоминали воронье гнездо. Из-за этого я больше была похожа на ведьму, а не на девушку. Не назвала бы себя милой и симпатичной. Особенно после того, как… Ох, лучше лишний раз не вспоминать!

— Ну, ты готова? — нетерпеливо спросила Юлька, снова суя нос в мою комнату.

— Да, — посмотрев на себя в зеркало в последний раз, сказала. — Готова.

— Тогда пошли!

Не знаю уж, чему так радовалась Юлька, а вот я всю дорогу до клуба будто на иголках стояла. Или сидела. И чем ближе мы подъезжали к «Овилону», тем больше их становилось. Казалось бы, чего уже смущаться, если все было? Ан нет, нервничала я будь здоров. Но несмотря на волнения, я хотела увидеть Никиту. Убедиться окончательно, что то, что происходит между нами, не плод моей больной фантазии. Не сон, который в любую секунду может развеяться.

— А ты не боишься, что там мы можем столкнуться с Владом? — спросила у сестры, когда мы уже вышли на нужной остановке. На самом деле, с чего это вдруг ей захотелось пойти в клуб?

— Нет, не боюсь, — хмыкнула сестра. — Даже если он там, мне нет до него никакого дела.

— Ты уверена в том, что сама же говоришь? — прищурилась я.

Ветер заиграл волосами и так и норовил забраться под кожанку. Пришлось застегнуть молнию. Не хватало еще заболеть.

— Как тебе сказать, — сразу же замялась Юля. — Лучше бы его, конечно, не видеть. Но… не преследует же он меня, верно?

— Не знаю, — пожала плечами. — С другой стороны, если он там, то останется меньше сомнений по поводу того, что ты ему безразлична.

— Ты многого не знаешь, Лисичка, — грустно сказала сестра. — И вообще… Мы туда развлекаться идем. Честное слово, если бы поблизости был какой другой клуб, я бы пошла туда. Но, опять же, вдруг там сейчас твой Никита? А ты вечерами сидишь дома и страдаешь по нему.

И не поспоришь ведь. На самом деле я была рада предстоящей встрече. Если мой Гоголь действительно находится в клубе.

Напряжение достигло своего пика, когда мы переступили порог клуба. Сдав куртки в гардероб, направились в соседний зал, из которого доносились музыка и веселые голоса. Не то, чтобы я имела что-то против подобных заведений. Но почему-то именно сейчас мне здесь не нравилось. Появилось желание вернуться, забрать свою кожанку и уехать домой. Но Никита… Да и Юльку одну не оставишь. Наверное, совсем ей тоскливо стало, если возжелала немного развеяться. Хотя, что-то мне подсказывало, что ей просто захотелось увидеть своего Влада. Ну и нас с Никитой в очередной раз столкнуть.

— Пойдем к барной стойке, — предложила Юлька, крепко хватая меня за руку и буквально ведя за нее в нужную сторону.

Сопротивляться я, понятное дело, не стала. До того момента, как не увидела Гоголя стоящим неподалеку от этой самой барной стойки. И был мой, вроде как молодой человек, не один, а в обществе уже знакомой мне Кати. И все бы ничего, если бы… они не целовались. Именно в ту самую секунду, когда до моего дурного мозга дошла эта информация, мне хватило сил остановиться, высвободить свою руку из плена Юлькиных пальцев и, развернувшись, заторопиться на выход.

Грудь жгло изнутри. Словно я проглотила раскаленный уголь. И боль, причиняемая им, только сейчас дала о себе знать, не затронув язык и горло. Я пыталась сдержать слезы, тут же выступившие на глазах, но не смогла. Да какое там… Я с трудом переставляла ноги. Мысленно уговаривая себя делать следующий шаг. Силы враз меня покинули. Что неудивительно, когда внутри тебя, кроме боли, больше ничего не остается. И единственное, что ты можешь делать, это упрямо переставлять ногами.

В ушах по-прежнему стояла громкая музыка. Перед глазами же все расплывалось. Надо же было быть такой дурой! Влюбленной по уши идиоткой! Кому я решила довериться? Ему? Тому, чей отец так и жаждет поквитаться с моим родителем? Говорил же мне папа, чтобы я держалась от Никиты подальше. Но я, витающая в облаках, не хотела его слушать. Не желала прислушиваться к тому, кто точно не желает мне зла. И не преследует, как Гоголь, корыстных целей.

Гоголь… Наглый, самоуверенный птах, растворившийся в сердце и уничтоживший его. Разбивший на мельчайшие осколки, оставляя мне всего один. Чтобы я не умерла на пороге клуба, возле которого сейчас стою и глотаю слезы. Мне бы бежать дальше, прочь от этого места и начинающегося дождя. Чего, спрашивается, стою? Кого или чего жду? Не побежит он за мной. Хотя бы потому, что не видел. Был слишком занят Катей.

Зачем тогда он… Черт, и снова не те вопросы в голове. И воспоминания, несмотря ни на что, приятным томлением растекаются по коже. Все-таки я на самом деле дура. Он четко дал понять, что ему от меня нужно. А я, поверив в сказанные признания, решилась довериться. Вот и обожглась. Как говорится, всегда бывает первый раз. Вопрос только в том: почему от этого так больно? Настолько, что уже ничего не хочется. Так бы и стояла, смотря себе под ноги и чувствуя, как первые капли касаются кожанки, волос, кожи…

— О, а я тебя знаю, — послышался за спиной знакомый девичий голос.

Вздрогнув, медленно повернула голову так, чтобы можно было увидеть лицо говорившей. Катя… Ну, конечно, в отличие от Ника, она меня увидела. По закону подлости. Еще и вслед за мной пошла. Странно, что Юлька осталась в клубе и не торопилась присоединиться ко мне. Решила остаться? Лишь бы не подходила к Гоголю. Если и на этот раз она встанет на его сторону, я не переживу. И так слишком больно. Хватит с меня и Никиты…

— Я тебя тоже, — спокойно проговорила.

Слава богу, что там, где я стояла, был полумрак. А дождь, набирающий обороты, скрывал за своими каплями мои слезы. Если удастся и дальше говорить спокойно, эта… не просечет, что я, мягко говоря, расстроена. А она, я уверена, с удовольствием пройдется по моим нервам.

— Чего не подошла, не поздоровалась? — поинтересовалась девушка, подходя ко мне ближе.

С трудом подавила желание отшатнуться от нее, как от прокаженной. Не хватало еще заразиться от нее стервозностью.

— Не хотела вам мешать.

Нужно делать глубокие вдохи и плавные выдохи. Это должно помочь не потерять контроль над эмоциями. Возможно, я разговариваю с ней в первый и последний раз. Выставлять себя истеричкой? Еще чего.

— Ты бы не помешала, — продолжая растягивать губы в издевательской улыбке, продолжила говорить Катя.

Она остановилась в паре шагов от меня. Смотрела на мое лицо, точно искала подтверждение каким-то своим догадкам. Единственное, что я могла сделать, это показать неприличный жест и таки направиться в сторону метро. Что, собственно, и сделала, наплевав на то, что вообще-то я воспитанная девушка.

Черта с два! Будь я единственным ребенком в семье, возможно, и дала бы слабину. Но у меня были старшая сестра и младший брат. Вот последний, конечно, далек от идеала. А плохой пример, как говорится, заразителен. Юлька бы в свою очередь не стала размениваться на слова. Сказала бы все, что думает, в лицо. Да такими бы словами прошлась по тому, кто нарушил ее покой, влез в личное пространство, что у незадачливого собеседника бы уши в трубочку свернулись.

— Не подходи к нему, слышишь?! — полетели мне вслед слова. Не сдержалась все-таки, решила добить. — Мы с ним вместе!

— Поздравляю, — процедила тихо и ускорилась.

Ноги быстро промокли, волосы превратились в противные, мокрые сосульки, лицо холодил ветер. Страшно подумать, в каком виде я ехала в метро. Если прибавить к образу ведьмы красные от слез глаза и распухший нос. В одном мне сегодня повезло — придя домой, никто мне навстречу, кроме Ерика, не вышел. Мама, как потом оказалось, засела за написание детектива, а отец умчался по каким-то важным делам. Веник, понятное дело, сидел у себя и слушал музыку. Не так громко, как раньше, но я слышала быстрый речитатив, в который вплетался другой, более тихий голос:

— Can't you see that you're smothering me

Holding too tightly afraid to lose control

Cause everything that you thought I would be

Has fallen apart right in front of you

(Caught in the undertow just caught in the undertow)

Every step that I take is another mistake to you

(Caught in the undertow just caught in the undertow)

And every second I waste is more than I can take…

Прошмыгнув к себе, стала быстро раздеваться, первым делом стаскивая с себя мокрые джинсы. Волосы лезли в глаза и мешали нормально видеть. Да и слезы, чтоб их, снова выступили на глазах, как только я оказалась в комнате. На улице и метро еще худо-бедно сдерживалась, а тут словно плотину прорвало. Отбросив джинсы от себя в сторону, медленно опустилась на кровать и, закрыв лицо руками, расплакалась пуще прежнего. Ну, почему я дура такая, а? Знала ведь, что ничем хорошим это не кончится. Знала… Но надеялась, что со мной подобное не случится. Что со мной Никита станет другим. На самом же деле это была дурная затея. И любовь, которую я себе нарисовала, оказалась призрачной. Всего лишь плод моей фантазии. А Гоголь просто-напросто хорошо сыграл свою роль. Получил, что хотел, и на этом можно было расслабиться. Пойти целоваться с другой, более безотказной девчонкой. Впрочем, я сама во всем виновата. Он лишь воспользовался ситуацией.

Как бы я не старалась уговорить себя встать с кровати и пойти в ванную, хотя бы помыть руки, ничего не получалось. Я промокла, продрогла, голова стала словно чугунной и жутко болела. Я же продолжала сидеть и глотать слезы.

Сколько прошло времени, понятия не имею. Очнулась лишь, когда в дверь осторожно постучали. Вздрогнула от того, что этот, казалось бы, вполне обычный звук, показался мне очень громким.

Схватила край покрывала и накрыла им ноги. И правильно сделала, потому что в комнату, после моего хриплого «Да?», влетел растрепанный Веник. Присвистнул, увидев валяющиеся на полу джинсы. Потом перевел взгляд на мое заплаканное лицо. Его я, увы, скрыть никак не могла. Если только с головой одеялом накрыться. Но уже было поздно. Так что брат увидел меня во всей красе. Точнее, в состоянии нестояния.

— Офигеть, систер, в чем дело? — напряженно поинтересовался младшенький, прикрывая за собой дверь комнаты и подходя ко мне ближе.

— Ни в чем, — все так же хрипло откликнулась. Веник тоже сдружился с нашим соседом. Поэтому я не рассчитывала на поддержку брата в сложившейся ситуации.

— Как это ни в чем? — а вот теперь в голосе брата послышалось недовольство. — Я тут, понимаешь ли, из-за ее воя и всхлипывания, Чеза на паузу поставил. А она мне «ничего»? Хватит хрень пороть. Говори по-чесноку, в чем дело? Просто так ты бы слезы лить не стала. Значит, что-то случилось. Вот я тебя и спрашиваю: что?

— Слушай, — всхлипнув, пробормотала, — иди к себе. Только дверь не запирай. Я сейчас приду.

— Вот даже как… — присвистнув, протянул Вениамин. — Оке, систер. Ноги в руки и бегом.

Только он ушел, как в комнату прошмыгнул заспанный Ерик. Подойдя к моим джинсам, он стал их обнюхивать, будто примерялся. Пришлось вставать с кровати и поднимать одежду с пола. Не хватало еще, чтобы ее Ершик пометил.

— Совести у вас нет, — сказала, смотря сверху вниз в большие черные глаза. — Один все нервы истрепал, второй детективом заделался, третий — психологом. А ты… хулиганом, портящим чужие вещи.

— Аф? — меня, кажется, не поняли.

Мысленно махнув рукой на сидящего на полу пса, подхватила со стула домашнюю одежду и заторопилась в сторону ванной комнаты. Там разденусь, быстро приму душ и переоденусь в спортивный костюм. Потом пойду к Венику, рассказывать о своей незавидной участи и душевных переживаниях.

— Охренеть, систер, ты думаешь, между ними и правда что-то есть? — поинтересовался брат.

Мы лежали на его кровати, закинув ноги на стену. Головы слегка свисали с края. А все потому, что легли мы не как нормальные люди, а как… не нормальные.

— А что тут думать? — еле шевеля губами, сказала. Почему-то, после короткого разговора с Веником, меня потянуло в сон. И даже надрывные крики Честера Беннингтона не бодрили, а вгоняли в еще большую меланхолию. — Он с ней целовался, понимаешь?

— А что, если это был внезапный поцелуй? — брат точно вознамерился выбелить своего нового друга в моих глазах. Бесполезно, я бы сказала. — Она сама на нем повисла и поцеловала.

— А он, бедненький, так растерялся, что и не подумал ее отстранить от себя.

— Так она, скорее всего, в него как клещ вцепилась.

— Не верю, — покачала бы головой, если бы могла. — Слишком это… неправдоподобно. Так любой может сказать, что она его сама поцеловала. Катя, нагнав меня у клуба, прямо-таки лучилась «доброжелательностью», сообщая мне о том, что они с Гоголем вместе.

— Да мало ли что она тебе сказала! — выпалил Веник, резко убирая ноги со стены и вскакивая с кровати. — Оуф…. — выдохнул, хватаясь за голову.

— Нечего было делать резкие движения, — наставительно произнесла.

Как ни странно, разговор с братом помог мне хотя бы немного прийти в себя. По крайней мере, плакать хотелось уже чуточку меньше. Хотя, признаться, я по-прежнему мечтала вцепиться Катеньке в шевелюру. А Нику — откромсать одну очень важную для мужчины часть тела. Раньше я определенно не была такой кровожадной.

— Да ну тебя, — махнул на меня рукой Вениамин. — Вам, бабам, постоянно нужно все по полочкам расставлять. На пальцах объяснять. Потом еще годами доказывать, что мы ни в чем не виноваты. А сами-то чем лучше, а? Что в вас такого? Что вы для нас делаете? Только носы воротите и свое «фи» показывайте. Меньше кури, меньше пей, и только со мной неотразимой (сомнительное предположение) время проводи. А потом еще удивляетесь, почему мы вас кидаем после первого секса.

— Веник! — ахнула, тоже вскакивая с кровати. И да, хватаясь за голову.

— Ну, что Веник? — передразнил меня брат. — Я уже достаточно Веник, чтобы понять, что от вас, женщин, ничего хорошего ждать не приходится. Вы только и делаете, что ноете. А чтобы выслушать нормально, войти в положение, так кукиш. Вы лучше страдать всю жизнь будете, чем навстречу пойдете.

— И когда это ты таким рассудительным философом стал? — поинтересовалась, упирая руки в бока.

— Было достаточно опыта, чтобы это понять. Так что… — в меня тыкнули пальцем, — помалкивай, систер. И не ной. А Никиту не мешало бы выслушать.

— Мужская солидарность проснулась? — скептически изогнув бровь, поинтересовалась. — Так вот. Никого я выслушивать не собираюсь. У меня уже уши от лапши, на них повешенной, болят.

— Ишь, какие мы нежные, — проворчал Веник. — А могла бы и потерпеть немного.

— Умеешь ты от страданий отвлечь. Так умеешь, что уже не Ника прибить хочется, а тебя.

— Ну так, — Вениамин хмыкнул и передернул плечами, — я такой. Готов принять удар на себя. А с…

— Нет! — отрезала, зная, куда клонит мелкий. — На этом разговор окончен.

Дальше сидеть и слушать у брата музыку стало бессмысленно. Он точно от своего не отступится. Начнет на меня давить. И тогда я, с большой долей вероятности, поддамся его уговорам. И пойду, как последняя истеричка, выяснять с Гоголем отношения. Чего делать, признаться, по-прежнему не собиралась.

Юльки все не было. Я еще какое-то время просто сидела у себя в комнате, ожидая, когда же откроется входная дверь. Потом не выдержала и позвонила. Ответили мне не сразу. Да и не с первого раза. Пришлось набирать номер сестры не единожды, чтобы она, наконец, соизволила мне ответить.

— Да, — недовольно проворчала Юля, все-таки сжалившись над моей нервной системой.

— Юль, ты еще в клубе? — спросила, смотря на часы, что показывали уже третий час ночи.

— Пока что да, — откликнулась систер. — У меня тут дела нарисовались. Нужно кое-что решить. И вообще, чтобы я еще хотя бы раз с тобой в клуб пошла? Понять не успела, как ты уже где-то скрылась. Ты вообще в курсе, что я тебе звонила?

Да, звонила, пока я ехала в метро. Но я была настолько занята своими душевными переживаниями, что не обращала на это никакого внимания. Потом, придя домой, вообще не притрагивалась к телефону. А вот сейчас, смотря на часы, показывающие довольно позднее время, сама забеспокоилась, где там пропадает моя старшенькая.

— В курсе, — пришлось признать очевидное.

— Чего тогда удивляешься, что я сразу на звонки не отвечаю, — прошипела Юлия. — Пришлось Веника тыркать. А он, сама знаешь, переживает сейчас сложный возраст. Пока выпытала у него, что и как, думала телефон разрядится.

То есть, пока я тут страдала, сидела, уставившись в одну точку (снова, да), они уже успели пошушукаться?

— Тогда ты уже знаешь причину, по которой я ушла из клуба, — проговорила, с досадой понимая, что снова начинаю заводиться. И плакать хочется с новой силой.

— Причину знаю, но могла бы для начала переговорить со своим Гоголем. С чего он вдруг решил к другой переметнуться.

— А ты как будто переговорила, — съязвила я.

— Пока нет…

— Пока? — зацепилась за слово.

— Послушай, чего к словам придираешься? Говорю же, у меня тут дела. Потом поговорим, когда домой вернусь.

— Сегодня? Или снова у «подруги» останешься? — продолжала зубоскалить.

— Нет, у подруги оставаться не буду, — хмыкнула систер.

— А Влада своего уже видела? — Признаюсь, не самое подходящее время задавать такие вопросы. Но я не сомневалась, что и эта темная лошадка заявится в клуб вслед за своей бывшей девушкой.

— А вот это, мелочь, не твое дело, — огрызнулась Юлия и отключилась.

Все-таки я смогла надавить на еще не зажившую рану. Наверное, именно поэтому, стало совестно. Знала ведь, как сестра реагирует на этого парня. И сама же напомнила ей о нем.

Я честно пыталась не заснуть. Снова ждала Юльку. Но заснула раньше, чем она пришла. Просто в какой-то момент поняла, что голова уже почти касается подушки. Прикрыла глаза, чтобы они немного отдохнули. И в следующую секунду в голове появилась звенящая пустота.

Проснулась уже утром. Каким чудом не проспала учебу, одному… Венику известно. Который, словно издеваясь, топал за дверью и кричал на Ершика. Пришлось нехотя открывать глаза. Голова была тяжелая, виски ломило, дыхание было затрудненным. Это что же, получается, я еще и во сне умудрилась поплакать? Вот не думала я, что могу стать настолько ранимой. Нет, все мы, бывало пускаем слезу. Но чтобы меня накрывало когда-нибудь с такой силой…

С родными я встретилась уже на кухне. Пока собиралась, потом — умывалась, умудрилась в коридоре ни с кем из них не столкнуться. Зато за столом, на удивление, обнаружила всех домочадцев. Даже хмурого папу. И маму, которая, кажется, вообще не спала. Странно, как не пошла разбираться со мной и Вениамином, когда мы с ним в его комнате спорили.

Само собой, мой помятый вид скрыть не получилось. Отец помрачнел еще больше. А мама, не размениваясь на слова, проворчала:

— Так и знала, что все этим кончится.

— Тише, дорогая, — пробасил родитель. Он отпил из чашечки немного кофе и продолжил: — Ну? Что случилось, Кристина?

— Ничего, — пожав плечами, проговорила. Пока признать во всеуслышанье то, что папа был прав, я почему-то не могла. — Занималась долго. Мало поспала, вот и…

— Да, конечно, — продолжала возмущаться мама, не забывая при этом наливать мне в кружку чай. — А то я совсем глухая. И если у вас с Веником над душой не стою, это еще не значит, что ничего не слышу и не вижу.

— Ма, не начинай, — поморщившись, проговорила. Упала на свободный стул и сразу схватилась руками за кружку, которую передо мной только-только поставили. — Все нормально. Уже вечером я буду бодрой и веселой.

Хотя, хотелось сказать совершенно другое: такой же помятой и потерянной.

— Ага, так я тебе и поверила, — родительница недовольно засопела, не торопясь отходить от стола. Смотрела на меня сверху вниз выжидательно. Будто ждала, что платину (то есть меня) прорвет, и я все-все им расскажу. Нет уж, я и под пытками не буду с ними до конца откровенной. Хотя бы в том, что хотя бы косвенно касается Гоголя. А уж если родители узнают, что у нас было… Ох, быть беде.

— Мам, а я вчера с такой телочкой познакомился, хочешь покажу?

Эти слова Веника вогнали матушку в ступор. Да и отец чуть было вилку из руки не выронил. Ершик печально тявкнул. Надеялся, плосконосый, что ему перепадет кусочек яичницы. Но отец вовремя смог взять эмоции под контроль. Нахмурился, смотря на младшенького.

— Это что за слово такое «телочка»? — вопросил он. — Ты что, в коровник заходил? Так в Москве их не водится.

— Бать, ну ты чего? — смотря на родителя самым честным из всех своих взглядов, проговорил Вениамин. Отхлебнул с шумом чая, и продолжил: — Телочками молодых девчонок называют.

— Девушками их называют, — попыталась поправить Веника мама.

— Девушками нормальных называют, — отмахнулся от ее слов брат. — А эта на пару раз.

— Веник! — а вот это родители выкрикнули одновременно.

Я же благодарно посмотрела на мелкого. Если бы он не перетянул их внимание на себя, я бы тут точно на стенку полезла. Аппетит чуть было не пропал, честное слово. Папа обязательно продолжил бы допрос. Долго упираться и делать вид, что все хорошо, я бы не смогла. Снова бы разревелась, выдавая себя с головой.

— Спасибо, — сказала одними губами.

Брат понял, что я хотела до него донести и, лукаво улыбнувшись, продолжил объяснять родителям, что такое телочки, и что с ними следует делать. Юлька сидела и притворялась статуей. Получалось у нее плохо. Видела, как ее прямо распирает от смеха. Смешно ей…

Наверное, что-то отразилось на моем лице, потому что сестра резко посерьезнела. Посмотрела хмуро. Еще и нижнюю губу прикусила, что означало, что Юлька погрузилась в какие-то глубокие раздумья.

Так как время уже поджимало. Пришлось быстро закругляться с завтраком и спешить на учебу.

Я уже стояла в прихожей, поправляла легкий шарфик, стараясь аккуратно запихнуть его под кожанку, когда ко мне из кухни вышел отец. Сегодня он, кстати, задержался. Обычно уходил первым. А тут словно и не торопится никуда.

— Лиска, разговор у меня к тебе есть, — с ходу начал папа.

Я замерла у зеркала, чувствуя, как по спине бежит неприятный, липкий холодок.

— Пап, мне на занятия надо, — пробормотала. Желания говорить о Никите не было никакого. Вообще о нем вспоминать лишний раз не хотелось. Больно от этого… И выть на Луну хочется.

Сняла с крючка сумку, как бы намекая, что на самом деле спешу. Но когда такое останавливало моего отца, если он уже приготовился к долгой лекции на тему: «А я ведь тебе говорил»

— Послушай, разговор будет не долгим, — продолжил говорить родитель. Еще и руки на могучей груди сложил. — Ты все-таки продолжаешь общаться с этим, — кивок головы в сторону стены, за которой находилась квартира Никиты. — Я предупреждал тебя. Неужели настолько сложно послушать отца?

Оказывается, сложно. Потому что несмотря на предательство Гоголя, я продолжала его любить. И прибить хотелось с такой же силой, с какой хотелось его поцеловать. Разве возможно настолько сильно любить и ненавидеть одновременно? Признаться, я все надеялась, что он хотя бы напишет. Но от него не пришло ни одного, даже короткого сообщения. И в стенку он больше не стучал. Словно его вообще дома не было. По-хорошему нужно было переговорить с сестрой. Только когда? После занятий? Или позвонить ей, когда буду в универе? Но там, единственное место, где можно более-менее спокойно все обсудить — это туалет.

Отец говорил еще что-то, но я старалась не вслушиваться в его слова. Делала вид, что слушаю внимательно, а сама мысленно представляла себе деревянный забор, через который прыгают белоснежные барашки. Да, понимаю, что это представляют в совершенно другой ситуации. Но ничего другого мне в голову сейчас упорно не шло.

— Ты все поняла? — наконец, поинтересовался отец.

— Да, — машинально ответила. Поправила ремешок сумки, висящей на плече, в очередной раз красноречиво намекая, что мне пора. Времени оставалось в обрез. Еще бы с Ником в подъезде не столкнуться…

И почему я вновь сама себе противоречу? Потому что, чтоб ему там икалось, хотела его увидеть…

— Тогда поторопись.

Мог бы об этом и не говорить.

Выскочив из квартиры, не стала дожидаться лифта и сразу свернула на лестницу. И бежала до тех пор, пока не увидела перед собой дверь, ведущую на улицу. Помню я нашу первую встречу с Никитой. Потом еще одну, когда я, выйдя из подъезда, увидела его неподалеку в компании уже знакомой мне Кати. Мне нужно было забыть о случившемся. Просто махнуть рукой, послав все к черту. Но я не могла выбросить образ Гоголя из головы. Воспоминания вообще добивали окончательно. Как сосредоточиться на учебе, когда все мысли крутятся рядом с этим птахом? Невозможно просто так забыть человека, если ты к нему что-то испытываешь. Или испытывала. Будь то любовь, ненависть или сильное раздражение. Вот я, например, чувствовала сейчас все это по отношению к конкретному молодому человеку. Повезло еще, что мы не столкнулись с ним в подъезде. Временами мне казалось, что он просто-напросто преследует меня.

Я не привыкла ненавидеть кого-то. Пока не повстречала Ника, вообще не думала, что смогу испытывать столь сильные эмоции. Отрицательные. Почему именно он повстречался на моем пути? Почему именно этот парень оказался сыном врага моего отца? Все это больше походило на банальный телесериал, чем на реальную жизнь. Но, тем не менее, это случилось. И ни с кем-то, а со мной. Понятное дело, что я не одна такая, с кем поступили подобный образом. Только от этого не легче.

В универе я старалась сосредоточиться на учебе. Очень старалась. Если бы это еще было возможно. Потому что от Ника все-таки пришло сообщение. Я еще не успела переступить порог здания, как телефон противно пиликнул. И лишь когда достала его из сумки, увидела, что помимо сообщения меня ждали еще три пропущенных вызова с знакомого уже номера. Само собой, перезванивать даже и не подумала. Даже на сообщение отвечать не собиралась. Точно знала, что если напишу ему, меня снова накроет. И тогда я весь учебный день просижу в туалете, вытирая одноразовыми платками слезы. И не факт, что их хватит.

«Лисичка, черт, возьми этот чертов телефон и нажми на зеленый кругляш. Не нервируй!»

Это, простите, я его нервирую? Я?! После поцелуя с Катей в клубе? Нет уж, увольте. Пусть его теперь Катерина нервирует. Хоть всю жизнь.

Последняя мысль, промелькнувшая в воспаленном мозгу, была неприятнее всего. Я по-прежнему, как последняя дура, считала его своим парнем. Наверное, осознание того, что я этому маньяку изначально была не нужна, никак не хотело приходить. На сколько меня хватит? В том смысле, долго еще я буду по нему убиваться? И когда наступит облегчение? Про освобождение я вообще молчу. Можно убить на попытки полжизни.

Второе сообщение (и пять пропущенных) прилетело мне во время одного из перерывов. Я осталась в аудитории, делая вид, что очень занята повторением новой темы, как смартфон вновь пиликнул. Дворова какое-то время крутилась поблизости, но потом вышла. В лекционной вообще мало кто остался.

«Ты хочешь, чтобы я тебя преследовал? Детка, ты близка к тому, чтобы я стал сталкером. Учти, я в курсе, что ты видела, как меня целовала та самоубийца. Ты же будешь умной девочкой и не станешь придумывать себе черт знает что? Мля… Возьми ты этот гребаный телефон!»

Как бы я не хотела поддаться, услышать его версию происходящего, не могла решиться. Потому что, как назло, кроме образа Ника, я помнила еще об одном — о словах отца.

Нет, Ник же не настолько заигрался, чтобы на самом деле меня преследовать? Какой в этом смысл? Гоголевы все надеются пробраться к нам в квартиру? Слишком глупо… Тогда в чем дело?

Мысль, что птах может меня любить, отмела сразу. Нет уж, хватит. Насытилась этой любовью настолько, что на всю жизнь, наверное, хватит. Как после такого вообще мужчинам доверять? Вон, Веник и тот… во все тяжкие пошел.

После занятий, задерживаться в универе не стала. Выскочила из аудитории, где проходила последняя лекция, одной из первых и помчалась к гардеробу. Неужели я теперь каждый день буду стрематься по улицам ходить? Да и к дому подходить, тоже. Видеть Гоголя не хотелось совершенно. Вот совсем ни капельки…

Шмыгнув носом, забрала из гардероба свою курточку, и, натягивая ее на ходу, пошла на выход. Словно меня кто-то невидимый гнал, толкая в спину.

— Лисицына! — услышала окрик Дворовой, но и не подумала сбавить шаг. Еще чего. Предполагаю, что ей от меня надо. В смысле, что она хочет мне сказать. И я была уверена в том, что слышать

того не желаю. — Эй! Подожди!

Как удержаться и не показать неприличный жест? Вот честно, в последнее время, я все чаще хочу высказаться матом и показать, на что способны мои пальцы рук, если мне нужно изобразить из них понятную для некоторых фигуру.

Слава богу, бежать за мной еще и по улице Машка не стала. Для этого ей надо было еще куртку из гардероба забрать. Общения с ней моя нервная система уже точно не выдержит. Хватит, наобщались. Неужели Дворова думала, что я настолько наивна? Впрочем… наивна. Но не в ее случае.

Идти до метро решила окольными путями. То есть, через дворы. Так было меньше вероятности столкнуться с тем, с кем встречаться совершенно не хочется. По крайней мере, не сейчас.

К дому подходила с бешено стучащим в груди сердцем. Словно была нашкодившим ребенком, боящимся гнева родителей. На самом же деле все было гораздо хуже. Я не ребенок, а Никита — не суровый отец.

Но я зря боялась. Слава богу, сегодня нас судьба лбами не столкнула. Я беспрепятственно подошла к подъезду, поднялась на лифте на нужный этаж и зашла в квартиру. Юльки дома не оказалось. Да и отца в это время почти никогда не было. Зато мама с Веником обнаружились. Точнее, мать снова была погружена в творчество. И ее лучше было вообще не трогать. А вот Вениамин, закрывшись в комнате, продолжал громко слушать музыку. По доносящимся из его берлоги звукам я и поняла, что мелкий дома. Да и мама не тихо сидела, быстро набирая на ноутбуке текст.

Переодевшись и помыв руки, подошла к двери, за которой находилась комната брата и, постучав в нее, стала ждать, когда мне откроют. Ведь теперь я могла находиться там на законных основаниях. То есть, официально считалась брошенной.

— Дыа? — сказал Веня, отпирая замок и приоткрывая дверь. — Что?

— Впусти, — коротко ответила.

Меня смерили изучающим взглядом. Словно могла обмануть брата и проникнуть к нему в комнату обманом. Надо больно… Просто, когда на душе скребут кошки, и плакать постоянно хочется, нужен кто-то, кто выслушает, даст дельный совет или сможет отвлечь от сердечных переживаний.

— Оке, систер, проверку прошла, — смилостивился Веник, открывая дверь шире и отходя в сторону, позволяя мне пройти внутрь. — Устраивайся поудобнее. Сегодня у нас…

Звук мелодии звонка прервал речь парня. Телефон я специально оставила в своей комнате. Нужно бы было еще и на беззвучку поставить, но об этом я подумала только сейчас, когда смартфон начал надрываться. Я не сомневалась в том, кто звонит. Поэтому, захлопнув за спиной дверь, прошла к кровати Веника и, завалившись на нее, закинула ноги на стену и скомандовала:

— Врубай.

Пусть звонит… Говорить с ним сейчас не было ни желания, ни сил. И пусть я поступала, как последняя дура, не желая его выслушать, но на данный момент не могла пересилить себя. Нужно остыть, прийти в норму (относительную хотя бы). Желание убивать должно исчезнуть. Иначе разговора у нас не получится. Да, я могла ему ответить на сообщения. Сообщить, что между нами все кончено. И вообще, я не желаю его видеть. Но… опять же, не могла этого сделать. Что-то во мне противилось такому. Словно я точно знала, что после этого связь, что только-только появилась между нами, лопнет как мыльный пузырь. Растворится, словно и не было никогда.

— Не ответишь? — когда телефон завыл в третий раз, не выдержал Веня. Брат даже музыку включать не торопился, которую выключил, когда я в дверь постучала.

— Нет, — помедлив пару секунд, ответила. — Не могу.

— Почему? — кажется, кое-кто был не доволен таким ответом.

— Потому что боюсь, что после этого на самом деле будет все кончено.

— Это с чего такие умозаключения? — Веня показывал яркий пример того, что мужчинам сложно понять логику и ход мыслей женщины. Как и нам — их.

— Наговорю всего и потом сама же жалеть буду. Мне нужно время, чтобы подумать.

— Так напиши ему об этом, — возмутился брат. — Вместо того, чтобы уйти в полный игнор.

— Не могу, — всхлипнув, прошептала. Снова глаза на мокром месте. А душа, еле-еле пришедшая хоть к какому-то умиротворению, снова растревожилась и, кажется, заболела.

Разве бывает такое, что душа болит? Сердце — да, голова — тем более. Но чтобы вот так… Сама душа, которую никто никогда не видел.

— Эй! А ну бросить тут мне слезы лить! — сразу запаниковал мелкий. — Чего удумала! Успокойся. Нет таких положений, из которых нет выхода. Я вот думал, что все, труба. Сдохну после того, как меня эта… киданула. Но нет, на свете еще полно девчонок, с которыми можно провести весело время. И любовь для этого совсем не обязательна…

Заплакала еще горше. Спрятала раскрасневшееся лицо за слегка дрожащими ладонями. И всхлипы будут не такими громкими, и лицо мое, опухшее не видно.

— Черт, ладно, не совсем удачный пример, — нервно проговорил брат. — Да хватит тебе! Выгоню, слышишь?!

Слышать я слышала, да только остановиться не могла. Просипела только, чтобы включал уже свою музыку и просто не трогал меня. Брат спорить и показывать характер не стал. Сделал, как просила. И вскоре мы снова лежали на одной кровати и слышали хриплый мужской голос и надрывный вой электрогитары.

Было ли мне от этого легче? Совсем немного. Наверное потому, что за музыкой я не слышала ни звонков (если они продолжались), ни пиликанья, если к звонкам добавлялись еще и сообщения.

Не думала я, что Никита будет продолжать изощренное издевательство, постоянно напоминая о себе. Зачем это все? Ну переспали, ну и… ладно. Это можно пережить. Чего там, все переживают. Ведь и ежу ясно, что если парень у тебя первый, еще не значит, что он будет последним, единственным. Это только в глупых книжках властный пластилин, лишая девственности девушку, женится на ней. В реальности, чтобы найти того, с кем ты пойдешь по жизни рука об руку, приходится пару раз обжечься. Минимум. Первый раз я уже обожглась. И теперь понятия не имею, когда смогу рискнуть еще раз. И смогу ли вообще.

Глава 7

На следующий день твердо решила больше не избегать Никиту. В том смысле, что вечно я от него бегать не смогу. Когда-нибудь да пересечемся с ним в подъезде или во дворе. Тем более, что он сам написал, что близок к тому, чтобы начать меня преследовать. А я что, совсем слабая и беззащитная, никогда в многодетной семье не росла? В том-то и дело, что росла. Поэтому не стоит больше прятаться за каждым углом и воровато озираться по сторонам. Я ведь уже не маленькая девочка, и мне не пристало позорно ныть из-за таких мелочей, как досадная встреча с человеком, который меня предал.

Сначала хотела надеть юбку, но потом передумала. Настроение, если честно, было еще не очень. Да и все-таки опасалась, что в случае неожиданной встречи… кое-кто не сдержится и захочет повторить наше недавнее безумство. И вообще, чем привычнее для окружающих (пока что) буду одеваться, тем меньше вопросов и подозрений возникнет, скажем, у однокурсников. И Дворова меньше будет допытываться до меня. Уж она-то наверняка в курсе о том, что ее подружке удалось вернуть своего ветреного молодого человека.

До универа доехала без приключений. А вот как только прошла через КПП, почувствовала на себе чей-то изучающий взгляд. Вот буквально затылком ощутила его.

— Ой, — обернувшись, чтобы опровергнуть или подтвердить собственные подозрения, проговорила я. — Привет.

Это же надо было такому случиться: Ромка из параллельной группы и сам обратил на меня свое внимание. Его прямой взгляд говорил о том, что парень действительно смотрел именно на меня. Долго, пристально. Только вот мне было уже все равно. Вот и поздоровалась на автомате.

— Привет, — откликнулся Роман, легко догоняя меня и подстраиваясь под мой шаг. — Кристина?

— Да.

И почему я сейчас чувствую себя с ним совершенно спокойно? То есть, раньше обязательно бы отвела взгляд, начала заикаться и вообще не вымолвила бы ни слова. Собственно, это синдром влюбленности в симпатичного, недоступного парня. Самой подойти смелости не хватает, поэтому ждешь и надеешься, что он все сделает сам. Мечтаешь о том, что вот-вот, завтра, или на День Святого Валентина, к примеру, он признается в любви и предложит встречаться. Полнейший кретинизм, но деваться некуда, когда у тебя нет сексуального опыта. Когда полученные от противоположного пола поцелуи, объятия, подарки и комплименты можно пересчитать по пальцам. И с возрастом становится только хуже. Ты привыкаешь к своей губительной скромности и своим поведением все больше отталкиваешь потенциальных ухажеров. Это я поняла только сейчас. Когда в моей жизни появился стремительный и нахальный птах, не привыкший к тому, чтобы его очередная цель ускользала из рук, как лизун.

Я поглядывала на Ромку и понимала, что он больше не трогает мое сердце. Странное состояние… Так сразу спокойно становится, когда понимаешь, что кандидат уже не кандидат. Что тебе уже не важно, что он подумает, если вдруг опростоволосишься. Да и вообще, с ним, оказывается, можно нормально общаться. Подойти самой или первой начать разговор. Вот как сейчас.

— Слушай, я не знаю, чего тебе про меня наговорила Машка, но я не имею к этому никакого отношения, — проговорила, прежде чем осознала смысл сказанного.

Я (вот еще одна странность) испытала гордость за саму себя. Я не волновалась, мой голос не дрожал, и я не подбирала слов, чтобы с ним говорить о том, о чем думаю на самом деле. Да, мы ранее не общались. Чего уж там, я подозреваю, что меня для Ромки просто-напросто не существовало. А он, в свою очередь, был предметом ванильных, девичьих грез… Которые развеялись благодаря Никите.

— Угу, — пробормотал молодой человек. — Но я вообще-то не о том хотел поговорить.

— Да? — я не поверила собственным ушам. И ему. — А о чем тогда?

Мы зашли в корпус, и мне сразу же стало душно. Расстегнула кожанку и взглянула на наручные часы. Успеваю.

— О рок-концерте, — как ни в чем не бывало, пожал плечами Ромка. — Я видел в ВК, что тебе нравится группа «Linkin Park».

— Ну, да, — не совсем понимая, к чему он клонит, ответила. — И?

— Летом они приезжают в столицу… — хитро улыбнулся мой собеседник. — Вот я и подумал, что не плохо бы уже начать собирать тусу. Ты как? Пойдешь?

— Ну-у… — протянула, понимая, что у меня нет столько карманных денег. — А до завтра этот вопрос подождет? А то мне родных еще уговорить надо.

Мне было певать, что он обо мне подумал. Я давно мечтала увидеть эту группу вживую. Пускай, они будут не в полном составе… Об этом лучше особо не думать. Потому что становится нестерпимо грустно.

Прищуренные карие глаза заставили заподозрить неладное. Все-таки решил, что собираюсь пойти из-за него… Только вот молодому человеку было невдомек, что при слове «рок-концерт» у меня перед мысленным взором стояло совсем иное лицо. Да, синий чулок хочет как следует отдохнуть, но в компании другого парня.

— Ла-а-адно, — кивнул Роман и принялся раздеваться, чтобы сдать свою куртку в гардероб. — Но ты не думай, я не забуду.

— Пф! — выдохнула, освобождая конечности от довольно узких рукавов. — Напугал лису Колобком.

Рома прыснул от смеха, и я улыбнулась. Не по-настоящему. Потому что мне совсем не понравился его своеобразный подкат.

— О-о-о, какие люди в Голливуде! — послышался за нашими спинами радостный голос Машки Дворовой. — А я вас обоих ищу!

— М-да? — не смогла удержаться от сарказма. — И зачем?

Само собой, передо мной разыграли комедию, где Маша уговорила еще нескольких ребят из нашей группы пойти на концерт. И, да, меня по второму кругу возвестили о том, что в столицу приезжают «Линки». Ерофеев сделал вид, что они с Дворовой ни о чем не договаривались. Только вот в это мне как-то не верилось. Слишком хорошо я знаю свою одногруппницу, чтобы с уверенностью сказать: интриганка еще та. Чего только стоило подначивание меня пойти в клуб. И побыть в компании Ромы. Неужели думает, что после этого я поведусь на историю с концертом?

— Ну, давай, соглашайся! — заканючила Мария, как только узнала, что я все еще сомневаюсь. — Тебя ж от них плющит и колбасит.

— Не то слово, — покачала головой. — Только вот если родителям захочется оставить меня дома, то не видать мне билетов, как пятерки по французскому языку.

— Но у нас же нет французского, — нахмурилась Маша.

— Вот потому и не видать, — фыркнула.

Ромка еле сдерживал смех. Интересно, что Дворова ему обо мне наплела, что он вдруг проникся ко мне симпатией? Просто на этот раз эмоции у него были настоящие.

— А-а… — тем временем понятливо протянула девчонка. — Ну, в таком случае, мы отправим разбираться с твоими родаками самого Романа. Это ведь он компашку собирает. Да, Ерофеев?

И когда этот замечательный молодой человек успел подхватить бронхит? Вон, как закашлялся, бедняга. А все потому, что не надо связываться с сомнительными личностями. Будет ему урок на будущее.

— Д-дыа, — выдавил Ромка, кое-как справившись с собой.

— Не заморачивайся, — отмахнулась. — Если мне не дадут денег на концерт, я как-нибудь переживу.

На самом деле, не переживу и потому буду долго и упорно канючить у отца карманные. Еще и Веньку на всякий случай приплету для поддержки. Тем более, что он явно не откажется от такого заманчивого предложения. Впрочем, почему мне надо ждать решения родных? Завтра же совру однокурсникам, что меня не пустили. А сама пойду на концерт в компании младшего брата. Чего бы мне это ни стоило.

— Ну, не-е-ет… — заныла Машка.

А вот о ней я бы очень хотела поговорить с Романом наедине. По всему выходило, что парень был не готов к такому стремительному сближению со мной. Поболтать с малознакомой девчонкой о намечающейся тусе — это одно. Но совсем другое, руками и ногами вцепиться в меня и силком тащить за собой на концерт, минуя конвой моих отца и матери.

— Ну, да, — усмехнулась. — Маш, время. У нас осталось пять минут.

— Ты так боишься опоздать на лекцию? — попыталась пошутить одногруппница.

Знала бы она, чего я на самом деле боюсь… Вернее, избегаю. Впрочем, как показала практика, ей все ни по чем. Если даже я и скажу ей свое мнение в лицо, то вряд ли со мной перестанут разговаривать. По крайней мере, надолго.

— Еще как, — усердно закивала и красноречиво взглянула на Рому. — Просто невероятно боюсь.

Распрощавшись с парнем, мы направились на второй этаж, где уже собралась наша группа. Признаться, случай с моей бывшей влюбленностью меня хорошо отвлек от самобичеваний. А что? Эта игра может быть интересной… Я, наконец, поближе познакомлюсь с этим парнем. И смогу составить о нем конкретное мнение.

— Ну, как оно? — намекая на наш с Ерофеевым междусобойчик, заговорщицки подмигнула мне Машка.

— Нормально, — пожала плечами, понимая, на что она намекает, но в то же не желая реагировать на эту явную провокацию.

— И все? — не поверила мне на слово Дворова. — А, ну-ка давай, признавайся, о чем вы говорили? Он к тебе сам подошел? С чего начали общаться? Вы же ведь раньше…

Я подняла мученический взор к потолку и наигранно шумно вздохнула. Как же она меня достала… Но надо учиться проявлять стойкую выдержку. Не обижаться на пустом месте, не психовать и не замыкаться в себе. Вот последнее для меня особенно актуально.