Поговори со своей тенью

ИСТОРИЯ НОМЕР ОДИННАДЦАТЬ

«Помните дедушку Крылова? «Рак пятится назад…» Вот и мы попятимся. Сначала в ближайший июнь, а потом и вообще в прошлое.

Я хочу вернуться все к той же ошибке: не надо было звонить Большой Махе. То есть не в том смысле, что она отказалась нам помочь. Напротив. Как только я сказала, что требуется ее помощь, Большая Маха тут же ответила:

— Сейчас буду.

Я так поняла, что она решила заночевать в тренерской, на диванчике, ибо пришла слишком быстро. Минут через пять. Естественно, что я не сказала по телефону о том, что надо вывезти труп. «Отогнать машину» — вот как это звучало.

Увидев «Мерседес» Смелякова, Большая Маха присвистнула:

— Ого! Так это и есть твоя машина?

— Не моя. Там, на заднем сиденье… Открой дверцу.

Она открыла и, заглянув в салон, непроизвольно отпрянула. И в ужасе попятилась:

— О, черт! Он…

— Мертв, — спокойно сказала Виола.

— Это тот самый парень, который заставил тебя сделать аборт? — внимательно посмотрела на меня Большая Маха.

— Да, — кивнула я, потому как уточнять, что на самом деле аборт сделала Фиалка, времени не было. В любой момент мог появиться припозднившийся жилец, у которого не имелось дачи, чтобы проводить там летом все выходные.

— Надо вывезти его за город, — деловито сказала Большая Маха. — И выбросить где-нибудь в лесу.

— Я тоже так думаю. Но это огромный риск. Нас могут остановить гаишники. У нас нет ни документов на машину, ни… вообще.

— Поедем огородами, то есть в обход всех стационарных постов. Осторожно, не нарушая правил. Если мы их будем соблюдать, на шоссе нас не остановят.

— А если все-таки…

— Деньги у тебя есть?

— Да.

От суммы, изъятой мною из портмоне Смелякова, оставалось еще целых четыреста долларов. Как он был предусмотрителен, что рассчитался с нами!

— Тогда в машину.

Я оглянулась на Фиалку. Та отрицательно покачала головой. Мол, теперь вы и без меня справитесь.

— Ну, в чем дело? — нетерпеливо спросила уже находившаяся на месте водителя Большая Маха.

Что ж, значит, так надо. Она остается. И я без лишних слов полезла на переднее сиденье. Потом возникла пауза. Большая Маха словно боялась дотронуться до ключа зажигания.

— Ну, в чем дело? — спросила теперь уже я.

— Никогда не водила «Мерседес». У меня «Жигули». А тут… В общем, немного не по себе. Но я справлюсь.

И она справилась. Тронулись мы рывком, и Смеляков… то есть его мертвое тело рухнуло из сидячего положения на бок, и у меня не нашлось даже сил, чтобы обернуться.

— Спокойно, — сказала Большая Маха. — Никуда он не денется.

Потом машина пошла более или менее плавно. Но медленно. Нам никак нельзя было нарушать правила. Ехали мы молча. Большая Маха сосредоточенно вела машину. Самое интересное, что мы ни разу не вернулись к разговору, состоявшему в тренерской. И к схватке между ней и Виолой. Это уже было в прошлом. Главное свойство настоящей дружбы в том, что она невозможна без такого вот выяснения отношений. Если вы ни разу не поссорились со своим другом, наговорив ему черт-те что, значит, никакой он вам не друг. Просто приятель. Дружба — это прежде всего откровенность. А взаимная откровенность не может не вызвать кратковременную взаимную неприязнь, ибо вы все-таки разные люди. Но тут как и с любовью: если вы принимаете тот набор недостатков, который есть у близкого вам человека, значит, все в порядке. Видимо, мой набор Большую Маху целиком и полностью устраивал, потому что она взялась мне помогать.

Итак, мы ехали, целиком и полностью полагаясь на везение. В обход стационарных постов, где у нас могли проверить документы. Если вы спросите насчет страха, то его не было. Еще одно странное свойство человеческой натуры: бояться до. До того, как надо идти, что называется, на дело. А потом страх куда-то исчезает. И пословица на сей счет гласит: глаза боятся, а руки делают. Мой страх умер вместе со Смеляковым. Теперь я сидела почти бесстрастная и беспокоилась только за нее. За Большую Маху. Ей-то все это зачем?

— Я знала, — сказала вдруг она. — С самого начала знала, что это увлечение боевыми искусствами — неспроста. И упорство. Можно сказать, одержимость. А если знала, выходит, что заранее дала свое согласие.

— Тебя могут привлечь за соучастие в убийстве.

— На этом ты и Лену поймала? — усмехнулась Большая Маха. — А я-то думала: что за повод для шантажа? Ну, теперь мне все понятно!

— Если всплывет истина, то твой клуб закроют.

— Ну, во-первых, мы еще поборемся, а во-вторых… Может, так и надо? Понимаешь, я чувствую себя виноватой. Не хотела того, что делала, но все равно делала. С теми женщинами, которые уходили от своих мужей.

— Понимаю. Это было подсознательно. То есть непроизвольно. Из лучших побуждений.

— Действительно из лучших. Все, что в итоге приводит к катастрофам, делается из лучших побуждений. Ведь все они хотели избавиться от зависимости от своих мужей. То есть стать чем-то большим. Взять ту же Лену Белову. Избалованная девочка, которая не знает, куда себя деть от скуки. Просто жить и радоваться — ее уже не устраивает. Она искала приключений на свою голову, и она их нашла. Теперь все, чего ей хочется, — вернуться к той жизни, которая казалась такой скучной.

— Счастье — это покой, — согласилась я. — Но как понять, что такое покой, если не узнаешь, что такое постоянная нервотрепка? Одно без другого невозможно!

Смеляков слушал нас, лежа на заднем сиденье, и теперь уже я никогда не узнаю, согласен он со мной или нет.

А фортуна в тот день была на моей стороне. Мы вывезли тело Смелякова за город, и нас никто не остановил. Снега в лесу не было — июнь на дворе, а не декабрь месяц, и нам с Большой Махой удалось протащить тело довольно-таки далеко. Бросив же его на землю, мы перевели дух. Как же гендиректор был тяжел!

— Ветками забросать? — деловито спросила Большая Маха.

— Скажи еще, поджечь! Нет, не стоит.

— Надо бы затруднить опознание.

— А смысл? Ведь остается машина. Допустим, документы мы уничтожим. А что делать с его «Мерседесом»? Тоже поджечь?

— В самом деле, что делать с машиной?

Я думала не слишком долго.

— Мы поступим примитивно. Не будем ничего усложнять. Документы выбросим по дороге. Просто выбросим. Не перебивай меня. А машину оставим на обочине. Просто оставим. Надо только протереть все в салоне, чтобы не осталось отпечатков. Особенно руль. А сами поймаем попутку и вернемся в город.

— А водитель? Он укажет место, где подсадил двух женщин. Ночью.

— Пройдем пешком пару-тройку километров. И потом: его еще найти надо. То есть не нам, а милиции.

— Две женщины ночью, на шоссе…

— Ну и что? Кого это волнует? В нашем городе давно уже никого ничто не волнует. У нас есть главное: деньги. А если кто-нибудь попытается отобрать у нас эти деньги…

Большая Маха рассмеялась.

Так мы и решили проблему. Документы выкинули, машину оставили на обочине километрах в десяти от того места, где бросили труп. Потом какое-то время молча шли по шоссе. Быстро шли, порой переходили на бег. И поверьте: я от нее не отставала! Может быть, Виола права? Я потихоньку становлюсь нормальным человеком.

Машины мимо нас проезжали редко. Скоро уж светать начнет! Ничего себе, приключение! Наконец Большая Маха остановилась и подняла руку. В иномарке, которая притормозила метрах в пяти от нас, было двое мужчин.

— Гуляем, девочки? — спросил тот, что постарше, когда мы подошли.

Лицо его мне не понравилось сразу. Как сказала бы моя лучшая подруга: «бандитская рожа». Я была уверена, что за пазухой у него пистолет. Или как они говорят — «ствол». Уж больно уверенно и нагло он себя вел. Второй, видимо водила Бандитской Рожи, ощерился:

— Симпатульки! Что, с кавалерами о цене не договорились?

— Именно, — кивнула Большая Маха.

— Ну, полезайте. Потолкуем, — кивнул Бандитская Рожа.

Я встретилась с тренершей глазами и поняла ее немой призыв: кокетничай, тяни до города, там подождем, пока откроется метро.

— И где ж вы гудели? На даче у кого? — начал диалог Бандитская Рожа, обернувшись к нам с Большой Махой и внимательно приглядываясь. Видимо, выбирал: какая — ему, а какая — водиле. Или с которой из нас начать.

Что ж, как и следовало ожидать, приглянулась ему Большая Маха, а не Глупая Пучеглазая Лягушка. Ибо он подмигнул ей и спросил:

— Как зовут?

— Маша. — Ох, как она спокойна! Подозрительно спокойна!

— Маруся, значит. Ох, Маруся, нам ли быть в печали! — И он заржал.

Не люблю употреблять подобные выражения, но как еще иначе это назвать? Не смехом же? Смех — это проявление человеческих эмоций. А он разве похож на человека? Может быть, я и не права, но, так или иначе, это — не мой тип мужчины.

Итак, приключение продолжалось. Бандитская Рожа глянул на меня:

— А тебя как звать, красатуля?

— Саша.

— Шурик выходит! Ха! Слышь? — Бандитская Рожа посмотрел на водилу: — И ты — Шурик! Во как! Два Шурика! Надо бы вас разбить! — И он снова заржал.

Из его реплики я поняла, что он все-таки выбрал меня, и посмотрела на Большую Маху. «Терпи», — взглядом сказала она. Мол, до города уже недалеко.

— А ты желание загадай, — посоветовала вдруг Бандитской Роже Большая Маха.

— Чего?

— Между двумя Сашами сидишь. Загадывай желание.

Эту глупость способен был оценить только настоящий дурак, он и оценил. Заржал одобрительно и, по-моему, в самом деле загадал желание. Даже знаю какое: чтобы нагрести побольше бабок.

— Ну, так куда ж мы с вами поедем, девочки? — спросил Бандитская Рожа, после того как посредством загаданного желания обеспечил себя материально на ближайшее обозримое будущее. — Хата есть? Адрес?

— Сначала надо о цене договориться, — тихо сказала Большая Маха.

— А чего там договариваться? По стольничку на нос. Мало?

— Ну, ты даешь! — возмутилась я. — Где это ты видел такие расценки? Да нас мамочка на порог не пустит с такими деньгами!

— А сколько? — вытаращил глаза Бандитская Рожа.

— Минимум сто пятьдесят у.е.! И то считай, что вам сделали скидку.

— Так вы профессионалки, че ли?

— А ты как думал? — возмутилась Большая Маха, явно пытаясь мне подыграть.

— Думал, всякое бывает. Ну, может, не поднесли, может, обидели. Ну, так мы с Шуриком того. То есть мужики нормальные… — Он снова заржал. И этот человек искренне считает себя нормальным! Едет ночью по шоссе, наверняка с пистолетом за пазухой, с «дела»… А мы откуда едем? За нами один труп, вряд ли за ним сегодня числится больше. — Где ж вы работаете?

— На трассе, — сказала Большая Маха. — То есть на Ленинградском шоссе.

— Эк, куда вас занесло! Ну ладно. Сто пятьдесят — так сто пятьдесят. Маме привет передавайте от Коли Мятого. Понравится — буду постоянным клиентом. Только того…

— Чего? — в тон ему спросила Большая Маха.

— Что-то вы на шлюх не больно похожи. Говорите как-то чудно.

Заметил наконец!

— Вас смущает слово «минимум»? — издевательски поинтересовалась Большая Маха. На горизонте показались первые высокие дома.

— Че? — озадаченно спросил Бандитская Рожа.

— Минимум — это значит самая маленькая величина из всех возможных. В данном конкретном случае речь идет о деньгах, — поддержала ее я. — То есть о минимальной сумме, которая нас с подругой устраивала бы. Но не устраивает.

— Че? — вновь спросил наш приятный собеседник.

— Останови машину, — негромко сказала Большая Маха. — Мы хотим выйти.

— Ну, ты этого того…

— Может, вместе выйдем, поговорим?

— Че? — вновь не понял Бандитская Рожа. А потом заорал: — Ну-ка, Шурик, тормозни! Щас я этим двум б… навешаю п…!

Из машины мы выскочили все вместе. Ствол Коля достать не успел, да, видимо, и не собирался. Рассчитывал на свои кулаки. Но Большая Маха его опередила, и мне послышался хруст костей. В то время как Коля Мятый, словно подкошенный, рухнул на асфальт, его водила стоял, открыв рот.

— Проверь, нет ли у него оружия, — сказала Большая Маха, кивнув на Бандитскую Рожу. Опомнившийся водила попытался мне помешать, и тут последовал несильный, но точный удар Большой Махи. Зажав поплывшего водилу в тиски, она отчетливо сказала ему: — Грузи Колю в машину и уезжай отсюда. Как можно быстрее. Понял?

— Су…

— Ты понял?

— По…

Пистолет, вынутый из-за пазухи бесчувственного Коли Мятого, Большая Маха швырнула в багажник. А когда водитель погрузил хозяина и машина тронулась, шепнула мне:

— А теперь бежим отсюда. Пока они в себя не пришли. А то нам мало не покажется. У них все-таки оружие.

И мы побежали. Не знаю, когда очухался Коля Мятый и долго ли ехал перепуганный водитель, прежде чем сообразил остановиться и вернуть в руки хозяину пистолет, но мы с Большой Махой остановились не скоро. А потом она сказала укоризненно:

— Ну, что же ты? Почему не ударила водилу, когда он дернулся?

— Я?!

Тот эпизод, когда я назвалась Сашей, видимо, выпал из поля ее зрения. Тогда нам с Большой Махой было не до этого. Да и сейчас момент для объяснений подходящим не выглядел. Надо было еще каким-то образом добраться до метро, а рисковать нам больше не хотелось.

Мы не нашли ничего лучше, чем два часа просидеть на автобусной остановке. И опять-таки разговаривать не хотелось.

А дальше… Дальше не было ничего интересного. Автобус, метро, и мы расстались. А рассказала я вам все это не затем, чтобы развлечь. Мол, веселенькое было приключеньице — ха-ха! — не правда ли? Всего лишь затем, чтобы стало понятно, почему милиция нас так и не нашла. То есть почему не было свидетелей, и сыщики так ничего и не узнали про двух девиц, голосовавших на шоссе в ночь убийства Смелякова. Ну, кто мог дать показания, в самом деле? Коля Мятый, который сам ехал с дела? Его шофер?

Лично я не сомневаюсь, что, едва придя в себя, Коля Мятый ринулся на Ленинградку искать девиц, которые так гнусно его опустили. (С его точки зрения, которая тоже имеет право-быть.) Если только сразу не понял, что девиц этих там просто-напросто быть не может — в отличие от его точки зрения. Но выбор у него невелик: забыть свой позор или попытаться учинить разборку. Не сомневаюсь, что он попытается. Надо соблюсти рожу лица. Но милицию в это дело Коля впутывать не будет. Ни пуха тебе, интеллектуал! Дай бог, чтобы наши с тобой дорожки больше не пересекались!

Упомяну также, что с «Мерседесом» Смелякова вышла целая история. Авто обнаружили раньше, чем труп, и, естественно, не милиционеры. Нашли машину ушлые парнишки, которые, не долго думая, сдали ее автомобильным дельцам. За хорошие деньги. И смеляковское сокровище разобрали по запчастям. Только через месяц, тщательнейшим образом проверяя одну из машин на угон, гаишники обнаружили некое несоответствие номеров и засуетились. Так всплыл двигатель известного нам «Мерседеса», который до сего момента числился растворившимся в воздухе. То есть в угоне. Видимо, автодельцы, разобрав машину, не стали напрягаться и перебивать номера и сплавили двигатель в сервис-центр в первозданном виде. Или продали приехавшему за запчастями клиенту.

Все это я знаю от Игоря, потому что в связи с убийством Смелякова к следователю регулярно ходил именно он. Почему он? А вот в этом вся суть! Игорь защищал Леночку, а именно ее стали подозревать в этом загадочном убийстве.

Дело в том, что, когда мы с Виолой исчезли с базы отдыха на Селигере, там развернулась самая настоящая драма. Точнее, драма развернулась потом, а то был пролог. Тоже драматический. Сначала отношения выясняли Игорь со Смеляковым. Суть их разговора сводилась примерно к следующему: «Моя сестра порядочная женщина, а ты кто?» и «Ты непременно будешь отвечать за все, что с ней сделал!». — реплики Игоря. «Я ничего не знал, а на порядочную женщину она не похожа», — тема Смелякова. «Ты хочешь сказать, что моя сестра брала деньги за то, что с тобой спала?!»

Ума не приложу, что ответил на это Смеляков. Сказал ли он Игорю правду? И в чем заключалась эта правда? Ведь я тоже имею отношение к деньгам, которые получала от своего любовника Виола, тут уж никуда не деться.

Но дуэт мужчин отошел на второй план, после того как свой голосок подала Леночка. Ее партия звучала так: «Игорь, я немедленно уезжаю». Естественно, последовала реприза: «Давай поговорим». А кончилось тем, что Игорь категорически отказался: а) разводиться с ней и б) немедленно покинуть базу. Тогда Леночка увидела, что эту самую базу немедленно хочет покинуть перепуганный Смеляков. В его планы развод с любимой женой тоже не входил. Итак, двое мужчин, имеющие одну благородную цель (а именно, сохранить семью), приняли взаимоисключающие решения. Один — остаться, а другой — немедленно уехать. Ничего себе, уравнение! Которое можно решить двумя способами, совершенно противоположными! Нет, жизнь — сама по себе вещь абсурдная, Великий Будда прав!

И еще абсурднее поступила Леночка, ибо в самый последний момент прыгнула в машину Смелякова. Ну, еще бы! Не ловить же ей на трассе попутку! И тут Игорь проявил твердость. Он сказал… О! Он сказал великую фразу! Величайшую! Он сказал: «Ну и черт с тобой, все равно ты никуда не денешься».

И был прав! Вот если бы он кинулся ее умолять, лег бы костьми посреди дороги, в конце концов набил бы морду Смелякову (а брат в состоянии это сделать с любым, кто напросится), то неизвестно, чем бы все закончилось. Но еще раз повторяю: Игорь проявил твердость. Он остался на месте, то есть на Селигере. И занял самую выигрышную позицию: выжидающую. Иногда отсутствие действия действенней, чем само действие. Ничего себе формулу я придумала? А?

А Леночка, которая заняла активную позицию, попала в очередную историю. Я не знаю, о чем они со Сме-ляковым разговаривали в машине. Не знаю, правда ли все то, что она позднее рассказала следователю. Знаю только, что многочисленные свидетели видели и ссору Игоря со Смеляковым, и Леночкино бегство. И то, что она садилась в его машину! В тот самый злополучный «Мерседес», который потом загадочным образом испарился!

Это мы с вами знаем, что оставили его на обочине в нескольких километрах от брошенного в лесу трупа. Но милиция-то ничего подобного не знала! И нашла она вещдоки в такой последовательности: сначала документы Смелякова А. В., потом его бездыханное тело с синим чулком на шее и много позже — двигатель его машины. Отсюда вывод: «Мерседес» после убийства Смелякова был какое-то время на ходу.

И что в итоге подумала милиция? Да то же, что и все! Смеляков с Игорем не поделили Леночку! Она являлась любовницей покойника! То есть когда тот еще был жив. И эта любовница во время ссоры… Ну в общем, вы меня поняли. А если ко всему этому приплести еще и Туманова, и тот первый труп… Картинка-то получается, а? Впечатляющая!

Вот Игорь и ходил к следователю, пытаясь доказать, что никакой связи между его женой и трупами с синими колготками на шее не существует. Хотя сам уже в это не верил. Ведь милиция нашла и мобильник Смелякова, который мы с Большой Махой так же выкинули по пути недалеко от того места, где бросили труп. И нашедший телефон человек поступил благороднее, чем те парни, которые обнаружили на обочине пустой «Мерседес». Узнав о трупе, он отнес мобильник в милицию. До сего момента телефон лежал дома, и все, на что мужика хватило, это сказать один раз «алло», когда раздался звонок. И гениальную фразу: «Его здесь больше нет». Бывает и такое. Потом, когда батарейки сели, телефон просто валялся на подоконнике. И закончил свой путь в милиции в отличие от «Мерседеса», который разошелся по чужим машинам. Выходит, что все зависит от денег, которых стоит найденная вещь. А сами деньги вообще никогда никуда не возвращаются, они просто исчезают, такова их сущность.

Получить распечатку звонков с мобильного телефона, принадлежащего убитому, — это не проблема. А последний набранный номер с мобильника Смелякова был какой? Правильно! Сыщики вышли на клуб Скорпиона! Черт бы побрал того благородного, который не взял мобильник себе, заменив в нем SIM-карту, и не выбросил прежнюю на помойку! Вот и рассчитывай после этого на людей!

В клубе Большой Махи милиция спрашивала, естественно, не про меня, а про Леночку. И если бы не Леночкин папа… Словом, Леночка заболела. У нее случилось нервное расстройство, а это вам не шутки при тонкой Леночкиной психике и ее нежной, ранимой душе! О той душе врачи забеспокоились всерьез — разве можно допрашивать больного человека? Ни в коем случае! Наш благородный закон это запрещает!

И вот Игорь таскал справки следователю о состоянии здоровья своей любимой жены, попутно узнавая, как идет следствие. Леночка хворала. Ее папа мобилизовал все свои связи. А мы с Виолой ждали, чем эта история закончится. Перенимая опыт Великого Будды, передовика производства, заняли пассивную позицию. А что нам оставалось делать? Идти и признаваться в убийстве? Спасать Леночку? Ха-ха!

Кстати, больным людям вредно не только ходить к следователю, но и разводиться. Закон и тут их бережет. И дело о разводе моего брата заглохло само собой. По состоянию здоровья Леночки. Нет худа без добра!

Забыла об еще одной важной вещи. Сбежав от мужа, Леночка, естественно, решила немножко поиграть в прятки. Законное желание, которое приходит в голову каждой женщине, затеявшей развод. А первое, что приходит в голову мужу, когда он не находит жену дома, это… Ну, конечно! Поискать в шкафу! То есть искать жену у ее любящих родителей! Обознатушки-перепрятушки! У Леночкиных родителей также имелся загородный особняк (ну, как же без этого!), где они и проводили те самые драматические выходные вместе с единственным внуком. Для чего была выписана няня.

И мой брат, которому выпало водить в этой игре в прятки, не найдя Леночку дома, кинулся именно туда. Его не остановил даже ответ тещи по телефону: «Ее здесь нет». Разве найдется зять, который в данной ситуации поверит теще?

Но в нашем случае Валерия Сергеевна сказала святую правду. Леночка была совсем в другом месте. На первом этаже недостроенного загородного дома, принадлежащего ее мужу. Точнее, достроенного, но не обустроенного. Раньше ее это беспокоило, а теперь нет. Теперь она затопила камин и достала бутылку красного вина. И уютно расположилась у этого самого камина. В огромном кресле. В гордом одиночестве. Так, во всяком случае, она сказала следователю. Но…

Забор, который окружал дачу! Ну кто, скажите, мог увидеть Леночку за этим глухим забором? Машина, которая ее привезла, тут же уехала, и данный эпизод соседи не зафиксировали. Ведь это не дачный поселок, где дома лепятся друг к другу! От особняка до особняка — ого-го! А телефон Леночка отключила, согласно правилам игры в прятки. Вот и выходит, что у нее не было свидетелей! А единственный человек, кто по доброте душевной мог обеспечить ей алиби путем лжесвидетельства, то есть ее муж, в данном случае не мог этого сделать! Он выехал с базы отдыха на сутки позже, что видел не один человек!

И соврать, что приехала с Селигера к родителям, Леночка тоже не могла. Во-первых, когда ей сыщики задали этот вопрос, она была не в курсе того, что случилось, и сказала правду. Во-вторых, утром ее все-таки увидели соседи. Но… Опять-таки это «но»! По роковому стечению обстоятельств, загородный дом моего брата находится по тому же направлению, где мы с Большой Махой бросили в лесу труп Смелякова. Мало того! «Мерседес» мы оставили всего в двух километрах от этого дома! И совсем близко выкинули мобильный телефон! Но я же не знала, что дурехе Леночке придет в голову мысль отсиживаться на необустроенной даче!

В общем, на этот раз милиция взялась за Леночку всерьез. И если бы не ее болезнь…

Итак, мы шагнули в жаркий июль. Но что стало с моей дырявой памятью? Забыла про одно обстоятельство! Леночка позвонила мне и сквозь зубы сказала:

— Я же тебя предупреждала. Теперь мне ничего не остается, как рассказать правду.

— Тебе никто не поверит, — резонно заметила я. И в самом деле, что было против меня и что — против нее? Даже Игорь, и тот думал, что его жена — убийца! Ведь он был здравомыслящий человек, а против фактов никуда не денешься. — Тебе есть, на кого рассчитывать, а мне — нет. Вот ты и выкручивайся.

— Чтоб тебе сдохнуть! — высказала горячее пожелание Леночка. — Зачем ты сказала Игорю, что я хожу к психотерапевту?

— Затем, что не знала, куда ты ходишь на самом деле. И потом: ведь было же? Было!

— Дура! Какая же я дура! Теперь все против меня! Даже то, что я тренируюсь в Школе Скорпиона! Зачем ты сказала, что мы ходим к одному и тому же врачу?

— Я так сказала? — удивилась Глупая Пучеглазая Лягушка. Разговор с Игорем был, но…

— Игорь именно так понял. Теперь он мне говорит: «Обратись к вашему с Сашей врачу». Мол, пусть выдаст справку о моем состоянии здоровья. О том, что психика у меня неуравновешенная и что допрашивать меня нельзя. Ну что ж, давай говори адрес.

— Адрес? Какой адрес?

— Врача! К которому ты ходила! Ведь ты же туда ходила? Или опять врешь?

— Погоди минутку.

И я сделала очередную ошибку: продиктовала ей адрес Баритона. Что ж, раз Игорь думает, что мы ходили к одному и тому же врачу, пусть так оно и будет.

Теперь настало время рассказать о том, чем занимались мы с Виолой. После смерти Смелякова она откровенно заскучала. К прежней жизни возвращаться не хотелось. То есть возобновлять старые знакомства и вновь пойти по рукам. Деньги у нас еще оставались, но когда-нибудь они должны были закончиться. Все хорошее рано или поздно кончается, а деньги — лучшее, что может с нами случиться, если мы родились не в семье Рокфеллеров. Это у них счастье не в деньгах, потому что никто не ценит данное ему от рождения. А как теперь быть нам с Виолой?

— Придется мне вернуться к пододеяльникам, — высказалась я. — Пора положить всему этому конец. И жить честно.

— Честно? Ха-ха! — рассмеялась Фиалка. — А мы сможем?

— Ничего другого не остается. Нам вообще лучше сидеть тихо. Не высовываться. Не забывай про Колю Мятого. Наверняка он всех поставил на уши, весь криминальный мир столицы. Мы с Большой Махой играли не по правилам.

— Ну а при чем здесь я? — лениво заметила Фиалка.

— При том, что мы вместе.

— Колю Мятого уже десять раз могли шлепнуть. Или скоро шлепнут.

— Не имеет значения. Слух-то идет!

— Может, уедем? — внимательно посмотрела на меня Виола.

— Куда?

— Не знаю. — Она вздохнула. — Но должен же быть какой-то выход!

Выход всегда должен быть, в любом помещении архитектором предусмотрена дверь, но я ее пока не видела. Разве что подождать немного? Вдруг да произойдет чудо, и зрение ко мне вернется?

— Может, займемся твоим психотерапевтом? — вдруг предложила Фиалка. — За ним должок!

— Какой еще должок? — пробормотала я..

— Ты же хочешь узнать, что он с тобой сделал?

— Ничего я не хочу знать! — испугалась я.

— Брось! Хочешь. Пойдем навестим его.

— А как же Леночка? Я не хочу встретиться там с ней!

— Значит, надо идти поздно вечером. И чтобы не было свидетелей.

Мне снова стало страшно. А вдруг Баритон расскажет мне что-то такое, чего я и знать-то не хочу? Ну не хочу, и все тут!

И вдруг на нас с Фиалкой свалилось еще и это! Ко мне пришли из милиции! А как выдумали? На Селигер-то Смеляков приехал не с кем-нибудь, а со мной! То есть со мной и с Виолой, но в клубе, естественно, дали мой адрес. И вот в один несчастный день в дверь раздался звонок.

— Белова Александра Владимировна здесь проживает?

— Да, — упавшим голосом сказала я.

— Из милиции вас беспокоят. По делу об убийстве гражданина Смелякова.

— Минутку. Я… не одета. — Я прошла в комнату и, вся дрожа, прошептала Виоле: — Из милиции пришли. Что делать-то?

— Открой, — посоветовала она.

— А может, лучше не впускать?

— Хочешь из свидетельницы в подозреваемые? Открывай, не трусь! Я буду рядом!

— Как рядом?

— Спрячусь в ванной. Не забывай, что у меня нет никаких документов. И регистрации.

И она исчезла. А я… Я открыла дверь. А что мне оставалось? И вошедший мужчина в штатском увидел Глупую Пучеглазую Лягушку, унылое, серое существо в старом халате, отнюдь не красавицу Фиалку. И невольно вздохнул:

— Так это вы Белова?

— Да.

— Странно. А в клубе мне сказали…

— Проходите, пожалуйста.

Парень как парень, отметила я. Надо бы спросить у него документы. Но Глупая Пучеглазая Лягушка привыкла верить на слово. Поэтому она поджалась и все то время, пока оперативник находился в квартире, смотрела на него как кролик на удава. «Удав» же был настолько сыт, что кролика не трогал. Пришел он только затем, чтобы выспросить все про Леночку, про того зверя, на которого вел охоту.

— Скажите, какие у вас были отношения с потерпевшим? То есть со Смеляковым?

— У меня? Дружеские, — честно призналась я. Причем, заметьте, сказала чистую правду!

— А разве вы с ним не… — Он замялся, кинув на меня внимательный взгляд. Мол, Смеляков и это чучело в старом халате?

— Ну, разумеется, не! — возмущенно сказала я. — Как вы могли подумать!

Я спала со Смеляковым! Ха! И в мыслях не было! Ну, может, и было где-то на уровне подсознания, но ни разу не воплотилось в объективную реальность, данную нам в ощущениях.

— Извините. А как тогда вы объясните вашу с ним поездку на Селигер?

— Понимаете, ему не с кем было поговорить. Он нуждался в слушателе. Дорога-то длинная.

— Значит, вы с ним всю дорогу разговаривали?

— Ну, разумеется! — кивнула я.

— А познакомились вы в клубе?

— Да.

— А почему поселились в одном номере?

— Видите ли… Моя подруга… — замялась я.

— Понятно. Подруга. Вам так удобнее ее называть?

— Ну, конечно!

— Значит, это ваша… гм-м… подруга имела виды на господина Смелякова?

— Да. То есть она имела, но потом они поссорились.

— А вы некоторым образом их сводили. Из дружеских побуждений.

— Ну да, — кивнула я.

— Все понятно. А ваш брат как на это смотрел?

— Он смотрел на это очень плохо.

— Потому и повздорил с господином Смеляковым?

— Да.

— А вы, значит, уехали.

— Да. Уехали, — эхом откликнулась я.

— Скажите, а ваша… гм-м… Елена Белова — девушка уравновешенная?

— Вообще-то не очень, — честно призналась я.

— То есть может выйти из себя, стать агрессивной?

— В общем-то может. — В этот момент я как раз вспомнила острые Леночкины зубы. Ну, разве она не людоедка? А людоеды — они агрессивные, ибо только агрессор может питаться человечиной.

— Скажите, а с братом какие у вас отношения?

— Трудно сказать. Мы не всегда ладим.

— Ага. Значит, это была своего рода месть.

— Ну в общем-то да.

Что ж, подсознательно я желала насолить Великому Будде, когда пыталась закрутить роман со Смеляковым. Но Удав растолковал мои слова по-другому, это я поняла по его сытому лицу. Или что там у него? Боже ты мой! Он подумал, что я говорю о Леночке! О том, что ее пыталась свести со Смеляковым! Боже ты мой!

— Значит, вы сделали свое дело, свели их, подумали, что все в порядке, и вернулись в Москву. Но почему не со Смеляковым? Почему не с братом?

— Со Смеляковым все уже было кончено. Я поняла, что ошибалась на его счет.

— Вы с ним повздорили? Так?

— Да.

— А как насчет брата?

— О! С Игорем напротив, стали очень близки! Но он же находился с Леночкой! А мне срочно надо было уехать, чтобы спасти их брак.

— В смысле, не стоять больше между ними?

— Да. Не стоять. И… — Я запнулась, подумав, что не стоит приплетать сюда Большую Маху.

— Что ж. У меня больше нет вопросов. Скажите, а Туманова вы знали?

— Ту… На вечеринке познакомились.

— А о его романе с Еленой?

— Знала, — кивнула я. — Но это же было несерьезно!

— Куда как несерьезнее! Следователь, возможно, вас вызовет и запишет показания.

— Хорошо, — кивнула я.

— Всего вам доброго, Александра Владимировна. Кстати, брат-то вам материально помогает?

— А что?

— Был я у него в гостях. Хоромы! А у вас тут… Словом, бедновато живете. Он что, жадный, братец-то ваш?

— О, нет! Что вы! Он замечательный!

— Это я уже понял, — вздохнул оперативник и направился к выходу. — И все-таки: нехорошо он с вами поступает. Я знаю, у него и дом загородный есть. В три этажа. А сестра родная здесь, в этой конуре. Единственная сестра, подумать только! Вот они, крутые! Жадные все!

— Вы не так поняли… — начала было я.

— Да все я уже понял! На этот раз не отмажутся. Ненавижу крутых. Чем больше живу, тем больше ненавижу. Родная сестра, надо же! Рассказать кому — не поверят! Чем дом трехэтажный строить да деньги в землю зарывать, помог бы лучше родственникам. Сестре родной сам Бог велел. Но что им Бог? Они ж, гады, ходят, молятся! Свечки пудовые ставят! Правильно вы хотели ему насолить! А Белова — так просто стерва! Красивая, но стерва. Прижмем мы ее, никуда не денется. Ну всего вам хорошего, Александра Владимировна.

И он ушел! А я осталась стоять с открытым ртом, из которого так и не вылетело ни единого слова в защиту Великого Будды! Да опер все не так понял! Это я не хочу, чтобы Игорь мне помогал! Я! Что же ты наделала, Глупая Пучеглазая Лягушка?!

Я не могла не рассказать об этом визите своему брату. Не владея информацией, невозможно грамотно защищаться. А Великому Будде придется теперь уйти в глухую защиту.

И в тот роковой день, точнее вечером следующего, я кинулась к Игорю. Разумеется, вместе с Фиалкой. Я готова была упасть к их ногам, его и Леночки! Честное слово!

Но получилось так, что Леночки не было дома. Только грустный Великий Будда возился с Вовкой и молча страдал.

— А где же Леночка? — первым делом спросила я. Забыла сказать, что Фиалка отказалась подняться в квартиру Игоря. И даже войти в подъезд. Торопливо сказала: «Я тебя на улице подожду». И не пошла.

На мой вопрос Игорь тяжело вздохнул:

— Ушла. Только что. К своему психотерапевту. Теперь эту лямку надо тянуть до конца. Знаешь, я начинаю подозревать, что у нее и в самом деле не все в порядке.

— То есть?

— Моя жена — убийца, подумать только! Помнишь, я говорил тебе: «Я ее люблю и, что бы ни случилось, от своих слов не откажусь». Но я даже подумать не мог, что случится такое! Единственное оправдание ей — безумие. Она не соображает, что делает!

— Ты и в самом деле думаешь, что Леночка могла кого-то убить?

— Факты, как известно, — упрямая вещь! Она уехала со Смеляковым! И никто не может подтвердить ее алиби, как и в случае с Тумановым! — Мне так жалко стало брата, переживающего за свою жену, что я уже открыла было рот, чтобы сказать всю правду, но Игорь продолжил: — Она сделала это тебе назло.

— Что сделала?

— Села к нему в машину, вот что! Я подозреваю: у них что-то было, — таинственным голосом сказал Великий Будда. — Она еще сказала такую фразу: «Я его твоей сестре не отдам!» Зачем сказала? И что значит — не отдам? Раньше я думал, что жанр господина Смелякова — девицы легкого поведения, но после случая с тобой кое-что понял. Он все может, сволочь такая! То есть мог. Но почему Лена его убила, я все же не в состоянии понять! Кстати, с тобой-то как?

— В смысле?

— Ты сегодня одна? — подозрительно посмотрел на меня брат. Ох, как мне не понравился этот взгляд! Очень не понравился.

— Да, — кивнула Глупая Пучеглазая Лягушка.

— А то я уж подумал… Слушай, может, все это просто твои шуточки? Игра в оригинальность. Смеляков мне рассказывал.

— Что — рассказывал? — хрипло спросила я.

— Про третий стул.

— Ну и что?

— Странно все это. Хм-м… Труп нашли за городом. Но ведь ты не водишь машину, Саша?

— Нет. Я машину не вожу, — отрицательно покачала головой Глупая Пучеглазая Лягушка. И опять-таки сказала святую правду!

— То-то и оно. И первый труп, про который они теперь мне твердят, тоже нашли за городом. Следовательно, ты ко всему этому не можешь иметь отношения. Хотя я поначалу думал, что у тебя-то уж точно с головой не все в порядке. И сейчас так думаю.

— Почему? — облизнула я губы.

— Потому что у тебя галлюцинации.

О чем это он? Неужели мне только кажется, что всех убивает Виола? Но откуда взялись эти галлюцинации? Баритон? Виола на него намекала. Он, мол, сделал со мной что-то ужасное. Внушил мне на сеансах гипноза страдать галлюцинациями? Бред! Но чего только в жизни не бывает!

Я почувствовала жуткое желание немедленно отправиться к Баритону и поднялась с дивана со словами:

— Игорь, я должна идти.

— Куда?

— Мне надо.

— Посиди со мной, — жалобно попросил брат.

Ну совсем как ребенок! Сегодня он приехал с работы пораньше, чтобы прикрыть Леночкино отсутствие и посидеть с Вовкой, потому что няня уходила в семь. А это «пораньше» было восемь часов вечера! Бедный, бедный Великий Будда! Он столько работает, и на его голову за последнее время столько свалилось! И все из-за меня, подумать только! Вот и выходит, что главная его проблема — это я.

— Знаешь, я ее в последнее время боюсь, — пожаловался Игорь. — Кто знает, на что она способна? — Я поняла, что Великий Будда говорит о своей жене. — Может быть, Леночке лучше лечь в хорошую клинику?

— Не надо ей никуда ложиться, — решительно сказала я и добавила: — Проводи меня, Игорь. И поверь: я решу все твои проблемы.

— Ты? Решишь мои проблемы? — грустно рассмеялся брат. — Только не ты!

Все, кто ему мешает, будут наказаны. Я это сказала, и я это сделаю. Пусть чужими руками, но сделаю. Ну не могла я видеть его несчастным! Не могла, и все тут!

Когда вышла из дома, эгоистка Виола сразу все поняла. По выражению моего лица, должно быть.

— Ты сума сошла?! Хочешь принести себя в жертву?! Кому?! Этому божку?! Да он того не стоит!

— Молчи! — довольно грубо сказала я.

Так было положено начало конфликту. И камнем преткновения стал Великий Будда. Его так называемое счастье. Ибо Виола утверждала, что он все равно не будет счастлив с Леночкой. Никогда! Но что она могла в этом понимать?

Вы верите в роковое стечение обстоятельств? Я теперь верю! Некто смеется над нами, ставя спектакли, в которых мы всего лишь марионетки, исполнители главных и второстепенных ролей, кто талантливый, кто бездарный. А сценарий давно написан, и изменить его невозможно! И все это только затем, чтобы кому-то было весело!

Мы с Виолой проходили мимо мусорного контейнера, а там… Видимо, она не стала бросать их в мусорное ведро. Решила отнести эту гадость подальше от дома. Упаковки с синими колготками. Три штуки — судя по всему, весь стратегический запас. Это психотерапевт ей посоветовал? Избавиться от вещи, которая приносила такие ужасные воспоминания? Или Леночка испугалась обыска? После того что я наговорила Удаву, все возможно. Если бы не влиятельный папа и его связи, давно бы сидеть Леночке в камере! Я не хотела ее там видеть, но Виола…

Итак, синие колготки лежали в мусорном контейнере. Сверху. Направляясь к психотерапевту, Леночка, видимо, швырнула их и пошла себе. К машине. Мы же с Виолой шли пешком! К метро! Вот вам польза общественного транспорта. А бомжи до контейнера добраться не успели, их вечерний обход еще впереди. И колготки достались нам с Виолой. Ибо разве она могла пройти мимо?

— Оставь, — негромко сказала я. — Слышишь? Оставь.

— Еще чего! — рассмеялась Фиалка. — Такая ценность! Ай да Леночка!

В том, что это невестка выбросила колготки, я нисколько не сомневалась. Знакомая упаковка. Никогда больше не носить Леночке синих колготок! Все. С этим покончено раз и навсегда. Она так решила. И правильно!

Одну из упаковок Виола надорвала, достала колготки и, скомкав, сунула их в карман блейзера. Пустой пакет швырнула обратно в контейнер, а два других, нетронутых, в сумочку. Что все это значит?

— А ничего не значит, — пожала плечами Фиалка. — Так, на всякий случай.

Мы ехали к Баритону. Узнать, что. он во мне изменил, покопавшись в моей голове. Рак пятился назад.

Подбадриваемая Фиалкой, Глупая Пучеглазая Лягушка шла к метро. Мы все рассчитали верно: если Леночка там, то это как минимум час. Мы успеем под занавес.

Я понятия не имела, что ему скажу! Меня сковал ужас! Зато Виола была настроена по-боевому. Она хотела открыть мне глаза, подумать только! Как будто, начиная с сентября месяца, я носила на них тугую повязку, через которую едва просачивался свет!

Вот тут настал момент вспомнить о второй двери. Помните, что пациенты не должны были друг с другом встречаться? Баритон стал жертвой собственной предусмотрительности. Он никак не ожидал, что после того, как его кабинет покинет последняя пациентка, дверь, через которую она это сделала, откроется, и на пороге появятся две девицы. Меня-то Баритону бояться не стоило, я не страшная, а вот Виола…

Мы пропустили мимо Леночку, которая вышла от психотерапевта и направилась к Сияющему Безобразию в состоянии крайней задумчивости, если можно так выразиться. Но я выражусь. Когда Леночка села в машину, мы с Виолой шмыгнули в дверь. Маленький коридорчик, и вот мы в кабинете.

Надо сказать, что у Баритона просто-таки глаза на лоб вылезли, когда он нас увидел!

— Привет! — сказала Фиалка. — Нам бы поговорить.

— Кажется, мы незнакомы, — смущенно пробормотал Баритон, косясь на телефон. — И я вас не ждал. У меня строго по записи.

— Да ну? А мы тут как тут. Присесть можно? — Баритон, однако, промолчал. Можно сказать, проглотил язык. Должно быть, от наглости, с которой вела себя Виола. — Саша, садись, — кивнула мне она.

Его рука дернулась, но прежде чем она нырнула под стол, Фиалка подскочила к нему и ребром ладони, довольно-таки сильно, ударила психотерапевта в область шеи, там, где находилась сонная артерия. Баритон потерял сознание.

— У него здесь должна быть кнопка, — сказала мне Виола.

— Какая кнопка?

— У них у всех есть кнопки, чтобы вызвать милицию. В случае нападения грабителей. Здесь же стоит сейф, видишь? Но мы ведь — не грабители? Мы — искалеченные им люди. И нам надо выяснить правду.

И, плеснув воду из графина в стакан, она стала приводить Баритона в чувство. Когда тот открыл глаза, Фиалка сказала:

— Ну вот и хорошо. — И продолжила издевательски: — Окажите мне две услуги: отпустите секретаршу и пересядьте на кушетку.

— Вы — сумасшедшая! — прохрипел Баритон.

— Ну вот, ты уже и поставил первый диагноз. Умница! С первого взгляда. А берешь за часовые консультации. Сто баксов. И не стыдно? Так как насчет секретарши?

Он послушно набрал номер и соединился с приемной.

— Марина, вы можете идти. — Это было произнесено не слишком уверенно, но повторять дважды секретарше не потребовалось. Команду «домой» любой сотрудник понимает с полуслова и спешит исполнить, пока хозяин не передумал.

Потом Баритон так же послушно пересел на кушетку. Психиатры прекрасно знают, что с сумасшедшими лучше не спорить, это бессмысленно. Их надо уговаривать, подыгрывать и ни в коем случае не злить, а диагноз Виоле он поставил с первого взгляда. Итак, рассчитывая на свой липовый диплом, Баритон уселся на кушетку, а Фиалка, рассчитывая только на свои силы, расположилась напротив него на стуле и сказала:

— Для начала напомню имя девушки. Александра Белова. Сеансы гипноза в сентябре месяце прошлого года. Припоминаем?

Баритон довольно долго меня рассматривал, но в конце концов кивнул. Неужели я так сильно изменилась? Но память его прояснилась, это без сомнения.

— Уже хорошо, — с удовлетворением заметила Виола. — А теперь, пожалуйста, подробнее: что ты ей внушил?

— Ничего, — покачал он головой.

— Ой, ли?

— Абсолютно ничего! — горячо сказал Баритон. И смущенно добавил: — Видите ли, как гипнотизер, я… м-м-м… мало что из себя представляю. То есть учился, и диплом у меня есть. Но все что я могу — это усыпить человека посредством гипнотических пассов. А насчет помощи ему…

— Так ты — шарлатан? — внимательно посмотрела на него Фиалка.

— Ну не совсем. Каждый зарабатывает деньги тем способом, который ему доступен. — Видя, что Виола больше не проявляет агрессивности, он освоился и, похоже, немного успокоился. — Главное внушить человеку, что он отныне исцелился. О! Его возможности настолько безграничны, что…

— Что ты ей говорил? — перебила его Фиалка.

— Кому? — настороженно глянул на нее Баритон.

— Беловой! Что ты говорил ей под гипнозом?! Отвечай!

Тут Баритон вновь посмотрел на мою подругу с опаской:

— А вы кто?

— Называй меня Виолой.

— Хорошо. Пусть будет Виола. Я говорил… Господи, ну я же не помню! «Освободи свой разум», «будь собой», «спи с мужчинами». Да я всем это говорю!

— Еще!

— Ну я же не… «Будь самой обаятельной и привлекательной». «Изменись целиком и полностью». Я не помню дословно!

— В общем, порол всякую чушь. Ты теперь видишь, что наделал?

— Ну я же не…

— Ты видишь?!

— Я…

— Таких, как ты, надо убивать, — спокойно сказала Виола. От этого спокойствия у меня мурашки по спине побежали. — Дилетантов, которые, вооружившись липовыми дипломами и липовыми сертификатами, тянут из людей деньги. Когда тебе подсовывают бракованный товар, это еще можно пережить. А когда тебе ломают жизнь? А? Ты право на это имел?

— Послушайте…

— Кто дал тебе это право? Сволочь! Гад! У тебя под столешницей кнопка? Да? Думал, что это тебя спасет? Нажмешь — и куча ментов набежит выкручивать руки тому сумасшедшему, который придет с тобой рассчитаться? Ха-ха! Милый, ты выбрал очень опасную профессию! Самую опасную! Я тебе сейчас это докажу. Ну, давай. Наперегонки к твоей кнопке. Кто первый, тот и выиграл. Ну? Даю тебе фору. Пять секунд. Нет, много. Три. Считаю до трех. Раз…

И, можете себе представить, он дернулся! Сработал инстинкт самосохранения! Нервы-то у нерволечащего врача оказались никуда! Поддавшись на провокацию Виолы, Баритон кинулся к столу и проявил удивительное проворство! Он дотянулся до кнопки, да-да! И он ее нажал! И это было последнее, что Баритон сделал в своей жизни.

Удар Виолы оказался, как всегда, точен. Баритон упал. Потом она накинула ему на шею синие колготки и начала душить.

Это была ужасная сцена, никогда ее не забуду! Он дернулся и, подумать только, пришел в себя! Оказался настолько живучим, что руками вцепился в синий капрон и стал тянуть изо всех сил. Тянул, тянул… А она тоже уперлась и затягивала на его шее колготки. Силы ей было не занимать!

Пятки Баритона застучали по полу. На нем были тяжелые коричневые ботинки, как сейчас помню! Он колотил каблуками этих проклятых ботинок часто-часто. Казалось, барабанщик отбивает дробь на своем отвратительном музыкальном инструменте. У меня даже уши заложило от грохота, хотя грохотом это не назовешь! Просто дробный стук. Его даже за дверью кабинета не могло быть слышно!

Но тут Виола ударила его еще один раз. Прошла минута, может, чуть меньше, и он замер. Лицо его было ужасно, никогда не забуду!

Еще с минуту я в ужасе смотрела на блестящие подковки коричневых ботинок. Да, да! Оказалось, что на каблуках были подковки! Он обратился в мастерскую, заплатил за них сапожнику, чтобы каблуки не стачивались. Чтобы ходить в этих проклятых ботинках долго-долго! И вот он лежит сейчас передо мной, с синим чулком на шее, словно изломанная тряпичная кукла, а подковки-то целы! И ни грамма не сточились. Вот что странно.

Тогда я и решила, что с Виолой пора расстаться. Эти подковки навели меня на мысль: все, что она делает, — отвратительно. Надо было, чтоб психотерапевт сносил свои коричневые ботинки, черт его возьми!

— Он сам виноват, — сказала Виола. — Он убил себя собственными руками.

— А как же остальные?

— Нам надо уйти, — ушла от ответа Фиалка. — Он нажал кнопку, не забывай. Милиция уже близко. Пойдем. — Я отрицательно покачала головой. — Хочешь меня посадить? Или упрятать в психушку? Но от этого будет хуже только тебе. Есть места, в которых человеку лучше вообще не иметь душу. Либо ее изымут из тела посредством самых крутых мер. — Я ее поняла. За все, что она сделала, расплачиваться все рано придется мне. И послушно направилась к выходу. — Тс-с-с… — Фиалка приложила палец к губам, приоткрыв дверь. — Нам лучше выйти через магазин.

Это был первый этаж жилого здания. И маленький коридорчик соединялся с другим маленьким коридорчиком. Пройдя по этим серым катакомбам, мы очутились в магазине, где торговали нижним бельем. На наше счастье, там оказалось целых три покупательницы, и одну из них продавщица почти уже уговорила купить умопомрачительный комплект белья телесного цвета с вызывающими кружевными вставками. Комплект стоил дорого, и девушка так была увлечена его продажей, что на нас с Виолой не обратила внимания. Тем более что мы не собирались ничего покупать.

Когда мы вышли на противоположную сторону, я не удержалась и сказала Фиалке:

— Ты как будто все знала заранее. Про второй маленький коридорчик, про магазин, дверь которого выходит сюда, в переулок.

— Я только предположила, что это так, — пожала плечами Виола. — Постой-ка… — Мне тоже послышался вой милицейской сирены. — Они едут, — с удовлетворением кивнула подруга. — Вот теперь идем.

— Кого же они будут подозревать в убийстве? Неужели секретаршу?

— Секретаршу? Если бы это был первый труп с…

— Нет, — невольно вздрогнула я. — Неужели опять?

— Не опять, а снова, — отвратительно рассмеялась Фиалка.

— Ты хочешь разбить ему жизнь, — сообразила я наконец. — Мне надо было об этом догадаться с самого начала! Но почему? За что?

— А ты подумай, — загадочно сказала Виола. — Впрочем, ты боишься об этом думать. Тебе страшно.

Мы шли к метро, и на нас уже стали оглядываться. Странная парочка: пучеглазое пугало и красавица с яркими зелеными глазами. Две девицы, которые увлеченно выясняют отношения.

Итак, мы движемся к развязке. Ибо при небольшой натяжке Баритона можно было отнести все к тому же типу мужчин: потерпевший оказался голубоглазым шатеном спортивного телосложения. Что и сделала милиция. То есть сочла шарлатана-психотерапевта очередной жертвой маньяка или в нашем случае маньячки. Серийной убийцы. Но на самом-то деле она действовала согласно железной логике! И каждое убийство имело мотив.

Нет, никто из живущих на земле людей не в состоянии понять, что творится в тюремной камере больной и измученной души человеческой, если только сам не живет в такой же камере. Но расшифровать доносящийся из-за стенки стук брат по неразуму может по-своему. Ибо у каждого из заключенных свой особый шифр. Живущие на воле пытаются подобрать к нему ключи, но… Невозможно обязать всех душевнобольных пользоваться одной-единственной азбукой Морзе. Но есть такие, кто думает иначе: выучу азбуку — стану Спасителем. И ведь учат! И верят в то, что пациенты пользуются ей одной! И как только поверят в это, сами становятся жертвами».

Наконец-то звонит телефон. Я уже знаю, что это Великий Будда. Я чувствую. Никто не чувствует его так, как я.

Они закончили допрашивать Леночку. То есть ее уже пытались допросить неоднократно. Особенно после того, как погиб Баритон. А почему все-таки не допросили и не посадили… Об этом будет моя следующая история. Или вы забыли про пятую жертву? Совершенно постороннего мужчину, убитого в лифте? И на первый взгляд уж в этом-то случае точно нет никакой логики!

Но она там есть. Еще более железная, чем в убийстве Туманова. Чем в убийстве Баритона. И, уж конечно, железнее, чем в убийстве Смелякова. Вам это кажется странным? А мне нет. Ничуточки!

Но телефон звонит, и надо взять трубку. Неужели Леночка выполнила свое обещание и рассказала наконец правду? Тогда Великий Будда меня убьет!

Дрожащей рукой беру трубку и слышу его ласковый голос:

— Сашенька? Как ты себя чувствуешь?

— Со мной все в порядке. А что случилось?

— Ничего не случилось, — с твердой уверенностью говорит брат.

— Они кончили допрашивать Леночку?

— Да, — с некоторой заминкой ответил он.

— И… что?

— Ничего. Я же тебе говорю: все в порядке.

— Значит, она ничего не рассказала?

— А что она должна была рассказать? Нет, все в порядке, — в третий раз повторил он. И ко мне в душу закрадывается подозрение. Если человек в третий раз пытается убедить тебя в том, что все в полном порядке, это значит только одно: ничего не в порядке. Но брат все так же ласково говорит: — Ты ни в чем не виновата. Я это знаю.

Игорь еще раз повторил: «Я это знаю». Да он просто-таки давит на меня! Игорь на меня давит!

— Ты хотел, чтобы я пошла в милицию. Чтобы сделала признание.

— Никуда ходить не надо.

— И насчет Виолы. Как быть с ней?

— Она у тебя? — настороженно спросил брат.

— Я… не знаю. Кажется. Или в любой момент может появиться. У нее ведь есть ключ.

— Ты вот что: сиди дома. Я сейчас приеду.

— С милицией? — подозрительно спросила я.

— Не будет никакой милиции. Даю тебе слово.

— Правда?

— Ну, конечно!

— И ты меня избавишь от нее?

— Ну, конечно!

— И как же это будет выглядеть? Если без милиции?

— Ты, главное, сиди дома, никуда не уходи. Поняла?

— Да. Но она очень опасна, — пожаловалась я.

— Знаю. Но все будет в порядке, ты ничего не бойся. И жди меня. Я все устрою. Дай слово, что никуда не уйдешь.

— Я никуда сегодня не собиралась.

— А Виола?

— Она сама по себе. Ты же знаешь.

— Так вот: попытайся любыми средствами ее задержать. Разговаривай с ней, отвлекай. Я скоро буду. Если что, звони мне на мобильный. Я буду с тобой разговаривать. Хорошо?

— Да.

— Я тебя очень прошу, Саша. Слышишь? Я тебя прошу.

Он меня просит, подумать только! Великий Будда меня просит! А как же его позиция? Как же я-мудрее-тебя-на-целую-тысячу-лет?

— Хорошо, — соглашаюсь я. — Раз ты просишь, я буду сидеть дома и ждать тебя.

— Вот и умница. Ну все. Целую.

И в трубке раздаются осторожные гудки. Именно так: осторожные. Мне показалось, что Великий Будда ушел из собственной квартиры на цыпочках. Нет, определенно что-то случилось. Но велено сидеть и ждать. То есть он, конечно, просил, но…

Надо чем-нибудь себя занять. У меня еще осталась последняя, двенадцатая история. Вернее, всего-то несколько страничек, поскольку глава еще не дописана. Это август месяц. Тот самый, что стоит сейчас на улице. Жара, палящее солнце. Половина населения Москвы за городом, на дачах, еще какая-то часть разъехалась по курортам. Но Леночка у нас пока невыездная. Следствие по делу «синих» трупов еще идет. Милиция ищет убийцу. А Леночка — главная свидетельница. Она и еще Большая Маха. Но я знаю, что Большая Маха меня не предаст. Никогда.

Итак, я вновь открываю свой дневник и обращаюсь к записям».