ЧАСТЬ III

ВОЗВРАЩЕНИЕ В РОДНЫЕ СТЕНЫ

В половине десятого вечера в направлении частной подземной автостоянки, расположенной в центре города, по залитым неоновым светом нью-йоркским улицам катил огромный «линкольн» серебристого цвета. За рулем автомобиля сидел коренастый мужчина лет двадцати восьми

тридцати, внешностью своей напоминавший героев голливудовских фильмов из жизни гангстеров времен Аль Капоне: строгого покроя светлый плащ, мягкая фетровая шляпа с опущенными полями, дорогой серый костюм. Несмотря на вечернее время, на водителе были солнцезащитные очки. На соседнем сидении развязно развалился тип весьма неприятной наружности – в дорогих очках на обрюзгшем треугольном лице, с толстыми слюнявыми губами, которыми он жевал большую коричневую сигару, омерзительно чавкая. Одет он был приблизительно так же, как и водитель. Поглядывая на часы, он то и дело недовольно ворчал:

Смотри, если опоздаем, я с тебя, козел, три шкуры спущу… Или попрошу об этом твоего бывшего начальника

помнишь, как замечательно ты отжимался в служебном помещении Академии, нюхая его вонючие носки?… Сидевший за рулем лишь при одном упоминании этого малоприятного эпизода своей биографии заметно вздрогнул.


Несмотря на чисто внешнее сходство костюмов, лексикона и повадок, сидевшие в «линкольне» были совсем не гангстерами, а, скорей, наоборот: за рулем находился лейтенант Колтон, недавний выпускник Полицейской Академии; рядом же сидел капитан Маузер – бывший чиновник по особым поручениям Управления федеральной полиции города Нью-Йорка. После разгрома Салдама и его банды «Рак матки» Маузер был уличен в злоупотреблении служебным положением, ему грозила отставка. Дело, впрочем, быстренько замяли – козлом отпущения стал лейтенант Лесток, а сам Маузер получил неожиданное повышение – он стал начальником 2-й Полицейской Академии штата. Скандал удалось замять только благодаря губернатору штата, бывшему однокурснику Маузера по колледжу…

– Теперь направо?- поинтересовался у капитана Колтон,- никогда тут не ездил…

– Да,- ответил Маузер,- поворачивай вон за той

телефонной будкой. Колтон забеспокоился:

– Но там знак «проезд запрещен»…

– Делай, что тебе говорят,- приказал Маузер.- Я сам себе знак.

Капитан спешил и поэтому заметно нервничал: от встречи, назначенной в подземном гараже ровно на десять вечера, зависело многое, если не все, в его служебной карьере. Маузер глянул на часы: было без пяти десять.

– Послушай,- обратился он к лейтенанту,- а этот твой друг Робертc ничего не напутал? Может быть, он говорил о каком-то другом подземном гараже?

Колтон, сосредоточенно глядя на дорогу, отрицательно покачал головой:

– Нет, сэр. Я доверяю этому парню так же, как самому себе. Робертc не мог напутать, ручаюсь вам, сэр, голову даю на отсечение…

Маузер недовольно поморщился.

– Никогда не клянись тем, идиот, чего у тебя не было и нет…

«Линкольн» затормозил перед шлагбаумом, окрашенном в ядовито-желтые полосы на черном фоне.

Колтон посигналил. Из служебной кабинки высунулся какойто заспанный тип.

– Мы закрываемся в двадцать два тридцать,-

недовольным голосом сообщил он. Лейтенант опустил боковое стекло.

– Приятель, мы не станем тебя задерживать. Мы хотели только переговорить с нашими хорошими друзьями по одному очень важному вопросу…

Служащий подземного гаража недобро посмотрел на Колтона.

– С друзьями надо встречаться днем в ресторанах за рюмкой хорошего виски, а по вечерам готовиться ко сну… Ездят тут всякие – покоя от вас нет. Через получаса я закрываюсь и ухожу спать. Я не собираюсь сидеть тут ни одной лишней минуты – особенно за такие деньги. Не успеете договориться со своими друзьями до половины одиннадцатого – пойдете домой пешком…

Шлагбаум со скрипом открылся, и «линкольн» на малой скорости въехал в подземный гараж. Подъехав к стене и выключив фары, Колтон заглушил мотор. Полицейские вышли из машины.

– Ну, где же они,- занервничал Маузер,- почему их так долго нет?…

За рядом стоящих-впритирку автомашин послышался тихий свист. Из-за стоящего почти у самой стены «каддилака» выросли две темные фигуры.

– Они,- кивнул Колтон Маузеру. Полицейские приблизились к «каддилаку». Стоявшие у машины подобострастно поздоровались с Маузером – тот лишь сухо кивнул.

– Сперва вы изложите свое дело,- произнес

капитан. Стоявший к Маузеру ближе откашлялся.

– Меня зовут лейтенант Робертc. Я служу во 2-й Полицейской Академии инструктором. Это,- он повернулся к соседу,- капитан Харрис, мой бывший начальник еще по тем временам, когда я был кадетом…

– Знаю, знаю,- перебил его Маузер,- ваш товарищ,- он кивнул в сторону Колтона,- уже успел доложить…

– Сэр,- начал Харрис,- моя просьба вот в чем: я не могу больше работать под началом этого старого пердуна коменданта Лассарда…

– Почему?- спросил Маузер.

– Этот старый козел последнее время стал слишком хорошо относиться к разным черножопым. Он очень любит весь этот вонючий ублюдочный сброд – негров, латиноамериканцев, китайцев… Я не могу работать с таким человеком…

Маузер одобряюще улыбнулся.

– Хорошо, хорошо,- сказал он,- мне нравится ход ваших мыслей. Чего же вы от меня хотите?…

– Я подал рапорт о переводе меня во 2-ю Полицейскую Академию,- сказал Харрис,- я хотел бы работать под началом такого стопроцентного американца, как вы, сэр.

– Я ознакомился с вашим рапортом, Харрис,- обнадеживающим тоном произнес Маузер,- я вижу, что вы как раз тот человек, который мне нужен. Считайте, что вы уже работаете у меня.

– Спасибо вам, сэр,-поблагодарил Харрис. Маузер продолжал:

– Более того – я назначаю вас своим заместителем. Однако,- он понизил голос,- вынужден вас огорчить. Решением губернатора одна из Полицейских Академий через месяц будет расформирована. Штату не по карману содержать две Академии сразу.

Лица Харриса, Колтона и Робертса вытянулись от удивления.

– Расформирована? Какая же из двух?- спросил Харрис.

– Это решит сам губернатор после тщательной инспекции. В комиссию войдут не только профессионалы из полиции, ЦРУ и ФБР, но и представители общественности – разные гражданские ублюдки: журналисты, служащие некоторых банков, которые мы охраняем, работники

коммунальных служб…

– И что же теперь?- с ужасом спросил Харрис,- Академию закроют, и все мы,- он обвел рукой присутствующих,- все мы останемся без работы? Кого же мы будем дрючить?- в голосе Харриса звучало неподдельное огорчение.

– Над кем же мы будем издеваться?- спросил Колтон.

– Сэр,- обратился к Маузеру Робертc,- я тоже подал рапорт о переводе в вашу Академию – мне надоело работать в участке, такая работа слишком опасна – участковых полицейских иногда убивают… Так что же мне теперь делать?

Маузер ободряюще улыбнулся.

– Не волнуйтесь, не волнуйтесь. Вы,- он ткнул указательным пальцем в грудь Робертса,- тоже будете работать под моим началом. Я вижу, что вы – отъявленный трус и негодяй, а такие люди мне весьма нравятся. Я очень люблю трусливых подчиненных – они обычно боятся меня, а это так приятно… Кроме того, ваше гадкое нутро, Робертc, мне очень нравится…

– Но ведь Академию закрывают!- с ужасом произнес Робертc.

– Именно поэтому, господа, мы тут и собрались. Колтон, посмотрите, нас никто не может подслушать?

Колтон, осмотрев подземный гараж, вернулся к Маузеру;

– Тут никого нет, сэр, кроме нас. Маузер продолжал:

– Так вот, господа, действительно, одну из Академий через месяц должны закрыть. И мы должны приложить максимум усилий, чтобы расформировали учебное заведение наших врагов, наших конкурентов…

Харрис заметно оживился.

А что мы должны для этого делать?…

Всячески им вредить, пакостить, портить нервы…


Не вас учить, как это делается,- ответил Маузер. Харрис потер руки.

– Вредить, пакостить, портить нервы?- переспросил он,- это хорошо, господин начальник Академии, это я умею, это я очень даже люблю…

– Вот и отлично,- подытожил Маузер,- скажу честно – мне очень нравится ваш характер, капитан Харрис. Я думаю, мы с вами найдем общий язык…

Поговорив таким образом еще некоторое время, Харрис и Колтон уселись в «линкольн». Подъехав к выезду, они обнаружили, что шлагбаум закрыт, а служитель стоянки ушел.

– Что будем делать?- поинтересовался Колтон.

– Попробуем открыть сами,- ответил Маузер,- давай, выходи из машины и посмотри, что можно предпринять…

Лейтенант вышел из автомобиля и попытался передвинуть шлагбаум самостоятельно, однако у него ничего не получилось.

– Ни хрена не умеешь,- крикнул ему Маузер,- а еще нью-йоркский полицейский…

Выйдя из «линкольна», капитан пошел на подмогу своему подчиненному – при этом он не заметил, что автомобиль не был поставлен на ручной тормоз…

Полицейские, тяжело дыша, попробовали передвинуть шлагбаум, что так некстати перегородил им проезд – тот не поддавался. Наконец, внутри механизма поворота что-то затрещало – видимо, сломалась какая-то шестеренка, шлагбаум неожиданно развернулся, и державшиеся за него по инерции полетели назад, прямо на автомобиль, стоявший на спуске в подземный гараж.«Линкольн», получив сильный толчок, плавно покатился вниз, на выезжавший «каддилак» Харриса – тот попытался было отъехать назад, но огромные размеры автомобиля и ограниченность пространства не давали возможности для маневра. Огромный зад «линкольна» со все нарастающим ускорением приближался к капоту «каддилака». Казалось, еще мгновение, и машины будут сплющены. Харрис в ужасе открыл дверцы и крикнул Робертсу:

– Бежим!…

В это самое время лейтенант Колтон, освободившись от тяжести шлагбаума, мужественно кинулся спасать положение. Единственное, что ему удалось – схватиться руками за передний бампер движущегося «линкольна», однако удержать катящуюся машину не сумел, мигом потерял равновесие и, не выпуская из рук бампера, поволокся по цементу вслед за автомобилем.

– Стой!- истошно заорал Маузер на весь гараж,- стой! Держи ее!…

Через мгновение «линкольн» на огромном ускорении протаранил своим задом капот «каддилака»- во все стороны посыпались снопы искр, видимо, в результате столкновения что-то произошло с энергосистемой. Еще через секунду в поврежденных автомобилях на весь подземный гараж истошно завыли сирены – похоже, неожиданно включились автоалармы.

Колтон, тяжело дыша, поднялся с пола – весь его костюм за какое-то мгновение превратился в лохмотья…

– Идиот!- в один голос закричали на него Харрис

и Маузер,- Дегенерат!… Ты что, специально это сделал? Тот виновато посмотрел на своих начальников.

– Я не хотел этого, честное слово, я не хотел…

В подземном гараже появился хозяин в сопровождении двух полицейских.

– Вы нарушили существующие правила,- возмущенным голосом начал он,- кроме того, вы испортили шлагбаум…

Маузер и Харрис подняли глаза на вошедших и, к своему ужасу, увидели, что полицейские рядом с хозяином

– ненавистные им Хайталл и Ларвел.

– Капитан?- Хайталл весело посмотрел на Маузера,- какая, однако, приятная встреча! Никогда бы не подумал, что придется вновь свидеться с вами, к тому же – при столь отягощающих обстоятельствах…

Ларвел, заметив среди стоящих у покореженных автомобилей Колтона и Робертса, заулыбался:

– Как, и вы тоже тут? Очень приятно, очень приятно… Думаю, что нам с Хайтеллом придется выступать

на суде о возмещении нанесенного ущерба в качестве свидетелей против своего бывшего начальства,- он издевательски поклонился в сторону Маузера и Харриса,- а также против бывших однокашников…

Харрис в досаде сплюнул на пол.

– У, проклятые черножопые,- сквозь зубы процедил он,- проклятые черножопые скоты… Я еще поквитаюсь с вами, вы еще попомните капитана Харриса…

– Уважаемые дамы и господа! В начале своего краткого слова я еще раз хотела бы напомнить всем тут собравшимся о том, что мы с вами живем в самом демократическом в мире государстве, в государстве, где не может быть места диктату и единоличным решениям,- Мери Сьюзил перевернула страничку,- в государстве, где все вопросы решаются в интересах общества. Вы прекрасно знаете, что в русле правительственного сокращения затрат на содержание государственного аппарата федеральные власти решили расформировать одну Полицейскую Академию – содержать два аналогичных учебных заведения для нас слишком дорого…

Мэр Нью-Йорка выступала на открытой эстраде перед кадетами и инструкторами сразу же двух Академий. Момент был серьезный: одна из Академий наверняка должна быть закрыта не позже, чем через месяц. И кадеты, и инструкторы напряженно внимали каждому слову мэра,- от этого зависела их дальнейшая судьба.

– Да, содержать сразу же два аналогичных учебных заведения для нас – слишком большая роскошь,- продолжила Сьюзил.- И мы не можем себе этого позволить. Одну Академию следует закрыть. Но какую? Для решения этого вопроса мы прибегли к самому демократичному методу: указанием федеральных властей создана специальная общественная инспекция, своего рода – комиссия, которая и должна решить этот вопрос. В комиссию вошли популярные телеведущие Джордж Хильер и Элизабет Броуденберг,- она показала в сторону трибуны

для почетных гостей – те, привстав, поклонились публике,- а также представители самых различных слоев населения – от вон того грязного мальчика в протертых джинсах, чистильщика обуви перед «Континентал Интернейшнл Банком», до держателя контрольного пакета акций Промышленной группы Атлантического побережья. Комиссия включает профессионалов из ЦРУ и ФБР, а также

– очень опытного полицейского, заместителя начальника шестнадцатого участка городской полиции лейтенанта Шлегеля. Все эти люди и решат, какая из Академий будет закрыта, а какая продолжит свое существование.

– Что станет критерием?- послышался вопрос с

места. Мери Сьюзил поправила прическу.

– Хороший вопрос,- прокомментировала она.- Критерием станет ваш профессионализм. Критерием станет ваше отношение к общественному долгу. Критерием станет ваше умение ориентироваться в самой сложной обстановке. И, наконец, ваши чисто человеческие качества: настоящий полицейский не может быть бездушным механизмом, ему должны быть присущи такие понятия, как любовь к ближнему, сострадание, вежливость, тактичность, уважение окружающих. Так вот, господа, теперь каждый ваш шаг будет строго оцениваться членами этой комиссии. Как в школе, каждый шаг будет оцениваться по двенадцатибальной системе. В конце месяца мы просуммируем ваши оценки и придем к окончательному решению, надеюсь – целиком справедливому и беспристрастному. Вопросы есть, господа полицейские?

– А что будет, если обе Академии получат одинаковое количество баллов?- спросил с места комендант Лассард,- как вы поступите в таком случае?

Мэр посмотрела в его сторону.

– В таком случае мы будем смотреть на личные качества руководителей этих учебных заведений. Вас, комендант Лассард, и вашего друга-соперника, недавно назначенного на должность начальника 2-й Полицейской Академии, капитана Маузера. Мне хорошо известно, что вы

оба – замечательные профессионалы. Но в полицейском деле один только профессионализм – это еще не все. Личные качества – вот что выступает теперь на первый план!…

Сидевший в заднем ряду Колтон наклонился к рядом сидящему Харрису.

– Сэр, а что такое личные качества?- в

недоумении спросил он. Тот улыбнулся.

– Это, во-первых,- капитан загнул один палец,- умение беспрекословно слушаться начальство, а, вовторых,- он загнул еще один палец,- умение вздрючить подчиненного так; чтобы он полюбил тебя на всю оставшуюся жизнь.

Колтон сдержанно заулыбался.

– Вы, сэр, целиком и полностью отвечаете этим

качествам. Харрис самодовольно потер руки.

– Учись, сынок,- произнес он весело,- учись,

пока я жив… Мери Сьюзил продолжала:

Я надеюсь, господа, что здоровая конкуренция между двумя учебными заведениями будет иметь характер бескомпромиссный, упорный и честный. Если общественной инспекции станет известно о каких-либо махинациях или подлогах, это будет иметь самые неприятные последствия для тех, кто эти махинации или подлоги совершит. Впрочем,

она ослепительно улыбнулась, продемонстрировав присутствующим замечательные фарфоровые зубы,- впрочем, я уверена, что среди вас, господа, подобных людей нет…


Колтон вновь наклонился к уху Харриса.

– А как же мы будем вредить нашим конкурсантам, этому старому козлу Лассарду, если нас могут зажопить?…

Тот скривился.

– Идиот,- ответил он подчиненному,- главное -

не просто навредить, главное, при этом еще и не попасться!… Мэр окончила свою речь под аплодисменты собравшихся и в сопровождении репортеров и высших полицейских чинов проследовала к ряду накрытых столов, расставленных на лужайке – по поводу посещения Полицейских Академий высоким гостем их руководство устроило фуршет.

Харрис подозвал Колтона.

– Послушай, сынок,- сказал он,- возьми-ка этого своего друга Робертса и походите около тех пидаров из общественной комиссии – они как раз пошли к столу…

– Зачем?- поинтересовался Колтон.

– Узнайте, любит ли из них кто-нибудь выпить,- сказал Харрис,- хотя бы вон тот долговязый ублюдок, ведущий программы теленовостей…

– Джордж Хильер?- уточнил лейтенант.

– Именно. Пить любят все журналисты, все без исключения. А тем более нахаляву, когда за выпивку не надо платить…

Колтон рысцой кинулся выполнять распоряжение.

– Сэр,- обратился к своему начальнику Робертc,- скажите, сэр, а для чего нам надо знать, пьют эти писаки или нет?

– Ну и идиот же ты,- развязно ответил Харрис,- неужели ты не понимаешь, что с пьющими людьми гораздо проще договориться? Мы им нальем, сколько потребуется, а они…

Харрис не успел окончить фразу, потому что к нему подошел капитан Маузер.

– Ну,- произнес он,- что вы на все это скажете?

Сэр,- Харрис вытянулся по стойке смирно,- как мне кажется, задача весьма тяжелая, но выполнимая…

Говоришь, выполнимая? Мне нравится твой оптимизм, капитан Харрис. Ну, и что же ты собираешься предпринять?

Я только что отправил на разведку к столикам своих подчиненных, лейтенантов Колтона и Робертса – выяснить, кто из комиссии склонен к алкоголизму…

Хорошо, Харрис,- похвалил подчиненного Маузер,- очень хорошо… Подкуп средств массовой


информации при помощи виски?

Подойдя к столикам и заметив среди присутствующих Джорджа Хильера, Колтон и Робертc переглянулись и подошли к журналисту поближе.

– Добрый день,- вежливо начал Колтон,- я очень, очень рад, что наконец-то имею счастье видеть такого высокоталантливого журналиста как вы не на экране телевизора, а тут, перед собой… Очень, очень рад, просто несказанно рад!…

– И я тоже так счастлив, так счастлив!- продолжил Робертc,- просто словами не передать, как я счастлив видеть вас, звезду нью-йоркского телевидения!…

Джордж Хильер обернулся и, увидав перед собой двух офицеров полиции, несколько растерялся.

– Позвольте попросить ваш автограф,- Робертc вытащил из кармана пачку каких-то пустых бланков,- если вас не затруднит, пожалуйста, вот здесь…

Джордж Хильер улыбнулся в ответ,- точно так, как он делал это четырежды в день в выпусках теленовостей. Вытащив из нагрудного кармана пиджака авторучку, он произнес:

– Конечно же, ребята! С удовольствием!

Взяв в руки один из пустых бланков, телеведущий сразу же переменился в лице – профессиональная улыбка тотчас же исчезла.

– Но, господин лейтенант полиции,- пробормотал он,- я уже оплатил штраф за неправильную парковку автомобиля! И потом,- он помахал в воздухе бланками,- почему вы даете мне незаполненные квитанции? Я что, должен только расписаться, а сумму штрафа вы поставите, какую захотите?… Это безобразие! Это нарушение законности! Я сейчас же пойду и пожалуюсь на вас вашему начальнику!- продолжал Хильер,- кстати, заодно будет отличный сюжет для вечернего выпуска теленовостей. Должностной подлог в нью-йоркской полиции…

Колтон выхватил бланк из рук телеведущего.

– Господин Хильер, вы нас не так поняли. Мы не хотели вас обижать – честное слово, не хотели! Мы

действительно хотели получить ваш автограф, просто мой друг по ошибке подсунул вам не то…

– Так вы действительно не хотели взыскивать с меня штраф?- Хильер несколько успокоился,- а то я смотрю на бланк, а там написано:«Квитанция об уплате штрафа за нарушение правил парковки автомобиля»…

– Что вы, что вы,- продолжал Колтон,- мы имели в виду совершенно другое. Мы – честные полицейские…

– Вот как?- произнес телеведущий,- тогда давайте выпьем по этому поводу!

– Вообще-то мы при исполнении служебных

обязанностей,- несмело промямлил Робертc. Джордж Хильер рассмеялся.

Ребята, но какие же могут быть обязанности в такой прекрасный день, да еще у таких бравых ребят, как вы? Подумайте сами, в кои-то веки вам удастся еще выпить в компании такого гениального журналиста, как я? Ребята,- Хильер протянул полицейским по небольшой стопке рома,- я же не предлагаю вам напиваться до поросячьего визга… Вмажем по одной… Те колебались.

Понимаете,- начал было Робертc,- мы бы с превеликим удовольствием выпили, но…

Какие могут быть «но»? – вскричал телеведущий.

Но мы действительно при исполнении. Наш шеф, капитан Харрис, утверждает, что все журналисты обожают алкоголь…

Правильно утверждает ваш шеф,- согласился Хильер,- алкоголь стимулирует умственную деятельность…

И он приказал нам выяснить…,-продолжил было Лейтенант, но тут же осекся.


– Ну что, за успехи в службе!- Хильер поднял стопку.

Все трое выпили.

Хильер, который сразу же все понял, злорадно

подумал:«Ну, гнусные копы, я вам сейчас покажу!» Джордж Хильер с самого раннего детства недолюбливал полицейских.

– Да,- произнес телеведущий, утирая губы,- сразу видно, что вы – отличные ребята и настоящие ньюйоркские копы. Лихо пьете! Может быть, еще по одной?…

– Но, уважаемый господин Хильер,- попытался было возразить Робертc,- мы же договорились не напиваться до поросячего визга…

Телеведущий ослепительно улыбнулся.

– А разве вас кто-нибудь заставляет это делать? Разве несколько стопок этой минеральной воды,- он взял со стола бутылку с цветной этикеткой «Ямайкский ром»,- способны довести таких крепких ребят до свинского состояния?

Колтон и Робертc колебались.

– Выпьем, ребята,- продолжал Хильер, наливая по стопкам алкоголь,- потом будете рассказывать внукам, как в молодости пили с самим Джорджем Хильером!…

– Хорошо,- согласился Робертc,- еще по одной

– и на этом все.

После второй стопки Хильер заметно повеселел. Его глаза оживленно заблестели.

– Слушайте, мои друзья,- сказал он,- давайте допьем, что тут осталось!

– Как?- Робертc, которого несколько развезло, в ужасе посмотрел на стол, уставленный всевозможными бутылками,- вы предлагаете нам все это выпить?

Хильер расхохотался.

– Ну, тут не так уж и много,- сказал он,- а потом, я предлагаю вам выпить не все, стоящее на этих столах, а допить сперва хотя бы эту бутылку…

Колтон поморщился.

– Но тут слишком много…

Ничего, ничего,- успокоил его журналист,- а мы сделаем из остатков коктейль. Здорово освежает, необыкновенно бодрит. Благоухает, как букет полевых цветов. Ну что, ребята, на коктейль, надеюсь, вы согласны?

Согласны,- ответил Колтон,- а мы действительно не будем после него выглядеть слишком пьяными?…


Хильер, взяв со стола два больших пивных бокала, разлил в них остатки рома. Потом плеснул туда пива, шампанского и сухого вина. Протянув бокалы полицейским, Хильер предложил:

– Ну, а теперь мы выпьем за то, чтобы 2-я

Полицейская Академия вышла победителем! Колтон и Робертc залпом выпили свои бокалы.

А почему вы не пьете?- заплетающимся языком спросил Робертc.

Я предпочитаю употреблять продукты в чистом виде,- ответил журналист,- хотя бы тот же ром…


Выпив еще одну стопку, Джордж Хильер отправился к редакционному микроавтобусу за телеоператором – он уже предвкушал скандальный сюжет о пьяных полицейских в вечернем выпуске своей программы…

Колтон и Робертc, пошатываясь, отошли от столиков. Лица полицейских были неестественно красны.

– Значит, так,- Робертc подтолкнул своего товарища в бок локтем,- значит, так: сейчас мы идем к капитану Харрису и докладываем, что этот Джордж Хильер…,-полицейский не успел окончить, потому что его буквально скрючило от рвотных спазм – через минуту он выблевал содержимое желудка прямо на платье проходившей рядом Мери Сьюзил.

Тут же где-то сбоку появился телеоператор с камерой. Рядом с ним суетился Джордж Хильер.

– Майкл,- кричал он оператору,- держи его в кадре, не выпускай! Так, хорошо, теперь, пожалуйста, дай крупным планом облеванное платье нашего мэра – так, так, хорошо, вон к ее рукаву прилипла помидорная кожура…

Глядя на мучения товарища, сблевал и Колтон – его жертвой стал проходивший мимо капитан Маузер. Хильер необыкновенно обрадовался удаче.

– А теперь,- скомандовал он своему оператору,- сними-ка вот этого, второго. Обрыганный с головы до ног коп – это же просто замечательно! Майкл,- наставлял он оператора,- пожалуйста, дай как можно больше крупного плана! Лицо, лицо его покажи – ему так неудобно, он так

расстроен… Майкл, лучше справа – у этой полицейской гниды такая отвратительная бородавка на щеке, надо, чтобы она обязательно попала в кадр!

Колтон и Робертc, мгновенно протрезвев, попытались было убежать. Заметив это, Хильер закричал:

– Майкл, а теперь сними-ка вот этих старых хронов

– это они обрыгали мэра и вот этого губастого мусорка… Куда же вы?- крикнул журналист попытавшимся было скрыться полицейским,- да куда же вы, ребята? Не убегайте, побудьте с нами! У вас есть редкая возможность попасть в наш выпуск теленовостей и таким образом обессмертить свое доброе имя!… Народ должен знать своих героев!

Медовый месяц Джона и Элизабет Насименто был в самом разгаре. Молодые не вылазили из постели – Джон предусмотрительно спрятал весь арсенал своей жены в другую комнату. Молодожены постоянно опаздывали на работу – не выспавшись за ночь, они появлялись в шестнадцатом полицейском участке с фиолетовыми кругами под глазами и, случалось, засыпали, едва усевшись в автомобиль. Впрочем, капитан Лассард, хотя и подтрунивал над супругами, относился ко всему этому более чем снисходительно: сложных участков для патрулирования Лассард им не назначал. По выходным, случавшимся дважды в неделю, Джон и Элизабет никуда не выходили, отдавая все время исключительно занятиям любовью.

В тот день – а это как раз был выходной – Джон, развалившись на кровати, смотрел телевизор. Элизабет, сидя на муже в позе наездницы, в это самое время ощущала, как его необыкновенно твердый, могучий орган достает ей прямо до шейки матки. Впрочем, занятие любовью не мешало ей одновременно читать свежий номер «Нью-Йорк Тайме».

– Послушай, любимый,- произнесла она, продолжая равномерно двигать тазом,- вот тут пишут, что этот ублюдок капитан Маузер назначен начальником 2-й Полицейской Академии нашего штата. Что ты на это

скажешь?

– Дорогая,- ответил Насименто,- какое мне дело до разных там ублюдков? Пусть он станет хоть Президентом

– нам-то с тобой что?

– Просто интересно,- сказала Элизабет и

перевернула страницу газеты. Джон взял ее снизу за ягодицы.

– Моя хорошая,- нежно произнес он,- моя хорошая, давай поменяем позу. А то я гоняю туда-сюда, никак кончить не могу. А потом все-таки – мне очень тяжело держать тебя на себе вот уже полчаса…

Элизабет улыбнулась.

– Так уж и полчаса! Я успела прочитать одну

только заметку! Джон попытался высвободиться из-под жены.

– Лиз,- начал он просительным тоном,- Лиз, дорогая, давай сменим позу… Войди в мое положение – мне все-таки очень неудобно…

Та съязвила:

– Как же, как же, ты хочешь одновременно трахаться со мной и смотреть по телевизору свой бейсбольный матч! Спорт тебе дороже любящей тебя жены… Вот они, современные мужчины!

– Но ты же читаешь газету во время акта!- слегка возмутился Джон.- Читаешь свою идиотскую газету про разных там ублюдков, и я тебе слова не говорю!…

Элизабет, как будто издеваясь, продолжала читать «Нью-Йорк Тайме» вслух:

– «Вчера вечером в районе Бруклинского моста был найден обезображенный труп мужчины двадцати пяти – двадцати восьми лет. Половые органы несчастного были начисто сожжены какой-то сильнодействующей кислотой. Полиция ведет тщательное расследование…»

– Видимо, этот парень засунул свою бадангу не в то отверстие,- высказал догадку Джон,- наверное, в шахне его избранницы было так много бактерий, что они скушали кукан бедняги полностью, безо всякого остатка. Мне кажется, микробы были очень голодны…

Элизабет, продолжая делать тазом равномерные движения, перебила Джона:

– А мне кажется,_голодными были отнюдь не микробы, а сама избранница того парня. Наверное, он слишком много себе позволял по отношению к ней…

– Например?

– Например – смотреть по телевизору бейсбол. Во время траха…

– Но чем тебе не нравится бейсбол? Что дурного ты видишь в моем увлечении бейсболом? Чем, в конце-то концов, он хуже чтения газет?

– Ежедневные новости – великая вещь,- сказала Элизабет.- Мы должны знать, в каком мире живем,- добавила она назидательно.

Джон, высвободив из-под задницы Элизабет одну руку, взял с тумбочки пульт дистанционного управления телевизора.

– Хорошо,- он переключил программу,- хорошо. Если мы действительно должны знать, что делается вокруг нас, мне кажется, я тоже имею право посмотреть

На экране появился Джордж Хильер.

– Сообщаем вам самые свежие новости,- улыбнулся он зрителям,- отложите ваши домашние дела и послушайте. Сегодня днем мэр нашего замечательного города Мери Сьюзил посетила обе Полицейские Академии штата. На своем выступлении в 1-й Полицейской Академии госпожа Сьюзил объявила, что через месяц одно из учебных заведений будет расформировано. Какое?- Хильер улыбнулся.- Это решит специально созданная общественная комиссия. К большому сожалению, встреча мэра с коллективом обеих Академий была несколько омрачена…

На телеэкране крупным планом появилась Сьюзил – лицо ее выражало ужас и отвращение. Скорчившись перед мэром города, какой-то тип в полицейской форме шумно блевал прямо на платье градоначальницы.

– Была несколько омрачена: один из полицейских, лейтенант Колтон, напившись до свинского образа и

подобия, своей блевотиной испачкал платье Сьюзил прямо на встрече. На пресс-конференции, данной по поводу этого события, отвечая на вопросы журналистов, мэр сказала, что платье, сшитое по специальному заказу у Пьера Кардена, стоит почти восемь тысяч долларов. Впрочем,- телеведущий улыбнулся вновь,- за этой безобразной выходкой последовала еще одна: лейтенант Робертc, видимо

– собутыльник Колтона, тут же облевал своего начальника, командующего 2-й Полицейской Академии, Маузера…

На экране появился заблеванный до неузнаваемости Маузер, затем – перекошенные от рвотных спазм лица Колтона и Робертса.

Джон и Элизабет в один голос расхохотались.

– Эта гадкая рожа Маузера неспособна вызвать никаких иных рефлексов,- прокомментировал сообщение телеведущего Джон.- Скажу честно, что если бы мне пришлось все время работать под его началом, я бы только и делал, что блевал на него!

Джон выключил телевизор.

– Ладно, отложи газету. Хватит смотреть и читать о разных уродах – а то скоро у меня совсем опустится и не встанет. Милая,- он нежно погладил ее грудь,- милая, давай поменяем позу…

Элизабет встала на кровати на четвереньки, а Джон, изловчившись, заехал ей сзади.

– О-о-о-о!- застонала Элизабет,- ты достал мне до самых гланд!…

В это время на тумбочке зазвонил телефон. Джон, не отрываясь от дела, поднял трубку.

– Алло? Элизабет повернула голову.

– Если это опять звонит та вонючая прошмандовка Джейн,- прошипела она,- я вырву у нее матку и заставлю проглотить! А у тебя, мой дорогой, просто откушу…

– Кому сделаешь хуже?- улыбнулся он,- простите, сэр, это я не вам,- произнес он в трубку извиняющимся тоном,- это я с Элизабет. Как у нас дела? Спасибо, все нормально,- Джон беседовал, не отрываясь от

дела, его бедра ходили вперед-назад, а Элизабет, несколько успокоившись, продолжала постанывать,- все нормально, капитан Лассард.

– Капитан Лассард?- вновь повернула голову Элизабет,- что ему надо? Джон, скажи, что у нас совершенно законный выходной. Каждый человек имеет право на отдых!

Джон продолжал:

– Я знаю, господин капитан. Только что видел по телевизору, господин капитан. Хорошо, господин капитан. Вместе с женой? Обязательно будем, господин капитан.

Джон повесил трубку. – Ну, и что от нас хочет этот старый импотент?- спросила Элизабет.

– Завтра в девять утра мы с тобой должны явиться в нашу Полицейскую Академию.

– А как же шестнадцатый участок?

– Лассард договорился со своим братом – нас на месяц командируют под начало коменданта…

– Зачем?

– Начальник Академии считает, что в соревновании с Маузером ему смогут помочь только мы и наши друзья…

На скамейке Центрального парка отдыхала преклонных лет негритянка с длинными седыми волосами и морщинистым лицом. Отставив в сторону сумочку, бабушка делала вид, что читает популярный порнографический журнал «Пентхауз»- на самом же деле она не сводила глаз с невысокого кустарника, за которым, казалось, кто-то скрывался.

Ветки зашевелились, и за ними показалось лицо какогото грязного оборванца. Старая негритянка отодвинулась от лежащей сумочки еще дальше и погрузилась в чтение.

Неслышно ступая по опавшим листьям, оборванец медленно подкрался к скамейке и схватил сумочку. Бабушка, продемонстрировав отличную, несвойственную ее возрасту реакцию, схватила грабителя за руку и, бросив его через спинку лавочки, профессиональным движением вытащила из кармана платья кольт полицейского образца.

– Ни с места, грязный пидар!- закричала старушка на весь Центральный парк.- Ты арестован, вонючий козлина!

Грабитель в недоумении поднял руки и, встав с земли, попытался бежать, не прихватив с собой даже сумочки. Старушка-негритянка, проявив необыкновенную прыть, в два шага догнала своего обидчика и ударом волосатого кулака, не уступавшего по размерам волейбольному мячу, свалила его на землю.

– Только не бей меня, бабушка!- запаниковал

негодяй.- Делай что хочешь, только не бей!… Бабушка вытащила из кармана блестящие наручники.

– Грязный вонючий ублюдок!- рявкнула она.- Ты арестован! Если попробуешь смыться…- старушка поднесла к его носу свой страшный кулак.

В сумочке запищала рация. Старая негритянка, одним движением стянув со своего лица искусно сделанную маску и седой парик, поднесла аппарат к уху.

– Лейтенант Хайталл слушает!

– Ну, как твои дела?- послышался с того конца голос капитана Генри Лассарда, начальника шестнадцатого полицейского участка,- каков улов на сегодня?

Хайталл довольно улыбнулся.

– Неплохо, сэр! Две попытки изнасилования – какие-то подвыпившие мужики. Я их сдала,- улыбнувшись, чернокожий полицейский тут же поправился,- то есть, я хотел сказать, сдал в ближайшее полицейское отделение. Что еще? Вот, только что зажопил одного вонючего грабителя – хотел отобрать сумочку…

– Неплохо, лейтенант, очень неплохо,- похвалил Хайталла Лассард,- мне очень нравится ваша находчивость, лейтенант.

– Благодарю, сэр.

– Лейтенант, вам следует срочно явиться в Полицейскую Академию. С сегодняшнего дня вы поступаете под начало моего брата, коменданта Лассарда.

Хайталл осторожно поинтересовался:

– Это связано с решением о расформировании одной из Академий?…

Именно, лейтенант, именно.

А как мне поступить с грабителем?

– Оставьте его в покое… Если хотите – дайте пинка под зад. Я думаю, он и так слишком напуган, чтобы и дальше отбирать у престарелых сумочки…

В это самое время лейтенант МакКони по просьбе администрации одной из нью-йоркских школ читал в старших классах лекцию перед девочками на тему «Как уберечься от изнасилования».

– Прежде всего, дорогие девочки,- говорил полицейский,- вам следует усвоить, что именно женщины чаще всего провоцируют насильников на противозаконные действия…

Школьницы слушали, затаив дыхание.

– …да,- продолжал Джерри,- женщины очень часто провоцируют насильников, сами того не подозревая. Например кто-нибудь из вас появляется на дружеской вечеринке в слишком откровенном мини-платье, в майке со слишком большим вырезом на груди. Да, я понимаю, что если у вас красивые ноги или отличная грудь, такая классная, что вы даже не нуждаетесь в бюстгальтере, то это так хочется показать всем окружающим!… Но!- МакКони понизил голос,- но на многих мужчин это может подействовать слишком возбуждающе. Их начинают обуревать похотливые помыслы и желания…

– Это вполне естественно,- сказала с места длинноногая шатенка, староста класса,- женщины всегда стремятся одеться попривлекательней, чтобы вызвать у мужчин желание ими обладать!

– Да, естественно,- согласился лейтенант,- скажу по собственному опыту, что у меня никогда не поднялся бы на какую-нибудь вонючую оборванку. Но,- продолжил он,- у многих похотливые помыслы перерастают в


действия… Например,- он открыл папку и взял оттуда несколько страниц,- на прошлой неделе Патриция Т., ученица вашей школы, девочка четырнадцати лет, возвращаясь домой, была зверски изнасилована группой негров в будке телефона-автомата. На предварительном следствии насильники в один голос показали, что на подобные противоправные действия их спровоцировала сама потерпевшая…

– Как?- в один голос закричали девочки.

На ней была слишком короткая юбка,- ответил полицейский.

А что еще провоцирует насильников?- спросила с места староста класса.


– Еще мужчин провоцируют приятные запахи – хороших шампуней, дезодорантов, кремов для лица и духов. Кстати, один из негров, трахнувший Патрицию Т., утверждает, что когда он услышал, что девушка пользовалась дезодорантом «Эндрю», то ощутил совершенно небывалую эрекцию – по словам насильника, подобного он не испытывал вот уже несколько лет…,-МакКони отложил бумаги на стол и, улыбнувшись, спросил: Что вас еще интересует, дорогие старшеклассницы?

С места поднялась некрасивая толстая девушка, лицо которой было усеяно гноящимися угрями.

– Господин полицейский,- несмело начала она,- скажите, а где в нашем районе самые опасные места – я имею в виду, где наибольшая опасность быть изнасилованной?

Джерри понимающе улыбнулся.

– Везде. Если вы хотите, чтобы вас как следует оттрахали, нужно одеться как можно вызывающе и походить ночью, скажем, в Гарлеме… Только я не советовал бы этак поступать: насильников может быть человек десять, ия боюсь, что уже на третьем вы потеряете сознание…

– А что следует делать, если вас преследует какойто тип с явными намерениями вас оттрахать, и вы этого очень не хотите?- спросила у Джерри бывшая тут же учительница.

– Ну, сперва следует попробовать его убедить отказаться от своего намерения,- сказал полицейский.

– Как?

– Например, сказать, что у вас сейчас – месячные. Или что вы тяжело больны опасным венерическим заболеванием… Или еще что-нибудь…

– А если насильник будет в невменяемом состоянии и никакие слова на него не подействуют?

– Тогда следует отбиваться. Например, если у вас с собой в сумочке есть дезодорант, следует прыснуть ему в глаза; если в ваших руках зонтик – попробуйте выбить ему острием глаз… Ну, а самое лучшее – бить насильника в какое-нибудь очень болезненное место. Напомню, девочки

– впрочем, в вашем возрасте это уже следует знать, что у мужчины самым болезненным местом являются яички.

– Ну, а если это не поможет?- не унималась учительница,- если насильников, например, окажется слишком много, или если у девушки не будет ни дезодоранта в аэрозольной упаковке, ни зонтика?

– Тогда,- весело улыбнулся МакКони,- следует отдаться насильнику, не забыв при этом расслабиться…

– Для чего расслабиться?- не поняла учительница.

– Для того, чтобы получить полное наслаждение. Как известно, ни одна женщина не сможет кончить полноценно, если она зажата и скована…

В нагрудном кармане полицейского запищала рация. Джерри поднес ее к уху.

– Слушаю…

– Лейтенант МакКони, как только окончите ваше выступление,- послышалось в мембране,- сразу же езжайте в Полицейскую Академию. С сегодняшнего дня вы поступаете в полное распоряжение к коменданту Лассарду…

…Это было уже третье ограбление супермаркета «Планета» за последний месяц. В магазин незадолго до обеденного перерыва ворвались двое в черных масках и, наставив пистолеты на кассиров, закричали:

– Спокойно, это налет!…

Немногочисленные покупатели в ужасе побежали вглубь супермаркета, к запасным дверям, однако там их поджидал какой-то бородатый тип с автоматом «Узи» наизготовку…

В прошлый раз кассир так перепугался, что забыл нажать на кнопку вызова полиции. Теперь он исправил эту оплошность…

В помещении супермаркета истошно завыла сирена, и двери автоматически закрылись. Налетчики в панике принялись стрелять по ним, но пули не брали сверхтолстое стекло. Перепуганные покупатели попадали на пол.

К супермаркету с включенными сиренами подъехали две полицейские машины – через секунду в помещении появился Ларвел с кольтом наизготовку.

– Бросайте оружие!- скомандовал он и, глянув на перепуганных покупателей, ничком лежавших на полу, добавил,- спокойно, это арест преступников…

К месту происшествия подъезжали все новые полицейские автомобили. Преступники, поняв, что дело проиграно, посчитали за лучшее сдаться…

Грабителей, предварительно разоружив, повели в наручниках к зарешеченному полицейскому фургону. Ларвел, сидя в машине, запросил по рации свой шестнадцатый участок.

– Капитан Лассард,- доложил он по рации,- все отлично. Чисто сработано – налетчики даже пикнуть не успели. Жертв и разрушений нет…

– Отлично, лейтенант,- отозвался капитан,- а теперь, не теряя времени, отправляйся в Полицейскую Академию – моему брату нужна помощь…

В тот же день полицейские офицеры собрались в кабинете коменданта Лассарда.

– Я не буду описывать вам ситуацию во всех подробностях,- начал комендант,- она и так вам известна из газет и телевизионных сообщений. Скажу вам, что мой конкурент – этот вонючий ублюдок Маузер – хитер и

изворотлив. Совершенно очевидно, что он приложит максимум усилий, чтобы облажать нас – тем более, что с ним теперь работают двое известных вам ублюдков, эти полные дегенераты Колтон и Робертc, мои бывшие выпускники…

– А капитан Харрис?- спросила Саманта Фокс- Это правда, что он тоже переметнулся на сторону Маузера?…

– Да. Он подал мне рапорт о переводе,- произнес Лассард и вытащил из шуфляды стола бумагу.- Вот, послушайте:«Прошу перевести меня во 2-ю Полицейскую Академию штата, потому что я не могу больше работать под началом человека, который разных черножопых уважает больше, чем белых…» Черножопых – это он имел в виду вас, дорогая Саманта, а также Хайталла и Ларвела. Но мы постоим за честь нашего учебного заведения!- голос Лассарда приобрел металлический оттенок,- мы покажем этим гнусным козлинам, что такое наши замечательные традиции!

– Так что же мы должны делать?- поинтересовался МакКони,- чем мы можем вам помочь, сэр?

– Через несколько дней начинается прием в Академию новых абитуриентов,- сказал Лассард,- очень может быть, что этот выпуск станет последним в нашей истории… За сжатые сроки мы должны подготовить из этого сырого материала настоящих нью-йоркских копов!

– Но какова наша задача?- спросил МакКони.

– С сегодняшнего дня вы назначаетесь инструкторами в 1-ю Полицейскую Академию,- объявил Лассард,- и ваша задача состоит именно в том, чтобы помочь мне достойно подготовить молодое пополнение.- Лассард опустился в мягкое кресло.- Мне бы очень хотелось, чтобы оно не стало последним…

На следующее утро бывший владелец небольшого ньюйоркского супермаркета Питер Абрахамсон, кинув прощальный взгляд на ранее принадлежавший ему магазин, к воротам которого была прибита вывеска «Продается», завел свой маленький мотороллер и отправился в путь по шоссе, ведущему в сторону 1-й Полицейской Академии.

Бедного лавочника затерроризировали грабители – после разгрома банды «Рак матки» и ареста ее главаря, ужасного Салдама, несчастьям, вопреки ожиданию Абрахамсона, не было конца. Сперва страховая компания категорически отказалась возобновлять страховку – магазин грабили и громили так часто, что компании стало невыгодно выплачивать премии. Абрахамсон кинулся в другие компании, но там его слишком хорошо знали – все компании города отказались подписывать с ним договор даже на самых выгодных условиях. Абрахамсон продолжал торговать на свой страх и риск. Вскоре место Салдама занял узкоглазый китаец Чанг – главарь преступной группы из китайского квартала, сменивший замученного людьми Салдама покойного Ли. Чанг и его люди отличались особой, чисто азиатской жестокостью – и Абрахамсон, и все окрестные владельцы супермаркетов, кафе, пиццерий, прачечных, мелких ремонтных мастерских и иных бизнесов платили бандитам целых двадцать процентов недельной выручки – за это Чанг и его люди пообещали добиться снижения федеральных налогов, однако в случае неуплаты они не громили магазин провинившегося и не стреляли в прилавок из автоматического оружия. Наказание было жестоким: одного злостного неплательщика дани, владельца итальянского ресторана-пиццерии Фрауччи, Чанг отвез в китайский квартал и живьем скормил крысам, в изобилии обитавшим в тамошней канализации, другого – китайские преступники распилили бензопилой, третьего – это был владелец небольшой прачечной – сварили живьем в огромной стационарной стиральной машине… Абрахамсон, еженедельно отвозя дань, дрожал от страха, что в случае чего с ним могут поступить точно так. Наконец, его терпение лопнуло, он решил избавиться от магазина, приносящего больше хлопот, нежели прибыли, и неожиданно для знакомых объявил, что будет проситься в Полицейскую Академию.

– Думаю, что только там я наконец-то смогу научиться защищать не только честь и достоинство, но и свое имущество!- сказал он.

Абрахамсон выехал на шоссе и, выжав ручку газа до упора, отправился в путь. Обогнав небольшой грузовичок, бывший владелец супермаркета остолбенел от ужаса – впереди себя он заметил ехавшего на полуразбитом «ХарлейДэвидсоне» длинноволосого типа, на спине кожанки которого было выведено масляной краской «Рак матки – короли Нью-йорка». Пит резко затормозил и едва не попал под колеса движущегося на огромной скорости «линкольнконтинентала»- водитель автомашины, презрительно глянув на него, выразительно повертел пальцем у виска.

– Боже,- тихо прошептал Абрахамсон сам себе,- боже, что за наваждение… Этого быть не может! Наверное, мне померещилось,- решил Пит.

Он вновь поравнялся с роскошным «линкольном»- «Харлей Дэвидсона» и его владельца со страшной надписью на спине не было видно. Впрочем, он мог ехать впереди грузовичка. Пит, решив, что все это ему, видимо, померещилось, от пережитого волнения расхохотался. Стекло задней дверки «линкольна» плавно опустилось, и оттуда выглянул молодой человек в дорогом сером костюме. С удивлением посмотрев на веселящегося Абрахамсона, он крикнул:

– Эй ты, псих! Смотри лучше на дорогу! Если мы тебя сейчас размажем по колесу вместе с твоим мотороллером, пеняй на себя – мы не виноваты!…

Пит продолжал хохотать – видимо, перспектива быть размазанным по колесу автомашины казалась ему куда менее страшной, чем встреча с кем-то из «Рака матки».

– Точно показалось,- решил Пит и, прибавив газу, обогнал и «линкольн», и грузовичок, ехавший перед ним. Шоссе было пустынно – лишь впереди, за разворотом на кольцевую автостраду, ведущую за город, в сторону 1-й Полицейской Академии, виднелись контуры тяжелых трайлеров – в утреннем тумане они были неясными и едва различимыми.

– А теперь следует свернуть в какую-нибудь придорожную закусочную и подкрепиться,- пробормотал Абрахамсон. Нервное потрясение было столь велико, что он неожиданно стал разговаривать вслух сам с собой.

Перед самым поворотом призывно засверкала электрическая вывеска «Под каштанами – лучшая забегаловка на этой трассе». Абрахамсон свернул и, припарковав свой мотороллер на стоянку, вошел вовнутрь. Сев за ближний к стойке бара столик, Пит взял со стола меню.

– А ну положи на место!- услыхал он над самым своим ухом,- не видишь – я еще не прочел!…

Абрахамсон обернулся – за столиком напротив, сидел ухмыляющийся Эрик Мартинес – бывший помощник Салдама. У экс-торгаша от страха задрожали коленки.

– Извините, сэр,- пролепетал он заплетающимся от ужаса языком,- извините, сэр… Я не знал, что это ваше меню, сэр, простите меня, пожалуйста…

Эрик страшно развеселился – видимо, встреча с Абрахамсоном была для него такой же неожиданной, как и для самого Пита.

– Так это ты, вонючий торговец,- заорал он так громко, что в забегаловке задрожали стекла,- вот уж не ожидал, честно признаюсь…

Абрахамсон попытался было подняться со своего места, но страх буквально парализовал его.

– Да ты сиди, грязный пидар, сиди,- продолжал Мартинес,- в кои-то веки удастся увидеть знакомую рожу

– пусть даже такую омерзительную, как твоя…

– Я тут, сэр,- продолжал бессвязно лепетать Пит,- я никуда не ухожу, сэр, мне тоже очень, очень приятно встретить старого товарища…

Эрик развеселился еще больше прежнего.

– Ему приятно – ха-ха-ха!- хохотал он,- нет, вы только послушайте – ему приятно!

– Очень, очень приятно, просто необыкновенно приятно видеть тут вашу рожу, сэр…- Абрахамсон просто не находил слов, чтобы выразить свое удовлетворение от столь неожиданной для себя встречи.

Нет, вы только подумайте… К столику подошел официант.

Слушаю вас… Эрик взял меню.

– Значит так, браток,- очень развязным тоном обратился он к официанту,- значит так: что у вас тут написано, я не понимаю, да и не разберусь, даже если очень захочу – я, честно говоря, и читать-то толком не умею… Я вообще не люблю читать – в книгах я уважаю только картинки. А эта брошюра,- он бросил меню на стол,- не интересна: ни одной картинки нет. Короче – принеси сюда самое лучшее, что у тебя есть…

Официант, выслушав обращение с вежливопрезрительной улыбкой, посмотрел на Мартинеса – грязные лохмотья и застиранная майка с надписью «Рак матки – короли Нью-Йорка» внушали ему сомнения по поводу платежеспособности клиента.

– Да, сэр, я принесу вам самое лучшее,- произнес он,- если хотите – можно начать с устриц и бутылочки шабли…

– Устриц?- возмутился Мартинес,- Устриц? Терпеть не могу разных моллюсков! Я бы хотел чего-нибудь попроще – хороший биг-мак, например…

– Слушаюсь,- ответил официант,- а чем желаете запить?

– Запить?- переспросил Мартинес.- Начинать трудовой день с галлона виски – дурной тон. Потом голова не работает – совершенно зверею и тянет на подвиги…

– Крепких алкогольных напитков не держим,- заметил официант- по законам нашего штата придорожным заведениям запрещено держать спиртное, кроме пива.

– Тогда – пива!- воскликнул Эрик.- Много пива! Целое море пива – мне и моему другу,- он кивнул в сторону Абрахамсона.


Официант удалился, предварительно убедившись, что у клиента есть деньги – Мартинесу пришлось вытащить из кошелька, висящего на груди, замусоленную стодолларовую бумажку.

– Ну что,- Эрик продолжил беседу с Питом,- небось, не ожидал меня тут встретить, а? Я тебя еще на шоссе заприметил – ты ехал рядом с «линкольном»- тебе еще какой-то фраер из окошка посоветовал следить за дорогой…- Мартинес вытащил из кошелька, где хранил деньги, засохший окурок и закурил.- Ты, небось, думал, что я грею свою задницу в Синг-Синге, ожидая очереди на электрический стул?

Абрахамсон, поперхнувшись набежавшей слюной, ответил:

– Нет, сэр, ничего я такого о вас не думал… Просто я действительно удивился, заметив вас на шоссе…

– Удивился, что я еще на свободе?

– Да, сэр.- Абрахамсон быстро-быстро замигал, будто ожидая удара от собеседника.- Ведь о вашей банде писали и в газетах, и говорили по телевидению…

Мартинес, выдохнув сигаретный дым, бросил дымящийся окурок в вазон с цветами.

– И ты всему этому поверил?- выдохнув остатки дыма из своих легких прямо в лицо Абрахамсону, произнес он,- и ты действительно поверил, что меня казнят на электрическом стуле?…

Официант принес по биг-маку для сидящих и извиняющимся тоном обратился к Мартинесу:

– Извините, сэр, но мой хозяин запретил отпускать вам пиво. Он говорит, что вы за рулем – на стоянке стоит ваш «Харлей-Дэвидсон»…

– Ну и что до моего мотоцикла твоему вонючему хозяину?- не понял Мартинес.

– Законы штата запрещают отпускать тем, кто находится за рулем, даже пиво… Извините, сэр, но наш хозяин не хочет неприятностей с полицией… К тому же, сэр, вам не следует огорчаться – пиво сегодня несвежее…

Расплатившись, Эрик заметил официанту:

– Ладно, на первый раз прощаю и тебя, и твоего хозяина-недоноска. Во-первых, неохота о вас руки марать. Во-вторых – у меня сегодня дела поважнее…

Стеклянные дверцы забегаловки раскрылись, ив помещение вошел молодой человек в дорогом сером костюме – тот самый, который, высунувшись из «линкольна», советовал Абрахамсону следить за дорогой.

– У-тю-тю,- поманил его пальцем Мартинес,- а ну-ка, фраерок, подойди ко мне…

Молодой человек подошел к столику и, невозмутимо посмотрев на Мартинеса, сказал:

– Слушаю вас, сэр.

Эрик откинулся на спинку стула и, задрав ногу за ногу, произнес:

– Послушай, фраерок, я хочу попросить тебя об одной услуге. Видишь вон того пидара-официанта?- он указал в сторону служащего забегаловки,- этот кретин, не захотел отпустить мне пива,- ему, видишь ли, хозяин запретил. А у меня сегодня отличный повод выпить пару бутылок – вот этот тип,- он ткнул пальцем в сторону Абрахамсона,- мой старый друг. Я не видел его… постой, постой, сколько мы с тобой не виделись?- он взял Пита за лацкан пиджака.

– Четыре месяца, сэр,- ответил Абрахамсон упавшим голосом.

– Целых четыре месяца,- продолжил Эрик.- Так вот, будь добр – закажи пиво якобы для себя. Держи!- он сунул вошедшему в карман десятидолларовую бумажку.- Четыре самого крепкого, какое тут есть. Сдачу оставь себе,- добавил Мартинес весьма развязно.

Незнакомец, вытащив из кармана банкноту, разгладил ее рукой и подал Эрику.

– Сэр,- начал он,- хозяин этого заведения совершенно справедливо запретил вам отпускать пиво. Я бы на его месте вообще запретил бы появляться тут таким грязным выродкам, как вы, сэр. Мартинес вскочил с места.

– Да ты, козел вонючий, знаешь ли ты, кто я такой?

– он схватил молодого человека за лацканы,- да я сейчас тебя, фраерок, по стенке размажу!…

Продолжая издевательски улыбаться, незнакомец взял Мартинеса за руки и крепко-крепко сдавил их – Эрик завопил от боли.

– Ой-ей-ей, как больно,- орал он на все помещение,- ты мне сейчас руки раздавишь, мать твою так!

– Молодой человек, продолжая смотреть прямо в глаза Мартинесу, сдавил его руки еще сильней.- Ой-ей-ей, как больно!- истошно орал Эрик,- да отпусти же меня! Я больше не буду!- поняв, что угрозами он ничего не добьется, Мартинес изменил тон.- Простите меня, пожалуйста, сэр, я очень, очень виноват перед вами, сэр, я исправлюсь, сэр, честное слово, я больше не буду!…

Незнакомец отпустил Эрика. Тот, размяв затекшие руки, уселся на прежнее место.

– Не хочется портить твоему товарищу встречу,- медленно произнес молодой человек,- мне кажется, что этот человек попорядочней тебя – на роже написано. К тому же – с отличным чувством юмора – первый раз в жизни видел, чтобы человек так громко хохотал, проезжая по шоссе на мотороллере…

Встав со своего места и постоянно приседая от вежливости, Абрахамсон принялся благодарить молодого человека:

– Большое вам спасибо! Если бы не вы, мой друг потом бы от меня только мокрое место оставил. Он бы потом отыгрался…

– Вот как?- удивился молодой человек.

– Да, сэр, он такой: всегда, когда чем-то недоволен, вымещает свою злобу на самых близких людях…

– Ничего,- произнес молодой человек,- скоро, очень скоро я стану офицером полиции, и тогда вам будет к кому обратиться за помощью…

– Офицером полиции?- вскричал Абрахамсон.- Значит, вы тоже подаете заявление в Полицейскую Академию?

– Совершенно верно,- ответил молодой человек,-

в 1-ю Полицейскую Академию штата Нью-Йорк. Абрахамсон очень обрадовался.

– Так ведь и я поступаю в ту же Академию,- закричал он,- я тоже хочу стать офицером полиции. Значит, мы будем учиться вместе?

Эрик Мартинес, удивленно слушая этот диалог, медленно поднялся со своего места.

Значит, если я вас правильно понял, вы собираетесь поступать в Полицейскую Академию, я вас правильно понял? Значит,- продолжил он,- вскоре вы оба станете нью-йоркскими копами? Я не ослышался?

Нет, не ослышался,- молодой человек утвердительно кивнул,- Именно нью-йоркскими и именно копами. А что тут такого?


Мартинес истерически захохотал.

– Ха-ха-ха! Кто бы мог подумать! Пит Абрахамсон

и вдруг коп! Ха-ха-ха!…

А в чем дело?- недоумевал молодой человек.- Я не вижу в этом ничего смешного…


Эрик неожиданно замолчал. Посмотрев сперва на незнакомца, а затем – на Пита, он медленно произнес:

– Так ведь и я подал заявление в ту же

Полицейскую Академию… Лицо Абрахамсона вытянулось от удивления.

Не может этого быть!…- только и смог он сказать. Мартинес вновь развеселился.

Я и сам до сих пор не могу поверить. Эрик Мартинес, правая рука самого Салдама – и вдруг коп поганый!… Очень, очень смешно!…

Но ведь все члены банды «Рак матки» были арестованы полицией!- недоумевал Абрахамсон,- неужели вас отпустили на свободу?…

Ты не поверишь, но это действительно так,- заверил Мартинес.

Но почему?- Пит никак не мог поверить в слова бывшего вымогателя.

Суду не удалось доказать мою причастность ни к одному из совершенных преступлений,- принялся объяснять Эрик.- Кроме этого, мы с Даниэлем Поллаком – помнишь того пузатого негра?- мы с ним договорились, что все свалим на Салдама – он, мол, совратил нас с пути истинного, он под страхом наказания заставлял нас собирать дань с таких козлов…- Эрик, посмотрев на молодого человека, тут же поправился,- с тебя и других наших


друзей…

– Что, что собирать?- не понял незнакомец.

– Добровольные пожертвования в разные благотворительные фонды,- заверил его Мартинес.

– И что было дальше?- поинтересовался Абрахамсон.

– Дальше?- переспросил Мартинес.- Дальше капитан Рид, хороший такой коп, предложил мне на выбор: или я иду за решетку за соучастие в преступлениях Салдама, или – подаю документы в Полицейскую Академию… Ясно, что я выбрал второе,- закончил Мартинес свое повествование.

– А что теперь с Саддамом?- спросил Пит.

– Суд, как и следовало ожидать, приговорил его к электрическому стулу,- сказал Мартинес.- Я точно знаю, что он подал прошение о помиловании. Не дай Бог, если он когда-нибудь выйдет на свободу – например, убежит,- Эрику стало страшно при одной мысли, что это может случиться,- он нас с Дэном в порошок сотрет – Салдам никогда не простит нам, что именно мы утопили его на суде…

До Абрахамсона наконец-то дошло.

– Значит,- произнес он,- значит, мы все трое будем учиться вместе?

Значит, так,- согласился молодой человек.

Да, а как вас зовут?- спросил его Пит.

– Билли О'Коннор,- представился молодой человек.- Можете называть меня просто Билл.

– А это твоя тачка там на стоянке?- поинтересовался Мартинес.

– К сожалению, нет. Это машина нашего спортивного клуба – я занимаюсь арм-рэслингом. Попросил приятеля подкинуть меня в Академию…

– Думаю, нам там будет неплохо,- сказал Мартинес,- но всяком случае, мне – так точно. Лучше, чем протирать свою задницу на тюремных нарах. Да и компании не самая плохая,- он подмигнул Абрахамсону,- будем вместе учиться, набираться уму-разуму. Вспомним былые

времена…

– Но у меня уже нет супермаркета,- сообщил Эрику Питер,- я уже не смогу вам ничего давать!…

– А я придумаю что-нибудь новое,- успокоил Мартинес Абрахамсона,- я думаю, что мы не дадим друг другу умереть от скуки…

Билл неожиданно предложил:

– А не выпить ли нам действительно чего-нибудь за знакомство? Эй, официант…


Начался первый день приема заявлений от абитуриентов в Полицейскую Академию. На плацу перед зданием собирались будущие полицейские. Всем своим видом – цветастой гражданской одеждой, спортивными сумками, свободной манерой общения – абитуриенты ни в коей мере не напоминали кандидатов в копы.

К корпусу Академии подъехал огромный автобус. Двери открылись, и оттуда посыпались совсем молодые ребята и девушки – как выяснилось позже, целый школьный класс решил подать заявления. К дверям подошла Саманта Фокс – в ее обязанности в тот день входила встреча абитуриентов. Будущие полицейские галдели, как школьники на переменке. Саманта попробовала было их успокоить:

– Ну, леди и джентльмены, попрошу вас, не кричите. Я должна вам кое-что сообщить…

Маленькую негритянку просто не замечали – недавние школьники продолжали кричать, шуметь и щипать своих подружек за разные интимные места – те делали вид, что это им очень неприятно.

– Леди и джентльмены, я вас умоляю, минуточку внимания,- не унималась Саманта.

На заднем ряду сидения небритый юноша в бейсболке с оторванным козырьком принялся взасос целовать свою подружку – блондинку с ногами такой неестественной длины, что, казалось, они росли прямо из шеи.

Саманта Фокс попыталась еще раз обратить на себя внимание прибывших:

– Господа будущие полицейские, я вас умоляю, я вас очень прошу, минуточку внимания… Я должна сообщить вам нечто важное, вы выслушаете, а потом, если захотите, вновь займетесь своими делами…

Голос маленькой негритянки растворялся в общем шуме. Фокс необыкновенно разъярилась и, набрав в легкие побольше воздуха, выпалила на одном дыхании:

– А ну, цыц, грязные вонючие недоноски, мать вашу так! А ну, заткнитесь!…

Все мгновенно замолчали и уставились на полицейскую. Небритый юноша в бейсболке с оторванным козырьком прекратил целоваться и, отпустив на какое-то время свою подругу, удивленно посмотрел на Саманту.

– Леди и джентльмены,- голос полицейской вновь стал необыкновенно вежливым и мягким,- я имею честь сообщить вам, что заявления о приеме вам следует подавать в главном корпусе Академии на первом этаже. Туда же надлежит сдать и все необходимые документы…

Небритый юноша поднялся со своего места.

– Госпожа лейтенант полиции, а когда мы получим новую форму?- спросил он.

– А это правда, что мужские и женские казармы находятся в разных концах Академии?- поинтересовалась с места его спутница.

– Форму получите прямо сегодня,- ответила Фокс,- а вот жить придется раздельно. Мальчикам – направо, девочкам – налево от главного корпуса.

Длинноногая блондинка скорчила обидчивую гримасу.

– Как это жить раздельно?- не поняла она.- Вы

что, предлагаете мне онанизмом заниматься все это время? Саманта улыбнулась.

– Это уж на ваше усмотрение. Длинноногая подошла поближе.

– Моя старшая сестра в свое время тоже окончила эту Академию,-сообщила она Фокс-Так вот, она утверждает, что в ее бытность тут с этим было попроще…

А кто твоя сестра?- спросила Фокс.

Элизабет Трахтенберг,- ответила длинноногая,

– вы должны ее знать. Она недавно вышла замуж за вашего выпускника этой Академии, Джона Насименто. Такой потрясный мужик… Я ей просто завидую!

– Значит, Лиз – твоя сестра?- Саманта несказанно удивилась.

– Значит, так.

– А ты, стало быть, решила продолжить семейную традицию?- вновь поинтересовалась негритянка.- Решила стать офицером нью-йоркской полиции?

– Да, решила продолжить. И не только в этом…

– Что ж, отличное решение,- согласилась Фокс,- поздравляю тебя с этим выбором! Кстати, а как тебя зовут?

– Агата,- длинноногая подала руку чернокожей полицейской.- Агата Трахтенберг.

– Ну вот что, кадет Трахтенберг,- ответила Саманта, пожав ее руку,- назначаю вас старшим по этой группе. Вы должны следить за порядком, в корне пресекать всякие безобразия, а главное – смотреть, чтобы ваши мальчики после отбоя не бегали на женскую половину казарм.


– Чтобы мальчики не бегали на нашу половину?- переспросила Агата.- Отлично, мэм. Буду следить…

К Академии подкатило такси. Из автомобиля вышел очень маленький узкоглазый азиат с двумя огромными чемоданами – казалось, они были гораздо больше самого владельца. Поминутно кланяясь, он достал из кармана небольшой разговорник.

– Спасибо, сэр,- обратился он к таксисту,-

сколько моя вам долсен? Таксист, ухмыльнувшись, посмотрел на счетчик.

– Ровно семьсот баксов, приятель!

– Баксов?- узкоглазый принялся листать свой карманный разговорник,- такь, такь, посмотрим… бакенбарды, бактерия… нету баксов… Оцень извиняюсь, сэр,

но я не есть американец и не понимаю, что есть бакс. Таксист вышел из автомобиля.

– Ты что, вообще крезанулся? Не понимаешь, что такое бакс? Это должен знать каждый культурный человек!…

– Мой твоя не понимай,- ответил пассажир. Таксист расхохотался.

– Ну, доллары, доллары… Бакс и доллар – это одно и то же. Короче,- он посмотрел на счетчик,- ты должен мне ровным счетом семьсот долларов!…

Пассажир полез за бумажником. К такси подошел МакКони и, глянув на счетчик, тихо свистнул.

– Ого, приятель, ну ты и накатался!- сказал он азиату,- ты что, из Токио ехал?

– Да, моя из Токио приехала,- обрадовался тот,- я есть японец!

– Из Токио?- не поверил Джерри,- на такси? Но ведь номера нью-йоркские!…

Японец, приседая от вежливости, посмотрел Джерри прямо в глаза.

– Твоя моя не понимает,- сказал он,- я сейчас есть из аэропорта Кеннеди, а вообще-то я приехал из Япония в рамках кампании обмена кадрами.

– А, понятно,- произнес МакКони,- мало того, что вы завалили всю страну электроникой и автомобилями, вы уже принялись экспортировать в Штаты своих полицейских…

– Нам в Япония тоже прислали ваш полицейский,- возразил приезжий,- такой большой-большой, толстыйтолстый, как борец сумо. Ваш полицейский будет набирать опыт в Токио, а я буду набирать опыт в Нью-Йорк…

– А как зовут того толстого полицейского?- поинтересовался Джерри. Японец улыбнулся:

– Барби-сан.

– А, толстяк Барби!- обрадовался МакКони,- Хайталл, ты слышишь?- он обратился к проходившему мимо приятелю,- наш толстяк Барби уже в Японии!

– Да ну?- удивился чернокожий. Таксист, слушавший этот диалог, видимо, потерял терпение.

– Так ты будешь платить или нет?- дернул он за рукав японца.- Отдавай мне мои семьсот баксов!

– Постой, постой,- сказал МакКони,- откуда

взялась эта цифра? Таксист указал на счетчик.

– Тут все правильно. Счетчик никогда не врет.

МакКони просунул руку в окошко такси и вырвал счетчик «с мясом».

– Семьсот долларов? Из аэропорта имени Кеннеди? Что-то слишком много, приятель!…

– Ах ты, коп поганый!- заорал на Джерри таксист,- ах ты грязный вонючий мусор! Думаешь, напялил полицейскую форму, так тебе все можно? Зачем ты поломал мой счетчик?

Повертев злосчастный аппарат в руках, Джерри слегка потряс его – на табло появились совсем другие цифры.

– Перед употреблением взбалтывать!- засмеялся МакКони.- Твой счетчик врет, приятель! Этот японец должен тебе всего семь баксов…

Таксист глянул на счетчик.

– Да, верно, он врет. Этот счетчик иногда обманывает. Он ошибся – узкоглазый должен мне не семь баксов, а семьсот!…

К водителю такси неспешно подошел Хайталл. Взяв того за лацканы куртки и слегка приподняв над землей, он глянул обманщику в глаза.

– Скажи,- процедил он сквозь зубы,- зачем ты хочешь кинуть нашего хорошего друга, нашего коллегу… как тебя зовут?- обратился он к японцу.

– Ногато. Сержант Ногато,- ответил приезжий.

– Нашего японского коллегу сержанта Ногато?- продолжил Хайталл.

– Извините, господин полицейский,- таксист, очень напуганный подобной манерой общения, сразу же переменил тон,- извините, сэр. Мне очень жалко, но я действительно ошибся… Очень сожалею о случившемся, сэр…

Хайталл усадил таксиста на переднее сидение его автомашины. Кинув ему на колени счетчик, он скомандовал:

– А ну, пошел вон! Таксист посчитал за лучшее послушаться доброго совета страшного полицейского.

Ногато, подойдя к полицейскому, принялся листать свой карманный разговорник.

– Хайталл-сан,- обратился он к чернокожему,- вы мне оцень помогли. Я хоцу, чтобы вы помогли мне и дальше…

Хайталл посмотрел на Ногато.

– Всегда рад удружить коллеге,- улыбнулся он.- Чем могу служить?…

Японец посмотрел на какие-то иероглифы в конце своего разговорника.

– Тут наша шефа перед отъездом инструктировал меня,- сказал он,- я записал, чтоб не забыть. Моя шефа говорит, что у вас в Америка есть рэкет, кинднэпин, большие налеты на богатый банка, много-много стреляют из крупнокалиберный автомата… Шефа сказал, что скоро у нас в Япония будет то же самое, и он хочет набраться опыт, чтобы сражаться с бандитами и ганк… ган… гаст…- Ногато попытался выговорить трудное слово.

– С гангстерами?- уточнил Хайталл.

– Гангстера, гангстера,- обрадовался японец,- твой моя понимает…

– Да, приятель, американские гангстеры – самые крутые в мире. Ладно, помогу,- пообещал японцу чернокожий полицейский.

К ужасу Абрахамсона, его заселили в одной комнате с Эриком Мартинесом. Узнав об этом, бывший торговец едва не заплакал от досады. Весь вечер Пит слонялся по двору Академии, решив, что в свою комнату он пойдет только после отбоя. Ровно в десять вечера прозвенел гонг, и Абрахамсон, приготовившись к самому худшему, отправился в казарму.

Мартинес лежал на кровати в одежде – видеть на нем полицейскую форму было еще более непривычно, чем на Абрахамсоне – и курил, пуская в потолок кольца дыма. Пит, расстелив койку, несмело сказал своему соседу:

– Спокойной ночи, сэр… Тот, не отвечая, продолжал курить. Абрахамсон, раздевшись, лег в кровать и попытался

сразу же заснуть, но вдруг к своему ужасу ощутил, что к его животу прикоснулось что-то противное, скользкое и холодное. Откинув одеяло, Пит застыл от страха: в кровати, свернувшись клубочком, лежала какая-то страшная змея.

– А-а-а!!! – заорал бывший владелец супермаркета на всю казарму,- это змея! Она укусит меня! Боже, откуда она заползла ко мне!- Пит, с необыкновенной быстротой вскочив с койки, замахал на нее руками:- кыш, проклятая!…

Эрик лениво повернулся в сторону Абрахамсона.

– Чего ты разорался, придурок… Только людям спать мешаешь… Ну, подумаешь, змея – что она, тебя, съест, что ли?…

Пит отбежал в другой конец комнаты.

– Но откуда она тут взялась?- спросил он у Эрика.

Мартинес, подойдя к койке соседа, взял рептилию в руки – та даже не пошелохнулась.

– Так ведь она ненастоящая,- сказал Эрик,- отличный муляж, не правда ли?- Поднеся змею к самому лицу несчастного Пита, Мартинес продолжал,- а выглядит совсем, как живая,- змея неожиданно зашевелилась – Абрахамсону едва не сделалось дурно,- не бойся,- сказал Эрик,- это я заставил ее шевелиться – надо только надавить пальцами вот сюда…

Питер облегченно вздохнул.

– Ложись спать, козел, и не пугай больше меня своими идиотскими воплями,- посоветовал Мартинес,- тоже мне, будущий полицейский – резинового шланга испугался…

Абрахамсон улегся в кровать и очень быстро заснул. Однако через какое-то время он ощутил необыкновенно болезненное жжение между пальцами ног – дико взвыв от боли, несчастный кадет проснулся и, посмотрев на свои ноги, увидал, что между пальцами закреплены обугленные уже спички – видимо, это был очередной фокус его соседа.

Ой, как больно,- принялся скулить Абрахамсон, поглаживая рукой обожженные места,- ой, как больно, просто сил моих нет. Эрик,- простонал он,- зачем ты надо мной издеваешься? Зачем ты вставил мне между пальцами эти спички?…

Ты знаешь,- ответил Мартинес,- ты так замечательно кричал, испугавшись змеи, что мне очень захотелось услышать, как это у тебя получается еще раз…


Абрахамсон залез под одеяло с головой – ему было очень жалко самого себя. В душе он уже начал жалеть, что подал заявление в эту проклятую Академию…

Через несколько минут Абрахамсон все-таки заснул. Сновидения были приятны: сперва он увидел, как гоняет по своему бывшему супермаркету Мартинеса, избивая полицейской дубинкой – тот, визжа от боли, униженно просил о пощаде. Откуда-то из банки с консервированным томатным супом «Кэмпбэлл» со страшным грохотом вылез настоящий крокодил и с необыкновенной быстротой начал гонять налетчика по всему помещению, кусая за пятки. Настигнув обезумевшего от ужаса налетчика, крокодил проглотил его целиком и, улыбнувшись, полез в банку обратно. Затем Питу приснилось, что он стоит у Ниагарского водопада с какой-то приятной длинноногой девушкой – точно такой, какую он видел сегодня во дворе Академии. Девка, мило улыбаясь, нагнулась перед Питом и расстегнула ему ширинку. Питу стало необыкновенно легко и приятно. Длинноногая, вытащив из штанов детородный орган Абрахамсона, принялась его облизывать… Под шум Ниагарского водопада Абрахамсон тут же кончил… Проснувшись, он увидел, что Эрик Мартинес, стоя перед самой кроватью, сосредоточенно переливает воду из одной чашки в другую.

– Зачем ты это делаешь?- сонным голосом спросил Пит.

– Не отвечая на вопрос соседа, Эрик посмотрел

куда-то вниз и тут же отскочил с воплем: -Обосцался, обосцался!!! Пит слегка приподнялся на локте.

– Кто обосцался?- не понял он.

Эрик изобразил на своем лице бесконечную брезгливость.

– Ты обосцался…

Абрахамсон провел рукой по простыне – действительно, она была мокрая.

– Обосцаный коп – это же отлично!- продолжал веселиться Мартинес.- Классный фокус,- он поставил обе чашки на тумбочку,- я научился этому еще в далеком детстве, в исправительной колонии для несовершеннолетних. Подходишь к какому-нибудь грязному ублюдку вроде тебя, берешь две большие чашки, в одной из которых – много воды,- Эрик вновь взял с тумбочки свое нехитрое приспособление,- и переливаешь из одной чашки в другую… Наш доктор в колонии говорил, что эта штука действует на подсознание – так это, кажется, называется…

Абрахамсон, посмотрев на своего мучителя, произнес чрезвычайно плаксивым голосом:

– Эрик, зачем ты надо мной издеваешься? Что я

тебе такого сделал?… Мартинес засмеялся.

– Ничего, родной, ничего ты мне не сделал и не сделаешь никогда – руки коротки. А выпустить лишнюю жидкость из своего мочевого пузыря – это тебе только на пользу. Во-первых – тебе будет лучше спаться,- сказал Эрик,- во-вторых – сцанина – штука настолько токсичная, что начисто распугивает клопов…

Абрахамсон перепугался.

– А что, разве тут есть еще и клопы?- спросил он с дрожью в голосе.

– Еще как есть,- успокоил его Мартинес,- клопов тут сколько угодно… Если с ними не бороться, они тебя совсем сожрут…

– Но этого быть не может.- воскликнул Абрахамсон,- я ни за что не поверю, что у нас в Нью-Йорке

могут водиться клопы – разве что в каких-нибудь самых грязных районах вроде Брайтон-Бич…

– Не веришь – не надо,- сказал Мартинес и, раздевшись, лег в свою койку, стоявшую за койкой Абрахамсона.

В три часа ночи кадеты и инструкторы были разбужены страшным криком. Кричал Питер Абрахамсон. Билл О'Коннор, живший за стенкой, первый прибежал на помощь. Открыв дверь комнаты, где обитали Мартинес и Абрахамсон, включив свет, Билл увидал перекошенное от животного страха лицо Пита – поглаживая живот и грудь дрожащими руками, он шептал:

– Они ползают по мне… Они хотят сожрать меня… Они заползают вовнутрь…

– Кто по тебе ползает, приятель?- недоуменно спросил Билл,- ты что, на ночь фильмов-ужасов насмотрелся?…

– Они ползают… Я их не вижу, но ощущаю…- продолжал шептать несчастный Абрахамсон.

В дверях выросла фигура Насименто – именно он в ту ночь дежурил по казарме.

– Ну, что тут у вас случилось?- Джон был явно недоволен, что его оторвали от любимого дела – по всему было видно, что еще минуту назад он лежал на Элизабет,- что случилось, приятель?- обратился лейтенант к Абрахамсону,- тебе что, плохой сон приснился?…

Тот тихо простонал:

Клопы…

Что, что?- не понял Джон,- какие еще клопы?


Да тебе наверное, это приснилось… Абрахамсон замахал руками.

– Какое там приснилось… Если бы приснилось… Я очень хорошо чувствовал, как они по мне ползали – такие гадкие, такие противные…

Глянув на ухмыляющуюся физиономию Мартинеса – тот сидел на кровати – Джон сразу же все понял.

– А ну-ка, приятель,- приказал он Питу,- а ну-ка встань с кровати…

Тот с опаской поднялся. Насименто откинул одеяло и простыню.

– А это что такое?- полицейский держал в руках небольшую острую пуговицу, привязанную к крепкой рыболовной леске – другой ее конец шел в направлении кровати Мартинеса…

– Пуговица…,- растерянно проговорил Абрахамсон.

– Сам вижу, не слепой,- ответил Джон,- я спрашиваю тебя,- он обернулся к Эрику,- как она тут оказалась?…

Мартинес поднялся со своего места.

– Отличная шутка, сэр,- он взял пуговицу в руки и вытащил леску на всю длину – конец ее был как раз под подушкой Эрика.- Я легонько тяну за этот конец,- он повертел леской у самого носа полицейского,- пуговица движется, как живая, а этот придурок,- Мартинес ткнул пальцем в сторону Пита,- этот придурок думает, что по нему ползают клопы… Не правда ли, очень остроумно! Когда я был в исправительной колонии для несовершеннолетних правонарушителей, я с приятелем таким образом довел одного типа – вы не поверите!- до истерики. У него даже пена шла изо рта!…

Насименто взял у Эрика орудие пыток и спрятал его в нагрудный карман.

– Действительно,- сказал он,- очень, очень остроумно. Однако Полицейская Академия – не самое подходящее заведение, где можно упражняться в подобных вещах… Кроме того,- добавил Насименто,- вы своими дебильными криками отвлекли меня от очень важного и ответственного дела…

– Сэр,- пролепетал Абрахамсон,- извините меня, пожалуйста, но я не хотел будить вас…

– Хотел ты этого или не хотел,- перебил Пита полицейский,- но ты это сделал. Придется вас наказать…

– Что мы должны делать, сэр?- поинтересовался бывший торговец.

– Одевайтесь.- Насименто посмотрел на Мартинеса.- Одевайтесь оба…

Джон вывел кадетов на плац и вручил им по небольшой свечке.

– Что мы будем с ними делать?- не понял Эрик.

– А ты не догадываешься?- ухмыльнулся Насименто.

– А, наверное, вы хотите, чтобы я воткнул их в задницу этому козлу?- высказал догадку Мартинес.- Отличная идея, лейтенант!

– На этот раз ты не догадался,- произнес Джон.- Вы должны зажечь их и, освещая себе дорогу, пособирать с территории плаца все бумажки и окурки. Чистота – залог здоровья,- добавил он нравоучительно.

– Но ведь мы можем чего-нибудь не заметить!- забеспокоился Абрахамсон,- ведь пламя такое тусклое!… Кроме того, сейчас ветер, а он может загасить свечу…

– Это ваши проблемы,- сказал Джон и направился к дверям казармы.- Да, вот еще что,- обернулся он на крыльце,- если я утром найду тут хоть одну соринку, придумаю для вас что-нибудь еще поинтересней…

Комендант Лассард стоял в небольшом помещении, заставленном телевизорами – он демонстрировал членам общественной комиссии новый диспетчерский пункт Академии.

– Отличное нововведение,- комендант описал рукой в воздухе полукруг,- эти штучки очень помогают нам в работе. Теперь практически каждый кадет на виду. Я могу видеть, кто отлынивает от учебы, а кто по-настоящему занят делом. Вот на этом экране,- Лассард ткнул пальцем в монитор,- вы, господа, можете видеть, как дневальный несет вахту. Кстати, одно из достоинств этой системы в том, что она обладает не только прямой, но и обратной связью. Я могу, не выходя из этой комнаты, отдавать каждому кадету или инструктору любые распоряжения – достаточно взять в руки этот микрофон, а тот, кого я вызывают на связь, может тут же, не отходя от своего места, ответить, как он понял мои

слова…

– А действительно ли тот, к кому вы хотите обратиться, правильно понимает вас, господин комендант?

– выразил сомнение лейтенант Шлегель,- честно говоря, я в этом что-то не очень уверен… Комендант подошел к пульту.

– Кадет О'Коннор,- произнес он в микрофон – как ваши успехи? Тот улыбнулся на весь экран.

– Спасибо, сэр! Комендант обернулся к Шлегелю.

– Вот видите,- самодовольно произнес он,- а вы мне не верили…

Телеведущий Джордж Хильер, бывший тут же, спросил у коменданта:

– Мне, как тележурналисту, хотелось бы узнать: действительно ли вы всегда можете видеть на этих экранах именно то, что хотите видеть?

Лассард широко улыбнулся.

– О да,- сказал он,- конечно, если я хочу видеть что-нибудь, мне достаточно только взглянуть на экран…- комендант нажал какую-то кнопку: в мониторе появилось изображение туалета. Стоя к камере спиной, какой-то кадет мастурбировал, поминутно оглядываясь по сторонам.

Члены комиссии подошли поближе к телеэкрану.

– Кадет Котек,- заорал Лассард в микрофон,- чем это вы там занимаетесь?

Мастурбатор вздрогнул и принялся запихивать свой член в штаны.

– Комендант Лассард,- обратилась к начальнику Академии пожилая леди,- но зачем вы так жестоко поступаете с этим бедным мальчиком?…

– Я? Жестоко?- переспросил Лассард.- В чем вы видите мою жестокость?

– Вы могли бы немножко обождать, пока этот

молодой человек окончит свое дело… Лассард нахмурился.

– Мэм, я не потерплю онанистов во вверенном мне учебном заведении!

Джордж Хильер подошел к одному из телеэкранов, и, указав на него Лассарду, спросил:

– Господин комендант, я вновь хотел бы повториться: вы действительно можете увидеть тут именно то, что хотите? Я имею в виду, тут не может быть никакого подлога?

– Я не понимаю, о чем речь,- Лассард недоуменно

пожал плечами. Джордж Хильер ткнул пальцем на экран.

– Тогда посмотрите сюда, господин комендант. Что это такое?…

На экране какие-то совершенно незнакомые коменданту люди занимались групповым сексом. Впрочем, присмотревшись, он выискал-таки одно знакомое лицо – кадета Агату Трахтенберг. Агату сношали во все возможные и невозможные отверстия. Девушка, стоя на карачках, исполняла у одного из партнеров минет. Двое других работали сзади – один въехал в анальное отверстие, другой, лежа под девушкой, совокуплялся с ней более естественным, классическим способом. Еще двое стояли сбоку – засунув свои инструменты подмышки девушки, они делали бедрами очень характерные движения. Агата, как можно было заметить по стонам и вздохам, получала от этого огромное, ни с чем не сравнимое удовольствие. Вскоре в кадре появился еще один партнер – потеснив того, что стоял перед лицом девушки, он засунул стой орган ей в рот…

– Вот это класс!- пробормотал восторженный Хильер,- сразу у двоих! Ну и рот же у этой девицы!…

Комендант Лассард быстро-быстро замигал глазами – он никак не мог поверить, что подобные сцены возможны в стенах Полицейской Академии…

– Кадет Трахтенберг!- наконец-то среагировал он, заорав в микрофон,- кадет Трахтенберг! Сейчас же прекратите это безобразие!…

Та, продолжая свое дело, не обратила на приказ никакого внимания.

– Кадет Трахтенберг!… – продолжал неистовствовать комендант Лассард.

Джордж Хильер нажал какую-то кнопку рядом с экраном – изображение исчезло.

Лассард схватил телефонную трубку.

Сейчас же прислать ко мне эту мерзкую развратницу Трахтенберг!- приказал он дежурному по казарме срывающимся голосом.

Успокойтесь, господин комендант,- произнес Хильер,- это всего лишь видеозапись.


– Как, мне опять подсунули видеозапись?- возмутился Лассард,- и такую гадкую? В прошлый раз было лучше – мультики Диснея…

Двери помещения открылись – в дверном проеме появилась Трахтенберг.

Вы вызывали меня, сэр?- спросила она. Лассард резко обернулся.

Чем это вы занимаетесь? Трахтенберг слегка замялась.

А, господин комендант, вы, видимо, имеете в виду ту старую видеозапись? Один мой знакомый снял это на камеру, когда я еще училась в школе… Вам что, действительно понравилось?


Лоссард сделал недовольную гримассу.

– И вы еще спрашиваете…

– Но ведь в свободное время я могу заниматься чем угодно, не так ли? Вот я и занимаюсь сексом. Скажу честно

– мне очень нравится это занятие… Комендант перебил девушку:

– Но как эта видеокассета оказалась у меня?

– Эту запись случайно увидел один мой новый знакомый – Билл О'Коннор и попросил посмотреть. Он утверждает, что никогда не видел ничего подобного! У него ее взял ваш инструктор, лейтенант МакКони…

Лассард вновь схватил телефонную трубку.

– МакКони,- закричал он,- что это за безобразие? Почему на экране вновь какие-то не имеющие к учебному процессу кадры?…

– Извините, господин комендант,- виновато ответил лейтенант.- Я вновь перепутал: случайно подключил к нашей системе видеомагнитофон…

– Господин комендант,- Джордж Хильер, подойдя к Агате Трахтенберг, приобнял ее за талию,- я, как член общественной комиссии, выражаю свое восхищение вашими кадетами…- Журналист достал из кармана записную книжку,- я хочу сказать, что это происшествие оцениваю самым высшим баллом!…

Тем временем занятия с кадетами уже начались. Под руководством инструкторов будущие полицейские учились метко стрелять, драться, водить полицейскую машину. На теоретических занятиях они овладевали азами юриспруденции.

Через несколько недель почти все кадеты – исключая, пожалуй, только Абрахамсона, более походили на полицейских, чем на гражданских.

Мартинес продолжал издеваться над несчастным Питом. Его богатая на разные гадости фантазия была совершенно неисчерпаема.

Однажды, подкараулив, когда Пит поставил электрочайник и куда-то ненадолго отлучился, Мартинес засунул туда свой самый старый, самый вонючий носок – его сосед, заварив чай и выпив, только удивился новизне вкусовых ощущений. Когда же Эрик показал Абрахамсону, что же явилось причиной непонятного привкуса, того незамедлительно стошнило.

В другой раз Мартинес подсоединил металлическую кровать Пита к электросети – напряжение было небольшое, и Пит несколько минут трясся от разряда, как в лихорадке.

В третий раз Мартинес намазал форменную фуражку Абрахамсона каким-то быстрозасыхающим клеем – Пит снял ее с головы вместе с частью прически…

Самое удивительное, что во всех случаях Абрахамсон всегда оказывался виноватым в глазах начальства. Джон Насименто, под началом которого состоял взвод, где учились Пит и Эрик, устал, в очередной раз наказывая нарушителя.

Причем самые жестокие наказания – вроде подметания плаца железным ломом – Абрахамсон считал для себя не самым тяжелым…

Наконец, Пит не выдержал. Жаловаться на товарища начальству он не мог, так как страшней любого наказания для него был гнев его соседа по комнате – один вид бывшего налетчика ввергал Абрахамсона в полуобморочное состояние. Поэтому, потихоньку собрав с вечера свои вещи, Абрахамсон задумал бежать.

Благополучно миновав дежурного по казарме, Абрахамсон подбежал к небольшому ограждению в явном намерении его перелезть.

– Куда это ты?- услышал он за спиной знакомый

голос. Пит обернулся. Позади стоял Джон Насименто.

– Я, собственно, ничего…- промямлил Абрахамсон очень неубедительным голосом.

– Да ты, никак, бежать отсюда собрался? Поняв, что скрыться не удастся, Абрахамсон опустил свою сумку.

– Бежать, говорю, собрался?- повторил свой вопрос Джон Насименто.

Да,- одними губами ответил Пит.

Значит, ты дезертир?

– Но я не могу больше,- тихо произнес Пит,- не могу больше тут находиться…

– Это почему?

– Меня совсем замучил мой сосед. Вы, сэр, наверное, не знаете,- Абрахамсон принялся рассказывать о своих взаимоотношениях с Эриком и «Раком матки» в прошлый, дополицейский период своей жизни.

– Вот как?- сказал Насименто.

– Да, сэр. Он все время надо мной издевается… Только вы ему ничего не говорите о нашем разговоре, иначе он от меня мокрого места не оставит!…


Насименто расхохотался.

Неужели ты не можешь ответить ему тем же?

Но я его очень боюсь!

А ему только это и надо. Такому человеку, как


этот Мартинес, надо сделать какую-нибудь хорошую гадость,- посоветовал Джон,- только этим ты сможешь его заставить себя уважать. Так что, кадет Абрахамсон, оставайтесь в Академии и попробуйте постоять за себя…

В свою первую же увольнительную Абрахамсон зашел в магазин химреактивов и купил зловонную дымовую шашку

– в инструкции было написано, что шашка предназначена для уничтожения тараканов. Довольный приобретением, Пит незаметно принес его в свою комнату и спрятал под подушкой.

Вечером, дождавшись, пока сосед заснул, бывший торговец поджег шашку и, зажав пальцем нос, выбежал на спортивную площадку перед казармой – оттуда отлично просматривалось окно его комнаты. Через полчаса из окна повалил густой ядовитый дым…

– Пожар!- услыхал Пит крики соседей.- Горим! В комнате на втором этаже – пожар!

Вдалеке истошно завыла сирена – видимо, дежурный офицер вызвал пожарные машины. Вскоре они прибыли на место происшествия – пожарники, остановившись перед казармой, очень быстро разобрали лестницу, добравшись до окна комнаты, выбили стекло – дым повалил настолько густой и настолько едкий, что Абрахамсон помимо своей воли начал испытывать что-то вроде сожалений и угрызений совести…

«Боже, зачем я поступил так жестоко,- подумал он,- ведь он может задохнуться там, в дыму… Да, Эрик иногда очень зло шутил надо мной, но ведь он мог сделать со мной что-нибудь еще похуже – например, задушить ночью подушкой… Боже, только бы все окончилось хорошо…»

Буквально через минуту пожарники полезли вниз – видимо дым был настолько токсичен, что находиться в комнате не было никакой возможности…

«Только бы все окончилось хорошо,- твердил про себя Абрахамсон,- только бы он не погиб…» Пожарники вновь полезли наверх – на этот раз они

надели противогазы. Вскоре из комнаты, откуда валил дым, послышались возмущенные крики – Питеру показалось, что кричал Эрик Мартинес.

«Может быть, ему так плохо?- Абрахамсон никак не мог успокоиться,- может быть, ему так плохо, если он кричит? Боже, что я натворил!… Если этот несчастный погибнет, я буду виновен в его смерти… Я буду чувствовать себя настоящим убийцей!… Только бы все обошлось!…»

Наконец, пожарникам удалось подтащить к окну жертву Абрахамсона. Эрик упирался и кричал на всю Академию:

– Оставьте меня в покое! Я не хочу отсюда уходить! Я хочу остаться здесь!…

Внизу под окнами бегал комендант Лассард – ядовитые испарения резали ему глаза, он постоянно чихал от дыма. Сложив руки рупором, комендант закричал:

– Кадет Мартинес, сейчас же спускайтесь вниз! Вы погибнете! Вы никогда не сможете находиться там слишком долго! Спускайтесь вниз, я вам говорю…

Эрик высунулся из окна.

– Господин комендант, не кричите. Мне тут очень кайфово – такой потрясный кумар, вы себе представить не можете! Мне это все очень даже по кайфу!

– Что? Что?- не понял Лассард.

– Идите спать, господин комендант, не обламывайте мне кайф! Я с раннего детства люблю токсикоманить!…

На следующее утро Мартинес подошел к Абрахамсону и, заметив, что тот закрывает лицо руками, как будто от удара, очень дружелюбно сказал:

– Ты знаешь, кореш, я думал, что ты так, чмо болотное… Да не бойся, опусти руки, не буду я тебя бить. Я думал, что ты чмо, а ты, оказывается, отличный парень! Это ведь ты подложил мне зажженную дымовую шашку?…

Абрахамсон, не найдя в себе сил ответить словами, только утвердитель кивнул.

– Отличная штука эта дымовая шашка,- продолжил Мартинес,- мне очень, очень понравилось. Это

даже гораздо лучше марихуаны… Давно не имел я такого крутого кайфа, очень давно… Наверное, последний раз подобное я испытывал в исправительной колонии для несовершеннолетних правонарушителей. Спасибо тебе, приятель,- Мартинес дружески похлопал по плечу свою недавнюю жертву.

Абрахамсон несколько осмелел.

– Значит, вы не могли задохнуться там, в комнате?

А я думал, что… Мартинес громко рассмеялся.

Задохнуться? Ха-ха-ха! Если бы я и отправился на тот свет, то только от удовольствия, уверяю тебя.- Мартинес, вспомнив ночное происшествие, мечтательно закатил глаза.- Слушай, если увидишь где-нибудь еще такую штуку, как эта шашка, обязательно купи для меня…

Куплю, сэр,- пообещал Абрахамсон.- Обязательно куплю для вас все, что только будет в магазине…

И еще: прекрати говорить мне «вы» и «сэр»,- сказал Мартинес,- меня эта манера разговора очень раздражает. Я что, твой начальник в тюрьме? Зови меня просто Эрик. Мы ведь теперь с тобой друзья, не правда ли?…


Занятия в Полицейской Академии продолжались – кадеты отучились уже больше половины положенного срока. Под руководством инструкторов они изучали и новые дисциплины – например, основы венерологии…

…В учебной аудитории было шумно – и это несмотря на то, что занятия уже начались. Старенький преподаватель, специально приглашенный читать курс лекций из Медицинской Академии, подперев рукой подбородок, задумчиво смотрел на кадетов – те не обращали на него ровным счетом никакого внимания. Агата Трахтенберг, полулежа на последнем ряду, целовалась взасос с Биллом О'Коннором…

– Вы молоды и беспечны,- задумчивым голосом начал педагог,- вам кажется, что ваша жизнь – бесконечна

и счастлива. Многие из вас любят и любимы, многие только еще мечтают об этом. Я тоже был когда-то таким,- голос старенького преподавателя был печален,- я тоже любил и

– во всяком случае, мне так казалось – меня любили. Мы ходили по городу до рассвета, взявшись за руки, мы целовались на скамеечках Центрального парка, но моя любимая так мне и не дала того, его я от нее так добивался…- Педагог, продолжая смотреть на резвящихся кадетов, несколько повысил голос,- да послушайте же, наконец, что вам говорит старый, умудренный жизнью человек…

– А что было дальше, сэр?- спросила его сидящая у учительского столика Саманта Фокс, присутствовавшая на лекции по долгу службы,- сэр, что было дальше с вашей любовью? Вы не поженились?…

Старичок тяжело вздохнул.

– Увы, этого не произошло. Впрочем, все, что ни

делается, все к лучшему… На глазах негритянки блеснули слезы.

– Вы так печальны, так безутешны… Вы до сих пор

не можете забыть ее? Педагог продолжал, так и не ответив на вопрос.

– И был у меня лучший друг – я делился с ним всем, у меня не было от него никаких тайн… Я слишком поздно заметил, что моя девушка неравнодушна к моему другу, а друг неравнодушен к моей девушке…

– И он у вас увел вашу любовь?- всхлипнула

Саманта. Педагог вновь тяжело вздохнул.

Да, к сожалению, это случилось… И я остался с носом,- голос старичка внезапно наполнился металлическим звучанием, кадеты удивленно обернулись в его сторону.- Да,- повторил, он,- я остался с носом, а он

без него. Итак, господа будущие полицейские, запишите в своих конспектах тему нашего сегодняшнего занятия: «Сифилис в третичной стадии»…


До выпускных экзаменов оставался месяц. Администрации обоих учебных заведений полиции решили устроить по этому поводу банкет.

Накануне банкета капитан Маузер вызвал к себе в кабинет Харриса, Колтона и Робертса. Развалившись в кожаном кресле, начальник 2-й Полицейской Академии начал так:

– Время идет, обе Академии получают баллы – кстати, мы несколько опережаем наших конкурентов, это сборище вонючих черножопых и латинесов,- проинформировал Маузер собравшихся.

– Отлично, сэр!- сказал капитан Харрис. Маузер нахмурился.

– Это пока мы лидируем. Но может случиться всякое…

– Что вы имеете в виду?- спросил Харрис.- Что еще может случиться?…

– Да мало ли что!… Любая случайность может все испортить. Например – мы чем-то не понравимся комунибудь из членов этой идиотской комиссии…

– А что же следует предпринять?

– За этим я вас сюда и вызвал. Вспомните, что вы обещали мне тогда, в гараже,- капитан Маузер прищурился, поочередно глядя на своих подчиненных,- что вы обещали мне? Вредить, пакостить, портить нервы этим ублюдкам коменданта Лассарда… А каковы результаты? Что вы сделали за это время? Вот вы, идиоты,- Маузер повернулся к Колтону и Робертсу,- напились, как грязные свиньи и опозорили нашу Академию на весь штат…

Колтон и Робертc потупили взоры.

– Мы не нарочно, сэр… Нас напоили – мы же

писали в объяснительной, как было на самом деле… Маузер покраснел от гнева.

– Меня не волнуют эти подробности! Вы обещали облажать этого козлину Лассарда? Я жду результатов.

– Сэр,- робко начал Колтон,- но как, как мы

можем его облажать?… Маузер презрительно посмотрел на полицейского.

– Не знаю, как именно. Это уже ваше дело. Капитан

Харрис, переминаясь с ноги на ногу, несмело предложил:

– Может быть, придумать что-нибудь такое

веселенькое на предстоящем банкете? Маузер замахал руками:

– Эти идиоты,- он кивнул в сторону Колтона и

Робертса,- уже придумали на прошлом… Харрис несмело перебил своего начальника:

– Это все потому, что у них нет никакого опыта,

господин капитан… У меня есть предложение… Маузер насторожился.

– Какое у вас предложение, капитан Харрис? Что

вы можете предложить?… Харрис подошел поближе к столу.

– Предложение такое,- Харрис наклонился к самому уху начальника Академии и принялся ему что-то шептать…

Внимательно выслушав, Маузер вроде бы согласился.

– Ну что ж, попробуйте. Только не поручайте ничего серьезного этим дегенератам,- он кивнул в сторону полицейских, стоявших по стойке «смирно».- Они могут только все испортить, капитан Харрис…

Харрис, Колтон и Робертc вышли из кабинета. Маузер посмотрел на настенный календарь напротив – до выпускных экзаменов оставалось ровно двадцать девять дней…

Агата Трахтенберг, заместитель командира взвода, полностью выполняла главное, как ей казалось, распоряжение своего командования в лице Саманты Фокс – она ревностно следила, чтобы после отбоя юноши не задерживались подолгу на женской половине казарм. Однако в приказе Фокс ничего не говорилось о том, что девушки не могут проводить ночи на мужской половине…

Первой жертвой Агаты стал Билл О'Коннор – девушку прельстили рельефы бицепсов и трицепсов мастера армрэслинга. Однако через некоторое время Трахтенберг выяснила, что у спортсмена начинаются какие-то проблемы с эрекцией – видимо, он злоупотреблял допингом. Перепробовав почти всех парней на курсе, Трахтенберг осталась очень неудовлетворенной результатами проверки. Однажды она пожаловалась своей старшей сестре:

– Ты знаешь, Лиз, мне кажется, что настоящие мужчины уже перевелись. То член не больше, чем у зайца, то вообще не встает… Посоветуй, как мне жить дальше?…

– Ты знаешь, сестричка, мне, конечно, трудно судить, какой именно мужчина тебе нужен… Я бы посоветовала тебе попробовать вон с тем узкоглазым япончиком – может быть, он тебе понравится. Говорят, азиаты в подобных делах бесподобны…

Следуя совету старшей сестры, Агата принялась оказывать Ногато всяческие знаки внимания – вскоре он клюнул… Однажды вечером, зайдя к Трахтенберг, стажер из Японии несмело сказал:

– Дорогая девуска, я вижу, что мой нравится вам… В мой страна девуски редко проявляют инициатива первый. Если мужчина тоже нравится женщина, он должен сделать ее какой-нибудь подарка,- с этими словами Ногато преподнес девушке букет хризантем.

Агата, втолкнув слишком скромного поклонника в комнату и заперев за ним двери, усадила его на свою койку.

– А что еще принято в вашей стране?- спросила она.- Если девушка принимает этот букет,- она швырнула цветы под кровать,- что должен делать мужчина дальше?…

Японец замялся.

– Ну, говори же, говори…- Агата принялась

прерывисто дышать. Грудь ее то поднималась, то опускалась. Видимо, японцу было очень неудобно.

– Дальсе,- продолжил он,- мужчина и девуска должны встречаться, мужчина должен говорить девушка о своих чувства к ней, читать стихи хороший японский поэта, говорить красивый ласковый слова…

– Что говорить?- переспросила Трахтенберг. Японец очень вежливо улыбнулся.

– Красивый ласковый слова…

– Ах, слова!- возмутилась Агата,- ты не в Японии! Ты – в Америке!- она повалила его на кровать и принялась расстегивать замок-молнию брюк,- Ты – в Америке! А в Америке словам не верят!…

Через минуту она жадно припала своими губами к органу Ногато. В двери постучали.

– Ой, кто это, кто это?- заволновался Ногато,- если это вас старый начальника, у мой будет больсрй, больсой неприятность… Мой будет выгонять из Академии и его написет жалобу в Япония, плохо будет…

Агата, быстренько надев на перепуганного японца трусы и затолкнув его в стенной шкаф – бедному японцу пришлось скрючиться в три погибели, несмотря на свой и так не слишком большой рост – моментально накинула халат прямо на голое тело и будто бы сонным голосом спросила:

Кто там? За дверью послышался тихий шепот:

Агата, это я, Билл. Открой, у меня к тебе очень


важное дело… Агата открыла. На пороге стоял О'Коннор.

– Послушай, дорогая,- начал он,- тут такое дело: мой сосед по комнате сейчас привел какую-то телку и попросил меня провести эту ночь где-нибудь в другом месте… Все койки заняты – куда я только ни обращался. Я знаю, твоя соседка немножко приболела и сейчас лежит в госпитале… Мне очень неудобно, но больше обратиться не к кому…

– Ты хочешь переночевать на ее месте?- спросила Агата.

– Мне больше негде…

– А что, если сейчас я тут не одна?- высказала гипотезу Агата,- что, если со мной – мужчина, у которого сейчас совершенно дикий, необузданный стояк – не то, что у некоторых…

– Но я не буду вам мешать! Я хочу только гденибудь перекантоваться до утра!- взмолился Билл.

– Хорошо,- согласилась Агата,- до утра, так до утра. Не выгонять же тебя на улицу…

Билл принялся раздеваться.

Взгляд Трахтенберг упал на его трусы – из-под

полупрозрачной материи рельефно выпирало то, что девушка любила больше всего на свете… Агата выключила свет и прошептала:

– Иди ко мне…, -в этот момент она уже начисто позабыла Ногато, скрючившегося в шкафу…

Вскоре с ее кровати послышались очень характерные вздохи:

– О-о-о! А-а-а! У-у-у!- стонала Агата. Бедра ее ходили тяжело и уверенно, как автомобильные поршни… Вновь послышался какой-то стук в двери.

– Ну, кто там еще,- прошептала Агата.

Билл быстренько поднялся с кровати и, забыв даже одеть нижнее белье, в панике заметался по комнате.

– Если это лейтенант Джон Насименто, я погиб! Он еще вчера приказал мне привести в порядок полицейскую машину, на которой я езжу, а у меня начисто вылетело из головы. Он сотрет меня в порошок!- Билл продолжал метаться по комнате,- Агата,- он бросил умоляющий взгляд на свою подругу,- ну, сделай хоть что-нибудь…

Что я могу сделать?

Спрячь куда хочешь… Агата приподняла сбившееся на пол одеяло:

Полезай под кровать. Стук, повторился.

Кто там?- спросила Трахтенберг.

Это Джордж Хильер,- голос из-за двери звучал


несколько официально,- могу ли я зайти?… Агата открыла двери.

– Пожалуйста…

Тележурналист зашел и, озираясь по сторонам, спросил девушку:

– Мне очень неудобно беспокоить вас в столь позднее время, мисс Трахтенберг, но только вы сможете мне помочь…

– Что случилось?… Телеведущий продолжал:

– Вопрос жизни и смерти. Вы, конечно же, знаете еженедельную программу для американских онанистов «Железный кулак»?

– Да,- ответила Трахтенберг.

– Видимо, вы помните, на чем построен конкурс мастурбаторов в заключительной части программы: молодая девушка в стриптизе демонстрирует собравшимся свою сексопильность, а делегаты ото всех мастурклубов, глядя на нее, соревнуются в зале – кто же быстрее кончит…

– Отличная передача,- согласилась Трахтенберг,- кажется, вы работаете в ней ведущим?…

– Да, именно потому я к вам и обращаюсь. Дело в том, дорогая Агата, что звезда эротик-шoy, которая все это время заводила сидящих в зале, неожиданно заболела… Дирекция программы сбилась с ног, подыскивая на ее место подходящую кандидатуру. И когда, казалось, программа на грани срыва, я неожиданно вспомнил о любительском видеофильме с вашим участием – о том самом, который лейтенант МакКони случайно подключил к диспетчерской сети…

– Вы предлагаете стать мне участницей этой

программы?- поинтересовалась Агата. Хильер улыбнулся.

– Конечно, если вы не будете возражать…

– Это я-то буду возражать?- возмутилась Агата.- Вы что, всерьез считаете, что моя кандидатура на эту роль – не самая подходящая?…

Хильер с улыбкой перебил ее.

– Я так не считаю… Скорее – наоборот: во всем нашем штате – да что во всем штате!- во всей Америке я не нашел бы лучшей, чем вы!…

– Отлично!- воскликнула Агата.- Когда надо там быть?

– Программа начинается через два часа,- ответил телеведущий,- внизу стоит мой автомобиль. Я подвезу вас… Кстати, с вашим начальником, комендантом Лассардом, я

уже договорился. Он даже пообещал мне, что будет смотреть эту программу…

Трахтенберг начала одеваться.

– Едем немедленно!

В это время в стенном шкафу что-то затрещало – послышался звук ломаемого дерева. Хильер насторожился.

– Что там?- спросил он у Агаты. Та махнула рукой.

– Не обращайте внимания, сэр. Это, наверное, крысы. Они иногда резвятся тут по ночам…

– Крысы?- переспросил телеведущий недоверчиво.- Странно, очень странно.

Трахтенберг и Хильер вышли, захлопнув двери. Изпод кровати вылез Билл и, стряхнув с себя пыль, подошел к шкафу.

– Эй, крыса!- постучал он в двери,- а ну-ка, вылезай отсюда!…

– Дверцы шкафа медленно открылись, оттуда, придерживая руками верхнюю полку, которая во время сидения неожиданно свалилась на голову, показался Ногато.

– А, узкоглазый, и ты здесь?- удивился Билл.- Интересно, как ты тут оказался?

Японцу было очень стыдно стоять перед малознакомым человеком в одних трусах. Положив свалившуюся полку на пол и став к О'Коннору боком, он сказал:

– Девуска пригласила меня в свой комната… Я говорил девуска много хоросих слов, но девуска сказала, что в Америка словам не верят и усадила меня в этот шкафа. Наверное, мой слов ее не понравился…

– Ага, приятель,- наконец-то дошло до О'Коннора,- значит, она хотела оттрахать и тебя, а я вам помешал своим неожиданным визитом…

– Я не знаю, что есть оттрахать,- ответил Ногато,- но то, что она делала со мной в самом начале, мой очень, очень доволен!…

Билл уселся на койку.

– Ну, курва,- сделал он вывод,- настоящая курва,

иначе не скажешь… Японец вежливо поинтересовался:

– А что есть курва? Билл посмотрел на него как на ненормального.

– Ты что, приятель, вот уже несколько месяцев живешь тут, и до сих пор не набрал нормального словарного запаса?…

Ногато принялся оправдываться.

– В мой словаре нет таких слов, я смотрел… Билл окончательно потерял терпение.

– Мог бы и сам догадаться! Курва – это такая женщина, которой мало одного мужчины. Она хочет трахаться как можно с большим количеством… Ну, понимаешь?…

Ногато на несколько секунд задумался, а потом, видимо, понял смысл сказанного.

– А, понимай, теперь мой понимай… Курва – это такой девушка, который любит всех людей вместе взятых…

– Ладно, мне надоели твои шуточки,- перебил его Билл,- мне кажется, что эту прошмандовку следовало бы наказать…

Машина Хильера неслась по нью-йоркским улицам к зданию телецентра. Сидя за рулем, телеведущий наставлял Трахтенберг:

– Значит, так, дорогая. Веди себя как можно более естественно. Раздеваться на сцене следует очень медленно и непринужденно.

Трахтенберг, кутаясь от вечернего холода в теплую куртку, заметила:

Кого вы учите раздеваться… Хильер погладил ее по обнажившейся коленке.

Я рад, что не ошибся в выборе…

Я тоже рада… Хильер продолжал:

Помните, что вы – центр внимания.

Я понимаю…


– Что на вас будут смотреть сотни глаз, следя за каждым вашим движением, сотни рук будут работать в едином порыве…

Трахтенберг неожиданно перебила телеведущего;

– То, что мне предстоит сейчас выполнить, конечно же, очень и очень интересно…

– Вас что-то смущает?

– Я понимаю, что быть центром внимания – очень и очень лестно. Но мне не нравится одна вещь…

– Какая же? – Эти люди – я имею в виду онанистов -

действительно получат удовлетворение… Хильер насторожился.

– Вас что-то не устраивает?…

Трахтенберг, посмотрев ему в глаза, ответила одними губами:

– Ая?…

Телеведущий, резко притормозив, остановил машину. Посмотрев на обидчивое лицо Агаты, он рассмеялся.

– А, так вот вы о чем! Вы имеете в виду, что…

– Доставив удовольствие всем, я сама останусь неудовлетворенной,- закончила Агата.

– И все? Деточка,- Хильер вновь погладил оголенную коленку Трахтенберг,- после передачи к вашим услугам весь наш телеканал новостей – от последнего осветителя до генерального директора программы…

И вы? Хильер утвердительно кивнул.

Конечно!…

– Ну, тогда я согласна. Поехали…- сказала она.- Впрочем, вот еще что: могу ли я получить то, что хочу, еще до выступления, авансом?…


Банкет было решено провести в специально забронированном на весь вечер зале ресторана одного из лучших в городе гостиничных комплексов.

Начальники обеих Академий, стоя у входных дверей, встречали прибывших гостей – на банкет приехали правительственные чиновники, представители федеральных властей, крупные чины городской полиции. Мужчины были одеты во фраки и парадные мундиры, на их женах и любовницах были дорогие вечерние платья.

К капитану Маузеру подошел Харрис.

– Сэр,- обратился он к начальнику,- у меня все

готово, как и договаривались… Тот отмахнулся от него:

– Попозже, попозже, не видишь – я занят… Когда большинство гостей прошло в банкетный зал, Маузер, наконец-то подозвал Харриса.

– Ну, теперь можешь начинать…

Тот подбежал к маленькому спортивному «датсуну», стоявшему недалеко от входа. Нагнувшись к окошку, он произнес:

– Пошли…

Из автомобиля вышла страшно раскрашенная девица в необыкновенно короткой мини-юбке, полупрозрачной блузке, под которой не было бюстгальтера и черных колготках.

Харрис поманил ее пальцем к входным дверям – та, подбежав к полицейскому, схватила его под руку. Харрис брезгливо вырвался из ее объятий.

Маузер подошел к стоявшим рядом с «датсуном» полицейскому и проститутке. Осмотрев ее оценивающим взглядом, он сказал Харрису:

– Что ж, отличный экземпляр… Где вы ее откопали?

Необычайно довольный похвалой начальства, капитан Харрис ответил:

– Мне пришлось облазить все нью-йоркские притоны… Случайно встретил ее в одном массажном кабинете на Брайтон-Бич.

Маузер продолжал любоваться девкой.

– Отлично, отлично… Ну, прямо как живая картинка из медицинской брошюры о вреде случайных половых связей… Отлично, капитан. Хвалю.

Тот вытянулся.

– Рад стараться!

Проститутка вытащила из сумочки зеркальце и, глянув в него, поправила прическу.

– А как насчет денег, папаша?- В очень развязной манере обратилась она к Харрису.

Тот полез в нагрудный карман кителя за чековой книжкой и авторучкой.

– Но я не беру чеками!- возмутилась девка,- я

же вас об этом уже предупреждала! Маузер несколько смутился.

– Но чем вам не нравится чек?- попытался возразить он.- У меня счет в «Континентал Интернейшнл Банке»- очень солидная фирма…

– Если вам не нравится,- обратился к девке капитан Маузер,- если вам не нравится этот банк, мы можем оплатить вам услуги через кассу нашей Академии – вы выставляете нам счет, а мы оформим его как производственные расходы…

– Никаких счетов!- обрезала проститутка.- Я никогда не работаю по безналу. Только наличка и только предоплата! Это мое правило, мой принцип… Не могу же я поступиться принципами, папаша?…

Харрис принялся заталкивать чековую книжку и авторучку обратно в карман.

– Хорошо, хорошо,- успокоил он проститутку,- мы расплатимся наличкой. Держи!- он протянул ей стодолларовую бумажку.- Это аванс. Остальное получишь, когда исполнишь все, о чем мы договаривались…

– А ты меня не обманешь, папаша?- недоверчиво спросила девка.

– Ты что, не доверяешь нью-йоркской полиции?- несколько обиженным тоном спросил Маузер.

– Я вообще не доверяю никакой полиции. И вообще я очень не люблю копов, какие бы они ни были,- сказала проститутка.- Когда я работала в московской гостинице «Космос»- я, как вы поняли, приехала в Америку из Советской России – так вот, когда я работала там, местные менты вымогали у меня большую часть моего заработка…

Думаешь, подставляться каждую ночь по несколько раз – такое уж большое удовольствие?…

– Так ты – из Советской России?- удивился Маузер.- А как ты тут оказалась?…

– Вообще-то моя гражданская специальность несколько иная,- ответила та,- в Штаты я попала по культурному обмену. Понравилось, решила остаться…

– Ну ладно, хорош трепаться,- прервал ее Харрис,- видишь вон того старого розовощекого козла, что суетится у входных дверей?

Проститутка утвердительно кивнула. Харрис продолжал:

– Значит, так. На банкете ты подойдешь к нему и начнешь при всех приставать. Делай это как можно вульгарней. Не забудь, чему я тебя учил…- Капитан обернулся к своему начальнику.- Такая непонятливая, вы бы только видели, как я с ней мучился…

– Хорошо, папаша,- сказала девка,- твои указания поняла. Буду действовать строго по инструкции. Только не забудь – деньги отдашь мне сразу же после банкета…

Виляя задницей, проститутка направилась вовнутрь зала. Капитан Маузер, удовлетворенно глядя ей вслед, произнес:

– Мне кажется, должно сработать. Только бы она ничего не напутала…

В зале было людно и не слишком шумно – на сцене ненавязчиво играл какой-то джаз-бэнд, гости, разбившись на небольшие группки; беседовали с улыбками на лицах о чемто своем, официанты в белых пиджаках подносили присутствующим вина.

Капитан Лассард, стоя у накрытого столика, один за другим ел небольшие бутерброды с креветками. Внезапно над самым его ухом раздалось:

– Привет, привет!…- Лассард обернулся. Перед ним стояла совершенно вульгарного вида девка и, расставив ноги на ширине плеч, улыбалась, словно своему давнему другу.

– Привет!- повторила девка.- Ты что, парень, не

узнаешь меня? Лассард смутился.

– Извините, мисс,- пробормотал он,- но мы, кажется, не знакомы… Мы, кажется, не представлены друг другу…

Девица похабно улыбнулась:

То есть, ты хочешь сказать, что не знаешь меня?

Мне кажется, что нет… Девица звонко, на весь зал расхохоталась.


– Вы только посмотрите на него! Оставив меня с ребенком на руках, соблазнил и бросил, а сам стоит тут преспокойно и жрет бутерброды с креветками! Нет, вы только посмотрите, каков нахал! Я мучаюсь с ребенком, а эта гадкая образина тут развлекается!…

Лассард остолбенело смотрел на девку. – Простите, мисс, с каким таким ребенком?- попытался он перебить говорившую без умолку проститутку. Та разъярилась до невозможности.

– То есть как это с каким таким ребенком?… Ты что, старый пердун, забыл о нашем малыше?… К месту скандала стали подходить любопытные -

сцена привлекла всеобщее внимание. Лассард, переминаясь с ноги на ногу, бормотал:

– Но я совершенно не знаю вас, мисс, я не знаю ни вас, ни вашего ребенка!…

Заметив неладное, через собравшуюся толпу к месту события пробрался МакКони – он еще раньше заметил девку, беседовавшую у входа с проклятыми конкурентами и, конечно же, сразу все понял.

– Привет, малышка!- весело закричал он

проститутке еще издали. Та удивленно обернулась.

– Привет…

МакКони подошел поближе и, взяв ее под руку, отвел в сторону.

– Ты что, не узнаешь меня?- сказал он нарочито

громко, чтобы слышали все. Та пожала плечами.

– Да нет, не узнаю…

МакКони наклонился к уху девки и быстро-быстро зашептал:

– Значит так. Выкладывай, сколько заплатили тебе эти уроды, Маузер и Харрис?

– Сто баксов,- скривилась та,- всего лишь стольник. Еще столько же обещали дать после. Джерри вытащил из кармана кошелек.

– Держи триста и оставь этого бедного старика в покое. Ты его и так слишком напугала своим криком. А теперь – иди вон за тот столик и выпей за его здоровье – выпивка и закуска тоже за мой счет.

Проститутка, быстро успокоившись, отправилась на указанное МакКони место. Джерри, улыбнувшись, точно голливудовский положительный персонаж, сказал собравшимся:

– Господа, не обращайте внимания, это всего только шутка, всего только розыгрыш. Какие дети могут быть у нашего дорогого коменданта,- он указал на Лассарда,- всем известно, что он вот уже двадцать лет как импотент! Не обращайте внимания, господа, занимайтесь своими делами!…

Когда любопытствующие гости, убедившись, что это действительно была шутка, разошлись, Джерри подошел к столику, за которым сидела девка. Глаза ее блестели – видимо, она нажралась спиртного в достаточном количестве.

– А, это ты?- сказала она лейтенанту,- подсаживайся, чего на меня уставился. На мне узоров нет, нечего пялиться…

МакКони уселся рядом.

– Ну, ты настоящая артистка,- похвалил ее полицейский,- лихо это у тебя получилось…

– Еще бы,- ответила та и налила два стакана водки «Смирнофф». Протянув один Джерри, она предложила,- выпей за мои многочисленные таланты!

МакКони поднес стакан ко рту и сделал вид, что пьет.

Девка, выпив содержимое стакана залпом, налила себе еще.

– Кстати,- обратилась она к Джерри,- с тебя,

мусорок, еще сто долларов. Джерри протянул ей купюру.- Пожалуйста!… Проститутка, спрятав деньги в сумочку, принялась

размазывать пепельницей пролившуюся на стол водку. Взгляд ее стал несколько печален.

– О чем загрустила, родная?- поинтересовался

МакКони.- Что-то случилось?… Та, выпив водку, глянула на полицейского.

– Если честно, мне очень хотелось бы содрать с ваших конкурентов еще сотню баксов…

– Ну а ты, однако, жадная,- произнес МакКони,- хочешь и рыбку съесть,.и на хрен сесть… Ладно, если будешь меня слушаться, заработаешь еще…

Как?- насторожилась проститутка.

МакКони подлил в ее стакан водки.

Кто тебя нанимал?- спросил он.

– Вон видишь того козла,- она указала в сторону капитана Харриса,- именно он и должен мне тот стольник.

– Ты его получишь, если сыграешь с ним какуюнибудь веселую шутку,- заверил МакКони.

– А ты не обманешь?- засомневалась девка.

– Ну разве такую очаровательную даму, как ты, можно обманывать?…


Проститутка поднялась из-за столика и нетвердой походкой направилась в сторону Харриса – тот, отвратительно чавкая, жадно ел жареную рыбу.

– Привет!- крикнула она полицейскому на весь

зал. Тот поднял глаза и с набитым ртом произнес:

– Ну, начала ты неплохо, только потом как-то сникла… Если хочешь получить вот это,- Харрис, достав из кармана банкноту, потряс ею в воздухе перед самым носом девки,- тебе придется еще как следует постараться…

Та подсела за столик.

– Конечно, папаша,- сказала она,- конечно же, я постараюсь… Только сперва я хотела бы сказать тебе коечто…- Она наклонилась поближе к полицейскому,- ты мне так нравишься, папаша… Ты такой сильный, такой интересный… Ты с таким вдохновением ешь эту рыбу – замечательно чавкаешь, как настоящий самец… Ты так громко урчишь от удовольствия…

Харрис продолжал жевать.

– Ты настоящий мужчина, папаша… Я хочу тебя, я хочу тебя прямо здесь, прямо сейчас, я просто сгораю от нетерпения!…

– А как же наш договор?- спросил Харрис,

продолжая чавкать. Девка положила свою руку на колено полицейского.

– Что там договор, какой там договор, если я так тебя хочу…- шептала она.- Если ты меня сейчас же не трахнешь, я просто сойду с ума!…

Продолжая говорить с полицейским в том же духе, она посмотрела в сторону столика МакКони. Тот подмигнул ей и, вытащив из кармана вторую стодолларовую банкноту, помахал ею в воздухе.

Проститутка принялась стараться пуще прежнего.

– Ты такой мужчина, такой замечательный, магнетический мужчина, просто сверхъестественный мужчина!- она расстегнула под столиком ширинку его форменных полицейских брюк,- у тебя такой могучий, такой колоссальный перец,- она вытащила под столиком член Харриса и принялась его массировать рукой,- он такой сильный, такой ненасытный… Я знаю, что тебе сейчас надо, я хорошо знаю это…

Харрис, наконец-то, перестал жевать и уставился на надоедливую девку.

– Что мне надо? Мне надо, чтобы ты как следует облажала этого старого вонючего козла, коменданта Лассарда! Вот что мне надо!…

Девка запустила под столик вторую руку и принялась за массаж с удвоенной энергией.

– Какая работа, какой комендант, сколько можно говорить и думать о своей службе, если я так тебя хочу!-

шептала она, склонившись к самому уху полицейского,- я так хочу, так хочу, чтобы ты въехал в меня, чтобы ты сделал мне больно и приятно, неужели ты сам этого не хочешь?…

Харрис попытался освободиться от рук девки, но у него ничего не получилось.

– Что ж, если ты действительно так настаиваешь…- с явной неохотой произнес он.

Та, поглядывая в сторону столика МакКони, продолжала честно отрабатывать обещанные деньги.

– Да, мой милый, да, я действительно настаиваю…- продолжала она.

– Но где мы это сможем сделать? Неужели прямо

здесь?- забеспокоился капитан. Проститутка слегка укусила его за ухо.

– Если ты очень хочешь, я могу залезть под столик и отсосать у тебя прямо так,- шептала она,- а ты будешь в это время кушать рыбу и божественно чавкать – как здорово у тебя это получается!…

Харрис замялся.

– Что ж,- несмело согласился он,- если ты действительно так меня хочешь…

– Хочу, очень хочу!- голос проститутки не выражал никакого сомнения.

– …то мы могли бы куда-нибудь уединиться,- сказал полицейский.- Пойми, все-таки я – офицер ньюйоркской полиции, большой начальник, заместитель во 2-й Академии самого капитана Маузера… Что могут сказать обо мне мои подчиненные, наши кадеты? Какой пример я подам им, если буду заниматься сексом прямо на виду у всех?…

– Очень хороший пример, просто замечательный пример!- воскликнула проститутка.- Пусть ваши подчиненные и начальство увидят и оценят, какой вы мужчина!…

– Нет, все-таки тут несколько неудобно,- сказал Харрис,- вот если бы куда-нибудь в отдельную комнату…

– Ты хочешь уединиться, чтобы нам никто не смог помешать? Ты хочешь заниматься со мной этим без свидетелей?- спросила девка несколько разочарованно.-

Хорошо, папаша, тогда давай пройдем в гостиницу, в мой номер – я как раз живу тут на двадцать первом этаже… Нам никто не помешает, уверяю тебя!…

Полицейский и девка поднялись со своих мест и отправились к выходу. Проходя мимо столика МакКони, проститутка весело подмигнула ему…

…Номер, где обитала девка, был одноместный – тесный и очень маленький. Быстро раздевшись и оставшись в одних только трусиках, она принялась расстегивать китель полицейского. Тот застеснялся:

– Не надо, я сам разденусь…

Освободившись от формы, абсолютно голый Харрис подошел к проститутке поближе – та едва сдерживала смех, глядя на его волосатые кривые ноги и дряблый желтый живот.

– Кстати, а как тебя зовут?- поинтересовался Харрис.

– Вообще-то по документам я Натали,- ответила

девка,- но ты можешь звать меня просто Нат. Полицейский неловко обнял свою новую подругу.

Ой!- внезапно вскрикнула она,- не смотри на меня так, пожалуйста… Это меня очень возбуждает – так сильно, что я могу кончить прямо сейчас!…

А что же мне делать? Натали подвела его к дверям.

Вот что,- сказала она,- я забыла тебя предупредить: у меня есть один маленький комплекс. Я не могу снять трусы при мужчине. Выйди на секунду на коридор – я быстренько скину их, ты зайдешь, и мы всецело отдадимся нашему необыкновенному чувству!…

Но там же люди!- слабо запротестовал полицейский,- там же полно людей!…

На секундочку, всего только на одну секундочку,- умоляла девка,- я только скину трусики и ты тотчас же вернешься… Что я могу сделать – это мой каприз! А любые капризы девушки следует уважать…


Харрис, предварительно выглянув за двери и убедившись, что на коридоре действительно никого нет, вышел из комнаты. Двери за ним захлопнулись – полицейский услышал поворот ключа в замке.

Через несколько секунд он нажал на дверную ручку – двери были заперты.

– Натали,- завертелся у дверей капитан,- Натали, ты уже сняла трусики?…

Проститутка не отвечала.

Харрис заметно забеспокоился. Оказаться в

гостиничном коридоре в абсолютно голом виде – подобная перспектива не могла пригрезиться в самом кошмарном сне.

– Родная,- прошептал полицейский,- брось

дурачиться. Открывай двери… С той стороны послышался недовольный голос;

– Убирайся в жопу, старый козел! Я уже легла спать. Если ты будешь сшиваться под моей комнатой, я позвоню по телефону в полицию и скажу, что ты – сексуальный маньяк, пытаешься меня изнасиловать…

Харрис, до которого наконец-то дошло, что его так жестоко обманули, схватился за голову.

– Сволочь! Грязная прошмандовка! Мерзавка!- заорал он на весь коридор.- Как ты смеешь шутить надо мной подобным образом. Я – капитан полиции Харрис, я тебя в порошок сотру, грязная ты курва!… Проститутка весело рассмеялась.

Попробуй, попробуй,- ответила она из-за дверей,- только сперва не забудь штаны одеть, старый пидар,- далее полицейский услыхал несколько совершенно незнакомых слов: видимо, проститутка высказывала ему какие-то пожелания на родном языке.

Отдай хоть мою одежду!- взмолился капитан,- все бери, деньги бери, одежду отдай…

Ха-ха-ха! Одежду, говоришь?- засмеялась девка,- твою вонючую полицейскую форму я только что выкинула из окошка – иди вниз, посмотри, может быть, она еще будет лежать там. А если скажешь мне еще что-нибудь

клянусь тебе всем на свете – я мгновенно вызову


полицию…

Харрис, обезумев от ужаса, медленно побрел по гостиничному коридору. Дойдя до лифта, полицейский в ужасе остановился – электронное табло свидетельствовало, что кабина должна вот-вот остановиться на его этаже.

– О-о-о!- застонал Харрис от страха и неуклюже побежал в противоположную сторону. Добежав до угла, он замер – прямо на него двигалась молоденькая горничная… Харрис стал лицом к стене…

– Джуди, Джуди!- закричала горничная на весь этаж, едва увидав полицейского,- Джуди, сейчас же иди сюда! Посмотри, тут какой-то ненормальный бегает – он голый, совершенно голый, на нем совсем ничего нет!…

На обнаженного полицейского было больно смотреть

– казалось, он вот-вот заплачет.

– Джуди, да бросай свой телевизор, иди сюда, ты такого больше нигде и никогда не увидишь!- продолжала кричать горничная.- Посмотри, какой гадкий мужчина!…

Прислонившись к стенке, Харрис умоляюще поднял глаза на девушку.

– Мисс, дорогая, прошу вас, дайте мне какую

нибудь одежду. Меня обокрали… Та звонко расхохоталась.

– Обокрали, говоришь? Да кто тебя обокрал?… Харрис едва не плакал.

– Тут, в этой гостинице…

– И в каком же номере тебя такого бедного, такого несчастного обокрали?

Харрис попытался вспомнить номер комнаты, но ему это не удалось.

– Я не помню номера, если вы принесете мне одежду, я попробую его вам показать… Я найду, я обязательно найду его!…

– Вора?- горничная продолжала пялиться на несчастного полицейского.

– Нет, номер комнаты…

Наконец, к горничной подошла подруга. Критически посмотрев на Харриса, она сказала:

– Утверждаешь, тебя обокрали? Все вы так говорите… Наверное, трахал какую-нибудь телку и не удовлетворил ее, вот она тебя и выгнала. Правильно сделала.

– А может быть, это какой-нибудь сексуальный маньяк?- высказала догадку горничная,- я как-то читала в газете про одного, который тоже любил раздеваться догола и в таком виде выходил на улицы насиловать…

– Маньяк это или не маньяк, но нам следует сообщить в полицию,- сказала Джуди,- мы не можем себе допустить, чтобы по коридорам разгуливал такой мерзкий тип, к тому же еще и голый… Он одним своим видом распугает всех наших клиентов!…

– Правильно говоришь,- согласилась молоденькая горничная.- Иди, позвони копам – или нет, еще лучше, спустись на лифте в банкетный зал, там у них какой-то праздник и вызови кого-нибудь сюда – а я постою здесь и покараулю, чтобы этот старый козел не сбежал…

Джуди пошла вызывать лифт. Харрис, со слезами на глазах глядя на молоденькую горничную, униженно просил:

– Девушка, дорогая, я вас умоляю, я вас оченьочень прошу, не вызывайте полицию…

– Так ты, значит, еще и врун!- сказала та.- Если тебя действительно, как ты утверждаешь, ограбили, полиция будет как раз кстати!…

– Девушка, не надо звать полицию,- продолжал лепетать Харрис,- мне нельзя встречаться с полицией…

– Ты что, в розыске?- спросила горничная.- Ты что, сбежал из тюрьмы и тебя повсюду разыскивают?

– Да нет же, нет…

– Так почему ты не хочешь встречаться с копами, мать твою так!

– Я сам служу в полиции,- очень несмело произнес капитан.- Это мои коллеги сейчас гуляют там, внизу. Если они увидят меня в таком виде…

Харрису неожиданно повезло. Двери лифта открылись

– кабина была пуста. Полицейский бросился туда и судорожным движением нажал на первую попавшуюся

кнопку…

Сидя за своим столиком, Маузер пил белое вино. Вид у него был озабоченный.«Куда же запропастился этот тупица Харрис,- думал начальник 2-й Полицейской Академии,- куда запропастился этот тупица со своей проституткой? Банкет подходит к концу, и – никаких результатов…»

Джаз-бэнд неожиданно прекратил играть. На сцену вбежал полицейский из внутренней охраны гостиницы.

Дамы и господа, минуточку внимания,- объявил он,- только что стало известно, что в нашей гостинице скрывается какой-то вонючий грязный выродок, он бегает по этажам абсолютно обнаженный – по всему видно, что это или псих, сбежавший из специализированной клиники, или

скорее всего – сексуальный маньяк. Выглядит он так: где-то около сорока лет, ноги – волосатые и очень кривые, живот желтый и дряблый, рожа – мерзкая до отвращения… Как ни странно, этот тип выдает себя за полицейского офицера. Дамы и господа,- продолжил говорящий,- я не советую вам смеяться, потому что это, к большому нашему сожалению – не шутка и не розыгрыш. Обнаженный тип ведет себя чрезвычайно агрессивно. Если кто-нибудь из вас заметит что-нибудь подозрительное, огромная просьба – незамедлительно сообщить об этом нам. Администрация гостиницы заранее приносит вам благодарность… За содействие в поимке этого человека мы назначили специальную премию.


Маузер обвел глазами зал – его взгляд остановился на лейтенанте МакКони. Тот, взглянув в свою очередь на капитана, весело подмигнул…

Харрису вновь повезло – лифт остановился на какойто совершенно безлюдной площадке, от которой шел полутемный коридор – видимо, выход в служебные помещения гостиницы. Закрывая интимное место ладонью, полицейский, ежась от холода, быстро пробежал по коридору и, спустившись по небольшой лестнице, оказался на стоянке автомашин.

Прячась за автомобилями, Харрис подкрался к своей и только хотел проникнуть вовнутрь, как вспомнил – машина заперта. Ключи от нее были в кармане кителя, а одежда, как утверждала проститутка с двадцать первого этажа, валялась где-то внизу. Идти на ее поиски не было никакого смысла – за автостоянкой начиналась хорошо освещенная многолюдная улица, где Харриса обязательно бы заметили. До его ушей донесся обрывок какого-то разговора:

– Значит, горничная говорила, что он бросился в лифт и поехал вниз?- говорил, судя по интонации, полицейский.

Другой ответил товарищу:

– Да, вниз, но она не заметила, на какую кнопку нажал этот маньяк. Ты думаешь, он скрывается где-то тут?

– Не знаю, может быть, и тут. А скорее всего, он где-то в отеле, бегает по этажам и распугивает своим идиотским видом постояльцев…

Харрис, пригибаясь, полез обратно. Прорвавшись до последней автомашины в ряду, он, к своей радости, заметил, что машина – это был старый «фольксваген»- открыта. На сидении лежали ключи зажигания – видимо, владелец машины в спешке забыл их взять с собой…

Через минуту Харрис катил по нью-йоркским улицам в направлении своего дома. Однако на полдороге случилось непредвиденное – мотор забарахлил, и «фольксваген» остановился. Харрис, чертыхаясь, вышел из машины, ик нему тотчас же подбежали какие-то незнакомые люди. Полицейский закрыл лицо руками, словно в ожидании удара. Те, однако, не стали его бить – подхватив несчастного под руки, они потащили его в здание – это был телевизионный центр.

– Вы немножко опоздали к самому началу,- сказал один ничего не понимающему полицейскому,- но ничего, я думаю, вас простят. Очень уж вы экстравагантно оделись для этой программы…

Втолкнув капитана в какое-то очень ярко освещенное помещение, незнакомцы куда-то исчезли. Харрис поднял глаза. Яркий свет слепил его, он прищурился.

Полицейский стоял посередине небольшой эстрады уютного зальчика – внизу сидели какие-то люди с расстегнутыми ширинками и сосредоточенно рассматривали иллюстрированные журналы – судя по обложкам, порнографические. На сцене, где он оказался, было установлено целых четыре стационарных телекамеры – при появлении Харриса все операторы навели объективы на него. Полицейского это так поразило, что он даже забыл прикрыть ладонью свой болтавшийся член.

К Харрису подошел человек с микрофоном в руках – как будто бы знакомый. Присмотревшись, полицейский, к своему удивлению и ужасу, узнал в нем популярного ньюйоркского телеведущего Джорджа Хильера, который, к тому же, входил в общественную инспекцию, решавшую судьбу обеих Академий – к счастью для капитана, тот, видимо, не узнал его в столь непривычном виде.

Хильер дружелюбно посмотрел на обнаженного.

– Что за смелость!- воскликнул он, глядя на капитана,- что за смелость у этого молодого человека! Он не побоялся появиться в нашей студии совершенно обнаженным, в том виде, в котором и появился на свет! Господа!- обратился он к публике, сидящей в зале,- господа, давайте поапладируем оригинальности этого решения!…

Мужчины в зале, отложив в сторону порнографические журналы, захлопали в ладоши.

– Господа,- вновь начал телеведущий,- я прекрасно понимаю, почему этот молодой человек явился сюда именно в таком виде. Мне кажется, он хочет заниматься тем делом, ради которого вы сюда собрались с полной самоотдачей – чтобы не тратить попусту драгоценное время на всякие там расстегивания и раздевания… Прошу вас на самое почетное место!- Хильер указал капитану на кресло у самой сцены.- Садитесь и готовьтесь, потому что сейчас в студии появится восходящая звезда нью-йоркского стриптиза,- ведущий сделал небольшую паузу,- несравненная, божественная,

феерическая Агата Трахтенберг!- Джордж Хильер посмотрел в наехавшую ему прямо в челюсь телекамеру,- дорогие телезрители! Напоминаем вам, что вы смотрите специальную программу для любителей онанизма «Железный кулак».

По бутафорской лестнице, усыпанной мигающими электрическими огоньками, на сцену вышла Агата. На ней было очень зауженное декольтированное платье.

– Дорогие друзья!- Хильер вновь взял микрофон,- дорогие телезрители! Многие считают, что онанизм – это занятие, свойственное лишь гиперсексуальным подросткам да людям с отклонениями в психике. Это неправда. Онанизм – это большое искусство, искусство экзистенциальное, требующее хорошего знания самого себя, глубокой сосредоточенности, самопогруженности… Оно сравнимо разве что с медитацией индийских йогов… Это самопогружение в глубины своего «я» и одновременно – полет фантазии… Я очень, очень рад, что, наконец-то, широкие слои нашей общественности стали лицом к этой проблеме, что они начинают понимать ее глубокий философский смысл… Напомню вам, что в этом году зарегистрирована Всеамериканская Ассоциация Онанизма «Экзистенциалист», во многих штатах создаются группы поддержки, которые собирают подписи под петициями в Конгресс и самому Президенту с просьбой о признании Ассоциации политической партией. Онанизм бессмертен, потому что он верен!- закричал Хильер в микрофон.- Он завоюет всю Америку! Он завоюет весь мир!… А теперь – гимн в честь наших грядущих побед, господа мастурбаторы!…

Музыканты за сценой заиграли маршеобразную музыку. Мужчины, поднявшись со своих мест, затянули в унисон:

Мы, онанисты – народ мускулистый. Нас не заманишь шахной волосистой, Не соблазнишь нас девственной плевой, устала правая – работай левой!… Когда музыка стихла и онанисты закончили пение, Хильер вновь взял микрофон.

– Ну, а теперь – самое главное,- сказал он,- гвоздь нашей программы. Конкурс – кто быстрее всех кончит! Агата!- он подал знак девушке,- приготовиться!…- Та принялась медленно раздеваться под негромкую приятную музыку, зазвучавшую из-за сцены.

Хильер вынул из кармана секундомер.

– Ну, господа, все готовы? Тогда – начали! Мужчины в зале принялись за работу. Послышалось тяжелое сопение.

– Смотрите на Агату, не отвлекайтесь,- подсказывал Хильер.- Смотрите, как она старается ради вас! Как она вас заводит! Как она провоцирует вас!…

Сопение в зале усилилось. Некоторые из присутствующих взмокли от напряжения и принялись одной рукой утирать лбы платочками – другая рука была занята.

– Дерзайте, дерзайте, господа,- подбадривал онанистов телеведущий,- не забывайте, что на вас смотрит весь наш штат! Победитель будет награжден ценным подарком!…

Харрис ошалело смотрел на трудящихся мужчин – вскоре, однако, ему это надоело, и он перевел взор на девушку, работавшую на сцене – та, раздевшись, осталась в одних только полупрозрачных трусиках…

«Какая классная телка,- подумалось полицейскому,- какие длинные ноги, какая роскошная грудь… Это настоящая секс-бомба!»

Харрису вдруг стало очень хорошо. Хильер, посматривая на работавших руками мужчин, неожиданно крикнул капитану:

– Поздравляю, приятель! Тот, озираясь по сторонам, выглядел, точно затравленный кролик.

Взоры мужчин обратились на Харриса. Телеведущий подошел к полицейскому поближе.

– Поздравляю тебя! Ты уже кончил… Харрис провел рукой по ноге – она была мокрая…

– Нет, господа,- продолжал телеведущий,- вы только обратите на него внимание! Мало того, что этот молодой человек приятно удивил нас необычностью своего костюма, он еще и кончить умудрился, даже не прикасаясь к своему члену… Каков, однако, полет фантазии!- он обернулся к публике,- все, вы проиграли этот конкурс, можете не продолжать, кончите дома, если захотите… Впрочем, если кто-то из вас не может остановиться, то мастурбируйте дальше… Но я на вашем бы месте оставил это занятие для того, чтобы поаплодировать победителю конкурса телепрограммы «Железный кулак» мистеру…- Хильер вопросительно посмотрел на Харриса.

Тот лишь прошептал:

– Я не хотел бы называть своего имени…

– Что с вами?- воскликнул Хильер.- Мой молодой друг, вы стесняетесь?… Отбросьте ложный стыд!…

Нет…

Так в чем же дело?

Понимаете, я не хотел бы называть своего имени

– оно слишком известно…

– Мистеру, пожелавшему остаться инкогнито,- продолжил телеведущий,- впрочем,- он кивнул на Харриса,- он утверждает, что его и так хорошо знают в нашем штате!…

Харрис не знал, куда деваться.

– Напомню,- произнес Хильер в ближайшую телекамеру,- напомню вам, господа, что по условиям нашей программы победитель получает ценный подарок…- Он обернулся к служащим сцены.- Попрошу внести его в студию!…

Две молоденькие девушки в совершенно прозрачных бикини принесли из-за кулис по подносу.

– Это,- Хильер взял у одной из девушек толстую книгу в твердом переплете,- иллюстрированная энциклопедия мастурбатора. Пригодится во всех случаях жизни. А это,- он взял со следующего подноса аккуратный конверт,- пожизненная подписка на журнал Всеамериканской Ассоциации Онанизма. Журнал называется «Наедине с собой»,- прокомментировал популярный Телеведущий.- Кстати, это издание и является спонсором нашей передачи, популярность которой все возрастает.


Поаплодируем, господа!…

В студии раздались аплодисменты. Когда же они стихли, Хильер, достав секундомер, продемонстрировал его публике:

– Да, чуть не забыл о самом главном: наш победитель, который, к сожалению, так и не назвал своего имени, финишировал с блестящим результатом: двадцать одна и тридцать девять сотых секунды… Как мне только что сообщили, это выдающееся достижение является общенациональным рекордом. Подумайте только – это на целых две секунды меньше предыдущего… Примите мои поздравления!…

Комендант Лассард, МакКони и Насименто сидели в служебном помещении и смотрели телевизионное шоу – так дежурство по Академии всегда пролетало незаметно.

– Нет, вы только посмотрите, что выделывает наша Агата Трахтенберг,- произнес комендант Лассард, глядя в телеэкран,- мне иногда кажется, что она попала в нашу Полицейскую Академию случайно, по ошибке… Ей следовало бы работать в каком-нибудь ином месте – например в одном из специальных бродвейских театров…

МакКони, вытащив из пачки сигарету и закурив, произнес в ответ:

– Мне кажется, господин комендант, такие замечательные женщины как наша Агата, в определенных случаях тоже могут здорово помочь нью-йоркской полиции. Вспомните хотя бы ту девицу на банкете…

Лассард, вспомнив, как обошлась проститутка с Харрисом, заулыбался.

– Интересно бы узнать,- сказал он,- как Харрису удалось выпутаться из той истории? После банкета я его чтото не встречал…

– Может быть, его все-таки забрала полиция?- предположил Джон. МакКони, ткнув пальцем в телеэкран, возбужденно закричал на всю комнату:

– Смотрите, смотрите… А вот и он!… Лассард обернулся.

Кто – он?

Да Харрис…


На экране действительно показали капитана Харриса – голый, он принимал поздравления от популярного ньюйоркского телеведущего с очень смущенным видом.

– Интересно, как он успел туда попасть… Может быть, это не он, а кто-то очень похожий на него?- усомнился комендант.

МакКони кричал на всю комнату:

– Да он же, он! Точно – он, я узнал его! Да и кто еще может быть похожим на этого гнойного пидара – на всем Атлантическом побережье не сыскать еще одной похожей физиономии…

Лассард прибавил громкость.

– Нет, господа,- послышалось с телеэкрана,- вы только посмотрите на него, вы только обратите на него внимание! Мало того, что этот человек приятно удивил нас необычностью своего костюма, он еще и кончить умудрился, даже не прикасаясь к своему члену!…

– Да это же программа для онанистов!- наконецто, дошло до коменданта Лассарда.- Вот уж никогда бы, ни за что не подумал… Оказывается, мой бывший подчиненный капитан Харрис – закоренелый онанист!…

На столе Лассарда зазвенел телефон.

– Алло…- комендант с явной неохотой поднял телефонную трубку.

– Вас беспокоит диспетчерский пункт отдела криминальных расследований штата,- послышалось с того конца провода.- Это 1-я Полицейская Академия?

Да.

Комендант Лассард?

Да, это я. Чем могу быть полезен?…

– Скажите,- поинтересовались с того конца провода,- капитан Харрис служит во вверенной вам Полицейской Академии?


– Слава Богу, уже нет,- ответил комендант,- он недавно написал рапорт о переводе во 2-ю Академию, под начало капитана Маузера… Видите ли, мы не нашли с ним общего языка…

– Значит, сейчас его можно разыскать во 2-й Полицейской Академии?

– Нет. Если у вас под рукой близко телевизор,- посоветовал комендант,- включите его…

– Но причем тут телевизор?- не поняли на диспетчерском пункте,- мы разыскиваем капитана Харриса…

– А там сейчас как раз демонстрируют специальное шоу для онанистов под названием «Железный кулак», и капитан Харрис на экране крупным планом. Принимает поздравления – он стал победителем какого-то конкурса в их идиотской программе…

– А где проходит это шоу?

– Я думаю, что на телецентре… А что он, собственно, натворил, этот Харрис?… Наверное, что-то очень серьезное, коль вы разыскиваете его среди ночи…

– Только что службой, которая занимается угнанными машинами, найден брошенный «фольксваген»- кстати, как раз в районе телецентра… На руле и обшивке салона наши криминалисты обнаружили отпечатки пальцев. Мы тщательно изучили нашу картотеку – там ничего подобного нет. Тогда мы на всякий случай решили просмотреть картотеку отпечатков пальцев всех ньюйоркских полицейских…

– Ну, и каковы результаты?- злорадно поинтересовался Лассард, уже предчувствуя какой-то скандал.

– Специалисты по дактилоскопии в один голос утверждают, что отпечатки принадлежат никому иному, как вашему бывшему подчиненному…

Лассард положил трубку и, обернувшись к офицерам, сообщил необычайно довольно:

– Оказывается, за сегодняшний вечер этот онанист еще успел угнать машину…

– Не может быть!- не поверил Насименто.

– Интересно, как прореагирует на это общественная комиссия, когда узнает?…

Агата Трахтенберг осталась очень довольна участием в шоу для онанистов. Уставшая, но очень счастливая, она полулежала на кушетке в гримерной – тележурналист Джордж Хильер, несмотря на то, что отлично справился со своей ролью ведущего онанистической программы, как мужчина, ей тоже очень понравился. После непродолжительного, но чрезвычайно насыщенного эмоциями акта, Трахтенберг напомнила своему новому другу:

– Кстати, не далее, чем сегодня, в автомобиле по дороге сюда ты говорил, что все мужчины в вашей студии – мои. Так вот, дорогой, мне хотелось бы узнать, какие именно?

– Конечно, твои,- согласился Хильер,- все, как

один. Выбирай, кого хочешь… Агата обрадовалась:

– Как, всех сразу?

– Можешь и всех сразу, если у тебя это получится… Ах да, я забыл – ты это действительно отлично умеешь…

– Еще бы…

– Если хочешь – я могу позвать их сюда хоть сию минуту. Можешь сразу отыметь всех, а тех, кто понравится больше других, оставишь для постоянного пользования…

– А что, это – очень даже неплохая идея!- загорелась Агата. Хильер неожиданно рассмеялся.

– Тебе смешно? Я не понимаю причину твоего веселья!- забеспокоилась девушка.

– Нет, все в порядке… Просто я вспомнил одну смешную историю…

– Что за история?

– Приходит одна женщина вроде тебя в полицейский участок и сообщает шерифу:«Вы не поверите, но меня только что изнасиловали сто мужчин!…»

– Повезло ей однако…- с нескрываемой завистью заметила Агата.

– Не перебивай. Так вот, шериф выслушал эту женщину и спрашивает:«Как? Целых сто мужчин?… Но этого просто не может быть!…» «Как вы можете не верить мне,- отвечает потерпевшая,- если я говорю, что меня изнасиловали сто мужчин, значит, это правда…» «Вы что, их считали?» – спрашивает полицейский.«Да, считала»,- говорит потерпевшая.«Хорошо,- отвечает на это шериф,- вот вам картотека с самыми отпетыми насильниками нашего штата, посмотрите на фотоснимки, может быть, кого-нибудь и опознаете…» Та, посмотрев, отобрала сотню фотоснимков насильников.«Мы их обязательно разыщем и арестуем,- сказал шериф,- а вы, пожалуйста, идите домой. Когда преступники будут задержаны, мы обязательно сообщим вам об этом». Через некоторое время звонят ей из полиции: «Мэм, все насильники задержаны. Срочно приходите к нам в участок». Та приходит и заявляет шерифу:«Делайте с ними, что хотите, но двадцать восьмого, пятьдесят шестого и восемьдесят девятого отдайте, пожалуйста, мне…»

– А к чему ты вспомнил эту историю?- так и не поняла Трахтенберг.

– Мне кажется, что ты тоже очень любишь

групповой секс… Агата несколько возмутилась:

– Но я не понимаю, что тут такого зазорного?… Все только твердят в один голос при групповухи – дома – родители, в школе еще недавно – учителя, и ты теперь тоже… Какая, к черту, разница – трахнуться с шестерыми за неделю, делая это каждый день, или отдаться им всем сразу же?…

– А ты как сама считаешь?

Девушка, будто не расслышав вопроса своего нового любовника, продолжала:

– Я действительно не понимаю какая разница? Зачем растягивать удовольствие на длительный срок, когда его можно получить сразу же?… Зачем мучить мужчин, вызывая у них дикую ревность – очень нездоровое чувство

– говоря, что я, мол, сегодня не могу быть с тобой, потому что занята с другим? Разве хороший, здоровый групповой секс не воспитывает в партнерах настоящую гражданственность, взаимовыручку и особенно – коллективизм?… Это, на мой взгляд – именно то, что сегодня так не хватает всему нашему обществу!… Разве мужчине не приятно видеть рядом довольные лица своих друзей и самому получать не только физиологическое удовлетворение, но и удовлетворение духовное – а оно намного, намного выше? Если у кого-нибудь из мужчин возникнут какие-нибудь проблемы – с эрекцией, например, разве не помогут ему друзья добрым советом или личным примером?- голос Агаты Трахтенберг приобрел настоящую страстность.- В конце-то концов, почему только один мужчина должен ощущать себя собственником моего прекрасного тела? Покажи, где написано, что Агата Трахтенберг появилась на свет, чтобы удовлетворять запросы только одного, мужчины?… Я даю людям радость,- продолжила Агата,- я действительно дарю им настоящую радость и- заметь!-ничего не прошу взамен. Я хочу дарить эту радость как можно большему количеству мужчин и как можно чаще…

Хильер задумчиво слушал собеседницу.- Как хорошо ты говоришь о любви,- наконец-то сказал он.- Я просто тронут твоим красноречием!… Даже наш Президент на последних выборах понравился мне намного, намного меньше…

– Так что, ты по-прежнему продолжаешь осуждать меня?- спросила Агата, окончив пламенный монолог в защиту группового секса.

– Нет, что ты, ни в коем разе!- воскликнул Хильер.- Ни в коем разе! Наоборот – я несказанно потрясен твоей бескорыстной любовью ко всему человечеству…- Заметив в глазах собеседницы недоверие, телеведущий предложил,- если ты хочешь, я сию минуту соберу всех мужчин нашей телепрограммы… Мне кажется, что, глядя сегодня на твое замечательное выступление, они весьма проголодались…

Агата отрицательно покачала головой.

– С удовольствием, дорогой, но если можно – в другой раз… А потом, мне надо было бы поспешить в казармы: во-первых, комендант Лассард, наверное, рвет и мечет, что меня так долго нет…

– А, во-вторых?

– Во-вторых – в моей комнате меня дожидаются двое мужчин, причем один из них – подданный дружественной нам державы. Правда, как мужчины, они значительно хуже тебя, но исходя из чувства альтруизма, я не могу отправить их просто так…

В этот момент Хильер на какое-то время задумался – казалось, что он принялся что-то просчитывать в уме. Агата нежно склонилась к телеведущему.

– Дорогой, ты о чем-то тоскуешь? Не грусти – жизнь прекрасна!

– Не мешай,- ответил Джордж Хильер,- не мешай мне, пожалуйста. Мне необходимо вспомнить и просчитать один важный момент…

– Что тебе необходимо просчитать – может быть, деньги?…

– Что ты,- ответил Джордж,- у журналистов их никогда не бывает – во всяком случае, столько, чтобы их так сосредоточенно считать…

– А что же?

– Просто я пытаюсь вспомнить, сколько же мужчин в нашей общественной комиссии…

– Ну, и сколько же ты насчитал?- слегка улыбнулась Агата.

Хильер, не отвечая на вопрос, что-то шептал про себя, загибая пальцы.

– Значит, так: я – раз, этот полицейский лейтенант, который любит рыться в мусорных ящиках – два, пожилой тип из ФБР – три, еще один человек из ЦРУ – четыре, толстый и важный бизнесмен, забыл как его зовут, он, кажется, держатель контрольного пакета акций Промышленной группы Атлантического побережья – пять… Да, чуть не забыл: еще один маленький чумазый мальчик,

чистильщик обуви перед одним коммерческим банком – шесть.

– Значит, ровно шесть?- уточнила Агата,- ты никого не забыл?

Вроде бы нет…

И что ты хочешь мне предложить?

Будто сама не догадываешься…

– Уважаемые дамы и господа! Мне чрезвычайно приятно вновь выступать в стенах этого гостеприимного учебного заведения, 1-й Полицейской Академии нашего прекрасного штата! Я хотела бы еще раз напомнить вам, что государство, где нам выпало счастье родиться и жить – самое передовое и демократическое в мире! В наших великих Соединенных Штатах Америки не может быть абсолютно никаких предпосылок для диктата и тирании, для попрания действительно демократических свобод и нарушения прав человека!- мэр штата Мэри Сьюзил перевернула страничку,- в нашем государстве все направлено на защиту интересов каждой личности. Вы, господа, прекрасно знаете, что месяц назад в этих же стенах я сказала: в русле правительственного решения о сокращении общих затрат на содержание государственного аппарата, федеральные власти решились на шаг столь же серьезный, сколь и необходимый – одну из двух Полицейских Академий решено было расформировать… Но какую именно? Так вот, возвращаясь к тому, с чего я начала свое выступление: мы не были бы действительно открытым демократическим обществом, если бы подошли к этому с позиций волевых решений… Как вам всем известно, мы создали специальную общественную комиссию, куда вошли представители всех слоев нашего общества. И сейчас председатель комиссии, известный всем вам телеведущий Джордж Хильер, ознакомит всех заинтересованных лиц с окончательным решением…


Кадеты и инструкторы обеих Академий зааплодировали. На открытую эстраду вприпрыжку вбежал популярный телеведущий ньй-йоркского телевидения.

– Дамы и господа!- начал он хорошо поставленным голосом.- Дамы и господа! Мы тщательно проанализировали учебный процесс, а также его результаты в обоих учебных заведениях. Мы тщательно записывали все увиденное и услышанное нами, мы оценивали это по двенадцатибальной системе. Надеюсь, что экзамены были справедливыми. Так вот: обе Академии набрали абсолютно одинаковое количество баллов…

– Так что же вы будете делать?- спросили Хильера из зала.- Если и 1-я, и 2-я Академии набрали одинаковое количество баллов, какая же из двух будет закрыта?

Хильер поднял руку.

– Минуточку,- произнес он,- минуточку. Я еще не окончил. Как вы помните, ровно месяц назад наш уважаемый мэр госпожа Сьюзил,- он сделал жест в ее сторону,- наш уважаемый и всеми любимый мэр заявила, что критерием отбора будет считаться не только профессионализм, не только умение метко стрелять, хорошо водить машину, грамотно проводить задержание преступников… Критериями будут считаться и чисто человеческие качества кадетов и их наставников: любовь к ближнему, сострадание, тактичность, уважение к окружающим… Мы, общественная комиссия, пришли к единогласному решению: подобными качествами наделены кадеты…, -понизив голос и артистически выдержав маленькую паузу, Хильер, наконец, объявил,- кадеты 1-й Полицейской Академии…

Последнее слово телеведущего начисто заглушили аплодисменты. Выждав, пока они стихнут, Хильер продолжил:

– Да, господа! Именно им в большей степени присущи эти замечательные человеческие качества. Нас, членов общественной комиссии, приятно удивили терпеливость кадета – простите, сэр, уже лейтенанта Абрахамсона, отличное знание нравов и повадок преступного мира лейтенанта Мартинеса, необыкновенная отзывчивость лейтенанта О'Коннора, вежливость нашего

гостя из Японии, лейтенанта Ногато и, что хочется подчеркнуть особенно – совершенно бескорыстная любовь к ближнему очаровательного лейтенанта Агаты Трахтенберг!

Со своего места поднялся лейтенант Шлегель.

– Настоящий альтруист,- сказал он,- качество в наше время столь же замечательное, сколь и редкое…

– А какая она отзывчивая,- добавил со своего места пожилой бизнесмен, держатель контрольного пакета акций Промышленной группы Атлантического побережья,- всегда поможет, всегда подбодрит партне…, простите, товарища, даже если у него что-то не получается!

– И какая сострадательная,- произнес тип из ФБР, имени и фамилии которого никто не мог запомнить,- она переживает за чужие промахи точно, как за свои!…

– И не только переживает за чужие промахи, но и помогает их исправлять – сказал его сосед, агент ЦРУ.

– Да, очень, очень хорошая тетенька,- подытожил мурзатый мальчик, чистильщик обуви перед зданием «Контенинтал Интернейшнл Банка»,- ну, просто слов нет, какая хорошая! Так много знает, так много умеет – просто обалдеть можно, сколько она знает и умеет!…

Обождав, пока выскажутся товарищи по общественной комиссии, Хильер продолжил:

– В общем, как кажется не только мне, но и всем нам, двух мнений быть не может – 1-я Полицейская Академия остается, а 2-ю, по всей видимости, придется расформировать!…

Со своего места поднялся капитан Маузер – вид его был убитый.

– А что будет со всеми нами – с кадетами, инструкторами? Мы ведь тоже старались…

– Стараться – мало,- ответил капитану Хильер,- надо побеждать. Ничего не поделаешь… Основной закон конкурентной борьбы – выживает сильнейший… Кроме того,- тележурналист покосился на сидящего в первых рядах капитана Харриса,- кроме того, ни кадеты, ни инструкторы 1-й Полицейской Академии не угоняют чужие автомобили – кстати, а если бы и вынуждены были бы по

каким-то независящим причинам это сделать, то никогда не оставили бы отпечатков пальцев… Никто из них не посещает сомнительных женщин в гостиничных номерах, не носится потом по коридорам обнаженным, распугивая своим безобразным видом людей, не участвует в весьма специфических телевизионных шоу…

Мери Сьюзил, подойдя к трибуне, приняла из рук Хильера микрофон.

– Не беспокойтесь, господин Маузер – мы не настолько жестоки, чтобы вышвырнуть столько людей на улицу… Вы и ваши люди будут работать в участках ньюйоркской полиции. Как всем вам известно, криминогенная обстановка в Нью-Йорке значительно осложнилась, прежде всего из-за чрезвычайно большого наплыва эмигрантов из стран Юго-Восточной Азии. Вы, капитан, и ваши помощники будете отправлены в наиболее горячие точки нашего замечательного города. Я просто уверенна, что ваш замечательный профессионализм…

Начальник 2-й Полицейской Академии – теперь уже бывший начальник, капитан Маузер, с тоской смотрел на мэра Нью-Йорка. Попадать на самые криминогенно опасные, самые горячие точки замечательного города ему явно не хотелось…

– Ну,- продолжила мэр,- а теперь следовало бы перейти от слов к делу…

– К какому делу?- не понял Джордж Хильер.

– К вручению выпускникам дипломов и знаков офицерского достоинства…- улыбнулась мэр…

Загрузка...